В последние годы значительно вырос интерес к творчеству Иосифа Бродского. Это можно объяснить тем, что поэзия нобелевского лауреата – явление крайне сложное и интересное как с лингвистической точки зрения, так и с литературоведческой. В данной статье мы выделим ряд особенностей поэзии Иосифа Александровича, которым посвящена львиная доля исследований, направленных на изучение творчества поэта.
Первая особенность, на которую мы бы хотели обратить внимание, - 5-6-7 – иктный дольник. Можно смело сказать, что дольник у изучаемого поэта – самый часто встречающийся размер. Он являет собой платформу, на которой в дальнейшем будут строятся все эксперименты, связанные с синтаксисом. Вяч. Иванов в своей статье «Безударные интервалы у Иосифа Бродского» говорит , что во многих стихотворениях Иосифа Бродского наблюдается тенденция к пропуску метрического ударения, что в свою очередь приводит к переходу дольника в тактовик. Стоит отметить еще одну метрическую особенность поэта: длинные пропуски (иногда пропущено два ударения) окружены более короткими. Также Вяч.Иванов говорит о том, что в стихотворениях нобелевского лауреата встречается как внешняя рифма, так и внутренняя. «Если два полустишия соединены внутренней рифмой, иногда повторяющую основную парную рифму, вся композиция в целом может состоять из двух частей, на концах строк совпадающих с подобной ритмической группой:

Ночь: дожив до седин, ужинаешь один.
Сам себе быдло, сам себе господин.

Такие внутренние рифмы, переплетенные с внешними, или повторы одного и того же слова в конце таких ритмических групп, включающих длинные интервалы, могут приводить к симметрическим построениям, в которых как и в русском гекзаметре, только благодаря слогу, следующим за цезурой, может возникать ритмическое разнообразие.
Стоит отметить, что дольник в своих стихотворениях использовали такие поэты, как Велимир Хлебников, Михаил Кузмин, Константин Симонов. Этот стихотворный размер стал также визитной карточкой Иосифа Бродского. Как отмечает Игорь Кручик в своей статье «Какие особенности поэтики Иосифа Бродского чаще всего используют его подражатели»: «Это столь же характерный признак стиля, как, скажем, акцентный стих Маяковского, построенный лесенкой». Без того непростой размер перегружен рядами однородных членов и осложнителей. Примечательно, что Бродский тяготеет к осложнителям не только в устной речи и эссеистике, но и в своей поэзии. «Когнитивный стиль в поэзии говорит, в первую очередь, в поливариативности бытия и неоднозначности точек зрения».
Надо отметить, что в текстах Иосифа Бродского довольно часто встречаются вводные, уточняющие, условные и уступительные придаточные. На наш взгляд, лирика данного поэта уникальна как рез тем, что в ней содержаться конструкции, выражающие мысли и сомнения автора. Это связано в первую очередь с тем, что лирика лишена модуса мнения, так как она суть выражение внутренних чувств и переживаний лирического героя. Лирика изначально субъективна, что уже само по себе исключает полярность мнений. «Альтернативность картины мира нередко реализуется в лирике Бродского в форме таких специфически «лирических» синтаксических приемов, как серии дизъюнктивных или вопросительных конструкций”.
Начиная с 1960-х гг. синтаксис Иосифа Бродского начинает колоссально усложняться. Это был период цикла «Конец прекрасной эпохи», когда шел переход от простых предложений к сложным. Именно в этом сборнике поэт начинает эксперименты с синтаксическим переносом.
Синтаксический перенос (enjambemet) – намеренное несовпадение поэтического стиха и предложения. У Бродского этот прием доходит до небывалого прежде в русской литературе, а именно: целые строфы могут быть одним предложением. Поэт делает доселе неслыханное: он использует составную рифму с союзом и предлогом. В свою очередь, по мнению М.Крепса, это навязало использование enjambemant’а. «Он отрывал то предлог от существительного, то отрицательную частицу от глагола, то союз от присоединяемого предложения, а в редких случаях делил слово между стихами или даже строфами («На смерть Т.С.Элиота», 1965; «Волосы за висок…», 1967)»
. М.И.Шапир называет способ построения стихотворной речи Иосифа Бродского «парасинтаксическим»
. Если следовать классификации французских филологов-стиховедов, то мы должны выделить три разнавидности синтаксического переноса, а именно:

