Державин Г. Р. XXXVIII. Рожденье
красоты. // Анакреонтические песни. Петроград. 1804. С. 74—76.
XXXVIII.
РОЖДЕНЬЕ КРАСОТЫ.
Сотворя Зевесъ Вселенну
Звалъ Боговъ всѣхъ на обѣдъ.
Вкругъ нектара чашу пѣнну
Разносилъ имъ Ганимедъ.
Медъ, амброзія блистала
Въ ихъ устахъ; по лицамъ огнь.
Благовонья мгла летала
И Олимпъ былъ свѣта полнъ.
Раздавались пѣсенъ хоры
И звучалъ весельемъ пиръ.
Но незапно, какъ то взоры
Опустилъ Зевесъ на міръ,
И увидя царствы, грады,
Что погибли отъ боёвъ;
Что Богини мещутъ взгляды
На бѣднѣйшихъ пастуховъ,
Распалился столько гнѣвомъ,
Что курчавой головой
Покачавъ, шатнулъ всѣмъ[1] небомъ,
Адомъ, моремъ и землёй.
Въ мигъ сокрылся блескъ лазуря,
Тьма съ бровей, огонь съ очесъ,
Вихеръ съ ризъ его, и буря
Возшумѣла отъ небесъ.
// С. 74
Разразились всюду громы,
Мракъ во пламени горѣлъ,
Яры волны, будто холмы,
Понтъ, стремился и ревѣлъ.
Въ разтворенны безднъ утробы
Тартаръ искры извергалъ.
Фебъ въ пловущи, черны гробы
Погруженный трепеталъ.
И средь страшной сей тревоги
Коль еще бы грянулъ громъ,
Міръ, Олимпъ, боговъ чертоги
Повернулись бы въ верхъ дномъ.
Но Зевесъ вдругъ умилился
Стало знать красавицъ жаль;
А какъ съ ними не смирился[2]
Новую тотчасъ создалъ:
Ввилъ пески, — въ власы златыя,
Пламя — въ щоки и уста,
Небо, — въ очи голубыя,
Пѣну въ грудь; — и красота
Въ мигъ из волнъ морскихъ родилась!
А взглянула лишь она,
Тотчасъ буря укротилась
И настала тишина.
Сизы, юныя дельфины
Облелѣя табуномъ
На свои её взявъ спины,
Мчали по пучинѣ волнъ.
Бѣлыхъ голубей станица
// С. 75
Гдѣ откуда ни взялась,
Подъ жемчужной колесницей
Съ ней на воздухъ поднялась.
И летя подъ облаками
Вознесли на звѣздный[3] холмъ.
Зевсъ объялъ её лучами
Со смѣющимся[4] лицомъ.
Боги молча удивлялись
На красу разинувъ ротъ,
И согласно въ томъ признались:
Миръ и брани, — отъ красотъ.
// С. 76