Желѣзнодорожная
встрѣча.
Во время мобилизаціи 1914 года я ѣхала
на Кавказъ и при одной изъ безчисленныхъ пересадокъ, мнѣ случилось
попасть въ вагонъ, сверхъ мѣры переполненный пассажирами. Часть ихъ
стояла и я съ ужасомъ подумала, что мнѣ предстоитъ такая-же участь. Но
нашелся добрый человѣкъ, который уступилъ мнѣ свое мѣсто,
устроилъ свой и сосѣдскій багажъ на верхней полкѣ и на оказавшемся
благодаря этому свободномъ мѣстѣ, усѣлся самъ. Я его искренно
поблагодарила и разсказала нѣкоторыя свои злоключенія въ этой поѣздкѣ.
Завязался разговоръ и такъ какъ въ то время всѣ интересы
сосредоточивались на
войнѣ
и мобилизаціи, то я спросила не подлежитъ-ли и онъ призыву? Собесѣдникъ
мой отвѣтилъ,
что его не могутъ призвать, такъ какъ онъ педагогъ и состоитъ на
государственной службѣ. Я спросила какая его спеціальность и узнала, что
онъ преподаетъ въ женскихъ гимназіяхъ русскую литературу. Очевидно, предметъ
преподаванія былъ дорогъ его сердцу, такъ какъ онъ очень охотно разговорился о
своихъ занятіяхъ и между прочимъ упомянулъ, что прошедшій учебный годъ въ
женскихъ гимназіяхъ былъ посвященъ изученію сочиненій Достоевскаго, главнымъ
образомъ, роману «Братья Карамазовы». Онъ съ такимъ жаромъ говорилъ о произведеніяхъ
Достоевскаго, что я съ истиннымъ удовольствіемъ увидѣла передъ собою
одного изъ горячихъ поклонниковъ таланта моего дорогаго мужа. Между прочимъ онъ
упомянулъ, что закончилъ свое образованіе въ СПБ. Духовной Академіи, нѣсколько
лѣтъ жилъ въ столицѣ и вращался во многихъ литературныхъ кружкахъ.
Онъ называлъ Розанова, Мережковскаго, Философова, говорилъ о религіозныхъ собраніяхъ
и проч. Я поддерживала разговоръ, такъ какъ лица, имъ упоминаемыя, были и мнѣ
знакомы. Послѣ довольно долгой
бесѣды мой собесѣдникъ сказалъ:
‑ Вы знаете многихъ нашихъ
писателей; очевидно, вы тоже принадлежите къ литературному міру?
‑ Если
хотите – да, принадлежу.
‑ Можетъ быть, Вы
сами – писательница?
‑ Нѣтъ, разсмѣялась
я, ‑ я только собираюсь сдѣлаться ею, ‑ хочу писать
свои
воспоминанія, но это когда-то будетъ?
‑ Въ этомъ вы не ошиблись. Мой покойный
мужъ былъ писатель.
‑ [Не будетъ съ моей стороны
нескромностью спр]
‑ Не будетъ съ моей стороны
нескромностью спросить Вашу
фамилію?
‑ Нескромностью не будетъ,
но насъ окружаетъ такая толпа, что [пож] покажется, пожалуй, нѣкоторой рекламой,
если я назову имя моего мужа. Но Вы сами догадаетесь, когда я скажу, что въ
томъ разговорѣ, который мы съ вами вели, Вы нѣсколько разъ
упомянули его фамилію.
‑ Что Вы говорите! Кто бы
это могъ быть? Вѣдь мы съ Вами перебрали всю русскую литературу, чуть-ли
не съ Пушкина и Гоголя начиная.
‑ Вы
берете слишкомъ отдаленныя времена, смѣялась я.
‑ Мы говорили о Толстомъ, Достоевскомъ, о
Чеховѣ… при послѣднемъ имени мой собесѣдникъ нѣсколько пріостановился.
