НАШИ ДОМАШНIЯ ДѢЛА

_______

Нѣчто о кругѣ «домашнихъ дѣлъ». — Недостаточность содержанiя духовно–учебныхъ заведенiй и мысли, къ которымъ неизбѣжно ведетъ это обстоятельство. — Постановленiе вятскихъ крестьянъ объ улучшенiи быта ихъ духовенства. — Будущее рѣшенiе вопроса о крестьянскомъ самоуправленiи. — Начатiе работъ южной желѣзной дороги. — Нѣмая мольба косарскихъ ногъ. — Подарокъ крестьянина Волкова его односельцамъ.

Обозрѣвая ходъ нашихъ домашнихъ дѣлъ, мы не считаемъ себя въ правѣ дѣлать строгiй выборъ предметовъ, къ которымъ относятся замѣчаемыя явленiя, — обходить умышленно одни и сильнѣе напирать на другiе по своему одиночному разумѣнiю: въ домашней жизни общества, какъ во внутренней жизни отдѣльнаго человѣка, всякое явленiе дорого и важно, и — кто знаетъ, которое изъ нихъ, въ своемъ дальнѣйшемъ развитiи, сильнѣе отразится на организмѣ и поведетъ къ болѣе важнымъ результатамъ?.. Сидя въ четырехъ стѣнахъ и предаваясь чистому умозрѣнiю, можно изобрѣсть много прелестнѣйшихъ мыслей, составить стройную систему домашней жизни и по этой системѣ начать сортировать явленiя. Но можетъ также въ окно къ уединенному мыслителю подуть вольный воздухъ съ полей и разнести въ прахъ стройную систему, такъ что подъ его влiянiемъ мыслитель, сбиравшiйся говорить о воздушныхъ замкахъ, вдругъ, самъ того не замѣчая, заговоритъ о черноземѣ или о чемъ нибудь подобномъ. Бываютъ такiя вещи, что какой–нибудь журналъ, долго усиливавшiйся всячески тѣшиться и глумиться надъ тѣми, кто звалъ къ землѣ людей, уносящихся въ океанъ воздушный, вдругъ, по неотразимому велѣнiю текущей своимъ путемъ жизни, остановится напримѣръ на средствахъ къ устроенiю нашего матерiальнаго общественнаго благосостоянiя и скажетъ такiя слова:

«…Пока силы наши слабы и средства наши не велики, намъ надо стремиться къ общественнымъ цѣлямъ не врознь, не въ разбивку, а посредствомъ асоцiацiй, соединяя свои силы и средства въ одну сумму. Это облегчитъ намъ борьбу со множествомъ тѣхъ преградъ, которыя лежатъ на пути всякаго промышленнаго прогреса. Но чтобы придать жизнь общинному началу надо отбросить излишнiя взаимныя антипатiи, сойтись ближе людямъ, разрозненнымъ историческими перегородками, узнать получше другъ друга и примириться другъ съ другомъ. Въ этомъ отношенiи сближенiе съ народомъ становится для насъ не пустой фразой славянофиловъ и почвенниковъ, а практическимъ дѣломъ».

Что же это значитъ? Пока славянофилы и почвенники толковали о необходимости сближенiя съ народомъ, о необходимости «получше узнать другъ друга», — и все это было — пустая фраза; а какъ только повторилъ то же кто–нибудь другой, хотя бы то была птица попугай, тотчасъ пустая фраза и запахла «практическимъ дѣломъ»? Нѣтъ, это было бы совсѣмъ невозможно: пустая фраза не запахнетъ практическим дѣломъ оттого только, что произнесешь ее иначе, не человѣческимъ внятнымъ языкомъ, а птичьимъ, картавя и пришептывая; дѣло въ томъ, что не можетъ выйдти пустоты и непрактичности, если не будемъ отрывать глазъ отъ жизненной практики, которая вся вытекаетъ извнутри и требуетъ нашего вниманiя и… уваженiя. Не можетъ быть ничего практичнѣе того дѣла, когда будемъ относиться съ уваженiемъ къ каждому дѣйствительному явленiю, къ какой бы области жизни оно ни принадлежало, и раскрывая внутреннiя силы общественнаго организма, отъ которыхъ зависитъ явленiе, будемъ стараться помочь наибольшему и наиболѣе–правильному дѣйствiю этихъ силъ… Поразительный образчикъ такого практическаго дѣла есть у насъ въ виду.

