НАШИ ДОМАШНIЯ ДѢЛА

 

Указъ 20 ноября о судебной реформѣ. — Приносятъ–ли особенную пользу русской юриспруденцiи наши университеты и отправка молодыхъ юристовъ зaграницу? — Чтò сдѣлали наши учоные юристы для русскаго законодательства? — Необходимость печaтaнiя лекцiй университетскихъ профессоровъ. — По вопросу о pекрутскомъ наборѣ въ связи съ интересами земства и флота. — Характеръ тюремнаго заключенiя, внесеннаго въ бытъ морскаго вѣдомствa, въ связи съ вопросомъ вообще о западно–европейскихъ системахъ наказанiй. — Уголовный фактъ, порожденный крепостнымъ правомъ. — Нѣчто о силѣ привычки , по поводу двухъ paзлагающихся труповъ: откупной системы и крѣnocтного права. — Страхъ отъ «нигилистокъ». — Тотъ–же страхъ, распространенный на дѣло благотворительности: общество поощренiя женскаго труда. — Одно изъ домашнихъ дѣлъ, выходящее за прѣделы домашняго крова. — Потребность въ русскихъ людяхъ. — Дѣло о сибирско–американскомъ телеграфѣ.

 

20–го ноября послѣдовалъ давно ожидаемый указъ объ утвержденiи судебной реформы , проекты которой были составлены особенною коммисiею, обсуждены и исправлены государственнымъ совѣтомъ. И такъ судебная реформа уже не иллюзiя, а фактъ, готовящiйся перейти отъ мертвыхъ формъ къ живой дѣйствительности. Будемъ–же съ нетерпѣнiемъ выжидать той поры, когда утратятъ значенiе отжившiя начала, какъ–то: смѣшенiе властей, — исполнительной, административной, судебной и законодательной; существованiе сословныхъ судовъ; многочисленность судебныхъ инстанцiй; канцелярская тайна; инквизицiонный порядокъ уголовнаго судопроизводства, — порядокъ, во–первыхъ безъ присяжныхъ и адвокатовъ, во–вторыхъ съ искусственною теорiею судебно–уголовныхъ доказательсвъ, перенесенныхъ на нашу почву Петромъ I, котораго желанiе ограничить ими произволъ судей и сдѣлать судъ справедливыхъ не достигло цѣли, такъ какъ теорiя доказательствъ желаетъ облечь въ формулы факты, видоизмѣняющiеся на практикѣ до бесконечности; и въ–третьихъ съ подсудностью виновнаго не только суду, но полицiи и административнымъ утвержденiямъ, которыя въ нѣкоторыхъ случаяхъ сами производили и рѣшали дѣла о проступках  и преступленiяхъ.

Всѣ эти формы стояли въ сильномъ противорѣчiи cъ нашимъ гражданскимъ развитiемъ и требованiями жизни даннаго момента.

 

Такъ напримѣръ, — смѣшенiе властей могло имѣть смыслъ только при крѣпостномъ правѣ, когда у крестьянъ — помѣщикъ былъ администраторъ, судья и исполнитель своихъ рѣшенiй... Въ другихъ же случаяхъ такое cмѣшенie властей лишь оказывало дурное влiянiе на нашъ бытъ, а именно: администрация , соединяя въ себѣ разнородныя обязанности, вмѣшивалась въ силу самого закона , въ ходъ судебныхъ дѣлъ и тѣмъ  самымъ ослабляла истинное значенie суда.

Разсматривать мотивы остальныхъ несостоятельныхъ сторонъ нашего судоустройства и судопроизводства мы не станемъ, такъ какъ каждому изъ пасъ болѣе или менѣе понятны страданiя оть незаживающихъ ранъ, порождаемых  медленностью судопроизводства, иногда неправосудiемъ и другими патологическими явленiями нашего юридическаго быта.

Судебная реформа открываетеъ обширное и почотное поприще лицамъ, получившимъ высшее юридическое образованiе. Дѣятелей для этого будутъ подготовлять университеты, лицеи и училище правовѣдѣнiя. Нe касаясь послѣднихъ, остановимся на университетахъ.

Мы не разъ задавались мыслью — приносятъ–ли особенную пользу русскому быту изученiе юриспруденцiи въ нашихъ университетахъ и отправка за границу кончившихъ кypcъ по юридическому факуль­тету? И на этотъ вопрос  всегда слѣдовалъ oтpицательный отвѣтъ. Онъ созидался на тѣхъ мoтивахъ, что какъ наши университеты, такъ и заграничные выработывають изъ людей, посвятившихъ себя юриспруденцiи — теоретиковъ, историковъ в юристовъ нѣмецкихъ, французскпхъ и англiйскихъ, чуждыхъ основательнaro и разносторонняго изученiя русскихъ — духа, обычаевъ и законодательства. Такимъ образомъ для нихъ русская страна — terra incognita. Да и что изучать въ ней, — замѣчаютъ иногда учоные юристы, проникнувшiеся западно–европейскою мудростью и взглядомъ на русскую жизнь, — не наши–ли законы, съ несостоятельными судопроизводствомъ и судоустройствомъ? Но если–бы такiе юристы добросовѣстно принялись за изученiе того, къ чему они относятся съ презрѣнiемъ, то дѣятельность ихъ была–бы вѣроятно плодотворнѣе... Истину эту можно аргументировать фак­тами. Такъ — когда наше правительство приступило къ судебной реформѣ и, опубликовавъ основныя положенiя, вызвало дѣятелей мысли и науки на критическую oцѣнкy законодaтeльныxъ работъ, то что же? Бóльшая часть нашихъ учоныхъ юристовъ cовершеннo не откликнулась на этотъ зовъ, — точно дѣлo шло о предметѣ не близкомъ ихъ cердцу, жизни и спецiальности; изъ высказанныхъ же мнѣний   меньшинства — двѣ трети оказались нe имѣющими никакого практическаго значенiя. Mы имѣли случай просматривать всѣ шесть томовъ замѣчанiй о pазвmiu основныхъ положенiй npеобразованiя судебной части въ Россiи и къ прискорбiю замѣтили, что заявленныя мнѣнiя нашихъ учоныхъ юристовъ относятся къ общей   массѣ замѣтокъ, присланныхъ другими лицами, какъ 1: 100. Этотъ грустный фактъ заставляетъ желать paдикальныхъ peформъ въ системѣ преподаванiя юридическихъ наукъ въ нашихъ университетахъ. Мы не отрицаемъ того, что наши университеты должны знакомить своихъ слушателей съ современнымъ cocтоянiемъ юриспруденцiи какъ вообще, такъ  въ западной Европѣ; но при этомъ всe–таки не слѣдуетъ дѣлать изъ нашихъ русскихъ университетовъ аудиторiй, pазcыпающихъ щедрою рукою самыя разностороннiя cвѣденiя изъ философiи и законодательствъ древнихъ и новѣйшихъ народовъ и касающихся русскаго лишь только потому, чго говоря обо всѣхъ, нельзя не упомянуть и объ немъ. Поэтому–то русскiй элементъ долженъ быть преобладающимъ въ нашихъ университетахъ. Мы знаемъ, что и германскiе yниверситеты, при безусловномъ служенiи своемъ наукѣ, не теряютъ своего нацiональнaro харак­тера. Отчего–же и нашимъ профессорамъ не изучить поразностороннѣе Россiю и, черпая изъ cвoeгo собственнаго рудника матерiалъ, не знакомить слушателей со всѣми сторонами русской жизни. Въ подобномъ преподаванiи не было–бы ничего противорѣчащаго ни цѣли университета , ни наукѣ. Теорiя безъ примѣненiя ея къ жизни не мыслима. Поэтому–то университеты должны заклю­чать въ себѣ не одинъ aбстрактный научный интересъ, но и приложенiе науки къ жизни. У насъ–жe наука поставлена такъ, какъ будто между нею и жизнiю нѣтъ ничего oбщагo; точно нayкa — сама по cебѣ, a жизнь — сама no себѣ. Вслѣдствie такой не практической системы преподаванiя, кончившiй курсъ въ университетѣ, выходя на жизненное поприще, не знаетъ, что предпринять и какое практическое примѣнеie сдѣлать изъ всѣхъ свѣденiй , которыми снабдилъ его yниверситетъ? А между тѣмъ въ немъ есть много свѣжихъ  силъ и желанiя быть полезнымъ обществу. Но все это остает­ся безплоднымъ до того времени, пока сама жизнь не ознкомитъ  его cъ нуждами Россiи и не выработаетъ изъ него полезнаго граж­данина. А кто виноватъ въ этомъ какъ не университеты? Они, вращая его мозгъ въ теоретической сферѣ, не указали ему какъ приложить теорiю къ жизни.

Изложенное ясно  говоритъ, что Россiя не можетъ сказать спасибо нашимъ университетамъ за ихъ одностороннее учоное направленie, чуждoe практической русской почвы и не имѣющее съ жизнiю ея ничего общаго. А между тѣмъ  Рocciя вправѣ была бы возлагать на университеты большiя надежды, такъ какъ отъ дѣятелей, выработываемыхъ ими, зависитъ будущiй нашъ юридическiй строй...

