<Изображение Фелицы // Сочинения Державина: [в 9 т.] / с объясн. примеч. [и предисл.] Я. Грота. — СПб.: изд. Имп. Акад. Наук: в тип. Имп. Акад. Наук, 1864—1883. Т. 1: Стихотворения, ч. 1: [1770—1776 гг.]: с рис., найденными в рукописях, с портр. и снимками. — 1864. С. 270—299>
XLVIII. Изображенiе Фелицы[1].
__
Рафаэль! живописецъ славный,
Творецъ искусствомъ естества!
// 270
Рафаэль чудный, безприкладный,
// 271
Изобразитель Божества[2]!
Умѣлъ ты кистiю свободной
Непостижимость написать:
Умѣй моей богоподобной
Царевны образъ начертать[3].
Изобрази ее мнѣ точно
Осанку, возрастъ и черты,
Чтобъ въ нихъ я видѣлъ и заочно
Ее и сердца красоты,
И духа чувствы возвышенны,
И разума ея дѣла;
Фелица, ангелъ воплощенный!
Въ твоей картинѣ бы жила!
// 272
Небесно-голубые взоры
И по ланитамъ нѣжна тѣнь
Сквозь мракъ временъ, стихiевъ споры,
Блистали бы, какъ ясный день;
Какъ утрення заря весення,
Такъ улыбалась бы она;
Какъ пальма, въ раѣ насажденна,
Такъ возвышалась бы стройна.
Какъ пальма клонитъ благовонну
Вершину и лице свое,
Такъ тиху, важну, благородну
Ты поступь напиши ея.
Коричными чело власами,
А перломъ перси осѣни;
Премудрость и любовь устами,
Какъ розы дышатъ, изъясни.
Представь въ лицѣ ее геройство,
Въ очахъ величiе души;
Премилосердо нѣжно свойство
И снисхожденье напиши;
Не позабудь прiятность въ нравѣ
И кроткiй гласъ ее рѣчей;
Во всей изобрази ты славѣ
Владычицу души моей.
Одень въ доспѣхиа, въ брони златы[4]
И въ мужество ея красы,
// 273
Чтобъ шлемъ блисталъ на ней пернатый,
Зефиры вѣяли власы;
Чтобъ конь подъ ней главой крутился
И бурно брозды опѣнялъ;
Чтобъ Нордъ сѣдый ей удивился
И обладать собой избралъ;
Избралъ — и, падши на колѣна,
Поднесъ бы скиптръ ей и вѣнецъ;
Она, мольбой его смягченна
И ставъ владычицей сердецъ,
Безстрашно бъ узы разрѣшила
Издревле скованныхъ цѣпьми;
Свободой бы рабовъ плѣнила[5]
И нарекла себѣ дѣтьми.
Престолъ ея на Скандинавскихъ,
Камчатскихъ и Златыхъ горахъ,
Отъ странъ Таймурскихъ до Кубанскихъ,
Поставь на сорокъ двухъ столпахъ[6];
Какъ восемь бы зерцалъ стоялиб
Ея великiя моря;
Съ полнеба звѣзды освѣщали,
Вокругъ багряная заря.
Средь дивнаго сего чертога
И велелѣпной высоты
Въ величествѣ, въ сiяньи Бога
// 274
Ее изобрази мнѣ ты;
Чтобъ, сшедъ съ престола, подавала
Скрижаль заповѣдей святыхъ[7];
Чтобы вселенна принимала
Гласъ Божiй, гласъ природы въ нихъ;
Чтобъ дики люди, отдаленны[8],
Покрыты шерстью, чешуей,
Пернатыхъ перьемъ испещренны,
Одѣты листьемъ и корой,
Сошедшися къ ея престолу
И кроткихъ внявъ законовъ гласъ,
По желтосмуглымъ лицамъ долу
Струили токи слезъ изъ глазъ;
Струили бъ слезы и, блаженство
Своихъ проразумѣя дней,
Забыли бы свое равенство
И были всѣ подвластны ей:
Финнъ въ морѣ блѣдный, рыжевласый,
Не разбивалъ бы кораблей,
И узкоглазый Гуннъ[9] жалъ классы
Среди сѣдыхъ, сухихъ зыбей.
// 275
Припомни, чтобъ она вѣщала
Безчисленнымъ ея ордамъ:
«Я счастья вашего искала —
И въ васъ его нашла я вамъ:
Ставъ сами вы себѣ послушны,
Живите, славьтеся въ мой вѣкъ
И будьте столь благополучны[10],
Колико можетъ человѣкъв.
«Я вамъ даю свободу мыслить
И разумѣть себя, цѣнить,
Не въ рабствѣ, а въ подданствѣ числить[11]
// 276
И въ ноги мнѣ челомъ не бить;
Даю вамъ право безъ препоны
Мнѣ ваши нужды представлять,
Читать и знать мои законы,
И въ нихъ ошибки замѣчать.
«Даю вамъ право собираться[12]
И въ думахъ золото копить,
Ко мнѣ послами отправляться
И не всегда меня хвалить;
Даю вамъ право безпристрастно
Въ судьи другъ друга выбирать,
Самимъ дѣла свои всевластно
И начинать и окончать.
«Не воспрещу я стихотворцамъ[13]
Писать и чепуху и лесть,
// 277
Халдеямъ, новымъ чудотворцамъ[14],
Махать съ духами, пить и ѣсть;
Но я во всѣмъ, что лишь не злобно,
Потщуся равнодушной быть,
Великолѣпно и спокойно
Мои благодѣянья лить».
Рекла — и взоръ бы озарился
Величествомъ ея души,
Хаосъ на сферы бъ раздѣлился[15]
Ея рукою — напиши;
// 278
Чтобъ солнцы въ путь свой покатились
И тысящи вкругъ ихъ планетъ;
Изъ праха грады возносились,
Возстали царствы — и былъ свѣтъ[16].
Изобрази мнѣ мiръ сей новый
Въ лицѣ младаго лѣтня дня:
Какъ рощи, холмы, башни, кровы,
Отъ горняго златясь огня,
Изъ мрака возстаютъ, блистаютъ
И смотрятся въ зерцало водъ;
Всѣ новы чувства получаютъ
И движется всѣхъ смертныхъ родъ.
Представь мнѣ лучезарны храмы[17]
И ангеловъ поющихъ ликъ,
И благовонны ѳимiамы
Какъ облака бъ носились въ нихъ;
И чтобъ царевна умиленна,
Вперя свой взоръ на небеса,
// 279
Слезами зрѣлась окропленна,
Блистающими, какъ роса;
Какъ съ синей крутизны эѳира
Лучамъ случится ниспадать:
Отъ Вседержителя такъ мiра
Чтобъ къ ней сходила благодать,
И въ видѣ счастiя земнаго
Чтобъ сыпала предъ ней цвѣты,
И купно вѣка бы драгаго
Катилися часы златы;
Чтобъ видѣлъ я въ рога зовущихъ
Тамъ пастуховъ стада на лугъ;
На рощахъ липовыхъ, цвѣтущихъ
Рои жужжащихъ пчелъ вокругъ;
Шумя, младыхъ бы класовъ волны
Переливались вѣтеркомъ,
Граненыхъ брилiянтовъ холмы
Вслѣдъ сыпались за кораблемъ;
Чтобы съ ристалища мнѣ громы[18]
И плески доходили въ слухъ,
И вихремъ всадники несомы
// 280
Поспѣшно бъ натягали лукъ
И стрѣлу, къ облакамъ пущенну,
Пересѣкали бы другой,
И всю въ стязаньи бы вселенну
Я предъ Фелицей зрѣлъ младой[19].
