НАШИ ДОМАШНIЯ ДѢЛА

 

СОВРЕМЕННЫЯ ЗАМѢТКИ

 

Благополучно совершившееся празднество. — Тишина и всплески, производимые редакторами и сотрудниками. — Воинственный эпизодъ. — Явленiя, которымъ не слѣдовало бы переходить черезъ границу двухъ тысячелѣтiй. — Проектъ гФедора Орлова. — Каша съ деревяннымъ масломъ. — Взгляды полицейскихъ властей на учрежденiе судебныхъ слѣдователей. — Исковыя дѣла, рѣшоныя безъ взысканiй. — Система сборовъ за проѣздъ по коломенской желѣзной дорогѣ. — Негодная зрительная трубка. — Оправданiя новоторовъ. — Новый Мортара. — Живой остатокъ древности. — Нашъ основной капиталъ. — Обзоръ распоряженiй по министерству народнаго просвѣщенiя. — Новыя гимназiи: двѣ частныя и три правительственныя. — Повелѣнiе объ открытiи морского академическаго курса. — Сельскiя школы въ одинадцати губернiяхъ. — Число уставныхъ грамотъ. — Христiанская благость. — Наборъ.

 

____

 

Начинаемъ статью, толькочто проснувшись послѣ праздника, отдѣлившаго насъ отъ минувшаго тысячелѣтiя... Тихо вкругъ насъ! Тихо было и вчера! Торжественной поступью, расхаживая въ развалъ по Марсову полю и Невскому проспекту, перешли мы черезъ границу, и какъбудто неслышно для насъ погрузилось въ вѣчность цѣлое тысячелѣтiе. «Видишь: точно такъ нарисовано, какъ оно тамъ сдѣлано», говорили зрители, стоя передъ декорацiей у Казанскаго собора, изображавшею памятникъ тысячелѣтiю, пока еще было свѣтло и не зажглась илюминацiя. Кромѣ этого тонкаго и совершенно вѣрнаго замѣчанiя намъ неудалось послушать ничего относящагося къ памятнику и знаменуемой имъ эпохѣ... Какiя чувства и воспоминанiя пробудили въ мильонахъ прожитыя тысячу лѣтъ, представленныя въ лицахъ на мраморѣ и бронзѣ, — мы незнаемъ; незнаемъ даже, были ли тутъ какiялибо чувства и воспоминанiя. Если не были, то это оттого, что мильоны нашей эпохи хотятъ и могутъ жить только настоящимъ и будущимъ, а о прошедшемъ вспомнятъ послѣ, когда немножко поживутъ.

«Въ литературѣ господствуетъ полная тишина», говоритъ намъ одинъ чудкiй фельетонистъ. Не хотѣлось бы съ нимъ соглашаться, да нельзя: въ литературѣ точно тишина. Конечно, замѣчаются по временамъ всплески, подобные всплескамъ, производимымъ во время полнѣйшаго безвѣтрiя на гладкой поверхности воды метнувшеюся рыбой, — всплескамъ, единственнымъ послѣдствiемъ которыхъ бываютъ красиворасходящiеся концентрическiе круги, постепенно слабѣющiе и исчезающiе впродолженiе минуты. Такъ мирная гладь нашего словеснаго моря возмутилась на дняхъ оттого, что метнулись два крупные редактора, — редакторы «СпбВѣд.» — новый или наступающiй, и старый или истекающiй. Новый, какъ и слѣдуетъ всегда ожидать отъ свѣжихъ силъ, ударилъ бойчѣе и напалъ первый; старый уклонился отъ удара и сталъ въ оборонительное положенiе... Плеснули мирныя воды; концентрическiе круги понесли во всѣ стороны вѣсть, что истекающая редакцiя «Спб. Вѣдпрекратила телеграфическiя депеши. «Въ самомъ дѣлѣ! точно нѣтъ депешъ, а мы было и не замѣтили! Покорнѣйше благодаримъ, что сказаливоскликнутъ конечно подписчики «Спб. Вѣд.», и затѣмъ все стихнетъ, круги улягутся и попрежнему сравняется поверхность словеснаго моря.

Вокругъ акулъ и другихъ чудищъ водяного мiра ходятъ малыя рыбки, суетясь и гоняясь за своей мелкой добычкой — мошками и крошечками, и рискуя сами сдѣлаться добычей крупнаго собрата; онѣ ужасно безпокоятся о своихъ крошечкахъ, кажущихся имъ интересомъ первѣйшей важности, и недоумѣваютъ, отчего крупный собратъ не обращаетъ на нихъ никакого вниманiя. Вокругъ крупныхъ редакторовъ суетится мiръ маленькихъ сотрудниковъ, бѣгущихъ за маленькой добычкой и ужасно безпокоящихся о своихъ крошечкахъ: ненапечатанной въ обѣщаный срокъ статейкѣ, затерявшемся въ типографiи листкѣ рукописи, вычеркнутой строчкѣ, изуродованномъ наборщиками словѣ... Все это имъ кажется интересомъ первѣйшей важности, и они недоумѣваютъ, отчего редакторы слушаютъ ихъ безпокойства съ такимъ видимо искуственнымъ и исключительно наружнымъ участiемъ и вовсе не хлопочутъ о томъ, чтобы какънибудь поправить дѣло, составляющее предметъ ихъ безпокойства. Рѣдко, очень рѣдко рѣшаются эти малютки шлепнуть по водѣ своимъ крошечнымъ хвостикомъ и произвесть на поверхности словеснаго моря миньятюрные концентрическiе круги. Это можетъ случиться напримѣръ въ такомъ случаѣ, когда крупный редакторъ, какъ нѣкiй жрецъ, затворяется въ капищѣ и остается незримымъ для суетящихся малютокъпрофановъ, несчитая нужнымъ удостоивать ихъ даже искуственнымъ и наружнымъ участiемъ. Тогда они проникаются негодованiемъ, глубоко оскорбляясь невниманiемъ къ ихъ интересамъкрошечкамъ, а не думаютъ того, что до крошечекъ ли редактору, когда онъ можетъбыть самъ подъ гнетомъ мысли о своихъ, болѣе широкихъ интересахъ; можетъбыть онъ въ своемъ капищѣ цѣлый день провелъ въ глубокихъ дипломатическихъ соображенiяхъ о томъ, какiе надлежитъ ему употребить контрфорсы и подпорки, чтобы удержать занятую позицiю предъ лицомъ читающей публики, предъ очами общественнаго мнѣнiя, могущаго страшно наказать его своей холодностью за одну неловкую выходку; до крошечекъ ли, до объясненiй ли съ профанами, когда можетъбыть въ то время какъ они взываютъ за дверями капища, онъ, утомленный дипломатическими соображенiями, уснулъ мучительнымъ сномъ и видитъ себя то несомымъ на рукахъ при громкихъ рукоплесканiяхъ, то летящимъ съ высоты, вмѣстѣ съ томами своего журнала, при оглушительномъ и раздирающемъ свистѣ!.. Не догадываются объ этомъ маленькiе сотрудники и шлепаютъ хвостиками по гладкой поверхности словеснаго моря...

Подобные всплески очень недавно произведены господами Якушкинымъ и Мстиславскимъ, и вызваны они были, какъ надо предполагать, незримостью редактора «Русскаго Вѣстника».

ГЯкушкинъ (какъ пишетъ онъ въ письмѣ, напечатанномъ въ 187  «МоскВѣд.») въ началѣ нынѣшняго года отдалъ въ редакцiю «Вѣстника» свою статью (подъ заглавiемъ «Бывалое»), съ условiемъ, чтобы по напечатанiи была ему возвращена рукопись. Статья напечатана. Двадцать разъ приходилъ гЯкушкинъ за статьей къ секретарю редакцiи гВасильеву, и двадцать разъ гВасильевъ обѣщалъ отыскать и возвратить рукопись, а въ двадцать первый разъ объявилъ рѣшительно, что она возвращена не будетъ. Возымѣлъ было гЯкушкинъ дерзновенную мысль проникнуть во внутренность храмины, обитаемой верховнымъ жрецомъ — гКатковымъ, но двери капища предъ нимъ затворились, и былъ слышенъ гласъ:

 

«Оставь надежду навсегда!..»

