–ъ. Наша журналистика въ 1867 г. // Литературная библiотека. 1868. № 1. Январь. С. 16-44.


<16>


НАША ЖУРНАЛИСТИКА ВЪ 1867 г.

Было доброе старое время, когда перiодическiе журналы были для нашихъ провинцiй (а отчасти и для столицы) чѣмъ-то въ-родѣ оракула, отъ котораго любители чтенiя съ полною вѣрою и любовiю принимали разъ въ мѣсяцъ преполезное млеко отечественнаго просвѣщенiя. Тогда на книжку журнала смотрѣли просто какъ на сборникъ разныхъ статей легкаго и серiознаго содержанiя по части литературы и науки, мало думая о такъ-называемомъ направленiи, и никто не мечталъ называть ихъ органами общественной мысли. Названiе громкое, какъ и выраженiе отечественная пресса, о которомъ такъ иронически отозвался г. Аксаковъ въ статьѣ, которою онъ привѣтствовалъ эпоху освобожденiя русской мысли отъ цензуры. Но дѣло не въ названiи, а въ томъ, что нынѣ требованiя измѣнились: направленiе въ журналѣ въ настоящее время есть непремѣнное условiе, безъ котораго онъ и жить не можетъ, какъ тѣло безъ души. Это повторяется во всѣхъ кружкахъ читающей публики, варьируется на разные тоны въ журнальныхъ объявленiяхъ, въ силу которыхъ и составляется подписка. Отсюда не въ-правѣ ли мы заключить, что въ публикѣ и въ редакцiяхъ уже выработался извѣстный взглядъ на литературное дѣло, существуютъ извѣстныя убѣжденiя, вслѣдствiе которыхъ и возникаютъ эти общественные органы? Конечно такъ, и рецензенту, вздумавшему дать читателямъ годовой отчетъ о состоянiи отечественной журналистики, повидимому стоитъ только повторить вкратцѣ мысли о направленiи, высказанныя въ объявленiяхъ каждаго журнала, да отмѣтить могущiя встрѣтиться ошибки и уклоненiя, которыя по количеству и качеству могутъ быть отнесены въ разрядъ неизбѣжныхъ во всякомъ правилѣ исключенiй.

Прiемъ легкiй и удобный, только къ сожалѣнiю несостоятельный въ практическомъ отношенiи, въ примѣненiи къ отечественной журналистикѣ. Самая поверхностная повѣрка журнальныхъ явленiй открываетъ такое количество разнохарактерныхъ противорѣчiй, что рецензентъ поневолѣ долженъ отказаться отъ наивныхъ предположенiй о тождественности объявленiй съ журнальнымъ содержанiемъ. Результаты, къ которымъ приводитъ 


17


болѣе тщательный анализъ, показываютъ, что здѣсь вопросъ не объ исключенiяхъ, а о cамомъ принципѣ. Оказывается напримѣръ, что знакомое слово о направленiи вовсе не аксiома, а скорѣе загадка, первое слово которой стоитъ въ объявленiи, а продолженiе помѣщается въ двѣнадцати книжкахъ журнала; что вопросы о литературныхъ убѣжденiяхъ и общественныхъ органахъ вращаются болѣе въ области привлекательныхъ мечтанiй, а не въ сферѣ дѣйствительности. Напримѣръ, какое вообще было направленiе у «Отечественныхъ Записокъ» въ прошломъ году? Журналъ старый, направленiе должно, повидимому, опредѣлиться и быть ясно для всякаго... а кто въ состоянiи отвѣтить положительно на этотъ вопросъ?

Постараемся сдѣлать нѣкоторое разъясненiе по этому предмету. Всякое журнальное направленiе съ точки зрѣнiя теорiи, будучи продуктомъ извѣстнаго убѣжденiя, выработавшагося изъ непосредственнаго наблюденiя надъ ходомъ историческихъ явленiй жизни, предполагаетъ существованiе какой-либо партiи. Подъ партiей разумѣемъ мы здѣсь болѣе или менѣе обширный кругъ людей, одинаково вѣрующихъ въ тотъ или другой общественный принципъ, около котораго вращаются ихъ общечеловѣческiе, и народные интересы. Чѣмъ яснѣе опредѣленнѣе высказываются въ практической жизни, стремлѣнiя той или другой партiи, тѣмъ рельефнѣе выдѣляется тѣмъ строже соблюдается направленiе извѣстнаго органа. Далѣе — чѣмъ меньше разномыслiя въ различныхъ слояхъ общественныхъ дѣятелей чѣмъ менѣе партiй, тѣмъ менѣе является надобности въ перiодическихъ изданiяхъ подобнаго рода. Въ этомъ случаѣ вопросы науки и искуства дѣлаются достоянiемъ чисто спецiальныхъ журналовъ и отдѣльныхъ изданiй въ видѣ книгъ и брошюръ, вопросы политическiе и гражданственные (вопросы дня) разработываются въ газетахъ, а литературные органы обращаются въ простыя обозрѣнiя (revue) цѣль которыхъ представить матерiалъ, годный для повседневнаго чтенiя. По нѣкоторымъ признакамъ можно пожалуй заключить, что въ настоящее время мы именно живемъ въ такой перiодъ гражданственнаго, а слѣдовательно и литературнаго единомыслiя. Дѣйствительно, количество мѣсячныхъ литературныхъ органовъ довольно ограниченно (два изъ нихъ совсѣмъ сборники); изданiе книгъ и газетная дѣятельность прогрессивно увеличиваются; публика въ послѣднiе годы стала какъ-то равнодушнѣе и холоднѣе къ толстымъ журналамъ. Кто-то изъ нашихъ журналистовъ заявилъ даже, что время толстыхъ журналовъ миновало. Но, кажется, съ этимъ можно было бы согласиться лишь въ томъ случаѣ, еслибы мы 


18


захотѣли ограничиться наблюденiемъ однихъ внѣшнихъ признаковъ. Всматриваясь же повнимательнѣе въ смыслъ указанныхъ нами фактовъ, мы приходимъ къ заключенiю противоположному: намъ кажется, что подобное положенiе журнальнаго дѣла у насъ есть признакъ не общественнаго единомыслiя, а скорѣе какого-то хаотическаго состоянiя общественныхъ убѣжденiй, въ силу котораго самыя названiя «литературная партiя», «общественный органъ» суть часто фразы безъ реальнаго содержанiя.

Любознательному читателю нашихъ журналовъ представляется на первыхъ порахъ слѣдующее странное явленiе: при условiи довольно общаго и полнаго согласiя насчетъ теорiи, въ дѣлѣ практическаго ея пониманiя, въ формахъ и способахъ ея выполненiя — у насъ живетъ такой разладъ, который по всей вѣроятности составляетъ фактъ исключительный на всемъ материкѣ Европы. Мы всѣ вѣруемъ въ свободу, прогрессъ, народность; мы толкуемъ весьма часто, много и громко о различныхъ видахъ эмансипацiи, о гласности, о бѣдности нашего экономическаго быта, о политическомъ значенiи Росciи, о необходимости самостоятельнаго труда, и пр. и пр. Пока вопросъ вертится въ сферѣ отвлеченныхъ умозрѣнiй, самые враждебные литературные лагери готовы подать другъ другу руки, всѣ — братья одного великаго дѣла. Но едва вопросъ коснулся практики — картина перемѣняется, общее соглашенiе уступаетъ мѣсто чисто Вавилонскому смѣшенiю языковъ; возникаетъ ожесточенная вражда, въ которой впрочемъ мало признаковъ того, что обыкновенно называется духомъ партiй. Убѣдиться въ этомъ можно даже послѣ бѣглаго взгляда на нашу журнальную полемику. Ради чего литературные бойцы выходятъ изъ себя, извергая цѣлые потоки цинической брани, мѣщанскихъ сплетенъ, укоровъ, обличенiй? Ради убѣжденiй? Вовсе нѣтъ. Въ большинствѣ случаевъ тутъ играетъ роль личность, желанiе во что бы то ни стало сказать свое слово, провести свою личную идею, для опоры которой часто недостаетъ самыхъ элементарныхъ фактическихъ знанiй. И дѣйствительно: чѣмъ, какъ не умственною бѣдностью и недостаткомъ знанiя, объяснить современный способъ журнальныхъ объясненiй? Знанiе предмета само по себѣ есть сила, совершенно достаточная для его защиты; брань является безплодною помощницею тогда, когда логическихъ доказательствъ у спорящихъ недостаетъ. Въ сущности вся эта печатная полемика, это нахально-небрежное обращенiе съ вопросами, которымъ мы сами придаемъ значенiе большой важности, есть старинный «споръ Славянъ» между собою, изъ котораго уразумѣть пока можно только одно, что велики и 


19


обильны наши природныя силы, да порядка въ управленiи ими нѣтъ. Нѣтъ порядка потому, что до сихъ поръ въ нашей жизни нѣтъ, или покрайней-мѣрѣ весьма мало того, что вообще называется убѣжденiями, а слѣдовательно нѣтъ и того, что на Западѣ извѣстно подъ именемъ партiй.

Взгляните кругомъ себя. Партiй въ томъ смыслѣ, какъ сущеcтвуютъ за границею партiй клерикальная и свѣтская, католическая и протестантская, консервативная и либеральная и проч., у насъ двѣ: нѣмецкая и польская. Каждая изъ нихъ въ сферѣ своей дѣятельности заявила себя достаточно сильнымъ, ощутительнымъ образомъ, обозначила фактами, а не теорiей только свои направленiя; характеръ, физiономiя ихъ стремленiй намъ всѣмъ хорошо извѣстны. Но скажите, что такое русская партiя? Есть она или нѣтъ? И если она есть, то въ чемъ заключаются ея коренныя цѣли и стремленiя, гдѣ скрывается опредѣленный образъ ея общественной дѣятельности, какими рѣзкими, рельефными чертами обозначилась ея народная физiономiя? Жизнь въ этомъ отношенiи пока дала очень мало; единицы разумныхъ, дѣйствительно самостоятельныхъ русскихъ дѣятелей, разбросанные между 80 миллiонами населенiя, не составляютъ партiи, точно также, какъ ея не составляетъ остальная масса русскаго общества, возглашающая на разные лады о народности и прогрессѣ, но стремленiя которой въ то же время весьма разнохарактерны и неопредѣленны. За доказательствами ходить не далеко: послѣ безконечныхъ толковъ о народномъ образованiи, предполагаемая русская партiя дошла ли наконецъ до опредѣленнаго рѣшенiя вопроса о классическомъ и реальномъ образованiи, поставила ли она вопросъ о самоуправленiи на степень практическаго убѣжденiя, одинаковаго для всѣхъ нашихъ земcкихъ собранiй; всѣ ли русскiе люди единодушно привѣтствуютъ идею крестьянской свободы и гласнаго судопроизводства?.. А современное положенiе вопросовъ о финансахъ, о тарифѣ, о сельскихъ школахъ, и пр. и пр., — показываетъ ли что-нибудь похожее на единство убѣжденiй чисто-русской партiи?.. А между-тѣмъ это слово повторяется довольно часто. Что же называется партiями въ нашемъ общежитiи? Въ прежнiя времена взглядъ на эти вещи былъ очень простъ: генералы и вообще высшiе чины всѣ были непремѣнно консерваторы; люди, позволявшiе себѣ громко порицать дѣйствiя правительства, назывались красными; люди, почитывавшiе книги и журналы, считались огуломъ либералами. Кончилось это дѣтское воззрѣнiе, явились болѣе тонкiе оттѣнки. Въ печати и въ жизни поминутно встрѣчаются выраженiя: партiя славянофиловъ, нигилистовъ, 


