<Эродий над гробом праведницы // Сочинения Державина: [в 9 т.] / с объясн. примеч. [и предисл.] Я. Грота. — СПб.: изд. Имп. Акад. Наук: в тип. Имп. Акад. Наук, 1864—1883. Т. 2: Стихотворения, ч. 2: [1797—1808 гг.]: с рис., найденными в рукописях поэта. — 1865. С. 583—589>
1806.
CXXX. ЭРОДIЙ НАДЪ ГРОБОМЪ ПРАВЕДНИЦЫ[1].
__[i]
Въ далекой, но елиновѣрной
Паритъ Эродiй мой странѣ;
Унылый, жалобный, плачевный
Его кликъ огнь льетъ въ сердце мнѣ.
Что за восторгъ благочестивый,
О врагъ змiевъ храмолюбивый!
Вдыхаетъ мнѣ сей твой полетъ?
Я вижу за волнами волны:
Славяно-Россовъ родъ сокровный,
Какъ сонмы водъ, течетъ въ твой слѣдъ.
// 583
Я вижу нѣкую простую
И неизвѣстну въ свѣтѣ весь, —
Надъ малой церковью тѣнь густую,
Вокругъ нависшiй юный лѣсъ
Оливъ, миртъ, лавровъ благовонныхъ,
И пѣсней сладостныхъ, духовныхъ
Тамъ тихiй раздается стонъ;
Но златомъ не горда гробница.
Се что? — Не скрыта ль тутъ царица,
Сiявшая въ лучахъ коронъ?[ii]
// 584
Нѣтъ! — ангелъ тутъ уснулъ тѣлесный,
Сотрясшiй тлѣна суеты,
Добротъ прозябшiй кринъ небесный
Души и тѣла красоты,
Предъ коимъ всѣ сiянья мiра,
Богатства, почести, порфира,
Какъ предъ луною мрачна дебрь.
Зри: блещетъ весь, цвѣтетъ пустыня;
Почiетъ въ Богѣ тутъ богиня,
Жена, сестра монарха, дщерь!
И запахъ льетъ ужъ лавръ зеленый
Во знакъ побѣды красотой;
Оливы — нравы что смиренны;
А мирты — что любви душой
Къ супругу своему горѣла,
Сердцами подданныхъ владѣла;
А тѣсный храмъ — чтобъ въ твердь неслись
// 585
Молитвы изъ него лишь вѣрныхъ,
Не слышались бы лицемѣрныхъ.
И волки съ агнцы не паслись[2].
Прочь, Фурья зависти, отъ гроба[3]
Блаженной, и не смѣй взглянуть
Ты на него, когда внутрь злоба
Твою терзаетъ тайно грудь!
Вождь: ангелъ, въ небо возносяся,
Со облакъ долу преклоняся,
Противъ тебя, благословитъ;
На матерь склабясь, сестеръ и братьевъ,
Средь бабки и отца объятьевъ,
Отмщать за грѣхъ твой не велитъ.
Теките жъ къ праведницы гробу,
О Влахъ и Сербъ, близнецъ Славянъ!
И, презря сокровенну злобу,
Ея лобзайте истуканъ,
Клянясь предъ всемогущимъ Богомъ
Симъ намъ и вамъ святымъ залогомъ.
Что нѣкогда предъ нимъ вашъ мечъ
Въ защиту вѣры обнажится,
// 586
Чрезь рвы и горы устремится
Васъ къ стаду нашему привлечь.
Какъ урны глиняны, скудельны,
На круговратной зиждясь дскѣ,
И зданья, буйно вознесены
На рыхлосыпчатомъ пескѣ:
Такъ точно всѣ черезъ коварства
Распространившiяся царства
И козньми славныя страны
Въ коротко время разрушатся,
Страстьми своими сокрушатся,
И слѣдъ ихъ будетъ мѣстомъ тмы.
Займутъ престолъ цари другiе;
Ихъ скиптры къ ихъ врагамъ прейдутъ;
Замышленные ковы злые
На ихъ самихъ главы падутъ;
Расторгнется и возмутится,
Въ пустыняхъ дикихъ водворится
Обманчивый, невѣрный родъ;
Но честь и вѣрность сохраняй,
По правдѣ, вѣрѣ побораяй,
Великъ всегда, блаженъ народъ!
Великъ, кто на войнѣ кровавой
Стоялъ, неустрашимъ душой;
Одинъ противу тьмы за славой
Летѣлъ — и умеръ, какъ герой!
