НАШИ ДОМАШНIЯ ДѢЛА

СОВРЕМЕННЫЯ ЗАМѢТКИ

Вступленiе. — Московское повѣтрiе. — Продолженiе лѣтнихъ вѣстей: бессарабскiе виноградники. — Воинственное воззванiе. — Очистка служебной совѣсти, благопрiятная для саранчи. — Сборы на нижегородскую ярманку. — Отъ чего зависитъ уваженiе чужихъ привычекъ и обычаевъ? — Задача городскимъ обществамъ и приступъ къ рѣшенiю ея въ Твери. — Одесскiе квасники. — Проектъ устройства петербургскаго толкучаго рынка. — Смыковскiе поджигатели. — Торжковскiй пожаръ и г. Вавулинъ. — Послѣобѣденный сонъ въ Вольскѣ. — Отчеты: казанскаго учебнаго округа и нижегородской общественной библiотеки. — Проектируемый университетскiй уставъ и размышленiя одного обозрѣвателя объ этомъ предметѣ. — Нѣчто о чтенiи для арестантовъ. — Кумушка Перепетуя. — Замѣчательная фраза въ письмѣ нашего кореспондента. — Курьозы и безобразiя: слабые остатки сатрапскихъ нравовъ, въ двухъ формахъ; шутка пивоваровъ съ пивопiйцами; разные роды находчивости; столичныя дебри. — Новооткрытая область для обличенiя.

____

Прiятно бываетъ иногда сдѣлать наблюденiе надъ самимъ собою и замѣтить въ себѣ какую–нибудь характерную черту. Какъ бы ни былъ скроменъ самонаблюдшiй субъектъ, но при этомъ случаѣ въ душѣ его непремѣнно шевельнется желанiе показать кому–нибудь подмѣченную черточку, хотя бы она была такихъ свойствъ и размѣровъ, что для разсмотрѣнiя ея требовался бы постороннему человѣку хорошiй микроскопъ. Такова уже природа человѣческая, таковы ея естественныя стремленiя, и удержаться отъ нихъ на всякiй часъ, удержаться отъ соблазна самопоказыванья можетъ только человѣкъ, задавившiй и заморившiй въ себѣ, силою разсудка и воли, многое множество дѣйствительныхъ, а вмѣстѣ съ ними столько же и кажущихся слабостей, т. е. такихъ, которыя по первоначальной мысли природы предназначались быть необходимою приправою и прикрасою для составленiя полнаго человѣка. Послушные этому зову природы, находя въ немъ себѣ защиту и оправданiе, мы рѣшаемся признаться, что предавались и мы самонаблюденiю, и всмотрѣвшись внимательно въ наблюдаемый предметъ, простымъ глазомъ, безъ помощи микроскопа, увидѣли слѣдующее: у насъ какъ–будто выработалась своя манера, свой постоянный прiемъ въ изложенiи нашихъ домашнихъ дѣлъ, состоящiй въ томъ, что начинаемъ мы обыкновенно такъ–сказать отыскиванiемъ тона, въ которомъ поетъ въ данную минуту общественный хоръ; мы прежде всего какбы прислушиваемся, орiентируемся, справляемся съ компасомъ, опредѣляемъ направленiе вѣтра и потомъ уже пускаемъ ладью своего лѣтописанiя по мелкимъ волнамъ явленiй и фактовъ. Этого мало: вслушиваясь въ звуки хора и ощущая на себѣ вѣянiе вѣтра, мы проникаемся влiянiемъ стихiй, чувства наши получаютъ соотвѣтствующее расположенiе — и плывемъ мы потомъ до конца съ тою сiяющею или кислою гримасою, которая образовалась при началѣ... Открытiе, согласитесь, не малое! можно предаться нѣкоторому самоуслажденiю, сознавъ въ себѣ такую характерность!..

На это открытiе мы напали въ ту самую минуту, когда уже взяли перо, чтобы начать настоящую статью; а сдѣлавши его, нѣсколько развязнѣе можемъ послѣдовать выработанному прiему. Чтобы выполнить его, довольно сказать, что въ нашей общественной жизни почуялся новый элементъ; въ потокъ этой жизни влилась новая темная струйка, о которой давно–таки не было ни слуху ни духу. Эта струйка — скука; присутствiе ея открылъ и возвѣстилъ г. Пановскiй, одинъ изъ лѣтописцевъ «Современной Лѣтописи», который почти еженумерно, т. е. еженедѣльно отвѣчаетъ на задаваемый имъ самому себѣ вопросъ: «чтó дѣлается въ Москвѣ?» И вотъ въ одномъ изъ iюльскихъ нумеровъ отвѣтилъ онъ на этотъ вопросъ такъ: «Москва скучаетъ». Онъ изслѣдовалъ и дозналъ положительно, что въ настоящее время одержимо скукою все московское: молодые люди, артисты, литераторы, торговля, промышленость, книги, газеты... Особенно литераторы скучаютъ, приходя въ рѣшительное отчаянiе отъ того, что «не въ состоянiи ничего сказать новаго, ничего поразительнаго, эфектнаго, послѣ новыхъ ученiй, высказанныхъ въ послѣднее время нѣкоторыми петербургскими журналами»...

Прочитавъ это извѣстiе, въ первую минуту мы ужаснулись бѣдствiю первопрестольной столицы, поражонной такою страшною эпидемiею; потомъ нашло на насъ сомнѣнiе: откуда, думаемъ, взяться эпидемической скукѣ? Г. Пановскому должно–быть показалось... Однако нѣтъ! просматривая нѣкоторыя московскiя изданiя, мы замѣтили, что тамъ въ самомъ дѣлѣ должна дѣйствовать зараза, потомучто иначе нельзя объяснить прорывающагося мѣстами особеннаго порядка и склада мыслей, которыя какъ–будто вертятся все вкругъ одного и того же пункта и сбиваются на него безпрестанно, кстати и некстати. Такъ напримѣръ въ той же «Современной Лѣтописи» заговорили какъ–то объ открытiи участка саратовской желѣзной дороги до Коломны; съ прiятностью замѣтили, что «въ управленiи ея невидно бюрократическихъ замашекъ»; потомъ уже безъ всякой прiятности упомянули, что «и тутъ, на этой внутренней, чисто–русской желѣзной дорогѣ видятся въ ея должностномъ персоналѣ, между кондукторами и разными мастерами, несовсѣмъ русскiя лица и слышится нѣмецкiй говоръ» — и вдругъ при семъ удобномъ случаѣ прибавляютъ: «Жаль, что у насъ столько плодится людей, которые переливаютъ изъ пустого въ порожнее, лѣзутъ въ просвѣтители человѣчества, въ реформаторы общества, а такъ мало людей дѣльныхъ; не лучше ли было бы всѣмъ этимъ просвѣтителямъ заняться какимъ–нибудь болѣе скромнымъ, но болѣе серьознымъ дѣломъ? Право несравненно лучше служить исправными кондукторами или даже кочегарами на желѣзной дорогѣ, чемъ празднословить о прогресѣ. Прогреса оказалось бы больше, еслибы у насъ убыло болтуновъ по части прогреса, а настолько бы прибыло людей дѣльныхъ, хотя бы то кондукторовъ по желѣзнымъ дорогамъ.»

Въ другой неменѣе почтенной московской газетѣ «Наше время», какой–то г. Дивово расказываетъ, что его знакомый, молодой человѣкъ, должно–быть очень нелѣпый, предлагалъ ему участвовать въ обществѣ, которое бы называлось консервативно–прогресивнымъ или прогресивно–консервативнымъ, котораго цѣль касалась бы «благоденствiя Европы», а дѣйствiя заключались бы главнѣйше въ выборѣ предсѣдателя и назначенiи дней засѣданiя. Расказавъ о такомъ проявленiи помѣшательства, г. Дивово заключаетъ, что лучше было бы, еслибы подобные (т. е. помѣшанные) господа, «оставивъ всторонѣ благоденствiе Европы», занялись... чѣмъ–нибудь эдакимъ полезнымъ, устройствомъ мостовой въ Сокольники или уничтоженiемъ зловонiя вокругъ Сухаревой башни.

Оба совѣта, данные молодымъ болтунамъ — идти въ кочегары и строить мостовыя — безъ сомнѣнiя совѣты весьма мудрые, но господа совѣтодатели, видимо одержимые московскою эпидемiею, въ припадкахъ скуки и тоски забыли вѣроятно неменѣе мудрое правило, что поученiя тогда только могутъ имѣть силу и дѣйствiе, когда они не впадаютъ въ пошлость и не тычутся въ глаза ни къ селу ни къ городу.

Итакъ изъ приведенныхъ фактовъ мы заключаемъ, что г. Пановскiй правъ: въ Москвѣ точно должна дѣйствовать эпидемическая скука, и шутить этимъ нельзя: вы знаете какъ сообщительна зѣвота — порожденiе скуки; а тутъ желѣзная дорога... долго ли до грѣха! Мы уже слышали одного петербургскаго господина, правда весьма расположоннаго къ ипохондрiи, выражавшаго взгляды, которые могли развиться только въ сильнѣйшихъ припадкахъ скуки... Мы съ своей стороны рѣшительно не хотимъ ей поддаваться, и чтобы прогнать всякую мысль о ней, будемъ говорить обо всемъ, поведемъ васъ всюду, — только вы уже на этотъ разъ не требуйте отъ насъ ничего, могущаго задержать насъ на пути, замедлить теченiе нашей рѣчи, какъ–то: ни системы, ни послѣдовательности.

Въ прошедшемъ мѣсяцѣ насъ обдавали холодомъ весеннiя извѣстiя; теперь имѣемъ мы кое–что, нѣсколько умѣряющее этотъ холодъ. Вообще настоящая статья въ нѣкоторыхъ частяхъ своихъ можетъ–быть послужитъ дополненiемъ предыдущей. Въ прошлый разъ передавали мы напримѣръ извѣстiе, что на югѣ отъ весеннихъ холодовъ пострадали и частiю погибли сады; теперь слышимъ, что въ Бессарабiи въ нынѣшнемъ году виноградники въ такомъ отличномъ состоянiи, въ какомъ давно уже не бывали, а потому и выдѣлка вина предвидится тамъ чрезвычайно обильная.