20


западниковъ, крѣпостниковъ или помѣщиковъ, народная... Между этими видами такъ-называемыхъ либеральныхъ людей (консерваторовъ у насъ теперь мало, ибо они не въ модѣ) есть разница: первые смотрятъ въ прошедшее Россiи, вторые въ будущее, третьи на Западъ, четвертые гнутъ больше въ Азiю; одинъ народъ только никуда не смотритъ, а терпѣливо ждетъ, что будетъ изъ новыхъ порядковъ. Но указанное нами различiе существуетъ главнѣйшимъ образомъ только съ теоретической точки зрѣнiя; на практикѣ же оказывается, что всѣ эти господа вовсе не отдѣльныя политическiя партiи, а просто отдѣльно стоящiя кучки людей, отличающiяся между собою не характеромъ, а только костюмомъ. Мѣсто прочныхъ, сознательныхъ убѣжденiй (необходимаго условiя всякой партiи) у насъ въ большинствѣ явленiй замѣняетъ или мечтательное увлеченiе теорiей, или матерiальный интересъ, или просто случай, случайныя личныя отношенiя; вмѣсто строгой обдуманной системы дѣйствiя, у насъ господствуетъ вполнѣ либеральный безпорядокъ; наши такъ-называемыя направленiя равносильны съ понятiемъ о модѣ или, какъ нынѣ вообще выражаются, съ «духомъ эпохи». Въ силу подобныхъ взглядовъ на вещи, самая численность той или другой партiи отличается крайнею неопредѣленностью: какъ въ эпоху междуцарствiя, ежедневныя перебѣжки изъ одного лагеря въ другой — у насъ явленiе обыкновенное, почти нормальное. И потому мы нисколько не удивляемся, когда какой-нибудь литературный органь сразу возьметъ, да и перемѣнитъ свое направленiе, подъ-часъ совсѣмъ въ противоположное; мы хорошо по опыту знаемъ, что тутъ дѣло вовсе не въ убѣжденiяхъ и принципахъ, а все зависитъ отъ «обстоятельствъ», отъ «духа времени». Гдѣ же тутъ партiя вообще и при чемъ тутъ русская партiя?...

Въ прошедшемъ году въ одномъ изъ нашихъ журналовъ, по преимуществу идущемъ «по вѣтру», было заявлено, что цѣль и направленiе «Литературной Библiотеки» — доказывать превосходство правительства предъ обществомъ. Упрекъ весьма характеристичный. Въ эпоху благоговѣйнаго поклоненiя предъ новосозданнымъ кумиромъ общественной самодѣятельности, кто-то осмѣлился замѣтить, что увлекаться только-что начатымъ дѣломъ 


21


нечего, что головы этого кумира еще не существуетъ въ дѣйствительности, что планы, проекты и толки получаютъ свое настоящее значенiе только по мѣрѣ осуществленiя на практикѣ, что самимъ обществомъ пока дѣлается слишкомъ мало, чтобы льстиво внушать ему полное самодовольство и успокоенiе; и вотъ этого оказалось совершенно достаточно для того, чтобы попасть въ число ретроградовъ, идущихъ въ прямой разрѣзъ съ провозглашеннымъ царствомъ въ одну ночь испеченнаго прогресса. Не дѣтская ли это выходка со стороны журнала, который имѣетъ претензiю быть серiознымъ? Не отрицаемъ мы ни важности, ни серiознаго значенiя начатой постройки, говоримъ только о положенiи современной работы; мы думаемъ, что до сихъ поръ общество еще только разбираетъ и обдѣлываетъ по частямъ разбросанные повсюду матерiалы, что, для успѣшнаго хода дѣла, большому числу сбѣжавшихся со всѣхъ сторонъ волонтеровъ-работниковъ сильнымъ препятствiемъ являются два пункта: недостаточное знанiе дѣла и отсутствiе согласiя. Вслѣдствiе этого весь строй нашего общественнаго быта является не въ правильномъ, послѣдовательномъ движенiи впередъ по извѣстному направленiю, а въ какомъ-то безпорядочно колебательномъ видѣ, причемъ въ безплодныхъ, бездоказательныхъ спорахъ и утопическихъ мечтанiяхъ даромъ теряются лучшiя, свѣжiя силы молодыхъ дѣятелей. Выраженiемъ этого неудовлетворительнаго состоянiя нашего современнаго быта является журналистика.

Сказаннаго нами, полагаемъ, достаточно для того, чтобы уяснить нашъ взглядъ на такъ-называемыя направленiя нашихъ журналовъ, а также и на то, въ какой мѣрѣ выполняютъ они свое назначенiе, какъ литературные органы общественной мысли. Теперь займемся обозрѣнiемъ такъ-называемыхъ толстыхъ журналовъ въ частности.

Bсѣ наши учено-литературные журналы прошедшаго года могутъ быть раздѣлены на двѣ группы: 1) журналы съ общеобразовательнымъ направленiемъ, т. е. трактующiе о современныхъ явленiяхъ мысли преимущественно съ научной и художественной точки зрѣнiя, и 2) журналы тенденцiозные, попреимуществу публицистическiе, нигилиствующiе. Къ первому отдѣлу относятся «Русскiй Вѣстникъ», «Вѣстникъ Европы», «Отечественныя Записки» и «Bceмiрный Трудъ». Ко второму принадлежатъ «Дѣло», «Женскiй Вѣстникъ» и «Невскiй Сборникъ» (вышла только одна книга, но повидимому это изданiе долженствовало сдѣлаться перiодическимъ).

Общими характеристическими чертами всѣхъ перечисленныхъ 


22


нами журналовъ, особенно втораго отдѣла, является прежде всего необыкновенная бѣдность беллетристическаго отдѣла (не столько по количеству, сколько по качеству), въ которомъ, при довольно ощутительномъ недостаткѣ художественнаго исполненiя, на первомъ планѣ стоятъ извѣстныя, ходячiя, модныя тенденцiи, на которыя наши молодые ремесленники русской словесности, какъ ученики на заданныя заранѣе учителемъ темы, пишутъ свои сочиненiя. Мы употребляемъ выраженiе ремесленники потому, что за исключенiемъ нѣкоторыхъ старыхъ именъ, да двухъ-трехъ новыхъ писателей, время-отъ-времени обнаруживающихъ какъ бы нечаянно, на нѣкоторыхъ страницахъ своихъ произведенiй проблески истиннаго таланта, художниковъ въ наличности не имѣется. Тенденцiи эти всѣ вертятся на вопросахъ о переработкѣ различныхъ сторонъ нашего общественнаго быта (преимущественно въ сферахъ низшаго и бѣднаго класса общества); но не имѣя въ основѣ своей никакого положительнаго, опредѣленнаго образца, въ концѣ-концовъ сводятся къ одному знаменателю — отрицанiю всѣхъ исторически сложившихся формъ жизни. Какъ бы въ пополненiе бѣдности отечественныхъ талантовъ, являются переводные романы. За исключенiемъ «Русскаго Вѣстника», давшаго въ видѣ приложенiя одинъ романъ «Оливiя Ротсей» (и то въ лѣтнiе мѣсяцы), да «Отечественныхъ Записокъ», печатавшихъ цѣлый годъ продолженiе романа Рида «Ревность», а потомъ «Жены и дочери» — Гаскель, остальные журналы сочли для себя удобнымъ помѣщать сразу по два переводныхъ романа въ одну книжку, что составляетъ въ объемѣ среднимъ числомъ треть каждаго номера. Здѣсь пожалуй кстати замѣтить, что отличительную черту нашихъ журналовъ за прошлый годъ составляютъ неоконченныя повѣсти и статьи; таковы: въ «Отечественныхъ Запискахъ» «Чающiе движенiя воды» М. Стебницкаго, «Святорусскiе двоевѣры» В. Кельсiева, «Шесть мѣсяцевъ изъ русской исторiи XVIII вѣка» М. Семевскаго, «Въ захолустьѣ и въ столицѣ» Скалдина; во «Всемiрномъ Трудѣ»: «Астрахань» М. Погодина; въ «Женскомъ Вѣстникѣ»: «Въ чаду глубокихъ соображенiй» — А. Михайлова, «Невинныя забавы» Н. Благовѣщенскаго, «Братья» Я. Полонскаго; въ «Дѣлѣ»: «Глумовы» Ѳ. Рѣшетникова, «Засоренныя дороги» А. Михайлова, Критика романа Достоевскаго «Преступленiе и Наказанiе» Д. Писарева, «Производительныя силы Росciи» П. Т. и др. 


23


Не больше богатства представляетъ собою критическiй отдѣлъ. Въ настоящее время господствуетъ у насъ критика не эстетическая, а историческая, или вѣрнѣе сказать публицистическая, вслѣдствiе чего всякiй литературный продуктъ оцѣнивается главнѣйшимъ образомъ по отношенiю его къ современности. Но и въ этомъ случаѣ современные намъ критическiе разборы далеко не вполнѣ удовлетворяютъ своему назначенiю — уяснить смыслъ произведенiя, установить вѣрный основательный взглядъ на то или другое явленiе и такимъ образомъ помогать массѣ читающей публики въ дѣлѣ пониманiя литературныхъ созданiй. Цѣль эта едва ли достигается тѣмъ безконечнымъ рядомъ разглагольствованiй о разныхъ матерiяхъ важныхъ, предпосылаемыхъ окончательному выводу, подъ-часъ столь обыкновенному и простому, что всякiй серiозный читатель безъ этой критической помощи скорѣе дойдетъ до уразумѣнiя смысла произведенiя, а менѣе серiозный будетъ поставленъ въ положительное затрудненiе добраться до смысла. Мы думаемъ даже, что большинство читающей публики критическихъ статей вовсе не трогаетъ, а читаетъ ихъ внимательно пишущая братiя, и то преимущественно съ спецiальными цѣлями: или позаимствовать что-либо компилятивнымъ способомъ для грядущихъ соображенiй (если чувствуется превосходство читаемой критики), или же въ противномъ случаѣ — поймать слабое мѣсто собрата по ремеслу, да и изобличить его съ подобающимъ эфектомъ. Въ обоихъ случаяхъ полезно. Съ перваго взгляда наши критическiя статьи кажутся весьма учеными и серiозными: и прiемъ философскiй, и научные термины, и ссылокъ на иностранныхъ писателей, знакомыхъ понаслышкѣ, и выписокъ разныхъ многое множество; а въ сущности оказывается, что это все красивыя клочья чужой ткани, пришитые кое-какъ бѣлыми нитками къ тому рубищу, въ которомъ и по сей день гуляетъ бѣдная мысль отечественныхъ философовъ. Для образчика предложимъ читателямъ слѣдующiй опытъ: прочитайте всѣ или одну (это все равно) критическую статью критика во «Всемiрномъ Трудѣ» и отыщите въ этомъ безконечномъ лабиринтѣ «идеаловъ, принциповъ, народныхъ миѳовъ и поэзiи» хоть одну искорку божьяго таланта, которая доказала бы вамъ, что этотъ человѣкъ рожденъ быть критикомъ, а не компиляторомъ...