 

Или нѣтъ, не такъ!

«Они не могутъ принять васъ; подождите гВасильева

ГМстиславскiй расказываетъ (въ тѣхъ же «МоскВѣд.») слѣдующiй казусъ. Редакцiя «Русскаго Вѣстника» заказала ему статью; онъ написалъ, редакцiя приняла. Потомъ явилась въ Современной Лѣтописи статья подъ тѣмъ самымъ заглавiемъ и съ подписью имени гМстиславскаго (съ подписью Мстиславскаго мы помнимъ въ Современной Лѣтописи статью: «Арсенiй Мацѣевичъ»). Но вотъ теперь гМстиславскiй эту напечатанную статью не признаетъ своею; говоритъ, что она съ его рукописью ни по содержанiю, ни по изложенiю ничего общаго не имѣетъ, что редакцiя всю ее измѣнила, «исказила», безъ его согласiя. Вы можетъбыть при этомъ подумаете: да чтожъ тутъ согласiе? я заказалъ вещь и могу дѣлать съ ней что хочу. Оно конечно, редакцiя — ея дѣло хозяйское; но если я закажу столяру мебель, положимъ стулъ, потомъ обстругаю его собственноручно по своему, можетъбыть немножко дикому вкусу, уничтоживъ сущность фасона, да и отдамъ стулъ на выставку мануфактурныхъ издѣлiй, привѣсивъ къ нему имя столяра, — полагаю, что столяръ мнѣ за это спасиба не скажетъ, а скажетъ чтонибудь нехорошее. «Имято мое зачѣмъ тутъ? спроситъ онъ: — кто вамъ позволилъ вѣшать его на всякую дряньЧтоже я отвѣчу? Стыдно мнѣ будетъ, и больше ничего. А какъ же было бы мнѣ въ подобномъ случаѣ стыдно передъ писателемъ, можетъбыть въ посильный трудъ частичку души своей положившимъ!..

Поэтъ выразилъ удивленiе, что кáкъ это отцы наши сумѣли

 

такъ дивно сочетать

Европы лоскъ и варварство татарства!

 

Но еще удивительнѣе то, что это воспринятое нами по наслѣдству умѣнье успѣло такъ глубоко войти въ плоть и кровъ нашу, что мы всѣ, служители человѣческихъ идей, всюду, неисключая и капищъ, обитаемыхъ верховными жрецами, провозглашая эти идеи, не чувствуемъ и не видимъ въ себѣ проявленiй татарства въ новой, улучшенной формѣ. Мы иногда умѣемъ и даже любимъ мысленно ставить себя въ положенiе ближняго, но только въ такомъ случаѣ, если это положенiе лучше нашего; а если хуже — никакъ, ни зачто не хотимъ и не умѣемъ: привычки не сдѣлали! «ГЯкушкинъдокладываетъ слуга. — »Скажи, что занятъ, не могу принять; пусть ждетъ Васильева.» — Это говорится такъ легко, съ такимъ внутреннимъ спокойствiемъ, какъ будто чтото должное, совершенно согласное съ законами общежитiя. Подумайте же, скоро ли мы можемъ ожидать такого златого вѣка, когда подобный отвѣтъ будетъ каждому казаться грубѣйшимъ нарушенiемъ правилъ здравыхъ человѣческихъ и общественныхъ отношенiй! Долго ждать, милостивые государи, очень долго!..

Спокойно и тихо совершилось празднованiе тысячелѣтiя. Торжественнымъ гуломъ принеслись отголоски изъ Новгорода. «Счастливый былъ день: все удалось», говорятъ газеты. Воинственный эпизодъ, расказанный въ 243  «Сѣверной Пчелы», заключающiй въ себѣ геройскiй подвигъ гЛьва Камбека, взявшаго приступомъ пароходъ на Волховской пристани, принявшаго потомъ на себя его команду и благополучно совершившаго трiумфальное шествiе по Волхову, этотъ эпизодъ конечно нисколько не нарушаетъ мирнаго теченiя праздничныхъ событiй и только прибавилъ свѣжiй лавръ въ побѣдный вѣнокъ гЛьва Камбека.

Итакъ — мы въ новомъ тысячелѣтiи! Зачѣмъ же, вступая въ него, потащили мы за собой вышеупомянутые всплески? Вѣдь они случились тамъ, въ тысячелѣтiи минувшемъ, тамъ бы ихъ и оставить! Да хорошо, еслибъ можно было это сдѣлать; но нѣтъ, они тянутся за нами неотвязнымъ хвостомъ!.. Еслибы можното было, многое бы мы оставили на томъ берегу, безъ грусти, безъ сожалѣнiя...

Вопервыхъ попросили бы мы гФедора Орлова оставить на томъ берегу свою удивительную мысль о преобразованiи семинарiй и гимназiй, состоящую въ томъ, чтобы въ семинарiи ввести гимназическiй курсъ свѣтскихъ наукъ, а въ гимназiи семинарскую програму богословiя, и уравнявши такимъ образомъ курсъ тѣхъ и другихъ заведенiй, сдѣлать его совершенно неудобовмѣстимымъ ни для какой — ни для дѣтской, ни для юношеской головы. Эта мысль принадлежитъ прошлому тысячелѣтiю и должна бы оставаться въ немъ всецѣло, ибо новому она ненужна даже въ качествѣ исторической рѣдкости.

Вовторыхъ убѣдительно попросили бы мы гжу Бидо, содержательницу пансiона благородныхъ дѣвицъ въ Москвѣ, въ случаѣ если она желаетъ и въ наступившемъ тысячелѣтiи продолжать содержанiе пансiона, оставить на томъ берегу обычай кормить дѣвочекъ деревяннымъ масломъ, а также и усвоенный ею взглядъ на ея обязанности въ отношенiи къ родителямъ этихъ дѣвочекъ. Просьбу нашу мы подкрѣпили бы документомъ, подписаннымъ гПапкевичемъ изъ Тобольска и напечатаннымъ въ 184  «СПетербургскихъ Вѣдомостей». Тамъ говрится, что онъ, гПапкевичъ, въ маѣ нынѣшняго года получилъ отъ своей дочери, воспитывавшейся въ пансiонѣ гжи Бидо, письмо такого содержанiя: «Вы хотите взять меня изъ пансiона послѣ рождества христова, но я прошу васъ оставить меня до того лѣта, когда я совсѣмъ кончу курсъ, хотя мнѣ очень надоѣло въ пансiонѣ и я желаю съ вами поскорѣе увидѣться. Пансiонъ нашъ совсѣмъ не такъ хорошъ, какъ былъ прежде, и еслибы я могла заниматься дома, то съ удовольствiемъ вышла бы изъ пансiона. M–me Бидо не занимается такъ, какъ занималась m–me Севенарь  (прежняя содержательница); m–me Бидо занимается больше своимъ туалетомъ, нежели нашимъ ученьемъ. Пансiонъ надоѣлъ мнѣ хуже горькой рѣдьки; столъ у насъ самый нехорошiй; третьяго дня намъ подали кашу съ деревяннымъ масломъ и протухлую говядину; я постоянно голодна...» Черезъ мѣсяцъ или черезъ полтора послѣ этого письма гПапкевичъ получилъ уже не отъ дочери и не отъ гжи Бидо, а отъ постороннихъ лицъ, своихъ московскихъ знакомыхъ, извѣстiе, что дочь его послѣ семидневной болѣзни умерла. Вмѣстѣ съ извѣстiемъ присланъ счетъ издержкамъ на леченiе и погребенiе; въ счетѣ, кромѣ лекарствъ, значится между прочимъ: порцiи супу, фунтъ стеариновыхъ свѣчъ и фунтъ мыла, — «вѣроятно для вымытiя бѣлья», прибавляетъ гПапкевичъ, и заключаетъ изъ этого счета, что дочь его во время предсмертной болѣзни оставалась у гжи Бидо въ неосвѣщенной комнатѣ, безъ супу и безъ чистаго бѣлья.

