Листки изъ петербургской хроники // Искра. 1866. № 48 (Ц. р. 10 декабря). С. 638-639.
638
ЛИСТКИ ИЗЪ ПЕТЕРБУРГСКОЙ ХРОНИКИ.
Назадъ тому двадцать пять лѣтъ въ Петербургскомъ обществѣ вдругъ появилась лютая ненависть къ жукову табаку. Великолѣпныя коллекцiи черешневыхъ чубуковъ и пѣнковыхъ трубокъ, составлявшiя гордость ихъ обладателей, вдругъ подверглись незаслуженнымъ насмѣшкамъ и поруганiямъ и были проданы за безцѣнокъ. Закурить въ обществѣ трубку стало считаться неприличнымъ. Между тѣмъ, потребность курить не только оставалась та-же, но еще возрастала замѣтно. Ловкiе люди воспользовались этою потребностью и стали придумывать суррогаты жукова табака. Появились фабрики всевозможныхъ сигаретокъ, пахитосъ, папиросъ подъ самыми заманчивыми наименованiями, съ самыми завлекательными публикацiями. Гг. Спиглазовы, Верблюнеры, Вельзенеры, Достоевcкiе, Декруа и пр. и пр. наперерывъ спѣшили предлагать почтеннѣйшей публикѣ продукты своего замысловатаго и остроумнаго производства. Появились «папиросы съ сюрпризами», «папиросы для влюбленныхъ», «папиросы для проѣзжающихъ и прiѣзжающихъ», папиросы, купивъ сотню которыхъ можно было выиграть пару лошадей, вѣнскую карету и даже каменный домъ. Богъ знаетъ до чего дошла бы манiя папироснаго производства, если бы почтенный А. Ѳ. Миллеръ (фабрика существуетъ съ 1846 года), угадавъ духъ времени и общественную потребность, не сказалъ вдругъ «stop» и не сбавилъ на половину цѣны на папиросы, предложивъ публикѣ сотню за 80 коп. безъ всякихъ сюрпризовъ. Вслѣдъ за г. Миллеромъ появился г. Титовъ (фабрика тоже существуетъ съ 1846 года), вслѣдъ за г. Титовымъ другой г. Титовъ; цѣна на папиросы установилась; кругъ ихъ потребителей опредѣлился; а гг. Спиглазовы, Верблюнеры, Вельзонеры, Достоевскiе, Декруа и пр. и пр. стушевались. Потомъ вдругъ петербургское общество обхватила манiя фотографiи. На всѣхъ улицахъ, между первыми и четвертыми этажами домовъ запестрѣли синiя, голубыя и красныя вывѣски, съ золотыми, бѣлыми и чорными литерами, обозначавшими: «Русская свѣтопись Долгополова», «Славянская фотографiя Капернаумова», «Артистическая фотографiя Гусева», «Неаполитанская фотографiя», «Марсельская фотографiя», «Нью-Iоркская фотографiя», «Безансонская фотографiя», «Цюрихская фотографiя» и пр. и пр. Не было городка въ Европѣ, имя котораго не послужило бы прилагательнымъ для вывѣски какого нибудь досужаго петербургскаго фотографа. На Невскомъ проспектѣ въ четвертыхъ этажахъ нельзя было нанять квартиры, всѣ были заняты фотографами. На каждый домъ приходилось по десятку фотографовъ. Художники-живописцы посыпали голову пепломъ, хотя особенныхъ iеремiадъ о паденiи искуства и не раздавалось, такъ какъ г. Н. Соловьевъ еще не выѣзжалъ на литературное поприще. Потомъ и фотографiй стало, какъ будто поменьше и теперь, вотъ уже нѣсколько лѣтъ про новыя фотографiи что то и не слышно. Затѣмъ съ отмѣною виннаго откупа Петербургъ весь, съ одного конца до другаго, разукрасился соблазнительными вывѣсками «распивочно и на выносъ». Появились вывѣски художественныя въ родѣ фламандскихъ картинъ, на которыхъ штофы и бутылки съ разноцвѣтными жидкостями плѣняли сердца прохожихъ, какъ настоящiе. Появились вывѣски остроумныя, какъ напримѣръ, «Вотъ онъ!» «Сердечная услада», «Утѣха въ гopѣ»; на Литейной нѣкто назвалъ даже свое заведенiе именемъ нѣкогда издававшагося quasi сатирическаго журнала «Весельчакъ». По Гороховой, начиная съ Адмиралтейской площади, нижнiе этажи представляли сплошной рядъ штофныхъ лавочекъ и кабаковъ. Bcѣ люди не у дѣлъ, несостоятельные журналисты, учители каллиграфiи, ариѳметики и гимнастики, мечтая о богатствахъ почившихъ на лаврахъ откупщиковъ, въ запуски изощрялись другъ передъ другомъ въ придумыванiи разнообразныхъ наливокъ и настоекъ съ различными, болѣе или менѣе оригинальными названiями. Потомъ и штофныя лавочки стали закрываться одна за другою, уступая новымъ требованiямъ времени, а люди не у дѣлъ обратились къ инымъ занятiямъ.
Захотѣлось всѣмъ веселиться и танцовать: пошли въ ходъ музыкальные и увеселительные вечера. Запущенныя хоромы, въ которыхъ, за долголѣтнимъ отсутствiемъ хозяевъ, завелись было уже домовые, засiяли огнями, и раскрыли гостепреимные двери прекрасному полу и наемнымъ танцорамъ. Болѣе скромные казино появились вездѣ — въ закоулкахъ Сѣнной, на Пескахъ, на Бугоркахъ и на Выборгской. Фотографическiя карточки Фокина и Иванова продавались десятками тысячъ экземпляровъ. Между содержателями увеселительно-музыкально-танцовальныхъ заведенiй завязывалась даже литературная полемика. Общество наемныхъ танцоровъ и засѣдателей музыкальныхъ вечеровъ раздѣлилось на аристократовъ и демократовъ, космополитовъ и патрiотовъ, танцоровъ во фракахъ, танцоровъ въ сюртукахъ и танцоровъ въ поддевкахъ.
Содержатели увеселительныхъ заведенiй, сообразно своимъ политическимъ взглядамъ, называли свои чертоги соотвѣтствующими именами: одинъ «Вилла Боргезе», другой, «Хуторкомъ», третiй «Cafe chantant», четвертый «Костромою», пятый «Рощею удовольствiй», и т. д., и т. д., и т. д. Но и Рощи удовольствiй и Хуторки существовали не долго. Оказалось, что въ Петербургѣ вовсе нѣтъ празднаго класса людей, желающаго танцовать каждый вечеръ, а наемные танцоры обходились очень дорого содержателямъ публичныхъ баловъ, такъ какъ люди эти по большей части неумѣренны въ своихъ претензiяхъ на счетъ буфета. Рощи удовольствiй стали закрываться одна за другою, осталась, было, одна роща въ журналѣ, издававшемся семействомъ Достоевскихъ, но и та вскорѣ заглохла; выдержали конкурренцiю и остались побѣдителями на этомъ поприщѣ только неизмѣнные Излеръ, Марцинкевичъ и г-жа Гебгардъ. Между тѣмъ ловкiе и досужiе люди не дремали. Тѣмъ временемъ въ журналистикѣ обсуживался вопросъ о классицизмѣ и реализмѣ. Ловкie и досужiе люди стали на сторонѣ реализма и сообразивъ, что петербургскiе обыватели не могутъ питъ болѣе, чѣмъ имъ требуется, фотографическими карточками обзавелись всѣ, у кого есть физiономiя, родственники и предметы, папиросы всѣ закупаютъ у Миллера, Титова и Бостонжогло а танцевать каждый вечеръ рѣшительно никто не желаетъ, — нашли, что прежде всего нужно