Намъ возразятъ, пожалуй, что мы указали на самаго слабаго представителя этого рода словесныхъ произведенiй; согласны; но насколько выше стоитъ критическое чутье у другихъ современныхъ критиковъ — вопросъ весьма и весьма относительный. Ниже мы приведемъ нѣсколько образчиковъ нашихъ критическихъ 


24


прiемовъ, а въ настоящее время укажемъ для примѣра на критику «Отечественныхъ Записокъ». Что даетъ новаго этотъ безконечный рядъ замѣтокъ о бѣдности русской литературы? Начинается разсужденiе съ того, что бѣдна наша литература и скудно наше умственное развитiе, но что понимать это надобно такъ: первая бѣдность наша есть бѣдность сознанiя нашей духовной жизни, а вторая — есть бѣдность уваженiя и безпристрастiя, при чемъ у насъ полный недостатокъ чувства собственной отвѣтственности (№ 16, стр. 145); затѣмъ по поводу газеты «Москва», задѣвшей дѣйствительно не совсѣмъ ловко нашу литературу, авторъ приходитъ сначала къ заключенiю, что наша критика находится въ жалчайшемъ положенiи (стр. 148), но что она не виновата, а виновато наше высокомѣрное пренебреженiе; взаключенiе возстановляется униженный «Москвою» авторитетъ Бѣлинскаго и нѣсколько разъ повторяется: бѣдная литература, бѣдная критика! Въ слѣдующихъ книжкахъ идутъ варiяцiи на тему «бѣдность», въ родѣ слѣдующихъ: эта бѣдность есть бѣдность совершенно особенная, своеобразная, въ ней, можетъ-быть, можно открыть весьма серiозныя основанiя для надеждъ на будущее (24 №, стр. 17), «наши художественные писатели стремятся превзойдти одинъ другаго въ честности отношенiя къ дѣлу, въ неподкупной правдивости, въ строгости къ самому себѣ, въ точномъ сообразованiи своихъ усилiй со средствами своего таланта» (стран. 27. Какъ ладится это со сдѣланною нами выше выпискою о бѣдности сознанiя и безпристрастiя!). Далѣе говорится, что при вѣрѣ въ «несмѣтное богатство русскаго духа», прилично не торопиться и не сокрушаться заранѣе, что, хотя «наша литература въ своемъ стремленiи къ трезвости и правдивости доходитъ иногда до цинизма, до незаконности, до тупости непониманiя и отрицанiя идеаловъ, но что все это частности и промахи» (стран. 29), и что наше современное унынiе есть — «признаки жизни неутомимой, неостанавливающейся, и что современемъ намъ будетъ ясно и то, что это признаки великой жизни» (стран. 30). Отсюда повертывается пѣсня на то, что мы вовсе и не бѣдны и что въ томъ, въ чемъ другiе видятъ затишье — мы именно и видимъ признакъ развитiя, что доказывается газетнымъ дѣломъ, книжками оригинальными и переводными, «одна другой важнѣе, одна другой серiознѣе», журналистикой, большимъ количествомъ пишущихъ (слѣдуютъ имена новыхъ литераторовъ, числомъ 16); слѣдовательно «съ каждымъ днемъ литература расширяется и обогащается» (№ 18, стр. 87)…. Пишутъ, каждый день пишутъ, скажемъ мы, современные дѣятели, и обогащается отечественная литература точно 


25


также, какъ обогощаются люди, ходящiе съ крючьями по дворамъ. Въ томъ же номерѣ впрочемъ критикъ самъ какъ-будто сомнѣвается, говоря, что «презагадочное дѣло — русская литература; иногда весьма трудно сказать, что такое въ ней дѣлается» (стр. 89). Для разъясненiя онъ сравниваетъ ее съ картинами миража (стр. 90) и припоминаетъ, что одинъ изъ нашихъ писателей сравнилъ мнѣнiя нашего времени «съ прививною оспою, а не съ дымомъ, какъ г. Тургеневъ» (стр. 91). Успокоивается критикъ на томъ выводѣ, «что чѣмъ хуже мы себя чувствуемъ, тѣмъ лучше» (стр. 91), и что такъ-какъ русская литература есть весьма серiозная литература, то нынѣшнее суровое затишье есть также серiозное состоянiе, есть дѣйствительный шагъ впередъ (стр. 91—92)... Хитро, но покрайней-мѣрѣ патрiотично.... Защитивши такимъ образомъ нашу литературную бѣдность, критикъ обращается къ исторiи русской литературы и сообщаетъ читателямъ, что наша новая литература началась съ Ломоносова, который писалъ торжественныя оды, а потомъ былъ Державинъ, сначала воспѣвавшiй Екатерину II, но потомъ потерявшiй вдохновенiе отъ столкновенiя съ дѣйствительностью; потомъ идетъ рѣчь о Карамзинѣ, обманувшемъ современную ему дѣйствительность своею «Исторiею Государства Poсciйскаго» (стр. 155, № 19), а потомъ о Пушкинѣ съ Чаадаевымъ, что и служитъ критику фундаментомъ для новаго раздѣленiя исторiи нашей литературы: 1) перiодъ восторга, 2) перiодъ обмана, 3) Пушкинъ, 4) западники и славянофилы, 5) нигилисты (стран. 159)... Сказать про эту штуку можно только то, что подобное открытiе Америки не новость въ нашей современной литературѣ.

Но верхъ курiозной наивности представляетъ намъ критическая замѣтка о нигилизмѣ въ № 22 «От. Зап.» Сначала говорится, что «нигилизмъ есть явленiе нашей умственной жизни, представляющее великое множество безобразiй» (стран. 113), но что, «имѣя въ виду общую неправильность въ развитiи нашей литературы, всегдашнюю косвенность ея пути» (стр. 114), въ № 19, стр. 158, критикъ признаетъ во всемъ нашемъ развитiи и логику и послѣдовательность (вѣроятно тоже своеобразную), вслѣдствiе чего мы вправѣ требовать серiознаго отношенiя и къ нигилизму (№ 22, стр. 114)... Онъ и относится къ нему серiозно. «Прежде всего нигилизмъ есть нѣкоторое западничество», говоритъ онъ на стр. 114. Нигилизмъ есть ничто иное, какъ крайнее западничество, дошедшее до конца (стр. 115). Нигилизмъ есть «чисто русское явленiе, возникшее только подъ влiянiемъ запада» (стр. 117). Нигилизмъ есть отрицанiе, которое мы, въ силу особеннаго нашего развитiя, заимствовали изъ Европы 


26


преимущественно передъ многимъ другимъ, и которое въ силу тѣхъ же особенностей нашего развитiя стало у насъ хроническимъ (стр. 117).... Понимаете ли, читатели, куда ведетъ критикъ своей исторической послѣдовательностью: нигилизмъ, видите, начался у насъ со времени Державина; Радищевъ, Новиковъ, Чаадаевъ, Пушкинъ со своей пародiей на «Исторiю» Карамзина и «Адъ» Данта, а «позволившiй себѣ дерзость, превосходящую дерзости современныхъ намъ нигилистовъ» (№ 23, стр. 185), Гоголь, какъ Герценъ, — все это, по смыслу статьи, нигилисты. Продолжая послѣдовательность критика, туда же мы должны отнести Тургенева, Достоевскаго и затѣмъ всю современную братiю.... Прiемъ не дуренъ: вали всѣхъ въ одну кучу, послѣ разберемъ.... Далѣе идетъ слѣдующее.

Нигилизмъ есть прежде всего и главнѣе всего — отрицанiе; это его основная и здоровая, правильная черта (стран. 118). Въ нигилизмѣ отразилось то, что мы еще чужды настоящей жизни, политической, общественной, научной, художественной и пр. (стр. 119). Самая лучшая и важная сторона нигилизма есть попытка освобожденiя ума отъ тѣхъ узъ, которыя тяготѣютъ надъ русскимъ человѣкомъ (стран. 119).... Какiе это узы тягогѣютъ — для насъ немножко темно: вѣроятно критикъ намекаетъ на только-что упомянутое имъ наше незнанiе жизни. Въ заключенiе говорится, что хотя попытки современныхъ нигилистовъ смѣшны и нелѣпы, но принципъ, ихъ порождающiй, не смѣшонъ и не нелѣпъ; жизнь требуетъ какого-нибудь выхода, подчиненiе чужой исторiи не есть выходъ; волей-неволей приходилось равно оттолкнуть отъ себя и ту и другую сторону (свою и чужую) и остаться на воздухѣ, между небомъ и землею, и мечтать о переселенiи на луну, или покрайней-мѣрѣ на необитаемый островъ, гдѣ бы можно было завести новое человѣчество; положенiе дикое, но неизбѣжно требуемое ходомъ дѣла и представляющее шагъ впередъ въ нашемъ мудреномъ развитiи (стр. 119).... Судите сами, читатели, какъ это ясно и свѣтло, какая глубокая философiя, какая серiозная эрудицiя. И все это для того, чтобы сказать слѣдующее: старое намъ надоѣло, новое не наступило; жизнь требуетъ выхода, а мы ровно ничего не знаемъ; вмѣсто того чтобы учиться и прiобрѣтать необходимыя намъ свѣденiя, мы отрицаемъ и исторiю, и народность, и свою и чужую, и мечтаемъ о лунѣ и о новомъ человѣчествѣ...