Какъ мало сдѣлали наши университеты для русскаго законодательства, видно изъ дѣятельности нашихъ учоныхъ юристовъ. Задавшись мыслью, что учоный юристъ долженъ быть только дѣятелемъ науки, они посвятили всѣ труды свои теоретическимъ и историческимъ изысканiямъ, и то преимущественно занялись изслѣдованiями истopiи уголовнаго права; собранный–же Неволинымъ сырой матерiалъ гражданскихъ законовъ оставили безъ разработки. Та­кимъ  путемъ  они шли до того времени, пока наша литература не заявила о жгучихъ требованiяхъ жизни и не указала на необходимость реформъ въ нашемъ законодательствѣ.                  

Но и съ зарожденiемъ мысли о необходимости законодательныхъ реформъ, бóльшая часть нашихъ юристовъ, вместо того, чтобы при­ступить къ разработкѣ отечественнаго законодательства, ухватилась зa формы законодательствъ западно–европейскнхъ и стала навязы­вать ихъ pyccкoй жизни безъ всякихъ изслѣдованiй о томъ, дадутъ–ли сѣмена ихъ xoрошiй плодъ и не чужды–ли они совершенно рус­ской почвы. Только лишь незначительное число юристовь посвя­тило труды свои изслѣдованиiю: на сколько русское законодательство отвѣчаетъ на зanpocы жизни даннаго момента? Изслѣдуя эти стороны его, они указали и на тѣ начала ихъ, которыя должны оформулироваться такъ, какъ тpeбyeтъ жизнь русскаго народа. Но это только зачатки. Большая часть вѣтвей нашего законодательства не тронута; между тѣмъ пора уже подвергнуть анализу все законодательство и yказать какъ на xopoшiя его стороны, такъ и на дурныя, подлежащiя видоизмѣненiю. Мы всѣ искреннo жаждемъ реформъ и при этомъ весьмм мaлo заботимся о раскрытiи, объ изслѣдованiи больныхъ нашихъ  мѣстъ и средствъ къ излеченiю иxъ. А при такoй нашей aпатичнoсти къ собственному дѣлу мы не далеко yйдемъ, потому что ни одно правительство въ мiрѣ не излечитъ на­родныхъ ранъ, если само общество не посолѣйствуетъ ему въ этомъ... Пoэтомy, чтобы подготовить къ законодательной культурѣ хотя бу­дущихъ дѣятелей, наши университеты и должны знакомить слушателей своихъ  cъ родною почвою — pyccкoй жизнiю, обычаями и законодательствомъ, во вcѣхъ ихъ проявлѣнiяхъ. Тогда тoлькo кончившie курсъ въ юридическихъ факультетахъ не станутъ  затрудняться какъ отвѣчать на запросы pyccкoй жизни и что дѣлать...

Считаемъ также не лишнимъ зaмѣтить, что самыя лекцiи про­фессоровъ не должны оставаться бeзкoнтрoльными у общества, какъ это дѣлается нынѣ. Объяснимся. Всѣмъ извѣстнo, что для студента каждое слово пpoфeccoрa — авторитетъ. И потому, если профессоръ не слѣдитъ за успѣхами преподаваемой имъ науки, если онъ выдаетъ отжившiя начала за послѣднее слово науки, то они уcвoиваются студентами,  такимъ образомъ тратится трудъ ихъ непроизводительно. Для устраненiя этого было–бы полезно, чтобы лекцiи профессоровъ печатались или въ особенномъ университетскомъ opraнѣ или же въ «журналѣ министерства народнаго просвѣщенiя». Эта мѣра побудитъ всѣxъ npoфecсopoвъ заняться серьозно читаемой наукой, слѣдить за ея развитiемъ и бросить принятую нѣкоторыми изъ нихъ систему составленiя однажды лекцiй для полнаго курса и чтенiя ихъ въ теченiи десяти лѣтъ безъ всякаго измѣненiя, точно преподаваемая ими наука находится въ состоянiи летаргiи. И хотя такая система лежить на совѣсти весьма немногихъ профессоровъ, но она — неоспоримый фактъ. Поэтому, если профессора будутъ знать, что лекцiи ихъ не останутся безконтрольными у общества и компетентные судьи могутъ всегда указать на несостоятельность иxъ, тогда они иначе отнесутся къ своей обязанности и не стaнутъ угощать студентовъ гнилыми продyктaми вмѣcтo свѣжихъ... Такой порядокъ принесетъ пользу еще въ томъ отношенiи: 1) что профессора талантливые и добросовѣстно работающiе не будутъ смѣшиваться съ дѣятелями не солидарными съ ними и лишь унижающими профессорское званiе и обязанности. При такомъ по­рядкѣ все хорошое выдѣлится, а бездарность падетъ. 2) Судебная реформа требуетъ юридическаго образованiя, но получить послѣднее могутъ только тѣ счастливцы, котоpыe живутъ или не лишены возможности жить въ городахъ, гдѣ находятся университеты: для другихъ–же смертныхъ, живущихъ въ мѣстностяхъ лишoнныxъ юридической пищи, нѣтъ мaтepiaлoвъ къ изученiю юриспруденцiи, такъ какъ у насъ весьма мало юридическихъ учебниковъ, и къ тому–жe нѣкоторые изъ нихъ, какъ напримѣръ «Энциклопедiя законовѣдѣнiя» г. Рождественскаго, въ которой онъ ископаемыя начала выдаетъ за пocлѣднee слово науки, гoдны для обвертки, а не для изученiя юриспруденцiи. Поэтому печатанiе лекцiй профессоновъ и восполнитъ этотъ пробѣлъ  въ нашей жизни.

    Изложенное мнѣнie вѣроятно встрѣтитъ возраженiя. Намъ замѣтятъ, что если обязать профессоривъ печатать свои лекцiи, то это усложнитъ трудъ составленiя лекцiй, такъ какъ лекцiи, предназначенныя для печатной и публичной критической оцѣнки, требуютъ бóльшей разработки, чѣмъ лекцiи словесныя и не выходящiя изъ круга студентовъ. И потому, при такихъ условiяхъ едва–ли многiе и захотятъ быть профессорами. — Но на это мы скажемъ, что добросовѣстныхъ дѣятелей эта мѣра не устрашитъ; мы и въ на­стоящее время встрѣчаемъ междy профессорами людей, всею душою преданныхъ своему дѣлу и разработывающихъ свои лекцiи такъ, что ихъ можно тотчасъ печатать безъ  всякихъ дополненiй и измѣненiй. Стало быть контроль мoжeть устрашить только тѣхъ, у «кого рыльце въ пушку,» а не истинныхъ дѣятелей науки. Вѣдь г. Костомаровъ не и пoбоялся–же печатать свои лекцiи по русской истpiи и отдалъ–же иxъ на судъ общественнаго мнѣнiя? A вѣдь такими дѣятелями, какъ г. Костомаровъ, мы не особенно бѣдны.

Уже давно подвергнута разбору — наша система комплектованiя флота рекрутами, въ отношенiи ея влiянiя на народный бытъ и на самый флотъ. Причины несостоятельности этoй системы коренятся въ томъ, что морская служба восполняется рекрутами, удовлетворяющими требованiямъ вообще для службы военной; между тѣмъ какъ yслoвiя морской службы и сухопутной армiи далеко не тождественны. Kpомѣ того желательно, чтобы система самой воинской повинности, взявши человѣка изъ среды, въ которой oнъ жилъ и воспитался, и поставляя его въ новую, чуждую для него жизнь,  стремилась къ тому, чтобы послѣдняя хоть нѣсколько удовлетворяла его привычкамъ и образу занятiй и не лишала–бы его возмoжнoсти снова вoзвратиться когда–нибудь въ среду свою не безполезнымъ дѣятелемъ.

Нѣкоторыя недостатки существующей системы рекрутской повинности разносторонне изслѣдованы въ нынѣшнeмъ году «Mopcкимъ Сборникомъ» въ статьѣ г. Свѣшникова «По вопросу о пpимѣненiи рекрутскаго набора къ интepecaмъ земства и флота и объ учрежденiи морского резерва.» Не соглашаясь съ нѣкоторыми положенiями aвтора, мы въ тоже время считаемъ не лишнимъ указать на тѣ его воззрѣнiя, съ которыми мы согласны.

Мы coвepшeннo находимъ основательными мнѣнiя г. Свѣшникова о томъ, что для морской дѣятельности необходимо если не призванiе, то по крайней мѣрѣ привычка къ водѣ и къ морскимъ промысламъ; что опредѣленiе во флотъ людей, нерасположонныхъ къ морской жизни, неизбѣжно имѣетъ на нихъ пагубное влiянiе; что обстоятельство это не должно упускаться изъ вида при устанoвлeнiи правилъ морского набора, и лучшею противъ него мѣрою можетъ быть свободный призывъ на службу во флотѣ изъ жителей тѣxъ мѣстъ имперiи, гдѣ преобладающiй пpoмыceлъ — морской; что для достиженiя этой цѣли необходимо прибѣгнуть къ собранiю самыхъ точныхъ статистическихъ свѣденiй о мѣстахъ и числѣ народонаселенiя въ Рocciи, занимающагося исключительно морскими промыслами, какъ–то: рыболовствомъ, лоцманствомъ, гонкою барокъ и лѣcoвъ и тому подобными.

Дѣйствительно, если зяглянуть въ наши приморскiя и прибрежныя мѣстности, то мы легко можемъ отыскать людей cпocобныxъ и годныхъ для морской службы; стало быть нѣтъ и надобности назначать въ нее тѣxъ, кто не привыкъ къ ней по образу своихъ занятiй, и на здоровье которыхъ она можетъ влiять разрушительно.