удовлетворить самой первой, неотлагательной и постоянной потребности петербургскихъ обывателей, именно: потребности ѣсть. Появились кухмистерскiя, табль д`оты и дешевыя кофейни. Господи, сколько появилось кухмистерскихъ! Однихъ греческихъ кухмистерскихъ развелось болѣе чѣмъ грековъ, проживающихъ въ Петербургѣ. Число жертвъ, погибшихъ отъ несваренiя желудка послѣ трапезы въ оныхъ кухмистерскихъ, статистики исчисляютъ болѣе число жертвъ, павшихъ при Сиракузахъ. Не довольствуясь перенесенiемъ на невскiя болота греческаго декорума въ видѣ говядины съ лукомъ, халвы и рагатъ-лукума, нѣкто назвалъ даже свое заведение Македонiею. «Стаканъ кофе по 3 коп.» и «чашка шеколаду по 5 копѣекъ» стали соблазнять праздно-шатающихся изъ каждаго подвала. Со стороны можно было подумать, что въ Петербургѣ и провизiя подешевѣла и что даже Петербургъ сталъ въ нѣкоторомъ родѣ метрополiей, въ которую данниками колонiй въ изобилiи свозятся благоуханные дары какихъ-то вновь открытыхъ Мокка и Пекина. Въ сущности ничего этого не было; провизiя была частiю дорога по прежнему, частiю еще дороже, а за три копейки можно было достать только чашку цикорнаго отвара. Ловкимъ и предпрiимчивымъ людямъ слѣдовало бы, по настоящему, закрыть свои заведенiя и по прежнему обратиться къ инымъ занятiямъ; такъ и сдѣлали наиболѣе ловкiе и предпрiимчивые: кто открылъ торговыя бани, кто дровяной дворъ и т. п. Но духъ времени, злобный духъ времени помутилъ способности менѣе ловкихъ людей. Содержателямъ кухмистерскихъ, а также другимъ спекуляторамъ по части бѣлья, новаго серебра, и пр. показалось, что торговыя ихъ заведенiя оттого имѣютъ мало успѣха, что въ публикѣ недостаточно распространены объ нихъ свѣденiя. Въ газетахъ появились увеселительныя объявленiя: «чтобъ», «дождались», «добились», «мое почтенiе», «за уши не оттащишь», «хоть напримѣръ вотъ такъ» «что толку только толковать, толкъ на дѣлѣ докажу» и пр. и пр. Произошло странное явленiе; на каждаго афериста возникло по полтора
639
афериста; въ кружкахъ спекуляторовъ сильно заговорили о всемогущей силѣ объявленiй.
Это было уже въ концѣ прошлаго года. Вслѣдствiе этого затѣялись чудовищные планы «Всемiрныхъ телеграфовъ», «Летучихъ листковъ», газеты объявленiй и пр. пр. Стали предлагать чуть не даромъ печатать объявленiя съ обѣщанiемъ рассылать ихъ чуть не въ миллiардѣ экземпляровъ. Это было послѣднимъ опытомъ ловкихъ и предпрiимчивыхъ людей спекулировать на европейскiй или американскiй ладъ, въ интересахъ просвѣщенiя, цивилизацiи, быстраго обмѣна мыслей и продуктовъ и пр. и пр. Оказалось, что кромѣ гг. Кача, Зингера и кухмистера изъ дома Заешникова, болѣе нѣкому публиковать о себѣ ежедневно въ «летучихъ листкахъ» и «Всемiрныхъ телеграфахъ». Дѣло скверное, подумали ловкiе люди и рѣшивъ, что въ обществѣ нѣтъ вовсе денегъ, нѣтъ даже для того, чтобы подыматься на аферы посредствомъ заманчивыхъ публикацiй, стали давать деньги подъ проценты, большими и малыми суммами, отъ миллiона до рубля серебромъ, подъ вѣрное обезпеченiе. Въ настоящее время никто уже не публикуетъ въ газетахъ ни о чемъ болѣе, какъ объ отдачѣ денегъ съ разнообразными, болѣе или менѣе прiятными для нуждающихся, кондицiями. Такъ поступили люди, безспорно предпрiимчивые и ловкiе и главное практическiе, уловляющiе духъ времени не въ модныхъ, часто безсмысленныхъ фразахъ, а въ дѣйствительныхъ и неотлагательныхъ потребностяхъ общества. Мыслители менѣе основательные, хотя, можетъ быть, и болѣе тонкie разсудили иначе; смѣшивая конкретное съ абстрактнымъ, духъ времени съ духомъ прогресса, они все еще продолжаютъ упорствовать въ неутомимыхъ преслѣдованiяхъ фразы давно уже потерявшей кредитъ. Имъ еще все мерещатся какiе-то неопредѣленные, смутные призраки, то «громадный успѣхъ Каткова», то какой-то пульсъ русскаго народа, то сближенie сословiй, то пробѣлъ въ русской журналистикѣ, вслѣдствiе недостатка энциклопедическихъ изданiй, то пробѣлы вслѣдствiе недостатка спецiальныхъ изданiй. Сiи мечтатели продолжаютъ упорствовать въ измышленiи разныхъ новыхъ органовъ и доставляютъ не малое удовольствiе читателямъ объявленiй, нѣсколько разсѣевая тоску нагоняемую чтенiемъ газетныхъ столбцевъ, сплошь усѣянныхъ объявленiями о ссудѣ денегъ за умѣренные и неумѣренные проценты. Bcѣ эти гг. Ханы, Демисы, Богушевичи, Мессароши, Юркевичи-Литвиновы и пр. и пр., суть ничто иное какъ мечтатели. Люди несомнѣнно практическiе, находящiе самымъ выгоднымъ въ настоящее время занятiемъ пускать въ ростъ деньги, смотрятъ на новыхъ журнальныхъ дѣятелей съ сожалѣнiемъ и только удивляются откуда это выростаютъ въ русской журналистикѣ новые органы. И никогда, по словамъ новыхъ журнальныхъ дѣятелей, потребность въ новыхъ органахъ не чувствовалась такъ настоятельно, какъ во второй половинѣ истекающаго года. Праздному человѣку не перечесть въ день всѣхъ выходящихъ ежедневно объявленiй, а между темъ къ самому концу года приготовляются еще новыя. Вывѣски съ надписью «редакцiя журнала такого-то» скоро вытѣснятъ на Невскомъ проспектѣ все вывѣски фотографовъ. Что ни домъ, то редакцiя журнала; что ни квартира то прiемъ подписки и объявленiй, казенныхъ и частныхъ. И какiе журналы, Господи, какiе журналы готовятся еще для пользы и услажденiя читателей! Мы слышали, напримѣръ, что съ 1867 года будутъ издаваться слѣдующiе газеты и журналы:
«Застольный прогрессъ»
«Трущобный путеводитель»
«Другъ нуждающихся»
«Вѣстникъ любви»
и пр. и пр. Мелкихъ изданiй мы не упоминаемъ, ограничиваясь упоминанiемъ о такихъ только, въ которыхъ давно уже чувствуется въ обществѣ потребность.
Такъ напримѣръ, «Застольный прогрессъ» будетъ органомъ затрапезнаго краснорѣчiя и поэзiи. Въ немъ будутъ помѣщаться всѣ спичи и куплеты, произносимые на общественныхъ и юбилейныхъ обѣдахъ, будутъ сообщаться menu всѣхъ этихъ обѣдовъ. Потребность въ подобномъ органѣ уже давно существуетъ въ обществѣ, такъ какъ помѣщаемыя нынѣ въ извлеченiяхъ описанiя разныхъ пиршествъ занимаютъ нерѣдко по двѣ и по три страницы ежедневныхъ газетъ и все таки не передаютъ вполнѣ всего происходившаго на обѣдахъ, не даютъ полнаго понятiя о всемъ съѣденномъ, выпитомъ, прочитанномъ и прослушанномъ.