Мы согласны съ критикомъ, что это положенiе дикое, но не видимъ, что его непремѣнно требуетъ ходъ дѣла, также какъ не видимъ, что тутъ критикъ нашелъ правильнаго и здороваго, а также и того, какимъ образомъ современный нигилизмъ есть шагъ 


27


впередъ въ нашемъ развитiи. Мы думаемъ, что это скорѣе задержка и остановка только-что начавшагося движенiя. На наши глаза дѣло представляется нѣсколько проще. Отрицанiе въ общемъ смыслѣ, какъ начало противоположное  застою и неподвижности, какъ принципъ, побуждающiй насъ не удовлетворяться настоящимъ, а путемъ послѣдовательной разработки фактовъ существующихъ расчищать дорогу историческаго прогресса народа, — есть конечно начало и сильное и здоровое. Что оно было у насъ, есть и будетъ — это всѣ знаютъ, и толковать, значитъ, много о немъ нечего. Отрицанiе же въ частномъ видѣ, такъ-называемый нигилизмъ (абсолютное отрицанiе исторiи и народности во имя утопическихъ теорiй), въ глазахъ всякаго разумнаго человѣка есть одна изъ умственныхъ болѣзней нашего времени, въ которой хотя и есть временная сила эпидемiи, но не надобно забывать, что эта сила не произвела пока ни одного свѣжаго плода, и не можетъ произвести, ибо основою ея является глубокое невѣденiе и непониманiе жизни. Когда явятся у насъ положительныя фактическiя знанiя, составляющiя основы всякаго разумнаго умственнаго развитiя, тогда конечно, какъ мыльный пузырь, лопнетъ нашъ модный нигилизмъ, носящiйся въ воздухѣ и обманывающiй своимъ ложнымъ свѣтомъ глаза тѣхъ, которые не привыкли внимательно всматриваться въ настоящее. И это, вѣроятно, хорошо извѣстно и критику и читателямъ, слѣдившимъ за явленiями нашей современности. Къ чему же упомянутыя нами сближенiя, къ чему вся эта возня либеральнаго заигрыванiя съ моднымъ ученiемъ нашего времени, когда серiозный журналъ, отнесясь къ дѣлу прямо, могъ ясно съ перваго раза сказать: это вотъ бѣлое, а это вотъ черное? Впрочемъ, можетъ-быть, эта статья есть своего рода военная хитрость, имѣвшая цѣлiю подготовить читателей къ встрѣчѣ журнала подъ новымъ знаменемъ. Можетъ-быть, но во всякомъ случаѣ критикъ «Отечественныхъ Записокъ» совершенно правъ, провозгласивъ въ самомъ началѣ своихъ замѣтокъ свой собственный приговоръ: «наша критика находится въ жалчайшемъ положенiи; она не выработала никакихъ точныхъ, общепринятыхъ результатовъ» (№ 16, стр. 148).

Но какъ же все это, спроситъ, пожалуй, какой-нибудь наивный читатель, — гдѣ же тутъ направленiе? О, на этотъ счетъ не безпокойтесь, это у насъ просто. Вотъ что говоритъ одинъ редакторъ въ романѣ П. Каратыгина «Отсталый и Передовой»: «Я живу журналомъ, а журналъ живетъ идеями, и онъ покорнѣшiй слуга духа времени. Теперь гласность въ ходу, распеканiе въ модѣ — мы распекаемъ; въ будущемъ году можетъ-быть 


28


общество въ сентиментальность ударится — и мы будемъ сентиментальничать: не мы направляемъ общество, оно насъ направляетъ... У всѣхъ у насъ одна цѣль — набивка кармана. Мы не флюгера, а вѣтреныя мельницы, — крылья машутъ, денежки сыплятся («Всемiрный Трудъ», ноябрь, стран. 17).... Отвѣтъ откровенный....

Чтобы покончить съ критикой нашихъ журналовъ, приведемъ вкратцѣ сущность критическихъ взглядовъ и выводовъ поповоду Тургеневскаго «Дыма» и романа Достоевскаго «Преступленiе и Наказанiе».

Наиболѣе распространились о «Дымѣ» тѣ же «Отеч. Записки», трактующiя объ этомъ произведенiи въ четырехъ статьяхъ. Въ первой статьѣ, Н. Страхова, спецiально посвященной разбору романа, высказаны слѣдующiя мысли. Литвиновъ, главный герой, въ которомъ авторъ хотѣлъ изобразить одного изъ представителей современной молодежи, трезваго или отрезвленнаго человѣка, одного изъ числа тѣхъ людей, которые имѣютъ принести пользу своимъ землякамъ, которымъ въ настоящую минуту принадлежитъ дѣятельность, жизнь, будущность, — нарисованъ безъ образно, что передъ Ириной онъ «просто потерявшiйся мальчикъ» (стр. 168), и что это случилось, какъ видно, потому, что художникъ не знаетъ этихъ людей или не имѣетъ къ нимъ сердечнаго влеченiя (№ 9, стр. 158). Этотъ упрекъ заставляетъ предполагать, что художникъ дѣйствительно поступилъ неловко съ такимъ лицомъ, главныя черты котораго такъ ясны и опредѣленны по понятiямъ критика; вѣроятно Н. Страховъ укажетъ хоть на имена столь знакомыхъ намъ дѣятелей, выберетъ изъ жизни и литературы хоть одинъ хорошiй портретъ положительнаго героя. А между тѣмъ — посмотримъ, что идетъ дальше? Ирину онъ хвалитъ и, по прелести и несчастливой судьбѣ, ставитъ на одну доску съ Еленой въ «Наканунѣ», но замѣчаетъ пpи этомъ, что «образъ Ирины не дорисованъ» (стр. 167). О Потугинѣ говорится, что онъ неправду пpo насъ говоритъ, будто мы «убогiе-дурачки варвары», потому-что двѣсти лѣтъ назадъ мы точно были «варвары», а съ тѣхъ поръ мы пережили много разныхъ «влiянiй» и теперь живемъ подъ «влiянiемъ» двухъ вѣтровъ: западнаго и восточнаго, и гнемся «какъ тростникъ», то туда, то сюда; столкновенiя же съ Европой даютъ у насъ просторъ восточному вѣтру (стр. 189—180)... Вотъ что называется храбро защищать отечество!... Затѣмъ статья кончена. Какъ? а образцы современныхъ дѣятелей, на которыхъ мы думали успокоиться? Есть и они, только въ отвлеченномъ видѣ «черноземной силы» (стр. 180), которую, за неимѣнiемъ 


29


ничего въ наличности, мы взяли у того же Тургенева. Своя отъ своихъ, видите.

Оставляй для краткости въ сторонѣ остальныя три критическiя замѣтки, вѣроятно, того же автора: «Все русское — дымъ», № 10; «Новая Европа», № 12, и «Аскетизмъ у Тургенева», № 14, имѣющiя темою доказать высокомѣрность, брюзгливость художника, а также болѣзненность его аскетизма, — переходимъ къ отзывамъ другихъ журналовъ.

«Женскiй Вѣстникъ», въ лицѣ Н. Бѣльскаго (№ 6), обвиняетъ Тургенева въ западничествѣ, въ нечестности его желчныхъ сужденiй о Россiи, въ томъ, что у него выведены въ романѣ «съ умысломъ разные жалкiе идiоты»; что Тургеневъ вѣрно не встрѣчалъ дѣйствительно умныхъ и честныхъ людей (а они у насъ встрѣчаются на каждомъ шагу!), или, если и встрѣчалъ, то не могъ понять и сойдтись съ ними (стр. 97). (Это же говоритъ и Н. Страховъ). Затѣмъ говорится, что глупою сценою у Губарева Тургеневъ унизилъ себя до подобiя со Стебницкимъ и Авенарiусомъ, что это новое пятно на его имени (первое не Базаровъ ли?), и въ заключенiе дается совѣтъ Тургеневу не браться не за свое дѣло, а описывать влюбленныхъ людей, въ чемъ онъ не имѣетъ соперниковъ (стр. 97). Въ противоположность г-ну Страхову, сравнивающему Ирину съ Еленою, Н. Бѣльскiй ее не хвалитъ: она — «разочарованная, избалованная аристократка съ прихотливой, свѣтской любовью» (стр. 97).

Съ большимъ аппетитомъ уцѣпился за этотъ романъ Н. Соловьевъ въ майской книжкѣ «Всемiрнаго Труда» и совершилъ по этому случаю нѣчто въ родѣ литературно-живописнаго путешествiя по Европѣ и Россiи, подъ заглавiемъ «Дымъ Отечества», но слѣдующему маршруту: «Наши путешественники и путеводители. Нервическiя дамы. Происхожденiе и исторiя скандаловъ. Копоть вмѣсто дыма. Старый башмакъ Сен-Симона и Фурье. Новыя мѣста для лишнихъ людей» (стран. 176). Сдѣлать отсюда экстрактъ или выписки очень трудно, ибо все это сплошные цвѣты той же самой поэзiи, которая «прорвала» Ворошилова (см. «Дымъ»), но мы попробуемъ дать образчики, хоть о нервическихъ дамахъ: Ирина — нервическая барышня, институтка; отъ затворническаго воспитанiя ея прихоти и капризы, отъ того же нѣтъ вѣрованiй и убѣжденiй въ нашей женщинѣ (какъ-будто у многихъ мужчинъ они есть); отсюда женская слабость, въ защиту отъ которой нѣкоторые вздумали не жениться, а другiе завели переплетныя и переводныя. Потомъ онъ говоритъ о женскомъ вопросѣ съ нравственной стороны и со стороны позицiи рядомъ съ мужчиною, и что если мужчина


30


этого не хочетъ, то женщина теперь вооружена тоже грубою силою — скандала, первый примѣръ котораго показала Жоржъ Зандъ, а у насъ романъ «Что дѣлать», но что все-таки это пятно не наше, а изъ Парижа или Бадена. О романѣ вообще говоритъ, что это не дымъ, а копоть (въ названiи ошибся Тургеневъ), а Потугину критикъ не вѣритъ, ибо вѣра, говорить, нужна: она горы двигаетъ, только трусить не надобно. Заключенiе у него хотя и неожиданно, но практично: Давно ли намъ говорили, что это  пожаръ, а теперь — дымъ... Пусть будетъ и дымъ: дымъ отечества сладокъ и прiятенъ; дымъ ѣсть глаза, но отъ него не нужно замыкать носа, безъ чего нельзя ѣздить по Европѣ, гдѣ все громадно, грандiозно, удобно, хорошо, но въ вертепахъ разврата и бѣдности смрадъ и чадъ (у насъ вѣрно этого ничего нѣтъ). Ошибаются Потугины, продолжаетъ онъ, что за дымомъ нѣтъ и мѣста въ Россiи; есть «Новыя мѣста» Данилевскаго для лишнихъ людей, которые могутъ сдѣлаться Робинсонами въ Новороссiйскихъ степяхъ. Эти «Мѣста» показываютъ критику, что провинцiя не глушь и не безъ содержанiя, что она держится того, что всего къ намъ ближе, въ то время, какъ Петербургъ держится за хвостъ Европы, а Москва мечтаетъ о собиранiи Русской земли; Петербургъ городъ хорошiй, но въ немъ мало истинно-русскихъ людей (стр. 195—196), и т. д. Читая все это, невольно задаешься вопросомъ: что это такое: критика, забавный фельетонъ, или ученическая проба пера?...

Вѣроятно отвѣтъ долженъ быть таковъ: что хотите, читатели, то и будетъ. Наша «черноземная сила» на все способна. Г. Соловьевъ чрезвычайно мѣтко опредѣляетъ путь, по которому совершаются наши современные литературные подвиги: «Лишь только изучатъ они (говоритъ онъ объ ограниченныхъ особахъ), одинъ какой-либо иностранный языкъ, сейчасъ же оставляютъ свои практическiя занятiя, подъ-часъ даже и важныя, записываются сперва въ переводчики, а потомъ и въ литераторы» (стр. 193). Правда, тысячу разъ правда, только позволимъ себѣ прибавить, что многiе изъ такихъ особъ начинаютъ прямо съ критики и на этомъ труднѣйшемъ поприщѣ литературы учатся писать фельетоны. У насъ все «своеобразно», и нѣтъ для насъ труднаго предмета въ природѣ. — Считаемъ нужными оговориться: вышеприведенныя выписки — вовсе не умышленно составленная каррикатура на критику: она сжатая суть изъ статьи «Дымъ Отечества».