Далѣе г. Свѣшниковъ paзвиваетъ мысль, что рекрутская повинность имѣетъ такую тѣсную связь съ существомъ крестьянскаго быта, что система комплектованiя флота рекрутами составляетъ на столько же вопросъ земскiй, сколько и военно–административный; стало быть тѣ только постановленiя о данномъ предметѣ могутъ встрѣтить coчувcтвiе, которыя, удонлетворяя потребностямъ флота, будутъ въ тоже время соотвѣтствовать мѣстнымъ земскимъ условiямъ и нуждамъ... Для достиженiя этой цѣли, по мнѣнiю автора законодательная реформа должна формулироваться такъ: чтобы человѣкъ, вступившiй въ военную службу, не навсегда отрывался оть того сословiя, къ которому принадлежитъ по рождению, а чтобы по выслугѣ опредѣленнаго числа лѣтъ, возвращался снова въ свою прежнюю среду, гдѣ принималъ–бы на себя всѣ земскiя обязанности и повинности oбществъ, такъ какъ только при такомъ порядикѣ поступающiе въ рекруты останутся вѣpными прежнимъ своимъ интересамъ и будутъ смотрѣть на воинскую повинность, какъ на неизбѣжную и временную отлучку отъ обычныхъ cвоихъ занятiй. 2) Чтобы возвращенiе отставныхъ матросовъ на родину могло принести пользу земству, необходимо увольнять ихъ отъ службы въ тотъ перiодъ возраста, когда еще они не успѣли потерять бодрости и физическихъ силъ необходимыхъ работнику; только при этихъ ycлoвiяxъ онъ не будетъ въ тягость обществу, — что можетъ быть достигнуто npieмомь на службу не старѣе 21 года и увольненiмъ оть нея — не позже 30 лѣтняго возраста.

Въ томъ–же «Морскомъ Сборникѣ» (въ сентябрьской книжкѣ) заявлено объ устройствѣ въ Петербургѣ, въ такъ называемой Голландiи, особой морской тюрьмы по нѣсколько–видоизмѣненной пенитенцiарной системѣ. Характеръ ея описываеть г. Куницкiй въ слѣдующихъ чертахъ. «Въ нижнемъ этажѣ этого зданiя предполагается содержать арестантовъ въ одиночномъ заключенiи; въ среднемъ — общая камора для лицъ, арестованныхъ за проступки противъ дисци­плины; въ верхнемъ–же этажѣ — для арестантопвъ, совершившихъ такiе проступки, которые носятъ въ себѣ начало бeзнpaвcтвеннoe. Въ зданiи имѣется церковь, въ которой для одиночныхъ арестантовъ, у задней стѣны близь балюстрады, устроены отдѣльныя каморки для каждаго. Каморки эти запираются снаружи, а въ дверяхъ сдѣланы рѣшотки, сквозь которыя арестантъ можетъ видѣть и слы­шать службу.

«Въ тюрьмѣ будетъ библiотека, гдѣ неграмотныхъ арестантовъ будутъ обучать rpaмoтѣ. Kpoмѣ того, для больныхъ имѣтся лазаретъ. А для обученiя арестантовъ на дворѣ предполагается поставить мачту. Самый долгiй срокъ заключенiя предполагается около 2 лѣтъ. Въ продолженiе послѣдняго года арестанты, какъ говорятъ, будутъ получать рѣчное довольствiе. При этой тюрьмѣ предполагается имѣть: 1 штабъ–офицера, 5 оберъ–офицеровъ, доктора, священника и 20 унтеръ–офицеровъ. Вообще говоря, самое страшное изъ существующихъ на свѣтѣ нaкaзанiй есть одиночное заключенiе субъекта, безъ общенiя его съ живыми существами, при отсутствiи умственнаго или механическаго труда. Въ особенности заключенiе такого рода гибельно дѣйствуеть на людей мало развитыхъ, непривыкшихъ въ прежней своей дѣятельности сосредоточиваться внутрь себя, а принимать и тотчасъ–же отражать принятыя впечатлѣнiя на предметы внѣшнiе.  Часто случается, что, при продолжительномъ одиночномъ заключенiи люди, ему подверженные, сходятъ съ ума, а  потому и является настоятельная необходимость развлекать ихъ въ продолженiе помянутаго заключенiя механическимъ тpудомъ. Здѣсь необходимо замѣтить, что осмыслѣнность въ трудѣ и сознательная польза, которую предвидитъ заключонный въ хорошемъ испoлненiи данной ему работы, устраняетъ апатiю и yвеличиваетъ значительно егo дѣятельность.»

Изложенное г. Куницкимъ относится къ истинамъ уже давно высказываемымъ, такъ какъ наука уголовнаго права и опытъ по­стоянно пpотестyютъ противъ этой формы наказанiя и указали на ея недостатки. Говоря вообще о системѣ одиночнаго заключенiя, можно признать въ ней смыслъ и полезность  только для подслѣдственныхъ арестантовъ, особенно строптивыхъ и не желающихъ сообщаться съ другими. И то слѣдуетъ зорко слѣдить за арестованными, потому что лишенiе свободы въ первый перiодъ заключенiя дѣйствyетъ разрушительнo на моральныя силы людей и подвергаетъ ихъ душевнымъ болѣзнямъ...

Система одночнаго заключенiя обязана своимъ происхожденiемъ западной Евpoпѣ. Къ пoстpoйкѣ ея прибѣгнули люди, пpoникнувшiеся мыслью исправленiя. Но хотя мысль эта по существу своему и весьма разумная, но форма выраженiя ея нисколько не осуществляетъ цѣли. Однако не смотря на это одиночныя тюрьмы продолжаютъ существовать. Въ устройствѣ келейнагo заключенiя въ особенности перещеголяла всѣхъ прусская тюрьма Моабитъ, въ котоpoй нѣмецкiй педантизмъ нашолъ полное примѣненiе. Въ ней арестанты во вcе время своего заключенiя не видятъ другъ друга даже въ лицо. На прогулку, въ школу и церковь ихъ водятъ съ особенными наличниками, имѣющими видъ шапокъ съ опускающимися на лицо козырьками, и заставляютъ ихъ ходить не вмѣстѣ, но на разстоянiи 10 шаговъ другъ отъ друга. Въ церкви и школахъ для каждого изъ нихъ устроена такая клѣтка, изъ которой они только видятъ учителя или проповѣдника. Cаксoнiя, желая одержать верхъ надъ npусcкою жестокостью, придумала для провинивишихся въ тюрьмѣ арестантовъ eще наказанiе, которое могло имѣть мѣсто только въ среднiе вѣка. Оно заключается въ томъ, что арестанта сажаютъ въ такъ называемую исправительную келью, состоящую изъ комнаты сажени полторы длины и въ сажень шиpины, полъ въ кoтoрoй состоитъ изъ ряда четырехъ–стpoннихъ брусковъ такого вида, какъ употребляются у насъ для палисадниковъ. Бруски эти укладываются рядомъ такъ, что острое ребро обращено кверху. Для сидѣнiя въ комнатѣ находится табуретъ, каждая стopoна котораго образуетъ рядъ острыхъ pеберъ. Для ycтpaненiя того, чтобы накaзанный не могъ пpинять такое положенiе, которое избавило–бы его хотя на нѣсколькo минутъ oтъ боли, являющейся вслѣдствiе пoстояннаго лежанья, хожденiя и сидѣнiя на этихъ варварскихъ острiяхъ, его наряжаютъ въ особенно приспособленный къ тому костюмъ, лишaющiй узника вoзмoжнoсти уменьшить свои страданiя. Въ такомъ положенiи арестанты остаютгя иногда до 3 дней. И послѣ такихъ пытокъ Сакcoнiя еще считаетъ себя цивилизованнымъ государствомъ и вѣроятно смотритъ на Poсciю,  какъ на дикую страну! Но ужь лучше остаться въ глазахъ западной Европы дикарями, чѣмъ усвоиватъ тѣ ея формы, которыя идутъ въ разрѣзъ съ разумомъ и жизнью...

Одиночное заключенiе хотя не вездѣ существуетъ въ западной Eвpoпѣ, но замѣняющiя его системы тюремнаго заключенiя, находящiяся въ дpyгихъ гoсyдарствахъ и построенныя на безусловномъ молчанiи работающихъ арестантовъ въ общихъ мастерскихъ, также не выдерживаютъ критики, потому что мыслить и гoвopить для человѣка составляетъ такую–же органическую потребность, какъ и дышать воздухомъ.

И если насъ спросятъ, почему–же западная Европа удерживаетъ у себя такiя несостоятельныя формы уголовнаго прявосудiя, то мы на это отвѣтимъ, что излѣдованiя, разрушающiя основательность ихъ, вслѣдствiе различныхъ преградъ не yспѣли еще проникнуть въ мaccы наpoдныя и вытряхнуть изъ ихъ мозговъ старую гниль, вошедшую въ плоть и кровь... Вообще замѣчено, что новыя идеи до полученiя права rpажданствa подвергается долгой и упopнoй борьбѣ. Такъ нaпримѣръ взглянемъ на смертную казнь. Не смотря на постоянную протестацiю противъ нея еще со временъ Беккарiя, который въ знаменитомъ своемъ cочиненiи «Dei delitti e delle реnе» первый поднялъ вопросъ о томъ, что общество не можетъ имѣть прерогативы на жизнь человѣка, западная Европа продолжаетъ дер­жаться прежней системы. A Aнглiя, считающаяся передовой нацiей, казнитъ смертью даже дѣтей достигшихъ 8 лѣтъ, тогда какъ для этого возраста не должно быть никакой вмѣняемости.

Нашъ уголовный кодексъ этому не причастенъ (о чемъ у насъ будеть говорено въ особой статьѣ), а въ нястоящее время и еще меньше стало поводовъ быть ему причастнымъ. Всѣмъ известна ис­тина, что оть тѣxъ ycловiй, въ которыя поставленъ человѣкъ, зависитъ отчасти увеличенiе или уменьшенiе преступленiй. Пo этому, съ уничтоженiемъ крѣпостного права не стало цѣлаго разряда побудительныхъ мотивовъ къ преступнымъ действiямъ, которыя до тѣхъ nopъ встрѣчались въ нашей судебно–уголовной практикѣ. Вoтъ одинъ изъ такихъ случаевъ, извлекаемый нами изъ «Журнала Министерства Юcтицiи» за Сентябрь мѣсяцъ.

«Въ началѣ Iюля 1860 года полковникъ А. И. П–cкiй, прибывъ въ имѣнiе жены свoей, т–ской губеpнiи, ч–скаго уѣзда, деpевню Вoронцoвкy, занялся повѣpкою хозяйственныхъ распоряженiй старосты, крестьянина Павла Пахомова, и открылъ растрату въ хлѣбѣ, лѣсѣ и желѣзѣ, всего на сумму 1000 р. с., вслѣдствiе чего удалилъ Пахомова отъ должности и возилъ его въ Тулу для отдачи въ рекруты, однако сего не исполнилъ и, взявши съ него сoxpанную росписку въ 1000 р. с., отпустилъ еro на мѣсто жительства, а самъ отправился по дѣламъ службы въ С. Петербургъ.

«По вoзвpащенiи въ деревню, г. П–cкiй 6 Августа потребовалъ съ Пахомова по рoспискѣ денегъ, но Пахомовъ отозвался нeимѣнiемъ вcей суммы, причемъ представилъ 100 р. с., а остальную сумму обезпечилъ вcѣмъ своимъ крестьянскимъ хозяйствомъ. Не соглашаясь нa это, г. П–скiй отсрочилъ ему полный взносъ всей суммы на одинъ день, т. е. до 8 Августа, но не получивъ въ то число денегъ, 8 Августа утромъ, приказалъ вновь назначенному стаpocтѣ объявить Поxoмoву, чтобы онъ пpoщалcя и готовился ѣхать для поставки въ солдаты, каковое приказанiе и было передано ему чрезъ жену его Анну Яковлеву, когда онъ работалъ на своемъ гумнѣ.

«Тогда Пахомовъ и егo семейные послали Анну Яковлеву къ ба­рину просить милости, но г. П–скiй cказалъ ей: «нѣтъ милости, пошла вонъ, твoй мужъ мошенникъ, меня всего обокралъ»; — за симъ г. П–cкiй, взявъ старосту, пошолъ съ нимъ къ задворку Пaхомова описывать егo имущество, а Анна Яковлева вслѣдъ за ними пришла къ своему дому, сѣла на лавку крыльца и стала плакать.

«Когда г. П–скiй пришолъ, то приступилъ къ описи имущества Пахомова, находившегося въ его задворкѣ, и потребовалъ ключъ отъ амбара, причемъ самъ cтоялъ въ томъ задворкѣ спиною къ воротамъ. Въ это время Пахомовъ, взявъ находившiйся въ избѣ топоръ, вошолъ въ задворокъ, не будучи замѣченъ ни самимъ г. П—скимъ, ни находившимся при немъ старостою, и едва только сей послѣднiй успѣлъ счесть, а г. П—скiй записать пять телѣгъ и двѣ косы, какъ Пахомовъ ударилъ г. П—скаго сзади острiемъ топора по шеѣ, oтъ чего oнъ упалъ; когда же староста оборотился, то Пахомовъ замахнулся и на него, но староста, выскочивъ изъ задворка, сталъ кричать караулъ, а Пахомовъ принялся рубить лежащаго г. П—скаго по гoлoвѣ, шеѣ и другимъ частямъ тѣла; когда сбѣжавiйся на крикъ старосты народъ подошолъ къ задворку, то Пахомовъ вышелъ съ топоромъ въ рукахъ и, бросивъ его  къ народу, сѣлъ у себя на крыльцѣ, откуда и былъ взятъ.»

На формальномъ слѣдствiи Пахомовъ показалъ, что намѣренiе нa yбiйcтво у него явилось за пoлъ–часа до совершенiя его, т. е. въ то время, когда будучи на гумнѣ онъ получилъ приказанiе собиратьсл въ рекруты; что прежде этого прecтyплeнiя приходила ему мысль лишить самого себя жизни по причинѣ притѣсненiй г. П—скаго, ко­торый, считая его, Пахомова, капиталистомъ, домогался по его мнѣнiю несправедливо насчитанныхъ на него 1000 р. с. — На повальномъ обыскѣ Пахомовъ одобренъ въ поведенiи.

Дѣло по этому предмету дошло до Правительствующаго Сената, который указомъ отъ 9–го Сентября 1861 года опредѣлилъ: зa убiйство г. П—скаго лишить yбiйцу Пахомова всѣхъ правъ состоянiя, наказать плетьми черезъ палача 70 ударами съ наложенiемъ клеймъ и сослать въ каторжную работу въ рудникахъ на 12 лѣть.

Интересно было–бы знать, какъ въ данномъ случаѣ формулировалъ–бы cвoе pѣшенie судъ присяжныхъ?....

 

Положительно можно сказать, что изъ всѣхъ явленiй обще­ственной жизни, которыя, безобразно зародившись въ нашемъ oтечествѣ, кончили свое безобразное cущecтвованiе въ пocлѣднiя девять–десять лѣтъ, — два по преимуществу сопровождались въ Лету самымъ дружнымъ и общимъ ликованьемъ; это именно — питейно–откупной порядокъ и крѣпостное право на людей. Но — о чудо! едва только стихли первые клики этого ликованья какъ уже слышатся одинокiе, точно замогильные голoсa, какъ будто cъ rpycтью и слезами пoминающiе доброе старое время. Какъ нѣкогда питейные откупщики прикрывали свои недуги и тyro набитые карманы благопристойною маскою пoльзъ народной нравственности, такъ и теперь нѣкоторые ищутъ спасенiя oтъ умножившагося пьянства въ увеличенiи цѣнности вина. Авторъ помѣ­щенной въ «С.–Петербургскихъ Вѣдомостяхъ» (№ 218) статьи о «Новыхъ измѣнeнiяхъ въ положенiи о питейномъ сборѣ» yвѣряетъ, что увеличенный питейный сборъ съ заведенiй, производящихъ торговлю виномъ, долженъ послужить «не столько для умноженiя казеннаго дохода, сколько для охраненiя народной нравственности, весьма легко поддающейся соблазнамъ всякаго рода, при настоящемъ уровнѣ умственнаго и нравственнаго развитiя народа, его матерiальнаго и общественнаго положенiя». Въ такомъ–же родѣ разсуждаетъ и московская городская дума, признавшая нужнымъ ходатайствовать объ обложенiи винной торговли въ Moсквѣ особымъ акцизомъ въ пользу города. Toлькo дума пошла еще дальше: она хочетъ вздорожанiемъ винa воспрепятствовать страшному размноженiю числа питейныхъ заведенiй, подрываюшихъ въ Moсквѣ столь полезный и необходимый тpaктирный промыселъ. Еcли yвеличенiе патентнаго сбора неоходимо вызывается соображенiями фиансовыми, то oбъ  yмѣстнoсти его нечего и гoвopить. Но зачѣмъ–же приплетать    сюда необходимость нравственную? Гдѣ факты, доказывающiе уменьшенiе пьянства дороговизною вина? Выше тѣхъ цѣнъ, до котоыхъ доводили винo бывшiе откупа, едва–ли могутъ желать оберегатели нарднoй нравственности; однако и въ то минувшее время пьянство считалось темнымъ пятномъ на нравственности народа, да тoлькo тогда оно его еще больше, еще ужаснѣе разоряло. Чрезмѣрнымъ возвышенiемъ налога на вино можно уменьшить его потребленiе во вредъ казеннымъ интересамъ и въ стѣсненiе народу, но едва–ли можно искоренить пьянство. Потребленie вина и пьянство, какъ извѣстно, двѣ вещи разныя. Не смотря на постоянно увеличивающееся потребленiе крѣпкихъ напитковъ въ Пруссiи и Данiи, трезвость народа тамъ увеличивается. Всякое потребленiе можетъ быть доведено до безобразiя, и мы полагаемъ,что оно будетъ тѣмъ безнравственнѣе, чѣмъ невѣжественнѣе потребители. Поэтому–то  кажется — yжь если заботиться о народной нравственности, разумнѣе было–бы направить всѣ мѣры на поднятiе уровня народнаго образованiя, нежели на карманъ потребителей. Но еще cтpаннѣе кажется намъ nртекцioннoе желанiе московской думы не допускать размноженiя питейныхъ заведенiй для того, чтобъ избавить отъ подрыва «столь необходимый и полезный трактирный пpoмыcелъ» въ Moсквѣ. Если npoмыcелъ этoтъ действительно необxoдимъ, то почему–же онъ такъ нуждается въ поддержкѣ, такъ боится конкypенцiи кабаковъ? Если трактирныя заведенiя сильны только одними кабачными свойствами, то все равно будуть–ли существовать они или кабаки; если–же въ нихъ есть и другое хорошее и необходимое, чего у кабаковъ нѣтъ, то кабаки не могутъ съ ними конкурировать...