И зрѣлъ бы я ее на тронѣ
Сѣдящу въ утваряхъ царей,
Въ порфирѣ, бармахъ и коронѣ,
И взглядомъ вдругъ однимъ очей
Объемлющу моря и сушу
Во всемъ владычествѣ своемъ,
Всему дающу жизнь и душу,
И управляющую всѣмъ;
Чтобъ свыше ею вдохновенны
Мурзы, паши и визири,
Сѣдиной мудрости почтенны,
Въ диванѣ зрѣлись, какъ цари[20];
Законъ бы свято сохраняли
И по стезямъ бы правды шли,
Носить ей скипетръ пособляли
И пользу общую блюли;
Она бъ предъ ними предсѣдала,
Какъ всемогущiй Царь царей,
Свои наказы подтверждала
// 281
Для благоденствiя людей;
Рекла бъ: «Почто писать уставы,
Коль ихъ въ диванахъ не творятъ[21]?
Развратные вельможей нравы —
Народа цѣлаго развратъ.
«Вашъ долгъ — монарху, Богу, царству
Служить и клятвой не играть;
Неправдѣ, злобѣ, мздѣ, коварству
Пути повсюду пресѣкать:
Пристрастный судъ — разбоя злѣе;
Судьи — враги, гдѣ спитъ законъ;
Предъ вами гражданина шея
Протянута безъ оборонъ».
Представь, чтобъ гласъ сей свѣтозарныйг
Какъ лучъ съ небесъ, проникъ сердца,
Извлекъ бы слезы благодарны,
И всѣ монарха, и отца
И Бога бы въ Фелицѣ зрѣли,
Который праведенъ и благъ;
Изъ устъ бы громы лишь гремѣли,
Которы у нея въ рукахъ.
Содѣлай, чтобъ судебны храмы
Ея лугами обросли,
Вѣсы бы въ нихъ стояли прямы,
И рѣдко къ нимъ бы люди шли;
Чтобъ совѣсть всюду предсѣдала
И обнимался съ ней законъ;
// 282
Чтобъ милость истину лобзала
И миру поставляла тронъ[22].
Представь, чтобъ всѣ царевна средства
Въ пособiе себѣ брала
Предупреждать народа бѣдства
И сохранять его отъ зла;
Чтобъ отворила всѣмъ дороги[23]
Чрезъ почту письма къ ней писать,
Велѣла бы въ свои чертоги
Для объясненья допускать;
Какъ молнiя, ея бы взоры
Сверкали быстро, въ небесахъ,
Проникнуть мысли были скоры
И въ самыхъ скрытнѣйшихъ сердцахъ[24];
Чтобъ издалече познавала
Она невиннаго ни въ чемъ;
Какъ ангелъ бы къ нему блистала
Благоволенiя лицомъ.
Дерзни мнѣ кистiю волшебной
Святилище изобразить,
// 283
Гдѣ взора смертныхъ удаленной
Благоволитъ Фелица быть;
Гдѣ тайна перстомъ помаваетъ
И на уста кладетъ печать;
Гдѣ благочестье предсѣдаетъ
И долгъ велитъ страстямъ молчать.
Представь ее облокоченну
На Зороастровъ истуканъ[25],
Смотрящу тамъ на всю вселенну,
На огнезвѣздный океанъ,
Вѣщающу: «О Ты, Превѣчныйд,
Который волею своей
Колеса движешь быстротечны
Вратящейся природы всей!
«Когда Ты есть душа едина
Движенью сихъ огромныхъ тѣлъ:
То Ты жъ конечно и причина
И нравственныхъ народныхъ дѣлъ;
Тобою царствы возрастаютъ,
Твое орудiе цари;
Тобой они и померцаютъ[26],
Какъ блескъ вечернiя зари!
«Наставь меня, мiровъ Содѣтель!
Да, волѣ слѣдуя Твоей,
// 284
Тебя люблю и добродѣтель
И зижду счастiе людей;
Да вѣкъ мой на дѣла полезны
И славу ихъ я посвящу,
Самодержавства скиптръ желѣзный[27]
Моей щедротой позлащу;
// 285
«Да удостоенна любови
Надзрѣнiя Твоихъ очесъе,
Чтобъ я за кажду каплю крови,
За всякую бы каплю слезъ
Народа моего, пролитыхъ,
Тебѣ отвѣтствовать могла
И чувствъ души моей сокрытыхъ
Тебя Свидѣтелемъ звала».
Представь, чтобъ тутъ кидала взоры
Со отвращенiемъ она
На тѣ ужасны приговоры,
Гдѣ смерть написана, война
Свинцова грифеля чертами,
И медленно бъ крѣпила ихъ,
И тутъ же горькими слезами
Смывала бы слова всѣ съ нихъж.
Но милости бъ опредѣляла
Она съ смѣющимся лицомъ;
Златая бы струя бѣжала
За скоропишущимъ перомъ
И проливалась бы съ престолу
Въ несчетныхъ тысящахъ прохладъ,
Какъ въ ясный день съ крутыхъ горъ долу
Лучистый съ шумомъ водопадъ;
Чтобъ сей рѣкой благодѣянiй
Покрылась вся ея страна;
Я зрѣлъ бы цѣпь пространныхъ зданiй,
Гдѣ пользуетъ больныхъ она,
// 286
Гдѣ бѣдныхъ пищей насыщаетъ,
Гдѣ брошенныхъ беретъ сиротъ[28],
Гдѣ ихъ лелѣетъ, возращаетъ,
Гдѣ просвѣщаетъ свой народъ.
Представь мнѣ, въ мысли восхищенной,
Сходила бы съ небесъ она;
Какъ солнце грудь, въ ткани зеленой,
Рукой метала сѣмена[29];
Какъ искры огненны, дождились
Златыя бъ зерна въ снѣдь птенцамъ:
Орлы младые разбудились[30]
И воскрилялись бы къ лучамъ.
Яви искусствомъ чудотворнымъ,
Чтобъ льды прiяли видъ лилей;
Весна дыханьемъ теплотворнымъ
// 287
Звала бы съ моря лебедей,
Летѣли бъ съ крикомъ вереницы,
Звучали бъ трубы съ облаковъ:
Такъ въ царство бы текли Фелицы
Народы изъ чужихъ краевъ[31].
Не позабудь ее представить,
Какъ, вмѣсто алтарей себѣ,
Царя великаго поставить
Велѣла на мольбу Ордѣ;
Какъ всюду раздалися клики
И громы свѣта по конецъ:
«Предсталъ намъ Зороастръ великiй[32],
Воскресъ отечества отецъ!»
Изобрази и то въ картинѣ,
Чтобъ сей подобный грому кликъ
Въ безмѣрной времени долинѣ,
Какъ будто бы катясь, затихъ;
Фелицы жъ славою удвоенъ,
Громчай въ потомствѣ возгласилъ:
«Великъ, кто алтарей достоинъ,
Но ихъ другому посвятилъ»!
Представь, сей славой возбужденны,
Чтобъ зрѣть ее цари пришли[33],
// 288
И, какъ бы древле, удивленны,
Въ ней Соломона вновь нашли;
Народъ счастливый и блаженный
Великой бы ее нарекъ[34],
Поднесъ бы титлы ей священны, —
Она бъ рекла: «Я человѣкъ».
