ВНУТРЕННIЯ НОВОСТИ

 

Ходъ дѣла по распространенiю грамотности: новыя воскресныя школы и училища. — Содѣйствiя и противодѣйствiя. — Ремесленники–хозяева и ремесленники–ученики. — Безъименная гласность. — Калужскiе рогожники. — Кончина одного полезнаго изданiя. — Акцiи и безденежье. — Вопросъ о заштатныхъ чиновникахъ. — Съѣзды. — Университетская годовщина въ Москвѣ. — Кончина К. С. Аксакова и В. В. Ганки.

 

_____

 

Начнемъ нашу рѣчь съ того мѣста, на которомъ остановились въ прошлый разъ: тамъ мы коснулись вопроса о грамотности и заговорили о воскресныхъ школахъ. Судя по ежедневно–приходящимъ съ разныхъ сторонъ вѣстямъ, кажется можно сказать положительно, что изъ всѣхъ настоящихъ общественныхъ стремленiй нашихъ, ни одно не идетъ такъ дружно и не осуществляется такъ быстро, какъ стремленiе — шире и шире разливать средства къ всеобщему образованiю. Воскресныя школы и ежедневныя училища безпрерывно родятся и возникаютъ, возникаютъ даже въ такихъ далекихъ и скромныхъ углахъ, о которыхъ доселѣ почти и слухòмъ не слыхано было... Видно, что мода на нихъ пришлась всѣмъ по нраву, — и куда только не проникла она! Казанской губернiи въ г. Чистополье; костромской губернiи въ г. Нерехту; псковской губернiи въ Опочку и Великiя–Луки; на югъ — въ Ростовъ на Дону и Ѳеодосiю; на востокъ — въ Уральсък, Троицкосавскъ, Тобольскъ и Иркутскъ... Не говоримъ уже о тѣхъ пунктахъ, гдѣ начало сдѣлано давно и теперь съ каждымъ часомъ ростетъ и укореняется — прибываетъ число школъ, прибываетъ число подвизающихся на поприщѣ... Вотъ послѣднiя новости этого рода:

Въ Петербургѣ открыты воскресныя школы — 18 декабря въ зданiи Военной Академiи; 8 января въ классахъ почтоваго училища. На Петербургской сторонѣ — безплатное ежедневное училище, содержимое частными пожертвованiями и предназначенное два курса въ размѣрѣ гимназическаго.

Въ Кiевѣ въ ноябрѣ прошлаго года открыты: вторая женская воскресная школа — при функлеевской гимназiи, и третья — на Подолѣ, въ домѣ приходскаго училища, учрежденная дамами и дѣвицами преимущественно изъ купеческаго званiя... Замѣтьте это послѣднее явленiе, о которомъ намъ можетъ быть придется упомянуть ниже. Въ одной кiевской корреспонденцiи, извѣщающей объ этомъ, между прочимъ сказано: «открытiе школы дамами купеческаго званiя — фактъ, во всякомъ случаѣ очень замѣчательный. Въ иныхъ мѣстахъ купеческое сословiе даже не хочетъ дать средствъ на школы, не говоря уже о добровольномъ участiи въ преподаванiи!»

Изъ Кiевской же губернiи, изъ Чигиринскаго уѣзда, нѣкто г. Константинъ Кистеръ пишетъ, что и у нихъ наступило время грамотности для господскихъ крестьянъ; что съ 1 ноября прошлаго года приходскiе священники по всѣмъ деревнямъ господскихъ имѣнiй начали усердно хлопотать объ устройствѣ сельскихъ школъ, владѣльцы доставили помѣщенiя и школы открыты. «Многiе крестьяне, продолжаетъ за тѣмъ г. Кистеръ, слезно просили помѣщиковъ и священниковъ не брать ихъ дѣтей въ школу, подъ разными предлогами: одинъ, что у него всего только одно дитя, другой, что у него много дѣтей и что ребенокъ, котораго назначаютъ въ школу, у него нянька надъ меньшими, — словомъ, никому не хотѣлось отдавать дѣтей въ школу; однакожъ власть помѣщика и голосъ священника поставили на своемъ: школа въ томъ мѣстѣ, гдѣ я живу, открыта. Мнѣ крайне хотѣлось разузнать, отчего крестьяне не съ радостью, а съ недовѣрiемъ встрѣтили открытiе школы. Всѣ знаютъ, что зажиточнѣйшiе изъ нихъ отдаютъ своихъ дѣтей на выучку за 20 и болѣе верстъ отъ села, къ дьякамъ–грамотѣямъ, и — вотъ причина: когда стало извѣстно крестьянамъ, что ихъ дѣти будутъ назначены въ школу, крестьяне не могли никакъ придумать, для чего бы это такъ? И послѣ многихъ сходокъ и разсужденiй, у нихъ явилось вотъ какое мнѣнiе: одни говорили, что дѣтей будутъ грамотѣ учить для того, чтобъ послѣ взять ихъ на фабрики; другiе — что выучивши дѣтей читать и писать, отправятъ куда–то далеко, учителями, къ нехристямъ, — и Богъ вѣсть чего не придумали»...

Особенное усердiе священниковъ г. Кистеръ объясняетъ циркуляромъ высокопреосвященнаго митрополита Арсенiя о непремѣнномъ открытiи школъ.

Въ извѣстiи г. Кистера есть два замѣчательныя обстоятельства: одно — что крестьяне и при несуществованiи школъ, все–таки учатъ своихъ дѣтей грамотѣ; другое — недовѣрiе крестьянина, обнаруживающееся даже въ такомъ дѣлѣ, какъ открытiе школы для его дѣтей... Ниже мы еще столкнемся съ недовѣрiемъ русскаго человѣка, — недовѣрiемъ другого рода, но все–таки недовѣрiемъ къ тому, что выше его, что для него темно.

28 декабря открыта воскресная школа въ Калугѣ; набралось на первый разъ 31 ученикъ, въ числѣ которыхъ человѣкъ 10 взрослыхъ, совсѣмъ безграмотныхъ. Въ преподаватели вызвались прежде всѣхъ ученики гимназiи.

Въ Могилевѣ, гдѣ существуютъ уже четыре мужскiя воскресныя школы, женская преобразовалась изъ воскресной въ ежедневную, и въ ней все–таки безплатно учатъ частныя лица... Такимъ образомъ начинается тотъ переходъ, который можно было предвидѣть заранѣе: можно было предвидѣть, что воскресныя школы со временемъ будутъ постепенно превращаться въ ежедневныя, или, оставаясь сами воскресными, будутъ вызывать учрежденiе, рядомъ съ ними, школъ ежедневныхъ. Теперь уже говорятъ о предположенiи открыть такiя школы въ Кiевѣ и въ Петербургѣ — на Выборгской сторонѣ и за Шлиссельбургской заставой. Эта послѣдняя мѣстность, какъ извѣстно, имѣла огромную потребность въ школѣ, по огромному тамъ числу фабричныхъ людей. Можетъ–быть ни въ одну изъ открывшихся до сихъ поръ воскресныхъ школъ не бѣжали съ такою жадностью и взрослые и малолѣтные ученики, какъ въ школу за Шлиссельбургской заставой; мѣста не доставало; приходилось расширять помѣщенiе, и теперь приходится часть учениковъ отдѣлять на вечернiе классы. Наблюдатели увѣряютъ, что жажда обученiя тамъ не ослабѣваетъ, а усиливается въ ученикахъ и ученицахъ. «Представьте себѣ, говоритъ одинъ изъ такихъ наблюдателей, — мальчика едва одѣтаго, бѣгущаго чтò есть мочи по 15–ти градусному морозу въ школу. Подъ одной мышкой его грифельная доска, подъ другой книга. Закоченѣлыя руки мальчика ходятъ по груди, доска и книга падаютъ на снѣгъ, но мальчикъ летитъ, не замѣчая этого. Какой–нибудь встрѣтившiйся крестьянинъ подниметъ уроненное, возьметъ мальчика подъ тулупъ и приведетъ его въ школу.»

Дѣйствительная ли эта картина, или фантастическая, но во всякомъ случаѣ нельзя усомниться въ томъ, что она вѣрно изображаетъ существующее настроенiе.

