16/29 IX 06.

15 BIS, RUE THEOPHILE–GAUTIER, PARIS (16^е)

Дорогая и глубокоуважаемая
Анна Григорьевна,

я очень обрадовался Вашему письму, потому что боялся, что Вы [сохранили] на меня сердитесь, а теперь [В] вижу, что Вы простили меня за мою вину, правда, невольную и попрежнему добры ко мнѣ.

Радуюсь также, что будетъ у Васъ статья Булгакова: никто лучше его не напишетъ очерка о Ѳедорѣ Михайловичѣ.

Что касается до объясненiя съ читателями по поводу отсутствiя моей статьи, то я бы считалъ нужнымъ напечатать прилагаемое мое письмо къ Вамъ, такъ какъ иначе остается [все таки] непонятнымъ, почему же я все таки не далъ Вамъ уже написаннаго очерка, а напечаталъ его раньше: — въ этомъ можно усмотрѣть такую небрежность къ памяти Ѳедора Михайловича, въ которой я вовсе не повиненъ.

Если Вамъ это письмо мое не понравится, то сдѣлайте нужныя измѣненiя и пришлите мнѣ ихъ въ корректурѣ — я сейчасъ же возвращу. Если же Вы совсѣмъ не захотите печатать этого письма въ Вашемъ изданiи, то я готовъ напечатать его и въ какой нибудь газетѣ, но во всякомъ случаѣ намъ обоимъ слѣдовало бы объяснить, почему статья моя не появилась въ Вашемъ изданiи.

Вы спрашиваете, какъ мы здѣсь живемъ: — очень тихо и уединенно. Много работаемъ. Были на берегу Средиземнаго моря, въ Бретани у океана и въ чудесныхъ вѣковыхъ лѣсахъ въ Компьенѣ. Готовили книгу о русской революцiи, которая выйдетъ сначала по–французски и по–нѣмецки, а потом[учто]/ъ/ уже и по–русски, но не въ Россiи, потомучто книга едва ли будетъ разрѣшена цензурою. Я еще задумалъ написать трагедiю «Смерть Павла I».

Зинаида Николаевна сердечно Васъ благодаритъ за Вашу милую память о ней.

Скоро ли вернемся, не знаю. Во всякомъ случаѣ, едва ли раньше, чѣмъ черезъ годъ: вѣдь въ Россiи надо быть теперь и немедленно или героемъ–мученикомъ или равнодушнымъ (болѣе или менѣе) зрителемъ или палачемъ.

А мы быть первымъ не готовы, [вторыми] быть вторымъ не умѣемъ, быть третьимъ не хотимъ. Но только что увидимъ, что можно что либо сдѣлать въ Россiи, разумѣется, вернемся сейчасъ же. А вообще намъ кажется, что происходящее теперь въ Россiи — предѣлъ всякаго ужаса: это не звѣрство, а «бѣсовство» («Бѣсы», но не совсѣмъ въ томъ смыслѣ, какъ разумѣлъ Ѳ. М.), бѣсовство съ обѣихъ сторонъ и разумѣется больше со стороны правительства...

Кстати, въ Германiи выходитъ новое великолѣпное изданiе Достоевскаго — и я участвую въ этомъ изданiи.

Жду извѣстiй отъ Васъ.

Сердечно Вашъ
Д. Мережковскiй.

Пишите въ Парижъ.