Изъ славяносербскаго уѣзда екатеринославской губернiи г. становой приставъ Карасевичъ прислалъ въ редакцiю «Одесскаго Вѣстника» любопытное письмецо объ овражкахъ. Онъ расказываетъ, какъ по прiѣздѣ въ славяносербскiй уѣздъ услышалъ онъ въ первый разъ однообразный свистъ этихъ звѣрковъ; какъ этотъ свистъ вмѣстѣ съ мыслью о зловредности самихъ свистуновъ произвелъ на него такое непрiятное впечатлѣнiе, что онъ твердо рѣшился преслѣдовать ихъ всѣми зависящими отъ него средствами, и какъ наконецъ придумалъ онъ обратиться къ волостнымъ старшинамъ, не съ предписанiемъ по своей полицейской должности, а съ убѣдительнымъ и одушевленныхъ воззванiемъ, приглашающимъ къ возстанiю противъ овражковъ. «Старшина! — писалъ онъ между прочимъ въ своемъ посланiи: — ты избранъ довѣрiемъ общества, утвержденъ мировымъ посредникомъ и служишь до сихъ поръ: слѣдовательно ты достоинъ этого званiя. Обязанность твоя велика: ты долженъ заботиться, чтобы народъ былъ счастливъ, а для этого нужно много, много трудовъ; но зато тебя ждетъ благодарность начальства и общества. Неужели же ты допустишь, чтобы овражки уничтожили поля? Знаю, что нѣтъ; а потому принимай мѣры къ ихъ истребленiю. Въ прежнее время, въ случаѣ бѣдствiя васъ кормили и помогали вамъ господа, а теперь вы сами должны позаботиться о себѣ. Примите же мѣры къ истребленiю овражковъ...» Успѣхъ этой воинственной рѣчи, по словамъ г. Карасевича, превзошолъ его ожиданiя: по день отправленiя его письма, къ нему было принесено отъ разныхъ волостей восемьдесятъ двѣ тысячи овражьихъ или вражьихъ хвостиковъ; да кромѣ того, по дошедшимъ до него свѣдѣнiямъ, частныя экономiи (можетъ–быть подвигнутыя тѣмъ же посланiемъ) истребили до девяноста тысячъ овражковъ. При этомъ г. Карасевичъ съ особенною похвалою указываетъ на старшину успенской волости Павла Рѣдку, который одинъ доставилъ двадцать тысячъ хвостиковъ... Эти хвостики, эти драгоцѣнные трофеи доказываютъ, чтó значитъ попасть въ тонъ, чтó значитъ умѣть вызвать народную энергiю!

Съ дѣйствiями старшинъ славяносербскаго уѣзда противъ овражковъ весьма поучительно сопоставить сущность слѣдующихъ строкъ, начертанныхъ 12 iюля г. Ник. Толкачевымъ (управляющимъ имѣнiемъ А. М. Мирковича), строкъ, гласящихъ о другомъ страшномъ врагѣ южнаго народонаселенiя — саранчѣ.

«Нынѣ учреждены особые чиновники для истребленiя саранчи, — говоритъ г. Толкачевъ: — имъ положено, въ отношенiи времени ихъ занятiя, хорошее жалованье. Но къ сожалѣнiю чиновники эти назначены изъ круга тѣхъ людей, которые согласны съ мнѣнiемъ простого народа и духовенства, что никакiя мѣры не уничтожатъ зла, когда Богу угодно ниспослать наказанiе людямъ за ихъ грѣхи. Въ прошлую осень иной чиновникъ въ иное мѣсто и не прiѣзжалъ по объявленiи ему о заложенiи сѣменъ саранчи, но для очистки своей служебной совѣсти писалъ приказъ пахать и выбирать сѣмена. Урядники доносили, что исполнено все какъ слѣдуетъ, преувеличивая добычу сѣменъ саранчи. А послѣ того, весною сего года, выплодилась саранча въ несмѣтныхъ тучахъ. Весною работали сотни людей надъ истребленiемъ саранчи безуспѣшно. Въ настоящее время саранча истребила хлѣба на тысячи десятинъ; цѣлыя селенiя остались безъ хлѣба въ лубенскомъ, золотоношскомъ, пирятинскомъ и другихъ уѣздахъ полтавской губернiи. Слышно, что и въ кiевской губернiи она истребила много хлѣба... Не видалъ я истребленiя молодой саранчи, потому не могу судить, возможно ли въ конецъ истребленiе ея, когда она уже ползаетъ и скачетъ. Но что возможно истребленiе ея осенью, когда она заложитъ сѣмена въ землю, въ томъ крѣпко увѣренъ...» Затѣмъ г. Толкачевъ расказываетъ собственный совершенно удачный способъ такого истребленiя саранчи въ сѣменахъ.

Нужно стало–быть какъ–нибудь подѣйствовать на чиновниковъ, учрежденныхъ для истребленiя саранчи, и возбудить въ нихъ энергiю, чтобы они не ограничивались очисткою служебной совѣсти. Чѣмъ же подѣйствовать на нихъ? Посланiемъ? Но возьмется ли г. Карасевичъ или кто другой написать такое посланiе, которое бы непремѣнно на нихъ подѣйствовало? Едвали! Мы полагаемъ, что на сочиненiе такого посланiя нужно объявить конкурсъ...

Есть въ Россiи одинъ пунктъ, гдѣ въ настоящую минуту никакъ не можетъ быть мѣста скукѣ. Это не значитъ, что тамъ всѣмъ непремѣнно прiятно и весело: нѣтъ, многимъ можетъ–быть жутко, горько, досадно, досадно до озлобленiя, но все–таки не скучно. Этотъ пунктъ — Нижнiй–Новгородъ, гдѣ теперь происходитъ годичная проба и результатъ движенiя нашей промышлености и торговли. Чтó покажетъ въ нынѣшнемъ году эта проба, мы еще незнаемъ и не слышали ничего, кромѣ одной фразы, что «богатый, насколько можно судить теперь, во всей сѣверной полосѣ урожай по обѣимъ сторонамъ Волги даетъ ныньче надежду на живую дѣятельность въ Нижнемъ». Но слышали мы о характерѣ сборовъ москвичей на нижегородскую ярманку: они въ нынѣшнемъ году были, говорятъ, подъ влiянiемъ нетерпѣливыхъ ожиданiй извѣстiя о желѣзной дорогѣ отъ Владимiра до Нижняго, которая оставалась въ глубокомъ мракѣ неизвѣстности почти до самаго дня открытiя, послѣдовавшаго 31 iюля. «Изъ того, чтò мы видѣли и слышали, — говоритъ «Акцiонеръ» — замѣтно очень явное недовѣрiе къ обществу, ведущему такъ медленно и странно это дѣло. Слишкомъ мало замѣтно въ немъ вниманiя къ привычкамъ и обычаямъ страны, гдѣ главное общество вело свое дѣло, такъ близко связанное съ его же собственными выгодами. Неужели же не было возможности ускорить работы и открыть дорогу за недѣлю, за двѣ до ярманки, захватить этимъ весь или почти весь отправляемый туда товаръ въ свои руки и доставить удобство отправителямъ, или объявить покрайней–мѣрѣ заранѣе, что открытiе дороги послѣдуетъ непремѣнно такого–то числа? Чтоже изъ этого вышло? Какiе имѣла результаты неизвѣстность, будетъ ли дорога открыта или нѣтъ? Цѣны на провозъ, особенно въ iюнѣ, были довольно высоки. Многiе отправили все, многiе только часть, многiе колебались въ отправкѣ. Слухи говорили, что дорога откроется и ныньче и завтра, посылали, спрашивали. Будетъ открыта, былъ отвѣтъ; а когда? — неизвѣстно. Многiе махнули рукою и отправили на подводахъ все; нѣкоторые ограничились необходимо нужнымъ въ началѣ ярманки, а остальные вручили подрядчикамъ, которые до послѣдняго времени принимаютъ товаръ и выдаютъ квитанцiи въ отправкѣ по желѣзной дорогѣ вплоть до Нижняго... Все это смяло, спутало дѣла и заставило многихъ платить 75 и 80 к. на одиночкахъ и 1 р. и 1 р. 10 к. на тройкахъ, чтобъ только быть покойнымъ. Но такъ какъ немало товара вслѣдствiе ожиданiй было отправлено позднѣе обыкновеннаго, то вѣроятно и доставка будетъ несовсѣмъ своевременная. Многiе пасажиры также не дождались открытiя и направились или на Тверь, или на Ярославль. «Дѣло–то вѣрнѣе, говорили они: — тамъ уже дорога протоптаная, а тутъ вѣроятно гонятъ и въ хвостъ и въ гриву, коли до сихъ поръ не открываютъ. Голова каждому нужна; они бы открыли хоть за недѣльку, да сами поѣздили, а мы бы поглядѣли, а потомъ и поѣхали...»

Всѣ городскiя общества имѣютъ въ настоящую минуту достаточный поводъ замолвить слово за нѣкоторые изъ ихъ привычекъ и обычаевъ, потомучто имъ предоставлено самимъ составить новые проекты ихъ мѣстнаго городского управленiя. Подумаютъ ли они при этомъ случаѣ о приданiи законности хоть одному изъ тѣхъ ихъ обычаевъ, которые оставались всторонѣ отъ закона и не пользовались правомъ на всеобщее уваженiе? Любопытно было бы знать, какъ смотрятъ члены городскихъ обществъ на заданный имъ трудъ и въ какой степени они одушевлены имъ. Конечно мы ничего объ этомъ еще незнаемъ; мы пока только останавливаемся въ раздумьѣ надъ такими предварительными извѣстiями, какое напримѣръ напечатано въ «Московскихъ Вѣдомостяхъ» изъ Твери. Вотъ оно:

«Вчера (т. е. 23 iюля) у насъ въ думѣ было первое собранiе владѣльцевъ недвижимой собственности въ городѣ, изъ всѣхъ сословiй, для выбора депутатовъ въ предстоящую комиссiю для составленiя новаго городского управленiя, согласно предписанiю министра внутреннихъ дѣлъ. Для такого важнаго дѣла явилось около ста–тридцати купцовъ и мѣщанъ и около двадцати человѣкъ чиновниковъ и дворянъ. Такимъ образомъ собранiе, по малочисленности избирателей, особенно изъ дворянъ и чиновниковъ, не состоялось, и будутъ опять разосланы по городу приглашенiя на новый сходъ, который вѣроятно будетъ не много успѣшнѣе настоящаго... На настоящемъ, т. е. вчерашнемъ собранiи, какъ я слышалъ, нѣкоторые купцы и чиновники предложили въ депутаты одного чиновника, неимѣющаго въ городѣ никакой недвижимой собственности, по тому соображенiю, что онъ, довольно много путешествуя, видѣлъ разные роды городского управленiя и можетъ быть полезенъ по редакцiи будущаго проекта тверского городского общества; но, говорятъ, одинъ бюрократъ яростно возсталъ противъ такого беззаконнаго предложенiя, потомучто въ предписанiи начальства прямо сказано, что депутаты избираются изъ владѣльцевъ недвижимой собственности въ городѣ. Нѣкоторые возразили, что они владѣютъ въ городѣ недвижимой собственностью и уступаютъ ему свое право быть избраннымъ въ депутаты; но законникъ стоялъ на своемъ. Ему предложили самому быть депутатомъ; онъ отказался. Чтожъ это такое?»