Великъ. Кто въ узахъ и въ неволѣ
Былъ столь же твердъ, какъ въ ратномъ полѣ[4],
И предъ тираномъ ницъ не легъ;
// 587
На даръ, на ласки негодуя,
Надъ гладомъ, жаждой торжествуя,
Отечеству быть вѣрнымъ могъ.
Вы видѣли при Остерлицахъ[5],
Въ чьихъ адъ и въ чьихъ былъ Богъ сердцахъ!
На вашихъ люта Смерть границахъ,
Побѣду вѣся на вѣсахъ,
Едва ль кому вѣнецъ вручила;
Но Сѣвера не пала сила,
Ни вѣра, ни любовь къ царямъ:
Врожденно Русскимъ есть геройство,
И ваше намъ подобно свойство;
Однимъ бы солнцемъ грѣться намъ!
Не раздѣляетъ тѣхъ пространство,
Въ комъ кровь и умъ и духъ одинъ:
Славяно-русско-сербско царство —
Одинъ со Венгромъ исполинъ;
И праведны ли тѣ уставы,
Чтобъ насъ лишать одной державы?
Межъ братьевъ нерушимъ союзъ:
Гробъ Александры вкругъ цвѣтами
Осыпавъ и оплаковъ съ нами,
Еще ли вы средь чуждыхъ узъ?
Поутру сребряно-огнисты
Какъ блещутъ капли на цвѣтахъ,
Ея духъ въ радугахъ, зрю, чистый,
// 588
Сверкнувъ Моравьи на поляхъ.
Сраженья мѣсто посѣщаетъ,
Надъ Россовъ тѣхъ костьми вздыхаетъ,
Кто мужественно пролилъ кровь,
И, осыпая ихъ росами,
Зритъ свѣтлыми на васъ зарями,
Что вы являли къ намъ любовь.
Мы не забудемъ благодарность[6]
И чувствъ нѣжнѣйшей дружбы къ вамъ;
Ни время не затмитъ, ни дальность
Благодѣянiй вашихъ намъ:
Извѣстны матери, какъ въ раны
Ихъ чадъ вы тщились лить бальзамы
И огньь устъ влагой утолять;
Отцы — какъ души ободряли
Младыхъ героевъ и внушали
За славу бѣгства презирать.
Храмъ, твердымъ мужемъ сооруженный,
И благочестiя алтарь,
Правдивой вѣрой озаренный!
Стой всѣхъ до померцанья зарь
Подобно неподвижну холму.
И къ святу праведницы дому
Любящихъ святость собирай:
Ты жъ, стражъ его, музъ другъ, Музовскiй!
О житель Венгрiй и сынъ росскiй!
Единомыслiе вперяй.
// 589
[1] Написано (3 марта) на преждевременную кончину молодой и прекрасной великой княгини Александры Павловны. О бракѣ ея съ эрцгерцогомъ Iосифомъ, палатиномъ венгерскимъ, см. выше стр. 301. городъ Офенъ сдѣлался ея мѣстопребыванiемъ; своею кротостью, человѣколюбiемъ, простотою обращенiя, наконецъ прелестью всего существа своего русская царевна вскорѣ снискала на чужбинѣ всеобщую народную любовь. Но это-то самое и поставило ее въ невыносимое положенiе, возбудивъ противъ нея ненависть вѣнскаго двора и особенно супруги Франца II, завистливой, коварной, исполненной религiознаго фанатизма Терезы. Ни горячая любовь добраго и просвѣщеннаго мужа, ни высокiй санъ его не могли оградить ее отъ преслѣдованiй вражды и отъ горькихъ униженiй. Находясь въ Вѣнѣ, незадолго передъ роковымъ для нея разрѣшенiемъ отъ бремени, она помѣщена была въ уединенномъ домикѣ въ углу шенбруннскаго сада и терпѣла лишенiя даже въ столѣ своемъ, такъ что духовникъ ея, отецъ Самборскiй*, самъ приносилъ ей съ рынка рыбу, которую ей потомъ готовила дочь его. Младенецъ, родившiйся вскорѣ послѣ возвращенiя Александры Павловны въ Офенъ, прожилъ только нѣсколько часовъ, а черезъ девять дней скончалась и сама великая княгиня, къ глубокой скрби своего супруга и всего венгерскаго народа. Какъ обыкновенно бываетъ въ такихъ случаяхъ, эта неожиданная смерть возбудила множество тольковъ: ее приписывали разнымъ причинамъ; особенно распространилась молва объ отравѣ. Время не разъяснило тайны: при нѣжномъ сложенiи молодой палатины, при вынесенныхъ ею огорченiяхъ, ее легко могла постигнуть и естественная смерть. Но ненависть къ русскому имени и изувѣрство не успокоились и послѣ того. Великую княгиню задумали похоронить при участiи римскаго духовенства; когда же Самброскiй воспротивился тому, хотѣли перевести ея тѣло ночью, безъ всякихъ почестей. Самброскiй назначалъ для ея останковъ мѣсто въ саду, подаренномъ ей палатиномъ; вѣнскiй дворъ напротивъ предлагалъ помѣстить ея прахъ подъ капуцинскою церковью въ смрадномъ погребѣ, куда входъ былъ съ площади, на которой бабы продавали лукъ, чеснокъ и всякую зелень. Самброскiй не допустилъ и этого, и окончательно мѣстомъ погребенiя избрана была недавно купленная деревня въ двухъ нѣмецкихъ миляхъ отъ Офена, здѣсь положили построить православную церковь надъ гробомъ палатины; для этого вѣнскiй оберъгофмейстеръ опять указывалъ мѣсто между винными погребами; но прибывшiй въ Офенъ русскiй министръ Муравьевъ-Апостолъ настоялъ, чтобы церковь была на открытомъ и чистомъ мѣстѣ. Нерасположенный къ Россiи архитекторъ построилъ ее не такъ, какъ слѣовало по проекту, утвержденному нашимъ дворомъ, а въ видѣ надгробной пирамиды столь тѣсной внутри, что богослуженiе съ трудомъ могло совершаться. Тѣмъ не менѣе, только что этотъ небольшой храмъ былъ освященъ въ присутствiи палатина и большаго стеченiя народа, куда перенесено было тѣло великой княгини. Самброскiй насадилъ вокругъ церкви оливъ, лавровъ и миртовъ, и въ ней началъ служить избранный имъ преемникъ его, отецъ Николай Музовскiй, впослѣдствiи достигшiй высшаго священническаго сана (см. Записку Самборскаго въ газетѣ День 1862 г., № 37). Александра Павловна «родилась 29 iюля 1783, была обвѣнчана 19 октября 1799, умерла 16 марта 1801 г.**; въ замужествѣ прожила только 15 мѣсяцевъ, испытавъ такiя огорченiя, которыя могли бы сломить и всякую другую сильнѣйшую и болѣе приготовленную къ боорьбѣ натуру, нежели эту 17-тилѣтнюю женщину. — — Эта преждевременная смерть прекрасной женщины, такъ мало жившей и такъ много пострадавшей, произвела въ Россiи и въ Венгрiи самое тяжелое и грустное впечатлѣнiе. Благородное негодованiе къ австрiйской политикѣ, возбужденное въ нашемъ обществѣ обращенiемъ вѣнскаго кабинета съ Суворовымъ, спасителемъ Австрiи (см. выше стр. 292), ожило тогода у насъ съ новою силою. Стихотворенiе Державина Эродiй надъ гробомъ праведницы довольно живо передаетъ то сильное движенiе гнѣва и негодованiя, которое произвела въ русскомъ обществѣ вѣсть объ этой ранней смерти» (День, — Несколько предварительныхъ словъ, гдѣ выписаны и отрывки изъ настоящей оды). Почему поэтъ въ 1806 году воспользовался обстоятельствомъ, случившимся за пять лѣтъ назадъ, это легко понять, вспомнивъ отношенiя Россiи къ Австрiи во время борьбы съ Наполеономъ. Эродiй — аистъ, символъ благочестiя (см. Томъ I, стр. 238).
Стихотворенiе это было въ первый разъ напечатано въ изд. 1808 г., ч. II, LXII, гдѣ имена Венгръ, Сербъ, Александра, Моравiя и Музовскiй означены только начальными буквами; то же соблюдалось и въ прежнихъ посмертныхъ изданiяхъ.
* И такъ она разрѣшилась еще при жизни императора Павла — 4 марта, а скончалась уже по вступленiи на престолъ Александра I.
** О самборскомъ см. Дополнительныя примѣчанiя въ концѣ настоящаго тома.
[2] И волки съ агнцы не паслись.
Здѣсь разумѣются два народа: Австрiйцы — католики, и венгерскiе Славяне — православные; послѣднiе были преданы великой княгинѣ и маленькую церковь, чтобъ они не могли сбираться тутъ въ большомъ числѣ и не утверждались въ своей вѣрѣ (Об. Д.)
[3] Прочь, Фурья зависти, отъ гроба.
Державинъ, читавшiй въ подлинникѣ записку Самборскаго, намекаетъ тутъ на императрицу Терезу, которая, какъ онъ прибавляетъ (Об.), боялась, чтобъ императоръ Павелъ не сдѣлалъ палатина королемъ венгерскимъ. По словамъ Державина, Самборскiй думалъ, что Александра Павловна умерла отъ яда. Ө. Львовъ въ изданныхъ имъ Объясненiяхъ земѣнилъ это примѣчанiе другимъ, которое и попало въ День, какъ будто принадлежащее самому Державину.
