НАШИ ДОМАШНIЯ ДѢЛА

СОВРЕМЕННЫЯ ЗАМѢТКИ

Потребность отдыха. — Отличительныя черты нынѣшняго лѣта. — Противопожарная дѣятельность одесскаго городского общества. — Причина холода. — Холодныя вѣсти съ юга: отсутствiе косовицы; возвращенiе переселенцевъ. — Вѣсти съ востока: холод на Уралѣ; «золотая лихорадка». — Будущая желѣзная дорога чрезъ Уральскiя горы. — Дѣятельность обществъ саратовской и ярославской желѣзныхъ дорогъ. — Група весеннихъ извѣстiй. — Послѣднiя свѣдѣнiя о числѣ уставныхъ грамотъ. — Черты, сопровождающiя ходъ крестьянскаго дѣла: шампанское и розги; возрожденiе мiра; ты и вы; посредникъ и дьяконъ. — Судьбы обличительной литературы. — Расказъ изъ скорбнаго быта.

_____

Чтó бывает съ вами, когда вы очень долго несводя глазъ смотрите на одинъ и тотъ же предметъ? — Глаза остолбенѣютъ, безъ сомнѣнiя отвѣтите вы. Дѣйствительно такъ. Тоже самое бываетъ и съ умственнымъ окомъ, неустанно долгое время слѣдящимъ за какимъ–либо мнимо–неподвижнымъ или незамѣтно движущимся предметомъ... «Наши домашнiя дѣла» не представляютъ въ настоящую минуту ничего такого, съ чѣмъ мы могли бы поздравить васъ какъ съ замѣчательной новостью, принявъ приличный случаю торжествующiй видъ. Они конечно идутъ своимъ непремѣннымъ порядкомъ, движимыя силою собственнаго тяготѣнiя, но мы не можемъ опредѣлить степень быстроты ихъ поступательнаго движенiя. Иной разъ усталому глазу можетъ показаться, что все заколыхалось и стало отъ набѣжавшей встрѣчной волны; но это можетъ–быть оптическiй обман, слѣдствiе утомленiя глазного нерва. Въ такомъ случаѣ нужно закрыть на минуту глаза, дать имъ отдохнуть и потомъ наблюдать снова.

Мы переживаемъ лѣтнiе мѣсяцы, а лѣтомъ и разговоръ приличенъ лѣтнiй. Какую же пищу для разговора можетъ дать нынѣшнее лѣто? Будущiй историкъ, остановясь на лѣтѣ 1862 года, долженъ будетъ назвать его — вопервыхъ пожарнымъ, а вовторыхъ холоднымъ. Это двѣ до сихъ поръ обнаружившiяся рѣзкiя черты, характеризующiя нынѣшнее лѣто. Ограничится ли оно ими, или еще чѣмъ–нибудь отличится на прощаньи — ужь право не вѣдаемъ, но пожары и холодъ остануться за нимъ неотъемлемо. Пожары, начавшiеся съ Петербурга, перекинулись потомъ и въ разные углы Россiи; сколько ихъ было всего — мы, извините, не сосчитали; можетъ–быть и небольше или немногимъ больше предыдущихъ годовъ, но — у страха глаза велики: теперь каждое пожарное извѣстiе напечатлѣвается сильнѣе и потому число пожаровъ кажется очень большимъ. Вездѣ ли и гдѣ какiя именно принимаются предупредительныя или карательныя мѣры противъ пожаровъ, мы сказать не можемъ, но можемъ въ назиданiе всему страдающему отъ этой бѣды или только страшащемуся ея человѣчеству указать на противопожарную дѣятельность одесскаго городского общества.

Оно, это общество, еще въ прошломъ году поручило особой комиссiи составить уставъ общественной пожарной команды. Комиссiя сдѣлала вотъ что: взявъ восьмилѣтнюю сложность содержанiя существующей пожарной команды, она сосчитала, что содержанiе это стоитъ 16.328 руб. въ годъ. Но въ настоящее время предстоитъ заготовка новыхъ пожарныхъ инструментовъ, потомучто старые выслужили срокъ. Заготовка будетъ стоить 13.144 руб. Разлагая эту сумму на восемь лѣтъ, придется на годъ по 1.643 руб., а съ высчитаной суммой на содержанiе команды, ежегодный расходъ на существующiя пожарныя средства выходитъ 17.971 руб. Эта сумма отпускается думой. Осмотрѣвшись такимъ образомъ, комиссiя взялась за свою прямую задачу: преобразованiе пожарной команды, состоящей изъ нижнихъ воинскихъ чиновъ, въ пожарную артель изъ вольнонаемныхъ людей, и сочла, что таковая артель, вполнѣ удовлетворяющая своему назначенiю и потребностямъ города, со всеми расходами на заготовку и ремонтъ снарядовъ, будетъ стоить въ годъ 50.051 руб. Если въ эту смѣтную сумму зачесть отпускаемые Думою 17.971 руб., то будетъ недоставать, для выполненiя проекта преобразованiя, съ небольшимъ 32.000 руб. Комиссiя задумалась, кàкъ бы достать 32.000 руб. съ тѣмъ: 1) чтобы источникъ на покрытiе расходовъ для содержанiя пожарной артели былъ постоянный и вѣрный, и 2) чтобы источникъ этотъ, по мѣрѣ возможности, не падалъ отяготительнымъ налогомъ на домовладѣльцевъ?

Вот тутъ–то собственно и начинается настоящая дѣятельность комиссiи, могущая служить достойнымъ назиданiемъ. Комиссiя (какъ расказываетъ «Одесскiй Вѣстникъ», а съ его словъ и «Московск. Вѣд.») прежде всего обратилась къ находящимся въ Одессѣ страховымъ отъ огня обществамъ съ предложенiемъ — удѣлять ежегодно на содержанiе пожарной артели десять процентовъ съ получаемыхъ ими страховыхъ премiй на томъ основанiи, что отъ лучшаго устройства въ городѣ пожарной части имъ придется меньше платить пожарныхъ убытковъ. Страховыя общества въ этомъ комиссiи отказали... Тогда она, непадая духомъ, остановилась на мысли учредить въ Одессѣ общественную контору взаимнаго страхованiя. Дума обязалась выдать въ основной фондъ этого учрежденiя заимообразно 400.000 руб., и комиссiя составила проектъ устава взаимнаго страхованiя отъ пожарныхъ убытковъ.

