Мое Incognito.

Во время мобилизаціи 1914 года я ѣхала на Кавказъ и при одной изъ безчисленныхъ пересадокъ, мнѣ случилось попасть въ вагонъ, сверхъ мѣры переполненный пассажирами. Часть ихъ стояла и я съ ужасомъ подумала, что мнѣ предстоитъ такая же участь. Но нашелся добрый человѣкъ, который уступилъ мнѣ свое мѣсто, устроилъ мой и сосѣдскій багажъ на верхней полкѣ и на оказавшемся благодаря этому свободномъ мѣстѣ усѣлся самъ. Я его искренно поблагодарила и разсказала нѣкоторыя свои злоключенія въ этой поѣздкѣ. Завязался разговоръ и такъ какъ въ то время всѣ интересы сосредоточивались на [будущей] войнѣ и [сборѣ запасныхъ] /мобилизаціи/, то я спросила не [принад]/под/лежитъ-ли и онъ призыву? Собесѣдникъ мой отвѣтилъ, что его не могутъ призвать, такъ какъ онъ педагогъ и состоитъ на государственной службѣ. Я спросила какая его спеціальность и узнала, что онъ преподаетъ въ женскихъ гимназіяхъ русскую литературу. Очевидно, предметъ преподаванія былъ дорогъ его сердцу, такъ какъ онъ очень охотно разговорился о своихъ занятіяхъ и между прочимъ упомянулъ, что прошедшій учебный годъ въ женскихъ гимназіяхъ былъ посвященъ изученію [произведеній] /сочиненій/ Достоевскаго, главнымъ образомъ, [изученію] ром. «Братья Карамазовы». Онъ съ такимъ жаромъ говорилъ о [сочинен] /произведеніяхъ/ Достоевскаго, что я съ истиннымъ удовольствіемъ увидѣла предъ собою одного изъ горячихъ поклонниковъ таланта моего дорогаго мужа. [Изъ дальнѣйшаго разговора выяснилось] /Между прочимъ [онъ упомянулъ,] собесѣдникъ мой упомянулъ/, что [онъ] закончилъ свое образованіе въ СПБ. Духовной Академіи, нѣсколько лѣтъ жилъ въ столицѣ и вращался во многихъ литературныхъ кружкахъ. [Въ разговорѣ о] /О/нъ называлъ Розанова, Мережковскаго, /Гиппіусъ,/ Философова, говорилъ и о религіозныхъ собраніяхъ и пр. Я поддерживала [бесѣду] /разговоръ/, такъ какъ лица, имъ упоминаемыя, были и мнѣ знакомы. Послѣ довольно долгой бесѣды, мой собесѣдникъ сказалъ:

‑ Вы знаете многихъ [изъ] нашихъ писателей; очевидно, Вы тоже принадлежите къ литературному міру?

‑ Если хотите – да, принадлежу.

‑ Можетъ быть, Вы сами – писательница?

‑ Нѣтъ, разсмѣялась я, ‑ я только собираюсь сдѣлаться ею, ‑ хочу писать свои воспоминанія, но это когда-то будетъ?

‑ Ну, такъ, можетъ быть, Вашъ мужъ или сынъ – писатель?

‑ [Вы угадали] /Въ этомъ вы не ошиблись/. У меня мужъ – писатель.

‑ Не будетъ съ моей стороны нескромностью спросить Вашу фамилію?

‑ Нескромностью не будетъ, но насъ окружаетъ такая толпа, что покажется, пожалуй, нѣкоторой рекламой, если я назову имя моего мужа. Но Вы сами догадаетесь, когда я скажу [Вамъ], что въ томъ разговорѣ, который мы съ вами вели, Вы нѣсколько /разъ/ упомянули фамилію моего мужа.

‑ Что вы говорите? Кто бы это могъ быть? Вѣдь мы [говорили о всей русской литературѣ, начиная] /съ Вами перебрали всю русскую литературу чуть ли не/ съ Пушкина и Гоголя [.] /начиная./

‑ Вы берете слишкомъ отдаленныя времена, смѣялась я.

‑ /Мы говорили/ о Толстомъ, Достоевскомъ, о Чеховѣ… при послѣднемъ имени мой собесѣдникъ нѣсколько пріостановился.