‑ И
вы предполагаете, что передъ Вами сидитъ артистка Книперъ (вдова Чехова). Но вѣдь
она вдвое мо/ло/же[те]
меня!
‑ Но кто же это? Вы рѣшительно
заинтриговали меня.
‑ Забавнѣе
всего то, что заинтриговала васъ не хорошенькая маска, а семидесятилѣтняя
старуха.
Мой собесѣдникъ перебралъ еще
много литературныхъ именъ, но все неудачно. Я смѣялась, а мой собесѣдникъ
настойчиво продолжалъ отгадывать. Наконецъ, онъ сказалъ мнѣ просительнымъ
тономъ:
‑ Я
совсѣмъ выбился изъ силъ, помогите мнѣ!
‑ Протянуть вамъ луковку?
Ну, хорошо. Давайте бесѣдовать. Я убѣждена, что въ первыя же десять
минутъ Вы упомянете интересующее Васъ имя.
‑ Теперь я буду внимательно
присматриваться къ выраженію Вашего лица.
‑ И
вы полагаете, что я вспыхну заревомъ, какъ институтка, когда при ней
произнесутъ имя любимаго учителя. /Этого со мной не случится./
‑ Ну,
не заревомъ, а всетаки Вы себя, можетъ быть, чѣмъ нибудь да
выдадите.
‑ Очень
возможно. Но сначала поговоримъ о другомъ. – Скажите, въ числѣ
вашихъ ученицъ имѣются талантливыя дѣвушки, съ
развитымъ литературнымъ вкусомъ?
‑ О да,
горячо отозвался мой собесѣдникъ, есть преталантливыя. Иными я горжусь.
Особенно одной. Она написала цѣлый рефератъ о Достоевскомъ подъ названіемъ:
«Самоцѣнность и самоцѣльность человѣческой личности по
Достоевскому».
‑ О
Достоевскомъ? тономъ разочарованія
протянула я. ‑ Но что же можно написать о немъ новое?
Вѣдь [он] о немъ такъ много написано[?]/!/ Лучше скажите кого изъ новыхъ
писателей Вы разбирали въ послѣднее время. Меня чрезвычайно интересуетъ
вопросъ какіе романы читаетъ наша молодежь и кого она особенно любитъ изъ
нашихъ старыхъ и новыхъ писателей.
Тутъ
разговоръ коснулся Максима Горькаго, Куприна, Леонида Андреева и опять перешелъ
къ нашимъ классикамъ. Попутно назывались
произведенія этихъ писателей. Такъ мы проговорили почти полчаса и собесѣдникъ
спросилъ меня наконецъ:
‑ Ну чтоже, произнесъ я имя
Вашего супруга?
‑ Не только произнесли, но и
назвали заглавіе одного изъ его романовъ.
‑ Нѣтъ,
Вы меня совершенно запутываете. Хотя у меня уже мелькаетъ одно подозрѣніе,
но я боюсь его высказать, оно слишкомъ неправдоподобно! Теперь я попытаюсь,
если позволите, задать Вамъ вопросы, отвѣты на которые или подкрѣпятъ
или разрушатъ мое предположеніе.
‑ Задавайте
Ваши вопросы.
‑ Хотѣлось бы знать,
кому изъ нашихъ писателей, старыхъ и новыхъ, Вы особенно симпатизируете?
‑ Если говорить правду, я новую
литературу мало знаю, а потому /и/ мало люблю. Всѣ мои симпатіи
принадлежатъ классикамъ и перечислять ихъ имена, значило-бы перечислить ихъ
почти всѣхъ. Ну, а другіе вопросы?
‑ Вы, конечно, знаете какъ
относилась Гр. Толстая
къ многимъ убѣжденіямъ своего геніальнаго мужа и какъ часто имъ противодѣйствовала.
Скажите, какъ Вы думаете, жена Достоевскаго способна-ли была дѣлать тоже самое и
идти на перекоръ его основнымъ убѣжденіямъ?
