Глубокоуважаемая
Анна Григорьевна!

И я и Варюша, мы очень тронуты были письмомъ Вашимъ, — за которое я хотѣлъ Васъ поблагодарить, но, представьте, не зналъ адреса: помню, что не Адмиралтейская, но не помню, Николаевская или Троицкая, и какой номеръ дома. Сегодня приходитъ въ больницу дочь, и говоритъ, что Вы были. Спасибо, спасибо Вамъ, видно, что Вы жена Ѳед<ора> Мих<айловича>, видно, что и въ милой стенографкѣ великiй романистъ увидалъ сосѣднее сердце, какъ бы другое яблочко, съ одной яблони упавшее. Правда, вѣдь Вы едва знаете насъ, а какъ всѣхъ помните. Спасибо, и за это цѣлую не только Вашу руку, но по христiански цѣлую Васъ и въ уста. Спасибо, дорогая и умная, и пошли Вамъ Богъ и силъ и крѣпости за Ваше сердце.

Болѣзнь Варина точно задавила колесомъ и меня. Пережилъ ужасные дни, а она — тяжелое страданiе, на которое шла какъ героиня. Всю недѣлю молилась, говѣла и причастилась, а пошла твердо, спокойно. Въ день операцiи проснулась въ 6 часовъ утра, зажгла лампадку (она взяла съ собой икону въ больницу) и читала Акафистъ Божiей Матери всѣхъ скорбящихъ радости. Такъ она молилась и читала до 9 часовъ, когда пришли ее усыплять. Операцiя съ нею 3^й разъ въ жизни, и 2 первыхъ раза ее не усыпляли, отъ этого она думала, что и теперь не усыпятъ, и готовилась такъ твердо къ такимъ мукамъ. Но эта операцiя была гораздо тяжелѣе предъидущихъ, длилась 2 часа, и она была усыплена эфиромъ и морфiемъ (хлороформа нельзя было дать по слабости сердца). Первые 11 дней она чувствовала себя очень хорошо, но потомъ пришли регулы, ей было жаль будить прислугу, и она потеряла очень много крови (швы были еще не сняты). Отъ этого она дня три чувствовала чрезвычайный упадокъ силъ: и сегодня, въ воскресенье, первый разъ стала чувствовать себя лучше и легче.

Ну, вотъ моя дорогая и умница, я какъ мальчикъ растерянъ, и отъ того пишу Вамъ не какъ гражданинъ, а какъ христiанинъ и братъ. О Ѳед<орѣ> Мих<айловичѣ> еще пришла рукопись — критика, отъ начинающаго писателя изъ Варшавы: я переслалъ Величко («Рус<скiй> Вѣст<никъ>») съ рекомендацiей. Имя его вдругъ стало подниматься волной. Какъ бы онъ порадовался, что наконецъ въ Россiи имѣетъ «школу»! Вашъ благодарный, любящiй и уважающiй В. Розановъ.