Читая вышеприведенное письмецо дѣвицы Папкевичъ, слушая этотъ замогильный, осуждающiй голосъ, мы чувствуемъ желанiе сдѣлать одинъ общiй вопросъ: намъ хотѣлось бы, чтобъ ктонибудь объяснилъ одно странное явленiе изъ физiологiи нашего цивилизованнаго, живущаго на христiанскихъ началахъ общества. Скажите, какихъ сердечныхъ свойствъ должны быть тѣ люди, которые по собственной волѣ, можетъбыть по призванiю, избираютъ себѣ поприщемъ воспитанiе и образованiе дѣтей, посвящаютъ жизнь свою дѣтямъ, безсильнымъ, безоружнымъ, малымъ симъ, такъ крѣпко нуждающимся, чтобы пригрѣло ихъ теплое сердце? Неправда ли, что люди, избравшiе это поприще, должны быть по сердцу лучшiе люди, съ самой чистой душой, съ самыми свѣжими чувствами? Отчего же, откуда же берутся эти почти повсюдныя жалобы молоденькихъ пансiонерокъ на затхлую кашу, горькое масло и тухлую говядину? Откуда, какими общественными началами порождаются эти испитыя, золотушныя и худосочныя питомицы воспитательныхъ заведенiй? Вѣдь къ жалобамъ ихъ дотого привыкли, что всякiй отдающiй дочь свою въ пансiонъ напередъ расчитываетъ, что она часто будетъ полуголодная, и потому считаетъ необходимымъ снабжать ее койкакими копѣйками на приобрѣтенiе булокъ и другихъ прибавокъ къ пансiонской пищѣ. Этого страшнаго явленiя не объяснить даже и стихомъ, говорящимъ о свойствахъ общества,

 

Умѣвшаго такъ дивно сочетать

Европы лоскъ и варварство татарства, —

 

потомучто напримѣръ гжа Бидо, судя по имени, иностранка, да еще дщерь de la grande nation!.. Фуй! какъ возмутительно!

Продолжаемъ начатое.

Попросили бы мы еще почтенныхъ иногородныхъ представителей судебной и полицейской власти оставить на той сторонѣ и не брать въ новое тысячелѣтiе своихъ косыхъ и неблагосклонныхъ взглядовъ на учрежденiе слѣдователей и затѣмъ уже не становиться симъ послѣднимъ поперегъ горла, какъ изображено это въ любопытныхъ статьяхъ «Современнаго Слова» (см.  56, 58 и др.), гдѣ между прочимъ говорится:

«Если учрежденiе судебныхъ слѣдователей было встрѣчено единодушнымъ сочувствiемъ общества, то совершенно противоположное настроенiе духа возбудило оно въ представителяхъ городскихъ и земскихъ полицiй. Мы не говоримъ здѣсь о томъ исключенiи, которое можно встрѣтить всегда и вездѣ, но покрайнеймѣрѣ большинство изъ представителей полицейской власти, взглянувъ на судебныхъ слѣдователей какъ на нѣчто враждебное, принадлежащее къ противоположному лагерю, имѣющему другую цѣль, какъ на нѣчто введенное въ старой нашей жизни только для того, чтобы отбить у порядочныхъ людей кусокъ хлѣба. Понятно, что такого рода воззрѣнiе не могло переработаться въ убѣжденiе, что назначенiе какъ судебныхъ слѣдователей, такъ и полицейской власти одинаково: служенiе обществу, и что представители ихъ, для болѣе успѣшнаго выполненiя своего назначенiя, должны подать другъ другу руки. Чтобы доказать, что полицейская власть еще не утратила своего значенiя и въ дѣлахъ слѣдственныхъ, ея представители избрали два пути: 1) запрудить судебныхъ слѣдователей перепиской и производствомъ слѣдствiй, по дѣламъ до нихъ вовсе неотносящимся, и тѣмъ лишить ихъ возможности употребить все вниманiе на дѣла, настоятельно того требующiя, и 2) производить дознанiя (предписанныя §§ 2 и 3 наказа полицiямъ) такимъ образомъ, что производство дальнѣйшаго, формальнаго слѣдствiя и раскрытiе чрезъ него истины дѣлается несравненно труднѣе (а иногда и вовсе невозможно) послѣ полицейскаго дознанiя, чѣмъ оно было бы при его отсутствiи

Кàкъ приводится въ исполненiе этотъ планъ полицейскими властями, можно хорошо понять изъ слѣдующаго, безъ сомнѣнiя не фантастическаго примѣра:

«Въ городѣ NN проживаетъ всѣмъ извѣстный отставной чиновникъ, доведшiй страсть свою писать прошенiя и всякаго рода бумаги почти до сумашествiя. Сей мужъ, — назовемъ его хоть Д. — положительно неимѣющiй ничего кромѣ носильнаго платья и прокармливающiйся собиранiемъ милостыни, проживалъ у матери своей покойной жены, женщины тоже очень бѣдной, квартировавшей въ домѣ мѣстнаго мѣщанина. Вслѣдствiе неспокойнаго характера Д. теща сгоняетъ его съ квартиры; чтобы насолить ей и доставить себѣ удовольствiе исписать страшное количество бумаги, Д. оставляетъ на квартирѣ свои негодные къ употребленiю штанишки и кузовокъ, а на другой день идетъ въ полицiю, гдѣ объявляетъ, что его обокрали на сумму ста рублей серебромъ, что въ кражѣ этой онъ подозрѣваетъ тещу свою, гжу М., и хозяина дома N съ женой; въ доказательство же справедливости обвиненiя указываетъ на поличное, которое можно найти въ квартирѣ похитителей. Полицiя, непринимая въ расчетъ, что Д. вчера только былъ согнанъ съ квартиры, что еслибы похищенiе и было учинено, то откуда Д. знаетъ о поличномъ? что наконецъ у него и не было никогда, да и быть не могло имущества на сто рублей, — дѣлаетъ обыскъ, находитъ точно штанишки и кузовокъ Д., и недѣлая другого дознанiя, сообщаетъ о совершенiи преступленiя для изслѣдованiя судебному слѣдователю. Напрасно судебный слѣдователь входитъ съ представленiемъ въ уѣздный судъ, напрасно прописываетъ онъ всѣ обстоятельства, положительно доказывающiя, что подобное дознанiе полицiи не можетъ еще считаться за дознанiе, что оно должно быть произведено гораздо тщательнѣе: ему указываютъ на поличное и предписываютъ произвесть слѣдствiе

Это по первому пункту плана, а вотъ по второму примѣръ неменѣе занимательный и поучительный:

«У крестьянина А. уведена съ подножнаго корма лошадь, и онъ объявилъ подозрѣнiе на своего односельца Б. Представитель полицiи дѣлаетъ дознанiе, и Б. сознается, что кража лошади — его работа, что онъ учинилъ ее вслѣдствiе подговора В. за десять рублей... Преступленiе сталобыть есть, характеръ факта уясненъ, и полицiя должна была тотчасъ передать дѣло къ судебному слѣдователю; но дѣло въ томъ, что В. связанъ тѣсными узами съ полицiей, а потому его предупреждаютъ о показанiи Б., на случай обыска даютъ спрятать все подозрительное, находящееся у него на квартирѣ (чего надо полагать было много, потомучто спецiальность Б. — переводъ краденыхъ вещей). Наконецъ, такъ какъ Б. показываетъ, что украденая лошадь передана В., то В. пишетъ въ полицiю формальную росписку о покупкѣ имъ лошади у Б.; заносятъ росписку въ книгу, словомъ ограждаютъ В. формальностями такимъ образомъ, чтобъ слѣдователю никакъ нельзя было запутать В., и потомъ уже передаютъ свое дознанiе. Слѣдователь, получивши такого рода дѣло и понимая очень хорошо истину, пришолъ въ совершенное недоумѣнiе, какимъ образомъ сдѣлать истину настолько ясной, чтобы судъ могъ произнести свое сужденiе? Онъ вытребовалъ изъ полицiи книгу для занесенiя росписокъ; росписка В. значилась тамъ подъ тѣмъ самымъ числомъ, когда уведена у А. лошадь; конечно, книга была не прошнурована и не скрѣплена, сталобыть въ нѣсколько часовъ такихъ книгъ можно было написать десять; но за несоблюденiе формальностей отвѣтитъ только полицiя, а В. остается правымъ; слѣдователь даетъ Б. съ В. очную ставку, но Б. напрасно уличаетъ В., какъ своего сообщника: наученный полицiею, В. стоялъ на одномъ, что купилъ лошадь у Б. Слѣдователь спрашиваетъ В., при комъ же онъ купилъ ту лошадь? В. сначала говоритъ, что съ глазу на глазъ; но на другой день, будучи заарестованымъ при полицiи, показываетъ, что тутъ было два свидѣтеля, и называетъ ихъ по именамъ. Слѣдователь вызываетъ свидѣтелей; являются два какихъто господина, готовые за цѣлковый и полштофа водки принять присягу въ чемъ угодно... Слѣдователь, видя, что В. выгораживаетъ себя свидѣтелями такъ, что остается предъ судомъ даже и не въ подозрѣнiи, догадался употребить тотъ же способъ, которымъ была доказана невинность Сусанны: спрашиваетъ одного свидѣтеля, при немъ ли В. купилъ у Б. лошадь? Тотъ отвѣчаетъ: при немъ. — Гдѣ? — На базарѣ. — Можешь указать мѣсто покупки? — Свидѣтель сначала замѣшался, потомъ отвѣтилъ, что можетъ. Слѣдователь идетъ вмѣстѣ съ свидѣтелемъ на базаръ, и тотъ указываетъ на мѣсто купли лошади. Слѣдователь, недавая ему возможности видѣться съ товарищемъ, вызываетъ другого свидѣтеля, и съ тѣмъ повторяетъ туже исторiю; но мѣсто, указаное этимъ свидѣтелемъ, находится отъ мѣста перваго свидѣтеля въ разстоянiи покрайнеймѣрѣ саженъ на двѣсти. Послѣ того онъ даетъ имъ очной сводъ; на сводѣ оба свидѣтеля сначала страшно смѣшались, но потомъ одинъ поправился и говоритъ, что забылъ гдѣ видѣлъ, какъ В. покупалъ лошадь у Б., а теперь, припомнивши, онъ согласенъ съ показанiемъ своего товарища; слѣдователь потомъ даетъ имъ по одиночкѣ своды съ В., который показалъ третье мѣсто купли. В., видя, что въ подговорѣ забылъ одну статью, остается на своемъ показанiи, и несмотря на всѣ убѣжденiя своихъ свидѣтелей, утверждаетъ, что купилъ лошадь вовсе не на томъ мѣстѣ, гдѣ показываютъ свидѣтели, а на томъ, гдѣ онъ показываетъ... Такимъ образомъ безпрерывными очными ставками слѣдователю удалось спутать противорѣчiями В., но тѣмъ неменѣе, имѣя за собой въ резервѣ росписку, полученную въ полицiи, В. всетаки не сознался, что подговаривалъ Б. красть лошадь и служилъ прiемщикомъ и переводчикомъ ея

Читая такiе чудные примѣры, какъ не одушевиться на покорнѣйшую просьбу къ представителямъ полицейской власти, чтобы не становились они поперегъ горла судебнымъ слѣдователямъ? Но чтò наши мольбы! Онѣ не помогутъ, онѣ не могутъ помочь, да и тѣ, къ кому мы обращаемся, не въ силахъ исполнить нашу непрактичную просьбу. Тутъ уже не въ томъ дѣло... «Главной причиной того (сказано въ цитируемой нами статьѣ), что наказъ судебнымъ слѣдователямъ не удовлетворилъ ни ту, ни другую сторону, — тоесть ни общество, ни тѣхъ, кто долженъ былъ проводить учрежденiе въ общество, была по нашему мнѣнiю его одиночность. Входя въ жизнь и въ тоже время оставляя за собой и передъ собой городскiя и земскiя полицiи, уѣздные суды, городовые магистраты и уголовныя палаты, въ прежнемъ ихъ составѣ и съ прежними принципами, учрежденiе судебныхъ слѣдователей было уже парализовано въ самомъ зародышѣ» и проч. Такъ вотъ какой хвостъ еще тянется за нами въ новое тысячелѣтiе, и скоро ли отрубятъ его у насъ — мы навѣрное незнаемъ.

Но если оказывается жестокимъ наше общее требованiе отъ всѣхъ представителей полицейской власти; если исполненiе его повлекло бы за собой для нихъ тяжкiя жертвы, самоотреченiе и вообще непосильный подвигъ; если наконецъ оно въ настоящее время еще непрактично по существующему общему строю дѣлъ, — то покрайнеймѣрѣ грязанскiй полицмейстеръ вѣроятно не отказалъ бы намъ въ просьбѣ утѣшить гМетелькова для начала тысячелѣтiя, покончивъ съ нимъ расчетъ на той сторонѣ, те. уплативъ ему тамъ долги по документамъ. Посудите сами: гМетельковъ еще въ 1850 и 1851 г. (вѣдь это очень давно!) представилъ ко взысканiю въ рязанскую полицiю долговые акты, и успокоился, надѣясь, что долги его рано ли, поздно ли будутъ взысканы. Но вотъ въ концѣ тысячелѣтiя узнаетъ онъ, что дѣла его давнымъдавно рѣшены и сданы въ архивъ, документы возвращены должникамъ, а деньги... денегъ нѣтъ, и гдѣ онѣ — неизвѣстно. Гполицмейстеръ объяснилъ очень резонно, что «о причинахъ зачисленiя дѣлъ рѣшоными, безъ дѣйствительнаго по нимъ удовлетворенiя, за выбытiемъ производителей самыхъ дѣлъ, объяснить невозможно». Видите ли какъ это ясно! Но чтó вы будете дѣлать съ гМетельковымъ, если онъ и засимъ еще считаетъ себя неудовлетвореннымъ и все ждетъ какогото отвѣта отъ полицiи, опираясь на то, что самъто гполицмейстеръ остается изъ полицiи невыбывшимъ? («Моск. Вѣд 169.) Въ виду такого упрямства гМетелькова можно предполагать, что онъ способенъ втеченiе всего наступившаго тысячелѣтiя не измѣнить своего горькаго убѣжденiя, что рязанская полицiя должна выдать ему деньги по его долговымъ актамъ; а потому и желательно было бы, чтобы гполицмейстеръ расчитался съ нимъ какънибудь, неперенося съ того берега дѣлъ, уже тамъ рѣшоныхъ и въ архивъ сданныхъ.

Да внушитъ провидѣнiе распорядителямъ московскоколоменской желѣзной дороги благую мысль оставить въ достоянiе прошлому тысячелѣтiю ихъ небрежнопрезрительные взгляды на публику вообще и на публику третьяго класса въ особенности и по преимуществу! Воззванiе это мы дѣлаемъ на основанiи извѣстiй, сообщаемыхъ ггАМансуровымъ (въ 169  «Моск. Вѣд.») и нѣкiимъ Философомъ Гороховымъ (въ 68  «Совр. Слова»). Первый размышляетъ, что на коломенской дорогѣ мѣста очень дороги: третiй классъ стоитър. 36 к.; что рабочему человѣку платитьр. 36 к. тяжело, даже очень тяжело. Вотъ какой представляется тутъ расчетъ:

Пѣшкомъ мужикъ дойдетъ до Коломны въ два дня; въ дорогѣ истратитъ на харчи 30 к. Проѣдетъ на облучкѣ у ямщика одинъ день и проѣстъ 15 к. Въ первомъ случаѣ два рабочихъ дня стоятъ лѣтомъруб., сталобыть дорога обойдется вър. 30 к.; а заплативъ ямщику полтинникъ и потерявъ одинъ день, рабочiй человѣкъ истратитър. 15 к. Теперь на желѣзной дорогѣ: употребитъ полсутокъ — 25 к., проѣстъ 10 к., заплатитъ за мѣстор. 36 к., всего сталобыть потеряетър. 71 к. При этомъ является еще слѣдующее соображенiе: пѣшкомъ рабочiй безъ крайней нужды не пойдетъ, — онъ измучается дорогой, а за 50 к. теперь ямщикъ не повезетъ, такъ какъ прежде онъ возилъ за эту цѣну мужиковъ, сажая внутрь тарантаса достаточныхъ людей поруб., съ человѣка. Теперь никто не поѣдетъ въ тарантасѣ заруб. а посадить однихъ мужиковъ по полтиннику — ямщику невыгодно

Зачто же, милостивые государи, такая немилость къ бѣдной третьеклассной публикѣ, что нѣтъ ей ни малѣйшей льготы отъ существованiя коломенской желѣзной дороги? «Желательно — возглашаемъ мы словами возродившагося «Дня», — чтобы господа учредители частныхъ компанiй, которыхъ предпрiимчивости желѣзныя дороги и пароходы обязаны своимъ существованiемъ, устроили, по примѣру николаевской желѣзной дороги, дешовые, хотя и не столь скорые поѣзды, и вообще обратили бы вниманiе на удобства пасажировъ третьяго класса, съ которыми иногда обращаются слишкомъ нецеремонно и запросто

О нецеремонности и о самой крайней степени ея стóитъ прочитать расказъ гФилософа Горохова...