Возвысь до облакъ лавръ зеленый,
И чтобъ онъ на поляхъ стоялъ;
Подъ нимъ бы, тѣнью прохлажденный,
Спокойно исполинъ дремалъ[35];
Какъ мраморъ, бѣла бъ грудь блистала,
Ланиты бы цвѣли зарей:
Фелица такъ бы услаждала
Полсвѣта подъ своей рукой[36];
// 289
И, здравiе его спасая,
Безъ ужаса пила бы ядъ[37];
Отъ твердости ея Смерть злаяз
Свой отвратила бъ смутный взглядъ;
Коса ея дала бы звуки,
Преткнувшись о великiй духъ;
На небеса воздѣли бъ руки
Младенцевъ миллiоны вдругъ;
Супруговъ чувствы благодарны
За оживленье ихъ дѣтей,
Какъ бы пылинки лучезарны,
Огнистой отъ стекла струей
Отпрянувъ, въ воздухѣ сверкали,
Являли бъ пламень ихъ сердецъ:
«Мы зримъ въ Фелицѣ» восклицали,
«Твое подобiе, Творецъ!»
Изобрази ты мнѣ царевну
Еще и въ подвигахъ другихъ:
Стоглаву гидру разъяренну
// 290
И фурiй отъ земель своихъ[38]
Чтобы гнала она геройски;
Какъ мать, своихъ спасала бъ чадъ;
Какъ царь, на гордость двигла войски;
Какъ Богъ, свергала злобу въ адъ.
На сребролунно государство[39]
Простри крылатый сизый громъ;
Въ желѣзнокаменное царство
Брось молньи и поставь вверхъ дномъ;
Орелъ царевнинъ бы ногою
Вверху рога луны сгибалъ;
Тогда жъ бы на землѣ другою
У гладна льва онъ зѣвъи сжималъ[40];
Чтобы ее безстрашны войски,
Отъ колыбели до сѣдинъ,
Носили духъ въ себѣ геройскiй,
И отрокъ будто бъ исполинъ
Врагамъ въ сраженiяхъ казался;
Ихъ плѣнникъ бы сказалъ о нихъ:
«Никто въ бою имъ не равнялся,
Кромѣ души великойi ихъ»[41];
Чтобы вселенныя владыки
И всякъ ту истину узналъ:
Гдѣ войски Зороастръ великiй[42]
// 292
Образовалъ и учреждалъ,
И гдѣ великую въ нихъ душу
Великая Фелица льетъ, —
Тѣ войски горы, море, сушу
Пройдутъ — и имъ препоны нѣтъ;
Чтобъ грозный полкъ ихъ представлялся
Какъ страшна буря вдалекѣ,
И Миръ въ порфирѣ приближался[43]
Тогда бъ къ царевниной рукѣ;
Она бъ его облобызала
И вѣтвь его къ себѣ взяла;
«Да будетъ тишина!» сказала, —
И къ намъ бы тишина пришла;
Какъ ангелъ въ синевѣ эѳира
И милосердiя въ лицѣ,
Со кротостью въ душѣ зефира
Съ сiяньемъ тихимъ звѣздъ въ вѣнцѣ,
Благолюбивая бъ царевна
Въ день зрѣлась мирна торжества;
Душа моя бы восхищена
Была дѣлами божества;
Изъ устъ ее текла бы сладость
И утѣшала стонъ вдовицъ;
Изъ глазъ ея блистала бъ радость
И освѣщала мракъ темницъ;
// 293
Рука ея бы награждала
Прямыхъ отечества сыновъ;
Душа ея въ себѣ прощала
Неблагодарныхъ и враговъ;
Прiятность бы сопровождала
Ея бесѣду, дружбу, власть;
Привѣтливость ея равняла
Съ монархомъ подданнаго часть;
Повсюду Музы въ восхищеньѣ,
Ей сыпали бъ цвѣты сердецъ,
И самое Недоумѣнье
Ей плесковъ поднесло бъ вѣнецъ[44].
// 294
Черты одной красотъ ей ложно
Блюдися приписать въ твой вѣкъ;
Представь, каковъ, коль только можно,
Богоподобный человѣкъ!
Исполнь ее величествъ, власти,
Безсмертныхъ мудрости даровъ,
Вдохни, вдохни ей также страсти:
Щедроту, славу и любовь[45].
И славу моему ты взору
Ея представь, какъ бы въ ночи
Возжженну брилiянтовъ гору,
Отъ коей бы лились лучи
И живо въ вѣчности играли;
На свѣтлу оной крутизну
// 296
Калифы многiе желали:
Ползли, скользили — пали въ тмук;
Какъ огненъ столпъ на понтѣ, взорамъ
Въ горѣ сей колебался бъ путь;
Фелица бы внушала Хлорамъ[46]:
«Тамъ розы безъ шиповъ растутъ»;
Мурза бъ, въ восторгѣ, въ удивленьи,
Подъ золотымъ ея щитомъ,
Въ татарскомъ упражнялся пѣньи
И восклицалъ открытымъ ртомъ:
«Бросай кто хочетъ, — остры стрѣлы
Отъ чистой совѣсти скользятъ[47];
Имѣя сердце, руки бѣлы,
Мнѣ стыдно мстить, стыднѣе лгать[48];
Того стыднѣе въ дни блаженны
За истину страшиться зла:
// 296
Моей царевной восхищенный,
Я лишь ея пою дѣла».
Но что, Рафаэль, что ты пишешь[49]?
Кого ты, гдѣ изобразилъ?
// 297
Не на холстѣ, не въ краскахъ дышишь,
И не металлъ ты оживилъ:
// 298
Я въ сердцѣ зрю алмазну гору;
На немъ божественны черты
Сiяютъ изступленну взору;
На немъ въ лучахъ — Фелица, ты!
а Одѣнь во щитъ, во брони златы (1789).
б Какъ зеркалъ восемь бы стояли.
в Сколь только можетъ человѣкъ.
г … свѣтодарный.
д … Предвѣчный.
е И назиданiя Твоихъ очесъ.
ж … въ нихъ (1789 и 1798).
з И Смерть сама, тутъ содрогая,
Отъ ней свой отвратила взглядъ.
и У льва голодный зѣвъ сжималъ.
i Кромѣ великодушья ихъ.
к Ползли, ползли — и пали въ тму (1798).
// 299
[1] По прибытiи въ Петербургъ послѣ увольненiя отъ тамбовскаго губернаторства (см. выше, стр. 236 и 264, въ примѣчанiяхъ) Державинъ хотя и оправдался передъ императрицею, однакожъ долго не получалъ другаго мѣста. Чтобы поправить свое положенiе, онъ искалъ доступа къ тогдашнему любимцу Екатерины, П. П. Зубову, но нѣсколько разъ не заставалъ его дома. «Не осталось другаго средства», говоритъ онъ въ своихъ Запискахъ (Русск. Бес. стр. 297—300), «какъ прибѣгнуть къ своему таланту; вслѣдствiе чего написалъ онъ оду Изображенiе Фелицы, и къ 22 числу сентября, т. е. ко дню коронованiя императрицы, передалъ чрезъ Эмина*, который въ олонецкой губернiи былъ при немъ экзекуторомъ и былъ какъ-то Зубову знакòмъ. Государыня, прочетши оную, пиказала любимцу своему на другой день пригласить автора къ нему ужинать и всегда принимать его въ свою бесѣду… Княгиня Дашкова, по старому знакомству чрезъ первую оду Фелицѣ, напечатанную въ Собесѣдникѣ, такъ же автора, какъ и прежде, благосклонно принимала и говорила императрицѣ много о немъ хорошаго, твердя безпрестанно съ похвалою о вновь сочиненной имъ одѣ Изображенiе Фелицы». Первую мысль этой оды Державинъ почерпнулъ конечно изъ Ломоносоввскаго подражанiя 28-й одѣ Анакреона, которое состоитъ изъ двухъ половинъ: вольнаго перевода этой пьесы, начинающагося словами: «Мастеръ въ живопиствѣ первый», и отвѣта, въ которомъ Ломоносовъ же отъ себя проситъ живописца изобразить ему Россiю, очевидно разумѣя подъ нею преимущественно императрицу Елисавету. Въ подлинной одѣ, которая послужила образцомъ Ломоносову, Анакреонъ проситъ живописца написать ему портретъ его возлюбленной.