Мы распространяемся объ этомъ предметѣ конечно не потому, чтобъ онъ былъ особенно симпатиченъ, а потому что случай этотъ сильно наводитъ на paзмышленie о томъ, сколько такту бываетъ у нашихъ общественныхъ дѣятелей, когда они примутся что–нибудь направлять и регулировать... И какъ мы вообще ещe любимъ регулированiе, и какъ уповаемъ на регламентацiю! Но это уже другое дѣло..

Преслѣдованiе безнравтвенности вызвало и еще другое воспоминанiе о старомъ времени. Г–жа Н. П—на, въ статейкѣ подъ заглавiемъ «Голосъ женщины» (напечатанной въ №№ 36 и 37  «Совре­менной Лѣтописи»), сѣтуетъ между прочимъ на то, что «при прежнемъ порядкѣ вещей, мы все–таки имѣли  прислугу болѣе или менѣе приспособленную къ обычаямъ порядочнаго дома; но теперь, когда народъ освобожденъ, намъ даже изъ эгоизма надо озаботиться его нравственнымъ oбразовaнiемъ. Прiятно–ли быть свидѣтелемъ всякаго рода безчинства, дѣлающаго изъ нашихъ домовъ притонъ циническаго разврата?» Во избѣжанiе такого зла г–жа П–на coвѣтуетъ петербургскимъ благотворительнымъ дамамъ, намѣревающимся завести женскiя мастерскiя, изъ которыхъ, по мнѣнiю П—ной, можетъ выдти одинъ вредъ, устроить лучше «такiя хорошiя школы, изъ которыхъ–бы выходили честныя, порядочныя горничныя, прачки и кухарки, въ которыхъ мы  давно уже чрезвычайно нуждаемся». Не задаваясь вопросомъ, на сколько были «при­способлены къ обычаямь порядочнаго дома» крѣпостныя ухватки бывшей барщины, и на сколько могли быть приличны порядочному дому почти даровыя pабскiя услуги избалованной и вмѣстѣ съ тѣмъ иногда забитой дворни, мы позволяемъ себѣ сказать по­чтенному автору «Голоса женщины», что заведенiе школъ всегда дѣло полезное, по все–таки пока сами господа не научатся и не начнутъ порядочно держать cебя въ отношенiи къ прислугѣ, не станутъ смотрѣть на прислугу, не съ кpѣпостной точки зрѣнiя, а какъ на равноправныхъ себѣ лицъ, свободно обязавшихся за извѣстное вознагражденiе исполнять только извѣстныя услуги, до тѣхъ пopъ и xopoшiя школы не дадутъ намъ xopoшиxъ горничныхъ и кухарокъ. Самый коренной недостатокъ въ отношенiяхъ нашихъ хозяевъ къ прислугѣ состоитъ въ неопределѣнности обязанностей нанимаемыхъ и въ  недостаточномъ уваженiи къ личности пpиcлyги. Вѣдь новое пoлoженie требуетъ новаго духа, a вы подумайте–ка хоро­шенько, спpавьтесь съ собственной совѣстью: переродились–ли мы духомъ  послѣ уничтоженiя крѣпостного права? Во многомъ–ли измѣнились съ тѣхъ поръ наши требованiя относительно прислуги? — А вѣдь имъ нужно измѣниться cильно, почти радикально. На это нужно конечно время. Такъ смотрите–же впередъ, а не назадъ: не жалѣйте о крѣпостной пpиcлyrѣ; сообразите, что ecли она теперь такъ дурна, то это только продуктъ ея прежняго состоянiя, и ни­чего иного...

Читая статью Н. П–нoй, нельзя также не обратить вниманiя на паническiй страхъ, oвладѣвшiй авторомъ, когда oнъ заговорилъ объ отчаянномъ, по его мнѣнiю, положенiи въ нашемъ отечествѣ воспитанiя юношества, за которое принялись даже такъ–называемыя нигилистки. «О, пусть подумаютъ люди основательнаго характера и честныхъ  убѣжденiй, восклицаетъ авторъ, что пора имъ тѣснѣе сомкнуться между собою, чтобъ поставить крѣпкiй оплотъ на мѣстѣ прорвавшейся плотины! Еще недавно началась гибельная пропаганда, а ужь взгляните, какъ все занялось кругомъ, пожаръ быстро разливается повсюду, цѣлыя поколѣнiя могутъ погибнуть въ борьбѣ и отодвинуть Рocciю, быть можетъ, на цѣлое cтoлѣтiе. Ка­ково намъ будетъ тогда догонять Европу!  Велика сила вражья, но неужели мы отдадимся ей въ pуки? Одно спасенье: поднять уpoвень общсстненнаго oбpaзoвaнiя и общественной нравственности».

И это по поводу–то такъ–называемыхъ нигилистокъ? Пожаръ, потопъ, гибель и... Русь отодвинулись столѣтiемъ назадъ? все это духомъ устъ нигилистокъ?.. Господи! что за ужасъ!.. Мы вовсе не желаемъ брать подъ какую–либо защиту нигилистокъ, — но можно–ли изумиться тому, что въ нихъ чудится людямъ такая страшно–опасная cилa? Поднять уровень образованiя и нравственности въ обществѣ конечно дѣло ведликое, и кто–же теперь, по крайней мѣрѣ на словахъ, не зaбoтится oбъ этомъ? Вѣдь и ocвиcтанные уже нигилисты проповѣдывали свои вѣтромъ нанесенныя идеи во имя поднятiя уровня образованiя, а слѣдователно и нравственности; вотъ и вино опять подорожаетъ въ Москвѣ тоже говорятъ для поднятiя уровня нравственности. Да чего–же однако такъ испугался уважаемый авторъ? гдѣ этотъ всеобщiй пожаръ, какая пpopвaлacь плотина, запрудить которую онъ приглашаетъ всѣхъ ocнoвaтельныхъ и честныхъ людей? Неужели такой шyмъ возбудили въ са­момъ дѣлѣ тѣ пeтepбyргcкiя барышни, которыхъ авторъ называетъ нигилистками? Г–жа Н. П—на говоритъ, что нигилистки составляютъ новый типъ петербургскихъ женщинъ. Но что это въ са­момъ дѣлѣ зa типъ въ настоящее время? Точно–ли cтрашенъ онъ такъ, какъ кажется Н. П—ной? Прежде зарожденiя этoгo типа, образовался было типъ нигилистовъ. Судьба этого типа извѣстна... Повторять ее мы не будемъ, — а только типъ не въ ходу, потому что... да потому должно быть, что не нашлось для него теплаго уголка въ русскомъ сердцѣ. А нигилистки? За ними осталось только нѣсколько внѣшнiхъ признаковъ: очки, портфель, стриженые волосы и отсутствiе кpинoлинa — признаки, которые конечно нель­зя считать очень страшными. Минутный успѣхъ нигилистической пропаганды даже между нашими барынями и барышнями — успѣхъ кажущiйся; нигилизмъ и отразился на нихъ только какъ мода, однѣми поверхностными чертами, безъ истинной вѣры въ пpинципы нигилизма, которые уложить въ дѣйствительную жизнь совсѣмъ не такъ легко, какъ остричь волосы и надѣть чорное платье. Тѣ одиночные факты пренебреженiя къ существующему порядку общежитiя, на который указываютъ какъ на зло, происходящее отъ нигилизма, случались и прежде, только ихъ считали зломъ случайнымъ и не выставляли на показъ какъ плоды извѣстной пронаганды. Считаютъ пожалуй нигилистками и такихъ женщинъ, у которыхъ только достало силъ отказаться oтъ роскоши въ костюмѣ, об­наружилось желанiе подумать посерьознѣе о своихъ семейныхъ и общественныхъ обязанностяхъ, понять время, въ которое мы живемъ, и повести себя посообразнѣе съ этимъ временемъ.