‑ И вы предполагаете, что предъ Вами сидитъ артистка Книперъ (жена Чехова). Но вѣдь она вдвое моложе меня.

‑ Но кто-же это? Вы рѣшительно заинтриговали меня.

‑ Забавнѣе всего то, что заинтриговала васъ не хорошенькая маска, а семидесятилѣтняя старуха.

Мой собесѣдникъ перебралъ еще [нѣсколько] /много/ литературныхъ именъ, но всѣ оказались неподходящими къ настоящему случаю. Я смѣялась, а мой собесѣдникъ настойчиво продолжалъ отгадывать. Наконецъ /онъ/ сказалъ мнѣ просительнымъ тономъ:

‑ Я совсѣмъ выбился изъ силъ, помогите мнѣ!

‑ Протянуть вамъ луковку? ну, хорошо. Давайте бесѣдовать. Я убѣждена, что въ теченіи слѣдующихъ десяти минутъ Вы навѣрно упомянете интересующее васъ имя.

‑ Теперь я буду внимательно присматриваться къ выраженію Вашего /лица./

‑ И вы полагаете, что я вспыхну заревомъ, какъ институтка, когда при ней произнесутъ имя любимаго учителя. Этого со мной не случится.

‑ Ну не заревомъ, а все таки Вы себя, можетъ быть, чѣмъ нибудь да выдадите.

‑ Очень возможно. Но сначала [мы] поговоримъ о другомъ. – Скажите, въ числѣ вашихъ ученицъ имѣются талантливыя дѣвушки, съ развитымъ литературнымъ вкусомъ?

‑ О да, горячо отозвался /мой собесѣдникъ/, есть преталантливыя. Иными я горжусь. Особенно одной. Она написала цѣлый рефератъ о Достоевскомъ подъ названіемъ: «Самоцѣнность и самоцѣльность человѣческой личности по Достоевскому<»>.

‑ О Достоевскомъ? тономъ разочарованія протянула я. Но чтоже можно написать о немъ новаго? О немъ такъ много написано. Лучше скажите, кого изъ новыхъ писателей Вы разбирали въ послѣднее время. Меня чрезвычайно интересуетъ вопросъ какіе романы читаетъ наша молодежь и кого она особенно любитъ [.] [Тутъ раз] изъ нашихъ старыхъ и [и] новыхъ писателей. Тутъ разговоръ коснулся Максима Горькаго, Куприна, Леонида Андреева и опять перешелъ къ нашимъ классикамъ. Попутно назывались произведенія всѣхъ этихъ писателей. Такъ мы проговорили почти полчаса и собесѣдникъ спросилъ меня наконецъ:

‑ Ну что же, назвалъ /произнесъ/ я имя Вашего супруга?

‑ Не только [назвали] /произнесли/, но /и/ назвали заглавіе одного изъ его романовъ.

‑ Нѣтъ, вы меня совершенно запутываете. Хотя у меня уже мелькаетъ одно подозрѣніе, но я боюсь его высказать, оно слишкомъ неправдоподобно! Теперь я попытаюсь, если позволите, задать вамъ вопросы, /отвѣты на/ которые или подкрѣпятъ или разрушатъ мое предположеніе.

‑ Задавайте ваши вопросы.

‑ Хотѣлось-бы знать, [кому вы кого] /кому/ изъ нашихъ писателей, старыхъ и новыхъ, вы особенно симпатизируете?

‑ Если говорить правду, я новую литературу и мало /знаю/ и мало люблю. Всѣ мои симпатіи принадлежатъ классикамъ и перечислять ихъ имена – значитъ перечислить ихъ почти всѣхъ. Ну, а другіе вопросы?

‑ Вы, конечно, знаете какъ относилась Гр. Толстая къ многимъ убѣжденіямъ своего геніальнаго мужа и какъ часто имъ противодѣйствовала. Скажите, какъ вы думаете жена Достоевскаго способна-ли была дѣлать тоже самое и идти на перекоръ его [глубокимъ] /основнымъ/ убѣжденіямъ?