По проекту назначена страховая премiя умѣреннѣе премiй, взимаемыхъ всѣми страховыми обществами. Домовладѣльцы, нежелающiе страховать свои дома и строенiя въ конторѣ взаимнаго страхованiя, должны вносить въ думу, на содержанiе пожарной артели, въ годъ по четверти процента со стоимости ихъ домовъ по общей городской оцѣнкѣ. За эту пожарную повинность они, наравнѣ съ владѣльцами домовъ, застрахованныхъ въ конторѣ, будутъ пользоваться въ случаѣ пожара тѣми же людьми и инструментами, но не получаютъ конечно никакого вознагражденiя за пожарные убытки. Каждому домовладѣльцу предоставляется право страховать или не страховать свое недвижимое имущество въ конторѣ, но застрахованiе этихъ имуществъ гдѣ–бы то нибыло внѣ конторы не избавляетъ домовладѣльца отъ платежа въ думу ¹/₄ процентной пожарной повинности. Равнымъ образомъ и пожарная артель не освобождается отъ обязанности тушить пожары въ домахъ, владѣльцы которыхъ, взамѣнъ застрахованiя въ общественной конторѣ, будутъ вносить въ думу пожарную повинность.

«Одесскiй Вѣстникъ» выражаетъ желанiе, чтобы всѣ безъ исключенiя одесскiе домовладѣльцы застраховывали свои имущества въ общественной конторѣ, потомучто назначаемая ею страховая премiя такъ мало разнится отъ ¹/₄ процента, что гораздо выгоднѣе застраховать домъ въ конторѣ и въ случаѣ пожара получить вознагражденiе за убытки, нежели нести прямой налогъ на содержанiе артели и все–таки рисковать остаться ни съ чѣмъ. Въ самомъ дѣлѣ странно было бы, еслибъ не исполнилось желанiе «Одесскаго Вѣстника». Мы сами желаемъ, чтобъ оно исполнилось, несмотря на то что оно безъ сомнѣнiя прямо противоположно желанiямъ существующихъ въ Одессѣ страховыхъ отъ огня обществъ. Тутъ выходитъ даже двойное назиданiе: страховымъ обществамъ — не уклоняйся впредь отъ добраго предложенiя, расчитывая на человѣческую апатiю; городскимъ обществамъ — не предавайся унынiю и апатiи и учись общественной энергiи у жителей города Одессы.

Что касается до другой отличительной черты нынѣшняго лѣта — холодѣ, то мы могли бы даже кое–что сказать объ этомъ словѣ въ его переносномъ смыслѣ; но такая рѣчь была бы уже не по сезону. Въ буквальномъ же смыслѣ холодъ существуетъ несомнѣнно. Кто не вѣритъ своимъ чувствамъ и подиранью по собственной кожѣ, тотъ пусть хоть повѣритъ тому ученому, который нашолъ и истинную причину этого холода въ бывшей гдѣ–то за морями необыкновенно теплой веснѣ, вслѣдствiе чего оторвались тамъ неизмѣримо громадныя горы льда и приплыли въ атлантическiй океанъ собственно затѣмъ, чтобъ поглотить весь отпущенный для Европы на нынѣшнее лѣто теплородъ. Прочитавъ это объясненiе, мы почувствовали какъ–то легче на душѣ: знаешь покрайней–мѣрѣ, что это дѣло случайное, а не преднамѣренное распоряженiе природы, рѣшившейся мало–помалу заморозить насъ.

Облегчило ли такое извѣстiе души нашихъ земледѣльцевъ и сельскихъ хозяевъ — это уже другой вопросъ. Для сельскихъ хозяевъ въ нынѣшнемъ году состоялся законъ (высочайше утвержденное 28 февраля положенiе комитета министровъ), по которому имъ стоитъ только испросить разрѣшенiя мѣстнаго губернатора, и получивъ таковое, съѣзжаться, мѣняться добытыми опытами и мыслями о наивѣрнѣйшихъ путяхъ къ дальнѣйшему преуспѣянiю ихъ хозяйствъ. Безъ сомнѣнiя въ нынѣшнемъ же году сельскiе хозяева воспользуются давно желаннымъ закономъ, испросятъ разрѣшенiе, соберутся на съѣзды... Какiя–то чувства принесутъ они туда съ своихъ нивъ и пастбищъ? Чувства южныхъ хозяевъ уже можно предвидѣть по вѣстямъ, котòрыя шлютъ оттуда разные кореспонденты о веснѣ и началѣ лѣта. Одинъ изъ нихъ говоритъ напримѣръ:

«Зима наша была неимовѣрно жестока. Холодная, незапамятно–безжизненная весна убила всѣ надежды земледѣлiя. Едва листъ выкинулся на деревьяхъ, мы увидѣли окончательную гибель нашихъ садовъ.

«Всѣ шелковичныя деревья, всѣ тутовыя плантацiи (особенно плантацiи бывшихъ военныхъ поселенiй въ восточной Украйнѣ) вымерли до корня. Въ окрестностяхъ Новоборисоглѣбска, Новосерпухова и Осиновки громадные парки шелковичныхъ садовъ представляютъ теперь сплошную массу безлистнаго, изсохшаго хвороста. Труды десятковъ лѣтъ погибли. Всѣ персиковыя, абрикосовыя и другiя нѣжныя плодовыя деревья въ украинскихъ садахъ также окончательно погибли: молодыя черешни, яблони, груши, сливы, вишни бигарó, множество родовъ винограда, даже простыя деревья — бѣлыя акацiи, маслины, даже ясени и клены...

«Украинскiй народъ говоритъ: «Плохо хлѣбамъ, если снѣгъ ляжетъ на сухую, безъ дождей замерзшую землю», и еще — «если лѣтнiй зной придетъ на сухую, безъ дождей зазеленѣвшую весну.» Съ нами случилось и то и другое разомъ. Глубокiе снѣга въ степяхъ легли на истрескавшiяся отъ сухихъ морозовъ поля; эти снѣга сошли незамѣтно. Они таяли быстро, почти недавая воды. Народъ въ мартѣ и апрѣлѣ говорилъ: снѣгъ уходитъ въ осеннiя трещины земли. Днемъ жарило, съ вечера до утра морозило: вотъ какая была у насъ весна! Точно воздухомъ уносило и унесло наши неизмѣримые снѣга, отъ которыхъ всѣ ожидали небываемаго половодья.

