К. П. Библiографiя. Бѣдные люди. Романъ Өедора Достоевскаго. С. Петербургъ. Въ типогр. Эдуарда Праца.1847. Въ 8 д.л. 181 стран // Санктпетербургскiя Вѣдомости. 1848. № 12. Января 5-го.

ФЕЛЬЕТОНЪ.

БИБЛIОГАФIЯ.

7) Бѣдные люди. Романъ Өедора Достоевскаго. С. Петербургъ. Въ типогр. Эдуарда Праца.1847. Въ 8 д.л. 181 стран.

Года два назадъ, этотъ романъ явился въ одномъ литературномъ сборникѣ, и заслужилъ неумѣренныя хвалы и неумѣренныя порицанія: вѣрный признакъ, что въ немъ есть какія нибудь достоинства. О плохихъ книгахъ не спорятъ, и даже не говорятъ ничего. Между тѣмъ, въ эти два года авторъ Бѣдныхъ людей написалъ еще нѣсколько повѣстей, которыя были напечатаны въ журналахъ, слѣдовательно одобрены ими, но которыя вообще вызвали больше порицаній, нежели похвалъ. Вотъ въ какомъ положеніи извѣстность автора, и ы видимъ въ ней вѣрную оцѣнку его сочиненій, до сихъ поръ изданныхъ, видимъ ясный взглядъ публики, не смущаемой ни похвалами, ни порицаніями неумѣренными. Это подтвердитъ намъ разсмотрѣніе сочиненія, которое доставило извѣстность автору.

«Бѣдные люди» не романъ, какъ называетъ его авторъ, а отрывокъ, эпизодъ огромной картины, которая бываетъ передъ глазами каждаго поколѣнія людей, и каждое прибавляетъ къ  ней какую нибудь новую черту. Уловить одну изъ этихъ чертъ и представить ее съ поразительною истиною, есть уже большое искусство. Бѣдность – слово, которое обыкновенно выслушиваютъ съ такимъ равнодушіемъ — бѣдность ужасна въ своемъ развитіи. Часто, начинаясь у колыбели младенца, она преслѣдуетъ, теснитъ его, высасываетъ изъ него изнь и оставляетъ свою жертву только тогда, какъ кинетъ ее въ некупленный гробъ какой нибудь бгадѣльни. Жизнь одного такого человѣка есть уже страшная драма, потому что бѣдность лишаетъ не только одежды и куска хлѣба — это было бы несчастіе еще переносимое — нѣтъ, она унижаетъ, она губитъ человѣка нравственно, она постепенно, медленно высасываетъ изъ него сердце, душу, умъ, она дѣлаетъ его негодяемъ даже посреди тѣхъ людей, которые боятся только полицейскаго надзора. Сколько встрѣчается примѣровъ, что люди, казалось, рожденные для успѣховъ и добрыхъ подвиговъ, оканчивали жизнь въ грязныхъ кабакахъ, посреди разврата и преступленія! И не думаетъ-ли кто нибудь, что отъ такой развязки предохранитъ характеръ, или, лучше сказать, упрямство гордости человѣсеской? Или не предохранитъ –ли образованность, свѣткость, привычка къ хорошему обществу, къ комфортабельной жизни? Нѣтъ, бѣдность умѣетъ взяться и за такого человѣка; она иногда такъ внезапно, оглушительно, иногда такъ незамѣтно, медленно схватываетъ обреченнаго и начинаетъ сжимать своими тяжкими клещами, что онъ, одушевляемый только мудростью здѣшняго міра, не замѣчая того, нисходитъ больше и больше, и наконецъ изумляется самъ, видя себя на ряду съ нищими и даже негодяями. Отъ такого положенія не далекъ переходъ и къ преступленію, если – повторяемъ, человѣка не одушевляетъ религія, одна, надежная опора во всѣхъ бѣдствіяхъ жизни. Мы такъ часто видимъ примѣры нравственнаго паденія отъ бѣдности, что только тотъ, кто не жилъ въ мірѣ и знаетъ его изъ книгъ, только тотъ не согласится съ сказанными здѣсь истинами. Тотъ не видалъ и не знаетъ бѣдности, кто не знаетъ въ какія положенія, въ какое общество ставитъ она человѣка, какъ заставляетъ его привыкать къ такимъ предметамъ, о которыхъ одна мысль привела бы его въ ужасъ за нѣсколько лѣтъ прежде. Бездѣйствуетъ умъ, бездѣйствуютъ душа и сердце, и человекъ, думая только о своихъ животныхъ потребностяхъ, наконецъ переходитъ къ тому скотскому состоянію, которое заставило Французскихъ солдатъ въ 1812 году ѣсть своихъ товарищей!..... Нечего содрогаться отъ такого примѣра: вскрыть черепъ или отрѣзать кусокъ умершаго человѣка едва-ли гнуснѣе нежели  оклеветать живаго, питать къ нему злобу, убить его нравственно, лишить спокойствія, чести, вогнать во гробъ. А все это бываетъ при страшной драмѣ бѣдности. Да изъ чего бьются и тѣ почтенные люди, которыце дѣлаютъ дѣла едва ли не по хуже, запасаясь кредитными билетами или недвижимыми имѣніями? Чтобы предохранить себя отъ бѣдности и потомъ разъигрывать роль честныхъ и нравственныхъ людей! И такъ, самая мысль о бѣдности доводитъ человѣка до преступленія, и показать одну черту этого ужасного страшилища есть уже, какъ мы сказали, доказательство искусства. Какъ во всѣхъ крайностяхъ, встрѣчаются и въ тяжкихъ положеніяхъ бѣдности высокіе примѣры самоотверженія, благородства, борьбы нравственной, потому что борьба вещественная при томъ необходима, и ея нечего ставить въ заслугу. По неволѣ надобно сидѣтъ въ холодѣ, когда нечѣмъ истопить печи, надобно голодать, когда не на что купить хлѣба, и носить лохмотья и дырявые сапоги, когда нѣтъ денегъ на покупку  одежды и обуви. Но если при томъ человѣкъ сохраняетъ спокойствіе духа, борется съ нуждою, какъ съ врагомъ, желающимъ покорить и унизить его, если послѣ долгой борьбы онъ останется побѣдителемъ, даже дѣлается лучше нежели былъ бы безъ этихъ испытаній, тогда картина бываетъ умилительна, и божественная природа человѣка радуется глядя на нее. Правда, что это еще не составляетъ поэтическаго произведенія, потому что бываетъ въ повседневной жизни; но пусть обстоятельства будутъ необыкновенны, положенія дѣйствующихъ лицъ исключительны, и тогда поэтическая картина образуется сама собою. Поэту надобно взглянуть на нее своимъ взглядомъ, и гармонія идеи съ наружностью покажетъ событіе во всей его увлекательности. 

