Найдите в текстах церковнославянизмы, определите лексическое
значение, дайте оценку их стилистической роли.
- «Когда я услаждаю свой взор неисчислимыми
накоплениями сего божьего дома, многоценные каменья завораживают меня,
отторгают от всего внешнего, и возникает благопристойная медитация,
побуждающая, возводя вещественное к невещественному, размышлять о многоразличии
добродетелей…»
- «Воистину сладчайшее из богословий —
ваше», — произнес Вильгельм самым умильным голосом. Я-то понял, что,
вероятно, он желает употребить ту коварную фигуру мысли, которая у риторов
именуется ironia. Но для ее правильного исполнения необходимо соблюдать и
соответствующую pronuntiatio, а Вильгельм ее никогда не соблюдал. Вот и
вышло, что Аббат, привычный более к фигурам речи, чем к фигурам мысли, не
понял замысла Вильгельма, принял его слова буквально и отвечал все в том
же мистическом восторге: «Да, да, это кратчайший путь к неисповедимой
божественности. Наши богатства — вещное воплощение святыни»
- Во время наших странствий не менее двух раз
мы сталкивались с процессией флагеллантов. В первый раз население смотрело
на них как на святых, во второй раз местные шептали, что это богомерзские
еретики. Однако речь шла об одних и тех же людях. Попарными колоннами они
двигались по улицам города, прикрытые лишь по чреслам — очевидно, они
победили в себе всякое чувство стыда. Каждый имел в руке бич сыромятной
кожи и равномерными движениями ударял себя по плечам, раздирая их в кровь,
и у всех ручьями катились слезы, как будто воочию каждый наблюдал страсти
Спасителя, и с душераздирающим плачем обращался к милосердию Господню и к
призрению Святейшей Девы Матери Божьей.
- Внезапно девица предстала предо мною той
самой — черной, но прекрасной — возлюбленной Песни Песней. На ней было
заношенное платьишко из грубой ткани, не слишком благопристойно
расходившееся на груди. На шее бусы из цветных камешков, я думаю — самые
дешевые. Но голова гордо возвышалась на шее, белой, как столп из слоновой
кости, очи были светлы, как озерки Есевонские, нос — как башня Ливанская,
волосы на голове ее, как пурпур. Да, кудри ее показались мне будто бы
стадом коз, зубы — стадом овечек, выходящих из купальни, выходящих
стройными парами, и ни одна не опережает подругу. «Ты прекрасна,
возлюбленная моя, ты прекрасна!» — сорвалось с моих уст. — Волосы
твои как стадо коз, сходящих с горы Галаадской, как лента алая губы твои,
половинки гранатового яблока — твои ланиты под кудрями твоими. Шея твоя
как столп Давидов, тысяча щитов висит на нем». И я спрашивал себя в ужасе
и в восхищении, кто же эта стоящая передо мною, блистающая как заря,
прекрасная как луна, светлая как солнце, грозная, как выстроенные к битве
войско.
- Потому что, так или иначе, ничто бы мне все
равно не помешало ощущать те восторги, которые я ощущал этим утром, и
всегда чувствовать ее совсем рядом с собою, даже если б она была
бесконечно далеко. Это было — сейчас я пытаюсь понять — как если бы вся
совокупность мироздания, которая несомненно являет собою книгу,
начертанную перстом Божиим, в которой каждая малая вещь говорит о
несказуемой благости сотворившего ее, где каждое творенье — книга и
изображенье, отраженье в зеркале, в которой самая жалкая роза принимает
значение глоссы нашего жизненного пути, в общем, как если бы вся вселенная
ни о чем другом мне не говорила и ничего не показывала мне, кроме того
лица, черты которого я еле-еле сумел разглядеть в потемках ночи, на кухне…
- Тогда от каждой стороны света изойдут
омерзение и безутешность, Антихрист подчинит себе земли западные и
развалит пути сообщения, в руках у него будут железо и огнь карающий, и он
будет жечь все своей яростью, и злость его будет пламя; сила его будет
святотатство, обольщение — его длань, десница его будет гибель, шуйца —
содержать мрак погибельный.
(У. Эко «Имя розы» перевод с итальянского Е.
Костюкович)
- У смоковницы, которая была богата листьями, а
плодовъ неимѣла, Господь отъялъ благословенiе, — и она изсохла. Это
урокъ — дѣйствiемъ. Подъ смоковницею сею разумѣются люди, по
виду, исправные, а въ существѣ дѣла, недостойные одобренiя.