Славянофильская, какъ ее называютъ, газета «День» остановилась на перепечатанномъ въ «Сѣверной Почтѣ» циркулярѣ епископа Смоленскаго, приглашающемъ духовенство и церковныхъ старостъ усилить средства на содержанiе духовныхъ семинарiй и училищъ. Дѣло состоитъ въ томъ, что семинарiи и училища содержатся на счетъ свѣчного сбора каждой епархiи, къ которому иногда прибавляетъ еще св. Синодъ нѣкоторую сумму изъ процентовъ съ духовно–учебнаго капитала. Этихъ источниковъ, какъ они до сихъ поръ поступали, оказывается мало для покрытiя расходовъ по послѣдней смѣтѣ на содержанiе Смоленскихъ семинарiй и училищъ, и вотъ — преосвященный приглашаетъ представить отъ каждой деревни добросовѣстно составленную вѣдомость: сколько ежегодно получается кружечнаго, кошельковаго, свѣчного и разныхъ другихъ доходовъ, и затѣмъ обозначить, сколько именно впредь каждая церковь ежегодно въ состоянiи вносить на содержанiе духовно–учебныхъ заведенiй? Дальше въ циркулярѣ говориться: «Такъ какъ извѣстно, что доселѣ свѣчной сборъ почти вездѣ показывался не весь, а только часть его, другая же часть его или обращалась въ кошельковый сборъ, или, нигдѣ не записанная, составляла секретную сумму, — то преосвященный убѣждаетъ отнынѣ и всегда показывать въ отчетахъ весь свѣчной сборъ, какъ онъ есть, безъ всякой утайки, святительскимъ словомъ завѣряя, что болѣе надлежащаго ни одной копѣйки отъ церкви не потребуется». Оканчивается же циркуляръ такими словами: «Если духовенство откажется удвоить денежный взносъ отъ церквей, то представится печальная необходимость уменьшить въ училищахъ, равно какъ и въ семинарiи, число учащихся, уничтожить паралельные классы и лишить содержанiя и пособiя значительную часть воспитанниковъ».

Вотъ какое явленiе дѣйствительное! вотъ какое практическое дѣло! А духовныя училища кажется ужь и такъ не богато содержатся. Было напримѣръ, 12–го iюля, публичное испытанiе учениковъ Арзамасскаго духовнаго училища. Постороннiй посѣтитель, воротясь съ этого испытанiя, подъ самымъ свѣжимъ впечатлѣнiемъ видѣннаго и слышаннаго, говоритъ: «Средства училища весьма скудны; зданiе, гдѣ оно помѣщается, разваливается, а на поправку духовное вѣдомство денегъ не даетъ, и сколько, съ одной стороны, было утѣшительно видѣть, что въ бѣдной, некрасивой залѣ собралось такъ много почтенныхъ лицъ изъ всѣхъ сословiй и званiй, съ явнымъ уваженiемъ къ дѣлу образованiя духовнаго юношества, — столько же съ другой стороны эти голыя, бѣдныя стѣны взывали къ участiю болѣе существенному… Отвѣты учениковъ были очень удовлетворительны, особенно принимая въ соображенiе отсутствiе всякихъ учебныхъ пособiй, книгъ, библiотеки; учебники старые, учителей всего четверо, а учениковъ около пяти сотъ… и учителя получаютъ жалованья только десять рублей въ мѣсяцъ. По истинѣ жаль было смотрѣть на мальчиковъ; ихъ дѣтскiя блѣдныя личики, робкiй взглядъ, худая одежда краснорѣчиво говорили о состоянiи нашего духовенства, а въ иныхъ глазахъ свѣтилось столько ума… и можетъ быть эти способности погибнутъ подъ гнетомъ нужды и горя! Грустно приэтомъ вспомнить» и пр.

Отъ бѣднаго состоянiя духовныхъ училищъ мысль естественно и невольно перешла къ состоянiю самаго духовенства; а отсюда она также естественно пойдетъ и дальше тѣмъ же путемъ дѣйствительныхъ явленiй и фактовъ. Изъ города Вязьмы (чтò Смоленской губернiи) нѣкто пишетъ въ газету «Голосъ»: «Когда коснулись вопроса объ улучшенiи быта духовенства, и нужно было узнать, чтó могутъ тутъ пособить мѣстныя общества, то здѣшнее городское общество не выразило притомъ того сочувствiя и готовности, которыхъ можетъ быть ожидали… Нельзя не замѣтить, между прочимъ, и особенной разрозненности между бытомъ прихожанъ и бытомъ духовенства. Кажется ужъ какъ близко живутъ между собою, а иногда обнаруживается нѣчто въ родѣ большого взаимнаго незнакомства. Духовенство жалуется на крайнюю бѣдность, чтò и понятно, а вокругъ слышатся часто толки совсѣмъ противоположные, которые составляютъ въ свою очередь одну изъ важныхъ причинъ общественнаго равнодушiя. Мнѣнiе о состоятельности духовенства, несмотря на очевидныя признаки противнаго, и даже невозможность ея, — довольно безъискусственно, и причину его слѣдуетъ искать не въ чемъ другомъ, какъ въ той же самой разрозненности духовенства съ приходомъ, которая вредитъ такъ много, и въ вопросѣ объ улучшенiи быта духовенства дѣлается рѣшительнымъ затрудненiемъ… Фактъ нынѣшняго равнодушiя общества къ нуждамъ духовенства не новъ и встрѣчается часто. Тѣмъ болѣе онъ заслуживаетъ вниманiя. Это — послѣдствiе того положенiя духовенства въ средѣ прихода, которое устроилось за долго, поддерживалось въ послѣднихъ вѣкахъ и укрѣпилось. Тутъ неминуемо должна была явиться черта, разрѣзавшая прежнюю непосредственную близость съ народомъ и обособившая одно отъ другого. Преданiе укрѣпило все это. Духовенство все болѣе устанавливалось отдѣльно отъ народа, на попеченiи однихъ государственныхъ средствъ. Всѣ послѣдствiя такого отдѣленiя были неизбежны. Теперь мы видимъ, что живая связь съ народомъ незамѣнима, и что безъ нея плохо клеятся средства поправить и улучшить дѣла».

