Наше первоначальное обученіе Азбукѣ и
прочаго.
Приступлю,
теперь, къ воспоминаніямъ о нашемъ первоначальномъ домашнемъ обученіи.
Первоначальнымъ обученіемъ /всѣхъ/ насъ, такъ называемой грамотѣ,
то есть азбукѣ, занималась наша маменька. – Азбуку учили не по нынѣшнему
выговаривая буквы а, б, в, г и т. д., а
выговаривали по старинному то есть: азъ, буки, вѣди,
глаголь и т. д. и дойдя до ижицы, всегда приговаривалась извѣстная
присказка. – Послѣ буквъ слѣдовали склады двойные, тройные,
четверные и чутьли не пятерные въ родѣ: бвгра, вздра и
т. п., которыя часто и выговаривать было трудно. – Когда премудрость
эта уже постигалась, тогда приступали къ постепенному чтенію. – Конечно, я
не помню, какъ учились азбукѣ старшіе братья, и эти воспоминанія
относятся ко мнѣ лично. Но такъ какъ учительница была одна (наша
маменька) и даже руководство или азбука преемственно перешла отъ старшихъ
братьевъ ко мнѣ, то я имѣю основаніе предполагать, что и братья
начинали ученіе тѣмъ же способомъ. – Первою книгою для чтенія была у
всѣхъ насъ одна. Это Священная Исторія Ветхаго и Новаго Завѣта на
русскомъ языкѣ (кажется переведенная съ нѣмецкаго Сочиненія
Гибнера). – Она называлась собственно Сто Четыре Священныхъ Исторіи
Ветхаго и Новаго Завѣта. – При ней было нѣсколько довольно
плохихъ литографій съ изображеніемъ: Сотворенія Міра, Пребыванія Адама и Евы въ
раю, Потопа, и прочихъ Главныхъ Священныхъ фактовъ. – Помню, какъ въ
недавнее уже время, а именно въ 70х годахъ, я
разговаривая съ братомъ Өедоромъ Михайловичемъ про наше дѣтство, ‑
упомянулъ объ этой книгѣ; и съ какимъ онъ восторгомъ объявилъ мнѣ,
что ему удалось разыскать этотъ же самый экземпляръ книги (т. е. нашъ дѣтскій),
и что онъ бережетъ его какъ Святыню. –
Я уже упомянулъ выше, что не могъ быть свидѣтелемъ
первоначальнаго обученія Старшихъ братьевъ азбукѣ. – Какъ я начинаю
себя помнить, я засталъ уже братьевъ умѣвшими читать и писать, и
приготовляющимися къ поступленію въ пансіонъ. – Домашнее ихъ пребываніе
безъ выѣздовъ въ пансіонъ, я помню непродолжительное время годъ, много
полтора. – Въ это время къ намъ ходили на домъ два учителя. –
Первый, ‑ это дьяконъ, преподававшій Законъ Божій. – Дьяконъ
этотъ чуть ли не служилъ въ Екатериненскомъ Институтѣ; покрайней мѣрѣ;
навѣрное знаю, что онъ тамъ былъ учителемъ. – Къ его приходу въ Залѣ
всегда раскладывали ломберный столъ, и мы четверо дѣтей помѣщались
за этимъ столомъ, вмѣстѣ съ преподавателемъ. – Маменька всегда
садилась сбоку въ сторонѣ, занимаясь какой нибудь работой. – Многихъ
впослѣдствіи имѣлъ я законоучителей, но такого, какъ отецъ
Дьяконъ, ‑ не припомню. – Онъ имѣлъ отличный даръ слова,
и весь урокъ продолжавшійся по старинному часа 1½‑2, проводилъ въ
разсказахъ, или какъ у насъ говорилось ‑ въ толкованіи
Св. Писанія. – Бывало[,] прійдетъ, употребитъ нѣсколько минутъ
на спросъ уроковъ и сей часъ же приступитъ къ разсказамъ О потопѣ, о
приключеніяхъ Iосифа,…
о Рождествѣ Христовѣ, онъ говорилъ особенно хорошо, такъ, что
бывало и маменька, оставивъ свою работу начинаетъ не только слушать,.. но и
глядѣть на воодушевляющагося преподавателя. – Положительно могу
сказать, что онъ своими уроками и своими разсказами умилялъ наши дѣтскія
сердца. Даже я, тогда 6ти лѣтній мальчикъ съ
удовольствіемъ слушалъ эти разсказы нисколько не утомляясь ихъ
продолжительностію. – Очень жалѣю я, что не помню ни имяни ни
фамиліи этаго почтеннаго преподавателя, мы просто звали его Отцомъ
дьякономъ. – Не смотря на всё это, уроки онъ требовалъ учить буквально по
руководству, не выпуская ни однаго слова, то есть какъ говорится въ долбешку,
потомучто тогда при пріемныхъ экзаменахъ всюду это требовалось. –
Руководствомъ же служили извѣстные Начатки Митрополита Өиларета
начинавшіеся такъ: Единъ Богъ, въ Святой Троицѣ поклоняемый, есть вѣченъ,
то есть не имѣетъ ни начала ни конца Своего Божія, но всегда былъ, есть и
будетъ…. и т. д. Это скорѣе философское сочиненіе, нежели
руководство для дѣтей. Но такъ какъ руководство это обязательно было
принято во всѣхъ учебныхъ заведеніяхъ, то понятно, что и самъ отецъ
дьяконъ придерживался ему. ‑
Другой учитель ходившій къ намъ въ это время былъ Николай
Ивановичъ Сушардъ; онъ былъ преподавателемъ французскаго языка въ
Екатерининскомъ Институтѣ, и ходилъ къ намъ давать уроки тоже
французскаго языка. Онъ былъ французъ, но [очень] /горячо/ желалъ сдѣлаться
чисто русскимъ. Я помню разсказъ папеньки, что въ одно изъ посѣщеній [Ин]
Екатерининскаго Института Императоромъ Николаемъ Николай Ивановичъ Сушардъ
просилъ у Государя, какъ милости, позволенія, вывернувъ свою фамилію, прибавить
къ ней окончаніе овъ, что ему и было дозволено, вслѣдствіе чего
онъ впослѣдствіи и назывался Драшусовъ. (Сушардъ‑Драсусъ‑Драшусъ‑овъ).