Въ слухахъ изъ Москвы, умолкаютъ жалобы на скудость матерiальныхъ средствъ тамошнихъ воскресныхъ школъ, которыхъ теперь считается одиннадцать; въ нихъ еще къ ноябрю прошлаго года было 739 учениковъ и 104 преподавателя. Но — все–таки странно, что о нихъ не слышно никакихъ подробностей; о многихъ изъ провинцiальныхъ школъ извѣстно больше, нежели о московскихъ. Отчего бы это?

Дѣло воскресныхъ школъ, начатое въ добрый часъ нѣсколькими отдѣльными лицами, дружно поддержанное общими усилiями многихъ и освященное единодушнымъ общественнымъ мнѣнiемъ, теперь наконецъ принимаетъ опредѣленныя формы, получаетъ правильную организацiю. Совѣтомъ при попечителѣ С. Петербургскаго Учебнаго Округа разсмотрѣны и одобрены правила для воскресныхъ школъ этого округа, которыя и обнародованы во всеобщее извѣстiе. Правилами этими между прочимъ установлено: что воскресныя школы могутъ быть учреждаемы какъ по желанiю сословiй, такъ и частными лицами; что онѣ состоятъ въ вѣдѣнiи директоровъ училищъ и подъ непосредственнымъ надзоромъ штатныхъ смотрителей училищъ или другихъ лицъ учебнаго вѣдомства; что часы занятiй въ нихъ опредѣляются по взаимному соглашенiю между лицами, открывающими школу, и директоромъ училищъ, съ наблюденiемъ, чтобы занятiя начинались послѣ поздней обѣдни и вообще не лишали учениковъ возможности исполнять религiозныя обязанности и не вредили ихъ физическому развитiю; что въ школы принимаются лица всѣхъ возрастовъ; но школы для мужчинъ должны быть помѣщаемы отдѣльно отъ школъ для дѣвицъ, и пр.

Дѣло воскресныхъ школъ, сложившееся въ умѣ и сердцѣ не многихъ начинателей и съ жаромъ подхваченное многими другими, проникаетъ наконецъ въ общее сознанiе; огромная польза ихъ переходитъ наконецъ въ общее убѣжденiе. Петербургская ремесленная Управа особенно показываетъ теплую заботливость объ этомъ дѣлѣ; она, въ отклоненiе разныхъ недоразумѣнiй, обнародовала на весь 1861 годъ росписанiе дней, въ которые будетъ въ школахъ ученiе, и списокъ помѣщенiй всѣхъ школъ открытыхъ въ Петербургѣ, которыхъ насчитывается: 14 мужскихъ и 9 женскихъ. При этомъ Управа дѣлаетъ слѣдующее воззванiе: «Такъ какъ на основанiи 158 статьи Уст. Рем., т. XI Св. Зак., въ означенные дни мастеровые не должны работать, то Управа вполнѣ надѣется, что постоянное и регулярное посѣщенiе школъ въ эти дни учениками и работниками не только не встрѣтитъ никакихъ препятствiй со стороны гг. содержателей ремесленныхъ заведенiй, но напротивъ того, найдетъ въ нихъ самое искреннее сочувствiе, самую живую и дѣятельную поддержку. Исполняя въ точности эту святую обязанность, мастерà тѣмъ самымъ снимутъ съ себя неоднократно высказанный въ печати упрекъ въ несочувствiи ихъ, будто–бы, къ дѣлу распространенiя образованiя въ рабочемъ классѣ.»

Воззванiе не напрасное! Это доказываютъ голосà, раздающiеся изъ разныхъ мѣстъ и напоминающiе увлеченнымъ мечтателямъ, что люди — не ангелы. Вотъ напримѣръ въ Харьковѣ 18 сентября прошедшаго года открыта воскресная школа; въ первый день учениковъ явилось 160, а къ 9 октября число ихъ возрасло до 340. Потомъ замѣчена большая неаккуратность въ посѣщенiи ими классовъ и наконецъ изъ 340 учениковъ осталось 270. «Къ числу причинъ неявки учащихся, говоритъ корреспонденцiя, принадлежитъ и невѣжество хозяевъ–ремесленниковъ, которые не отпускаютъ работниковъ въ школу».

Изъ Самары слышатся такiя рѣчи: «Не знаю, есть–ли у насъ другой класъ, который въ такой мѣрѣ нуждался бы въ общемъ участiи, какъ бѣдный ремесленный класъ. Я говорю не о тѣхъ антрепренерахъ, которые можетъ быть сами пройдя тяжолую школу, заводятъ наконецъ мастерскую и берутъ въ кабалу десятокъ, два или даже нѣсколько десятковъ мальчиковъ на шесть и на семь лѣтъ, съ тѣмъ чтобы познакомить ихъ съ своимъ мастерствомъ и, побоями и лишенiями всякаго рода, прiучить къ самой суровой жизни. Объ этихъ–то мальчикахъ хотѣлъ–бы я сказать нѣсколько словъ».

За тѣмъ неизвѣстный корреспондентъ «Московскихъ Вѣдомостей» изображаетъ живыми красками положенiе ремесленныхъ учениковъ, въ которомъ есть между прочимъ одна оригинальная черта, именно, что у многихъ мастеровъ мальчикамъ запрещено пѣть. «Пѣть могутъ молодцы», говорилъ автору одинъ хозяинъ, «а мальчикамъ какъ можно это позволить! Послѣ того они будутъ и грабить, и пить, и воровать, и все что хотите. Нѣтъ, какъ можно пѣть! Это ужь послѣднее дѣло! Отъ пѣсни не далеко до пляски, а тамъ — и пошолъ!..»

При такой обстановкѣ, при такихъ понятiяхъ и взглядахъ хозяевъ–ремесленниковъ открылись воскресныя школы. «Мальчики, продолжаетъ корреспондентъ, стали ходить очень охотно: прежде всего ихъ занимало самое ученье и притомъ серьёзная сторона его; далѣе они отдыхали въ часы своихъ новыхъ занятiй, среди привѣтливыхъ взглядовъ и ласковыхъ словъ, какихъ они никогда ни отъ кого не слыхали... Они стали бодрѣе смотрѣть вокругъ себя; въ нихъ стали просыпаться мысль и сознанiе... Какъ вдругъ хозяева увидѣли, въ какую опасную игру ввели ихъ учредители воскресныхъ школъ. Такъ въ одной школѣ мальчикамъ во время объяснительнаго чтенiя прочли страницу изъ ремесленнаго устава; въ другой — медикъ, онъ же и учитель въ школѣ, осматривая больного мальчика, нашолъ у него на спинѣ широкiе рубцы..; въ третьей — ученикъ, идя въ школу, поморозилъ себѣ лицо: оказалось, что на немъ не было ничего теплаго, кромѣ сюртука и рубашки, которую онъ не мѣнялъ пять недѣль, потомучто въ баню ихъ не водятъ. Объ этомъ заговорили въ городѣ. «Худо!» подумалъ ремесленный людъ, и рѣшился запретить мальчикамъ ходить въ школу. «Тамъ, говорятъ, пѣсни поютъ! начнутъ божественнымъ, а кончатъ — какъ на матушкѣ на Невѣ–рѣкѣ. Этакъ пожалуй и пляски заведутъ. Мы будемъ жаловаться начальству. Преосвященный отъ обѣдни ѣдетъ, въ церкви въ колокола звонятъ, а они тутъ, прости Господи, пѣсни поютъ!..»

Надо полагать, что всего опаснѣе показалась хозяевамъ прочтенная страница изъ ремесленнаго устава. Вѣдь не даромъ–же существовало не очень давно мнѣнiе о вредѣ распространенiя въ народѣ юридическихъ свѣдѣнiй. Такъ вотъ гдѣ это мнѣнiе встрѣчаетъ наконецъ отзывъ и сочувствiе! Между тѣмъ русскiя женщины, какъ видно, нисколько этого мнѣнiя не раздѣляютъ: напр. лекцiи Петербургскаго Университета посѣщаются весьма многими слушательницами, и нѣкоторыя изъ нихъ, говорятъ, аккуратно слушаютъ полные курсы факультетовъ юридическаго и естественнаго.

Въ другихъ мѣстахъ воскресныя школы встрѣчаютъ и кое–какiя другiя затрудненiя. На примѣръ въ саратовской воскресной школѣ всѣмъ было–бы хорошо, да очень холодно: говорятъ, что бѣдныя дѣти должны тамъ сидѣть въ шубахъ, не имѣя никакой возможности выставить даже руки изъ рукавовъ тулупа. А вотъ въ Пензѣ — тамъ другое: тамъ нашлись противники воскресныхъ школъ, основывающiеся на томъ, что въ праздники не слѣдуетъ заниматься дѣломъ...