«30 iюля въ 12 часовъ дня — говоритъ онъ — я обратился на московской станцiи саратовской желѣзной дороги къ кассиру съ просьбою выдать мнѣ два билета до Либерцовъ (первой станцiи въ девятнадцати верстахъ отъ Москвы), куда мнѣ нужно было по дѣлу съѣздить. Кассиръ, несоблюдая очереди въ выдачѣ билетовъ, подалъ таковые четыремъ лицамъ, послѣ меня пришедшимъ, а я остался у окна кассы въ ожиданiи, что и моя просьба будетъ удовлетворена; потомъ онъ во второй разъ меня спросилъ, чтó мнѣ нужно? Я повторилъ мою просьбу о двухъ билетахъ до Либерцовъ. Тогда онъ мнѣ сказалъ, что у нихъ въ конторѣ нѣтъ билетовъ напечатаныхъ до Либерцовъ, а подалъ мнѣ билеты на первый поѣздъ до станцiи Роменской, пространствомъ на 60 верстъ отъ Москвы, съ поясненiемъ именно такими словами, что я могу слѣзть въ Либерцахъ, а билеты долженъ взять до Роменскаго, ибо у нихъ нѣтъ билетовъ до другихъ станцiй. Я ему еще отвѣтилъ, что желаю сойти въ Либерцахъ, и что будетъ ли справедливо брать съ меня деньги за разстоянiе на 60 верстъ, когда я ѣду только на 19, и по крайней необходимости взялъ билеты. Когда всѣ другiе ѣдущiе пасажиры усѣлись въ вагоны, то оказалось, что многiе, которымъ слѣдовало ѣхать до станцiи Фаустовой, на 75 верстъ, уступая также необходимости поѣздки и прiѣзда на московскую станцiю, получили билеты на 106 верстъ, до самаго Коломенскаго, что въ кассѣ будто только и имѣются напечатаные билеты до пунктовъ Ромны и Коломны. При выходѣ въ Либерцахъ я встрѣтилъ мужичка, уже немолодого, утомившагося, прошедшаго пѣшкомъ изъ Москвы, неуспѣвшаго съ петербургской машины пересѣсть вó–время на коломенскую и послѣ желавшаго уже соблюсти экономiю проходомъ въ Либерцы, гдѣ онъ намѣревался сѣсть на машину до Коломны. И надобно было видѣть его отчаянiе, когда съ него взяли тѣже деньги, чтó заплачено и ѣдущими изъ Москвы! Онъ горько жаловался всѣмъ на такую несправедливость... Пришолъ поѣздъ и коломенскiй, и съ насъ, ѣхавшихъ изъ Либерцовъ обратно въ Москву, взяли деньги не за 19, а за 60 верстъ, какъбудтобы мы ѣхали отъ Роменскаго. Билетовъ на проѣздъ здѣсь не выдавали, а деньги сбиралъ одинъ кондукторъ прямо себѣ въ мѣшокъ, и весьма любопытно послѣ этого знать, какъ повѣряетъ его въ такомъ сборѣ доходовъ контора?.. Кто не платилъ за разстоянiе, на билетахъ напечатаное, того не садили

Такъ кáкъ же, гграспорядители: нѣтъ билетовъ до Либерцовъ? и достать ихъ сталобыть вы не имѣете возможности... даже въ текущемъ тысячелѣтiи? Достаньте, хоть ради его и вашего добраго имени, какънибудь и гдѣнибудь, а распоряженiе — брать за 60 вмѣсто 19 верстъ, распоряженiе, имѣющее такое разительное сходство съ маклачествомъ, оставьте на той сторонѣ!

Затѣмъ посовѣтовали бы мы гЗрителюКолошину бросить на той сторонѣ свою скверную зрительную трубку съ предательскими стеклами, показывающими ему бóльшую часть предметовъ навыворотъ и вверхъ ногами, а нѣкоторыя очень серьозныя и нравственныя вещи — въ такомъ грязномъ и непристойномъ видѣ, что человѣку съ чистыми мыслями и чувствами совсѣмъ смотрѣть нельзя. Можете вообразить напримѣръ: слiянiе сословiй представляется въ этой трубкѣ какимъто «скрещенiемъ породъ». ГКолошинъ, довѣрившись трубкѣ, такъ и понялъ слiянiе сословiй, и потому на 277 страницѣ «Зрителя» нарисовалъ неприличнѣйшую картинку, изображающую толстую крестьянку на колѣняхъ у франтовскиодѣтаго господина и элегантную барышню на колѣняхъ у кучера. Незадолго передъ тѣмъ было напечатано въ «Зрителѣ» письмо какогото наивнаго подписчика, расказавшаго, что въ ПетровскомъРазумовскомъ былъ дешовый концертъ любителей, а послѣ концерта танцы, причемъ произошла попытка сближенiя сословiй, состоявшая въ томъ, что кавалеры вздумали выбрать себѣ дамъ изъ бывшихъ въ концертѣ поселянокъ, а къ дамамъ распорядители праздника подвели поселянъ, и составившiяся такимъ образомъ пары ходили польскiй... Наивный авторъ отъ души восхищается этой увеселительной попыткой; а гЗрительКолошинъ, нагло обманутый тѣми же предательскими стеклами своей трубки, тиснулъ при этомъ слѣдующее подстрочное примѣчанiе:

«Помѣщая письмо нашего почтеннаго подписчика, мы дѣлаемъ это въ полной увѣренности, что онъ шутитъ. Можно ли допустить и въ одномъ благоразумномъ человѣкѣ желанiе сближенiя кучеровъ съ благовоспитанными женщинами и крестьянскихъ дѣвокъ съ приличными мужчинами?.. Чтобы могли когданибудь смѣшаться выростковые сапоги съ брюками и ситцевые сарафаны съ фраками, объ этомъ дозволено мечтать только дѣтямъ, да и то несовсѣмъ хорошо воспитаннымъ

Какъ хорошо воспитанъ Зритель, это показываетъ вамъ его затхлая мысль о «скрещенiи породъ», дальше которой ужь онъ не пойдетъ.

Далѣе, совѣтовали бы мы господамъ Новотору и новоторжскому градскому головѣ Луковникову оставить на той сторонѣ свои оправданiя противъ статьи гШишмарева о бывшемъ съ нимъ случаѣ въ Торжкѣ на пожарѣ, потомучто оправданiя эти такъ слабы и такъ мало измѣняютъ сущность дѣла, что благороднѣе было бы со стороны оправдывающихся принять совершившiйся фактъ безъ измѣненiй, тѣмъ болѣе что онъ на массу новоторжскихъ гражданъ никакого пятна и безчестья не кладетъ, ибо объясняется существовавшимъ общимъ настроенiемъ умовъ, имѣвшимъ свои источники; понятiя же о гВавулинѣ, составившагося у читающей публики, уже ничто не измѣнитъ, если только онъ не докажетъ положительно, что все расказанное о немъ гШишмаревымъ — неправда; также и фразу, произнесенную толпой новоторжскихъ гражданъ, выразившихъ въ ней свое мнѣнiе о гмѣстномъ городничемъ, уже ничѣмъ не сотрешь съ газетныхъ столбцовъ. О чемъ же больше хлопотать?..