Кто же такiе? Которые красно разглагольствуютъ о вѣрѣ, а самой
вѣры не имѣютъ, — держатъ только въ умѣ предметы
вѣры. И тѣ таковы, которые по внѣшнему поведенiю
исправны, а по чувствамъ и расположенiямъ очень неисправны, и дѣла
исправныя являютъ только дотолѣ, пока нельзя скрыть неисправности въ
нихъ, а когда можно не дѣлаютъ. Напримѣръ — милостыню подаетъ
когда проситъ кто при людяхъ, а попроси на единѣ, еще разбранитъ.
Богу молиться въ церковь идетъ, и на виду всѣхъ молится, и дома
молится, чтобъ не осрамиться предъ домашними. Но какъ скоро — одинъ, и лба
не перекреститъ. О мысленномъ же и сердечномъ къ Богу обращенiи и понятiя
не имѣетъ. Будемъ молиться, чтобы Богъ не попустилъ намъ быть
такими. Ибо тогда не миновать намъ суда изреченнаго надъ смоковницею.
- Мiръ преходитъ и похоть его.
Кто этого не видит? Все течетъ вокругъ насъ, — вещи, лица, событiя; и мы
сами течемъ. Течетъ и похоть мiрская: едва вкусимъ сласти отъ удовлетворенiя
ея, какъ исчезаетъ и та и другая; гонимся за другою, — и съ тою тоже;
гонимся за третьею, — опять тоже. И ничто не стоитъ, все приходитъ и
отходитъ. — Что же? Уже ли нѣтъ ничего постояннаго?! — Есть,
говоритъ тутъ же Апостолъ: творяй волю Божiю пребываетъ во вѣкъ.
Мiръ, столь текучiй, какъ стоитъ? — Хощетъ Богъ, и онъ стоитъ. Воля Божiя
есть неколеблемая и несокрушимая его основа. Такъ и изъ людей, кто станетъ
твердо въ волѣ Божiей, тотчасъ дѣлается стойкимъ и твердымъ.
Мятутся мысли, пока кто гоняется за преходящимъ. Но коль скоро кто
образумится и возвратится на путь воли Божiей, мысли и начинанiя начинаютъ
улегаться. Когда же наконецъ успѣетъ онъ прiобрѣсть навыкъ въ
семъ образѣ жизни; все у него и внутри и внѣ приходитъ въ
покойный строй и безмятежный порядокъ. Начавшись здѣсь этотъ миръ
глубокiй и безмятежiе невозмутимое перейдетъ и въ другую жизнь, — и тамъ
пребудетъ во вѣки. Вотъ что есть среди общаго теченiя вокругъ насъ,
не текучаго и постояннаго въ насъ! — Хожденiе въ волѣ Божiей.
(Свт. Феофан Затворник «Мысли на каждый день»)
- Преодолел я ранние невзгоды. Ремесло поставил
я подножием искусству; я сделался ремесленник: перстам придал послушную
сухую беглость и верность уху.
- Нет! никогда я зависти не знал, о, никогда! –
ниже, когда Пиччини пленить умел слух диких парижан, ниже, когда услышал в
первый раз я Ифигении начальны звуки…
(А. С. Пушкин «Моцарт и Сальери»)
11.
Счастливец! он
сокровища пустые Принес к ногам богини, вот за что Вкусил он
райское блаженство! Если б я прежде вас узнал, с каким восторгом мой
сан, мои богатства, всё бы отдал, всё за единый благосклонный взгляд;
я был бы раб священной вашей воли, все ваши прихоти я б изучал, чтоб
их предупреждать; чтоб ваша жизнь была одним волшебством беспрерывным.
Увы! — Судьба судила мне иное.
(А. С. Пушкин «Каменный гость»)
12. Дай вспомнить, Боже, научи узреть нетленными
очами, как отрок в огненной печи цветет аврорными лучами.
(М.
А. Кузьмин «Пещной отрок»)
13 Свирепствовал Борей, и сколько в этот день погибло лошадей!
И представлялась страшная картина: по стогнам там валялось много крав, кои лежали, ноги кверху
вздрав.
(Д. Хвостов «Послание к N. N. о наводнении Петрополя»)