Къ числу явленiй, становящихся преградой на пути разлива образованiя, принадлежитъ также полученная не очень давно «С. Петербургскими Вѣдомостями» вѣсть изъ Воронежа. Говоря о бывшемъ тамъ спектаклѣ любителей въ пользу предполагаемой женской гимназiи, корреспондентъ разсказываетъ о томъ, какое понятiе существуетъ у нѣкоторыхъ воронежскихъ господъ на счетъ учрежденiя женской гимназiи: эти господа, видите–ли, думаютъ, что пагубно допустить сближенiе дѣвочекъ разныхъ сословiй даже въ школѣ; что это поведетъ не къ образованiю, а къ порчѣ нравовъ дѣтей благороднаго происхожденiя. «Сверхъ того, продолжаетъ корреспондентъ, есть у насъ такiе старовѣры, которые думаютъ, что женщинѣ не нужно образованiе. Я, говоритъ, съ своей женой прожилъ вѣкъ, слава тебѣ Господи, какъ слѣдуетъ; а вѣдь жена–то грамотѣ не знаетъ, да и самъ–то я небольно ученъ... (и т. д. Разсужденiя извѣстныя!) А между тѣмъ они (такiя сужденiя) раздаются въ темныхъ закоулкахъ, между нашимъ купечествомъ средней руки, которое боится просвѣщенiя, какъ сова дневного свѣта, и боится потому, что образованiе женщины необходимо внесетъ новыя начала въ семейную жизнь...»

Это напомнило намъ разсужденiя, встрѣченныя нами въ одной газетѣ мѣсяца два назадъ. Обозрѣвая, какъ мы теперь, ходъ дѣла по распространенiю грамотности и образованiя, газета встрѣтилась съ доказательствомъ того, что потребность образованiя мало чувствуется въ сословiи купцовъ, мѣщанъ и цѣховыхъ. Слѣдуетъ вопросъ: какая напримѣръ нужда заставляетъ купца держать дѣтей за прилавкомъ въ то время, когда они должны были бы учиться дома или въ школѣ, прiобрѣтать познанiя, необходимыя для каждаго человѣка, и приготовляться къ честной жизни и дѣятельности? — И затѣмъ восклицанiе: «нельзя болѣе злоумышленно дѣйствовать противъ образованiя!».. А далѣе: «Богъ вѣсть, скоро ли разобьетъ жизнь тѣ нелѣпыя понятiя нашего купечества и мѣщанства, которыя заставляютъ эти сословiя постоянно сторониться отъ образованiя!... Оно конечно понятно, отчего они такъ сторонятся: въ потемкахъ–то лучше вести всякiя дѣлишки на ладъ кулашническiй!!..

Да! Богъ вѣсть, скоро ли разобьетъ жизнь кору невѣдѣнiя, покрывающую умственныя очи большинства русскихъ людей! Читая сейчасъ приведенныя восклицанiя, невозможно не повторить того признанiя, которое уже было высказано и нами, и прежде насъ, начиная съ смиреннаго признанiя Гоголя, всенародно каявшагося, къ общему изумленiю, въ томъ, что онъ не знаетъ Россiи. Нельзя, говоримъ, не повторить признанiя въ томъ, что мы нетвердо знаемъ внутреннiй мiръ нашей народной массы; что этотъ мiръ — все еще не нашъ мiръ и все еще остается для насъ предметомъ изученiя... Дѣло въ томъ, что приписывать сословiю нашего купечества и мѣщанства злоумышленный обскурантизмъ едва ли уже не сыишкомъ жестоко. Всякая злоумышленность заключаетъ въ себѣ нѣчто преступное; но тутъ есть ли дѣйствительно элементъ преступности? У кого поднимется рука бросить камень, т. е. подвергнуть уголовной карѣ членовъ купеческаго и мѣщанскаго сосоловiя за ихъ дѣйствительно существующiй обскурантизмъ? Они учатъ и считаютъ необходимымъ учить своихъ дѣтей читать и писать, потомучто ясно понимаютъ и сознаютъ пользу этой степени образованiя. Объ образованiи же высшемъ они не заботятся, оттого что не сознаютъ его пользы, а не сознаютъ его пользы оттого, что и не знаютъ, въ чемъ оно состоитъ и къ чему ведетъ. Какимъ же образомъ будетъ человѣкъ сердечно стремиться къ тому, чего онъ не знаетъ? Наука для представителей той среды, о которой мы говоримъ, — что–то темное, далекое и совершенно оторванное отъ почвы, на которой онъ стоитъ. Что касается до образованiя нравственнаго, то тутъ темнота еще гуще. — Какъ же это, какимъ именно образомъ мальчикъ въ школѣ научится быть честнымъ человѣкомъ, честнымъ дѣятелемъ? Пускай педагогъ добросовѣстно, изъ собственнаго глубокаго убѣжденiя разрѣшитъ и разъяснитъ этотъ вопросъ мѣщанину; а мѣщанинъ съ своей стороны укажетъ ему на десятки примѣровъ, что вотъ–де Гордей Ильичъ да еще Прохоръ Кузмичъ учили своихъ сынковъ и въ гимназiяхъ и еще гдѣ–то, а что–жъ вышло? Только и научились, что ногой шаркать, да табакъ курить, да болтать такъ, что словечка не поймешь, да подчасъ еще и брезгать нами, темными людьми, родного отца–бородача стыдиться; а сами дѣла–то настоящаго, отцовскаго, все–таки не смыслятъ... Пишущiй эти строки позволяетъ себѣ перенестись на минуту во времена собственнаго дѣтства и припомнить себя гимназистомъ. Живо, въ очью рисуется передъ нимъ ироническая, язвительная улыбка нѣкоторой бородатой родни, торговавшей кожевеннымъ товаромъ, и звучатъ слова: «что, батюшка, давно не видать? али вамъ, ученымъ, не до насъ? Да вамъ–поди и скучно съ нами; вы–же въ школѣ–то и непревычны къ нашему духу: отъ насъ вѣдь больно кожами пахнетъ»... Вникните въ смыслъ этой иронiи: она въ своемъ источникѣ не та ли же самая иронiя, съ которою образованный, но не свѣтскiй человѣкъ смотритъ на записного, но пустого льва? Онъ признаетъ преимущество предъ собой послѣдняго, но преимущество это, заключающееся въ одномъ свѣтскомъ лоскѣ, считаетъ ничтожнымъ и вздорнымъ; точно также и кожевникъ признаетъ преимущество надъ собой книжника, но преимуществу этому не даетъ никакой существенной цѣны; а между–тѣмъ и тамъ и здѣсь примѣшивается еще чувство оскорбленнаго самолюбiя, вслѣдствiе замѣчаемаго можетъ быть съ противной стороны пренебреженiя... Пренебрегаемый изъ гордости не хочетъ тянуться за тѣмъ, кто имъ пренебрегаетъ, и косо смотритъ на преимущества послѣдняго.

Тò, что наши купцы и мѣщане сторонятся отъ образованiя, кажется достаточно объясняется недовѣрiемъ къ пользѣ образованiя, по невѣдѣнiю его сущности, — недовѣрiемъ, поддерживаемымъ многочисленными примѣрами неудачныхъ купеческихъ сынковъ, которыхъ пытались отцы образовать, но не съумѣли воспитать... Но мы имѣемъ еще одно слово противъ существованiя тутъ злоумышленности. Русскiй человѣкъ на столько сметливъ, что не можетъ не знать, что много у насъ образованныхъ людей, въ которыхъ образованiе очень легко и мирно совмѣщается съ кулашничествомъ. Неужели они, наши купцы и мѣщане, не знаютъ, какiе есть блестяще–образованные люди, низходящiе до весьма ловкаго веденiя своихъ дѣлишекъ на ладъ кулашническiй, да еще иногда въ какихъ размѣрахъ! Въ размѣрахъ, истинно достойныхъ образованнаго господина. Чтó же послѣ этого бояться образованiя, какъ сова боится дневного свѣта? Наконецъ — подобная боязнь могла бы быть внушена только яснымъ пониманьемъ значенiя и плодовъ истиннаго человѣческаго образованiя, которое дѣйствительно должно исторгать изъ каждаго сердца наклонность къ кулашничеству; но такого пониманья въ средѣ, о которой мы говоримъ, нѣтъ и предполагать нельзя. Вотъ хозяева–ресмесленники боятся образованiя для своихъ работниковъ и учениковъ, но это уже совсѣмъ другое дѣло...