«И съ той поры какъ снѣгъ сошолъ, мы дождей вновъ не видѣли. Мы были въ мартѣ на сельской ярманкѣ въ Новосерпуховѣ. Скотъ продавался за безцѣнокъ. Восьмидесятилѣтнiй вольный поселянинъ, какой–то Архипъ Чмиль, говорилъ народу: «Не сѣйте много хлѣба, продавайте скотъ и берегите прошлогоднiе кормà: въ этомъ году будетъ неурожай и падежъ.» — Отчего? — «Въ мартѣ не было ни одного дождя; не будетъ ихъ ни въ апрѣлѣ, ни въ маѣ.» Эти предсказанiя сбылись...

«И вотъ 6–ое iюня, а надежды наши окончательно погибли. На Донъ, въ Крымъ и въ Новороссiйскiя степи, весь апрѣль и первую половину мая, сильно шолъ народъ изъ сѣверныхъ губернiй.

«— Куда идете?

«— Въ степи.

«— Зачѣмъ?

«— Косить траву и хлѣбъ.

«— Останьтесь, наймитесь у насъ.

«— Э! тамъ всегда дороже!

«— Помогай же вамъ Богъ!

«— Спасибо!

«Въ концѣ мая черезъ Полтаву, Бахмутъ и Екатеринославъ стали идти обратно огромныя артели устремившихся было на югъ косарей и гребцовъ. Они шли печально. У шинковъ ихъ окликали:

«— А что, братцы?

«— Да что! Идемъ назадъ...

«— Плохо?

«— Плохо такъ, что и званiя косовицы тамъ не будетъ.

«— И травы и хлѣба не будетъ?

«— Не будетъ ничего.

«Въ концѣ мая прошли слухи, что огромныя стада саранчи показались въ полтавской губернiи.

«Въ харьковской губернiи, отъ засухи, суслики или овражки, бывшiе смирными въ послѣднiе три дождливые года, теперь съ неимовѣрной злобой и алчностью стали поѣдать молодые всходы пшеницы, овса и ячменя, ненаходя достаточной питательности въ изсохшихъ и пожелтѣвшихъ травахъ. Этотъ бичъ не побѣжденъ донынѣ никакими премiями министерства государственныхъ имуществъ» и пр. (Сѣв. Пч. № 167.)

Таковы дары нынѣшняго южнаго лѣта! Для вящаго раздраженiя вашихъ нервовъ мы приглашаемъ васъ заглянуть еще южнѣе, въ Крымъ, гдѣ эта лѣтняя картина оживляется проходящими по ней интересными фигурами. «Вотъ уже другой годъ — пишетъ кто–то изъ Евпаторiи «Одесскому Вѣстнику» — какъ мы, жители Евпаторiи, видимъ передъ собою печальную картину переселенiя отъ насъ татаръ въ Турцiю и обратно оттуда къ намъ болгаръ. Первые, по дошедшимъ къ намъ извѣстiямъ, успѣли уже водвориться на отведенныхъ имъ мѣстахъ, а послѣднiе прибыли сюда изъ сѣверныхъ уѣздовъ губернiи въ числѣ болѣе 12,000 душъ и отправились обратно на родину чрезъ нашъ портъ, на счетъ турецкаго правительства. Для насъ, землевладѣльцевъ, эти переселенiя не обѣщаютъ ничего хорошаго въ будущемъ...»

Чтò тутъ хорошаго, если такiя двѣнадцатитысячныя полчища придутъ, понюхаютъ и уйдутъ прочь!.. Но чтоже это за странное явленiе? Толпа, сдвинувшаяся разъ съ мѣста вѣкового жительства, вытѣсненная изъ него вѣковыми страданiями, бѣгущая и спасающаяся отъ нихъ, вступаетъ въ единовѣрную, радушно зовущую ее страну — и вдругъ чѣмъ–то оттолкнутая или испуганная, стремится назадъ въ мѣсто своихъ страданiй! Конечно есть какая–нибудь причина этого явленiя; но неужели она была неотклонима? Или намъ не нужны эти переселенцы? Или намъ самимъ уже тѣсно въ Крыму и въ Новороссiи? А сколько было у насъ умныхъ рѣчей о колонизацiи!

Возвращаемся собственно къ лѣтнимъ или точнѣе, весеннимъ извѣстiямъ, но такимъ, которымъ лѣто должно служить продолженiемъ. Вотъ извѣстiе, немного запоздавшее (от 5 мая) съ востока. На Уралѣ — пишетъ нѣкто г. Пакулевъ — большое несчастiе: весна едва показалась на нѣсколько дней, и вновь наступила самая мрачная, самая суровая зима... Холодъ и голодъ для бѣднаго скота, (который былъ уже отпущенъ въ табуны)... Сѣна невозможно купить ни почемъ: сѣна нѣтъ, его недостаточно было запасено и въ минувшее лѣто, потомучто въ прошлую весну была большая засуха, а потомъ во время сѣнокоса полились дожди — и подкошеная, и безъ того плохая трава сгнила... Въ настоящее время бѣдный народъ, преимущественно женщины, вырываютъ изъ–подъ снѣга болотныя кочки, которыя потомъ обливаютъ разсоломъ и даютъ ѣсть скоту...

«На Уралѣ вообще бѣдные люди говорятъ о хлѣбѣ, о сѣнѣ, о холодѣ. Богатые люди... золотая лихорадка очень безпокоитъ ихъ...»

Это уже пошла рѣчь о другомъ, не исключительно–лѣтнемъ предметѣ; но послушаемъ про «золотую лихорадку».

«Пароксизмы золотой лихорадки увеличиваются отъ различныхъ извѣстiй, и бѣдныхъ золотопромышлениковъ бросаетъ то въ ознобъ, то въ жаръ.

«Въ ознобъ бросаютъ золотопромышлениковъ газетныя извѣстiя о томъ, что золотой промыселъ будетъ доступенъ въ скоромъ времени всѣмъ сословiямъ.

«Настоящимъ монополистамъ–золотопромышленикамъ эти извѣстiя очень не по нраву... Какъ! они, которые до сихъ поръ наживали мильоны посредствомъ тяжолаго труда рабочихъ, убивая въ послѣднихъ физическiя и моральныя силы въ короткое время, они лишаются теперь этой возможности легко наживать мильоны!.. Это ужасно! Они, до сихъ поръ бывшiе больше чѣмъ плантаторы южныхъ Соединенныхъ–Штатовъ, они, которые кормили рабочихъ только въ то время, когда рабочiй нуженъ для работъ, когда рабочiй приноситъ имъ баснословные или жидовскiе дивиденды рубль на рубль — да и какъ кормятъ! какъ собакъ, съ позволенiя сказать. Но объ этомъ послѣ... (Отчего же послѣ? нельзя ли поскорѣе?) Въ другое же время, когда рабочiй не работаетъ, а стало–быть и не приноситъ пользы, они прогоняли рабочихъ отъ себя... Да! наши золотопромышленики до настоящаго времени находились въ лучшемъ положенiи, чѣмъ плантаторы: тѣ обязаны рабовъ своихъ, черныхъ негровъ, поить и кормить, работаютъ они или нѣтъ; а наши золотопромышленики отстранили отъ себя эту обязанность въ отношенiи своихъ работниковъ, бѣлыхъ негровъ...