‑ Вы мнѣ задаете мудреный
вопросъ. Съ Гр. Толстой
я знакома лично, но Гжи Достоевской я совершенно не знаю
и не могу судить объ ея убѣжденіяхъ. А развѣ она еще жива? Что же
она изъ себя представляетъ – столѣтнюю старушку?
‑ Вы живете постоянно въ Петербургѣ,
вращаетесь въ литературномъ мірѣ
и никогда ее не видали?
‑ Ни
разу въ жизни съ нею не встрѣчалась.
‑ Ну,
такъ я теперь сообщу Вамъ мое
подозрѣніе.
‑ Сообщайте,
сообщайте, только не громко.
Собесѣдникъ мой нагнулся ко мнѣ,
посмотрѣлъ мнѣ прямо въ глаза и тихимъ голосомъ произнесъ:
‑ Теперь
я знаю кто Вы: Вы вдова Достоевскаго!
Я
громко разсмѣялась.
‑ Вѣдь
я угадалъ, настойчиво спрашивалъ мой собесѣдникъ, ‑ скажите вѣдь
да? Да?
Я
помедлила отвѣтомъ,
но мнѣ не хотѣлось дольше его мистифицировать и я сказала:
‑ Да,
вы угадали. Но только не называйте имени.
Мой
собесѣдникъ пришелъ въ совершенное
волненіе и говорилъ: «Неужели это правда? Я не могу повѣрить что встрѣтился
со
вдовою писателя, предъ талантомъ котораго я всю жизнь благоговѣлъ. Это
невѣроятно!<»>
‑ Но
почему Вы догадались?
‑ Мнѣ
показалось страннымъ, что Вы преувеличенно холодно относились когда я говорилъ
о Достоевскомъ и какъ бы отводили рѣчь о немъ. А во вторыхъ Вы сказали:
«протянуть Вамъ луковку?» кто же изъ женщинъ, кромѣ вдовы Достоевскаго могъ знать такъ
хорошо его произведенія.
Мой
собесѣдникъ сталъ меня разспрашивать меня о многихъ /разныхъ/
подробностяхъ жизни моего мужа. Въ виду того, что многіе изъ сидѣвшихъ
рядомъ съ нами, отъ не<че>го дѣлать, прислушивались къ нашему
разговору, мнѣ пришлось говорить о муже въ третьемъ лицѣ, а про
себя говорить «она». Это запутывало прислушивавшихся.
Къ
концу пути я очень подружилась съ моимъ собесѣдникомъ, который оказался
очень умнымъ и горячо любящимъ литературу человѣкомъ. На прощанье онъ
высказалъ свое удовольствіе, что познакомился со мной, я же выразила ему сердечную
признательность за прекрасныя чувства, питаемыя имъ къ памяти моего
незабвеннаго мужа.
Пріѣхали въ Новороссійскъ и мой
собесѣдникъ вызвался позвать носильщика. Въ это время моя сосѣдка,
усиленно прислушивавшаяся къ разговору, обратилась ко мнѣ съ некоторою
язвительностію:
‑ Какъ
Вы ни старались скрыть отъ всѣхъ имя Вашего супруга, но я догадалась за кѣмъ
Вы были замужемъ.
‑ Неужели?
За
кѣмъ-же? полюбопытствовала я.
‑ За
писателемъ Глѣбомъ
Успенскимъ!
‑ Почему это вамъ пришло въ голову? удивилась
я [страшно].
‑ Вы
раза два упомянули, что Вашъ мужъ былъ тяжко болѣнъ, ну, [ну] а Глѣбъ
Успенскій нѣсколько разъ сходилъ съ ума. Не отговаривайтесь, Гжа
Успенская, не отговаривайтесь, я угадала!
Вошли
носильщики
и я уже не имѣла времени оспаривать черезчуръ «догадливую» сосѣдку.
Такъ мнѣ
и пришлось нѣсколько минутъ носить фамилію этого
талантливаго писателя.
Анна Достоевская.
28 Мая