Такъ вопрошаетъ сообщившiй это извѣстiе тверитянинъ и обѣщаетъ слѣдить за настоящимъ важнымъ дѣломъ шагъ за шагомъ и немедленно извѣщать о его ходѣ редакцiю «Вѣдомостей»... Да не ослабѣетъ онъ въ исполненiи своего обѣщанiя, и мы со стороны будемъ ему за это очень благодарны.

Въ прошедшiй разъ мы привели примѣръ энергической заботливости о самосохраненiи, взятый изъ жизни города Одессы. Это относилось къ страхованiю недвижимыхъ имуществъ отъ огня. Теперь таже Одесса представляетъ другой примѣръ подобной энергiи, вышедшiй... изъ среды «общества одесскихъ квасниковъ». Штабсъ–ротмистръ Евстафiй Алексѣевъ, состоящiй членомъ этого общества, напечаталъ въ 70 № «Одесскаго Вѣстника» предложенiе слѣдующаго содержанiя. Ссылаясь на недавнее объявленiе отъ городской думы, въ которомъ было сказано, что домовладѣльцы не имѣютъ права запрещать продающимъ квасъ выставлять свои лари на тротуарахъ, прилежащихъ къ ихъ домамъ, на томъ основанiи, что это пространство земли принадлежитъ городу, а не имъ, г. Алексѣевъ говоритъ:

«Поводомъ къ этому объявленiю послужили жалобы квасниковъ на притѣсненiя извѣстныхъ лицъ, по просьбамъ домовладѣльцевъ или ихъ повѣренныхъ, присвоившихъ себѣ право взыскивать съ квасниковъ извѣстную плату, болѣе или менѣе значительную, смотря по мѣсту.

«Вступивъ въ общество квасниковъ (продолжаетъ затѣмъ г. Алексѣевъ), я имѣлъ возможность узнать всѣ ихъ заботы и нужды, а потому скажу теперь нѣсколько словъ о торговыхъ ихъ оборотахъ. Во сколько обходилась до сихъ поръ кваснику выставка квасу? Самая плохая выставка квасу обходилась предпринимателю въ 25 руб., самая лучшая — отъ 50 до 75 руб., хотя за мѣсто въ одну квадратную сажень квасникъ платитъ обыкновенно въ городскую думу всего 1 р. 75 к. Въ Одессѣ считается до семисотъ квасныхъ стоекъ; городъ получаетъ съ нихъ доходу 1,225 руб. Положимъ, что каждая квасная стоитъ промышленику среднимъ числомъ, со всѣми секретными расходами, 30 р., чтó въ совокупности составитъ сумму въ 21,000 р. Если вычесть отсюда сумму, поступающую въ городской доходъ, то останется 19,775 руб. Имѣя въ виду, что эти деньги могли бы быть употреблены съ пользою для общества, квасники согласны уплачивать, кромѣ опредѣленнаго взноса въ городской доходъ за мѣсто для торговли, еще въ пользу бѣдныхъ: по 5 руб. съ лучшей выставки и по 3 руб. съ менѣе хорошей. Это пожертвованiе они готовы сдѣлать на слѣдующихъ условiяхъ: чтобы ихъ избавили прежде всего отъ всякихъ неправыхъ поборовъ. Распоряженiе деньгами сообразно цѣли ихъ назначенiя, по всеобщему желанiю квасниковъ, должно зависѣть отъ двѣнадцати выборныхъ, извѣстныхъ всему обществу. Послѣднiе должны давать отчетъ всему обществу квасниковъ, а также печатать эти отчеты въ «Одесскомъ Вѣстникѣ». Въ случаѣ же утраты денегъ выборными, послѣднiе должны пополнить недостающее количество изъ собственныхъ средствъ... На эти же деньги предполагается устроить приходскую школу на прочныхъ основанiяхъ... Что касается до мѣста для ставки квасу, то желательно бы, чтобы было опредѣлено, сколько именно можетъ быть ихъ поставлено на извѣстной улицѣ. Предполагается, что эти мѣста должны быть перенумерованы и что нумера будутъ раздаваться по жребiю или съ торговъ. Лица, получившiя лучшiе нумера, будутъ платить по 5 руб., а за худшiе нумера по 3 руб. въ пользу бѣдныхъ. Лучшими нумерами считаются мѣста на многолюдныхъ улицахъ... Вотъ въ краткихъ чертахъ всеобщее желанiе квасниковъ, съ цѣлью улучшить собственное благосостоянiе и принести посильную дань обществу.»

Мы прописали слово въ слово предложенiе г. Алексѣева, потомучто иначе не была бы можетъ–быть такъ ясна его мысль и вызвавшее эту мысль положенiе одесскихъ квасниковъ. Одинъ въ полѣ не воинъ, говоритъ пословица. Не будь г. Алексѣева и не задумай онъ сплотить своихъ товарищей по промыслу въ дружную артель, влачили бы они поодиночкѣ скорбное существованiе, претерпѣвая притѣсненiя отъ «извѣстныхъ лицъ» и неся на себѣ «секретные расходы»; но артель, если только она осуществится, въ состоянiи будетъ выдти изъ этого положенiя. Странно же однако: неужели одинъ только квасной промыселъ на Руси поставленъ въ описанное г. Алексѣевымъ положенiе, а всѣ прочiе изъяты отъ него? Конечно нѣтъ; такъ чтоже мѣшаетъ другимъ промышленикамъ идти къ устройству своего благосостоянiя тѣмъ же путемъ? Вѣдь онъ несравненно вѣрнѣе и дѣйствительнѣе всякихъ начальническихъ преслѣдованiй, направленныхъ противъ незаконныхъ поборовъ, секретныхъ доходовъ и т. п., — преслѣдованiй, имѣющихъ большею частью одно значенiе «очистки служебной совѣсти», и больше ничего. Оно впрочемъ понятно: промышленики разнаго рода до сихъ поръ были убѣждены, что идти такимъ путемъ нельзя; а пусть–ко они, одушевившись примѣромъ г. Алексѣева, попробуютъ — и можетъ–быть увидятъ, что можно. Рѣшимость и предпрiимчивость — великiя добродѣтели!

Духъ предпрiимчивости неожиданно вылетѣлъ въ видѣ искорки изъ петербурскихъ пожаровъ. «Сѣверная Почта» возвѣстила о составившемся проектѣ учрежденiя акцiонерной компанiи для устройства толкучаго рынка. Проектъ принадлежитъ кажется г. Андрееву, и вотъ въ чемъ состоитъ онъ. Выпускается 22,000 акцiй, по 250 р. каждая, т. е. на 5 ¹/₂ мильоновъ; онѣ приносятъ 6% постояннаго дохода; погашаются ежегоднымъ тиражемъ въ 25 лѣтъ; оплачиваются изъ доходовъ рынка, собираемыхъ за наемъ лавокъ и торговыхъ мѣстъ, за которыя наемная плата полагается отъ 25 р. и несвыше 400 р. въ годъ. Лавокъ разнаго размѣра предполагается въ рынкѣ до 8,000. Акцiонеры получаютъ кромѣ 6% постояннаго дохода, въ первый годъ по водворенiи торговли въ рынкѣ, въ дивидендъ до 15%. Дивидендъ долженъ съ каждымъ годомъ увеличиваться на 200,000 р. потомучто ежегодно выбываетъ по тиражу 800 акцiй, т. е. на такую же сумму 200,000 р.

Теперь о самомъ рынкѣ, который будетъ строить компанiя. Наружный видъ его, какъ объявлено, будетъ во всемъ сходенъ съ гостинымъ дворомъ, съ корпусами внутри двора. Рынокъ будетъ каменный, въ три этажа; съ обѣихъ сторонъ корпусовъ просторныя галереи; большiя лавки предполагаются въ 3 сажени по лицу и 4 ¹/₂ саж. въ глубину, высоты 8 арш. Лавки помѣстятся въ первомъ и второмъ этажахъ, а въ третьемъ и въ подвальномъ кладовыя. Другiя торговыя помѣщенiя будутъ размѣромъ въ половину и въ одну четверть противъ большихъ лавокъ. Этажи зданiя отдѣлятся одинъ отъ другого сводами и плитнымъ или чугуннымъ поломъ; лѣстницы и переходы изъ одного корпуса въ другой будутъ чугунные; всѣ двери и окна — желѣзныя. Между корпусами внутри рынка устроятся проѣзды шириною въ 7 или 8 саженъ; посреди нихъ помѣстятся для мелочной торговли подвижные желѣзные лари, а между простѣнками галерей — желѣзные шкафы. По всему рынку будутъ проведены газъ и вода; для воды въ удобномъ мѣстѣ устроится резервуаръ. Въ срединѣ рынка будетъ церковь съ просторной площадью и два дома для правленiя компанiи, трактиръ, залъ для совѣщанiй по комерческимъ дѣламъ, квартиры для служащихъ при рынкѣ и правленiи общества, пожарное депо и пр. По угламъ рынка — часовни. Для вспомоществованiя торговцамъ, которые по разнымъ непредвидѣннымъ обстоятельствамъ придутъ въ упадокъ, учредится касса, изъ которой будутъ выдаваться имъ пособiя и семействамъ пенсiи. Послѣ двадцати–пяти лѣтъ вся недвижимая собственность рынка отдается въ пользу города, но торговому сословiю предоставляется выкупить ее, по расцѣнкѣ двадцати–пятилѣтней сложности дохода, втеченiи двадцати шести лѣтъ.

Проектъ этотъ, говорятъ, представляется или уже представился въ думу. Если онъ будетъ принятъ, осуществится, и если компанiя поведетъ свои дѣла и самую операцiю устройства рынка надлежащимъ и честнымъ образомъ, то въ успѣхѣ компанiи кажется не можетъ быть сомнѣнiя, потомучто потребность дѣла, за которое она берется, — не гадательная, не по теорiи выведенная, а очевидная и всѣмъ совершенно извѣстная. Умѣренность предположенной платы за наемъ торговыхъ помѣщенiй окончательно устраняетъ подобное сомнѣнiе.