Такимъ образомъ и здѣсь дѣло доходитъ до потребности въ «живой связи съ народомъ», потому что настаетъ надобность въ его сочувствiи, безъ котораго, говорятъ, ничего не подѣлаешь. Гдѣ же взять его? Газета «День», возбужденная смоленскимъ циркуляромъ, прилежно занялась этимъ вопросомъ, т. е. дѣломъ сближенiя духовенства съ народомъ, причта съ приходомъ; отъ такового сближенiя чается, какъ видите, и улучшенiе быта духовенства, и усиленiе средствъ къ образованiю духовнаго юношества. И это — «не пустая фраза».

Чтобы придти къ практическому указанiю, нужно было прежде разъяснить, откуда произошло настоящее положенiе дѣла. Въ одной статьѣ «Дня» говорится, что если право поставлять священниковъ принадлежало всегда только епископамъ, то право избирать въ приходъ того или другого священника всегда принадлежало самимъ прихожанамъ. У насъ въ Россiи сами прихожане отыскивали себѣ священника; въ иныхъ мѣстахъ заключали съ ними контракты, а избраннымъ лицамъ, еще не имѣющимъ священническаго сана, давали заручныя, выборы, или другiе документы, свидѣтельствовавшiе о томъ, что они избранное лицо желаютъ имѣть у себя священникомъ. «О томъ, продолжаетъ авторъ, какимъ образомъ ослабъ обычай выбора прихожанами своихъ священниковъ, я слышалъ отъ старыхъ священниковъ вотъ что: прихожане выбирали такихъ кандидатовъ на священническiя мѣста, — которыхъ они знали, — своихъ или сосѣднихъ дiаконовъ или причетниковъ, заслужившихъ ихъ расположенiе. Большая часть священниковъ были не болѣе учоны, чѣмъ причетники, а малое число выходившихъ изъ семинарiй учениковъ не представляло возможности къ тому, чтобы всѣ священники были изъ кончившихъ курсъ въ семинарiяхъ. Архiереи должны были по необходимости признавать достойными священническаго сана выбранныхъ, хотя и неучившихся. Но когда увеличивалось число выходящихъ изъ семинарiй, и представилась возможность замѣщать всѣ или почти всѣ мѣста священниковъ вышедшими семинаристами, тогда архiереи переставали признавать достойными священнаго сана выбираемыхъ неучей, и вмѣсто ихъ стали ставить священниками учоныхъ семинаристовъ, «хотя бы объ нихъ приходскiе люди и не били челомъ», какъ указано въ опредѣленiи св. Синода 22 октября 1722 года… Но съ тѣхъ поръ, какъ представленiе «заручныхъ» или «выборовъ» отъ прихожанъ перестало быть непремѣннымъ условiемъ для полученiя священническаго мѣста, самый обычай составлять «заручныя» ослабѣлъ и потерялъ свою правильность. Нерѣдко случается, что дiаконы или семинаристы, извѣстные прихожанамъ, представляютъ «заручныя» за подписью далеко не большинства прихожанъ, а только за подписью своихъ приятелей и тѣхъ, которыхъ они успѣютъ уговорить такую заручную подписать» и пр.

