852. Къ князю
Алексѣю Б. Куракину[1]. 3 марта 1798.
М. г., князь
Алексѣй Борисовичъ. Покойный его в-пр. Иванъ Ивановичъ Шуваловъ, оказывая
признательность свою къ слабымъ
// С. 79
моимъ сочиненіямъ, въ
праздное время произведеннымъ, убѣдилъ меня напечатать оныя. Принявъ
первыя основанія наукъ подъ его начальствомъ, изъ благодарности не могъ я
отказать ему въ ничтожной сей жертвѣ; вслѣдствіе чего первую часть
отдалъ въ его волю[2].
Онъ препроводилъ ее отъ себя къ его сіят-ву князю Ѳедору Николаевичу
Голицыну, яко куратору Московскаго университета, съ тѣмъ чтобъ напечатана
была въ типографіи онаго. Сей, не находя же въ нихъ ничего противнаго законамъ,
о напечатаніи книгъ изданнымъ, приказалъ отдать въ типографію[3]. Гг. цензоры, по
разсмотрѣніи, хотя неосновательно, захотѣли нѣкоторыя піесы
исключить. Я на сіе согласился; но послѣ того, когда началось печатаніе,
вздумали еще нѣкоторыя мѣста не пропущать, которыя уже нѣсколько
разъ прежде были печатаны[4]. Сколько имъ ни было
представляемо, что препятствіе, чинимое ими, несправедливо; но они, ничему не
внемля, желаютъ, къ разрѣшенію ихъ сомнѣнія, отзыва в-го с. Я,
прилагая при семъ подчеркнутыми тѣ строки, которыя они не пропускаютъ[5], всепокорнѣйше прошу
в-го с., чрезъ князя Ѳедора Николаевича, или чрезъ кого вамъ будетъ
угодно, приказать вразумить ихъ, что помянутая[i] фраза ни божескому, ни
гражданскому закону,
// С. 80
ниже самой политикѣ
не противна; тѣмъ болѣе, когда уже она нѣсколько разъ была
напечатана, то кажется, и не въ правѣ они воспрещать оной. ‒
Ваше с. приницательнымъ своимъ и просвѣщеннымъ разумомъ согласитесь
со мною, что самый ея строжайшій смыслъ состоитъ въ томъ, что похваляетъ она
самодержавное правленіе, умягченное щедротами; то почему же нынѣ, или въ
какое другое время, мысль сія, піитическимъ выраженіемъ сказанная, не можетъ
быть позволена? почему она будетъ противна или опасна? Я поистинѣ недоумѣваю.
Безконечно почту себя обязаннымъ в-му с., когда благоугодно вамъ будетъ разрѣшить
недоумѣніе гг. цензоровъ[6].
Пребываю
впрочемъ съ истиннымъ высокопочитаніемъ и таковою же преданностію в-го сіят-ва и проч. Гавріилъ Державинъ.
[1] Этотъ Куракинъ (2-й) носилъ въ то
время званія: присутствующаго въ совѣтѣ Государя,
генералъ-прокурора, главнаго директора ассигнаціоннаго банка, министра департамента удѣльныхъ имѣній,
казнаачея росс. орденовъ и почетнаго благотворителя Воспитательнаго дома.
Письмо это было напечатано въ Библіографич. Запискахъ
1861 года, № 20, согласно съ найденнымъ нами въ бумагахъ Державина
отпускомъ. Ср. № 848.
[2] См. № 840.
[3] См. № 841.
[4] См. № 848.
[5] Въ концѣ подлиннаго письма,
послѣ подписи, приписано рукою Державина:
СЛОВА ФЕЛИЦЫ.
Наставь меня, міровъ Содѣтель!
Да волѣ слѣдуя Твоей,
Тебя люблю и добродѣтель
И зижду счастіе людей;
Да вѣкъ мой на дѣла полезны
И славу ихъ я посвящу;
Самодержавства скиптръ
желѣзный
Моей щедротой позлащу.
(Томъ I, Изображеніе
Фелицы, стр. 285).
[6] На пдлинномъ письмѣ рукою
князя Куракина написано: «Государь Императоръ приказать соизволилъ: внушить
господину Державину, что по искусству его въ сочиненіи стиховъ подчеркнутые бы
перемѣнилъ, чтобъ получить дозволеніе сочиненія его напечатать».