Другое также дѣло, совершенно другое — воронежскiе господа, идущiе противъ сближенiя дѣтей благороднаго происхожденiя съ дѣтьми происхожденiя неблагороднаго. Хотя тутъ также нѣтъ злоумышленности, а есть только невѣдѣнiе, но невѣдѣнiе далеко нестоль простительное, какъ невѣдѣнiе мѣщанина, сторонящагося отъ образованiя... Эта такая тэма, на которую можно говорить много, но до которой нельзя коснуться безъ сердечной боли. — Оставляемъ ее до другого раза...

И такъ — многiе хозяева–ремесленники боятся грамотности, а тѣмъ паче образованiя, для своихъ учениковъ, и боятся оттого, что грамотность, а потомъ образованiе — непремѣно будутъ помѣхой ихъ домашнимъ, келейнымъ распорядкамъ, характеризующимъ теперь невеселыми чертами бытъ ремесленныхъ учениковъ. Стало быть этотъ бытъ настоятельно проситъ общаго сочувственнаго вниманiя. Вниманiе, вызываемое такою потребностью, уже и обращено мѣстами: мы имѣемъ изъ двухъ мѣстъ свѣдѣнiя о сдѣланномъ офицiальномъ осмотрѣ ремесленныхъ заведенiй, но результаты осмотра въ томъ и другомъ мѣстѣ — совершенно различны. Наряженныя для того коммисiи нашли и донесли: въ Орлѣ — что все обстоитъ благополучно, въ Воронежѣ — что нѣтъ никакого благополучiя... Отчего такая противоположность? Дѣйствительно ли орловскiе мальчики–ремесленники счастливѣе воронежскихъ мальчиковъ, или члены орловской коммисiи одушевлены иными взглядами и состоятъ подъ влiянiемъ иныхъ нравовъ и обычаевъ, нежели члены воронежскiе — рѣшить это мы не можемъ и принуждены ограничиться предлагаемымъ фактомъ.

Орловская коммисiя нашла: «что помѣщенiя и мѣста для рабочихъ, за нѣкоторыми исключенiями, довольно чисты и опрятны; пища людей хороша; одежда соотвѣтствуетъ времени года; рабочiе не изнуряются усиленными работами; въ праздники посылаются къ обѣдни, больные отправляются въ городскую больницу; содержатели заведенiй довольны поведенiемъ своихъ рабочихъ, а послѣднiе — обращенiемъ съ ними хозяевъ»... Счастливые орловскiе мальчики! какъ имъ хорошо!

Въ Воронежѣ лúца, осматривавшiя ремесленныя заведенiя, обнаружили: «1) неопрятность помѣщенiя и содержанiя мастеровыхъ, замѣченную въ большей или меньшей степени во всѣхъ ремесленныхъ заведенiяхъ; 2) жестокое обращенiе съ мастеровыми, которыхъ нѣкоторые хозяева наказываютъ не только розгами, но и ремнемъ и даже плетью о двухъ хвостахъ; 3) принужденiе мастеровыхъ къ работамъ въ праздничные дни; наконецъ 4) неудовлетворительность пищи.»

Донесенiе орловской коммисiи принято конечно къ свѣдѣнiю, потомучто... чтò же съ нимъ больше дѣлать? Въ Воронежѣ донесенiе подобной же коммисiи вызвало нѣкоторыя энергическiя распоряженiя. Губернское начальство положило: 1) поступки содержателей ремесленныхъ заведенiй, обвиненныхъ въ жестокомъ обращенiи съ мастеровыми, передать на разсмотрѣнiе Ремесленной Управы, съ тѣмъ чтобы она немедленно приняла мѣры къ уничтоженiю злоупотребленiй; 2) постановленiя ремесленнаго устава, въ которыхъ изъяснены взаимныя отношенiя между мастеровыми, подмастерьями и учениками, ихъ права и обязанности, отпечатать въ количествѣ двухъ–сотъ экземпляровъ и выставить эти листы не одному въ каждомъ ремесленномъ заведенiи, для свѣдѣнiя всѣмъ ремесленникамъ; 3) въ видахъ возстановленiя законныхъ отношенiй между мастерами и ихъ учениками на будущее время и упроченiя благосостоянiя послѣднихъ, учредить особый комитетъ, изъ чиновника особыхъ порученiй, гласнаго Думы и старшины Управы, подъ именемъ: «Комитета для улучшенiя быта ремесленныхъ учениковъ», который обязанъ ежемѣсячно производить внезапную ревизiю всѣхъ ремесленныхъ заведенiй въ Воронежѣ.»

Къ этимъ благимъ распоряженiямъ мы съ своей стороны прибавили бы еще четвертый пунктъ: обязать содержателей ремесленныхъ заведенiй — всѣхъ учениковъ по праздникамъ присылать въ воскресную школу, — хоть бы на первый разъ для того, чтобы второй пунктъ распоряженiй губернскаго начальства вѣрнѣй и скорѣй достигъ своей цѣли.

Къ осмотру ремесленныхъ заведенiй въ Орлѣ и Воронежѣ послужили примѣромъ столицы, гдѣ подобные осмотры давно дѣлаются и результаты ихъ, когда они неблагопрiятны, публикуются въ «Полицейскихъ Вѣдомостяхъ». Неизвѣстно только, въ какой степени эти осмотры и публикацiи достигаютъ своей благодѣтельной цѣли; потомучто здѣсь «благодѣтельная» гласность немножко отстала въ сравненiи съ ея подвигами въ другихъ сферахъ нашей общественной жизни: здѣсь она упорно остается безъименною, т. е. почти тоже, что безгласною: мы постоянно читаемъ, что въ одномъ, т. е. въ какомъ–то заведенiи открыто то и то. Между–тѣмъ это то и то простиралось иногда до битья мальчиковъ–портныхъ утюгами, и изъ этихъ однихъ или какихъ–то мастеровъ еще ни одинъ до сихъ поръ не имеѣтъ причины устыдиться передъ очами публики, хоть бы даже передъ очами своихъ давальцевъ, какъ они выражаются; потомучто давальцы каждаго изъ нихъ лично о немъ ничего не знаютъ... Для насъ ужь важнѣе извѣстiе воронежское: изъ него по крайней мѣрѣ узнаемъ, что тамъ во всѣхъ ремесленныхъ заведенiяхъ нехорошо...

Еще примѣръ такой неполной или безгласной гласности мы на дняхъ прочли въ «Московскихъ Вѣдомостяхъ». Примѣръ этотъ сообщенъ кѣмъ–то, открывшимъ свое имя редакцiи «Вѣдомостей», но не нашедшимъ возможности открыть его публикѣ; извѣстiе же его состоитъ въ слѣдующемъ. Крестьянинъ, торгующiй въ одномъ губернскомъ городѣ, прочелъ въ мѣстныхъ «Вѣдомостяхъ», что въ недавно открытомъ женскомъ приходскомъ училищѣ учатся 45 дѣвочекъ, больше изъ бѣдныхъ и небогатыхъ семействъ; что на годовое содержанiе этого училища нужно всего только 150 руб., но что денегъ нѣтъ и придется закрыть училище. Крестьянину это показалось дѣломъ хорошимъ и недорогимъ и онъ положилъ пожертвовать эти деньги на училище. Онъ повезъ деньги, но дорогою ему пришла мысль посовѣтоваться прежде съ своимъ начальствомъ; а послѣднее нашло, что ему (крестьянину) вовсе не слѣдъ соваться въ чужое дѣло и что гораздо лучше пожертвовать эти 150 руб. на одно училище въ своемъ вѣдомствѣ. Напрасно онъ ссылался на то, что уже пожертвовалъ, сколько могъ, въ пользу этого послѣдняго училища: начальство объявило, что не можетъ позволить ему жертвовать 150 руб. въ пользу женской школы. Жертвователь принужденъ былъ тутъ же дать росписку въ томъ, что желаетъ предоставить еще 150 руб. въ пользу училища своего вѣдомства. «Тѣмъ дѣло и кончилось», заключаютъ сообщающiе это изъ непроницаемаго тумана выходящее извѣстiе. И намъ, по прочтенiи его, приходится претерпѣть ту же участь: прочли, пожалуй написали... да тѣмъ дѣло и кончилось! Между тѣмъ настоящая, именная гласность можетъ имѣть очень разнообразное приложенiе въ общественной и даже частной практической жизни. Вотъ напримѣръ нѣкто, занимающiйся торговлею въ Кiевѣ и имѣющiй много должниковъ между почтенными жителями города, объявилъ въ мѣстной газетѣ, что если слѣдующiя ему деньги не будутъ уплачены къ такому–то времени, то онъ принужденъ будетъ объявить своимъ должникамъ о томъ же вторично съ припечатанiемъ ихъ именъ. «И такъ, восклицаетъ кiевскiй корреспондентъ, — гласность, это величайшее орудiе цивилизованной жизни, можетъ съ пользою служить также при взысканiи старыхъ долговъ!»