Это было началомъ разрозненности приходскаго духовенства съ прихожанами; но кромѣ того, какъ говорится въ другой статьѣ, особенный элементъ офицiальности и формальности, — неизбѣжный, вполнѣ законный и умѣстный въ сферѣ государственныхъ отправленiй, — охарактеризовалъ собою у насъ, къ сожалѣнiю, съ XVIII вѣка, и отношенiя приходскихъ церквей (какъ церковныхъ административныхъ единицъ) къ своему церковному начальству»… «Общiя начала церковной администрацiи, принятыя со временъ Петра, были въ противорѣчiи иногда съ ея собственными лучшими стремленiями, парализовали благiя усилiя самаго церковнаго правительства. Такъ напримѣръ, на основанiи указа Петра I–го, 1721 г., учреждены при церквахъ церковные старосты, сначала «для продажи свѣчь», а въ послѣдствiи, по опредѣленiямъ Синода 1723 и 1747 гг., имъ–же поручены: «сборъ доброхотнаго подаянiя, покупка церковныхъ потребностей, храненiе церковной суммы, записыванiе прихода и расхода» и пр., наконецъ въ Высочайше утвержденной 17 октября 1808 года «Инструкцiи церковнымъ старостамъ», обязанности послѣднихъ, равно какъ и церковная отчетность, опредѣлены точными правилами… Эти правила не устраняютъ по видимому участiя общества: старосты, какъ на основанiи указовъ, такъ и по инструкцiи дожны быть избираемы всѣмъ приходомъ, — они суть «повѣренные прихожанъ», назначаются по подписанному ими приговору; мало того, по §§ 9 и 10 инструкцiи, по прошествiи каждаго мѣсяца должно происходитъ свидѣтельствованiе прихода и расхода церковной суммы, завѣдываемой старостою, въ присутствiи всего причта и прихожанъ, «буде они отъ сего не отрекутся», прибавлено въ 9–мъ § инструкцiи. Эта оговорка свидѣтельствуетъ какъ о предусмотрительности составителей инструкцiи, такъ и объ ослабленiи церковной общинной жизни: прихожане не воспользовались своимъ правомъ или, вѣрнѣе сказать, обязанностью, — да по правдѣ сказать и священники никогда имъ о томъ не напоминали. (Они по дѣламъ церковно–хозяйственнымъ имѣютъ уже только въ виду свои офицiальныя отношенiя къ высшему церковно–административному начальству, которому обязаны формальной отчетностью; отъ приходской–же общины считаютъ себя совершенно независимыми, такъ какъ сама община въ эти дѣла вовсе не входитъ и участiя къ нимъ никакого не оказываетъ). Такимъ образомъ и сложился тотъ неудобный порядокъ, который мы видимъ нынче: церкви, вообще говоря, богаты, а благотворительныхъ учрежденiй и школъ при церквахъ почти не существуетъ, — содержать духовныя училища и семинарiи нечѣмъ, — въ отчотахъ показывается неправда, — водятся секретныя суммы и секретные расходы»…

Суммами церковныхъ сборовъ и всѣми расходами изъ нихъ завѣдуютъ церковные старосты, а если нѣтъ основанiя подвергать ихъ общему обвиненiю въ не строгомъ «прохожденiи» должностей, то часто случается (какъ разсказываетъ приводимая статья), что «староста — секретный остатокъ отъ свѣчного сбора или даже отъ другихъ статей дохода, представляетъ въ церковь какъ свое личное приношенiе или употребляетъ хоть на церковь, но по своему личному усмотрѣнiю. Мы услышали множество разсказовъ о томъ, какъ церковные (изъ купечества) старосты двухъ приходовъ въ Москвѣ, перенося личное тщеславiе на свои приходскiя церкви, соперничали другъ съ другомъ въ наружномъ благолѣпiи храма, въ объемѣ, вѣсѣ, въ качествѣ и силѣ звона колоколовъ, и доводили это соревнованiе чуть не до сумасбродства».

Наконецъ — еще обстоятельство: теперь каждый приходъ представляетъ въ консисторiю опредѣленную сумму (не ниже извѣстной цифры) свѣчного сбора на содержанiе училищь, и — «такъ какъ эта сумма сосредоточивается въ Петербургѣ, въ вѣдомствѣ центральнаго духовно–учебнаго управленiя, то излишекъ, оставшiйся отъ одной епархiи (за покрытiемъ смѣтныхъ расходовъ на училища и семинарiю), передается иногда другой епархiи, въ сущности нисколько не бѣднѣйшей, а представляющей меньшую сумму сбора… Кромѣ того, учрежденiе центральнаго духовно–учебнаго управленiя по необходимости требуетъ издержекъ и содержанiя значительнаго числа чиновиковъ. «Имѣя въ виду эти постороннiе для нашей епархiи расходы, (такъ признаются, по словамъ «Дня», нѣкоторые священники), мы и не показываемъ сполна всей суммы свѣчного сбора, но мы охотно платили бы вдвое и втрое, еслибы знали, что наши деньги идутъ на содержанiе именно нашихъ епархiальныхъ училищь, т. е. тѣхъ мѣстъ, гдѣ воспитываются наши дѣти; мы бы еще охотнѣе содѣйствовали всяческому усовершенствованiю духовно–учебной части въ нашей епархiи, если бы могли видѣть собственными глазами, какъ и куда расходуются приходскiя приношенiя».

Теперь кажется совершенно понятенъ смыслъ Смоленскаго циркуляра. И вотъ какiя практическiя указанiя извлекли мы изъ статей, занявшихся этимъ предметомъ.