Значить, только два журнала стоять за романъ Тургенева: это «Русскiй Вѣстникъ», рѣшившiйся его напечатать, да «Вѣстникъ Европы», считавшiй почему-то нужнымъ защитить 


31


даровитаго писателя отъ повальныхъ обвиненiй. Къ сожалѣнiю, П. Анненковъ въ своей болѣе серiозной, чѣмъ приведенныя нами выше, критикѣ, можетъ-быть, именно вслѣдствiе предвзятой мысли о защитѣ, увлекся и хватилъ, что называется, черезъ край. Задача статьи — показать, что Тургеневъ и въ новомъ романѣ не измѣнилъ своему призванiю, что его «Дымъ» есть русская современная исторiя въ лицахъ. Противъ этой мысли спорить много нечего: всѣ согласны, что много глубокой правды о Россiи высказано въ романѣ, разладъ выходить изъ-за размѣровъ этой правды, да изъ-за задней мысли, которую якобы имѣлъ Тургеневъ, когда писалъ свое произведенiе. Г. Анненковъ говоритъ напр., что все правда, а Соловьевъ говоритъ, что не все, а часть только: напр. генералы и юноши-прогрессисты съ Губаревымъ правда, а Потугинъ неправда; «Женскiй Вѣстникъ» Губарева-то съ компанiею именно и считаетъ неправдою, а правду видитъ гдавнѣйшимъ образомъ въ изображенiи женской любви; г. Страховъ опять говоритъ, что все неправда, кромѣ Ирины. Когда возможны подобныя разнорѣчiя, значитъ, словомъ все — рѣшается далеко не все. Главная же суть критики г. Анненкова заключается въ слѣдующихъ словахъ: «Перенесите исторiю, разсказанную имъ (Тургеневымъ), изъ любовной сферы въ другую общественную сферу, — это будетъ исторiя множества явленiй соцiальнаго порядка, происходившихъ на нашихъ глазахъ, исторiя проектовъ, предпрiятiй, начинанiй, родившихся изъ тѣхъ же побужденiй и случайностей, которыя управляли Ириной и Литвиновымъ, представлявшихъ такую же незаконную помѣсь, рядъ такихъ же усилiй до чего-либо договориться и также разлетѣвшихся дымомъ при первыхъ попыткахъ ихъ осуществленiя (стр. 116)», — съ чѣмъ мы и согласны. Смотря на вещи съ точки зрѣнiя исторической послѣдовательности, мы, въ виду современной ломки, но отчаяваемся, ибо твердо вѣримъ въ будущее, но въ то же время не ослѣплены до самозабвенiя яр-кимъ свѣтомъ розовыхъ надеждъ и мечтанiй; мы по опыту знаемъ, что долговѣчнымъ значенiемъ пользуются одни факты.

Мы привели сущность критическихъ отзывовъ четырехъ журналовъ, но едва ли можно поручиться за то, что читатель, проглотивши даже цѣликомъ всѣ эти критики, будетъ ближе къ цѣли пониманiя романа, сравнительно съ тѣмъ состоянiемъ его мозга, въ которомъ онъ находился при послѣдней страницѣ самого романа. Ясно только одно, что большинство критиковъ недовольно Тургеневымъ не за художественную сторону, а за какую-то умышленную, нечестную идею, которая какъ-будто заключается въ его послѣднемъ произведенiи. Намъ кажется, что всѣ 


32


подобнаго рода обвиненiя происходятъ отъ узкаго современнаго тенденцiознаго взгляда на вещи. Извѣстная, заранѣе предвзятая идея служитъ теперь главнѣйшимъ мѣриломъ при оцѣнкѣ всякаго новаго произведенiя; мы всѣ такъ и лѣземъ въ гражданскiе дѣятели по части переработки практическихъ повседневныхъ вопросовъ общественнаго быта, забывая при этомъ, что путь искуства, идущаго въ существѣ своемъ къ той же цѣли, не всегда тождественъ съ дорогою общества.

Поэзiя — не исторiя. Если художникъ въ своихъ произведенiяхъ будетъ на первомъ планѣ ставить вкусъ публики — онъ маляръ, а не художникъ. Отъ него требуется только художественная правда, а до политическихъ воззрѣнiй его намъ нѣтъ дѣла. Идея, лежащая въ основѣ картины, можетъ намъ нравиться или не нравиться, объ этомъ никто не споритъ; но нашимъ взглядамъ она можетъ быть отсталая, ретроградная идея, но только это надобно доказать фактами. А нѣтъ подъ руками осязательныхъ фактовъ — нечего и браться опровергать существующее. Съ одними задатками, да вѣрой въ будущность далеко не уѣдешь: задатки у насъ еще до Рюрика были, а вѣра безъ дѣлъ — не сила. Потому мы и думаемъ, что нелѣпо требовать отъ художника, чтобъ онъ имѣлъ непремѣнно въ виду извѣстныя инсинуацiи. Bѣдь, строго говоря, вина г. Тургенева можетъ быть формулирована такимъ образомъ: онъ нашъ лучшiй писатель, написалъ «Записки Охотника» и пр. Мы думали, что онъ пойдетъ во главѣ нашего современнаго движенiя, а онъ не сочувствуетъ, говоритъ, что все дымъ у насъ. Не ребяческiй ли деспотизмъ толпы проглядываетъ въ этихъ толкахъ? Что жъ дѣлать, если не сочувствуетъ; время покажетъ, на чьей сторонѣ истина: — изъ-за чего же распинаться, да сыпать фразами: нѣтъ, не дымъ, а гнущаяся трость; не все дымъ, есть у насъ литература, есть вѣянiе двухъ вѣтровъ, есть честные дѣятели, черноземная сила и прочее множество бездоказательныхъ аргументовъ. Фактовъ намъ нужно, а не разсужденiй.

А что взглядъ автора не есть единственный, это доказывается тѣмъ, что два изъ серiознѣйшихъ нашихъ журналовъ высказались за него: одинъ, напечатавъ его у себя, а другой въ своей критикѣ согласившись съ тѣмъ, что картина современности, нарисованная художникомъ, вѣрна и правдива. Равнымъ образомъ нельзя не согласиться съ объясненiями «Вѣстника Европы» относительно элемента высокомѣрной брюзгливости и раздраженiя, замѣченныхъ въ тонѣ романа. — На Тургенева, какъ на художника по-преимуществу, съ его страстной впечатлительностью, современная панорама нашего хаотическаго прогресса 


33


должна была оказать влiянiе далеко не успокоительнаго свойства. Относительно же упрековъ въ нечестности художника, въ измѣнѣ таланту и жизни, сдѣланныхъ нашими критиками, мы позволимъ ceбѣ задать такой вопросъ: Что, еслибы художнику вдругъ пришелъ капризъ предложить свой «Дымъ» любому изъ названныхъ нами журналовъ? — интересно бы знать, которая изъ обвиняющихъ редакцiй была бы настолько честна и тверда въ своихъ литературно-общественныхъ убѣжденiяхъ, чтобъ не принять предложенiя, и какъ взглянули бы на это критическiя очи нашихъ литературно-общественныхъ дѣятелей? отказались ли бы они отъ благостыни снабдѣвающей ихъ матери-редакцiи, или долго не думая, повернули бы «по вѣтру»? Удерживаемся отъ щекотливаго, но понятнаго въ наше либерально-деспотическое время разрѣшенiя вопроса.

Надоѣло, я думаю, вамъ, читатели, читать наши выписки; намъ самимъ до-смерти прискучило составленiе этого скелета изъ мертвыхъ костей современной литературы; но въ качествѣ составителя отчета за цѣлый годъ, мы не можемъ обойдтись безъ указанiй на факты. Еще одно послѣднее сказанье!

Подобныя же разсужденiя и перифразировки текста автора представляютъ намъ статьи о «Преступленiи и наказанiи»; потому отъ выписокъ мы удержимся, а остановимся только на конечныхъ выводахъ нашей критики.

Г. Писаревъ въ «Дѣлѣ»  5, говоритъ, что Раскольниковъ «ни теоретикъ, ни сумашедшiй», а что именно? — не знаемъ, ибо разборъ не конченъ. Г. Капустинъ въ «Женскомъ Вѣстникѣ»,  7, психологически и юридически выводитъ заключенiе, что Раскольниковъ «крайнiй спецiалистъ, рутинеръ, поставившiй задачею скрывать слѣды дѣйствiй» (стр. 13). Ближе къ дѣлу и яснѣе выводъ г. Ахшарумова во «Всемiрномъ Трудѣ», № 3, что герой романа — слабый человѣкъ, взявшiй на себя роль не по силамъ, что онъ узкiй теоретикъ-поэтъ, которому недостаетъ здраваго смысла. Причины возможности подобнаго явленiя у насъ, по его мнѣнiю, заключаются «въ умственномъ и матерiальномъ пролетарiатѣ, который тяготѣетъ надъ небольшими разбросанными кучками учившейся или даже учащейся молодежи» (стр. 155). Гораздо рельефнѣе взглянули на задачу романа «Отеч. Зап.», № 9. Начавъ съ защиты автора отъ обвиненiй какого-то нелѣпаго господина, думавшаго, что г. Достоевскiй въ Раскольниковѣ изобразилъ «цѣлую студентскую корпорацiю», критикъ сводитъ на то, что Раскольниковъ, какъ убiйца принципа, есть «крайнiй нигилистъ въ трагическомъ видѣ» (стр. 231). Мы ничего не можемъ сказать противъ этого вывода, 


34


тѣмъ болѣе, что въ настоящее время видимъ нѣкоторую аналогiю между произшествiемъ, разсказаннымъ въ романѣ, и нынѣшнею судьбою «Отеч. Зап.» Когда мы читали статьи этого журнала, намъ почему-то приходило на мысль, что все это — просроченные залоги нашихъ литературныхъ дѣятелей, приходившихъ къ этой старушкѣ за деньгами, которыя она и давала подъ большiе проценты: много всякаго народа перебывало у ней въ разное время, но много ли скопила она, доподлинно неизвѣстно; эта древняя, опытная редакцiя, при  всей своей акуратности и осторожности, не убереглась однако отъ новаго Раскольникова (нигилизмъ тожъ, по мнѣнiю «Отеч. Зап.»), который взялъ, да и прихлопнулъ ея долголѣтнее существованiе. Такъ и умерла она: остались только квартира, да вывѣска. Правда, въ этомъ дѣлѣ топоръ не участвовалъ, было нѣчто другое; но во всякомъ случаѣ параллель, намъ кажется, провести можно. Дѣйствительность убила фразу. Трагично, или только мелодраматично это событiе, покажетъ будущее; но для нашего времени — поучительно. Этою фигурною оберткою оканчиваемъ мы нашъ отчетъ о состоянiи критическаго отдѣла нашихъ журналовъ за прошлый годъ.