Но съ чѣмъ весьма надлежало бы разстаться навсегда при вступленiи въ новое тысячелѣтiе, это съ повторенiями исторiи Мортары, подобными тому, о которомъ повѣствуетъ гИГерцманъ въ «Одесскомъ Вѣстникѣ». Вотъ сiе повѣствованiе:

«Нѣкто еврей Кайфманъ, изъ Аннополя, избралъ себѣ супругу изъ извѣстнаго въ Острогѣ семейства — Соскисъ. Послѣ семилѣтней супружеской жизни, во время которой Кайфманъ прижилъ двухъ дѣтей — дочь и сына, онъ влюбился въ какуюто дѣвицухристiанку, и какъ водится, возненавидѣлъ свою жену. Однажды онъ предложилъ своей супругѣ разводъ. Поражонная неожиданнымъ ударомъ, она не согласилась однако на разводъ, потомучто уважала Кайфмана какъ отца семейства и любила его какъ мужа. Тщетны были всѣ усилiя Кайфмана къ расторженiю брака. Но какъ ни горько было супругѣ видѣть явную измѣну мужа, она рѣшилась покориться своей участи, и живя одна въ своемъ домѣ, приобрѣтала собственными трудами пропитанiе для себя и своихъ дѣтей. Наконецъ, видя, что нѣтъ никакого средства избавиться отъ жены, Кайфманъ принялъ христiанскую вѣру, въ полной надеждѣ достигнуть своей цѣли. Послѣ этого прошло около двухъ лѣтъ, и слѣдъ его простылъ. Оставшаяся супруга, послѣ долгихъ страданiй, наконецъ утѣшилась, забыла о мужѣ и поселилась съ своими дѣтьми въ Славитѣ.

«Нѣсколько недѣль тому назадъ въ гОстрогъ неожиданно привели въ оковахъ жену Кайфмана, державшую на рукахъ трехлѣтняго сына. Ихъ отправили въ тюрьму, а потомъ препроводили къ городничему, который съ угрозою потребовалъ отъ нея ребенка, чтобы обратить его въ христiанскую вѣру, согласно желанiю родителя. Со слезами на глазахъ бѣдная женщина объяснила при этомъ, что два года прошло уже съ тѣхъ поръ, какъ мужъ ея оставилъ семью, неизвѣстно гдѣ поселился и предоставилъ участь ребенка материнскому ея попеченiю. «Почему же, прибавила она, хотите вы отнять у меня мою кровь, мое утѣшенiе?..» Она крѣпко обняла своего ребенка, какбы недопуская насильственнаго захвата. Ее вторично отправили съ ребенкомъ въ тюрьму, куда не допустили ни одного изъ ея родственниковъ для поданiя ей пищи. Три дня провела она тамъ, неѣвши, непивши. «Умру, говорила она, но не хочу видѣть моего младенца въ чужихъ рукахъПослѣ того ее опять привели съ ребенкомъ къ городничему. Но такъ какъ и послѣ настоятельныхъ требованiй она не согласилась отдать своего сына, то ее возвратили въ тюрьму и посадили на хлѣбъ и на воду. Въ такомъ положенiи она находилась съ сыномъ цѣлый мѣсяцъ. Однажды для осмотра тюремнаго замка прибылъ начальникъ, которому пришлось навѣстить и камеру, гдѣ находилась эта женщина. На вопросъ его, по какому преступленiю она содержится, смотритель объяснилъ всѣ подробности дѣла. «Чтоже вамъ до этой женщины? Возьмите у ней ребенка, а ее освободитеРѣшено — сдѣлано. 27 мая текущаго года городничiй привелъ въ тюрьму нѣсколько человѣкъ нижнихъ полицейскихъ чиновъ и началъ съ узницей самый мягкiй и прiятный разговоръ. Онъ увѣрялъ ее, будто мужъ ея желаетъ видѣть ребенка, поцѣловать его и возвратить потомъ къ матери. Она вышла на улицу, держа ребенка на рукахъ, но тутъ нѣсколько человѣкъ взяли у ней насильно младенца и вручили его какойто служанкѣ, чтобы отнести на мѣсто крещенiя. Между тѣмъ въ церкви собралось довольно прихожанъ, которыхъ пригласили избрать изъ среды своей воспрiемнаго отца. Всѣ въ одинъ голосъ порѣшили: отдать ребенка въ руки какогото десятскаго, съ платежомъ ему по девяти рублей въ годъ

Странное происшествiе, даже очень странное! Намъ даже незнаю почему кажется, что тутъ должнобыть чтонибудь не такъ; а впрочемъ можетъбыть это только такъ кажется. Во всякомъ случаѣ разбирать это дѣло, впредь до объясненiя съ другой стороны, страшно. Мы можемъ только желать, чтобы ни этого, ни другихъ подобныхъ ему происшествiй не было на Руси.

Наконецъ, хорошо еслибъ не было впредь на Руси Владимiровъ Владимiровичей Трушинскихъ... Это что еще такое? спросите вы. Да вотъ что. Въ пронскомъ уѣздѣ рязанской губернiи есть село Панкино, а въ томъ селѣ Панкинѣ помѣщица Екатерина Павловна Трушинская; у ней супругъ Владимiръ Ивановичъ и сынокъ Владимiръ Владимiровичъ. Однажды временнообязанная дворовая дѣвица сихъ помѣщиковъ Евфимiя Савельева явилась къ мировому посреднику гФедюкину и жалобилась, что Владимiръ Владимiровичъ избилъ ее безъ всякой причины. Пожаловавшись, она пояснила, что Владимiръ Владимiровичъ постоянно пребываетъ въ нетрезвомъ видѣ, бьетъ всѣхъ, кто попадаетъ ему на глаза, и часто гоняется съ ножомъ, угрожая зарѣзать. Поэтому — избавьте дескать меня, гпосредникъ, отъ столь мучительной жизни; а самаде помѣщица Екатерина Павловна имѣетъ доброе сердце, и любя безъ мѣры сына, всегда ему потворствуетъ и не останавливаетъ его отъ неприличныхъ поступковъ. Надо же было случиться такъ, что при жалобѣ Савельевой лично присутствовалъ самъ помѣщикъродитель, Владимiръ Ивановичъ, и вообразите — онъ со всею искренностью подтверждаетъ справедливость всѣхъ словъ просительницы, прибавляя, что сынокъ его, отъ потворства маменьки, отбился отъ рукъ; что самъ онъ, родитель, ничего съ нимъ сдѣлать не можетъ, и что нетолько дворовымъ людямъ, но и ему скоро придется уйти изъ дома. Послѣ такого откровеннаго и нелицепрiятнаго заявленiя посредникъ написалъ письмо Екатеринѣ Павловнѣ, прося ее убѣдить сынка вести себя приличнѣе и не драться. Получивъ и прочитавъ письмо, Екатерина Павловна позвала сотника и приказала ему выгнать Евфимью Савельеву съ двумя ея дочерьми — пяти и двухъ лѣть — изъ дома и изъ села. Приходитъ Евфимья опять къ посреднику и говоритъ, что незнаетъ теперь, гдѣ ей съ дѣвочками приклонить голову. Посредникъ выдаетъ ей увольнительный актъ, а съ гжи Трушинской взыскиваетъ на двухъ малолѣтнихъ, за десять мѣсяцевъ, восемь рублей. Конечно это распоряженiе гФедюкина утверждено губернскимъ присутствiемъ.

Итакъ Владимiръ Владимiровичъ Трушинскiй по всей справедливости долженъ былъ бы подлежать къ сдачѣ въ архивъ прошлаго тысячелѣтiя, ибо онъ скорѣе можетъ служить любопытнымъ экземпляромъ въ какомълибо археологическомъ музеѣ, нежели сноснымъ членомъ въ живомъ, современномъ намъ обществѣ.

Еслибы однако все вышеисчисленное въ самомъ дѣлѣ осталось назади и не потянулось за нами, — чтоже бы мы взяли съ собою въ дальнѣйшiй путь? Найдется, милостивые государи, найдется коечто и захватить; а въ случаѣ чего недостанетъ — наживемъ! Мы не наслѣдники богачей, праздно пользующiеся накопленными прежде насъ сокровищами; мы не избалованы никакой нравственной и умственной роскошью; мы пока еще сыны нужды, живемъ крохами и жаждемъ приобрѣтать собственнымъ трудомъ; у насъ очень много желанiй и надеждъ; въ воображенiи мы ворочаемъ горами и можетъбыть будемъ ворочать ими на дѣлѣ, если окажется у насъ столько же силы воли и доброкачественной сердечной закалки, сколько имѣется теплыхъ желанiй и надеждъ.