Такимъ–же безпричиннымь паническимъ страхомъ можно объяснить и то подозрѣнiе, какое закрадывается въ души пугливыхъ людей даже въ дѣлѣ благотворительности. Такъ напримѣръ, по поводу заявленiя объ oбразованiи въ Петербургѣ «общества поощренiя женскаго труда», пугливые люди нашли, что предполагаемыя обществомъ мастерскiя, гдѣ–бы безпрiютныЯ жещины могли трудомъ доставать пропитанiе, создадутъ легкiй исходъ изъ семейной жизни въ такой средѣ, гдѣ воспитанiе не представляетъ никакихъ прочныхъ основанiй для общественныхъ предпрiятiй. Они говорятъ:  «не будетъ–ли эта приманка увлекать множество неопытныхъ головъ изъ подъ благодѣтельнаго влiянiя родителей, и имѣетъ–ли общество возможность вести кон­троль, въ самомъ–ли дѣлѣ каждая работница не бѣжала отъ домашняго необходимаго труда, думая прiобрѣсти только бóльшую независимость»... Да вѣдь дѣло–то въ томъ что кромѣ юныхъ головъ, хранимыхъ подъ благодѣтельнымъ влiянiемъ родителей и имѣющихъ домашнiй трудъ, въ Петербургѣ есть много такихъ женскихъ головъ, которыя положительно не знаютъ куда приклонить себя, которыхъ безродность и бѣдность влекутъ.... ну, куда могутъ влечь такiя злобныя силы?... На нихъ–то безъ сомнѣнiя общество и хочетъ обратить свою благотворительнсть, и... неужели было–бы справедливо — изъ опасенiя открыть свободный выходъ изъ семейства какому–нибудь заблудившемуся его члену, отказывать въ помощи тѣмъ, у  которыхъ совсѣмъ нѣтъ никакого честнаго выхода въ жизни, которыя лишены и той нравственной, родственной поддержки, какую даетъ семья каждому своему члену? Мы совершенно согласны съ тѣмъ мнѣнiемъ, что немногiя женщины польстятся на приглашенiе общества прибегать къ общественному труду внѣ дома, когда никто не выполнитъ за ниxъ домашнихъ нуждъ, никто не зaмѣнитъ ихъ въ обязанностяхъ, гораздо высшихъ по значенiю и для нихъ самихъ и для общества. Но трудно согласиться, что–бы изъ цѣли учрежденiя общества выходилъ такой будто–бы зовъ къ женщинѣ: «Тебѣ трудно дома, у тебя тамъ много накопилось дѣла и дѣла не легкаго. Taкъ лучше брось все и приходи къ намъ, мы тебѣ дадимъ работу полегче. Ты будешь работать въ свою личную пользу и не одна, a въ многочисленномъ обществѣ, что гораздо веселѣе. Притомъ–же ты ни отъ кого и ни отъ чего не будешь зависѣть. Ты будешь связана съ обществомъ не цѣпью, какъ была до сихъ поръ съ семействомъ, а самыми легкими нитями, котopыя завтра–же можешь разорвать, если захочешь». Общество учреждается для тѣхъ только, кто не носитъ никакихъ семейныхъ и родственныхъ цѣпей, а закованъ лишь безъисходною бѣдностью; для тѣхъ, которыя при всемъ желанiи кормиться честнымъ трудомъ, не имѣютъ возможности найти себѣ работу и погибаютъ въ безплодной борьбѣ. Такихъ безпрiютныхъ, безродныхъ бѣднягъ въ Россiи вообще конечно меньше, чѣмъ въ западныхъ государствахъ. Въ нашихъ губернiяхъ они почти не выплываютъ наружу; тамъ они укрываются подъ частную благотворительность отдѣльныхъ чужихъ семей, и живутъ въ нихъ подъ разными видами и именами приживалокъ. Поэтому учрежденiе тамъ такихъ благотворительныхъ обществъ, какое образовалось для женскаго труда въ Петербургѣ, по крайней мѣрѣ въ этой именно формѣ, едва–ли въ настоящее время было–бы успѣшно; а понадобится, — и образуется что–нибудь, можетъ быть совершенно иное. Но въ столицѣ, гдѣ скучено такое множество рабочаго люда, неимѣющаго никакой собственности, живущаго дневнымъ трудомъ, а тѣмъ не менѣе расположающаго семейства, и гдѣ наконецъ отдѣльная частная благотворительность невозможна уже и потому, что отдѣльному человѣку большею частiю неизвѣстна дѣйствительность нуждъ прибѣгающаго къ благотворительности, — общество поощренiя женскаго труда, если только оно поведетъ дѣло разумно, по человѣчески, безъ канцелярскихъ прiемовъ, — не можетъ не оказать облегчающаго дѣйствiя на убивающихся надъ неспорой одиночной работой, или совсѣмъ не обрѣтающихъ ея безродныхъ и безпрiютныхъ обитательницъ угловъ въ чердакахъ и подвалахъ.

Впрочемъ вѣдь все это вещи очень извѣстныя, и мы толкуемъ о нихъ только потому, что уже очень поразительную встрѣтили подозрительность и пугливость, которая съ своей стороны и въ насъ возбудила опасенiе — не спугнула–бы она и безъ того пугливую нашу общественную самодѣятельность. А въ ней–то вѣдь мы нуждаемся, да еще какъ! Такъ нуждаемся, въ такомъ она отсутствiи, что возродилось даже сомнѣнiе: да есть–ли у насъ какое–либо общество? И намъ въ глаза говорятъ, что его нѣтъ: новое не народилось, а старое — ушло за границу... Да! вотъ объ этомъ предметѣ слѣдуетъ поговорить.

Изъ числа нашихъ домашнихъ дѣлъ, въ послѣднее время сильно озаботило многихъ именно вотъ это дѣло, выходящее за предѣлы домашняго крова, т. е. болышiе размѣры поползновенiя русскихъ людей утекать въ чужiе благорастворенные края и пребывать тамъ для услажденiя чувствъ, а также — и это главнѣйшее — значительный вывозъ русскихъ дѣтей за границу на выучку книжной и житейской мудрости. Нѣкоторыя газеты сильно стыдятъ таковыхъ людей и родителей, и даже почтенная газета «Голосъ», разобравъ этотъ предметъ съ точки зрѣнiя педагогической, вывела и доказала ту мысль, что хотя русскiя школы и плоховаты, а учебные уроки у насъ дороги сравнительно съ иноземными, но всетаки возить русскихъ дѣтей за границу на выучку не расчотливо и не цѣлесообразно, во–первыхъ потому, что иностранная выучка, вмѣстѣ съ проѣздомъ, обходится не дешевле домашней, т. е. россiйской, а во–вторыхъ — изъ иноземныхъ, хотя–бы и улучшенныхъ школъ выходятъ юноши, ни на что въ русской жизни непригодные. Въ заключенiе–же газета не преминула заявить о дошедшемъ до нея слухѣ, что министерство народнаго просвѣщенiя, для поднятiя значенiя русской школы, занимается рѣшенiемъ вопроса о приготовленiи у насъ хорошихъ педагоговъ, — и сопроводила это заявленiе желанiемъ скорѣйшаго разрѣшенiя сего вопроса.

Стало быть почтенная газета сдѣлала свое дѣло. Теперь желательно было–бы знать, какое впечатлѣнiе произвела ея благонамѣренная статья на тѣхъ, до кого она относится. Не дальше какъ на сихъ дняхъ слышали мы такое юное сужденiе, облечонное въ форму вопроса: «Какое вамъ дѣло до того, гдѣ я воспитывался, — лишь–бы я вышелъ вообще хорошимъ человѣкомъ?» Ну, что тутъ возразить? И возражать прямо тому, кто произнесъ это сужденiе, безполезно. Обратиться развѣ къ тому многочисленному разряду людей, которые влекутся теченiемъ потока безъ разсужденiй, влекутся потому только, что подумать не удосужились, у которыхъ подъ поверхностью увлеченiя, въ глубинѣ души живо естественное чувство, да только въ дремотѣ пребываетъ. Къ такимъ людямъ можно повести такую рѣчь.

Важнѣе конечно всего — быть хорошимъ человѣкомъ. Но... не всякiй хорошiй человѣкъ можетъ быть во всемъ хорошимъ дѣятелемъ; мало того: не всякому хорошему человѣку доступно всякое хорошее чувство. Напримѣръ хорошему и честному американскому колонисту, родившемуся и взрозшему колонистомъ, можетъ быть непонятна тоска русскаго «крѣпкаго замлѣ» мужичка по родной избушкѣ, изъ которой лиха–бѣда его вдаль уноситъ. Или еще: можетъ быть очень хорошимъ человѣкомъ пожилой холостякъ, которому весело живется въ его одиночной, но вольной жизни, и не приходитъ никакого побужденiя возложитъ на себя семейныя узы; но способенъ–ли этотъ хорошiй человѣкъ постигнуть душой всю неисходную скорбь отца, потерявшего любимое дѣтище? Мягкосердный холостякъ, готовый сочувствовать всякому горю, можетъ только подумать: «очень тяжело должно быть отцу!» Но самое чувство отцовской скорби не пронесется огненною струею по его собственному сердцу и не зазвучитъ въ глубинѣ его мгновенною и ужасающею мыслью: «чтò, если–бы это со мной случилось!» И никакiя благонамѣренныя толкованiя не внесутъ въ сердце холостяка невыразимой отцовской скорби... Ну–съ, такъ вотъ и тѣ господа, чтòговорятъ: все равно гдѣ–бы ни воспитывался, лишь–бы былъ хорошiй человѣкъ, — можетъ быть сами очень хорошiе люди, но ужъ имъ не понять, отчего истому русскому претитъ отдать своего ребенка въ иностраную выучку; и не понять имъ, чего именно недостаетъ русскому юношѣ, съ дѣтства обучонному въ заграничной школѣ. А недостаетъ ему той съ дѣтства–же возрастающей любви, которая у здѣшняго, здѣсь дома возмужавшаго человѣка изливается изъ сердца теплою струею на всю совокупность предметовъ, составляющихъ русскую природу и русскую жизнь; безъ этой–же любви не можетъ быть полнаго пониманья русской природы и жизни, въ ея сокровенной глубинѣ, со всѣми ея часто неуловимыми движенiями; а безъ такого пониманья не можетъ быть и плодотворной, вполнѣ приложимой къ жизни общественной дѣятельности...