Впрочемъ бываютъ случаи, бываютъ явленiя, гдѣ и безъ произнесенiя имени, безъ прямаго указанiя на лицо, гласность производитъ ясное и полное впечатлѣнiе и можетъ вести къ благимъ послѣдствiямъ, указывая на то, что мелькаетъ у всѣхъ передъ очами «и чего не зрятъ равнодушныя очи». Къ числу такихъ явленiй принадлежитъ бытъ и положенiе калужскихъ рогожниковъ, описанное г. Трусовымъ въ «Московскихъ Вѣдомостяхъ».1 Не можемъ не привести сущности этого описанiя, тѣмъ болѣе что можетъ быть многимъ изъ нашихъ читателей и неизвѣстно, и слышать не приходилось, что такое — калужскiе рогожники. Можетъ быть многiе подумаютъ, что это особенный классъ промышленныхъ людей, спецiалистовъ по рогожной части? Нѣтъ! изволите видѣть: въ Калугѣ существуетъ нѣсколько такъ–называемыхъ рогожныхъ заведенiй. «Эти заведенiя, говоритъ г. Трусовъ, по роду условiй, на которыхъ происходитъ работа, по составу рабочихъ, представляютъ довольно своеобразную организацiю обязательнаго труда крѣпостныхъ людей. Трудъ этихъ людей такъ тяжело и неблагопрiятно обставленъ для нихъ, что составляетъ одно изъ грустныхъ явленiй отживающаго права.» Дѣло въ томъ, что вотчинныя конторы, для обезпеченiя себя въ полученiи съ крестьянъ оброка и казенныхъ податей, заключаютъ условiя съ хозяиномъ рогожнаго заведенiя чрезъ особаго рядчика, и чрезъ него же получая деньги за запроданный трудъ крестьянъ, отправляютъ этихъ послѣднихъ къ содержателю заведенiя на всѣ шесть зимнихъ мѣсяцевъ. Билетовъ на прожитiе въ городѣ крестьянамъ не выдаютъ на руки, а посылаютъ прямо къ хозяину, съ которымъ сдѣлано условiе.

Г. Трусовъ осматривалъ одно изъ такихъ заведенiй одновременно съ коммисiю, нарочно назначенною съ цѣлiю изслѣдовать способъ содержанiя рабочихъ, условiя, на которыхъ идетъ тамъ работа, и — могущiя быть при томъ злоупотребленiя, какъ со стороны хозяевъ заведенiй, такъ и со стороны вотчинниковъ. Вотъ какъ разсказываетъ онъ о своихъ впечатлѣнiяхъ:

«Въ одной изъ отдаленныхъ частей города, на грязномъ большомъ дворѣ мнѣ указали на ветхое строенiе, которое я сначала не счелъ за жилье, принявъ его за хлѣвъ или за конюшню: оно состояло изъ низкаго длиннаго корпуса, съ нѣсколькими маленькими окнами, заложенными мочалами и осколками стеколъ. Подойдя туда и спустившись на одну ступеньку, мы протолкнулись въ маленькую дверь и очутились на нѣкоторое время въ клубахъ пара; въ тоже время тяжолый спертый воздухъ далъ намъ сильно себя почувствовать. Острый запахъ мочалъ не могъ заглушить другого, болѣе вреднаго животнаго запаха, происходящаго отъ тѣснаго жилья. По мѣрѣ того, какъ паръ разсѣявался и глаза привыкали въ полусумракѣ различать окружающiе предметы, мы увидѣли нѣсколько станковъ, поставленныхъ въ два ряда и загромоздившихъ всю внутренность избы; между ними валялись большiя кучи мочалъ и рогожъ, изъ–за которыхъ въ разныхъ мѣстахъ выглядывали блѣдныя и перепачканныя лица мужчинъ, женщинъ и дѣтей. Сырость, нечистота и духота не могли не поразить меня, хотя я уже былъ достаточно подготовленъ видѣть все это. Внутренность избы имѣла 16 арш. длины и 9 арш. ширины, потолокъ же касался головъ нашихъ, и въ этомъ пространствѣ двадцать одинъ человѣкъ работаютъ, ѣдятъ и спятъ...

«Тутъ жили цѣлыя семейства, но встрѣчались и мужья безъ жонъ, и жоны безъ мужей, и молодыя дѣвушки, и мальчики разныхъ возрастовъ, и даже грудныя дѣти. На всѣхъ было бѣлье дырявое и грязное, какъ только могутъ быть грязны тряпки; спали они всѣ на грудахъ мочалъ и конечно безъ всякихъ постелей и различiя пола и возраста.

«Крестьяне на вопросы наши отвѣчали вяло, апатично и, какъ лицамъ офицiальнымъ, не совсѣмъ довѣрчиво, поглядывали при этомъ на хозяина, который часто тутъ вертѣлся.

«Рогожное дѣло самое малоцѣнное, «пустяшное», какъ они сказали, и чтобы выработать 18 или 20 руб. сер., слѣдующихъ съ тягла и составляющихъ барскiй оброкъ, необходима работа трехъ человѣкъ (одного мужчины и двухъ дѣтей или женщинъ), составляющихъ такъ–называемый станъ, по двадцати часовъ ежесуточно впродолженiе полугода. Выдѣлка рогожъ не требуетъ ни особенныхъ усилiй физическихъ, ни большого искусства и знанiя; но при употребленiи станковъ самаго патрiархальнаго устройства, станъ выдѣлываетъ въ недѣлю рогожъ приблизительно на 2 руб. сер.»

На вопросы о состоянiи здоровья крестьяне давали такiе отвѣты: «Ничего, Богъ милостивъ; ну, ужь конечно къ веснѣ здоровьемъ–то поизносишься».

«Хозяиномъ заведенiя, продолжаетъ г. Трусовъ, отозвались также довольными. Это былъ бойкiй, сытый купецъ; пересыпая шуточками, такъ непрiятно звучащими въ устахъ эксплуататора, онъ болталъ безъ умолку. Какъ же, помилуйте, у насъ все какъ слѣдуетъ, все въ порядкѣ; я самъ часто прихожу сюда да поучиваю ихъ. У насъ они не то, что у другихъ — шляются по базару да христарадничаютъ: вотъ–де безчастные закабаленные рогожники; нѣтъ, у насъ ворота всегда заперты»...

«Тяжело смотрѣть на рубище и изхудалое лицо на улицѣ, когда не знаешь, на сколько такое положенiе заслужено праздностью или порокомъ; но смотрѣть на такое же лицо и то же рубище при почти безпрерывной работѣ этого бѣдняка, дающей средство не для улучшенiя его настоящаго положенiя, а только для продленiя тѣхъ же самыхъ лишенiй; смотрѣть на борьбу съ нуждою, несомою безъ надежды когда–нибудь осилить ее, — просто жутко»...

Въ заключенiе г. Трусовъ прибавляетъ, что за нѣсколько дней до посѣщенiя имъ рогожнаго заведенiя, одна молодая крестьянка, принадлежавшая къ этому заведенiю, бросилась въ колодезь, но была вытащена подоспѣвшими вò время работниками. Въ показанiяхъ, снятыхъ съ нея при слѣдствiи, значится: «въ колодезь я бросилась собственно для лишенiя себя жизни утопленiемъ; поводомъ къ тому послужило, что работа эта показалась для меня очень тяжела и скучна, болѣе же къ тому ни какихъ причинъ не было»...