Такъ какъ я былъ въ это время еще слишкомъ малъ для французскаго языка, то я
ничего и не могу сказать про его преподаваніе, хотя я обязательно [и] долженъ
былъ садиться за тотъ же ломберный столъ и сидѣть смирно впродолженіи
всего урока. – Помню только, что привѣтствія отцу ко дню его именинъ
всегда составлялись Николаемъ Ивановичемъ, и выучивались подъ его
руководствомъ. –
Время для старшихъ братьевъ
начало уже подходить такое, что по возрасту ихъ, пора уже было отдавать ихъ
куда либо въ Пансіонъ съ гимназическимъ курсомъ, и одного чтенія и письма а
равно закона Божія и французскаго языка было далеко недостаточно[,]/./ ‑
Для подготовленія къ такому Пансіону, двухъ старшихъ братьевъ отдали на
полупансіонъ къ томуже Николаю Ивановичу Драшусову, куда они и ѣздили,
кажется въ продолженіи цѣлаго года, или даже болѣе, ежедневно по
утрамъ, и возвращались къ обѣду. У Драшусова былъ маленькій Пансіонъ для
приходящихъ, онъ самъ занимался французскимъ языкомъ, два взрослыхъ сына его
занимались преподаваніемъ Математики и словесныхъ предметовъ, и даже жена его
Евгенія Петровна, кажется что то преподавала. Но въ этомъ скромномъ пансіонѣ
некому было заниматься латинскимъ языкомъ, а потому подготовленіе старшихъ
братьевъ по этому предмету, принялъ на себя самъ папенька. Помню даже утро, въ
которое онъ ѣздивши на практику, купилъ Латинскую Грамматику Бантышева, и
отдалъ ее братьямъ (книга эта преемственно досталась впослѣдствіи и мнѣ).
И вотъ съ этаго времени, каждый вечеръ папенька началъ заниматься съ братьями
Латынью. – Разница между отцемъ-учителемъ, и посторонними учителями, къ
намъ ходившими, ‑ была та, что у послѣднихъ ученики сидѣли
въ продолженіи всего урока вмѣстѣ съ учителемъ; у отца же братья,
занимаясь нерѣдко по часу и болѣе, не смѣли не только спать,
но даже и облокотиться на столъ. – Стоятъ, бывало, какъ истуканчики,
склоняя по очереди: mensa, mensae,
mensae, и т. д. или спрягая amo,
amas, amat[,].… Братья очень боялись
этихъ уроковъ, происходившихъ всегда по вечерамъ. – Отецъ, при вс[яко]/е/й
своей добротѣ, былъ чрезвычайно взыскателенъ и нетерпѣливъ, а
главное очень вспыльчивъ. – Бывало, чуть какой либо со стороны братьевъ
промахъ, такъ сей часъ и разразится крикъ. Замѣчу тутъ кстати, что
несмотря на вспыльчивость отца, въ семействѣ нашемъ принято было
обходиться съ дѣтьми очень гуманно, и не смотря на извѣстную
присказку къ ижицѣ, насъ не только не наказывали тѣлесно, ‑
никогда и никого, но даже я не помню, чтобы когда либо старшихъ братьевъ
ставили на колѣни или въ уголъ. – Главнѣйшимъ для насъ было
то, что отецъ вспылитъ. – Такъ и при Латинскихъ урокахъ, при малѣйшемъ
промахѣ со стороны братьевъ, отецъ всегда разсердится, вспылитъ, обзоветъ
ихъ лѣнтяями, тупицами; въ крайнихъ же, болѣе рѣдкихъ
случаяхъ, даже броситъ занятія недокончивъ урока, что считалось уже хуже
всякаго наказанія. – Бывало, при этихъ случаяхъ, помню, что маменька
только посматриваетъ на меня, и даетъ мнѣ знаками намёки, что вотъ молъ и
тебѣ тоже будетъ!… Но увы хотя Грамматика Бантышева, преемственно и
перешла ко мнѣ, но начало Латинской премудрости, мнѣ суждено было
узнать не изъ уроковъ папеньки, а въ пансіонѣ Чермака. ‑
Вѣроятно, это гуманное отношеніе къ намъ дѣтямъ,
со стороны родителей, и было поводомъ къ тому, что при жизни своей они не рѣшались
помѣстить насъ въ Гимназію, хотя это стоило бы гораздо дешевле. ‑
Гимназіи не пользовались въ то время хорошею репутаціею, и въ нихъ существовало
обычное и заурядное, за всякую малѣйшую провинность ‑
наказаніе тѣлесное. ‑ Вслѣдствіе чего и были предпочтены
Частные Пансіоны. –