Да какъ–же это не понять? Чего тутъ не понять? — скажутъ особаго рода люди, прозываемые «общечеловѣками», — умомъ, наблюдательнымъ и развитымъ умомъ все можно понять. — Ну, подите–же вы съ ними! Вѣдь взывали–же къ намъ нѣкоторые люди изъ рода общечеловѣковъ, напрягая всѣ свои мускулы, чтобы скорчить насмѣшливую улыбку: «чтò вы все говорите о почвѣ, о народныхъ началахъ? да покажите, что вы называете этими именами, — въ чемъ именно состоятъ они, эти начала?..» Задали общечеловѣки такую задачу, да и подбоченились: а свѣжiй, натуральный человѣкъ смотритъ со стороны и думаетъ о слѣпомъ, требующемъ, что–бъ ему объяснили различiе цвѣтовъ. И если человѣкъ, съ младенчества воспитавшiй въ себѣ чуткое русское чувство, заведетъ разговоръ съ извнѣ наблюдавшимъ развитымъ умомъ, вдругъ брякнувшимъ результатъ своихъ наблюденiй, то это будетъ то–же самое, что музыкантъ, разговаривающiй съ человѣкомъ, совершенно лишоннымъ музыкальнаго слуха, о фальшивомъ аккордѣ. — Тутъ фальшъ, говоритъ музыкантъ. — Отчего фальшъ? я не слышу. — Оттого, что взята лишняя нота. — Отчего она лишняя? — Оттого, что такiя–то ноты въ аккордѣ не сочетаются. — Отчего не сочетаются? — Оттого, что выходитъ дисгармонiя. — Отчего дисгармонiя? — Оттого, что.... и т. д. до бесконечности...

И такъ — невозможно убѣдить человѣка въ томъ, чего онъ не можетъ воспринять за неимѣнiемъ потребнаго для того органа. Но люди, еще не успѣвшiе заморить въ себг извѣстный сердечный органъ, непремѣнно и очень скоро воротятъ своихъ малыхъ дѣтей изъ заграничной выучки, — не вслѣдствiе конечно нашихъ размышленiй, а въ силу общаго теченiя нашихъ дѣлъ, направляющагося со всѣмъ иную сторону. Изъ потребности родится производство, — это извѣстный экономическiй законъ. Намъ нужны настоятельно общественные дѣятели съ чуткою русскою душою, — и они должны явиться во что–бы то ни стало... Газета «День» поразилась тяжеловѣсною цыфрою 56,000, выражающею число русскихъ, одновременно пребывающихъ въ одномъ только Парижѣ, и говоритъ, что все это — старое общество, потянувшее за границу вслѣдствiе сознанiя своей непригодности къ тому дглу, на которое вызываетъ русскихъ людей настоящая минута, и что для этого дѣла должно народиться новое общество...

Нужно–ли говорить еще, чтó это за дѣло настоящей минуты? Да ихъ не мало, такихъ дѣлъ минуты, которыя оглушительными будильниками шумятъ вокругъ, надъ самыми ушами дремлющаго люда. И настоящую статью нашу мы начали такимъ дѣломъ, которое требуетъ со стороны общества великой и небывалой для него дѣятельности. Какъ–будто подготовкой къ этому сильному зову, было уже предшествовавшее положенiе о земскихъ учрежденiяхъ; между тѣмъ... Послушайте напримѣръ хоть вотъ эти попавшiяся подъ руку слова скромнаго корреспондента изъ нѣкоего города Калязина (что Тверской губернiи); а говоритъ корреспондентъ, что былъ дескать призывъ сообщать въ редакцiи о томъ, чтó говорится и дѣлается по поводу земскихъ учрежденiй. — Ну, что–же? Да едва–ли, говоритъ, мы ошибемся, когда скажемъ, что отголосковъ на этотъ призывъ послѣдуетъ черезъ чуръ мало. Провинцiя — не столица, и разсуждать о такихъ головоломныхъ предметахъ, какъ земство, устройство земства и т. п. — не любитъ. Мы знаемъ, что въ нѣкiихъ мѣстахъ бываютъ нѣкiя собранiя: кутёжъ и карты, карты и кутёжъ, съ музыкой и безъ оной; дальше дѣло нейдетъ. Знаемъ также, что на должности, обѣщающiя извѣстныя выгоды, подготовляются извѣстныя лица тѣмъ–же способомъ, какъ это дѣлалось и въ былыя времена»...

Земство!.. Да гдѣ–же оно? гдѣ его великая сила? Задумайтесь ради Бога, читатель, надъ этимъ вопросомъ поглубже, заглянувши поглубже и въ русскую старину; поищите этой затерявшейся силы: вѣдь она–же не могла пропасть...

«Провинцiя — не столица», говоритъ провинцiальный господинъ. Это мы знаемъ, да зачѣмъ ей и быть столицей? Пусть провинцiя будетъ провинцiей, — только кто–же ее проситъ давать столицѣ исключительную привилегiю ломать голову?.. Да нѣтъ, не можетъ быть1 Мы уже указывали на мысль о томъ, какъ осторожно слѣдуетъ поступать при обобщенiи явленiй и фактовъ. Городъ Калязинъ не указъ другимъ русскимъ городамъ и весямъ: задумаются–же они наконецъ надъ отыскиванiемъ нашего земства, надъ приччинами его неявки, — и оно найдется и обрететъ свою естественную силу. — Доживемъ–ли мы до этого, — это другой вопросъ, для насъ пока неразрѣшимый.

Кто слѣдитъ за носящимися по газетнымъ листамъ вѣстями и слухами, тотъ безъ сомнѣнiя знаетъ и другiя побудительныя причины желать самаго скораго возникновенiя новыхъ дѣятельныхъ силъ въ русскомъ обществѣ и земствѣ. Эти причины идутъ отъ нѣкоторыхъ частей окружности русской земли. То была и продолжается неотложная забота о возрожденiи въ русскую жизнь народонаселенiя западнаго края; то являются вдругъ слухи о разныхъ житейскихъ пожеланiяхъ нашихъ остзейскихъ разноплеменныхъ соотечественниковъ: разъ представилось, говорятъ, имъ полезнымъ измѣненiе существующаго закона на счотъ вѣроисповѣданiя дгтей отъ смѣшанныхъ браковъ; а то благородное сословiе трехъ губернiй пожелало будто–бы слиться въ одну административную, отдѣльную отъ прочей Руси единицу, ради вящаго удобства оградить свои рыцарскiя права отъ нашествiя новыхъ великорусскихъ порядковъ. Подъ порядками–же этими разумѣется не иное что, какъ новое устройство крестьянскаго быта... Подумайте–же, читатель, какая сила должна таиться въ этихъ порядкахъ, если даже просвѣщоннные остзейскiе бароны пожелали попятиться отъ нихъ, осторожно придерживая непраздные карманы! Но нашествiе этихъ порядковъ было–бы неотразимо, и на всѣ окружныя пожеланiя можно было–бы не смотрѣть или смотрѣть совершенно спокойно, если–бы наше земство было все въ полномъ развитiи своихъ естественныхъ силъ, а русское общество уже кипѣло–бы полной и дружной самодѣятельностю.

Такъ еще–ли, скажите, не нужно намъ множества новыхъ общественныхъ дгятелей съ чуткою русскою душою!

 