Фактъ такъ простъ и ясенъ, что съ нашей стороны кажется уже не требуется никакихъ послѣсловiй. Предоставляемъ каждому читателю проникаться, сообразно съ его личностью, производимымъ этимъ фактомъ впечатлѣнiемъ.

Изъ душной атмосферы рогожнаго заведенiя переходимъ въ другую, болѣе просторную сферу, гдѣ вѣетъ свѣжiй вѣтеръ и гдѣ также играетъ важную роль «величайшее орудiе цивилизованной жизни», т. е. гласность. «Одесскiй Вѣстникъ» оплакиваетъ преждевременную кончину изданiя, которое по справедливости должно было бы жить и быть однимъ изъ весьма полезныхъ органовъ гласности. Это скончавшееся изданiе — «Листокъ Русскаго Общества Пароходства и Торговли». Мысль объ изданiи «Листка» была у насъ нова и дѣльна; цѣль его, при добросовѣстномъ веденiи дѣла, была прекрасна; но видно не всѣмъ она пришлась по нраву, и вотъ — «Листку» смерть приключилась, и приключилась не отъ рукъ людей, давшихъ ему жизнь, на которую они собственно только и имѣли право: его уничтожило главное правленiе общества, уничтожило незаконно, безъ уполномочiя акцiонеровъ, которымъ, какъ родителямъ, безъ сомнѣнiя жизнь его была дорога и любезна. И «Одесскiй Вѣстникъ» говоритъ: «мы имѣемъ основательныя причины думать, что гг. акцiонеры предвидѣли пользу отъ изданiя журнала... Не говоря уже о томъ, что при аккуратномъ, систематическомъ изложенiи дѣйствiй одесской главной конторы Общества, они могли бы внимательно слѣдить за ходомъ предпрiятiя, не блуждая во мракѣ совершеннаго невѣдѣнiя до прочтенiя годового отчета, — «Листокъ» могъ бы приносить еще и ту пользу, что онъ никогда не дозволилъ бы служащимъ въ Обществѣ лицамъ уклоняться отъ добросовѣстнаго исполненiя своихъ обязанностей. Влiянiе этого органа легко отразилось бы на дѣйствiяхъ тѣхъ лицъ, которыя производятъ большiя операцiи въ родѣ закупки разныхъ матерiаловъ для дѣйствiя пароходовъ и проч., на что издерживаются огромныя суммы. Эти операцiи, при постоянномъ и подробномъ обозначенiи ихъ въ «Листкѣ», могли бы быть разсматриваемы и оцѣниваемы не одною конторою, но и посторонними лицами, болѣе знакомыми съ цѣнами на предметы»...

Все это очевидная правда; правда и то, что «Листокъ» былъ бы полезенъ вообще для публики, особенно для торгующаго сословiя, какъ спецiально–торговый органъ. Все это правда, но — эта правда вѣрно была не по душѣ виновникамъ смерти «Листка», если они рѣшились поднять на него руку. Бываютъ конечно убiйства неумышленныя, отъ недоразумѣнiя происходящiя; но тутъ какъ-то мудрено это предположить: правленiе, какъ кажется, не пользуется общественной симпатiей; его не любятъ, на него жалуются, жалуются на своевольныя распоряженiя, на грубость съ пассажирами. Прочтите въ № 4 «С. П. Б. Вѣд.» статью г. Н. Шаврова, изъ Тифлиса, въ которой онъ очень живо изобразилъ неласковое обращенiе служащихъ въ обществѣ лицъ съ пассажирами, а также достаточно излилъ негодованiе на то, что правленiе общества, неизвѣстно по какому благому побужденiю, заблагоразсудило узаконить такую вещь: съ пассажира, который опоздалъ взять билетъ въ конторѣ и явился за нимъ уже на самый пароходъ, готовящiйся къ отправленiю, брать, сверхъ цѣны билета, еще 25% штрафа въ пользу... служащихъ въ обществѣ! Прочтите эту статью, или... не читайте ея, если не желаете утратить симпатiю — не къ Обществу конечно, а къ мѣстнымъ распорядителямъ его дѣлами.

Такъ–то дѣйствуютъ иногда администраторы нашихъ акцiонерныхъ обществъ, накликая на себя общее недовольство и общiя жалобы; а между–тѣмъ акцiи падаютъ, и неповиннымъ акцiонерамъ становится невесело. Но — точно–ли они, гг. акцiонеры, ни въ чемъ противъ самихъ себя не повинны? Вопросъ этотъ давно рѣшаютъ отрицательно, указывая на апатiю и беззаботность акцiонеровъ. Недавно «Экономическiй Указатель», говоря объ упадкѣ акцiй, показалъ оборотную сторону медали, т. е. этого грустнаго обстоятельства. Онъ дѣлаетъ вопросъ: что остается акцiонерамъ, когда акцiи (по случаю ихъ упадка) нельзя сбыть, — когда, путемъ ихъ перепродажи, нѣтъ возможности получить процента на капиталъ! — И вотъ отвѣтъ въ видѣ полезнаго совѣта: остается одно — «держать ихъ у себя и позаботиться о полученiи прибыли отъ самаго предпрiятiя, и съ этою цѣлiю подумать и потрудиться надъ нимъ. Другого нѣтъ исхода.»

Таже газета, по поводу того же упадка акцiй, переходитъ къ предмету, котораго мы не хотѣли касаться въ нашей легкой статьѣ, относя его къ статьямъ отдѣльнымъ и болѣе спецiальнымъ. Это — положенiе финансовъ, состоянiе нашего денежнаго рынка. На этотъ разъ мы приведемъ замѣтку «Указателя» по связи ея съ другимъ капитальнымъ вопросомъ и потому, что она можетъ имѣть значенiе лишней искорки для освѣщенiя этого вопроса. «Указатель», сказавъ, что увеличенiе бумажныхъ денегъ всѣхъ родовъ было одною изъ важныхъ причинъ паденiя акцiй, и что всѣми ощущается у насъ безденежье, продолжаетъ: «причина такой бѣдности нашего денежнаго рынка объясняется практиками частiю — застоемъ на нашихъ мануфактурахъ и особенно на бумагопрядильныхъ фабрикахъ. Спросъ на простые ситцы, расходившiеся въ прошедшiе годы въ огромныхъ количествахъ, весьма уменьшился въ 1860 году. Крестьяне, главные потребители этого товара, сдѣлались въ этомъ году какъ–бы скупѣе, они какъ–бы берегутъ деньгу про чорный день. Ясно слѣдовательно, что вопросъ о безденежьи связанъ съ крестьянскимъ вопросомъ, и съ разрѣшенiемъ этого вопроса денежный рынокъ нашъ по всей вѣроятности улучшится.»