Ода Изображенiе Фелицы, самое обширное изъ всѣхъ лирическихъ стихотворенiй Державина (464 стиха), была напечатана первоначально въ Новыхъ ежемѣсячныхъ сочиненiяхъ за ноябрь 1789 г. (ч. XLI) и потомъ отдѣльно (въ четверку, 32 страницы) безъ имени автора, безъ означенiя мѣста и года, но конечно въ Петербургѣ и, если вѣрить Сопикову (ч. II, № 3125), въ 1792. Какъ въ журналѣ, такъ и въ особомъ изданiи Изображенiи Фелицы, на оборотѣ заглавнаго листа напечатано курсивомъ слѣдующее посященiе Екатеринѣ: «Авторъ Фелицы Тебѣ же, Богоподобная, и Изображенiе Твое посвятить дерзаетъ. Плодъ усердiя, благодарности, покоя и свободы».
Въ 1792 же г. Изображенiе Фелицы напечатано было при нѣмецкомъ переводѣ Коцебу подъ заглавiемъ: «Felizens Bild — aus dem Russischen des Herrn Gawrilo Romanowitsch Dershawin übersetzt von Kotzebue. 1792». Этотъ переводъ былъ заявленъ Карамзинымъ въ сентябрьской книжкѣ Московскаго журнала за этотъ годъ (ч. VII, стр. 377) съ такимъ примѣчанiемъ: «Строгая нѣмецкая критика (въ Iенскихъ ученыхъ вѣдомостяхъ) не весьма довольна переводомъ, находя въ немъ нѣкторыя неисправности и слабые прозаическiе стихи».
Въ изданiи 1798 г. эта ода была напечатана (стр. 94) съ пропускомъ двухъ послѣднихъ стиховъ въ 33-й строфѣ; въ изданiи же 1808 (ч. I, хх) она явилась вполнѣ.
Не смотря на значительный объемъ пьесы, позднѣйшiя изданiя ея представляютъ очень мало стόящихъ вниманiя измѣненiй противъ первоначальной редакцiи.
Въ 1859 г. С. Д. Полторацкiй напечаталъ библiографическiй разборъ этой оды, сперва въ Сѣверной Пчелѣ 1859 г., сент. 17, № 200, а потомъ въ отдѣльной брошюрѣ: Матерiалы для словаря русскихъ писателей, т. I, книжка 2. Москва, октябрь, 1859.
Изъ приложенныхъ рисунковъ (Олен.) заглавный олицетворяетъ идею 6-й строфы и отчасти 7-й; заключительный же рисунокъ изображаетъ первые и послѣднiе стихи 47-й строфы.
* Николая Ѳедоровича (умершаго въ Петербургѣ въ 1814 г.), сына болѣе извѣстнаго въ литературѣ Ѳедора Александровича Эмина.
[2] Изобразитель Божества.
Въ этой характеристикѣ Рафаэля всего замѣчательнѣе 2-й стихъ: «Творецъ искусствомъ естества». Здѣсь выражается весьма вѣрное эстетическое понятiе: этотъ стихъ показываетъ, что Державинъ считалъ художника не подражателемъ природы, а воспроизводителемъ ея, — понятiе, до котораго умѣли возвыситься немногiе только писатели восемнадцатаго столѣтiя.
[3] …. богоподобной царевны.
[4] Одень въ доспѣхи, въ брони златы и проч.
«Симъ изображается восшествiе на престолъ императрицы, когда она въ воинскомъ одѣянiе ѣхала на бѣломъ конѣ и сама предводительствовала гвардiею, имѣя обнаженный мечъ въ рукѣ» (Об. Д.).
[5] Свободой бы рабовъ плѣнила.
Здѣсь разумѣется манифестъ о вольности дворянства, изданный Петромъ III и подтвержденный Екатериною II (Об. Д.).
[6] Поставь на сорокъ двухъ столпахъ.
Въ 1785 году было образовано, по учрежденiю 1775 о губернiяхъ, 41 намѣстничество и одна область (Таврическая) на правахъ губернiи.
[7] Скрижаль заповѣдей святыхъ —
Наказъ коммисiи о составленiи новаго уложенiя.
[8] Чтобъ дики люди, отдаленны…
Между созванными депутатами были представители самыхъ отдаленныхъ краевъ Сибири, какъ-то: Камчадалы, Тунгузы и проч. (Об. Д.).
[9] И узкоглазый Гуннъ…
Державинъ подъ Гуннами разумѣлъ первобытныхъ обитателей восточной Россiи, которые, скитаясь по степямъ, сперва занимались только скотоводствомъ, но послѣ узнали и хлѣбопашество (Об. Д.). Это мнѣнiе основывалось на томъ, что Гунновъ многiе считали Монголами: нашъ поэтъ представлялъ себѣ Финновъ (которые нѣкогда произодили разбои на Балтiйскомъ морѣ) и Татаръ какъ два племени, населившiя весь Сѣверъ и Востокъ Россiи.
[10] И будьте столь благополучны.
Близкая къ этому мысль выражена въ Наказѣ Екатерины, гдѣ въ самомъ началѣ (пунктъ 2) сказано: « Всякаго честанго человѣка въ обществѣ желанiе есть или будетъ видѣти все отечество свое на самой вышней степени благополучiя, славы, блаженства и спокойствiя».
[11] Не въ рабствѣ, а въ подданствѣ числить и проч.
Въ февралѣ 1786 года* запрещено было называть просьбы челобитными и повелѣно подписываться въ заключенiи не рабъ, а всеподданнѣйшiй или вѣрный подданный (Полн. Собр. Зак., т. XXII, № 16.329). По этому поводу Капнистъ тогда же написалъ оду На истребленiе въ Россiи названiя раба (десять строфъ, изъ десяти стиховъ каждая), въ первый разъ напечатанную въ Новыхъ ежемѣсячныхъ Сочиненiяхъ за сентбярь 1787 г. (ч. XV, стр. 52) и подписанную: Вѣрноподданный Василiй Капнистъ.
Екатерина «позволила изъ провинцiй по надобностямъ прiѣзжать депутатамъ», а «при новыхъ издаваеыхъ законахъ позволила губренскому правленiю созывать палаты и представлять къ ней, буде какiе примѣтитъ недостатки или погрѣшности» (Об. Д.).
«Тринадцатая строфа отзывается всею свѣжестью современности и должна возбуждать теперь особенное сочувствiе» (Полторацкiй, стр. 45).
Остолоповъ (Ключъ къ соч. Д., стр. 35) такъ означаетъ содержанiе этой строфы: «Свобода мыслить, посылать къ ней депутатовъ и замѣчать ошибки въ учрежденiи объ управленiи губренiй».