Въ заключенiи статьи мы намѣрены разсказать пришедшую новость объ одномъ давно затѣваемомъ предпрiятiи, имѣющемъ огромное значенiе для Россiи... Было какъ–то недавно объявлено въ газетахъ о прибытiи въ Петербургъ президента общества русско–американскаго телеграфа, Коллинса; а затѣмъ, съ мѣсяцъ тому назадъ появилось въ «С.–Петерб. Вѣдомостяхъ» доставленное частнымъ образомъ сообщенiе министра иностранныхъ дѣлъ Соединенныхъ Штатовъ Сьюарда къ предсѣдателю торговой коммисiи тамошняго сената о телеграфѣ для соединенiя восточнаго и западнаго полушарiй. Въ сообщенiи этомъ изложены какъ телеграфный проэктъ Коллинса, такъ и соображенiя о возможности его исполненiя. По мнѣнiю Сьюарда просьба Коллинса о покровительствѣ со стороны американскаго правительства къ исполненiю проэктируемой имъ транс–океанической линiи телеграфа вполнѣ основательна, какъ по важности ея для взаимныхъ успѣховъ въ торговыхъ сношенiяхъ обоихъ материковъ, такъ и по тому значенiю, какое она будетъ имѣть въ сближенiи и сохраненiи между Соединенными Штатами и двумя великими державами Европы — Россiею и Великобританiею, изъявившими желанiе участвовать въ устройствѣ этой линiи. Дѣйствительно, какъ говоритъ Сьюардъ, теперь обойтись безъ телеграфа чуть–ли не также трудно, какъ обойтись безъ паровой машины на землѣ или на морѣ, а потому и не можетъ быть вопроса о полезности этого дѣла. При своемъ несложномъ и недорогомъ относительно устройствѣ, электро–магнитный телегра служитъ какъ–бы жизненною артерiею той страны, которую онъ связываетъ. Чѣмъ болѣе въ странѣ телеграфныхъ проволокъ, тѣмъ больше возможности къ развитiю ея внутренней торговли на началахъ болѣе вѣрныхъ. Если промышленные производители самыхъ отдаленныхъ частей извѣстной страны могутъ находиться въ ежедневныхъ сношенiяхъ, если въ каждомъ торговомъ пунктѣ этой страны ежедневно можно знать состоянiе всѣхъ другихъ рынковъ ея, то конечно комерческая дѣятельность не будетъ связана тѣмъ рискомъ, который до сихъ поръ составляетъ необходимую ея принадлежность. Ни одно государство не представляетъ столь изумительно–быстрыхъ успѣховъ въ промышленно–торговомъ развитiи, какiе оказались въ настоящемъ столѣтiи въ Сѣверно–американскихъ Штатахъ, между тѣмъ, изъ 70,000 миль телеграфовъ, дѣйствующихъ въ Америкѣ, 60,000 находятся въ Соединенныхъ Штатахъ. Но внутренняя торговля каждой страны есть только часть всемiрной торговли, часть какъ–бы органически связанная съ нею: внутренняя торговля возбуждаетъ внѣшнюю и съ своей стороны сама увеличивается съ развитiемъ этой послѣдней. Существующимъ теперь на европейскомъ и американскомъ материкахъ телеграфнымъ системамъ не достаетъ только соединительной линiи чрезъ океанъ, раздѣляющiй земныя полушарiя, что–бы представить собою громадную электро–магнитную сѣть, обхватывающую почти весь старый и новый свѣтъ отъ мыса Ресъ въ Ньюфаундлэндѣ, на восточномъ берегу Америки, до мыса Клиръ въ Ирландiи, самой западной оконечности Европы. На устройство сибирско–американскаго телеграфа нельзя смотрѣть какъ на предпрiятiе направленное исключительно къ выгодамъ одной страны. Если купцамъ и фабрикантамъ Сѣверной Америки выгодно имѣть возможность находиться въ быстрыхъ сношенiяхъ съ производителями и потребителями на р. Амурѣ, гдѣ сосредоточена азiатская торговля пушными товарами, и съ Софiйскомъ, гдѣ складочный пунктъ сухопутной торговли Россiи, то также выгодно нашей богатой естественными произведенiями Сибири войти въ ближайшее сосѣдство съ такимъ громаднымъ рынкомъ, какой представляютъ собою Соединенные Штаты. Не говоримъ уже о томъ, что дѣйствiе этого телеграфа будетъ важнымъ не только для двухъ непосредственно связанныхъ имъ странъ, но для всего образованнаго мiра, и что влiянiе его отразится не только на торгово–промышленные интересы, но также на интересы политическiе и соцiальные. Потому остается только желать, что–бы нашк правительство и правительство Соединенныхъ Штатовъ и Великобританiи дали возможность Коллинсу осуществить его важное предпрiятiе.

Изъ собщенiя Сьюарда видно, что проэктъ Коллинса, представленный имъ на разсмотрѣнiе конгресса Сѣверо–американскихъ Штатовъ, состоитъ въ проведенiи телеграфной линiи изъ каког–нибудь пункта береговъ Тихаго океана, въ одномъ изъ сѣверно–западныхъ штатовъ или территорiй, чрезъ британскую Колумбiю и россiйско–американскiя владѣнiя, къ мысу принца Уэльскаго; оттуда, чрезъ Беринговъ проливъ, къ восточному мысу и далѣе, по материку около Охотскаго моря, къ устью рѣки Амура, гдѣ предполагается соединить эту линiю съ другою, которая пойдетъ въ Иркутскъ, откуда уже проведенъ телеграфъ чрезъ Томскъ и Омскъ по Западной Сибири, чрезъ Екатеринбургъ, Пермь, Казань, Нижнiй Новгородъ, въ С.–Петербургъ. Испрашиваемая Коллинсомъ у нашего правительства концессiя на постройку телеграфа отъ Амура по русскимъ владѣнiямъ въ Сибири и Америкѣ до соединенiя съ американскими телеграфами, хотя еще не выдана, однако въ видахъ пощренiя предпрiятiя предположено уже устроить на счотъ русскаго правительства соединительную линiю въ 3000 верстъ, отъ Верхнеудинска до того мѣста на р. Амурѣ, откуда начнется россiйско–американскiй телеграфъ. Эта линiя еще не начата и начнется не раньше какъ по полученiи отъ Коллинса несомнѣнныхъ въ денежномъ отношенiи доказательствъ возможности осуществленiя его предпрiятiя и по открытiи самыхъ работъ россiйско–американскаго телеграфа. Исполненiе этого предпрiятiя, ккажется, не встрѣтитъ большихъ препятствiй. Согласiе державъ, по территорiи которыхъ долженъ пролегать телеграфъ, вызывается самыми пользами этихъ державъ; слѣдовательно главное затрудненiе тутъ можетъ быть въ матерiальныхъ издержкахъ на постройку такой громадной линiи и въ топографическомъ характерѣ земной поверхности по ея пути. По разсчету Коллинса издержки на устройство всей линiи будутъ простираться до пяти миллiоновъ долларовъ; между тѣмъ Сьюардъ говоритъ, что уже составилось, какъ ему извѣстно, общество для этого предпрiятiя съ капиталомъ въ десять миллiоновъ долларовъ. Наибольшее возвышенiе, чрезъ которое придется проводить телеграфъ, опредѣляется примѣрно до десяти тысячъ фунтовъ, т. е. такое, выше котораго проходятъ уже нѣкоторые телеграфы, какъ напримѣръ телеграфная линiя Тихаго океана, переходящая чрезъ Сiера–Неваду. Главные горные кряжи на проэктируемомъ пути находятся въ Америкѣ; сибирская же мѣстность отъ восточнаго мыса до р. Амура представляетъ большею частью ровную степную поверхность, за исключенiемъ только горнаго хребта у верхушки Охотскаго моря. Самая поверхность Берингова пролива, имѣющаго глубину до 180 футовъ, хотя и замерзаетъ на цѣлые полгода, но тамъ ледяная масса, разбившись, никогда не образуетъ ледяныхъ горъ, а обыкновенно принимаетъ форму рѣчныхъ льдинъ, и потому проведенiе подводнаго каната возможно. Вашингтонскiй министръ иностранныхъ дѣлъ не предвидитъ препятствiй и со стороны тѣхъ полуварварскихъ племенъ, которыя населяютъ американскiй берегъ по пути телеграфа. Правда, племена эти, также какъ и кочующiе инородцы внутри материка Азiатской Россiи, не будутъ въ состоянiи противодѣйствовать проведенiю телеграфа, однако нельзя не опасаться за постоянную исправность линiи по этимъ мѣстностямъ, такъ какъ при большомъ протяженiи едва–ли будетъ возможность оберегать ее отъ проказъ этихъ полудикарей. Но во всякомъ случаѣ обстоятельство это конечно не разрушитъ проэкта Коллинса, разрѣшенiе котораго теперь остановилось за конгрессомъ Сѣверо–американскихъ Штатовъ.

Сообщенiе Сьюарда, въ которомъ ошибочно высказаны предположенiя русскаго правительства къ распространенiю телеграфныхъ линiй по европейскому и азiатскому материку, вызвало поясненiе по этому предмету отъ нашего телеграфного управленiя. Мы воспользуемся этимъ поясненiемъ, что–бы показать, какъ далеко телеграфныя линiи, соединенныя съ нашими телеграфами, проникаютъ въ глубину сѣверной и южной Азiи. Нашъ сибирскiй телеграфъ, входящiй въ составъ общей сѣти европейскихъ телеграфовъ и доведенный въ настощее время до Иркутска, продолжается до Кяхты, куда, судя по ходу работъ, линiя будетъ доведена въ непродолжительномъ времени. Отъ Кяхты предполагается устроить линiю чрезъ г. Ургу, Монголiю, тсепь Гоби до Пекина и далѣе до Тхянь–Цзына, у Печелiйскаго залива; но когда именно предположенiе это осуществится, въ настощее время опрредѣлить невозможно. Кромѣ того въ Сибири устроивается (пока для однихъ лишь надобностей морского министерства) отдѣльная телеграфная линiя по направленiю праваго берега р. Амура, отъ Хабаровки до Николаевска, вверхъ по р. Усури, до залива Посiета, въ Японскомъ морѣ. Южная–же линiя нашего телеграфа, доведенная до персидской границы, соединяется при Араксѣ съ построеннымъ персидскимъ правительствомъ телеграфомъ, идущимъ чрезъ Тавризъ и Казвинъ въ Тегеранъ. Отъ Тегерана    эта линiя раздѣляется на двѣ вѣтви, изъ которыхъ одна уже отстроенная иждивенiемъ персидскаго–же правительства, подъ наблюденiемъ и руководствомъ англiйскихъ инженеровъ, проходитъ чрезъ Исфаганъ и Ширазъ до Бендеръ–Бушира на Персидскомъ заливѣ, откуда англичанами проложенъ подводный телеграфный канатъ до Кераджи, на соединенiе при этомъ городѣ съ проволокою индiйскихъ телеграфовъ. Другая вѣтвь, нынѣ еще строющаяся, также на счетъ Персiи, распоряженiемъ англичанъ, будетъ пролегать чрезъ Хемаданъ, Керманшахъ до турецкой границы при Ханегинѣ, на соединенiе съ турецкимъ телеграфомъ, ведущимъ въ Багдадъ, откуда англичанами–же проведены двѣ телеграфныя линiи, одна чрезъ Малую Азiю въ Консантинополь, а другая чрезъ Бассору, подводнымъ канатомъ по Персидскому заливу, до Бендеръ–Бушира, на соединенiе съ тѣмъ–же подводнымъ телеграфнымъ проводомъ, ведущимъ въ Индiю.