«Дай–богъ, чтобы извѣстiя о свободной золотопромышлености для всѣхъ сословiй осуществились! Тогда не одно уральское бѣдное народонаселенiе, а весь нашъ пролетарiатъ нашли бы на золотыхъ прiискахъ вѣрный кусокъ хлѣба и прiютъ. Калифорнiя и Австрiя позавидовали бы намъ...

«Въ жаръ бросаетъ золотопромышлениковъ частное приглашенiе нѣкоторыхъ изъ нихъ въ С. Петербургъ для обсужденiя составляющагося положенiя о золотопромышлености.

«Чѣмъ эти золотопромышленыя лица, или лучше–сказать плантаторы могутъ быть полезны при обсужденiи вопроса объ упадающей золотопромышлености? Ничѣмъ совершенно. Отвѣтъ золотопромышлениковъ можно заранѣе съ точностью опредѣлить. Они скажутъ: уменьшите подати, не обязывайте разработывать каждый прiискъ ежегодно, прикрѣпите рабочихъ, чтобы они не бѣгали съ прiисковъ...

«Правительство наше нѣсколько лѣтъ сряду дѣлало всѣ снисхожденiя для золотопромышлениковъ согласно ихъ представленiю: и уменьшало подати, и дозволяло вмѣсто разработки прiиска вносить деньги, и разрѣшено было наказывать рабочихъ, но несмотря на всѣ эти послабленiя и снисхожденiя, золотопромышленость наша не развивалась, а падала.

«Настоящее приглашенiе золотопромышлениковъ, для обсужденiя составляющагося о нихъ положенiя, будетъ имѣть тѣже послѣдствiя. Золотопромышленики только затормозятъ ходъ составляющагося горнаго положенiя, а съ тѣмъ вмѣстѣ задержатъ и развитiе золотопромышлености нашей...»

Какой у г. Пакулева мрачный взглядъ на вещи! Его расказъ про золотую лихорадку и про одержимыхъ ею горно–уральскихъ «плантаторовъ» производитъ тяжолое впечатлѣнiе, такъ что читая этотъ расказъ подъ влiянiемъ лѣтняго холода, можно даже самому подвергнуться лихорадочному ознобу. Не разгонитъ ли лежащiя на челѣ г. Пакулева морщины и не послужитъ ли утѣшенiемъ бѣдному уральскому народонаселенiю начинающееся предпрiятiе сооруженiя желѣзной дороги чрезъ Уральскiя горы? Послѣдовало разрѣшенiе господамъ Рашету, Воронину, Власову, Бенардаки, Каншину и Кокореву — произвести на собственный ихъ счетъ изысканiя для устройства желѣзной дороги между Пермью и Тюменью по направленiю чрезъ сѣверные горнозаводскiе округи и Ирбить, а также осмотрѣть, с этою же цѣлью, мѣстность и по другимъ направленiямъ, между прочимъ чрезъ Екатеринбургъ.

Въ числѣ лицъ, получившихъ это разрѣшенiе, мы съ умиленiемъ видимъ нѣкоторыя имена, подписанныя подъ славнымъ проектомъ «агентства питейныхъ сборовъ и товарищества желѣзныхъ дорогъ». Значитъ составители этого проекта успѣли помириться съ судьбою, недопустившею ихъ спасать Россiю возвышенiемъ питейнаго налога; значитъ они нашли возможность содѣйствовать спасенiю нашего отечества посредствомъ сооруженiя желѣзныхъ дорогъ, безъ прямого содѣйствiя увеличенiю потребленiя вина. Воистину отрадная вѣсть! На крыльяхъ радости летимъ мы въ будущность и видимъ въ Россiи ровно на шестьдесятъ мильоновъ новыхъ желѣзныхъ дорогъ, несчитая уже существующихъ и нынѣ въ производствѣ находящихся, каковы: николаевская, варшавская, рижско–динабургская, московско–нижегородская, московско–ярославская, московско–саратовская...

Да! и сiи двѣ послѣднiя нынѣшнимъ лѣтомъ пробудились съ свѣжими силами, какъ–будто для того, чтобы сколько–нибудь согрѣть прозябшiя сердца. Саратовская окончила участокъ до Коломны и тѣмъ доставила Москвѣ великое удовольствiе. Ярославская объявила въ «Акцiонерѣ» о томъ, чтò сдѣлано на ней съ половины апрѣля по iюня, и оказывается: что «земляныя работы оканчивались на всемъ протяженiи»; разсыпался нижнiй баластный слой, укладывались рельсы, выводились устои мостовъ и собирались ихъ желѣзныя части; поперечины выставлены въ полномъ количествѣ; рельсы также въ полномъ количествѣ доставлены и развезены по линiи; производились частiю возведенiе вчернѣ, а частiю отдѣлка станцiонныхъ зданiй; устанавливались телеграфные столбы вдоль всей линiи, и — «вообще работы подвинуты до такой степени, что не предвидится задержки къ открытiю движенiя въ августѣ мѣсяцѣ»... Легко сказать! Августъ не за горами, а въ немъ обѣщается цѣлая новая линiя. Мы не забываемъ, что нижегородская дорога также должна вся открыться нынѣшнимъ лѣтомъ (1). Вѣдь это будутъ два широкiе шага ко спасенiю. А еслибы и саратовская недолго оставалась въ Коломнѣ, а пошла бы дальше и поскорѣй добралась хоть до тамбовскаго чернозема!..

Черноземъ напомнилъ намъ, что картина нашего лѣтняго положенiя у насъ еще очень неполна. Восполнимъ же ее краткими выдержками изъ майскихъ и iюньскихъ извѣстiй по разнымъ губернiямъ.

Виленская губ. «Озимые хлѣба съ начала весны по нѣкоторымъ уѣздамъ имѣли видъ довольно благонадежный, въ другихъ же отъ холодовъ и засухи были посредственны. Затѣмъ съ 9 мая проходили дожди, имѣвшiе довольно благопрiятное влiянiе на произрастанiе» и проч.