* Именные указы по этому предмету состоялись 11 и 15 февраля, сенатскiй же — 19 февраля, день, который ровно черезъ 75 лѣтъ долженъ былъ ознаменоваться уничтоженiемъ самаго рабства въ Россiи.
[12] Даю вамъ право собираться и проч.
«Позволила дворянскимъ и купеческимъ думамъ собираться и имѣть у себя складочную свою собственную казну и запретила депутатамъ, прiѣзжающимъ къ ней, говорить ей похвальныя рѣчи; позволила гражданскiя дѣла въ нижнихъ и среднихъ мѣстахъ зачинать и окончательно рѣшить дворянамъ, гражданамъ и крестьянамъ избранными изъ ихъ общества судьями, а палатамъ велѣла ревиовать сiи дѣла по аппеляцiямъ, слѣдовательно и оканчивать ими самими» (Об. Д.). Здѣсь г. Полторацкiй замѣчаетъ (стр. 47): «Державинъ воспѣвалъ это на своей лирѣ 70 лѣтъ тому назадъ. Въ теченiе столь долгаго времени на много ли воспользовались мы всѣмъ этимъ и на сколько подвинулись впередъ»?
[13] Не воспрещу я стихотворцамъ и проч.
Остолоповъ (Ключъ къ соч. Д., стр. 36) объясняетъ такъ 15-ую строфу (которую ошибочно называетъ 14-ою): «Свобода литературы и разныхъ системъ; а какъ тогда нѣкоторыя секты подозрѣвались съ иностранными въ разныхъ сумасбродныхъ замыслахъ, то здѣсь и сказано объ нихъ шуткою».
Полторацкiй (стр. 48), по поводу первыхъ 4-хъ стиховъ этой строфы замѣчаетъ: «Стихотворцы вдоволь воспользовались этимъ незапрещенiемъ, наводнивъ русскую литературу множествомъ пошлыхъ, льстивыхъ и раболѣпныхъ одъ». А Добролюбовъ въ статьѣ Собесѣдникъ и проч. (Соч. Добролюб., т. I, стр. 9) говоритъ: Императрица не могла не терпѣть разныхъ слишкомъ восторженныхъ диѳирамбовъ; пэтъ прекрасно сказалъ отъ ея имени» (слѣдуютъ первые два стиха строфы).
[14] Халдеямъ, новымъ чудотворцамъ и проч.
Слово халдей употреблено здѣсь въ смыслѣ волхвовъ, чародѣевъ, т. е. послѣдователей сектъ, которыя приписывали себѣ тайныя сношенiя съ духами. «Она смотрѣла сквозь пальцы на всѣ секты, которыя только не причиняли обществу вреда. Махать — шуточное изреченiе — значитъ волочиться (Об. Д.). Впрочемъ слово махать употреблялось также и въ отношенiи къ женщинамъ и тогда значило: кокетничать. Оно попадается часто въ сатирическихъ статьяхъ Живописца и Собесѣдника. Въ «Посланiи къ слову такъ» (Собесѣд., ч. I, стр. 19) жена между прочимъ говоритъ мужу: Позволь мнѣ помахать; хоть я жена твоя» и проч.; въ той же части Собесѣдника (стр. 85) дама, будто бы пишущая къ издателямъ, жалуется на своего мужа, что онъ не даетъ ей махать.
[15] Хаосъ на сферы бъ раздѣлился…
Ср. выше, стр. 140, въ Фелицѣ 3-й стихъ 13-й строфы:
Дѣля хаосъ на сферы стройно.
«Подъ симъ выраженiемъ разумѣется раздѣленiе всей имперiи на умѣренныя губернiи, въ которыхъ нѣсколько учрежденными судами управляли губернскiя правленiя, каждое въ своей сферѣ, такъ что не позволено переносить дѣлъ изъ одной губернiи въ другую, изъ чего выходила такая запутанность, что разобрать было невозможно, ибо тогда равное мѣсто перерѣшало рѣшенiе другаго. Но отъ сего порядка въ открывшихся намѣстничествахъ выстроились каменные новые города, которыхъ прежде не было, для чего на всякую губернiю каждый годъ отпускалось изъ казны 20 т. рублей» (Об. Д.).
[16] Возстали царствы — и былъ свѣтъ.
Ср. въ Фелицѣ начало 13-й строфы:
Тебѣ единой лишь пристойно,
Царевна! Свѣтъ изъ тмы творить.
Сегюръ въ своихъ Mémoires (изд. 1843, ч. II, стр. 107), разсказывая о кострахъ, которые во время крымскаго путешествiя императрицы пылали ночью по обѣимъ сторонамъ дороги, говоритъ, не безъ намека на государственную дѣятельность Екатерины: «C'était ainsi que la fière autocratrice du Nord, au milieu des plus sombres nuits, voulait et commandait que la lumière se fît».
[17] Представь мнѣ лучезарны храмы и проч.
«Изображенiе благочестiя, въ какомъ государыня въ церквахъ и на молитвѣ предстояла» (Об. Д.).
[18] Чтобы съ ристалища мнѣ громы и проч.
Рѣчь идетъ о каруселѣ или турнирѣ, бывшемъ въ Петербургѣ 14 iюня 1766 года. Объ немъ Державинъ говоритъ въ своихъ Запискахъ (Русск. Бесѣда, стр. 33): «Великолѣпный карусель, раздѣленный на четыре кадрили: на ассирiйскую (или правильнѣе — индѣйскую), турецкую, славянскую и римскую, гдѣ дамы на колесницахъ, а кавалеры на прекрасныхъ коняхъ, въ блистательныхъ уборахъ, показывали свое проворство метанiемъ дротиковъ и стрѣльбою въ цѣль изъ пистолетовъ. Подвигоположникомъ (главнымъ судьею и раздавателемъ призовъ) былъ украшенный сѣдинами фельдмаршалъ Минихъ, возвращенный тогда изъ ссылки». Ср. Вѣстникъ Европы 1811, № 13 (LVIII), стр. 64. Петровъ написалъ оду на карусель 1766 г., которою и начинается собранiе его сочиненiй, изд. въ 1811 г.
[19] Я предъ Фелицей зрѣлъ младой.
Во время каруселя, въ 1766 г., Екатеринѣ было 37 лѣтъ.
[20] Въ диванѣ зрѣлись, какъ цари.
«Подъ диваномъ здѣсь надо понимать сенатъ, а подъ мурзами, пашами и визирями — сенаторовъ и прочихъ служащихъ съ ними» (Об. Д.). Приведенный стихъ внушенъ Державину вѣроятно воспоминанiемъ объ отзывѣ Кинеаса эпирскому царю Пирру, что «римскiй сентаъ показался ему собранiемъ царей».
[21] Коль ихъ въ диванахъ не творятъ.
«Изреченiе Петра В., что не надо писать законовъ, коль ихъ не исполнять; сiе подтверждала въ указахъ императрица нѣсколько разъ» (Об. Д.).
[22] … И миру поставляла тронъ.
Словомъ совѣсть напоминается учрежденiе совѣстнаго суда (Об. Д.). Ср. 84 псалма стихъ 11: «Милость и истина встрѣтятся, правда и миръ облобызаются».
[23] Чтобъ отворила всѣмъ дороги и проч.
«Съ царствованiя сей государыни вошло въ обычай писать къ ней письма чрезъ обыкновенную почту, и она нерѣдко допускала къ себѣ для объясненiя, когда ее кто-нибудь о томъ просилъ» (Об. Д.).