Безденежье! Всеобщая дороговизна! Ни въ комъ они конечно такъ болѣзненно не отзываются, какъ въ тѣхъ людяхъ, у которыхъ приходъ, и безъ этихъ обстоятельствъ, весь выводился въ расходъ на предметы крайней необходимости, а съ явленiемъ этихъ обстоятельствъ ни на одну копейку не увеличился. Къ такимъ людямъ прежде всего относится многолюдный классъ чиновниковъ, и объ этомъ–то классѣ, какъ слѣдовало ожидать, поднятъ въ послѣднее время горячiй вопросъ въ нашей литературѣ. Правительство видитъ необходимость сокращать дѣловую переписку, а за этимъ сокращенiемъ должно слѣдовать сокращенiе числа пишущихъ, т. е. чиновниковъ. Что–же можетъ быть лучше этого сокращенiя? Но тутъ–то и возникаетъ вопросъ: куда дѣвать заштатныхъ, т. е. слѣдовало–бы въ строгомъ смыслѣ спросить: куда дѣваться заштатнымъ; потомучто странно какъ–то слышать первую форму вопроса о людяхъ болѣе или менѣе просвѣщенныхъ, здоровыхъ, владѣющихъ головой и руками. Но — таково–то было до сихъ поръ строенiе нашего общества; такъ–то укоренилась въ насъ привычка быть подъ заботливой опекой правительства; такъ–то были мы чужды обычая жить и работать собственной головой, не ожидая свыше никакихъ благъ и милостей, кромѣ должнаго, заслуженнаго существеннымъ трудомъ! Не сложись у насъ такой порядокъ, не сложилась бы въ головѣ и странная, не много оскорбительная форма вопроса: куда дѣвать заштатныхъ. При другомъ складѣ общества казалось бы можно было разсуждать такъ: вѣдь не всѣ же чиновники вылиты природой въ одну и туже форму; вѣроятно у всякаго изъ нихъ есть свои вкусы и наклонности: пусть–же каждый и изберетъ себѣ родъ занятiй по вкусу, наклонностямъ, и способностямъ... Люди, разработывающiе въ печати этотъ вопросъ въ настоящемъ его видѣ, какъ онъ у насъ сложился, назначаютъ заштатныхъ чиновниковъ — кто непремѣнно въ библiотекари провинцiальныхъ библiотекъ, кто въ сельскiе учители, кто въ лавочники, а кто наконецъ и въ земледѣльцы. Одинъ господинъ даже подтверждаетъ свои мысли объ этомъ предметѣ примѣрами; онъ увѣряетъ, что видѣлъ на дняхъ здѣсь въ Петербургѣ двухъ отставныхъ чиновниковъ, изъ которыхъ одинъ, не имѣвшiй прежде понятi¤ о земледѣлiи, нанялъ клочекъ земли подъ Петербургомъ, сдѣлался страстнымъ фермеромъ, отлично изучилъ это дѣло и — благоденствуетъ; другой принялся изучать столярное ремесло, надѣется также достигнуть въ этомъ дѣлѣ возможнаго совершенства и затѣмъ — благоденствовать. Прекрасно! стало быть вопросъ рѣшается? Это ближе всего должны знать сами чиновники.

Излагая «внутреннiя новости» мы желаемъ, чтобы чтенiе нашихъ статей имѣло для читателей значенiе, подобное тому, какое для врача имѣетъ прикосновенiе къ пульсу пацiента. Здѣсь пацiентъ — цѣлое общество, а мы, — и лѣтописцы и читатели, члены того же самаго общества, — мы конечно не врачи, а только любознательные изслѣдователи состоянiя общественнаго организма. Состоянiе организма недѣлимаго часто опредѣляется весьма слабыми, чуть замѣтными симптомами; точно также и извѣстное состоянiе общетвеннаго организма иногда чувствуется изъ совокупности явленiй и фактовъ, которые сами по себѣ, взятые порознь, весьма неважны. Поэтому да не упрекнутъ насъ читатели, если мы иногда передадимъ одно впечатлѣнiе, производимое совокупностью подобныхъ явленiй и фактовъ. Читая напримѣръ въ разныхъ повременныхъ изданiяхъ отрывочныя свѣдѣнiя о съѣздахъ дворянъ на выборы и для обсужденiя проэктовъ земскихъ банковъ; о съѣздахъ сельскохозяйственныхъ (какъ въ Лукояновѣ, Елисаветградѣ и др.); наконецъ даже о предполагаемыхъ съѣздахъ судебныхъ слѣдователей, — невольно нападаешь на мысль, что это плоды новаго, прежде не бывалаго у насъ стремленiя къ разъясненiю и рѣшенiю общественныхъ вопросовъ совокупными силами всѣхъ заинтересованныхъ въ дѣлѣ. Дѣйствительно, можно было предвидѣть, что губернскiе комитеты по крестьянскому дѣлу положатъ начало этому прекрасному стремленiю, стремленiю къ единодушiю, на недостатокъ котораго прежде много было жалобъ и безъ котораго не клеилось ни какое общественное дѣло, а о какомъ–либо общественномъ предпрiятiи трудно было и помыслить.

Сообщая подобныя впечатлѣнiя и соображая все, что выше сообщили, мы чувствуемъ еще одно опасенiе: не упрекнули бы насъ читатели въ томъ, что мы не вполнѣ удовлетворяемъ заглавiю нашей статьи; что много у насъ наговорено такого, что въ сторогомъ смыслѣ не можетъ называться новостями, а собственно новостей, въ особенности фактическихъ, мало. Вмѣсто отвѣта на этотъ упрекъ, мы приведемъ слова М. П. Погодина, произнесенныя имъ 12 января въ залѣ московскаго благороднаго собранiя. Въ этотъ день бывшiе студенты Московскаго Университета праздновали годовщину его основанiя; былъ обѣдъ, за которымъ сидѣло 253 человѣка; за обѣдомъ были тосты; первый тостъ, тостъ за здоровье Государя Императора, провозглашенъ г. Погодинымъ, и по этому–то случаю говорилъ онъ между прочимъ слѣдующее:

«Мы живемъ въ мудреное время. Говорить легко на другой день, а наканунѣ — это совсѣмъ другое дѣло. Мы теперь именно наканунѣ важнѣйшихъ государственныхъ преобразованiй и улучшенiй: улучшенiя крестьянскаго быта, гражданскаго судопроизводства, банковой системы, городскаго управленiя, путей сообщенiя и проч. и проч. Что же можно сказать безъ дерзости о такихъ великихъ предпрiятiяхъ до ихъ утвержденiя, исполненiя, повѣрки опытомъ? Можно только молиться, можно только желать, чтобъ все начатое было совершено успѣшно, согласно съ требованiями закона, разума, права, времени, къ истинной, прочной пользѣ всѣхъ сословiй, всѣхъ русскихъ людей, въ равной степени; можно только желать, чтобъ Россiя, устроясь или хоть положивъ твердое основанiе внутри того вожделеннаго порядка, за которымъ предки наши, тысячу уже лѣтъ назадъ, ѣздили нарочно за море, заняла мѣсто въ системѣ государствъ, завѣщанное ей исторiей и назначенное географiей; можно только желать, чтобы всѣ европейскiя племена, въ случаѣ нужды, родныя и чужiя, находили въ ней свою естественную покровительницу и заступницу, безкорыстную и безпристрастную... чтобъ всѣ честныя и благородныя дѣла европейскiя встрѣчали у насъ всегда доброжелательный, согласный, сильный отзывъ? Начало такому новому порядку вещей положилъ нынѣ царствующiй Государь Императоръ въ знаменитомъ рескриптѣ объ улучшенiи быта крестьянъ... Позвольте мнѣ, мм. гг., какъ старому школяру, отдать дань педантизму и заключить мое слово строгимъ силлогизмомъ, составленнымъ изъ аксiомъ, съ подтвержденiемъ, по правиламъ реторики, изъ сочиненiй славнаго писателя.

«Наука, отъ сотворенiя мiра, никогда не была, не могла и не можетъ быть, по естеству своему, за тѣсноту, за рабство.

«Университетъ, никакой, никогда, по существу своему, не можетъ измѣнить наукѣ.

«Мы всѣ, сколько насъ здѣсь ни есть, принадлежимъ Университету. Слѣдовательно?

«Слѣдовательно, не только по обычаю, но и по логикѣ, по влеченiю благороднаго сердца, мы должны воскликнуть многiя лѣта Государю, начинающему улучшенiе быта, освобожденiе.

«А вотъ, въ обѣщанное подтвержденiе, и стихи нашего вѣщаго поэта, безсмертнаго Пушкина, пророческiе стихи, которые сорокъ лѣтъ лежали подъ спудомъ и которые нынѣ, въ очью исполняющiеся, вскрыть торжественно мы имѣемъ полное, сладкое право:

Увижу ль, о друзья, народъ не угнетенный

И рабство, павшее по манiю Царя,

И надъ отечествомъ свободы просвѣщенной

Взойдетъ ли наконецъ прекрасная заря?»

 

Вообще на этомъ обѣдѣ сказано много хорошо. Укажемъ напр. на рѣчь профессора Ѳ. М. Дмитрiева. Намѣреваясь предложить тостъ Москвы, онъ говорилъ объ отношенiяхъ, о связи, существующей между Москвою и Московскимъ Университетомъ; онъ коснулся при этомъ нравственнаго долга, налагаемаго настоящимъ положенiемъ вещей на всѣхъ членовъ общества и на членовъ университетскаго сословiя въ особенности. «Въ наше время, сказалъ онъ, общественныя задачи усложняются; онѣ требуютъ отъ всѣхъ и каждаго особенно строгаго надзора за собою, особаго напряженiя силъ. Будемъ надѣяться, что Московскiй Университетъ выдетъ съ честью изъ этого новаго испытанiя. Преподаватели и студенты, будемъ строго и внимательно слѣдить за собою; не забудемъ, что болѣе, чѣмъ когда–нибудь, мы должны принести на служенiе обществу серьёзную мысль, положительныя свѣдѣнiя, которыхъ оно въ правѣ требовать отъ насъ, и прежде всего — способность и любовь къ труду. Эта задача не превышаетъ нашихъ силъ. Она въ особенности ясна и понятна Московскому Университету. Въ нашемъ Университетѣ живо доброе преданiе; въ немъ есть духъ никогда не покидавшiй его...»