Вятская губ. «Всходы озимаго хлѣба мѣстами довольно порядочны; большею же частью отъ холодовъ и ненастья только посредственны.»

Екатеринославская губ. «По случаю засухи и мѣстами холодовъ, озими большею частiю росли медленно. Всходы ярового хлѣба по той же причинѣ были неудовлетворительны. Травы частiю были порядочны, а частiю также плохи.»

Костромская губ. «По вскрытiи полей отъ снѣга, всходы озимаго хлѣба въ большей части губернiи оказались неповрежденными. Но стоявшая втеченiе мая почти повсемѣстно сухая и холодная погода съ сѣверными вѣтрами, приостановила растительность...» и проч.

Нижегородская губ. «Погода была большею частiю холодная, пасмурная, съ сильными вѣтрами, снѣгомъ и дождемъ. По этой причинѣ озимые всходы во многихъ мѣстахъ произрастали неуспѣшно...» и пр.

Псковская губ. «Погода стояла холодная и по ночамъ случались небольшiе морозы; отъ этого всходы озимаго хлѣба большею частiю были неудовлетворительны; въ нѣкоторыхъ же низменныхъ мѣстностяхъ озими съ открытiемъ весны оказались вымерзшими отъ бывшихъ во время зимы сильныхъ морозовъ...»

Саратовская губ. «Всходы озимаго хлѣба, отъ перепадавшихъ съ открытiя весны дождей были въ хорошемъ положенiи; послѣ съ наступленiемъ холодовъ не имѣли надлежащаго успѣха въ ростѣ» и проч.

Смоленская губ. «Холодная погода съ сѣверными вѣтрами несовсѣмъ благопрiятствовала произрастенiемъ, почему озими въ нѣкоторыхъ уѣздахъ имѣли несовсѣмъ удовлетворительный видъ...»

Таврическая губ. «Сильные вѣтры и засуха значительно вредили успѣху произрастенiй, отчего озимые и яровые хлѣба приостановились въ ростѣ, а травы мѣстами начали засыхать...»

Тверская губ. «Холодная и дождливая, съ вѣтрами, погода много препятствовала успѣшному росту всходовъ озимаго хлѣба, который по этой причинѣ мѣстами былъ въ неудовлетворительномъ состоянiи. Ненастная погода препятствовала и обработкѣ полей для посѣвовъ яроваго хлѣба...»

Харьковская губ. «Произрастанiе озимаго хлѣба мѣстами было довольно порядочное, мѣстами же отъ холодовъ, вѣтровъ и бездождiя было неудовлетворительно. Всходы ярового также большею частью были посредственны...»

Ярославская губ. «По случаю холодовъ и засухи, озимые хлѣба и травы въ нѣкоторыхъ уѣздахъ произрастали неудовлетворительно...» и пр.

Ну, довольно. Постараемся теперь уже не произносить больше этого слова холодъ, которое пришлось намъ повторить такое многое множество разъ. Чтобы вѣрнѣе избѣгнуть этого повторенiя, обращаемся къ самому жаркому дѣлу, — дѣлу, которое непремѣнно должно быть жаркимъ по его внутреннему свойству, какова бы ни была его температура въ настоящую минуту.

Объявлено въ газетахъ, что по 1 iюня нынѣшняго года во всей россiйской имперiи введено въ дѣйствiе 15,187 уставныхъ грамотъ, представлено на утвержденiе 23,849: стало–быть всего составлено 39,039 грамотъ.

Въ тѣхъ сельскихъ обществахъ, въ которыхъ введены въ дѣйствiе грамоты, заключается 1,583,458 душъ, чтó составляетъ около 15 ¹/₂ процентовъ, т. е. почти ¹/₆ всей массы временно–обязанныхъ крестьянъ и крестьянъ–собственниковъ.

Конечно, въ iюнѣ, iюлѣ и августѣ къ этому числу грамотъ не можетъ много прибавиться, потомучто некогда; затѣмъ останется ровно полгода до марта 1863 года, когда окончится двухлѣтнiй срокъ, назначенный для составленiя и введенiя уставныхъ грамотъ, — окончится первый фазъ приведенiя въ дѣйствiе Положенiй 19 февраля 1861 года. Введутся ли въ эти полгода уставныя грамоты у остальныхъ ⁵/₆ народонаселенiя? Только время можетъ рѣшить это, а ждать остается недолго.

Независимо отъ уставныхъ грамотъ, крестьянское дѣло продолжаетъ свой ходъ, выражаясь самыми разнохарактерными чертами. На дняхъ случилось намъ прочитать въ одномъ частномъ письмѣ изъ юговосточнаго угла Россiи: «Мировые посредники здѣшняго уѣзда ведутъ дѣло съ замѣчательной дѣятельностью и добросовѣстностью. Крестьяне тупо чего–то ожидаютъ; но въ этомъ ожиданiи нельзя не признать своей доли логики: обѣщанъ конецъ ихъ прежнему экономическому положенiю, а они этого конца еще не видятъ. Надо однако сказать, что положенiе ихъ улучшилось очень замѣтно даже для невооружоннаго глаза. Теперь я почти не встрѣчаю здѣсь прежнихъ крестьянскихъ клячъ, которыя въ прежнее время развозили чиновниковъ по уѣзду. Прежней безграничной барщины, парализовавшей въ крестьянинѣ всякую охоту къ труду, не существуетъ. Крестьянинъ уже не молчитъ, когда его пощипываютъ, а возражаетъ, хотя возражаетъ часто съ свойственнымъ ему самодурствомъ. Помѣщики... Что сказать? Нѣкоторые изъ старыхъ помѣщиковъ не хотятъ заглянуть въ свои помѣстья, желая, какъ они говорятъ, «не видѣть тѣхъ гадостей, которыя пришли съ эманципацiей». Одинъ почтенный старикъ, разсердившись на кого–нибудь изъ своей прислуги, всегда восклицаетъ: «Охъ, эта эманципацiя и эманципаторы! видѣть вѣдь гадко, какъ эти филантропы избаловали народъ!»