Пожарность нынѣшняго лѣта, какъ мы уже говорили, имѣетъ странныя особенности. Въ 29 № «Московской медицинской газеты» докторъ Иноземцевъ описалъ замѣчательный случай пироманiи и ея излеченiя. Этотъ случай «пожарнаго умопомѣшательства» невольно пришолъ намъ на мысль по поводу расказаннаго въ «Ярославскихъ губернскихъ вѣдомостяхъ» событiя страннаго, дикаго, рѣдкаго на Руси. Ростовскаго уѣзда въ деревнѣ Смыковѣ съ 13 по 21 iюня, т. е. втеченiе восьми дней, было восемь пожаровъ, съ явными и несомнѣнными признаками поджигательства. Въ семи первыхъ поджогахъ очевидно и повидимому неопровержимо заподозрѣны два крестьянина и три крестьянки той же деревни. Восьмой поджогъ, произведшiй самый значительный пожаръ, истребившiй девять домовъ съ дворами, послѣдовалъ тогда, когда заподозрѣнные были уже арестованы, а постороннихъ людей въ деревнѣ не было. Виновнаго въ послѣднемъ поджогѣ не открыто... Чтó это такое? Крестьянинъ Иванъ Сергѣевъ и жена его Прасковья Якимова, крестьянинъ Кузьма Андреевъ, жена его Пелагея Прокофьева и сестра Анна Андреева — вотъ имена пяти смыковскихъ поджигателей. Чего они хотѣли? изъ–за чего пускались на такое большое преступленiе? Можетъ–быть слѣдствiе откроетъ тайну, и она окажется очень простою и обыденною, но фактъ все–таки остается дикимъ и мало–обычнымъ. Случается въ деревнѣ одинъ гонимый и озлобленный, который съ отчаянiя подбрасываетъ огонь подъ уголъ своего лиходѣя; но чтобы составилась въ деревенскомъ быту цѣлая шайка или какое–то тайное общество поджигателей, это уже... если не пироманiя, то вещь неудобопонятная.

Съ одной стороны дикiе пожарные факты, съ другой — неменѣе дикiя проявленiя народныхъ страстей, поднятыхъ пожарами. Читатели вѣроятно уже знаютъ изъ газетъ о страшномъ приключенiи съ г. Шишмаревымъ въ городѣ Торжкѣ на пожарѣ, на который онъ попалъ случайно, проѣздомъ, и вина его состояла въ томъ, что онъ, будучи незнакомъ торжковскимъ жителямъ и неизвѣстенъ имъ въ лицо, попался имъ на глаза во время пожара. Вина кажется небольшая, однако по этому одному поводу въ г. Шишмаревѣ предположили поджигателя, черезъ минуту предположенiе перешло въ убѣжденiе, и громадная толпа воспылала страстнымъ желанiемъ убить, растерзать, раздавить на мѣстѣ г. Шишмарева. Мы незнаемъ его лично, но не думаемъ чтобы въ его наружности было что–нибудь подозрительное, потомучто иначе командиръ и офицеры стоящаго въ окрестностяхъ уланскаго полка, также вѣроятно незнавшiе лично г. Шишмарева, не оказали бы ему защиты съ тою энергiею, которая только и могла спасти его. Энергiя офицеровъ спасла г. Шишмарева отъ близкой мученической смерти. Мы не будемъ пересказывать всего хода происшествiя, но вотъ нѣсколько фразъ изъ его письма, напечатаннаго въ 49 № «Современнаго Слова»:

«...Все шумѣло вокругъ насъ, а между тѣмъ изъ толпы кричатъ: «Ребята! не отдавать его городничему! при немъ деньги есть, откупится!» Затѣмъ является какой–то господинъ съ золотыми на носу очками, и громко, съ азартомъ, размахивая руками, объявляетъ предъ народомъ, что будтобы я, стоя вмѣстѣ съ двумя другими лицами на бульварѣ и смотря на пожаръ, говорилъ: «Дай–богъ побольше такихъ пожаровъ!» И когда нѣкоторые изъ офицеровъ спросили его, кто можетъ подтвердить его слова, то онъ отвѣчалъ: «Клянусь своимъ именемъ и честью!» Послѣ чего народъ, окончательно разсвирѣпѣвъ, сталъ кричать: «Отдать его намъ! въ огонь его! Намъ позволено разстрѣливать поджигателей, разорвать его, и суда намъ не будетъ!..»

Командиръ уланскаго полка полковникъ Баумгартенъ спасъ г. Шишмарева, объявивъ народу, что беретъ его на гаубвахту и не отпуститъ. Народъ повѣрилъ полковнику. Расказавъ объ этомъ, г. Шишмаревъ продолжаетъ:

«...Немедленно по прибытiи нашемъ на гаубвахту опять является господинъ съ очками, начинаетъ увѣрять всѣхъ въ томъ, что онъ хорошо понимаетъ къ какому роду людей я принадлежу; беретъ изъ моего бумажника разныя мелочи, какъ–то: два билета «невскаго легкаго пароходства», списокъ фамилiямъ моихъ знакомыхъ, въ коемъ завернуты были визитные билеты; во всемъ этомъ находитъ онъ явныя противъ меня улики и говоритъ офицерамъ: «Господа! я не понимаю, какъ можно еще сомнѣваться въ томъ, чтó это за человѣкъ? Прочтите вотъ этотъ списокъ: все польскiя фамилiи (изъ тридцати фамилiй нѣкоторыя оканчивались на скiй и вичъ!). Наконецъ слогъ его — развѣ не слогъ Долгорукова?» и не слушая моихъ объясненiй, продолжалъ ораторствовать въ этомъ же родѣ, пока не пригласили его удалиться. Тутъ я узналъ, что этотъ безумный уличитель, произнесшiй назадъ тому часъ страшное противъ меня лжесвидѣтельство, вслѣдствiе коего я едва не былъ разорванъ на куски, этотъ господинъ, видимо жаждавшiй кроваваго зрѣлища, есть колежскiй секретарь Владимiръ Вавулинъ, служащiй секретаремъ при мировомъ съѣздѣ и у предводителя дворянства новоторжскаго уѣзда.»

Итакъ героемъ торжковской трагедiи 18 iюня является не г. Шишмаревъ, а г. Владимiръ Вавулинъ, потомучто онъ–то именно рисуется здѣсь, въ заревѣ пожара, настоящимъ трагическимъ образомъ. Посмотрите: должность секретаря при мировомъ съѣздѣ и лжесвидѣтельство предъ разъяреннымъ народомъ, золотыя очки на носу и жажда крови въ душѣ!.. Какiя страшныя черты!.. Говоря серьозно: что испуганный и взволнованный пожаромъ народъ пришолъ въ ярость и изступленiе, заслышавъ роковое слово «поджигатель», — тутъ еще нечему дивиться; но г. Вавулинъ, берущiйся опредѣлить свойства человѣка по слогу, и въ тоже время всѣми силами старающiйся отдать этого человѣка на растерзанiе, это... страшное помѣшательство, произведенное можетъ–быть дикою пожарною молвою, сорвавшеюся съ многорѣчивыхъ газетныхъ столбцовъ и разросшеюся въ мильонахъ устъ до чудовищныхъ размѣровъ!.. Другое названiе и другое значенiе дать этому явленiю мы не беремся.

А вотъ еще расказъ (см. «Совр. Слово» № 45) на ту–же тему, не такой страшный, но зато неменѣе, если не болѣе оригинальный. Г. М. Шемановскому вздумалось нынѣшнимъ лѣтомъ спуститься по Волгѣ въ качествѣ любопытствующаго путешественника, съ цѣлью познакомиться съ бытомъ приволжскихъ жителей. Достигнувъ низовыхъ странъ, вышелъ онъ 1 iюля въ Вольскѣ (саратовской губернiи); это было, какъ кажется, послѣ полудня; улицы были пусты, окна домовъ закрыты. «Жители спятъ таперича», объяснили г. Шемановскому, и онъ сталъ ждать вечера. Вечеромъ публика показалась на улицахъ; вышелъ на улицу и г. Шемановскiй. Часовъ въ девять или десять подошолъ къ нему старикъ купецъ съ низкимъ поклономъ и привѣтствiемъ: «Здравствуйте, ваше превосходительство!» Г. Шемановскому пришло въ голову, что отъ старика можно узнать много интересныхъ мѣстныхъ свѣдѣнiй...

«Я началъ разговоръ съ старикомъ — говоритъ онъ — и постарался удовлетворить его любопытству относительно моей личности, цѣли прiѣзда и пр. Но къ моему удивленiю, купецъ въ какой–то странной ажитацiи не давалъ вѣры ни одному моему слову; онъ разливался въ монологахъ по поводу петербургскихъ пожаровъ, сопоставлялъ дворянъ и крѣпостныхъ людей, высказывалъ съ экзальтацiей чувства патрiотизма и постоянно прибавлялъ, что онъ видитъ насквозь меня. Такое неожиданное сближенiе моей личности съ пожарами и въ такое время всеобщихъ тревогъ конечно озадачило меня. На всѣ мои увѣренiя, что его патрiотическiя чувства прекрасны, что они совершенно согласны съ чувствомъ всѣхъ русскихъ, купецъ продолжалъ твердить одно и тоже, прибавляя многозначительно, что мы–де газеты почитываемъ, что ужь слухи носятся, что и здѣсь начнутся пожары, но что если загорится Вольскъ, то ужь извини... Далѣе слѣдовали жесты съ поясненiями неудобными для печати...»

Г. Шемановскiй шолъ, шолъ съ нимъ и купецъ; разговоръ происходилъ громко; кучки народа слушали ихъ; услышалъ изъ окна дома, мимо котораго они проходили, и какой–то господинъ съ усами, оказавшiйся генераломъ. Послѣднiй, высунувшись, спросилъ, о чемъ говорятъ. Купецъ понесъ чепуху о пожарахъ; генералъ разсердился и велѣлъ разойтись; купецъ повернулся посолдатски и исчезъ. Минутъ черезъ десять г. Шемановскiй, идя своей дорогой, видитъ въ вечернемъ сумеркѣ приближающуюся къ нему фигуру... Опять купецъ! Тѣже поклоны и тоже привѣтствiе, потомъ — тотъ же разговоръ о пожарахъ. Г. Шемановскiй теряетъ терпѣнiе и грозитъ купцу полицiей. Купецъ труситъ, извиняется и приглашаетъ г. Шемановскаго къ себѣ чайку выпить. Тотъ согласился, пошли. Дорогой купецъ повелъ рѣчь о томъ, какъ жена его наставитъ самоваръ и подастъ водки...

«Я замѣтилъ, — говоритъ г. Шемановскiй, — что чайку пожалуй выпью, а водки пить не буду.

«— Такъ прощайте, я далеко живу! отвѣтилъ купецъ неожиданно и повернулъ въ сторону. — О–охъ! застоналъ онъ на всю улицу: — чуетъ мое сердце — быть горю, быть великому горю! чуетъ оно, чуетъ, чуетъ — никогда не обманываетъ...»