1. Rejet – отсутствие синтаксической паузы в первом стихе, но ее наличие во втором.

2. Contre-rejet – амонимичен первому: наличие синтаксической паузы в первом стихе, но ее отсутствие во втором.

3. Rejet-contre-reje – синтаксическая пауза ставится в середине первого стиха и во втором стихе.

Частотность употребления Бродским тех или иных видов синтаксических переносов примерно следующая (по убывающей): rejet – contre-rejet – rejet-contre-rejet.
Общий процент синтаксических переносов в стихотворной речи Иосифа Бродского превосходит эти же показали у других русских поэтов. Исключение составляет перевод Б.Пастернаком текста «Гамлета».
Также среди особенностей синтаксиса Бродского можно особенно выделить ненормативность использования анафорических местоимений. Н.Богомолова в своей статье «Проблема синтаксической нормы в поэтических текстах Иосифа Бродского» говорит о том, что в стихотворениях наблюдаются следующие аномалии, связанные с постановкой анафорического местоимения после союза когда:

1. Умышленно пропускается притяжательное местоимение при существительном;

Когда вы идете по улице, сзади звучат шаги,
Это – эффект перспективы, а не убийца.
(«Вид с холма», 1992)

2. Ставится одно местоимение при двух существительных в одной форме;

Во всяком случае, не менее вероятно,
Что знаменитая неодушевленность
Космоса, устав от своей дурной
бесконечности, ищет себя другого
пристанища, и мы – так как тут. И нужно еще сказать
спасибо, когда она ограничивается квартирой,
выраженьем лица или участком мозга, а не загоняет нас прямо в землю,
как случилось с родителями, с братом, с сестренкой, с Д.

(«На виа Фунари», 1995)

3. Намеренное употребление местоимения на месте именной группы.

Видите ли, пейзаж есть прошлое в чистом виде,
лишившееся обладателя. Когда оно – просто цвет
вещи на расстоянии: ее ответ
на привычку пространства распоряжаться телом
по-своему.

(«Посвящается Пиранези», 1993-1995.)

Эти приемы наполняет стихотворения новыми смыслами, хотя и не заметны при первом прочтении. Бродский таким способом заставляет читателя думать, разгадывать загадки и находить глубинные смыслы.

Парафраз в поэзии Бродского.

Стоит заметить, что парафраз как стилистический прием не характерен для русской поэзии. Он является чертой античной литературы и западноевропейского классицизма. В России был только один поэт, который довел искусство парафраза до совершенства, - Велимир Хлебников. Отсюда напрашивается вывод, что данный прием у Бродского – результат влияния нескольких культурных традиций, а именно: античности, западноевропейского классицизма и литературы русского модернизма. Доподлинно известно, что поэзия Джона Донна и Велимира Хлебникова во многом поспособствовала творческим исканиям и экспериментам Иосифа Бродского.
Также наличие парафразы можно объяснить увлеченностью поэта темой Древнего Рима. Не исключено, что такое великое количество произведений с древнеримской тематикой вызвано представлением Иосифа Бродского о Советском Союзе как об империи времен упадка.

По своему объекту парафразы можно разделить на описательные и образные (то есть включающими в себя какой-то троп). В текстах Бродского встречаются и те и другие.

Например:

Я заранее
Область своих ощущений пестую,
Обувь скидая, спасаюсь ватою. (речь идет об ушах)

(«1972 год»)

…под натиском зимы
Бежав на юг, я пальцами черчу
Твое лицо на мраморе для бедных. (песок)

(«Второе Рождество на берегу…»)

Иосиф Бродский использует не только парафразы, которые можно заменить существительными, но и те, что заменяются глагольными формами.

Навсегда – не слово, а вправду цифра,
Чьи нули, когда мы зарастем травой,
Перекроют эпоху и век с лихвой.

(«Прощайте, мадемуазель Вероника»)