‑ Вы мнѣ задаете мудреный вопросъ. Съ Гр. С. А. Толстой я знакома лично, но Г^жи Достоевской я совершенно не знаю и не могу судить объ ея убѣжденіяхъ. А развѣ она еще жива? Что же она изъ себя представляетъ – столѣтнюю старушку?

‑ Вы живете постоянно въ Петерб. /вращаетесь въ литер. мірѣ/ и никогда ее не видали?

‑ Ни разу въ жизни съ нею не встрѣчалась.

‑ Ну, такъ я теперь сообщу Вамъ мое подозрѣніе.

Сообщайте, сообщайте, но только не громко.

Собесѣдникъ мой нагнулся ко мнѣ, посмотрѣлъ мнѣ прямо въ глаза и тихимъ голосомъ произнесъ:

‑ Теперь я знаю кто вы: вы вдова Достоевскаго!

Я страшно расхохоталась.

‑ Вѣдь я угадалъ? настойчиво спрашивалъ мой собесѣдникъ. – Скажите, вѣдь да[,]/?/ Да?

Я помедлила отвѣтомъ, но мнѣ не хотѣлось дольше его мистифицировать и я сказала.

‑ Да. Вы угадали. Но только не называйте имени!

Мой собесѣдникъ пришелъ въ совершенное волненіе и [нѣсколько разъ говорилъ:] /говорилъ:/ Неужели это правда? Я не могу повѣрить, что встрѣтился со вдовою писателя, предъ талантомъ котораго я всю мою жизнь благоговѣлъ. Это невѣроятно!

‑ Но почему Вы догадались? [или почему у Васъ возникло подозрѣніе.]

‑ Мнѣ показалось страннымъ, что Вы преувеличенно холодно относились, когда я говорилъ о Достоевскомъ и какъ бы отводили рѣчь о немъ. А во вторыхъ, Вы сказали: «протянуть вамъ луковку»; кто же кромѣ вдовы Достоевскаго могъ знать такъ хорошо его произведенія?

Мой собесѣдникъ, горячо интересовавшійся Достоевскимъ, сталъ меня разспрашивать о [многихъ] /разныхъ/ подробностяхъ его жизни и дѣятельности. Въ виду того, что многіе [изъ] изъ сидѣвшихъ [въ общемъ вагонѣ] /рядомъ съ нами/, отъ нечего дѣлать, прислушивались къ нашему разговору, видимо имъ заинтересовавшись, мнѣ пришлось говорить о Ө. М. въ третьемъ /лицѣ/, [а] /и/ про себя говорить «она». Это запутывало прислушивавшихся. Къ концу пути я очень подружилась съ моимъ собесѣдникомъ, который оказался очень умнымъ и горячо любящимъ литературу человѣкомъ. При прощаньи онъ высказалъ свое удовольствіе, что познакомился со мной, я же выразила ему сердечную признательность [за тѣ] /за/ прекрасныя чувства, питаемыя имъ къ-памяти моего незабвеннаго мужа.

Пріѣхали въ Новороссійскъ и мой собесѣдникъ вызвался позвать носильщика. Въ это время моя сосѣдка, все время прислушивавшаяся къ нашему разговору, /съ нѣкоторою язвительностію/ обратилась ко мнѣ [со словами]:

‑ Какъ Вы ни старались скрыть отъ всѣхъ имя Вашего супруга, но я догадалась за кѣмъ Вы были замужемъ.

‑ Неужели? За кѣмъ-же? полюбопытствовала я.

‑ За /писателемъ/ Глѣбомъ Успенскимъ!

‑ [Да что] /Почему/ это вамъ пришло въ голову? удивилась я страшно.

‑ Вы раза два упомянули, что Вашъ мужъ былъ тяжко болѣнъ, ну, ну, а Глѣбъ Успенскій нѣсколько разъ сходилъ съ ума. Не отговаривайтесь, Г^жа Успенская, не отговаривайтесь[!] /,/ /я угадала./

Вошли носильщики и я уже не имѣла времени оспаривать мою черезчуръ «догадливую» сосѣдку. Такъ мнѣ и пришлось нѣсколько минутъ носить [имя] /фамилію/ этого [пи] талантливаго писателя.