Знаете ли какое впечатлѣнiе производитъ расказъ г. Шемановскаго? Читая его, невольно забѣгаешь впередъ съ темной догадкой, что подъ конецъ откроется, что г. Шемановскiй, по примѣру жителей Вольска, уснулъ въ ожиданiи вечера и все это видѣлъ воснѣ. Этотъ старикъ такъ похожъ на тѣ призраки, которые преслѣдуютъ иногда человѣка, уснувшаго подъ влiянiемъ сильныхъ впечатлѣнiй. Вы спите и видите какую–нибудь фантастическую фигуру, которая слѣдуетъ за вами всюду по пятамъ, подходитъ къ вамъ съ ужимками, кривляется, кланяется, называетъ васъ превосходительствомъ, говоритъ что–то о пожарахъ. Вы употребляете необыкновенныя усилiя, чтобы уйти отъ неотвязнаго спутника, и никакъ не можете: бѣжите въ лѣсъ — а онъ прошмыгнулъ впередъ и качается на вѣткѣ, мимо которой лежитъ ваша тропинка; очутились у рѣки — онъ кувыркается по волнамъ; вы въ своемъ кабинетѣ — онъ лѣзетъ изъ вашей чернильницы, кланяется и кричитъ: «ваше превосходительство»; вы бросаетесь наконецъ къ постели — а онъ ужь сидитъ на подушкѣ, поджавъ ноги, киваетъ и лепечетъ про пожары. И продолжается мучительный сонъ до тѣхъ поръ, пока вы не броситесь въ ярости на воображаемаго врага и не проснетесь, взволнованные и потрясенные... Мы думали, что и съ г. Шемановскимъ случилось что–нибудь подобное; однако нѣтъ! Оказывается, что расказанное имъ было на яву... Чудныя право дѣла дѣлаются въ наше время!

Почему–то вслѣдъ за этимъ, какъ–будто для избѣжанiя преслѣдованiй полуфантастическаго старичка, намъ хочется обратиться къ помѣщенному въ «Журналѣ министерства народнаго просвѣщенiя» отчету казанскаго учебнаго округа за 1861 годъ. Тамъ между прочимъ сказано, что «приливъ учащихся въ нѣкоторыя гимназiи такъ силенъ, что вторая казанская и пензенская даже не могутъ принимать болѣе учащихся». Жаль, что не сказано того же о саратовской гимназiи, въ которой, при осмотрѣ ея попечителемъ округа, найдено одно неблагопрiятное обстоятельство: отчетъ говоритъ, что «въ саратовской гимназiи составъ преподавателей хорошъ, но нѣтъ согласiя между ими и директоромъ». Зато самарская гимназiя, какъ оказалось по такому же осмотру, «имѣя въ своемъ штатѣ дѣятелей на педагогическомъ поприщѣ, удовлетворяющихъ требованiямъ заведенiя, имѣетъ преимущество предъ прочими заведенiями. Этому преимуществу много способствуютъ: рацiональное преподаванiе, вполнѣ приспособленное къ понятiямъ учениковъ каждаго класса, также полное согласiе между всѣми членами совѣта, начиная съ директора и инспектора, а увѣренность, что всякое мнѣнiе будетъ выслушано съ сочувствiемъ и при случаѣ не останется безъ примѣненiя, еще болѣе усиливаетъ дѣятельность преподавателей.» Число учащихся во всѣхъ учебныхъ заведенiяхъ казанскаго округа (кромѣ университета) въ 1861 году было 18,213, въ томъ числѣ 15,140 мужескаго и 3,073 женскаго пола. Заключенiе изъ этихъ цифръ могутъ выводить сами читатели.

Любопытенъ показался намъ другой отчетъ — нижегородской общественной библiотеки. Въ ней новыхъ книгъ по разнымъ отраслямъ знанiй шестьсотъ томовъ, да въ библiотекѣ С. П. Меленина, соединенной съ общественной библiотекою, 8,777 книгъ прежнихъ изданiй. Кромѣ того 113 сборниковъ и альманаховъ, 229 журналовъ, 9 газетъ, 12 еженедѣльныхъ изданiй. Въ 1862 году выписываетъ библiотека: мѣсячныхъ журналовъ 34, недѣльныхъ 14, газетъ 17. Въ первый годъ существованiя библiотеки, за который отдаетъ она теперь отчетъ, было въ ней посѣтителей всего 20,134 человѣка, чтó составляетъ среднимъ числомъ по 56 въ день. Это число посѣтителей распредѣляется по званiямъ и состоянiямъ такъ: первое мѣсто занимаютъ воспитанники семинарiи: ихъ было 6,419; потомъ — чиновниковъ 3,313, воспитанниковъ гимназiи и института 2,851, дворянъ 2,298, купцовъ и мѣщанъ 2,220, офицеровъ 1,074, студентовъ 614, дамъ 523, духовенства 230, воинскихъ нижнихъ чиновъ 219, учениковъ военнаго училища 203, крестьянъ 170.

Далѣе необходимо поименовать авторовъ, наиболѣе требовавшихся, располагая по нисходящему числу требованiй. Вотъ они: Бѣлинскiй, Дюма, Некрасовъ, Поль–де–Кокъ, Шиллеръ, Кольцовъ, Гончаровъ, Диккенсъ, Тургеневъ (особо «Дворянское гнѣздо» и особо — вообще сочиненiя), Вальтеръ–Скоттъ, Пушкинъ, Теккерей, Гоголь.

Какого же званiя люди какихъ авторовъ преимущественно придерживались? Воспитанники семинарiи больше всего читали Бѣлинскаго, потомъ Некрасова, Шиллера, Пушкина, Гоголя, Кольцова, Диккенса, Теккерея. Воспитанники гимназiи и института преимущественно требовали: Дюма, Поль–де–Кока, «Дворянское гнѣздо» Тургенева, Вальтеръ–Скотта. Дворяне читали Гончарова и сочиненiя Тургенева.

На означенныхъ цифрахъ и именахъ читатели также сами могутъ строить соображенiя по собственному усмотрѣнiю. Между тѣмъ насъ они увлекаютъ къ мысли о судьбахъ нашего учащагося сословiя, о предстоящихъ у насъ измѣненiяхъ и улучшенiяхъ въ дѣлѣ народнаго образованiя и просвѣщенiя. Задумываясь надъ этимъ предметомъ, предметомъ сердечныхъ заботъ каждаго современнаго русскаго человѣка, мы не можемъ на этотъ разъ не указать на... 232 № «Иллюстрацiи». Обозрѣвая внутреннiя событiя, «Иллюстрацiя» (или ея обозрѣватель) останавливается на томъ извѣстiи, что составленный въ началѣ нынѣшняго года проектъ новаго университетскаго устава, а также и всѣ замѣчанiя на него, полученныя отъ университетскихъ совѣтовъ и постороннихъ лицъ, переданы для разсмотрѣнiя ихъ и составленiя окончательной редакцiи проекта въ ученый комитетъ, которому предоставлено также право приглашать къ участiю въ настоящемъ трудѣ и постороннихъ лицъ; что комитетъ, по сообщаемымъ въ газетахъ свѣдѣнiямъ, приступилъ уже къ дѣлу, принявъ для своихъ занятiй порядокъ нѣсколько сходный съ тѣмъ, который употреблялся редакцiонными комиссiями по крестьянскому дѣлу, а именно: весь трудъ раздѣленъ на вопросы; обработка каждаго вопроса поручена отдѣльному лицу и должна состоять въ историческомъ обозрѣнiи вопроса, въ приведенiи и оцѣнкѣ всѣхъ полученныхъ по тому предмету мнѣнiй и наконецъ — въ общемъ выводѣ. Все это въ видѣ доклада должно быть представлено общему собранiю комитета, который присовокупляетъ своѣ мнѣнiе и рѣшенiе. Затѣмъ, по обсужденiи отдѣльныхъ вопросовъ и на основанiи тѣхъ началъ, которыя выработаются этимъ путемъ, составлена будетъ и окончательная редакцiя проекта университетскаго устава.

Размышляя о ходѣ этого важнаго дѣла, обозрѣватель «Иллюстрацiи» высказываетъ между прочимъ такiя мысли. Вопервыхъ онъ говоритъ, что печальныя университетскiя событiя прошедшаго года были явленiемъ знаменательнымъ только для прошедшаго, а не для будущаго. Слѣдовательно, прибавимъ мы, въ будущей жизни университетовъ, обновленной проектируемымъ теперь уставомъ, не должно бы оставаться никакихъ непосредственныхъ слѣдовъ этихъ событiй, такъ какъ они могутъ служить только урокомъ для будущаго, а не основанiемъ соображенiй при составленiи новаго устава.

«Обнаруживъ несостоятельность прежней организацiи нашихъ университетовъ, — поясняетъ далѣе обозрѣватель, — они (т. е. прошлогоднiя событiя) только ускорили паденiе того полушкольнаго, полуученаго строя, который уже и не могъ держаться долѣе въ средѣ людей, ясно понимающихъ высокое значенiе науки и всю несообразность притязанiй школьной рутины передъ людьми, которые вступаютъ въ университетъ съ благородной жаждой истины, съ надеждою выйти изъ него доблестными дѣятелями на пользу родины.» Поэтому–то, какъ заключаетъ обозрѣватель, правительство и приступило къ составленiю новаго университетскаго устава, «сообразнаго съ нынѣшнимъ состоянiемъ науки и требованiями просвѣщенiя».

Размышляя далѣе о трудѣ, предстоящемъ ученому комитету, и о значенiи будущаго русскаго университета, «какъ храма науки, изъ котораго должны выйти доблестные дѣятели русской земли», обозрѣватель говоритъ: «Какъ храмъ науки, университетъ долженъ быть чуждъ всякой рутины, всякаго предразсудка, всего мелочного, всего недостойнаго и несогласнаго съ строгими требованiями живой современной науки. Какъ разсадникъ доблестныхъ общественныхъ дѣятелей, университетъ долженъ, во имя доблести, требовать отъ своихъ професоровъ и студентовъ серьознаго труда, серьозной любви къ истинѣ и яснаго сознанiя значенiя науки въ жизни, а не мертваго знанiя отвлеченной формулы науки, которая почти исключительно только въ этой формулѣ и являлась прежде на нашихъ университетскихъ кафедрахъ.»

Въ числѣ подробностей будущаго университетскаго устава, которыя ученому комитету предстоитъ вывесть изъ современнаго значенiя русскихъ университетовъ, особеннаго вниманiя, по мнѣнiю обозрѣвателя, заслуживаетъ вопросъ о томъ значенiи, какое получатъ въ системѣ нашего общественнаго образованiя науки юридическiя. «До сихъ поръ — говоритъ онъ — онѣ постоянно были у насъ предметомъ только спецiальныхъ юридическихъ факультетовъ, а въ общемъ гимназическомъ курсѣ являлись въ самой комической роли. Но при очевидно возрастающей потребности пониманья общественныхъ интересовъ, при той роли, къ которой правительство призываетъ всѣ классы народа посредствомъ дворянскихъ, городскихъ и сельскихъ собранiй и посредствомъ должностей по выборамъ, «преподаванiе науки правъ и обязанностей не можетъ оставаться въ прежнемъ положенiи»... Для ученаго комитета возникаетъ необходимость опредѣлить тѣ формы, въ которыхъ государственный законъ долженъ стать въ курсѣ общаго образованiя вслѣдъ за закономъ божiимъ, какъ разъясненiе смысла фактовъ историческихъ и статистическихъ»...