Отдельно стоит сказать об эвфеминистических парафразах, которые традиционно можно встретить в русской поэзии. Такие парафразы призваны сообщить читателю о том, что в приличном обществе обсуждать не принято (например, сфера интимных отношений мужчины и женщины). В отличие от Пушкина, Бродский вводит эвфеминистические парафразы не в шуточном контексте, а как неотъемлемую часть тематики произведении(Н-р: «Дебют»). Нельзя не сказать о том, что Иосиф Бродский не боится говорить об эротике. Но делает это настолько искусно и не пошло, что его поэзию нельзя ни в коем случаем сравнить с Барковым.
«Парафраз у Бродского – это один из приемов компрессии, компактной передачи сложных мыслей, и использование ее примеров в отрыве от контекста в большинстве случаев не дает представления о ее роли в стихотворении. В некоторых же случая вырванные из контекста примеры просто невозможно для понимания». Иосиф Александрович в своих произведениях совершенно не боится использовать все многообразие лексики. Одной из особенностей его поэзии является совершенное отсутствие какого-то определенного стиля. Иными словами, автор сознательно избегает стилевых рамок с целью использования всего многообразия лексики. «Главное – ясность выражения мысли, а нужными для этого слова брать готовыми из языка, лишь бы они отвечали условию логической и экспрессивной точности». Эклектика считает все включенное в себя ценным, а говорок – уцененным».
С успехом можно сказать, что Иосифу Бродскому важно слово в контексте с точки зрения его сочетаемости. В одном предложении можно встретить, как жаргонизмы, так и литературные слова. Конечно, тем самым поэт преследует определенные стилистические цели.
У Бродского совершенно особое отношение к языку. Во-первых, язык для него – нечто огромное, живое. «Язык понимается им как сущность, обладающая собственными законами развития и порождения, и, кроме того, как сосуд, хранилище времени».
Отсюда и вытекает представление о языке, как о созидающем начале, а о времени, как о разрушающем. Время неминуемо раздавит каждого из нас, поэтому «мы имеем дело с одним процессом, протекающим во времени, - с разрушением. Это лейтмотив всего творчества и непосредственная тема многих стихов Бродского».
Человек для него – это носитель своего родного языка, и в нем полочек с разграничением лексики по стилям. Именно этим можно объяснить название сборника «Часть речи». Часть речи не в качестве лингвистического термина, как человек, носитель языка, то есть его часть. Как известно, Бродский ощущал себя оторванным от родного языка, родной культуры в период написания данного цикла. Отсюда можно сделать вывод, что часть речи – это сам поэт.
Что же касается лексики, то Бродский не изобретает нового. Он довольствуется старым, используя авторские неологизмы (крылышкуя – В.Хлебников; водосточная флейта – видоизмененное «на флейте водосточных труб» Владимира Маяковского).
Николай Славянский и Михаил Крепс отмечают, что в поэзии Иосифа Бродского достаточно часто можно встретить прием отстранения. Как считали западноевропейские экзистенциалисты, отстранение (отчуждение) – это самосознание, через которое немыслимо наше бытие. «в поэтическом плане тема отчуждения поэта от общества имеет свою давнюю традицию в оппозиции «поэт и толпа».
Бродский часто абстрагируется от себя самого, употребляя местоимения ты, он, некто, вы. «В одном из них <стихотворений> под заглавием «К северному краю» поэт ассоциирует себя с глухарем, ничего не слышащим, отрешившимся от мира, то с затравленным лисом, боящимся выйти из своей норы».
Помимо парафразы у поэта встречаются различные виды тропов. Самые распространенные из них – метафора, сравнение и эпитет.
Метафора «мир как книга» проходит через весь творческий путь Бродского. Но нобелевский лауреат не является ее изобретателем. Эта метафора имеет давнюю историю. она встречается в каббалистических текстах, в трудах Ф.Бэккона и в стихотворениях Симеона Полоцкого.
«Для Бродского характерно развертывание образа, его детализация, при которой исходная метафора представлена in absentia(в отсутствии – перевод мой – В.М.), но легко прочитывается в тексте. Мир, окружающий поэта, наделяется свойствами книги.
В текстах встречается достаточно много эпитетов, выраженных причастиями, оканчивающимися на «-щихся» и «-шееся». «Неблагозвучно, однако до Бродского такие причастия стали осознанным приемом, как бы усложняющим и «интеллектуалирующим» поэтический текст: например, у Леонида Мартынова».
В построении сравнений Бродский опирается на рациональное начало, впадая иногда в весьма неожиданное сопоставление предметов, которые при первом взгляде не несут в себе ничего общего.
«Во многих случаях Бродский пользуется сравнениями, основание которых выражено глаголом, то есть один объект сравнивается с другим не по подобию, а по сходству действия».
Несмотря на изложенные выше виды тропов, поэзия Бродского сентетична. Сентенция – это сгусток мысли, который, по мнению Крепса, является высшей точкой поэтического искусства.
Сентенция по природе своей непредсказуема и носит, скорее, непредсказуемый характер. «Сентенция, однако, тем и сентенция, что может существовать одна, без контекста».
Этот прием становится постоянным в поэзии зрелого Бродского, то есть в период написания сборника «Конец прекрасной эпохи».
Можно выделить 4 вида сентенции поэта:

• Умозаключение (чаще всего);

• Афоризм;

• Ирония;

• Парадокс.

В связи с четко выраженным лирическим и патриотическим пафосом русской поэзии ирония встречается в текстах русских поэтов достаточно редко. Но мы уже говорили о том, что Бродский – поэт вне стиля, который не боится использовать все средства языка.
Итак, в данном разделе мы выделили основные яркие особенности лирики Иосифа Бродского. Из приведенного анализа исследовательских работ можно сделать вывод, что поэзия Иосифа Бродского – явление крайне сложноe, и необходимо тщательное ее изучение на всех уровнях языка.