Далѣе г. Дмитрiевъ переходитъ къ главной цѣли своей рѣчи: «Стремленiямъ нашего Университета придетъ на помощь и московское общество. Здѣсь его живое отношенiе къ университетской дѣятельности будетъ особенно благотворно. Оно будетъ столько же поддерживать насъ строгостiю своего надзора, какъ и теплотой своего участiя. Общественное мнѣнiе видимо слагается и крѣпнетъ въ Россiи. Чѣмъ болѣе оно будетъ развиваться, тѣмъ спасительнѣе скажется связь Университета съ Москвою...

«Пожелаемъ же Москвѣ все большаго и большаго развитiя въ ней общественной жизни. Начало уже положено. Въ послѣднее время литературная дѣятельность Москвы, почти замолкшая прежде, снова оживилась, вступила въ новый перiодъ, полный силы и жизни...»

Затѣмъ ораторъ упоминаетъ о готовящихся въ Москвѣ реформахъ: о преобразованiи полицейскаго управленiя, о новомъ устройствѣ Думы, по образцу петербургской, съ участiемъ въ ней всѣхъ сословiй; наконецъ — о благотворномъ влiянiи, которое уже ощутила Москва отъ недавно возникшаго тамъ (также по образцу петербургскаго) новаго учрежденiя — коммисiи словеснаго суда для разбора дѣлъ между рядчиками и работниками.

Этотъ университетскiй праздникъ не ограничился одними рѣчами: отъ словъ перешли и къ дѣлу. Приведенное г. Погодинымъ четверостишiе Пушкина послужило поводомъ къ открытiю подписки на сооружаемый великому поэту памятникъ (читатели наши безъ сомнѣнiя уже знаютъ, что послѣдовало Высочайшее разрѣшенiе на сооруженiе А. С. Пушкину памятника, который будетъ поставленъ въ бывшемъ лицейскомъ саду, въ Царскомъ Селѣ. На это открыта офицiально повсемѣстная подписка). Наконецъ, М. Н. Капустинъ объявилъ о намѣренiи профессоровъ устроить публичные курсы въ пользу неимущихъ студентовъ.. Вотъ имена профессоровъ, изъявившихъ желанiе читать публичныя лекцiи: И. К. Бабстъ, Г. В. Вызинскiй, К. К. Герцъ, Ѳ. М. Дмитрiевъ, М. Н. Капустинъ, Н. А. Любимовъ, Ѳ. Мильгаузенъ, Н. А. Поповъ, С. А. Рачинский и Н. С. Тихонравовъ.

Отъ этой свѣтлой и полной жизни картины университетскаго праздника мы принуждены прямо перейдти къ двумъ печальнымъ вѣстямъ, чтобы ими и заключить нашу статью. Странныя сближенiя бываютъ иногда въ явленiяхъ человѣческой жизни и смерти! Кто рѣшитъ: по одной ли безпричинной случайности, или по какому–нибудь неразгаданному закону люди, связанные между собою духовнымъ родствомъ, нерѣдко сходятъ со сцены жизни, если не совершенно одновременно, то вскорѣ одинъ послѣ другого? Давно ли, нѣсколько мѣсяцевъ назадъ, весь читающiй людъ слушалъ разсказы про кончину А. С. Хомякова; теперь еще и еще: 7 декабря на одномъ изъ Iоническихъ острововъ (островѣ Занте) умеръ единомышленный другъ Хомякова, – Константинъ Сергѣичъ Аксаковъ, а 31 того же декабря, въ Прагѣ, умеръ страстный ученый славянистъ и страстный чешскiй патрiотъ Вячеславъ Вячеславичъ Ганка. Помянемъ этихъ двухъ покойниковъ словами людей, лично и близко знавшихъ ихъ:

«Чище, благороднѣе, невиннѣе Константина Аксакова, говоритъ г. Погодинъ, мудрено было въ нашъ вѣкъ найдти человѣка. Сорока слишкомъ лѣтъ, онъ былъ дитя во всемъ, что касалось до жизни, до ея отношенiй, условiй, свѣтскихъ приличiй. Русскiй народъ, Москва, грамматика — вотъ его особый мiръ. Русскiй народъ любилъ онъ отъ всего сердца: онъ благоговѣлъ передъ нимъ или, скажу вѣрнѣе, предъ его идеею, какъ она въ пылкой душѣ его, по лѣтописямъ, грамотамъ, языку, образовалась. Москва въ понятiи его составляла съ русскимъ народомъ одно нераздѣльное цѣлое... Сказать одно слово противъ Москвы, въ какомъ–бы то ни было смыслѣ, — это было самое тяжолое, личное оскорбленiе Константину Аксакову — рана его тѣлу... Рѣчь его въ минуту одушевленiя была со властiю и отличалась истинными ораторскими достоинствами и движенiями. Вообще онъ говорилъ, особенно безъ приготовленiя, гораздо лучше и сильнѣе, чѣмъ писалъ. Убѣжденiямъ своимъ онъ принадлежалъ всецѣло, не думая и не заботясь ни о чемъ больше...»

Теперь нѣсколько словъ изъ воспоминанiй человѣка, бывшаго лично знакомымъ съ покойнымъ Ганкою. Выписываемъ эти слова, полагая, что они не могутъ не тронуть каждаго русскаго человѣка.

«Въ Москву стремилось постоянно славянолюбивое сердце Вячеслава Вячеславича. Какъ дитя предавался онъ мечтанiю о пути на святую Русь, и еще болѣе восторгу, съ какимъ думалъ онъ прожить нѣсколько времени среди отчески имъ любимыхъ Руссовъ...

«Судьба не привела его увидѣть обѣтованную для него землю. А для Вячеслава Вячеславича Россiя была по истинѣ земля обѣтованная. Въ ней видѣлъ онъ спасенiе для цѣлаго славянства, которое онъ такъ глубоко носилъ въ своемъ сердцѣ.»

Еще два слова, свидѣтельствующiя о причинѣ разстройства здоровья Ганки, вѣроятно ускорившей его кончину.

«Процессъ, начатый съ Кугомъ о подлогѣ Краледворской рукописи и Суда Любушина, въ которомъ такъ нагло обвинялся Вячеславъ Вячеславичъ, былъ дѣломъ чисто–правительственнымъ, и продажный Кугъ явился только орудiемъ нѣмецко–австрiйской централизацiи. Правда, процессъ этотъ кончился не только положительнымъ оправданiемъ Ганки, но и блистательнымъ доказательствомъ дѣйствительности памятниковъ; тѣмъ не менѣе сомнѣваться невозможно, что въ немъ заключалась и первая причина разстройства крѣпкаго здоровья покойнаго... Чехи не могли безъ глубокаго состраданiя видѣть, какъ съ каждою недѣлею, въ теченiе судебнаго процесса, ихъ благодѣтельный старецъ–патрiотъ сгибался ниже и ниже, какъ лицо его осовывалось больше и больше...»

Словомъ — пишущiй эти воспоминанiя думаетъ, что зародышь смерти Ганки заключается въ глубокомъ оскорбленiи и огорченiи, нанесенныхъ ему процессомъ съ Кугомъ.

Его похоронили 3 января, въ прагскомъ кремлѣ — Вишеградѣ.Нѣсколько сотъ студентовъ прагскаго университета съ факелами шли впереди погребальной колесницы; за ними шли славяне всѣхъ племенъ, въ нацiональныхъ костюмахъ и также съ факелами. Шолъ также молодой графъ Кауницъ; онъ несъ... Краледворскую рукопись (открытую, какъ доказалъ злополучный процессъ, покойнымъ), — съ положеннымъ на нее лавровымъ вѣнкомъ.

 

 

_______________



  1 Нынѣшняго года № 7.