Необходимость газеты «Трущебный путеводитель» явствуетъ изъ самаго ея заглавiя. Съ легкой руки г. Крестовскаго, трущобные романы пошли въ ходъ: появились «варшавскiя трущобы», «виленскiя трущобы», «кунавинскiя трущобы», «замоскворѣчскiя трущобы» и пр. и пр. и пр. Редакцiя «Трущобнаго указателя» обязуется каждый мѣсяцъ предлагать публикѣ по объемистому роману въ 8 книгахъ въ родѣ «сытыхъ и голодныхъ». Кромѣ того, будутъ помѣщаться указанiя на различныя захолустья, которыя къ стыду человѣчества существуютъ еще въ большихъ и малыхъ городахъ Европейской и Азiятской Pocciи. Редакцiя помѣщаться будетъ на Сѣнной, въ домѣ князя Вяземскаго.
«Другъ нуждающихся». Редакцiя помѣщаться будетъ въ Большой Мѣщанской. Цѣль журнала — развить въ обществѣ правильное понятiе о ростѣ капиталовъ, провести рѣзкое различiе между ростовщиками, этими язвами современнаго общества, раззоряющими недостаточныхъ людей жидовскими процентами и честными капиталистами, берущими только полъ-процента въ мѣсяцъ и отъ 50 до 500 процентовъ въ годъ за сохраненiе вещей, по обоюднымъ условiямъ. Цѣна будетъ назначена самая умѣренная; вмѣсто платы можно вносить закладные билеты и пр.
4) «Вѣстникъ любв и» — задача этого журнала противодѣйствовать ультра-реальнымъ тенденцiямъ современныхъ беллетристовъ. Прелестныя читательницы и милые молодые читатели найдутъ въ этомъ журналѣ разборы всѣхъ сочиненiй выходящихъ преимущественно въ Москвѣ подъ заглавiемъ «Тайна нравиться женщинамъ», «Тактика молодаго мущины», «Средство сохранять вѣчно красоту» и пр. и пр. Трущобные романы будутъ также помѣщаться въ журналѣ, какъ равно и «Испанскiе мотивы». Необходимость подобнаго журнала очевидна и надобно удивляться, какъ до сихъ поръ никому еще не пришло въ голову, видя, какимъ сбытомъ пользуются названныя выше издѣлiя московской словесности, взять монополiю подобныхъ книжекъ, въ видѣ еженедѣльнаго, даже ежедневнаго изданiя.
Духъ издательства обуялъ петербургскихъ обывателей сильнѣе чѣмъ нѣкогда духъ фотографiй, папиросъ съ сюрпризами, штофныхъ лавочекъ, греческихъ кухмистерскихъ и увеселительныхъ вечеровъ. Только люди истинно-практическiе и мудрые не поддаются этому духу и отдавая свои капиталы подъ вѣрное обезпеченiе, недовѣрчиво смотрятъ на новыхъ журнальныхъ дѣятелей, и меланхолически покачивая головами, думаютъ: «эхъ, господа идеалисты, прогорите вы сосвоими изданiями, также какъ прогорѣли съ папиросами, фотографiями, штофными лавочками, публичными балами и греческими кухмистерскими. Нѣшто стали бы мы возиться съ серебряными часами, старыми бурнусами, вылѣзшими мѣхами и всякою рухлядью, кабы выгодно было издавать журналы и газеты. Почище васъ повели бы дѣло на коммерческихъ основанiяхъ, съумѣли бы напустить какого угодно прогрессу, да только нѣтъ, не то время, деньги въ ростъ отдавать выгоднѣе».