Чтобы возстановить близость приходского духовенства съ прихожанами, слѣдуетъ, говорятъ, установить правильный способъ опредѣленiя на священнослужительскiя мѣста, а для этого — установить повсемѣстно церковныя братства или приходскiя совѣты, которые–бы представляли единенiе всѣхъ прихожанъ для удовлетворенiя общимъ приходскимъ духовнымъ нуждамъ, и которыхъ «заручныя» и «выборы» могли бы дѣйствительно всегда приниматься въ уваженiе, какъ выраженiе желанiя цѣлаго прихода. Сверхъ того, слѣдуетъ такъ поставить мѣста причетниковъ, чтобы окончившiе курсъ въ семинарiяхъ могли ихъ занять охотно и могли служить приходамъ извѣстными на дѣлѣ кандидатами на мѣста священниковъ… При избранiи такимъ образомъ самими приходами своихъ священниковъ, обезпеченiе ихъ матерiальными средствами уже будетъ естественно лежать на самихъ приходахъ…

Далѣе: «полезно было–бы освободить по возможности систему церковнаго управленiя, хоть–бы только въ данномъ случаѣ (т. е. въ отношенiи денежной отчетности и содержанiя училищъ и семинарiй на счотъ приходскихъ церквей) отъ казенности и вообще формализма»… «Предположимъ, что обязательное доставленiе въ консисторiю выручки за продажу свѣчей вмѣстѣ съ офицiальной отчотностью — было–бы отмѣнено, и что соображенiя епархiальнаго начальства о нуждахъ епархiи по духовно–учебному вѣдомству — предоставлены были бы на усмотрѣнiе всѣмъ епархiальнымъ приходамъ. Напримѣръ для Смоленской епархiи необходимо 40 т. р., для Московской 108 т. р. Всѣ Смоленскiе и Московскiе приходы, если бы не были связаны формальной отчотностью, если бы сознавали себя полными хозяевами въ экономическихъ дѣлахъ своей приходской церкви, — сдѣлали бы безъ сомнѣнiя раскладку между собою (съ помощiю установленiя общихъ собранiй мiрянъ и духовенства всей епархiи, въ лицѣ избранныхъ отъ приходскихъ общинъ), и изъ свѣчного–ли, изъ другого–ли сбора непремѣнно удовлетворили нуждамъ епархiи. Если бы старосты отдавали главный отчотъ въ церковныхъ суммахъ не начальству собственно, но своимъ прихожанамъ, въ общемъ приходскомъ собранiи, и если бы приходскiя общины знали, что безъ ихъ вѣдома и согласiя не можетъ быть израсходована или взята у нихъ ни одна копѣйка, какъ выражается преосвященный Антонiй (епископъ Смоленскiй); то всѣ статьи доходовъ и всѣ статьи расходовъ были–бы явны и гласны, не было бы надобности ни въ секретныхъ суммахъ, ни въ неправильныхъ показанiяхъ суммъ въ офицiальныхъ вѣдомостяхъ, ни вообще въ той тайнѣ и въ той неправдѣ, которыя такъ несовмѣстны съ значенiемъ церкви».

А что бы все это не назвалъ кто–нибудь «пустою фразой» или по крайней мѣрѣ отдаленными и трудно–исполнимыми мечтами, то вотъ чѣмъ оканчиваетъ газета «День» одну изъ своихъ статей об этомъ дѣлѣ:

«Въ заключенiе позволимъ себѣ предложить тѣмъ читателямъ, которые согласны съ этою нашею статьею, попытаться привести немедленно въ исполненiе 9 и 10 §§ инструкцiи церковнымъ старостамъ. Не найдутъ–ли они удобнымъ теперь–же, въ урочные дни, назначенные этими параграфами, предложить священно и церковно–служителямъ и церковнымъ старостамъ своихъ приходскихъ церквей произвести освидѣтельствованiе суммъ, повѣрку книгъ, статей прихода и расхода въ своемъ присутствiи, и за тѣмъ не потрудятся–ли они сообщить свѣдѣнiя о результатахъ этой ихъ первой попытки — къ намъ въ редакцiю для напечатанiя въ нашей газетѣ»??..

Остается, разумѣется, желать, чтобъ этотъ вызовъ не остался безотвѣтнымъ, т. е. окончательно перешолъ–бы въ «практическое дѣло».