Прослѣдимъ нѣсколько за дальнѣйшимъ поясненiемъ этой чрезвычайно серьозной мысли.

Въ помѣщенной въ «Спб. Вѣдомостяхъ» статьѣ подъ заглавiемъ «Нужно ли приготовлять особыхъ учителей для народныхъ училищъ?» авторъ ея, подписывающiйся псевдонимомъ Педагогъ, исчисляя, чтó нужно для просвѣщенiя крестьянина, включилъ между прочимъ въ свою програму слѣдующiе два пункта:

Необходимо умъ его (крестьянина) очистить отъ предразсудковъ, тяготѣющихъ надъ нимъ и нерѣдко затемняющихъ его здравый природный смыслъ, а для этого ознакомить съ значенiемъ естественныхъ явленiй, съ свойствами климата и мѣстности.

Ему (крестьянину) крайне нужно, для развитiя истиннаго патрiотическаго духа, для сознательнаго пониманiя величiя его родины, имѣть понятiе объ ея пространствѣ, богатыхъ ея средствахъ, въ настоящихъ и главныхъ фазисахъ историческаго ея развитiя.

Остановясь на этихъ двухъ пунктахъ, взятыхъ изъ статьи Педагога, обозрѣватель «Иллюстрацiи» разсуждаетъ такъ: «Почему именно, говоря о необходимости очистить неразвитый умъ отъ предразсудковъ, у насъ считаютъ исключительно целебнымъ средствомъ противъ этого недуга — науки естественныя? Эти науки разгоняютъ мракъ только въ пониманьи явленiй мiра физическаго. Между тѣмъ какъ въ бытѣ человѣка необразованнаго самую важную, самую злокачественную роль играютъ предразсудки относительно явленiй жизни общественной, а противъ предразсудковъ такого рода естествовѣдѣнiе такъ же безсильно, какъ безсильны ворожба и нашоптыванье противъ законовъ физической необходимости. Ложныя понятiя о силѣ и значенiи гражданскаго закона, о строѣ государственнаго организма, о правѣ личности и собственности, о податяхъ и налогѣ, о требованiяхъ общественнаго благоустройства и благочинiя, объ условiяхъ вмѣняемости правонарушенiй и справедливости суда и расправы, — ложныя понятiя о такихъ предметахъ суть предразсудки, въ сравненiи съ которыми народныя повѣрья о домовыхъ, кикиморахъ и вѣдьмахъ, о колдунахъ, ворожеяхъ и нашоптываньяхъ получаютъ значенiе безвреднаго для здравой критики искаженiя историческихъ событiй въ народныхъ пѣсняхъ и былинахъ.

«То развитiе патрiотическаго духа, которое обыкновенно выставлялось цѣлью начальнаго преподаванiя исторiи и географiи, всегда ограничивалось напыщенностью преподаванiя и безполезнымъ щекотаньемъ молодыхъ мозговъ; а въ настоящее время такая цѣль преподаванiя становится въ разрѣзъ истинному смыслу науки, которая, непридавая голымъ фактамъ исторiи и географiи самостоятельнаго значенiя, смотритъ на нихъ только какъ на матерьялы для разъясненiя явленiй общественной жизни. Поэтому для человѣка, непонимающаго основныхъ условiй этой жизни, краткiе начатки исторiи и географiи не могутъ дать истиннаго свѣта, не могутъ не привести его къ предразсудкамъ, какъ необходимому послѣдствiю знакомства съ явленiемъ, оторваннымъ отъ цѣлой системы явленiй того же рода.»

Заключая изъ всего этого, что въ наукѣ права должно находить свое оправданiе и основу преподаванiе исторiи, географiи и статистики, обозрѣватель «Иллюстрацiи» прибавляетъ однако слѣдующую необходимую оговорку: «Такое притязанiе, въ отношенiи народныхъ школъ, въ настоящую минуту было бы притязанiемъ преждевременнымъ, невозможнымъ; но оно должно войти въ планъ общей системы народнаго образованiя, начиная съ университетовъ и оканчивая пока институтами, въ которыхъ предполагается приготовлять учителей для народныхъ училищъ.»

Что касается собственно до народныхъ училищъ и вообще способовъ первоначальнаго народнаго образованiя, то и по этому предмету въ предыдущемъ 231 № той же «Иллюстрацiи» встрѣтилась намъ неменѣе свѣтлая мысль, высказанная по поводу помѣщенной въ прибавленiи ко второй книжкѣ «Творенiй святыхъ отцовъ» и перепечатанной потомъ въ 30 № «Соврем. Лѣтописи» статьи, въ которой между прочимъ сказано: «Пускай право обучать народъ будетъ предоставлено желающему; но духовенству поставьте это въ непремѣнную обязанность и облегчите ему средства къ исполненiю этой обязанности.» На эти слова обозрѣнiе «Иллюстрацiи» замѣчаетъ:

«Слова: «поставьте духовенству въ непремѣнную обязанность обучать народъ» имѣютъ такое значенiе, какъ–будто этой обязанности до настоящаго времени не лежало на духовенствѣ, а возложить ее надо особымъ закономъ или предписанiемъ. Между тѣмъ никогда ни одинъ пастырь церкви не отказывался отъ прямой и важнѣйшей своей обязанности — просвѣщать ввѣренную ему паству въ истинахъ вѣры, въ божественномъ ученiи Спасителя. И возможно ли быть истиннымъ пастыремъ церкви, незаботясь о томъ, умѣютъ ли его духовныя дѣти молиться, исповѣдывать догматы своей вѣры, искать свѣта и утѣшенiя въ божественномъ откровенiи? Можно оправдываться въ неисполненiи этой непремѣнной обязанности неохотою учениковъ, недостаткомъ времени и средствъ; но ожидать особаго предписанiя гражданскаго закона тамъ, гдѣ есть высшiй божественный законъ, для учителей вѣры — невозможно.»

Нельзя не чувствовать уваженiя къ такому свѣтлому, младенчески–чистому взгляду автора, недопускающаго даже возможности, чтобы хоть одинъ пастырь отказался отъ обязанности просвѣщать ввѣренную ему паству. Но что безъ исполненiя этой обязанности нельзя быть истиннымъ пастыремъ церкви, и что странно и неумѣстно было бы пастырю ждать въ такомъ дѣлѣ особаго предписанiя гражданскаго закона, — этого–то кажется уже никакъ нельзя оспаривать; а между тѣмъ люди, говорящiе о возложенiи на духовенство такихъ–то и такихъ то обязанностей, какъ–будто оставляютъ безъ вниманiя или совсѣмъ не сознаютъ этой простой и неоспоримой истины. Но мысль обозрѣвателя вполнѣ заканчивается слѣдующими словами:

«По нашему мнѣнiю вопросъ о народномъ образованiи чрезъ духовенство, при несомнѣнной его правильности, получитъ ложное направленiе, если духовенство, видя стремленiе народа къ образованiю, будетъ ожидать особаго гражданскаго закона, который бы вмѣнилъ ему въ обязанность исполненiе закона о просвѣщенiи народа чрезъ учителей вѣры.»

Если уже зашла рѣчь объ исполненiи пастырями церкви обязанности просвѣщать паству, то мы, имѣя въ виду, что исполненiе этой обязанности обусловливается между прочимъ истинно и христiански–просвѣщеннымъ взглядомъ самого пастыря, не можемъ не привесть, въ примѣръ такого взгляда, статейки священника Цвѣткова, помѣщенной въ «Спб. Вѣд.» въ опроверженiе того мнѣнiя, что въ тюрьмахъ слѣдуетъ давать арестантамъ читать книги только духовно–нравственнаго содержанiя.

«Со дня поступленiя моего на службу въ исправительное заведенiе (пишетъ священникъ Цвѣтковъ) я замѣтилъ, что книги духовно–нравственнаго содержанiя нѣкоторыми арестантами вовсе не читаются, другими же читаются весьма мало и неохотно. Причина этого явленiя заключается отчасти въ томъ, что вообще въ нашемъ и образованномъ даже классѣ людей недостаточно развитъ вкусъ къ чтенiю духовно–литературныхъ произведенiй, частью же въ томъ обстоятельствѣ, что при крайней ограниченности средствъ для приобрѣтенiя книгъ въ арестантскую библiотеку не было и нѣтъ возможности правильно, соотвѣтственно разнымъ степенямъ умственнаго, нравственнаго и религiознаго развитiя арестантовъ, организовать эту библiотеку.»

Далѣе священникъ расказываетъ, что онъ докладывалъ попечителю заведенiя, не будетъ ли разрѣшено давать покрайней–мѣрѣ нѣкоторымъ арестантамъ и такъ–называемыя свѣтскiя книги, т. е. историческаго, литературно–ученаго содержанiя, особенно замѣчательныя журнальныя статьи и газеты. Попечитель отозвался съ сочувствiемъ на предложенiе и разрѣшилъ. Тогда просвѣщенный пастырь сталъ давать изъ собственной библiотеки избранныя свѣтскiя книги тѣмъ арестантамъ, которые ведутъ себя прилично и по правиламъ заведенiя.

«Съ того времени (продолжаетъ авторъ), какъ стали даваться для чтенiя арестантамъ книги и недуховнаго только содержанiя, число непрiятныхъ происшествiй замѣтно стало уменьшаться, потомучто чтенiе интересныхъ по содержанiю сочиненiй служитъ для заключенныхъ съ одной стороны побужденiемъ вести себя какъ предписываетъ уставъ исправительнаго заведенiя, а съ другой — средствомъ къ предохраненiю себя отъ празднословiя, отъ запрещенныхъ правилами заведенiя разговоровъ, отъ разныхъ поступковъ и проступковъ, которые отнюдь не дозволяются въ стѣнахъ заведенiя. Занятый чтенiемъ хорошихъ книгъ, арестантъ болѣе сосредоточивается въ сѣбе самомъ, живетъ болѣе внутренней жизнью, получаетъ изъ книгъ живой матерьялъ, надъ которымъ спокойно и свободно работаетъ его мысль... Въ тоже время заключенный, отдѣленный судьбою и судомъ общества и правительства отъ жизни и людей, чрезъ чтенiе книгъ хотя нѣсколько соприкасается съ жизнью и обществомъ и слѣдовательно менѣе можетъ чувствовать тяжесть своего изолированнаго положенiя.»