Ученый отдѣлъ имѣетъ то отличiе отъ критическаго (спецiальность котораго составляетъ фразерство), что за исключенiемъ нѣсколькихъ историческихъ монографiй и  статей, касающихся исключительно русскихъ предметовъ, онъ почти весь состоитъ изъ компиляцiй и переводовъ. Фактъ не новый: извѣстно, что въ Петербургѣ — наука нѣмецкая, что доказываетъ между прочимъ и Академiя, недавно такъ скромно отпраздновавшая юбилей митрополита Евгенiя. Помимо этого можно замѣтить только то, что въ большинствѣ случаевъ научный отдѣлъ нашихъ журналовъ не имѣетъ въ себѣ ни надлежащаго единства системы, ни полноты развитiя; вообще наши ученыя статьи имѣютъ характеръ матерiаловъ для грядущей науки (полезныхъ, конечно), въ настоящее время разбросанныхъ и отдѣланныхъ кое-гдѣ по частямъ. Тѣмъ не менѣе нельзя не замѣтить, что разработка вопросовъ по истоpiи, въ особенности отечественной, сильно подвинулась въ послѣднее время, чему доказательствомъ служитъ рядъ статей, появлявшихся преимущественно на страницахъ «Русскаго Вѣстника» и «Вѣстника Европы». Между прочимъ объ этомъ же свидѣтельствуетъ большое количество критическихъ замѣтокъ и библiографическихъ указанiй на современные труды подобнаго рода. Кромѣ ученыхъ сочиненiй чисто историческихъ, въ журналахъ нашихъ встрѣчается довольно много статей по вопросамъ о внутренней 


35


сторонѣ прошедшей жизни Pocciи, а также и жизни народовъ, имѣющихъ съ нею болѣе или менѣе близкое соотношенiе. Таковы напр. статьи: «Турки, Греки, Славяне», От. Зап. № 15, 16, 18, 19, 21; «Славянское Обозрѣнiе», От. Зап. № 21, «Францъ Ригеръ», От. Зап. № 9; «Древности Москвы», Забѣлина, Вѣстн. Евр. № 1, 2; «Русское масонство въ XVIIIв.», Пыпина, Вѣстн. Евр. № 2, 3, 4; «Сибирскiе воеводы», Щукина, Дѣло, № 1; «Прежнiй и нынѣшнiй панславизмъ», Щебальскаго, Р. Вѣстн. № 4, и пр.

Большое значенiе получили у насъ въ послѣднее время вопросы о расколѣ, о которомъ лучшими статьями можно считать: «Унiатскiй агитаторъ» Иванова-Желудкова, От. Зап. № 3, 4; «Новожены и бракоборцы», Вишнякова, Нев. Сборн.; «Свято-pyccкiе двоевѣры», Кельсiева, От. Зап. № 10; «Тамбовскiе молокане и духоборцы», Ливанова, Всем. Тр. № 1: «За Кавказомъ», зам. Максимова, От. Зап. № 10, 11; «Историческiе очерки поповщины», Мельникова , Русс. Вѣстн. № 2.

Равнымъ образомъ вопросы экономическiе, этнографическiе, педагогическiе имѣли свое мѣсто на страницахъ нашихъ журналовъ; изъ нихъ укажемъ на слѣдующiя статьи: «Вооруженныя силы Pocciи», Фадѣева, Русск. Вѣстн. № 2; «Экономическiй бытъ балтiйскихъ славянъ», Oт. Зап. № 6, 7, 8, 10, 12; «Очерки этнографiи Кавказа», Ковалевскаго, Вѣстн. Евр., Томы III и IV; «Производительныя силы Pocciи», П. Т. (неоконч.) Дѣло № 2, 3, 4; педагогическая хроника въ Вѣстн. Евр. Тѣмъ не менѣе, какъ мы выше замѣтили, почти все это — рядъ матерiаловъ, съ различнымъ относительнымъ достоинствомъ, которымъ еще многаго не достаетъ для того, чтобы открытiя и выводы, въ нихъ сдѣланные, могли занять безспорное мѣсто въ той или другой сферѣ научныхъ изысканiй.

Что же касается до политическаго отдѣла и обозрѣнiя внутренней жизни, то по заведенному порядку, эти статьи довольно акуратно появлялись въ каждой книжкѣ нашихъ журналовъ, за исключенiемъ «Русск. Вѣстн.» и «Всем. Тр.» представляя по прежнему болѣе или менѣе удачную группировку современныхъ событiй и явленiй, съ тенденцiями и взглядами, которые, въ большинствѣ случаевъ, не отличаются ни вѣрностью, ни глубокомыслiемъ, а потому, строго говоря, могутъ быть названы политическими развѣ только по одной внѣшности. Въ этомъ случаѣ особенно страдаетъ отсутствiемъ серiознаго, неодносторонняго взгляда на вещи Внутреннее Обозрѣнiе, сбивающееся иногда на фельетонную болтовню. Какъ на образчики въ этомъ родѣ, можно указать на всѣ внутреннiя обозрѣнiя «Женскаго Вѣстника» и 


36


на нѣкоторыя изъ  «современныхъ замѣтокъ» От. Зап., напр, въ № 21.

Таковы общiя характеристическiя черты нашей журналистики прошлаго года. Теперь перейдемъ къ указанiю частныхъ оттѣнковъ нашихъ журнальныхъ мнѣнiй, которые и составляютъ то, что мы привыкли называть направленiемъ.

На первомъ планѣ по серiозному, хотя нѣсколько однообразному отношению къ дѣлу, стоитъ «Русскiй Вѣстникъ», сильно не нравящiйся впрочемъ «Женскому Вѣстнику» за его положенiе «особнякомъ» отъ другихъ литературныхъ органовъ (№ 6, стр. 95). Путь его можно назвать историко-обличительнымъ, и, сравнительно, этотъ путь онъ выдерживаетъ довольно строго, относясь постоянно наблюдательно-критическимъ образомъ ко всѣмъ явленiямъ исторiи современности. Вообще «Русскiй Вѣстникъ» можно сравнить съ пожилымъ человѣкомъ, который, считая свое положенiе въ свѣтѣ очень важнымъ, боится унизить себя, засмѣявшись или проронивъ какое-нибудь лишнее слово, и который поэтому долго думаетъ и присматривается къ окружающимъ его людямъ, прежде чѣмъ выскажетъ публично свое мнѣнiе. Отсюда — преимущественный выборъ предметовъ, относящихся къ сфѣрѣ философскихъ, научныхъ изслѣдованiй, съ обходомъ такъ-называемыхъ «вопросовъ дня», о которыхъ наперерывъ толкуютъ прочiе журналы; отсюда солидность и даже сухость его прiемовъ, опирающихся главнѣйшимъ образомъ на факты, полновѣсность его критическихъ замѣчанiй, въ основѣ которыхъ лежитъ не голословное порицанiе во имя какой-нибудь извѣстной идейки, а фактическое обнаруженiе недостатковъ. Для примѣра укажемъ хоть на критическую замѣтку поповоду перевода Антоновича и Пыпина «Исторiи индуктивныхъ наукъ», помѣщенную въ  8 и 9. Замѣтимъ при этомъ, что другой серiозный журналъ, говоря объ этомъ же самомъ переводѣ, не замѣтилъ или не хотѣлъ замѣтить капитальныхъ ошибокъ, сдѣланныхъ переводчиками и выведенныхъ наружу «Русскимъ Вѣстникомъ», и выразился объ этомъ трудѣ такимъ образомъ: «у насъ рѣдко издаются переводы такъ обстоятельно» (Вѣстн. Евр., т. II, лит. хрон., стран. 35. Промахъ со стороны ученаго журнала довольно значительный, потому-что въ настоящее время у насъ на всѣ подобнаго рода книги господствуетъ какъ бы манiя.) Такимъ же характеромъ отличается его полемика, имѣющая основною цѣлiю утвержденiе и pacширенiе въ Pocciи русскаго элемента; такова между прочимъ статья «О допущенiи русскаго языка въ иновѣрческое богослуженiе», № 9. О нигилизмѣ, который играетъ такую видную роль въ беллетристикѣ и критикѣ всѣхъ нашихъ журналовъ,


37


«Русскiй Вѣстникъ» не говоритъ ни слова: онъ игнорируетъ это явленiе, какъ бы не признавая его достойнымъ вниманiя. Съ извѣстной точки зрѣнiя это совершенно справедливо: серiозная мысль не знаетъ нигилизма; но мы позволяемъ себѣ думать, что въ нѣкоторыхъ случаяхъ подобный взглядъ можетъ походить на старческое пренебреженiе къ дѣтскимъ шалостямъ, иногда довольно злостнымъ и разрѣшающимся самыми плачевными послѣдствiями; было время, и не очень давно, когда издатели почтеннаго журнала смотрѣли на это нѣсколько иначе. Изъ историческихъ статей «Рускаго Вѣстника» наибольшiй интересъ заключаютъ въ себѣ: «Смерть Паткуля», Устрялова,  1; «Персидская война 1722 г.», Комарова, № 4; «Воспоминанiя о войнѣ 1729 г.», Т., № 6, 7; «Княжна Тараканова и принцесса Владимiрская», М., № 5, 6, 8. Изъ ученыхъ статей, кромѣ указанныхъ нами выше, упомянемъ о слѣдующихъ: «Успѣхи психологической методы въ Англiи со времени Бэкона и Локка», Троицкаго, № 2, 3; «Расколъ, какъ орудiе враждебныхъ Pocciи партiй», Г., № 4, 5; «Югь Россiи и его желѣзныя дороги», Шamилoвa, № 6; «Бумажныя деньги въ Сѣверной Америкѣ», Бунге, № 8.