Мы живемъ пока крохами, но эти крохи относительныя: для насъ собственно онѣ — сокровища, солидный фондъ, на которомъ мы основываемъ наши будущiя приобрѣтенiя. Напримѣръ недавно напечатанъ въ газетахъ «Краткiй очеркъ главныхъ распоряженiй по министерству народнаго просвѣщенiя за послѣднiя семь лѣтъ». Тутъ почти каждое распоряженiе — сумма, которая, будучи пущена въ оборотъ, принесетъ намъ большiе проценты... Припомнимте же эти главнѣйшiя распоряженiя:

Въ ноябрѣ 1855 г. разрѣшонъ неограниченный прiемъ студентовъ въ университеты, въ отмѣну постановленiя 1849 г., ограничивавшаго число студентовъ въ каждомъ университетѣ (кромѣ медицинскаго факультета) комплектомъ трехсотъ человѣкъ.

Возстановлены упраздненныя прежде кафедры: въ 1857 г. государственнаго права европейскихъ державъ, а въ 1860 году — исторiи философiи, съ логикой и психологiей.

Въ 1859 году возвращено университетамъ принадлежавшее имъ по уставу 1835 г. право выписывать изъзаграницы книги и перiодическiя сочиненiя ученаго содержанiя — безъ цензурнаго разсмотрѣнiя.

Съ 1856 г. обращено вниманiе на недостатокъ способныхъ професоровъ. Въ томъ же году послѣдовало высочайшее повелѣнiе, чтобы университеты посылали отличнѣйшихъ изъ окончившихъ курсъ молодыхъ людей заграницу для усовершенствованiя и приготовленiя себя къ професорскому званiю. Съ той поры университеты посылали избранныхъ заграницу, но въ небольшомъ числѣ, по недостатку своихъ средствъ. Въ нынѣшнемъ 1862 г. эти мѣры повторились въ большихъ размѣрахъ, потомучто министерствомъ испрошено разрѣшенiе отчислять на это сто тысячъ рублей изъ суммы, назначенной на усиленiе средствъ министерства. Теперь находятся заграницей двадцать три человѣка, готовящихся къ професорскимъ и учительскимъ должностямъ, да втеченiи наступившей осени предполагается отправить еще двадцатьсемь человѣкъ.

Ришельевскiй (одесскiй) лицей, какъ уже извѣстно нашимъ читателямъ, преобразовывается въ университетъ. Кромѣ того остальные два существующiе у насъ лицея: демидовскiй (въ Ярославлѣ) и князя Безбородко (въ Нѣжинѣ) министерство предполагаетъ преобразовать въ высшiя реальныя училища.

Мысль о пересмотрѣ университетскаго устава возникла съ 1856 года. Читатели знаютъ настоящее положенiе этого дѣла: новый уставъ окончательно редактируется въ ученомъ комитетѣ. Въ «Очеркѣ распоряженiй» говорится: «Непредрѣшая вопроса о тѣхъ началахъ, которыя будутъ руководствовать при окончательной редакцiи новаго университетскаго устава, можно однако сказать, что онъ будетъ основанъ на большемъ развитiи автономiи университетовъ... Въ полученныхъ на проектъ устава замѣчанiяхъ бóльшей автономiи университетовъ придается особенное значенiе, и полное принятiе этого начала признается всѣми спецiалистами за единственное условiе, при которомъ предоставляется въ будущемъ прочное обезпеченiе достоинства науки и спокойной, правильной дѣятельности университетовъ

Въ томъ же 1856 году было приступлено къ составленiю новаго проекта устава гимназiй и училищъ. Этотъ трудъ оконченъ въ 1860 году, напечатанъ подъ названiемъ: «Проектъ устава низшихъ и среднихъ учебныхъ заведенiй» и подвергнутъ общему обсужденiю. По полученнымъ на этотъ проектъ замѣчанiямъ онъ передѣланъ, вновь напечатанъ подъ названiемъ «Устава общественныхъ учебныхъ заведенiй» и въ началѣ нынѣшняго года препровожденъ къ попечителямъ учебныхъ округовъ. Замѣчанiя, сдѣланныя на этотъ послѣднiй проектъ, составили шесть объемистыхъ томовъ. Разработка этихъ обильныхъ матерьяловъ и затѣмъ окончательная редакцiя устава возложены также на ученый комитетъ. «Чѣмъ бы ни кончились труды комитета (говоритъ «Очеркъ»), матерьялы, собранные для работъ его вышеозначеннымъ путемъ, заключаютъ въ себѣ высокiй интересъ, какъ живое выраженiе современнаго взгляда нашихъ ученыхъ и педагоговъ на цѣль и устройство разныхъ учебныхъ заведенiй и на тѣ воспитательныя начала, которыя по ихъ мнѣнiю должны быть положены въ основанiе нашей педагогической дѣятельности. Главными началами при устройствѣ гимназiй и училищъ здѣсь служатъ: сообщенiе этимъ учебнымъ заведенiямъ характера общеобразовательнаго, а не спецiальнаго, необходимость приготовлять для нихъ способныхъ преподавателей, бòльшая самодѣятельность самихъ учебныхъ заведенiй и стремленiе къ сближенiю ихъ съ обществомъ введенiемъ большаго участiя его въ дѣлахъ училищъ

Для послѣдней цѣли, те. для усиленiя участiя обществъ и частныхъ лицъ въ дѣлѣ образованiя гимназическаго и элементарнаго, употреблялись частныя мѣры, къ которымъ принадлежатъ:

аучрежденiе частныхъ гимназiй;

ботмѣна ограниченiя числа частныхъ пансiоновъ и школъ въ СПетербургѣ и Москвѣ;

впредоставленiе права учреждать должности почетныхъ блюстителей при всѣхъ приходскихъ училищахъ;

гучрежденiе воскресныхъ школъ;

дустройство женскихъ училищъ, съ предоставленiемъ управленiя ими попечительнымъ совѣтамъ.

По первому пункту, те. относительно частныхъ гимназiй? недавно послѣдовали два высочайшiя разрѣшенiя. Вопервыхъ надворному совѣтнику Келлеру разрѣшено содержимое имъ учебное заведенiе въ СПетербургѣ переименовать въ частную гимназiю, вслѣдствiе чего заведенiе это, до сихъ поръ закрытое, дѣлается открытымъ. Вовторыхъ учителю третьяго рода по русскому языку и словесности въ первомъ кадетскомъ корпусѣ, колежскому совѣтнику Цынкаловскому дозволено учредить въ СПетербургѣ частную общеобразовательную и реальную гимназiю.

Насчетъ отмѣны ограниченiя числа частныхъ пансiоновъ въ «Очеркѣ распоряженiй» есть слѣдующiя замѣчательныя слова:

«Ограниченiе числа частныхъ пансiоновъ въ СПетербургѣ и Москвѣ сдѣлано было въ 1833 году въ тѣхъ видахъ, чтобы доставить существующимъ пансiонамъ возможность улучшаться. Между тѣмъ на дѣлѣ вышло не то: какъ установленiе таксы на съѣстные припасы не содѣйствуетъ нисколько къ удешевленiю ихъ, такъ и здѣсь постановленiе опредѣленнаго комплекта пансiоновъ и школъ, уничтоживъ свободную конкуренцiю, послужило напротивъ къ ихъ упадку, а потому высочайшимъ повелѣнiемъ 17 января 1857 года ограниченiе это было отмѣнено, и такимъ образомъ частнымъ содержателямъ пансiоновъ и школъ открыта широкая дорога прилагать свои знанiя и умѣнье къ учебному и воспитательному дѣлу

Исторiю воскресныхъ школъ читатели наши безъ сомнѣнiя знаютъ, также какъ и начало открытiя разныхъ женскихъ училищъ. Послѣднихъ, по словамъ «Очерка», въ настоящее время считается всего 62, въ томъ числѣ 19 перваго и 43 второго разряда.