Авторъ «Бѣдныхъ людей», представляетъ намъ чиновника, полуграмотнаго, глуповатаго старика, бѣднаго единственно отъ тупости своего ума, и несчастную дѣвушку, какимъ-то чудомъ избавленную отъ крайняго разврата. Она также бѣдна, и живетъ въ одномъ домѣ съ этимъ глуповатымъ чиновникомъ, Дѣвушкинымъ, который, по чувству какой-то дѣтской привязанности къ ней, не только помогаетъ ей въ бѣдности, но даже присылаетъ  то фунтикъ конфетъ, то ленточку, то цвѣточки. Будучи самъ бѣденъ, онъ наконецъ доходитъ до нищеты, начинаетъ пьянствовать, и нѣсколько разъ его подымаютъ на улицѣ. Между тѣмъ дѣвушка, Варинька, тоже на краю гибели, нравственной и вещественной: жить ей нечѣмъ, и къ ней снова являются обольстители. Обо всемъ этомъ ведетъ она съ Дѣвушкинымъ продолжительную переписку, покуда въ жизни обоихъ не является неожиданная катастрофа: Макару Дѣвушкину даритъ начальникъ его сто рублей, а Варинька выходитъ за мужъ за прежняго обольстителя своего. Макаръ Алексѣевичъ въ отчаяніи, что она уѣзжаетъ съ мужемъ, а она больше занимается нарядами и вещами, которые даритъ ей женихъ, приговаривая, что «если бъ впередъ зналъ да вѣдалъ про такіе расходы, такъ и не связывался бы», и «чтобы она вертѣться и плясать не надѣялась».