Что же касается до беллетристическаго отдѣла «Русскаго Вѣстника», то за исключенiемъ «Дыма» Тургенева и «Новыя мѣста» Данилевскаго (№ 1, 2), остальныя произведенiя не выходятъ изъ ряда весьма обыкновенныхъ. О романѣ г. Тургенева распространяться нечего: достоинства и недостатки этого произведенiя, вѣроятно достаточно знакомы читателямъ изъ собственнаго прочтенiя и сопоставленiя приведенныхъ нами выше критическихъ отзывовъ различныхъ журналовъ. Яснѣе всего то, что «Дымъ», по силѣ художественной стороны, есть самое капительное произведенiе всей нашей беллетристики за весь прошлый годъ. Что же касается до «Новыхъ мѣстъ», то для насъ удивительнымъ кажется то равнодушiе, съ какимъ наша критика отнеслась къ этому свѣжему произведенiю, ставшему внѣ всякихъ ходячихъ въ настоящее время литературныхъ и соцiальныхъ тенденцiй. О немъ замѣтили только вскользь «Женскiй Вѣстн.», по поводу «честныхъ мыслей», лежащихъ въ основанiи романа (№ 6, стр. 96), да «Всем. Тр.», открывшiй въ нихъ прiютъ для нашихъ «лишнихъ людей» (май, стр. 195). Хотя въ цѣломъ это произведенiе не можетъ быть названо строго художественнымъ, по недостатку единства въ планѣ, — оно распадается на двѣ части, слитыя въ одно чисто внѣшнимъ образомъ, — а также недостаточно полному развитiю выведенныхъ авторомъ характеровъ; тѣмъ не менѣе, свѣжесть и чистота основной идеи (борьба честнаго труженика съ природою и обществомъ),


38


поэтичность въ описанiи новороссiйской природы, обилiе интереса въ разсказѣ, оживляющаго почти всѣ главы этого романа-хроники, — все это такiя достоинства, какими современная беллетристика вообще не можетъ похвастать. При господствующемъ въ современной литиратурѣ направленiи, это произведенiе, при всѣхъ своихъ недостаткахъ, имѣетъ то значенiе, что путь дѣятельности, указываемый имъ, не есть повальное безотрадное разрушенiе, а путь созиданiя; потому не безплодное раздраженiе вноситъ онъ въ душу читателя (какъ большая часть разсказовъ нашего времени), а вмѣстѣ съ теплымъ чувствомъ нравственнаго успокоенiя, возбуждаетъ жажду здороваго, честнаго труда.

Нашъ отзывъ о «Русскомъ Вѣстникѣ» былъ бы не полонъ, еслибы мы пропустили стихотворенiе А. Толстаго въ № 6: «Противъ теченiя». Это стихотворенiе, въ нѣкоторомъ смыслѣ, можно назвать profession de foi направленiя почтеннаго московскаго журнала, какъ безъ сомнѣнiя и всѣхъ здравомыслящихъ людей, не растлѣнныхъ малодушными сомнѣнiями и безсознательною или злостною враждою ко всему живущему съ вѣрой и любовью и дѣлающему свое подручное дѣло. Мы позволяемъ себѣ привести здѣсь это прекрасное стихотворенiе:

Други, вы слышите ль крикъ оглушительный: 

«Сдайтесь, пѣвцы и художники! Кстати ли 

Вымыслы ваши въ нашъ вѣкъ положительный?

Много ли васъ остается, мечтатели? 

Мiръ отрезвился, прошли увлеченiя —

Гдѣ жъ устоять вамъ, отжившему племени,

Противъ теченiя?»

Други, не вѣрьте! Все та же единая 

Сила насъ манитъ къ себѣ неизвѣстная,

Та же пленяетъ насъ пѣснь соловьиная,

Тѣ же насъ радуютъ звѣзды небесныя!

Правда все та же! Средь мрака ненастнаго 

Вѣрьте чудесной звѣздѣ вдохновенiя,

Дружно гребите, во ими прекраснаго,

Противъ теченiя!

Вспомните: въ дни Византiи разслабленной,

Въ приступахъ ярыхъ на Божьи обители,

Дерзко ругаясь святынѣ награбленной,

Такъ нее кричали иконъ истребители:

«Кто воспротивится нашему множеству?


39


Мiръ обновили мы силой мышленiя —

Гдѣ жъ побѣжденному спорить художеству 

Противъ теченiя?»

Въ оные жъ дни, поcлѣ казни Спасителя,

Въ дни, какъ апостолы шли вдохновенные,

Шли проповѣдывать слово Учителя,

Книжники такъ говорили надменные:

«Распятъ мятежникъ! Нѣтъ проку въ осмѣянномъ,

Всѣмъ ненавистномъ, безумномъ ученiи!

Имъ ли, убогимъ идти Галилеянамъ

Противъ теченiя!»

Други, гребите! Напрасно хулители 

Немощной намъ угрожаютъ гордынею —

На берегъ скоро мы, волнъ побѣдители,

Выйдемъ торжественно съ нашей святынею!

Верхъ надъ конечнымъ возьметъ безконечное,

рою въ наше святое значенiе

Мы же возбудимъ теченiе встрѣчное

Противъ теченiя!

Второе мѣсто по своему достоинству занимаетъ «Вѣстникъ Европы», журналъ съ спецiальною цѣлью знакомить читателей съ состоянiемъ историко-политическихъ наукъ въ Европѣ и Россiи. О своемъ направленiи журналъ этотъ высказался слѣдующимъ образомъ: «Еще не довольно правды и слишкомъ мало сдѣлано дѣла, чтобы уже отъ избытка силъ, отъ полноты развитiя, на досугѣ, отложивъ въ сторону и правду и дѣло, мы могли бы сложиться въ партiи, выражающiя извѣстный прiемъ, и чтобы вопросъ о пpieмѣ для насъ сдѣлался важнѣе самаго дѣла» (томъ IV). И дальше: «прежде всего, направлеiе — есть трудъ, дѣло, знанiе!» Прибавлять намъ къ этимъ словамъ пока нечего, потому-что тотъ же взглядъ высказанъ нами въ началѣ обозрѣнiя; скажемъ только, что, держась довольно вѣрно задуманной программы два года, журналъ на будущее время рѣшился видоизмѣнить ее, прибавивъ отдѣлъ литературный, въ смыслѣ критики и матерiаловъ, подтверждающихъ критику. Замѣтимъ здѣсь, что нѣчто подобное встрѣчалось въ журналѣ и прежде: въ I томѣ 1867 г. напечатана драматическая хроника Островскаго «Дмитрiй Самозванецъ и Василiй Шуйскiй», а во II т. критика романа «Дымъ». Отличiе этого журнала между прочимъ составляетъ отсутствiе переводныхъ статей, замѣняемыхъ до нѣкоторой степени критикой и библiографей иностраннныхъ


40


произведенiй. Наиболѣе интересныя по новизнѣ статьи за 1867 г. были: «Матерiалы къ исторiи ХVIII вѣка», Семевскаго, т. I; «Князь Кантемiръ въ Лондонѣ», Стоюнина, т. II; «Изъ записокъ о времени Императора Александра I», Сушкова, т. II; «Воспоминанiя В. И. Панаева» т. III и IV; «Очерки изъ исторiи крестьянства въ Европѣ», Скребицкаго, т. II, III, IV; «Очерки изъ исторiи земства» и «Обзоръ городскаго хозяйства въ 1858 г.», Колюпанова, т. I, II, III, IV. Замѣтимъ, что хотя очеркъ земства и не можетъ, строго говоря, быть названъ историческимъ (для нашего только-что начинающагося земства не можетъ еще быть исторiи), тѣмъ не менѣе свѣденiя по этому предмету изложены въ «Вѣст. Евр.» удовлетворительнѣе, чѣмъ въ другихъ журналахъ.

Переходимъ къ «Отеч. Зап.», журналу, направленiе котораго опредѣлить довольно трудно. Полагаемъ, что не будетъ большою ошибкою, назвать его направленiе виляющимъ въ разныя стороны, въ чемъ высказалось посильное желанiе редакцiи угодить всѣмъ русскимъ людямъ. Благодаря этому обстоятельству, духъ статей старѣйшаго изъ русскихъ журналовъ отличается своимъ разнообразiемъ: кто чего ищетъ, то и обрящетъ на его страницахъ. Любитель литературы 30-хъ годовъ съ удовольствiемъ прочтетъ «Приключенiя королевича Густава Ириковича, жениха царевны Ксенiи Годуновой», Ел. И. Вельтманъ, № 1—5; охотники съ новѣйшими вкусами могутъ найдти недурную по языку повѣсть съ нигилистическимъ закаломъ «Ай-Бурунъ», К. Леонтьева, № 14 (суть та же, что въ «Подводномъ Камнѣ» Авдѣева) и разсказцы съ нигилистическимъ запахомъ, напр: «Ямская въ будни и праздникъ», Н. Лейкина, № 22; «Никола Знаменскiй», Рѣшетникова, № 21. Есть статьи, обличающiя нигилизмъ въ узкости и односторонности направленiя (Лит. Лѣтоп. № 15 и 20), и громящiя нигилистовъ какъ бездѣльниковъ, напр: «Русскiй драматическiй театръ въ Петербургѣ», М. С., № 5; статьи, подходящiя къ этому вопросу мягко и осторожно (чтобы гусей не раздразнить): «Празаическiе цвѣты поэтическихъ сѣмянъ», Я. Полонскаго, № 6, и есть статьи, прямо защищающiя нигилизмъ, какъ «здоровую сторону современности»: «Бѣдность нашей литературы», № 22. Во всемъ этомъ, какъ видите, немало вопiющихъ противорѣчiй; но на это редакцiя почтеннаго журнала могла бы отвѣчать такимъ аргументомъ: жизнь вообще, а наша современная въ особенности, полна противорѣчiй, потому «От. Зап.», какъ литературный органъ общественности, долженъ, подобно хамелеону, отражать на своемъ тѣлѣ всѣ цвѣта современной эпохи. Такова дѣйствительно была дѣятельность этого журнала во всѣ почти времена


41


его существованiя. Желанiе угодить всѣмъ, никого не раздразнить слишкомъ, либеральничать сообразно обстоятельствамъ, прикрываясь безцвѣтнымъ знаменемъ отвлеченной любви къ прогрессу; умѣть во-время спрятаться и потомъ добродушно забыть сказанное прежде — таковы отличительныя черты этого органа.

Тѣмъ не менѣе на страницахъ «Отеч. Зап.», нашли себѣ мѣсто нѣкоторыя xopoшiя вещи. Такими въ беллетристическомъ отдѣлѣ считаемъ главы неоконченнаго романа г. Стебницкаго «Чающiе движенiя воды», № 6, 7, 8, въ которыхъ наибольшаго вниманiя заслуживаетъ «дневникъ отца Савелiя», характеризующiй бытъ нашего провинциальнаго духовенства нѣсколько съ иной точки зрѣнiя, нежели какая проглядываетъ во всѣхъ подобныхъ разсказахъ, появлявшихся въ нашей литературѣ. Затѣмъ прелестную въ художественномъ отношенiи, хотя и небольшую картинку представляетъ намъ разсказъ г. Зарѣченскаго «По лѣсу», № 2. Живостью и современнымъ интересомъ отличаются сатирическiе разсказы Вс. Крестовскаго (По дорогѣ), № 18, 19. Статьи г. Семевскаго «Шесть мѣсяцевъ изъ Русской Исторiи», № 13, 15, 16, 17, заслуживаютъ вниманiя, какъ историческiй матерiалъ для малоизвѣстнаго въ подробностяхъ царствованiя Петра III. Объ ученыхъ статьяхъ мы упоминали выше. Изъ компиляцiи укажемъ на «Неизведенныя мѣста и люди въ Америкѣ», № 9, 10, 11, 12, 14, составляющiя довольно подробное извлеченiе изъ книги Диксона, знакомящего публику съ религiозно-политическими сектами Новаго Свѣта. Въ заключенiе замѣтимъ вмѣстѣ съ «Женскимъ Вѣстникомъ», что чуть ли не самый интересный и капитальный отдѣлъ въ «Отеч. Зап.» «Интересы литературы и науки на западѣ», гдѣ нѣтъ разсужденiй, а печатаются только голые факты и новыя открытiя въ области науки.