Въ ожиданiи, чѣмъ разрѣшится вызовъ, мы приведемъ одну корреспонденцiю изъ Вятской губернiи, напечатанную въ «Православномъ Обозрѣнiи». Извѣстно, что для разрѣшенiя вопроса о средствахъ къ улучшенiю быта духовенства собираются теперь всюду на мѣстахъ свѣдѣнiя и данныя по распоряженiю правительства. Дошло это распоряженiе до села Мостоваго, Вятской губернiи; сельской причтъ, по предложенiю мѣстнаго благочиннаго, созвалъ въ воскресный день, послѣ обѣдни, сходку и предложилъ на разсужденiе прихожанъ объ улучшенiи быта духовенства… Не правда–ли, читатель, что очень любопытно послушать это разсужденiе, — разсужденiе крестьянъ села Мостоваго о предметѣ, надъ которымъ трудятся столько учрежденныхъ по всей Руси комитетовъ? Корреспондентъ говоритъ, что крестьяне сначала удивились: они думали, что это дѣлается по жалобѣ на нихъ причта, и стали спрашивать: неужели причтъ недоволенъ ими, прихожанами, и средствами, какiя они ему доставляютъ? Имъ объяснили, что никакой жалобы не было, но что Государю угодно «освободить духовенство отъ нареканiй и униженiя, какiя оно обыкновенно терпитъ при сборѣ руги и другихъ добровольныхъ подаянiй». Послѣ этого причтъ удалился и сходка осталась разсуждать на просторѣ. Чрезъ нѣкоторое время причтъ былъ позванъ для выслушанiя постановленiя и выслушалъ слѣдующее: «Священникамъ прихожане обязываются, вмѣсто земли, руги и всѣхъ добровольныхъ подаянiй, платить жалованье въ такомъ размѣрѣ, какой будетъ опредѣленъ (начальствомъ, какъ выражалась сходка), собирая это жалованье въ податяхъ и разверставъ на души. Отъ землепашества они рѣшительно освобождаютъ священниковъ, потому что для успѣшнаго хозяйства нужно быть постоянно на работѣ самому, а между тѣмъ въ священникѣ можетъ случиться нужда въ самое горячее, страдное время. Дiакону и причетникамъ жалованья не полагаютъ, а считаютъ для нихъ возможною обработку земли или, вмѣсто того, прихожане будутъ платить имъ ругу и давать добровольныя приношенiя по старому, платить отдѣльно отъ священниковъ добровольную плату за требоисправленiя. Строить дома, давать прислугу, подвозить къ домамъ дрова — прихожане не обязываются, хотя не отказываются помогать причту изъ усердiя, какъ было и прежде».

«Такое умное постановленiе, признается корреспондентъ (который ни кто иной, какъ священникъ села Мостоваго), удивило причтъ». Дѣйствительно, если оно не каждаго удивитъ, то каждый непременно долженъ согласиться, что въ немъ много здраваго практическаго смысла и есть какое–то благодушное спокойствiе. Крестьянскiе постановленiя и приговоры вообще были недавно предметомъ сильнаго разногласiя и спора; подверглась со стороны нѣсколькихъ мыслителей сомнѣнiю способность нашихъ сельскихъ людей дѣлать умныя и справедливыя постановленiя. Теперь этотъ споръ умолкъ, кажется за невозможностью разрѣшить его путемъ высшихъ политическихъ соображенiй, и только корреспонденты продолжаютъ изъ разныхъ мѣстъ доставлять матерiалы для разрѣшенiя его инымъ путемъ — неотразимою силою фактовъ. И пусть продолжаютъ! Мы съ своей стороны намѣрены пособрать сколько можно такихъ матерiаловъ, освѣтить ихъ тономъ и взглядами самихъ корреспондентовъ, какъ ближайшихъ свидѣтелей и очевидцовъ въ такомъ видѣ представить все дѣло на разсмотрѣнiе и заключенiе читателямъ. У насъ и теперь есть въ виду нѣсколько подходящихъ данныхъ, но это дѣло не такого рода, чтобы торопиться съ нимъ и представлять его по частямъ и въ отрывкахъ. При томъ время не заглушаетъ, а только больше и больше разъясняетъ его; каждый день подвигаетъ его впередъ и рельефнѣе выставляетъ то ту, то другую его сторону… И такъ — до другого раза о крестьянскомъ самоуправленiи…

_______

Есть огромная новость, обѣщающая лишнiй сильный толчокъ къ развитiю внутреннихъ силъ русской земли. Это — начало сооруженiя такъ называемой южной желѣзной дороги, т. е. изъ Москвы къ Черному морю. Очень долго ждали всѣ, съ самыми теплыми желанiями, этого начала, и вотъ наконецъ — 15 и 18–го iюля отпразднована закладка и работы открыты на протяженiи 92–хъ верстъ. «Словно какой–то животворный генiй проннеся внезапно по всему девяностодвухъверстному разстоянiю отъ Москвы до Серпухова, гдѣ уже высыпали на работу тысячи землекоповъ–юхновцевъ», — такъ сказано въ «Сѣверной Пчелѣ». Москва, говорятъ, невыразимо рада этому событiю, а въ особенности тому, что дѣло начато домашними средствами, а не съ помощью англiйской компанiи, которая брала всю линiю на югъ, но на очень дорогихъ условiяхъ: 100.000 руб. съ версты, съ гарантiею 6¹/₄⁰/₀. Теперь главное управленiе путей сообщенiя открыло работы своими средствами, пока, т. е. до окончанiя данной англичанамъ льготной отсрочки, которая кончится нынѣшней осенью. Мы не знаемъ, въ какихъ именно видахъ сдѣлано это начало: вслѣдствiе–ли плохой надежды на англiйскую компанiю, или просто чтобы не упускать даромъ времени и потомъ произведенныя работы передать компанiи но во всякомъ случаѣ не можетъ–же быть, чтобы при окончанiи означенной льготной отсрочки осталось безъ вниманiя и послѣдствiй то; обстоятельство, что по расчоту, дѣлаемому на основанiи условiй, заключенныхъ теперь съ русскими подрядчиками (Гладинымъ, Бусуринымъ и Епишкинымъ), каждая верста дороги отъ Москвы до Серпухова, въ окончательной отдѣлкѣ и вмѣстѣ съ подвижнымъ составомъ, должна обойтись въ 50 и никакъ не дороже 60–ти тысячь рублей, т. е. вдвое дешевле того, что проситъ англiйская компанiя. Вѣдь наглядный, уже сдѣланный опытъ долженъ быть очень убѣдителенъ для какой–то для какой–бы то нибыло компанiи! Правда, съ помощiю компанейскихъ капиталовъ дорога можетъ быть скорѣе была–бы сооружена, нежели одними нашими домашними силами; но — и то неизвѣстно: какъ знать, на сколько эти домашнiя силы развернутся при дальнѣйшемъ развитiи уже начатаго дѣла?