Мы не сомнѣваемся, что пастырь, мыслящiй о ввѣренной ему паствѣ подобно автору приведеннаго письма, нетолько «не откажется отъ обязанности просвѣщать паству», но и не ослабѣетъ ни на минуту въ заботливости о точномъ исполненiи этой «возложенной на него божественнымъ закономъ обязанности», неожидая и несчитая нужнымъ ожидать предписанiя гражданскаго закона.

Въ началѣ мы какъ–то намекнули, что настоящая статья въ нѣкоторыхъ частяхъ своихъ можетъ–быть послужитъ дополненiемъ статьи предыдущей. Чтобы не измѣнить этому предсказанiю, мы пропускаемъ нѣсколько отрывочныхъ свѣдѣнiй по разнымъ важнымъ предметамъ, въ надеждѣ, что черезъ мѣсяцъ они сдѣлаются значительно полнѣе, и переходимъ къ тому, чтó можетъ сколько–нибудь подходить къ нашему предсказанiю.

Говорятъ, что обличительныя статьи читаютъ съ наслажденiемъ — одни обличаемые!

Если это дѣйствительно вѣрно, то какая странная и смѣшная роль достается на долю бѣдной обличительной литературы! Подумайте: она смѣется и незнаетъ, что тѣмъ, надъ которыми она смѣется, кажется смѣшнымъ ея смѣхъ, и они смѣются надъ нею!.. Нѣтъ, лучше не думать объ этомъ явленiи, чтобы не нагнать на себя тучи непрiятныхъ и невеселыхъ мыслей; лучше повернуть дѣло такъ: мы льстимъ себя надеждою, что насъ читаютъ, хотя и безъ особаго наслажденiя, не одни обличаемые; а потому, имѣя въ виду этихъ необличаемыхъ, мы не находимъ для себя унизительнымъ и смѣшнымъ вставлять повременамъ въ свою лѣтопись разные курьозы и безобразiя. Вотъ на сей разъ небольшая кучка таковыхъ, раздѣленная на соотвѣтственныя рубрики:

1) Историческiе остатки сатрапскихъ и баскакскихъ нравовъ. Ѣхалъ въ тарантасѣ чиновникъ почтоваго департамента по дорогѣ отъ Малоярославца къ Калугѣ, собирать справки о цѣнахъ на овесъ и сѣно. За тарантасомъ случилось слѣдовать одоевскому кореспонденту «Московскихъ Вѣдомостей». Ямщикъ кореспондента не смѣлъ обогнать тарантасъ чиновника, вслѣдствiе запрещенiя станцiоннаго смотрителя; но кореспондентъ подошолъ къ тарантасу и просилъ разрѣшенiя ѣхать впередъ. Чиновникъ разрѣшилъ.

2) Тѣже нравы, но въ грацiозной формѣ ухорства. Г. Погоскiй выразительно и съ чувствомъ описываетъ опасности, представляемыя петергофскимъ англiйскимъ паркомъ для гуляющихъ дѣтей. Опасности происходятъ оттого, что въ паркѣ дорожки извилистыя, съ крутыми поворотами, идутъ они въ густыхъ аллеяхъ, и нѣтъ ни одной изъ нихъ, которая была бы предоставлена исключительно для пѣшеходовъ, такъ что безпрестанно нужно ждать нечаянно наткнуться на летящiй экипажъ. Дѣтей постоянно бываютъ тамъ цѣлыя толпы, а между тѣмъ по всѣмъ дорожкамъ парка съ утра до ночи летаютъ экипажи, гарцуютъ кавалькады, объѣзжаютъ фронтовыхъ лошадей...

«Уваженiе къ дѣтямъ — говоритъ г. Погоскiй — есть свойство общества вполнѣ развитаго; поэтому мы и не осуждаемъ тѣ личности, которымъ удалось обзавестись колясками и скакунами раньше своего интелектуальнаго развитiя.

«Крикъ кучеровъ на встрѣчныхъ и поперечныхъ: «эй, берегись!» — плохая гарантiя безопасности, когда господа катающiеся позволяютъ себѣ гнать лошадей какъ на пожаръ.

«Неменѣе странны и нѣкоторые молодые люди, гарцующiе на своихъ жеребцахъ: чуть увидитъ такой молодецъ юпку да зонтикъ, сейчасъ коню шенкель — и пошолъ рисоваться въ курбетахъ своей скотины. Испугъ, крикъ дамъ для него забава: извѣстно, что хорошенькое личико въ испугѣ еще привлекательнѣе своей экспресiей; настолько–то каждый сѣдокъ развитъ, что это ему извѣстно. Онъ и потѣшается; а о дѣтяхъ, перепуганныхъ и путающихся въ травѣ, досугъ ли тутъ думать, когда человѣкъ занятъ картиннымъ избочениваньемъ, передергиваньемъ трензеля да наглымъ прищуриваньемъ глазъ на суетящихся женщинъ?

«Но всего страннѣе амазонки наши, заразившiяся тоже такимъ безогляднымъ молодечествомъ. Въ женщинѣ неуваженiе къ дѣтямъ еще презрительнѣе, чѣмъ въ мужчинѣ.»

Много говоритъ еще г. Погоскiй о ѣздокахъ и скакунахъ петергофскихъ, а въ заключенiе прибавляетъ къ слову свѣдѣнiе о другой достопримѣчательности тамошняго парка. Эта достопримѣчательность — тропинки въ гору къ Фелейзеновой дачѣ, проторенныя идущими съ пароходовъ и на пароходы, для сокращенiя пути и во избѣжанiе горы съ ноголомной мостовой. Замѣчательны тропинки тѣмъ, что онѣ, будучи очень коротенькими, образовали, по весьма основательному предположенiю г. Погоскаго, нѣсколько худосочiй, болѣзней печени, развитiя жолчи, а можетъ–быть и аневризмовъ сердца. Онѣ, видите ли, незаконныя, не назначены по плану и нарушаютъ симетрiю. Поэтому при нихъ поставленъ сторожъ съ обязанностью не пускать никого ходить по нимъ и взыскивать. Вотъ онъ и стоитъ, бранясь съ утра до вечера съ мимоидущими и изнывая въ безсильной досадѣ, что не можетъ удержать ихъ. Г. Погоскiй вступилъ какъ–то съ однимъ изъ нихъ въ разговоръ.

«— Тяжеленька твоя обязанность, сказалъ онъ сторожу.

«— Не говорите, сударь! отвѣтилъ тотъ мрачно: — налаямшись съ разными подлецами съ восьмого часу утра до вечера, такая возьметъ тебя тоска и такъ прогорькнетъ въ глоткѣ, что и кусокъ хлѣба въ нее не лѣзетъ, — такъ нежрамши и сунешься ракомъ на койку.

«— Да зачѣмъ же лаяться–то?

«— Нельзя–съ; строжающе приказываютъ: не пущай, взыскивай! Вотъ и стоишь тутъ какъ идолъ облай!

Бѣдный сторожъ! «Фатальныя» (какъ называетъ ихъ г. Погоскiй) тропинки! Злокачественная симетрiя!..

3) Игривая шутка пивоваровъ съ ихъ кормильцами — пивопiйцами. Помните, поднялся какъ–то великiй шумъ о кукольванѣ? Тогда мы не трогали этого предмета, по пословицѣ: «не всякому слуху вѣрь» и изъ опасенiя обидѣть понапрасну ближняго, повторивъ клевету, — такъ какъ положительныхъ и авторитетныхъ доказательствъ въ подтвержденiе предполагаемой шалости пивоваровъ намъ не встрѣчалось. Но вотъ теперь 31 № «Медицинскаго Вѣстника» поражаетъ насъ слѣдующими строками:

«Около полугода назадъ обращено было вниманiе петербургскихъ жителей на горечь здѣшняго пива и указаны вѣроятныя причины ея. Оставалось только убѣдиться, дѣйствительно ли эти вѣроятныя причины суть причины несомнѣнныя, и для этого указаны были способы, рекомендованные Мульдеромъ, для обнаруженiя разныхъ поддѣлокъ и подмѣсей пива, и между прочимъ способъ Гераната для открытiя въ пивѣ подмѣси кукольвана, чрезъ обнаруженiе въ немъ присутствiя пикротоксина. И дѣйствительно одинъ изъ петербургскихъ фармацевтовъ, г. Лешъ, воспользовался геранатовымъ способомъ анализа и въ двухъ сортахъ здѣшняго пива нашолъ пикротоксинъ («Военно–мед. журн.» 1862 г. ч. LXXXIV, отд. III, стр. 56). Такимъ образомъ прежняя догадка оправдалась, и петербургская публика будетъ имѣть несчастiе сознательно отравлять себя кукольваномъ. Правда, средняя продолжительность жизни въ Петербургѣ и безъ того очень невелика, и намъ безъ сомнѣнiя очень нежелательно еще болѣе укорачивать ее; но чтоже дѣлать, когда это выгодно для пивоваровъ, а г. Лешъ не нашолъ удобнымъ предостеречь насъ, обнародовавъ, въ чьемъ именно пивѣ найденъ имъ кукольванъ? А впрочемъ и то сказать, чтожъ бы мы сдѣлали, еслибъ и узнали, которое именно пиво предназначено для отравленiя петербургскаго населенiя? Ровно ничего. Пять, десять, сто человѣкъ, прочитавъ газетное остереженiе, приняли бы мѣры и даже отказались бы отъ туземнаго пива, предпочтя ему какую–нибудь баварскую бурду; но какъ же защитятъ себя отъ отравленiя тѣ, которые не читаютъ газетъ и ищутъ въ умѣренномъ употребленiи пива естественнаго дополненiя скудной пищѣ своей или даже прибѣгаютъ къ пиву съ спецiальною цѣлью подкрѣпленiя силъ и слабаго здоровья? Нѣтъ, противъ такого преступнаго посягательства на общественное здоровье и жизнь безплодны всякiя частныя мѣры.»