[24] И въ самыхъ скрытнѣйшихъ сердцахъ.
Здѣсь Державинъ говоритъ о томъ, чтò самъ онъ испыталъ, когда, послѣ отрѣшенiя его отъ должности тамбовскаго губернатора и разсмотрѣнiя дѣла его въ московскомъ сенатѣ, онъ допушенъ былъ до личнаго объясненiя съ императрицей. Подобный разсказъ о томъ см. въ его Объясненiяхъ и Запискахъ (Русск. Бес., стр. 294—297).
[25] На Зороастровъ истуканъ.
Здѣсь, какъ и ниже еще въ двухъ мѣстахъ (см. строфы 40 и 49), подъ Зороастромъ разумѣется Петръ Великiй, котораго бюстъ, какъ извѣстно, стоялъ въ кабинетѣ императрицы.
[26] Тобой они и померцаютъ.
«Симъ, по начинающейся революцiи во Францiи, предназначалась кончина Людвига XVI» (Об. Д.). Сперва было: «померкаютъ».
[27] Самодержавства скиптръ желѣзный и проч.
При печатанiи въ Москвѣ, въ 1798 г., сочиненiй Державина, цензура, сперва пропустивъ послѣднiе два стиха, остановила изъ-за нихъ изданiе и требовала ихъ исключенiя. Узнавъ о томъ, онъ обратился къ куратору московскаго университета, князю Ѳ. Н. Голицыну, съ письмомъ, въ которомъ, упомянувъ, что цензорà не выпускаютъ изъ типографiи книги его, продолжалъ: «Зачѣмъ же? За такой фразой, которая уже не одинъ разъ была напечатана, всѣмъ извѣстна, и которая одна за многихъ истинную дѣлаетъ честь нашему самодержавному правленiю. Ее при покойной государынѣ приняли всѣ съ чрезвычайной похвалою; почему же теперь нѣтъ? Развѣ теперешнее правленiе не столь щедро и великодушно, какъ прошедшее? Истинно я боюсь подумать, чтобъ, выпустивъ двѣ строки, не сдѣлать сатиры оскорбительнѣйшей, нежели Ювеналъ на свое время»… Затѣмъ Державинъ просилъ Голицына исходатайствовать у генералъ-прокурора князя Куракина разрѣшенiе на пропускъ этихъ стиховъ (см. письмо его отъ 16 дек. 1797 г.). Но такъ какъ кн. Голицынъ по этой просьбѣ ничего не сдѣлалъ, то Державинъ написалъ самому Куракину, прося его приказать вразумить цензоровъ, что помянутая фраза «ни божескому, ни гражданскому закону, ни самой политикѣ не противна» (см. письмо его отъ 3 марта 1798 г.). Въ концѣ письма Державинъ выписалъ всю строфу и подчеркнулъ послѣднiе два стиха. Куракинъ своей рукой приписалъ слѣдующую резолюцiю: «Государь императоръ приказать соизволилъ внушить г. Державину, что по искусству его въ сочиненiи стиховъ подчеркнутые бы перемѣнилъ, чтобы получить дозволенiе сочиненiя его напечатать». Вслѣдствiе того въ изданiи 1798 г. на страницѣ 107-й оставленъ пробѣлъ въ концѣ 33-й строфы, и Державинъ въ нѣсколькихъ экземплярахъ вписалъ своей рукой, чернилами, пропущенные два стиха. Одинъ изъ такихъ экземпляровъ, подаренный имъ Суворову съ надписью на оборотѣ заглвнаго листа, принадлежитъ нынѣ императорской публичной библiотекѣ. Въ изданiи 1808 г. означенные два стиха возстановлены, послѣ чего они являлись уже во всѣхъ другихъ изданiяхъ Державина и въ разныхъ сборникахъ (Ср. Объясненiя Д. и Записки его, Р. Бес., стр. 430, гдѣ вмѣсто самодержавства въ 1-мъ стихѣ читаемъ самодержавья).
[28] … Гдѣ брошенныхъ беретъ сиротъ.
1763 сентября 1 учрежденъ Воспитательный Домъ въ Москвѣ; 1767 ноября 26 — запасные хлѣбные магазины.
[29] Какъ солнце грудь, въ ткани зеленой,
Рукой метала сѣмена.
Эти два стиха неясны; между тѣмъ они такъ точно печатались при жизни Державина и согласны съ рукописями. Въ тетради 1790-хъ годовъ первый изъ нихъ, а съ нимъ и предшествующiй: «Сходила бы съ небесъ она» были зачеркнуты, и рукою Дмитрiева написана на поляхъ, карандашемъ, какая-то другая редакцiя ихъ, но она частью стерлась, частью была тоже зачеркнута, такъ что ея невозможно разобрать. Кажется, смыслъ двухъ выписанныхъ выше стиховъ такой: чтобы она, имѣя грудь сiяющую какъ солнце и покрытую зеленой тканью, рукой метала сѣмена.
[30] Орлы младые разбудились —
т. е. военное юношество (Об. Д.). Петръ III соединилъ-было (24 апр. 1762) въ одно заведенiе корпусà сухопутный, морской и артиллерiйскiй, но Екатерина, вскорѣ по вступленiи на престолъ, дала опять каждому изъ нихъ самостоятельное существованiе и сверхъ того учредила инженерный (указы 8 авг. и 25 окт. 1762).
[31] Народы изъ чужихъ краевъ.
Здѣсь разумѣется вызовъ иностранцевъ (манифестами 4 декабря 1762 и 22 iюля 1763) для учрежденiя колонiй въ малонаселенныхъ краяхъ Россiи.
[32] Предсталъ намъ Зороастръ великiй.
Ср. выше примѣчанiе 25. «Царя великаго поставить» — относится къ монументу Петра Великаго, открытому 7 августа 1782 года.
[33] Чтобъ зрѣть ее цари пришли.
Екатерину II посѣтили въ Петербургѣ: въ 1769 году принцъ Генрихъ прусскiй (братъ Фридриха II), въ 1777 король шведскiй Густавъ III, въ 1780 нѣмецкiй императоръ Iосифъ II (съ которымъ первое свиданiе императрицы было въ Могилевѣ, см. выше, стр. 96, примѣч. 1 къ одѣ На отсутствiе ея величества въ Бѣлоруссiю) и наслѣдный принцъ прусскiй Фридрихъ Вильгельмъ. Сверхъ того Екатерина принимала, на пути въ Крымъ, въ 1787 году: въ Каневѣ польскаго короля Станислава Августа и въ Кайдакѣ императора Iосифа II. Позднѣйшее время сюда не относится.
[34] …. Великой бы ее нарекъ.
Въ 1767 году коммисiя депутатовъ подносила императрицѣ чрезъ сенатъ наименованiе Великой, Премудрой, Матери отечества, а въ 1779 петербургское дворянство просило ее принять названiе Великой. Въ оба раза она отказалась отъ этихъ титловъ. Въ С-петерб. Вѣстникъ за февраль 1779 г. (ч. III, стр. 110) была напечатана надпись Державина: На поднесенiе ея величеству титла Екатерины Великой; см. между неизданными его сочиненiями.
[35] Подъ нимъ бы исполинъ дремалъ.
Подъ исполиномъ разумѣется здѣсь русское царство.
[36] Полсвѣта подъ своей рукой.
Здѣсь въ первый разъ Державинъ означаетъ русское царство словомъ полсвѣта, которое послѣ часто встрѣчается у него въ этомъ смыслѣ.