Вскорѣ послѣ этого радостнаго для Москвы (какъ и для всей Руси, разумѣется) событiя, ей, т. е. Москвѣ, послала судьба еще подобное удовольствiе. Это — послѣдовавшее 26 августа открытiе вновь оконченнаго участка желѣзной дороги отъ Коломны до Рязани, составляющаго окончанiе укороченной линiи, первоначально называвшейся Московско–Саратовскою, а потомъ переименованной въ Московско–Рязанскую. Но это второе удовольствiе конечно далеко не могло сравниться съ первымъ: значенiе Московско–Рязанской линiи еще не опредѣлилось, и многiе не признаютъ за ней большой важности, тогда какъ объ огромной важности южной дороги даже странно и говорить. Даже… мы не можемъ удержаться, чтобы не привести здѣсь премилой и преигривой пѣсенки нѣкоего домосѣда, который, домосѣдничая гдѣ–то, должно полагать на югѣ, въ уѣздной глуши, поетъ эту пѣсенку, по его словамъ, для того только, чтобы заявить о своемъ существованiи, и шутливо уподобляетъ свое желанiе заявить о себѣ съ извѣстнымъ желанiемъ Петра Ивановича Бобчинскаго. Воспѣвъ благоприличное положенiе дѣлъ въ высшихъ сферахъ своего уѣздного убѣжища, домосѣдъ такъ продолжаетъ свою пѣсню:

«А между тѣмъ, на дальнемъ фонѣ нашей городской и уѣздной жизни, гдѣ вверху такая тишь и гладь, и только кой–гдѣ зарябитъ и пойдутъ круги и кружки по зеркальной поверхности тихой стоячей воды, — между тѣмъ и здѣсь по базарной городской сценѣ пробѣгаютъ мутныя волны народной жизни. Толпы косарей, возвращаясь съ дальней проходки, по неотысканiю работъ, проходятъ усталые, обношенные, тысячами ежедневно. Эти своего рода — вольные, невольные–ли туристы, Богъ вѣдаетъ, какъ ихъ назвать, — не одинъ нынѣшнiй годъ задаютъ гонку изъ средней Россiи въ Черноморье, въ Крымъ и на Донъ, — авось работу найдутъ. И вотъ уже третье лѣто тянутъ въ маѣ длинной вереницей назадъ: травъ тамъ нѣтъ, косить нечего, и съ пустою мошной, съ пустыми желудками пробираются бѣдные домой. И куда несмѣтлива, подумаешь, эта русская рабочая сила! тянетъ себѣ съ весны тысячами, и все подъ телеграфными столбиками шествуетъ, а вверху проволока заморская гудитъ; чтобы кажется по струнѣ–то спросить: есть–ли тамъ травы на Дону да въ Черноморьѣ; будетъ–ли что косить? Да по пословицѣ «не всякому слуху вѣрь», — не слишкомъ русскому человѣку и въ телеграфные слухи вѣрится, да и кого спросить?! — Притомъ думаетъ себѣ рабочiй людъ, протаптывая окольныя тропинки по большимъ дорогамъ: пока–то доберемся, — какъ травамъ не вырости? еще какъ успѣютъ! Вотъ и валитъ ихъ несмѣтная сила, и дойдутъ до степей обѣтованныхъ; травъ не найдутъ и потянутъ тѣмъ же слѣдомъ назадъ. Только какъ на бѣду не разъ случалось, — уйдутъ косари, а дожди пошли и травы поднялись, да косить не кому. Косари–же, тѣмъ временемъ пробираясь обратнымъ путемъ съ голоду, работы какъ милостыни просятъ; только работы нѣтъ. Эти–то невольные русскiе туристы и не прочь, если бы чугунка была, — по чугункѣ прокатиться, поспѣли–бы какъ разъ, когда травы поспѣваютъ, и хлѣбъ–бы убрать потрудились, и поѣхало–бы ихъ не сотня другая тысячь, какъ ходятъ теперь; поѣхало–бы ихъ вдвое и втрое. Не осталось–бы въ широкихъ степяхъ травы некошенной, хлѣба неубраннаго, и сѣять стали бы въ нашихъ степяхъ вдоволь. Голодному Ирландцу столько–бы хлѣба наддали, что и картофель–то пожалуй–бы позабылъ. Не пропадалъ–бы даромъ косарской трудовой потъ; навезли–бы намъ за шерсть, за ленъ, за пшеницу золотомъ—серебромъ силу великую, и бумажкамъ–бы нашимъ почотъ былъ другой… Теперь–же посмотришь — мошны у косарей пустыя и желудки не сытые, а ногамъ куда какъ досталось; и грязь мѣсили, и по щебню прошлись, и солнцемъ ихъ припекло, и потрескались! — Кто пройдетъ или проѣдетъ, да посмотритъ на эти тысячи босыхъ, обтерпѣвшихся, кровью запекшихся ногъ, пойметъ нѣмую просьбу бѣдныхъ туристовъ.