Дѣйствительно избаловали! Вы можетъ–быть помните, какъ волостной писарь Иванъ Петровъ расказывалъ въ «Могилевскихъ губернскихъ вѣдомостяхъ» про жалобу одного быховскаго помѣщика на мирового посредника: просилъ онъ, видите ли, этого посредника арестовать на семь дней сельскаго старосту и оштрафовать его пятью рублями за то, что онъ, доставляя рабочихъ на пригонъ, не являлся самъ ежедневно для полученiя приказанiй и присмотра за работниками; а мировой посредникъ арестовалъ старосту только на трое сутокъ и штрафа не назначилъ, «чрезъ что повиновенiе крестьянъ и дворовыхъ ослабѣло до того, что у него (помѣщика) въ кладовой полопались бутылки съ шампанскимъ и банки съ вареньемъ. Мировой посредникъ и въ этомъ случаѣ не высѣкъ розгами дворовыхъ людей за недосмотръ, а крестьянъ за то, что доставляютъ дрова не довольно сухiя.» Да! дѣйствительно «видѣть гадко, какъ эти филантропы избаловали народъ!»

Конечно, ходъ всякаго новаго учрежденiя, пока духъ его не вошолъ въ плоть и кровь цѣлаго общества, не можетъ не сопровождаться самыми разнохарактерными чертами, зависящими отъ личныхъ свойствъ дѣятелей, образовавшихся подъ влiянiемъ иныхъ, прежнихъ учрежденiй. Мы прочитали напримѣръ два частные случая о мировыхъ посредникахъ, и — посмотрите, какъ не подходятъ они подъ то понятiе, которое мы уже успѣли составить вообще о мировыхъ посредникахъ.

Мировой посредникъ одоевскаго уѣзда (тульской губ.) Мочалкинъ послалъ повѣстку управляющему имѣнiемъ г–жи Воейковой, московскому мѣщанину Гейтману; а Гейтманъ, вмѣсто исполненiя по повѣсткѣ, позволилъ себѣ сдѣлать на ней собственноручную надпись: «Я никому не позволю обращаться со мною на ты, а потому прошу впредь быть повѣжливѣе.» Объ этомъ поступкѣ посредникъ выразился, что «такого рода дерзость лица податного состоянiя, неизъятаго отъ тѣлеснаго наказанiя, поставила его, посредника, въ необходимость обратить серьозное вниманiе начальника губернiи на этого человѣка и просить, чтобы положить рѣшительный предѣлъ беззаконному произволу Гейтмана, въ убѣжденiи собственно того, дабы не ослабить власть, предоставленную мировымъ учрежденiямъ и тѣмъ исполнить высочайшую волю...» И это дѣло дошло до губернскаго присутствiя, которое разсудило такъ: «Настоящее представленiе возбуждаетъ вопросъ: точно ли составляетъ дерзость, какъ заключаетъ Мочалкинъ, отвѣтъ на его повѣсткѣ управляющаго Гейтмана слѣдующаго содержанiя: «я никому не позволю обращаться со мною на ты, а потому прошу впредь быть повѣжливѣе». Усматривая изъ упомянутой повѣстки, что посредникъ, относясь къ Гейтману, употребляетъ слова: «тобою, тебя», губернское присутствiе находитъ, что Гейтманъ совершенно вправѣ былъ протестовать противъ такого способа выраженiй и что самый протестъ его, будучи написанъ въ приличной формѣ, не заключаетъ въ себѣ ни малѣйшей дерзости. О чемъ увѣдомить мирового посредника и указать на образецъ повѣстки, приложенный къ 32 ст. «Наказа судебнымъ слѣдователямъ», гдѣ безъ различiя званiй введено употреблять слово «вы».

Здѣсь чрезвычайно замѣтно, что духъ новаго учрежденiя не проникъ въ сознанiе мирового посредника, не усвоенъ и даже не понятъ имъ... Мы боимся впрочемъ, не слишкомъ ли прямо выражаемъ такую смѣлую мысль; да чтоже дѣлать, если это такъ бросается въ глаза! Замѣтно оно изъ того, что посредникъ такъ боится за власть, дарованную мировымъ учрежденiямъ, считая необходимымъ поддерживать эту власть еще другою властью. Какъ–то невольно думается, что г. Мочалкинъ ниразу не далъ себѣ отчета, ни даже вопроса: почему его должности дано названiе «мировой посредникъ» и почему учрежденiя, къ составу которыхъ онъ принадлежитъ, названы «мировыми»...

А вотъ другой однородный случай. Въ калужской губернiи мировой посредникъ Арсеньевъ, проѣзжая изъ Боровска въ с. Уваровское, «былъ нѣкоторое время задержанъ въ дорогѣ ѣхавшимъ впереди его человѣкомъ», — какъ открылось впослѣдствiи, дьякономъ села адуевскаго, медынскаго уѣзда, Никитою Васильевымъ, «который сталъ посреди дороги, сдержавъ лошадь, и на вопросъ посредника не отвѣтилъ ему, кто онъ». Послѣ такого «неприличiя и неизъявленiя должнаго уваженiя къ лицу мирового посредника», г. Арсеньевъ приказалъ волостному старшинѣ и сельскому старостѣ представить къ себѣ Васильева для разбора. По представленiи къ посреднику дьякона, онъ (дьяконъ) былъ пьянъ, такъ что «съ дерзостью отвѣчалъ на вопросы посредника и лѣзъ близко къ столу». Посредникъ присудилъ дьякона оштрафовать тремя рублями въ пользу собранныхъ для повѣрки грамотъ крестьянъ, которые, за происходившимъ разбирательствомъ поступка дьякона, оставались въ ожиданiи около пяти часовъ времени, а «за оскорбленiе лица мирового посредника и волостного старшины — предать суду»... Губернское присутствiе, до котораго къ счастью дошло и это дѣло, постановило: «прекратить возникшее по сему дѣло, какъ неправильно начатое, и увѣдомить объ этомъ г. Арсеньева».

Редакцiя газеты «Мировой Посредникъ», расказавъ этотъ случай, прибавляетъ: «Съ грустнымъ изумленiемъ останавливаемся мы на этомъ фактѣ мирового самоуправства, — фактѣ, въ которомъ не видимъ злоупотребленiя власти, потомучто въ настоящемъ случаѣ мировой посредникъ вовсе не имѣлъ ея, — но видимъ только тупое непониманье той благотворной идеи, которой пожелалъ служить г. Арсеньевъ... Грустно думать, что въ мировой средѣ встрѣчаются такiе люди, которые какъ–видно добиваются того, чтобы при звонѣ ихъ колокольчика и бубенчиковъ проѣзжiе съ боязливою торопливостью сворачивали съ дороги и чтобъ они, смотря вслѣдъ на промелькнувшаго мимо ихъ господина, не безъ должнаго къ нему уваженiя говорили: «вишь, мировой проѣхалъ!»