[37] Безъ ужаса пила бы ядъ.
«Подъ симъ раузмѣется отвжный опытъ прививанiя оспы, который императрица сама надъ собою первая приказала сдѣлать, дабы подать примѣръ тѣмъ ея подданнымъ, и съ того точно времени вошло въ обыкновенiе сiе спасительное въ Россiи средство» (Об. Д.). Это было въ 1768 году: вызванный изъ Англiи врачъ Димсдэлъ (Dimsdale) долженъ былъ привить оспу сперва императрицѣ, потомъ наслѣднику престола в. К. Павлу Петровичу; во всѣхъ губернiяхъ были устроены оспенные дома.
[38] И фурiй отъ земель своихъ.
Подъ стоглавой гидрой разумѣются вызванныя Пугачевщиною возстанiя въ разныхъ мѣстахъ Россiи, а подъ фурiями моровая язва и голодъ, происшедшiе около того же времени. Въ текстѣ изданiя 1808 года этотъ стихъ читается такъ:
И фурiевъ съ земель своихъ.
Но такъ какъ онъ былъ исправленъ рукою самого Державина въ рукописи 1790-хъ гг. и съ этою поправкой напечатанъ въ изданiи 1798 г., то мы позволили себѣ сохранить ему тогдашнюю, болѣе правильную форму, хотя во всѣхъ остальныхъ, позднѣйшихъ текстахъ ошибка намѣренно возстановлена. Первоначальное исправленiе ея было предложено Дмитрiевымъ. Ему же принадлежитъ окончательная редакцiя немногихъ другихъ стиховъ этой оды (см. варiанты в, i).
[39] На сребролунно государство.
«Подъ сребролуннымъ государствомъ разумѣется Оттоманская Порта» (по гербу ея), «а подъ желѣзнокаменнымъ царствомъ — Швецiя, которыя вдругъ возстали войною на Россiю и обѣ были побѣждены» (Об. Д.). Манифестъ о войнѣ съ Турцiею изданъ 7 сентября 1787 г., а манифестъ о войнѣ съ Швецiею 30 iюня 1788 г. Первая война кончилась миромъ Ясскимъ 29 дек. 1791, вторая Верельскимъ 3 авг. 1790 г. Поэтому Изображенiе Фелицы писано во время войны съ обоими этими государствами. Для сравненiя съ объясняемымъ мѣстомъ см. въ одѣ На Счастiе строфу 12:
Въ тѣ дни, какъ скипетромъ любезнымъ
Она перунъ къ странамъ желѣзнымъ
И громъ за тридевять земель
Несетъ на лунно государство.
[40] У гладна льва онъ зѣвъ сжималъ.
Левъ изображенъ въ гербѣ Швецiи (ср. выше стр. 221).
[41] … Кромѣ души великой ихъ.
Души великой поставлено Дмитрiевымъ въ рукописи 1790-хъ гг. вмѣсто зачеркнутаго имъ великодушья.
Подлинныя слова одного шведскаго адмирала, взятаго въ плѣнъ въ тогдашнюю войну (Об. Д.). Это былъ Вахтмейстеръ. 6 iюля 1788 года Грегъ одержалъ славную побѣду надъ шведскимъ флотомъ близъ острова Гохланда. «Мы взяли 70-пушечный корабль Prince Gustave, бывшiй въ авангардѣ подъ флагомъ вице-адмирала, и на немъ графа Вахтмейстера со всѣмъ экипажемъ» (Зап. Храпов.). «Плѣнный Вахтмейстеръ былъ отправленъ въ Москву, гдѣ присутствiе его возбуждало самое нескромное любопытство на гуляньяхъ: за нимъ бѣгали толпами, особенно женщины, на что и была написана сатирическая пѣсня» (примѣч. Г. Логинова къ Зап. Энгельгардта, стр. 64). Впослѣдствiи Екатерина, раздраженная поступками Густава III, велѣла отправить Вахтмейстера въ Калугу.
[42] …. Зороастръ великiй.
Ср. примѣч. 25.
[43] И Миръ въ порфирѣ приближался.
Здѣсь, по Об. Д., рѣчь идетъ о Тешенскомъ мирѣ (1779 г.), который заключенъ былъ между Австрiей и Пруссiей вслѣдствiе угрозы Екатерины двинуть свои войска въ подкрѣпленiе Фридриха II.
[44] И самое Недоумѣнье
Ей плесковъ поднесло бъ вѣнецъ.
Державинъ въ своихъ Объясненiяхъ замѣчаетъ, что между пьесами, написанными самой государыней, была комедiя Недоуменiе, которая, «когда была первый разъ представлена, то чрезвычайно была хорошо принята публикою, хотя неизвѣстно было, что она сочинила оную. Авторъ, будучи въ комедiи и знавъ, что она писана государыней, послалъ сiи два стиха на театръ, написанные карандашемъ».
Какъ замѣтилъ уже г. Полторацкiй, «комедiя Екатерины извѣстна подъ заглавiемъ: Недоразумѣнiя, въ пяти дѣйствiяхъ, въ прозѣ. Она представлена въ первый разъ въ Эрмитажѣ 3-го сентября 1789 года, на публичномъ театрѣ въ Петербургѣ 9 сентября того же года, и напечатана, вслѣдъ за Недорослемъ Фонъ-Визина, въ Россiйскомъ Ѳеатрѣ, Спб., ч. 31, 1789 года, стр. 153—318». Свѣдѣнiя о ходѣ сочиненiя и представленiй этой пьесы можно найти въ Запискахъ Храповицкаго, который еще 28 марта 1788 отмѣтилъ: «Сказывали, что кончили три акта комедiи; утвердили ей титулъ: Нѣсколько недоразумѣнiй составляютъ комедiю». Впослѣдствiи заглавiе было упрощено.
Г. Полторацкiй думаетъ, что въ 8-мъ стихѣ 53-й строфы плесковъ есть опечатка, оттого что въ Объясненiяхъ Ѳ. П. Львова (ч. II, стр. 29) напечатано: «Ей съ плескомъ поднесли бъ вѣнецъ». Но Львовъ произвольно прибавилъ въ этомъ стихѣ съ; въ рукописныхъ Объясненiяхъ, диктованныхъ Державинымъ, находимъ: Ей плескомъ, а это, очевидно, одна изъ тѣхъ описокъ, которыхъ множество въ этой тетради, писанной наскоро молодою дѣвушкой, племянницей поэта, Е. Н. Львовой. Притомъ, во всѣхъ рукописяхъ Державина этотъ стихъ читается такъ, какъ онъ напечатанъ. Вѣнецъ плесковъ — поэтическое выраженiе, въ которомъ нѣтъ причины предполагать ошибку. Въ тетрадяхъ поэта есть особая надпись На комедiю Недоумѣнiе, напечатанная въ Памятникѣ отечественныхъ музъ на 1827 г. (стр. 46) и оттуда перешедшая въ посмертныя изданiя его сочиненiй:
Какое восхищенье!
Какой восторгъ сердецъ!
И самое Недоумѣнье
Даетъ тебѣ вѣнецъ.
Это четырехстишiе явилось первоначально, вскорѣ послѣ представленiя пьесы, въ Новыхъ ежемѣсячныхъ сочиненiяхъ (ч. ХL), гдѣ оно открываетъ октябрьскую книжку подъ слѣдующимъ заглавiемъ: «Автору комедiи Недоразумѣнiя, представленной на ѳеатрѣ 9 сего сентября 1789 года».