«Да и какъ–же имъ о себѣ просить? — вѣдь и ревизора–то такого, Хлестакова, пожалуй теперь уже не сыщется, чтобъ взялся министру о нихъ доложить: «что ходятъ, молъ, несмѣтною силою косарскiе ноги, работы ищутъ, и очень–бы желали эти ноги по чугункѣ прокатиться, да чугунки нѣтъ». Сапоги у нихъ цѣлы, за плечами висятъ; юфтовая кожа хоть и смазная, а все противъ своей русской не вынесетъ. Да куда–бъ хорошо, кабы и сапоги цѣлы и ноги–то поцѣлѣй были, — великая–бы тому помощь отъ чугунки была.

«И не одни косарскiя ноги нѣмою мольбой о томъ просятъ, — просятъ Новороссiйскiя, Крымскiя черноземныя земли и цѣлинныя степи: «Дайте намъ живой водицы испить, трудомъ русскимъ обновиться, — не понутру намъ колонiи нѣмецкiя, татары, греки, болгаре выписные. И зачѣмъ–же это насъ русская сила войной завоевала, татаръ прогоняла, когда свой русскiй людъ къ намъ не шлетъ?» — А очень къ нимъ русскiй людъ порывался, до рѣкъ до молочныхъ добирался и безъ паспорту пускался, — да все ворочали»…

Безъ паспорту къ молочнымъ рѣкамъ… Вотъ воспоминанiе! А вѣдь многимъ еще живо–памятно это время рьянаго порыванья въ какую–то обѣтованную землю, время мгновенно поднявшагося движенiя, за которое увлекшимся золотой мечтой пришлось такъ недешево поплатиться; между тѣмъ — гдѣ это время? гдѣ теперь самая возможность такого безпаспортнаго движенiя? — Ея уже нѣтъ на нашей русской землѣ; она умерла вмѣстѣ съ крѣпостнымъ правомъ, и отъ той и другого остались только подлежащiе постепенному вывѣтриванiю на вольномъ воздухѣ, слѣды въ общественныхъ нравахъ, да еще любопытные и странные анекдоты въ родѣ того, что недавно былъ напечатанъ въ «Журналѣ Министерства Юстицiи», — именно о томъ, какъ одна помѣщица продала другому помѣщику себя съ мужемъ и дѣтьми.

Мы однако, забывшись, не простились должнымъ порядкомъ съ «нѣмою мольбою» косарскихъ ногъ и новороссiйскихъ черноземныхъ пространствъ. Да! вѣсть о начатiи работъ по постройкѣ южной дороги должна пронестись между косарями и всѣмъ новороссiйскимъ и крымскимъ пространствамъ такимъ–же «животворнымъ генiемъ», какой, по выраженiю «Сѣверн. Почты», пронесся по линiи отъ Москвы до Серпухова. Эта вѣсть такъ хороша, что она въ состоянiи смягчить отчасти скорбь, наводимую другими, противоположными, т. е. совсѣмъ печальными вѣстями… Мы разумѣемъ пожары. Огонь опять прошолся нынѣшнимъ лѣтомъ по многимъ мѣстамъ. О пожарахъ впрочемъ мы теперь много говорить не будемъ; потому что чтò–же, кромѣ излiянiй скорби, теперь о нихъ скажешь? О необходимости помочь погорѣльцамъ — знаетъ каждое русское сердце… Вотъ, взамѣнъ того и въ заключенiе, извѣстiе изъ Каширскаго уѣзда (Тульской губернiи). Выписываемъ его слово въ слово изъ Газеты «Голосъ»:

«Каширскаго уѣзда, участка Фроловской волости, деревни Смедовской, временно–обязанный крестьянинъ Петръ Ивановъ Волковъ, проживающiй въ Москвѣ по паспортамъ, прислалъ къ празднику св. Пасхи въ подарокъ своему сельскому обществу пожарную трубу, стоящую 50 рублей сер., которая по изслѣдованiи оказалась совершено удовлетворительною, дѣйствуя съ большою силою перекидывая воду чрезъ самыя высокiя крестьянскiя строенiя».

_______