4) Разные роды находчивости. Расказываютъ, что одному нашему извѣстному минералогу понадобилось снять фотографическiй снимокъ съ кристаловъ мѣди. Обращался онъ въ разныя фотографическiя заведенiя, но ни одно изъ нихъ не взялось сдѣлать желаемый снимокъ. Заведенiе, бывшее Левицкаго, что нынѣ Кучаева, отвѣтило такъ: «Мы этимъ дѣломъ не занимаемся и снимаемъ только портреты съ лицъ, а не съ кристаловъ; обратитесь къ кому–нибудь другому...» Затѣмъ ученый обратился еще къ одному фотографу... къ кому именно — не сказано, и очень жаль, потомучто этотъ оказался самымъ замѣчательнымъ — по находчивости. Несоглашаясь дѣлать отдѣльно снимокъ съ кристала, онъ далъ ученому такой совѣтъ: «Снимите съ себя дюжину карточекъ и держите кристалъ въ рукахъ: тогда вы разомъ получите и вашъ портретъ и желаемый снимокъ съ мѣди.» Минералогъ, нежелая вѣроятно изъ скромности совмѣщать на одной карточкѣ свой портретъ, и портретъ кристала, не принялъ просвѣщеннаго совѣта и — кристалъ остался неснятымъ... Мы прочитали эту исторiю въ газетахъ, но... право она намъ кажется анекдотомъ.

Докторъ Чеховичъ расказываетъ въ «Кронштатскомъ Вѣстникѣ», что крестьянинъ–маляръ, работая въ одномъ домѣ въ Кронштатѣ, упалъ съ высоты двухъ саженъ на мостовую. Г. Чеховичъ, живущiй въ томъ же домѣ, былъ позванъ на помощь. Осмотрѣвъ больного, онъ нашолъ между прочимъ нужнымъ приказать снести его въ домъ и положить на постель. Снесли; но вдругъ является квартальный надзиратель и начинаетъ кричать на хозяина дома, утверждая, что тотъ не имѣлъ права безъ разрѣшенiя полицiи брать больного съ улицы. Сослались на приказанiе доктора. Надзирателю слѣдовало бы опѣшить, но — онъ нашолся, замѣтивъ тотчасъ доктору, что «военный врачъ не имѣетъ права подавать пособiе невоеннымъ людямъ». Къ счастiю г. Чеховичъ не повѣрилъ существованiю такого человѣколюбиваго и мудраго постановленiя: онъ сдѣлалъ свое дѣло, и больной маляръ, отправленный потомъ въ морской гошпиталь, теперь, говорятъ, выздоравливаетъ.

Одно начальствующее лицо, ревизовавшее какой–то гошпиталь, заглянуло между прочимъ въ гошпитальную кухню и попробовало щи. Они показались ему невкусны и оказались свареными изъ баранины.

— Почему не изъ говядины? спрашиваетъ начальникъ.

— Контрактомъ дозволено, отвѣчаетъ смотритель, — въ случаѣ неимѣнiя въ продажѣ говядины, готовить пищу изъ баранины.

— Но говядина въ продажѣ есть, возражаетъ начальникъ: — впрочемъ вы можетъ–быть кладете ее больше?

— Никакъ нѣтъ: также по фунту на человѣка.

— А какая разница въ цѣнѣ?

— Баранина 3¹/₂ к., говядина 5 к.

— Чтоже вы выводите по отчетности?

— Говядину.

— Почему?

— Для однообразiя, произноситъ съ изумительной находчивостью смотритель.

Говорятъ, что на лицахъ присутствовавшихъ тутъ же мѣстныхъ чиновъ мгновенно выразился восторгъ при этомъ артистическомъ отвѣтѣ.

5) Дикiя дебри среди просвѣщенныхъ столицъ.

Въ «Московскихъ Вѣдомостяхъ» напечатанъ слѣдующiй приказъ по отдѣльному гренадерскому корпусу, расположонному гарнизономъ въ Москвѣ, отъ 9 iюля № 175:

«Командиръ несвижскаго гренадерскаго князя Барклая–де–Толли полка, рапортомъ отъ 12 iюня за № 9,295 донесъ, что унтеръ–офицеръ ввѣреннаго ему полка Аполлонъ Корольковъ 9–го числа того мѣсяца въ шесть часовъ вечера, возвращаясь изъ Спасскихъ казармъ въ лагерь и проходя по Курбатовскому переулку, Прѣсненской части, увидѣлъ стоявшую посреди переулка карету, запряжонную парою лошадей, изъ которой былъ слышенъ крикъ женщины, призывавшей на помощь. Корольковъ тотчасъ подбѣжалъ къ каретѣ, и отворивъ дверцы, увидѣлъ въ ней извозчика и женщину, умолявшую спасти ее... отъ насильства. Корольковъ, связавъ извозчику руки, представилъ его, вмѣстѣ съ каретой и женщиной, въ контору 5–го квартала Прѣсненской части. Объ этомъ происшествiи подтверждено и московскимъ оберъ–полицмейстеромъ въ отзывѣ отъ 21 iюня за № 10,653.»

«Случай этотъ весьма обыкновенный», прибавляютъ «Московскiя Вѣдомости»... Какъ обыкновенный? Въ шесть часовъ iюньскаго вечера, среди улицы? Такъ это не улица и не переулокъ, а дикая, непроходимая дебрь, населенная хищными звѣрями!

Полуевропейскiй Петербургъ также не чуждъ подобныхъ обыкновенностей, хотя въ нѣсколько болѣе обработанной формѣ. Г. Н. М–въ въ «С. Петербургскихъ Вѣдомостяхъ» заявилъ, что двѣ извѣстныя ему дамы проходили 23 iюля, около семи часовъ вечера, по Средней Подъяческой улицѣ. Недоходя угла этой улицы и Екатерингофскаго проспекта, онѣ были настигнуты неизвѣстнымъ господиномъ въ коричневомъ пальто, который обнялъ ихъ руками и схватилъ одну изъ нихъ за бурнусъ, а на движенiе послѣдней, старавшейся высвободить свое платье изъ его рукъ, разразился ругательствами, «едва терпимыми въ кабакахъ»... Ближайшiй городовой, стоявшiй у Харламова моста, къ которому обратились оскорбленныя, отозвался, что дѣло это до него не относится и что имъ слѣдуетъ обратиться къ другому городовому, стоящему на углу Екатерингофскаго проспекта и Большой Подъяческой. Послѣднему также была указана возможность задержать обидчика, проходившаго въ это время мимо его и въ виду его задѣвшаго еще одну даму, но и этотъ городовой отозвался, что «ничего не видѣлъ».

Чрезъ нѣсколько дней послѣ прочтенiя этого заявленiя мы имѣли случай испытать чувство, нѣсколько похожее на то, какое производитъ развязка романа, гдѣ торжествуетъ добродѣтель и карается порокъ. Это чувство доставилъ намъ 179 № «Полицейскихъ Вѣдомостей», гдѣ напечатанъ приказъ с. петербургскаго оберъ–полицмейстера отъ 14 августа № 170. Въ немъ между прочимъ сказано: «Неоднократно подтверждалось гг. приставамъ исполнительныхъ дѣлъ постановить для нижнихъ полицейскихъ чиновъ правиломъ, чтобы они, находясь на улицахъ, площадяхъ, мостахъ, при исполненiи служебныхъ обязанностей, а равно на дежурствѣ въ будкахъ, ни подъ какимъ предлогомъ не позволяли себѣ уклоняться отъ справедливаго содѣйствiя просьбамъ, съ которыми обращаются къ нимъ обыватели» и пр. Далѣе: «Между тѣмъ изъ полученныхъ мною свѣдѣнiй видно, что нижнiе полицейскiе чины, вмѣсто должнаго содѣйствiя, или остаются совершенно равнодушными къ законнымъ требованiямъ обывателей, или отказываются отъ содѣйствiя, ссылаясь одинъ на другого подъ неосновательнымъ предлогомъ, что исполненiе требованiя относится до другого участка или квартала, и тѣмъ вызываютъ справедливое негодованiе публики. Вслѣдствiе чего вынужденнымъ нахожусь подтвердить» и пр.

6) Новооткрытая область для обличенiя. Эту область открылъ нѣкто г. П. С–скiй и свѣдѣнiе о ней обнародовалъ въ 41 № «Современнаго Слова». Онъ расказываетъ, что нынѣшнимъ лѣтомъ ему пришлось въ Новосаратовской колонiи (недалеко отъ Петербурга) прослѣдить положенiе воспитанниковъ, отдаваемыхъ воспитательнымъ домомъ къ колонистамъ для обученiя хозяйству. Изъ воспитательнаго дома, какъ извѣстно, дѣти сначала отдаются для кормленiя грудью въ чухонскiя деревни; а когда они подростутъ, то ихъ отдаютъ въ качествѣ воспитанниковъ къ колонистамъ. «Большая часть колонистовъ, — говоритъ г. С–скiй, — за исключенiемъ весьма немногихъ, содержитъ этихъ круглыхъ сиротъ гораздо хуже, чѣмъ другой хозяинъ свой рабочiй скотъ. Эти несчастные не видятъ ласкъ нетолько своихъ родныхъ, но и ничьихъ. Хозяева и ихъ дѣти смотрятъ на нихъ съ какимъ–то пренебреженiемъ и даже отвращенiемъ, какъ–будто эти дѣти сами причиною своей горькой участи... Встаютъ они въ четыре часа утра и цѣлый день до поздней ночи, до одинадцати часовъ, работаютъ безъ отдыха. Спрашивается, достаточно ли дѣтямъ пяти часовъ сна въ сутки? Ихъ заставляютъ во всякую погоду и не по силамъ браться за самую черную и тяжолую работу. Маленькую дѣвушку заставляютъ тащить на спинѣ два ведра воды. Дѣвушка, правда уже девятнадцати лѣтъ, взваливала при насъ на себя и носила бревна, которыя едва можетъ поднять дюжiй парень. Работа не была бы еще такъ чувствительна, еслибы одежда и содержанiе дѣтей были удовлетворительны. А то невыносимо смотрѣть на лохмотья, которыми они прикрыты; ходятъ они часто безъ обуви въ самый страшный холодъ. О чистотѣ и опрятности и говорить нечего; нетолько бѣлье, но и они сами рѣдко бываютъ вымыты; а бани они никогда не видятъ. Обращенiе же съ ними превосходитъ всякое вѣроятiе. За малѣйшее упущенiе, происходящее чаще не отъ лѣности, а отъ безсилiя, отъ недоспанной ночи, наконецъ отъ непонятаго приказанiя хозяина, — слѣдуютъ толчки, пощечины, отъ которыхъ у дѣтей нерѣдко показывается кровь изъ носу и изъ горла. Пища дается самая скудная и вовсе не питательная, преимущественно нѣсколько картофелей безъ масла, настой изъ кофейной гущи, конечно безъ сахару, и хлѣбъ безъ приварка. О постели, о сухой и теплой комнатѣ они не имѣютъ понятiя...

«Порусски они нетолько не выучиваются, но не знаютъ ровно никакого языка, потомучто сначала слышатъ постоянно чухонскую рѣчь, потомъ у колонистовъ забываютъ ее и не выучиваются понѣмецки...

«Рождается вопросъ: достигаетъ ли цѣли помѣщенiе воспитанниковъ у колонистовъ?..»