Но — позвольте! Пересказывая эти случаи, мы нѣкоторымъ образомъ вдаемся въ область обличительную... Кстати ли это и вовремя ли? Г. Булкинъ въ «Московскихъ Вѣдомостяхъ» (№ 133 и 136) и сама редакцiя «Вѣдомостей», разсматривая послѣднiя произведенiя г. Щедрина, утверждаютъ, что тотъ родъ литературы, которому онъ продолжаетъ служить, нынѣ утрачиваетъ свою прежнюю привлекательность — «и слава–богу!» прибавляетъ редакцiя. Г. Булкинъ вспоминаетъ, что въ 1859 году «въ самый развалъ обличительной литературы», покойный Хомяковъ, привѣтствуя ея появленiе, «указывалъ на ту границу ея правъ, переходъ за которую называлъ отвратительною клеветою и гнусною сплетнею». Но г. Булкину кажется еще, что кромѣ границы, указанной Хомяковымъ, для обличительной литературы «должна существовать другая граница — во времени, граница, переходъ за которую нетолько обезсиливаетъ ее, нетолько препятствуетъ ей къ достиженiю настоящихъ цѣлей, но дѣлаетъ даже ее вредною». Редакцiя «Вѣдомостей» дѣлаетъ правда оговорку, что она собственно вступается за искуство, которое страдаетъ отъ исключительно–обличительнаго направленiя, и не распространяетъ мысли о несвоевременности обличительнаго рода на журнальныхъ кореспондентовъ, которые «дѣлаютъ свое доброе и полезное дѣло».

Намъ съ своей стороны кажется, что искуство, подъ рукой истиннаго художника, не пострадаетъ ни отъ обличительнаго, ни отъ какого другого направленiя; оно страдаетъ только тогда, когда бездарность, набравши напримѣръ изъ неумытой дѣйствительности матерьяловъ для обличенiя, возьмется лѣпить изъ нихъ художественное произведенiе. Примѣровъ такого незаконнаго посягательства на искуство много, и много о нихъ было говорено. Но говорить то–же по поводу послѣднихъ произведенiй г. Щедрина — значитъ не признавать его художникомъ. Этого пункта касаться здѣсь не мѣсто, да едвали и имѣли его въ виду г. Булкинъ и редакцiя «Московскихъ Вѣдомостей». Оно такъ только вышло у нихъ...

Но можно немного иначе смотрѣть на предполагаемую несвоевременность обличенiй. Когда–то, «въ самый развалъ обличительной литературы», мы думали, что этотъ родъ, выработываясь постепенно, получитъ современемъ болѣе строгiя, даже болѣе грозныя свойства, получитъ силу удара, отъ котораго будетъ распадаться и исчезать зло... Теперь выходитъ какъ–будто наоборотъ: удары, наносимые обличенiями, начинаютъ терять свою силу; къ нимъ какъ–будто притерпѣлись; пѣсня эта прислушалась, напѣвъ ея пошлѣетъ. Произвела ли она хотя въ свое время надлежащее дѣйствiе? сослужила ли она истинную, существенную службу? принесла ли прочный, долговѣчный плодъ? Ужасно трудно рѣшить этотъ вопросъ. Но еслибы пришлось отвѣтить на него отрицательно, от мы стали бы объяснять такое печальное явленiе съ двухъ сторонъ. Съ одной тѣмъ, что общественное зло всегда бываетъ такъ устойчиво, что въ три–четыре года можно произвесть въ немъ только малую, едва примѣтную для глаза разшатку, а ужь никакъ не свалить его окончательно. Съ другой стороны — въ голосѣ нашихъ обличителей, за немногими можетъ–быть исключенiями, едвали звучала сердечная струна. Невыходя изъ глубины души, эти звуки и не западали глубоко въ душу; они только раздражали любопытство, только забавляли насъ своею рѣзкостью. Рѣзкiя слова прибились и потеряли свою силу. Наконецъ наши журнальные кореспонденты... чтò сказать о нихъ? Если одни дѣлали и «дѣлаютъ свое доброе и полезное дѣло», то другiе, сказать по правдѣ, нерѣдко переходятъ за границу, указанную покойнымъ Хомяковымъ, впадая въ «гнусную сплетню». Это выраженiе Хомякова; мы пожалуй сплетню и не назвали бы «гнусною», но пошлою и недостойною общественнаго вниманiя — назовемъ. Кромѣ того она вредна: она подрываетъ кредитъ обличителей, ослабляетъ вѣру въ нихъ, лишаетъ ихъ общаго уваженiя. Не потрудитесь ли напримѣръ заглянуть въ 24 № «Искры» и пробѣжать тамъ статейку, подъ заглавiемъ: «Новое открытiе изъ мiра естественныхъ наукъ». Чтó вы узнаете изъ этой статейки? Узнаете, что въ Россiи есть кто–то — человѣкъ вертлявый, чрезвычайно подвижный, разсѣянный, неумѣющiй останавливаться долго ни на какомъ предметѣ, — человѣкъ, въ которомъ эти свойства доходятъ до странности, до чудачества. И только? Нѣтъ, позвольте: еще узнаете вы, что есть другой человѣкъ, которому вертлявый господинъ чѣмъ–то досадилъ, и рѣшился этотъ другой человѣкъ въ досужiй часъ написать про вертляваго статейку, въ которой назвалъ его за означенныя свойства не человѣкомъ, а «новооткрытымъ животнымъ»... Больше этого изъ статьи уже рѣшительно ничего не узнаете. И эту статейку, которую пожалуй можно было бы въ рукописи прочитать въ прiятельскомъ кружкѣ, знающемъ вертляваго господина, и потомъ бросить въ печку, какъ ни на что больше негодную, — эту статейку досужiй авторъ послалъ въ «Искру», въ качествѣ статьи обличительной, и «Искра» обнародовала интересную новость о существованiи вертляваго господина, занявши ею почти три столбца! Такъ какъ побужденiе, съ которымъ написана статейка, проглядываетъ въ ней очень явно, то она, признаемся, возбуждаетъ въ насъ... одно негодованiе...