Тутъ собственно и нѣтъ бѣдныхъ людей, а выставлены люди глупые и грубые: бѣдность только немножко касается ихъ. Но въ этихъ глупыхъ и грубыхъ людяхъ проявляется иногда человѣческое чувство, и миритъ съ ними, и — съ авторомъ. Впрочемъ, главный интересъ всего сочиненія заключается въ истинѣ, съ какою изображенъ Макаръ Дѣвушкинъ: многія событія его жизни, многія его письма отличаются поразительною вѣрностью, и глупая, искренняя доброта его представлена въ нѣкоторыхъ мѣстахъ такъ живо и увлекательно, что это несомнѣнно свидѣтельствуетъ о дарованіи автора. Но созданія въ этомъ произведеніи нѣтъ, и потому авторъ невѣрно назвалъ его романомъ; въ романѣ необходимъ интересъ события, тогда какъ тутъ только отдѣльныя черты, хотя и вѣрно набросанныя. Лучшими изъ нихъ можно назвать: эпизодъ о смерти Покровскаго, прогулку Дѣвушкина по Гороховой, разсказъ о свиданіи съ его превосходительствомъ, и наконецъ послѣднее письмо. Но все это такъ мало связано одною мыслью, такъ отдѣльно, что каждая изъ названныхъ нами частей могла быть, могла и не быть въ цѣломъ сочиненіи — лучшее доказательство, что тутъ нѣтъ гармоническаго созданія. Авторъ, говорятъ, исключилъ нѣкоторыя части, бывшія въ первомъ изданіи его разсказа: этого никто и не замѣтилъ бы, если бъ не сзказали добрые люди. Но какое же не безсвязное сочиненіе поэтическое можно урѣзывать и передѣлывать?

Кромѣ безсвязности въ созданіи, это сочиненіе страждетъ общимъ недостаткомъ такъ называемой Натуральной школы — безвкусіемъ. Авторъ выводитъ изъ терпѣнія читателя, безпрестанными повтореніями одного и того же въ письмахъ Дѣвушкина, многими грязными подробностями, и даже неумѣреннымъ употребленіемъ уменьшительныхъ словъ, которые при первомъ изданіи «Бѣдныхъ людец» вызывали улыбку неодобрительную. Безцвѣтность характера Вариньки также несносна. Не въ примѣръ, но для сравненія укажемъ на характеръ Риголетты у Эженя Сю: вотъ сильно задуманный и поэтически оттѣненный характеръ такого же рода! Риголетта всегда какъ живая передъ нами, и карандашъ художниковъ уже изобразилъ это лицо своими средствами. Попытайтесь составить себѣ такое же понятіе о Варинькѣ, и даже о самоъ Макарѣ Дѣвушкинѣ: это какія-то неясныя тѣни, общія черты, гдѣ иное находите вы вѣрнымъ, иное разружающимъ и то, что вѣрно. Такъ слабо воображалъ авторъ свои лица.

Но публика снисходительно смотрѣла на недостатки сочиненія и за немногія поэтическія черты его думала провидѣтъ въ немъ новое, возникающее дарованіе. Рѣзкія осужденія и достолюбезныя (прекрасное слово!) хвалы еще больше утверждали ее въ этомъ мнѣніи.

Съ тѣхъ поръ авторъ написалъ уже столько, что дарованіе его могло бы проявиться вполнѣ; но, кромѣ упорнаго, тяжелаго труда, ни что не поражаетъ въ новѣйшихъ его сочиненіяхъ. Видно, что ему хочется сближать рѣзкія противоположности, выставлять золото въ грязи; но все это дѣло извѣстное, и если оно  еще представлено не поэтически, то наводитъ тоску. Кажется, послѣдняя повѣсть автора: «Хозяйка», до того скучна, и написана такимъ допотнымъ языкомъ, что едва станетъ силъ дочитать ее. Но читателя не побѣдите такими затрудненіями: онъ прочтетъ и закроетъ книгу, съ тѣмъ, чтобы уже никогда не раскрывать ея болѣе. Высказываемъ мнѣніе наше съ сожалѣніемъ, и въ другомъ мѣстѣ, при взглядѣ на такъ называемую «натуральную школу» вообще, найдемъ разгадку, отъ чего несомнѣнные признаки дарованія не развиваются въ полной красѣ, но болѣе и болѣе задергиваются туманомъ словъ, облекающихъ безсвязныя мысли и самыя странныя идеи. Очень естественно, что и публика, обыкновенно снисходительная къ начинающему дарованію, дѣлается строже къ слѣдующимъ его произведеніямъ. Она готова была извинять недостатки перваго опыта, но видя какъ-бы систематическое столпленіе ихъ въ другой, въ третій, въ десятый разъ — она имѣетъ право выразить свое недовольство и потому, что никогда не прощаетъ неисполненныхъ своихъ належдъ.

К.П.