Въ заключенiе «Очеркъ» упоминаетъ о существующей въ настоящее время особой комиссiи для пересмотра, дополненiя и измѣненiя постановленiй по дѣламъ книгопечатанiя, и о томъ, что комиссiя эта надѣется окончить возложенное на нее порученiе къ концу нынѣшняго года. О предметѣ занятiй комиссiи между прочимъ сказано:

«Министерство народнаго просвѣщенiя не можетъ не желать возможно большаго простора къ печатному слову, но съ тѣмъ непремѣннымъ условiемъ, чтобы каждый случай злоупотребленiя свободой слова подвергалъ виновнаго законному взысканiю, по суду. Достигнуть этого разомъ, вдругъ — невозможно, и по этому предмету, какъ по другимъ отраслямъ законодательства и администрацiи, постепенность составляетъ такое же неизбѣжное условiе, какъ и при развитiи цѣлыхъ обществъ и отдѣльныхъ лицъ. По мѣрѣ развитiя образованiя въ обществѣ и большаго участiя образованныхъ лицъ въ дѣлахъ общественныхъ, предварительная цензура становится болѣе затруднительною и менѣе соотвѣтствующею цѣли своего первоначальнаго назначенiя. Система карательной цензуры, при которой менѣе стѣсняется свобода каждаго члена общества, но зато каждый случай злоупотребленiя этой свободой подвергаетъ виновнаго взысканiю, должна неминуемо, при большемъ развитiи общества, замѣнить предупредительную цензуру...

«Комиссiи по дѣламъ книгопечатанiя поручено составить постановленiя, необходимыя для введенiя карательной цензуры, и въ тоже время упростить нынѣшнiй цензурный уставъ, дабы тѣмъ самымъ доставить правительству возможность малопомалу, безъ потрясенiй, перейти отъ одной системы къ другой

11–го прошедшаго августа послѣдовало высочайшее повелѣнiе объ учрежденiи вновь трехъ гимназiй, на суммы министерствъ — морского и народнаго просвѣщенiя, съ тѣмъ чтобы онѣ состояли въ вѣдѣнiи послѣдняго и были помѣщены въ зданiяхъ уступаемыхъ ему морскимъ министерствомъ. Изъ этихъ гимназiй одна учреждается въ Николаевѣ, другая въ Петербургѣ (седьмая), съ пансiономъ для воспитанниковъ, которые будутъ переданы изъ морского вѣдомства, а третья въ Кронштатѣ, для проходящихъ.

Это повелѣнiе безъ сомнѣнiя имѣетъ связь съ другимъ, послѣдовавшимъавгуста, именно: въ видѣ временной мѣры, впредь до окончательнаго преобразованiя морскихъ учебныхъ заведенiй, повелѣно открыть въ СПетербургѣ академическiй курсъ морскихъ наукъ. Курсъ этотъ будетъ состоять изъ трехъ отдѣленiй: гидрографическаго, кораблестроительнаго и механическаго. Съ открытiемъ его упраздняется существующiй нынѣ при морскомъ корпусѣ офицерскiй классъ. Къ слушанiю лекцiй этого курса допускаются офицеры всѣхъ корпусовъ морского вѣдомства, если они находились неменѣе двухъ лѣтъ на дѣйствительной службѣ, включая впрочемъ сюда гардемаринскую и кондукторскую. Права окончившихъ академическiй курсъ соотвѣтствуютъ общему положенiю для академiи военнаго вѣдомства.

Слѣдующiя статистическiя свѣдѣнiя касаются самой прочной части нашего нравственнаго основного фонда, на которомъ покоятся наши лучшiя надежды. «Сѣверная Почта» сообщаетъ о числѣ сельскихъ школъ для временнообязанныхъ крестьянъ по одинадцати губернiямъ: вятской, оренбургской, казанской, пензенской, курской, ярославской, новгородской, псковской, смоленской, ковенской и екатеринославской. Въ этихъ губернiяхъ, до обнародованiя Положенiя 19 февраля 1861 г., было сельскихъ школъ 353, а послѣ обнародованiя открыто 1095. Во всѣхъ нихъ находится въ настоящее время учащихся: 23,179 мальчиковъ и 1,807 дѣвочекъ. По числу школъ и учащихся первое мѣсто занимаетъ губернiя смоленская; затѣмъ слѣдуютъ: пензенская, новгородская, екатеринославская, псковская и пр. Меньше всего въ оренбургской.

Больше всего открыто школъ духовенствомъ (921), потомъ крестьянами (295) и помѣщиками (64); нѣсколько — совокупными силами посредниковъ, духовенства и крестьянъ; три школы — писарями, одна волостнымъ старшиной, одна солдатомъ.

Оставивъ въ прошломъ тысячелѣтiи крѣпостныхъ, мы вступаемъ въ новое съ временнообязанными, унося съ собою великое дѣло устройства ихъ новаго быта. По этому дѣлу ограничиваемся цифрами уставныхъ грамотъ, все еще составляющихъ главную часть дѣла. По 1–е августа все число представленныхъ грамотъ было 57,395 (но въ томъ числѣ въ одномъ iюлѣ представлено 10,781); введено въ дѣйствiе всего 27,378 грамотъ. Введенныя въ дѣйствiе грамоты относятся къ имѣнiямъ, въ которыхъ водворено 27,97,550 душъ крестьянъ, чтó составляетъ около 27,5% общаго населенiя. Изъ числа введенныхъ грамотъ подписано крестьянами 14,122, не подписано 13,256.

Если уже выбирать все лучшее, чтó слѣдовало бы захватить намъ съ собою въ дальнѣйшiй жизненный путь, то нельзя пропустить слѣдующее проявленiе «христiанской любви», извѣстiе о которомъ «Сѣв. Пчела» нашла въ газетѣ «Гакармель». 23 iюня (говорится въ извѣстiи) прiѣхалъ въ гОшмяны, виленской губернiи, епископъ виленскiй Станиславъ Красинскiй. Все мѣстное духовенство и много народа пошло ему навстрѣчу. На другой день пришли къ нему съ привѣтствiемъ и хлѣбомъсолью мѣстный раввинъ и почетнѣйшiе члены еврейскаго общества. Епископъ принялъ ихъ съ сiяющимъ лицомъ, подалъ руку раввину и здоровался со всѣми весьма привѣтливо. «Одинъ Богъ сотворилъ насъ, мы дѣти одного отца», повторилъ онъ нѣсколько разъ съ чувствомъ. Потомъ благословилъ онъ именемъ Бога Авраама, Исаака и Iакова своихъ гостей, ихъ согорожанъ и всего Израиля. При разставаньѣ онъ вручилъ раввину денежное пожертвованiе въ пользу нищихъ евреевъ. Кореспондентъ газеты «Гакармель» заключаетъ свой разсказъ такъ: «Дайбогъ побольше такихъ примѣровъ, которые убѣдили бы насъ, что повѣялъ на землѣ духъ истиннаго человѣколюбiя, что уже нѣтъ больше между людьми непрiязни за различiе вѣроисповѣданiй, что для каждаго изъ насъ требуется преданность своей вѣрѣ и теплое сердце, любящее и милующее ближняго, къ какому бы толку онъ ни принадлежалъ

Заключаемъ нашу статью новостью весьма важною въ быту нашего народа. Это — послѣдовавшiй 1–го сентября высочайшiй манифестъ о производствѣ въ 1863 г. рекрутскаго набора съ обѣихъ полосъ имперiи, по пяти человѣкъ съ каждой тысячи душъ. Въ манифестѣ есть между прочимъ двѣ статьи, составляющiя непривычное нововведенiе: параграфъ 4–й повелѣваетъ рекрутъ вводить въ рекрутское присутствiе не обнажонными, а въ сорочкѣ; параграфъ 5–й отмѣняетъ прежде существовавшее воспрещенiе дворянамъ и лицамъ, достигшимъ офицерскихъ и классныхъ чиновъ, поступать въ рекруты по найму, оставляя въ своей силѣ это воспрещенiе только въ отношенiи лицъ, приобрѣтшихъ военные офицерскiе чины.