И вотъ холодѣемъ мы къ голосу обличителей, и говоримъ: пора намъ перестать глумиться!.. Ну, пора такъ пора; не будемъ глумиться. Нельзя же однако забыть, что за рѣзкими рѣчами обличителей стоятъ иногда факты, заключающiе въ себѣ человѣческiя страданiя; что «сквозь видный мiру смѣхъ» чуются иногда «незримыя, невѣдомыя ему слезы»... Чтó вы будете дѣлать съ этими фактами, когда они поднимаются и поражаютъ васъ? Конечно не глумиться, — они и не вызываютъ глумленiя; а все же пройти мимо ихъ равнодушно невозможно... Чтобы помирить васъ сколько–нибудь съ дальнѣйшимъ существованiемъ обличенiй, мы намѣрены расказать небольшое приключенiе, расказанное намъ на дняхъ довольно драматично однимъ юнымъ господиномъ изъ породы петербургскихъ нахлѣбниковъ, т. е. нанимающихъ у хозяйки–вдовы квартиру со столомъ и прислугою. Это краткая, но выразительная исторiйка, случившаяся съ живущею у хозяйки кухаркою. Былъ у этой кухарки мужъ, нѣжно ею любимый... Мы обѣщались не глумиться, и потому вы не улыбнитесь при этихъ послѣднихъ словахъ: они сказаны серьозно. Да и почему–жъ рабочему человѣку не быть нѣжно–любимымъ женою–кухаркой?..

«Захворалъ мужъ (говорилъ нашъ расказчикъ–нахлѣбникъ), и очень захворалъ. Онъ видите ли съ весны все караулилъ какую–то хозяйскую лодку на Невѣ у Тучкова моста; недѣли двѣ ноги у него не просыхали...

«— Чай ноги–то у тебя зябнутъ, Иванушка? спрашивала его жена.

«— Зябнутъ, Агафьюшка, да чтò за бѣда? Поноютъ, поноютъ, — да и перестанутъ.

«Ныли, ныли его ноги, да и стали пухнуть, стали сильно болѣть; а онъ все караулитъ лодку, — и тогда только, когда уже моченьки его не стало, пошолъ скрѣпя сердце въ больницу. Болѣзнь приключилась ему не легкая: ноги вздулись и стали какъ стеклянныя; показались на нихъ подозрительныя пятна... Положили его въ скорбутную палату: болѣзнь, говорятъ, цынготнаго свойства. Жена ходила навѣщать его. Все примачиваютъ, говоритъ, ноги уксусомъ, да что–то нѣтъ легче; знать ужь онъ больно застудилъ ихъ. Потомъ говорила она, что и самъ больной какъ–будто сталъ пухнуть... Разъ какъ–то послѣ обѣда сижу я у себя въ углу; вдругъ слышу за перегородкой разговоръ, начавшiйся крикомъ:

«— Охъ, батюшки! Охъ, родные мои!

«— Что такое? Что такое?

«— Умеръ, батюшки! мужъ–то мой умеръ!.. Охъ!

«— Иди же, Агафьюшка, иди къ нему скорѣе.

«— Иду, голубушка моя, иду... Охъ! послышалось уже за дверью, и все замолкло.

«Часа черезъ два воротилась расплаканная Агафья.

«— Ну что?

«— Что? лежитъ какъ живой. Плакала–сь я... Тамъ, говоритъ, всѣхъ рѣжутъ, анатомируютъ то–есть. Просила фельшера... Можно, говоритъ, попросить главнаго доктора... Дала ему полтора цѣлковыхъ; обѣщался попросить, чтобъ позволили не рѣзать... Завтра велѣли приходить; незнаю чтó будетъ.

«На другой день съ ранняго утра исчезла Агафья и часамъ къ одинадцати воротилась встревоженная.

«— Что, Агафья?

«— Ну, батюшка! Настрадалась я эти часы. Душу мою всю выломило! Пришла, а ужь его нѣтъ въ покойницкой–то: унесли туда, наверхъ, гдѣ рѣжутъ. А фельшеръ тутъ такъ и юлитъ около меня, и глаза у него бѣгаютъ. Дай, говоритъ, еще, такъ упрошу, а то вотъ... Повелъ онъ меня наверхъ. — Твой, говоритъ, покойникъ? — Мой, говорю. — Узнала? — Еще бы не узнать! — Ну вотъ, говоритъ... А покойникъ лежитъ на столѣ такомъ особенномъ, — на чемъ рѣжутъ–то... Взялъ онъ, этотъ фельшеръ, ножи, и такъ–то вертитъ ими предо мной, — чтобы устрашить–то меня. Вижу я, что онъ меня обманываетъ, и говорю: Нѣтъ ужь, батюшка, чѣмъ могла, я благодарила васъ, а больше не могу. Если, говорю, у васъ точно такое положенiе, чтобы всякаго рѣзать, то мои деньги, я знаю, не помогутъ; а деньги наши трудовыя: бросать ихъ задаромъ не слѣдуетъ, да и брать ихъ задаромъ всякому человѣку грѣшно... А я вамъ вотъ что скажу: если вы, говорю, точно можете это дѣло мнѣ сдѣлать, то... какъ богъ–святъ! какъ только вывезутъ покойника изъ больницы, дамъ вамъ еще полтора целковыхъ. А прежде того ничего не дамъ. — Ну, какъ хочешь, говоритъ. Тутъ его позвали куда–то; онъ убѣжалъ. Я ждала–ждала, — нейдетъ. Положила тамъ халатъ, рубашку и все, чтобы одѣть покойника; сказала солдатику, что вотъ тутъ все, гробъ у меня готовъ, и дроги... Пусть дѣлаютъ какъ хотятъ.

«— Какъ же ты такъ оставила?

«— Да вотъ поуберусь тутъ, — опять побѣгу.

«Поубралась Агафья и побѣжала. Скоро воротилась она, блѣдная, но съ сухими глазами; лицо у ней чуть–чуть подергивало.

«— Чтó, Агафьюшка?

«— Чтó, батюшка!.. Рѣзали!.. проговорила она какимъ–то упавшимъ голосомъ, и лицо ея задергало сильнѣе.

«Я невольно привскочилъ на мѣстѣ.

«— Какъ же это? да почему ты знаешь?

«Она только развела руками.

«— Кровь... и голова сшита... Солдатикъ говоритъ, что и внутренности вынимали...

«— А чтоже фельдшеръ?

«— Его ужь я не видала; онъ ужь мнѣ не показывается... Охъ!..

«И пошла Агафья хоронить мужа, и послѣ расказывала, что похоронила она его хорошо: и гробъ на ножкахъ, и дроги, и лошади въ траурѣ, и мѣсто она ему выбрала хорошее, сухое, на горýшкѣ... Видно, что всѣмъ этимъ ей хотѣлось кое–какъ замазать рану, нанесенную фельдшеромъ ея любящему сердцу.»

Расказъ конченъ. Больше мы ничего не имѣемъ сказать.

---

[i]1 Она уже и открылась.