[4] Былъ столь же твердъ, какъ въ ратномъ полѣ, —
Русскiе, которые въ плѣну у Наполеона отвѣчали ему мужественно и не оказали передъ нимъ робости (Об. Д.).
[5] Вы видѣли при Остерлицахъ.
Въ аустерлицкомъ сраженiи нельзя ни той, ни другой сторонѣ приписать совершенную побѣду, ибо еслибъ на слѣдующiй день корпусъ Эссена и другiе, бывшiе въ дѣйствiи, атаковали французовъ, то послѣднiе никакъ не могли бы спастись; но императоръ Александръ велѣлъ прекратить военныя дѣйствiя и возвратиться въ отечество (Об. Д.). Ср. выше, стр. 574, примѣч. 1 при одѣ Гласъ с-петербургскаго общества.
[6] Мы не забудемъ благодарность и проч.
Венгерцы оказывали Русскимъ всякое содѣйствiе и помогали намъ въ недостаткахъ и болѣзняхъ (Об. Д.).
[i] Къ примѣчанію. Протоіерей Андрей Аѳанасьевичъ Самборскій, род. въ 1733 году, болѣе сорока лѣтъ жизни провелъ на службѣ при миссіяхъ нашего двора въ чужихъ краяхъ. Онъ началъ это поприще въ Лондонѣ и здѣсь считалъ одною изъ своихъ первыхъ обязанностей помогать совѣтами и указаніями русскимъ путешественникамъ. Особенно старался онъ знакомить ихъ съ состояніемъ земледѣлія и мануфактуръ въ Англіи, отличаясь свѣдѣніями въ сельскомъ хозяйствѣ и фабричныхъ производствахъ. Въ 1781 году онъ, по избранію императрицы Екатерины ІІ, сопровождалъ въ путешествіи по Европѣ великаго князя Павла Петровича и супругу его, а въ 1785 былъ назначенъ законоучителемъ, наставникомъ въ англійскомъ языкѣ и духовникомъ къ великимъ князьямъ Александру и Константину Павловичамъ, и тогда-то вѣроятно устроилъ въ Александровскѣ, близъ Павловска, тотъ садъ съ храмомъ царевича Хлора, о которомъ мы уже упомянули въ І-мъ Томѣ (стр. 795)*; позднѣе онъ исполнялъ тѣ же обязанности при великихъ княжнахъ. Въ 1788 г. получилъ онъ мѣсто протоіерея при Софійскомъ соборѣ (подъ Царскимъ Селомъ).
Въ 1797 году онъ былъ избранъ въ члены экспедиціи государственной экономіи, опекунства иностранныхъ и сельского хозяйства, и ему поручено главное завѣдываніе школою земледѣлія, основанною близъ Царскаго Села на дорогѣ въ Павловскъ. Въ 1799 г., по случаю брака великой княжны Александры Павловны, Самборскій отправился въ качествѣ духовника ея въ Венгрію; по кончинѣ же молодой палатины, въ 1801 г., онъ возвратился въ Россію и остальные годы жизни провелъ въ Петербургѣ, переселяясь на лѣто въ Александровку, гдѣ и видѣли его воспитанники 1-го курса лицея; первый директоръ этого заведенія, В. Ѳ. Малиновскій, былъ женатъ на дочери его. Самборскій умеръ 82-хъ лѣтъ, 5 октября 1815 года, посреди многочисленнаго семейства, оставивъ по себѣ память человѣка съ высокимъ образованіемъ и истиннымъ благочестіемъ (Ephémérides russes, т. ІV, стр. 27, также Жизнь графа Сперанскаго, соч. барона Корфа, т. І, стр. 9, 67 и слѣдд.).
* Джунковскій, авторъ упомянутой тамъ поэмы: Александрова, былъ воспитанникъ Самборскаго; на французскій языкъ ее перевелъ Массонъ (см. его Mémoires, т. ІІ, стр. 106).
[ii] Въ Павловскѣ, поэтически-прекрасномъ мѣстопребываніи императрицы Маріи Ѳеодоровны, въ дворцовомъ саду, сооруженъ великой княгинѣ (1814 г.) памятникъ на томъ мѣстѣ, гдѣ прежде былъ отдѣльный для нея устроенный садикъ. Это замѣчательное произведеніе Мартоса описано Жуковскимъ въ его элегіи Славянка и въ особомъ къ ней примѣчаніи.