«Всемiрный Трудъ» — не отличается никакимъ цвѣтомъ и имѣетъ характеръ сборника, выходящаго ежемѣсячно. Понятно, что изъ этого «всемiрнаго (?) труда», совершающагося сообща, безъ всякихъ опредѣленныхъ цѣлей, выходитъ «трудъ», но какое значенiе имѣетъ это занятiе — сказать трудно. Мы думаемъ, что если теорiя «искусства для искуства» заслуживаетъ упрека въ несостоятельности, то тѣмъ болѣе это можно сказать о теорiи «труда ради труда». Трудятся и подвизаются въ этомъ журналѣ старые и новые таланты, задѣваютъ историческiя и ученыя темы, политику и критику, и беллетристическiй отдѣлъ богатъ по количеству, и переводовъ много; но во всемъ этомъ нѣтъ ни единства, ни связи. Удерживаясь отъ подробнаго разбора, замѣтимъ, что произведенiя старыхъ, знакомыхъ 


42 


писателей, каковы «Тушино» Островскаго № 1; «Самоуправцы» и «Поручикъ Гладковъ», Писемскаго, № 2 и 3; «Граждане лѣса», Ахшарумова, № 4, 5, 6; «Сонъ въ лѣтнiй душистый вечеръ», Генслера, № 1, — вышли вообще плоховаты: а изъ произведенiй новыхъ беллетристовъ мы просто не знаемь, на чемъ остановиться. Чуть ли не лучшимъ произведенiемъ являются: романъ П. Каратыгина «Отсталый и Передовой» № 9, 10, 11, да повѣсть г. Авенарiуса «Повѣтрiе», № 2 и 3. Оба произведенiя — тенденцiозныя и различаются между собой тѣмъ, что въ первомъ чувствуется недостатокъ рельефности въ изображенiи основной мысли (шаткость современныхъ убѣжденiй), а второй такъ цинично-рельефенъ въ представленiи нигилистическихъ безобразiй и любовныхъ сценъ, что этимъ совершенно уничтожается все достоинство недурнаго въ сущности разсказа. Во всякомъ случаѣ интересъ обоихъ есть часто внѣшнiй. О критикѣ «Всемiрнаго Труда» скажемъ только то, что главнѣшiй дѣятель на этомъ поприщѣ есть Н. Соловьевъ, разсуждать о талантѣ котораго въ настоящее время мы признаемъ уже совершенно излишнимъ. Болѣе здраваго смысла и критическаго чутья находимъ мы въ критическихъ статьяхъ г. Ахшарумова (разборъ ром. Достоевскаго, № 3; соч. гр. Толстаго — «1805 г.» № 6, и «Психологiя Перберта Спенсера», № 9, 10). Историческаго отдѣла, собственно говоря, въ этомъ журналѣ не существуетъ, онъ замѣненъ тремя quasi-драматическими хрониками (къ упомянутымъ причисламъ еще «Слободу-Неволю», Аверкiева, № 4) и длинными разсужденiями объ историческихъ предметахъ, каковы напр: «Направленiе идей и просвѣщенiя при Александрѣ I», Г-фова, № 6, и «Историческiя стремленiя Россiи и панславизмъ», г. Гiероглифова, № 7 и 8. На этомъ мы и покончимъ отчетъ нашъ о годовой дѣятельности журнала съ громкимъ, но ровно ничего не выражающимъ именемъ.

Съ удовольствiемъ обращаемся мы къ остальнымъ двумъ журналамъ и сборнику, поставленньмъ нами выше подъ рубрикою нигилиствующихъ, съ удовольствiемъ не потому, чтобы мы надѣялись найдти въ нихъ что-нибудь замѣчательное, выходящее изъ ряда указанныхъ нами будничныхъ явленiй, а потому, что для нашей задачи, вся эта масса книгъ не представляетъ большаго затрудненiя. Направленiе ихъ такъ понятно и осязательно, такъ узко и односторонне, что достаточно по каждому отдѣлу прочитать внимательно одну статью и затѣмъ по ней, только пробѣгая остальныя, безошибно получить вѣрное понятiе о духѣ и характерѣ всѣхъ произведенiй, входящихъ въ составъ означенныхъ изданiй. Подобнымъ же качествомъ, драгоцѣннымъ 


43


для рецензента, обладаютъ, какъ мы помнимъ, патрiотическiя пьесы Кукольника и Полеваго. Это согласiе въ пониманiи основныхъ началъ и способовъ пропаганды извѣстной теорiи даетъ намъ возможность написать отчетъ сразу о трехъ изданiяхъ, по неизвѣстной для насъ причинѣ разбитыхъ на три отдѣльныхъ редакцiй. Отличiе между ними чисто внѣшнее: одинъ можно назвать мужскимъ органомъ, другой — женскимъ, а третiй, пожалуй, мужскимъ и женскимъ вкупѣ. И такъ-какъ по мнѣнiю этихъ журналовъ, мужчина и женщина равноправны, то и выходитъ, что всѣ три — едино суть. Это единство подтверждается одинаковымъ подборомъ статей, одинаковымъ достоинствомъ ихъ художественнаго выполненiя (нѣкоторые сотрудники общiе) и наконецъ одинаковостью духа, своеобразно оживляющаго оныя «мертвыя» кости, лежащiя на пустынномъ полѣ молодой литературы. Замѣтимъ, впрочемь, что духъ этотъ вѣетъ нѣсколько сильнѣе въ «Дѣлѣ», нежели въ «Женскомъ Вѣстникѣ»; это впрочемъ и понятно: мужчина, хотя и равноправенъ съ женщиною, но выходитъ все-таки, по натурѣ сильнѣе.

Постараемся вкратцѣ опредѣлить, въ чемъ заключается суть этихъ журналовъ. Читаете ли вы беллетристическую, ученую или политическую статью, будьте увѣрены, что въ концѣ-концовъ авторы непремѣнно приведутъ васъ на распутiе двухъ дорогъ. На поворотномъ столбѣ одной написано: полюбуйтесь, господа, на задавленную нищетой, пьянствомъ и невѣжествомъ жизнь рабочаго люда, на неразвитость и безнравственность обезпеченнаго класса, посмотрите, какiя страшныя препятствiя представляетъ современная, общественная жизнь всякой свѣжей мысли, всякому честному труду, вглядитесь во все это, изучите во всѣхъ мелочныхъ подробностяхъ и признайтесь, что наше положенiе безвыходное, отчаянное, которому не можетъ помочь ни исторiя, ни современныя надежды, — спасетъ одно разрушенiе. Другая надпись гласитъ: все прошедшее мечта, все настоящее гадко; но отчаяваться ненадобно, — исходъ — это трудъ; программа этого труда: высшее спецiальное образованiе (элементарныхъ свѣденiй ненужно), достигаемое посредствомъ естественныхъ наукъ, затѣмъ ассоцiацiи (коммуны и мастерскiя), и нѣсколько точекъ. Программа не окончена, ибо продолженiе ея неизвѣстно самимъ пророкамъ неоткрытаго царства новыхъ людей. Невѣрящимъ, для доказательства, предлагаемъ самимъ прочесть въ «Дѣлѣ»: «Засоренныя дороги», г. Михайлова, «Отпѣтый», Шкляревскаго; «Нужда пѣсенки поетъ», Г. Успенскаго, «Глумовы», Рѣшетникова; «Изъ огня да въ полымя», Б—на; «Прологъ къ неоконченной драмѣ», Слѣпцова; 


44


«Сибирскiе очерки», Шелгуновой; «Дѣвочкѣ», Минаева; «Кулаки», питейныя сцены, Демидова; въ «Женск. Вѣстн.»: «Въ чаду глубокихъ соображенiй», Михайлова: «Дряхлость и Слабость», Благовѣщенскаго; «Медикъ и пацiенты», Г. Успенскаго; «Елисавета Блекуэль»; «Современная глушь», Г. Успенскаго; «Невинныя забавы», Благовѣщенскаго; «Дневникъ женщины», Г—ва; «По черной лѣстницѣ», Г. Успенскаго, — и почти всѣ статьи «Невскаго Сборника».

Вездѣ и во всемъ вы найдете одинъ и тотъ же мотивъ съ весьма небольшими варiяцiями, который въ существѣ дѣла обнаруживаетъ въ молодыхъ писателяхъ безсознательное, можетъ-быть, стремленiе примѣнить къ читателямъ тѣ же самые педагогическiе прiемы вдалбливанiя, противъ которыхъ съ такимъ справедливымъ негодованiемъ они когда-то ратовали. Въ художественномъ отношенiи всѣ эти писатели весьма походятъ на строй солдатъ, вытянутыхъ въ шеренгу: нужно долго всматриваться, чтобы различить всѣхъ этихъ, Рончевскихъ, Миртовыхъ, Аровыхъ, Мирскихъ, Шелгуновыхъ и разныхъ tutti quanti. Къ наиболѣе талантливымъ писателямъ этого рода словесности относятся имена гг. Михайлова, Рѣшетникова, Писарева — и довольно....

Объ историческихъ и ученыхъ статьяхъ этихъ журналовъ мы говорить не будемъ: не наука, a невѣденiе есть первоначальный источникъ тѣхъ оригинальныхъ выводовъ, которыми, какъ новенькими игрушками, забавляется извѣстная часть современнаго общества. Мы надѣемся доказать это въ послѣдующихъ статьяхъ, въ которыхъ съ большею подробностью будемъ знакомить читателей съ замѣчательнѣйшими явленiями нашей журналистики. А теперь закончимъ наше бѣглое обозрѣнiе искреннимъ пожеланiемъ въ новомъ году — русской мысли и русскому слову здороваго, спокойнаго, безопаснаго возмужанiя, русскимъ журналамъ — процвѣтанiя, русскимъ читателямъ — удовольствiя и пользы, при радушномъ и серiозномъ вниманiи ихъ къ дѣятельности отечественной журналистики.

–ъ.



 Въ послѣднее время впрочемъ въ нашемъ общественномъ движенiи начинаютъ обозначаться болѣе замѣтнымъ образомъ два направленiя: дворянское и нигилистическое, но по отсутствiю единства и опредѣленности въ пониманiи цѣли, плана и образа дѣйствiй перваго изъ этихъ направленiй, и по естественной невозможности второму организоваться въ нѣчто стройное, — оба эти направленiя еще не обозначаютъ партiй въ точномъ смыслѣ слова.

 Впрочемъ, послѣднихъ книжекъ нѣкоторыхъ журналовъ мы еще не видали, отдавая эту статью въ типографiю. Поэтому, можетъ-быть, нѣкоторыя изъ вышеназванныхъ статей и будутъ закончены.