[45] Щедроту, славу и любовь.
«Ежели бы страсти сiи во всякомъ случаѣ оказывались по правосудiю, то бы были онѣ добродѣтели: то для того авторъ и именовалъ ихъ, чтобы ничего не скрыть, до изображенiя сей государыни касающагося» (Об. Д.).
[46] Фелица бы внушала Хлорамъ.
См. выше, стр. 129, примѣчанiе 1 къ Фелицѣ.
[47] Отъ чистой совѣсти скользятъ и проч.
«Какъ авторъ имѣлъ много недоброжелателей изъ знатынхъ людей, которые его гнали и тайно оклеветывали, то и не хотѣлъ отомщать какой-либо сатирою, а довольствовался пѣть, въ досаду имъ, государынѣ похвалу, не страшась за правду зла» (Об. Д.).
[48] Мнѣ стыдно мстить, стыднѣе лгать.
Въ всѣхъ Смирдинскихъ изданiяхъ напечатано: «Мнѣ стыдно льстить»; но въ изд. 1798 и 1808 г. мстить, чтò согласно съ мыслiю самого Державина: онъ не хотѣлъ мстить за остры стрѣлы, направленныя противъ него. Это подтверждается и предыдущимъ примѣчанiемъ, гдѣ поэтомъ употреблено слово отомщать. Притомъ и во всѣхъ рукописяхъ мстить.
[49] Но что, Рафаэль, что ты пишешь?
Обращенiе Державина къ Рафаэлю подало поводъ Капнисту написать полушуточную оду: «Отвѣтъ Рафаэля пѣвцу Фелицы». Капнистъ въ этомъ стихотворенiя воображаетъ, что Рафаэль отказывается отъ исполненiя такого труднаго дѣла; въ послѣдней (16-й) строфѣ великiй живописецъ говоритъ:
«Итакъ Фелица портрета,
Ниже картины дѣлъ ея
Тебѣ доставить не намѣренъ.
Когда жъ ты въ способахъ увѣренъ
Тѣ чуда живо написать,
То кисть и краски предъ тобою:
Пиши волшебною рукою,
Чтò столь красно умѣлъ сказать».
Державинъ обидѣлся этимъ и написалъ слѣдующiе (неизданные) стихи: Рафаилу, который въ концѣ своей книги* доказывалъ автору, что не можно было изобразить безсмертiе Фелицы:
Прекрасно, хорошо, хотя на мой и счетъ, —
Но въ правдѣ спору нѣтъ.
Всего же лучше тѣмъ ты умъ свой доказалъ,
Что книги на концѣ урокъ свой написалъ;
А безъ того
И не прочли бъ его.
Хотя выше, въ примѣчанiи 1 (стр. 271) мы, слѣдуя Сопикову, и допустили, что Изображенiе Фелицы было отдѣльно напечатано въ 1792 г., однакожъ нужнымъ считаемъ оговориться. Совершенно соглашаясь съ г. Полторацкимъ (Матерiалы и проч., т. I, кн. 2, стр. 42) относительно ненадежности Сопикова, мы въ настоящемъ случаѣ не видимъ достаточной причины вовсе отвергнуть его показанiе: подобно одѣ Богъ (см. выше стр. 190) Изображенiе Фелицы могло бть перепечатано въ означенномъ году. Но почти нельзя сомнѣваться, что эта ода, еще до появленiя ея въ Новыхъ ежемѣс. соч., вышла въ 1789 г. особою брошюрой. Нашъ почтенный библiографъ, относя отдѣльное ея изданiе единственно къ этому году, совершенно упустилъ изъ виду помѣщенiе ея около того же времени въ академическомъ журналѣ, чтò до сихъ поръ вообще было неизвѣстно библiографамъ и о чемъ умолчалъ самъ Державинъ въ своихъ Объясненiяхъ. Къ высказанному нами предположенiю приводитъ насъ болѣе всего указанiе самой редакцiи журнала въ другомъ мѣстѣ, что ода На шведскiй миръ, также въ немъ помѣщенная, прежде явилась отдѣльно (см. ниже, подъ 1790 г., примѣч. 1 къ этой одѣ), — указанiе, заставляющее догадываться, что подобно этому и нѣкоторыя другiя стихотворенiя Державина были только перепечатаны въ Новыхъ ежемѣс. сочиненiяхъ. Книжка журнала, въ которой мы находимъ Изображенiе Фелицы, вышла не ранѣе ноября 1789 г., а ода была поднесена уже къ 22 сентября, и весьма вѣроятно, что она еще прежде или очень скоро послѣ того была напечатана**. Похвалы, съ которыми кн. Дашкова въ эту пору отзывалась о Державинѣ (см. выше стр. 271), наводятъ на мысль, что она, завѣдывая редакцiей Новыхъ ежем. соч., искала его сотрудничества; но онъ, въ послѣдующее время, охотнѣе участвовалъ въ Московскомъ журналѣ Карамзина. Мы уже видѣли (см. выше стр. 158), что его Видѣнiе мурзы прежде появилось въ этомъ послѣднемъ изданiи, а потомъ, черезъ мѣсяцъ, въ журналѣ Дашковой. Такъ точно и Хоры, написанные Державинымъ для праздника Потемкина, были помѣщены въ петербургскомъ журналѣ полгода позже чѣмъ въ московскомъ (см. наши примѣчанiя къ Описанiю Потемкинскаго праздника, подъ 1791 г.).
Въ дополненiе замѣтимъ, что написанный Капнистомъ «Отвѣтъ Рафаэля» Державину явился, какъ и Изображенiе Фелицы, въ Новыхъ ежемѣсячныхъ сочиненiяхъ (ч. XLVII, май 1790 г.) при слѣдующемъ письмѣ къ княгинѣ Дашковой, которая принимала дѣятельное участiе въ изданiе этого журнала: «Сiятельнѣйшая княгиня и проч. Новое ежемѣсячное сочиненiе дошло и до пребыванiя Рафаэля, который, прочитавъ заданную ему задачу отъ пѣвца Фелицы, по причинѣ отсутствiя своего отъ художествъ нашелъ для себя удобнѣе кисти взяться за перо, и на италiянскомъ языкѣ написалъ отвѣтъ. Письмо сiе изъ Рима по сосѣдству дошло до нашего края. Я преложилъ его на языкъ, нынѣ и Татарамъ вразумительный. Если трудъ мой заслужитъ одобренiе вашего сiятельства, то прошу покорно не отказать ему мѣста въ томъ же сочиненiи, которое рожденiе его воспричинствовало. Имѣю честь быть и проч.»
Посланiе состоитъ изъ 16-ти десятистрочныхъ строфъ и въ концѣ подписано: «Съ италiянскаго перевелъ Василiй Капнистъ».
Послѣ «Отвѣта Рафаэля» явились по тому же поводу въ Новыхъ ежем. соч. (ч. L, авг. 1790 г.) еще два небольшiя стихотворенiя, присланныя будто бы изъ Яссъ: «Стихи на Изображенiе Фелицы» и «Сочинителю Изображенiя Фелицы».
* или брошюры: вѣроятно, стихи Капниста были тогда же напечатаны не только въ журналѣ (см. ниже), но и отдѣльными оттисками. Они вошли потомъ въ собранiе его сочиненiй.
** Перепечаткой оды въ 1792 г. объяснялась бы замѣченная г. Полторацкимъ неодинаковая чистота шрифта въ разныхъ оттискахъ ея.