Новые журналы. Январскіе книжки «Русскаго Вѣстника», «Бесѣды», «Отечественныхъ Записокъ», «Дѣла» и «Всемірнаго Труда» // Биржевыя Вѣдомости. 1871. № 48. 19 февраля. С. 2-3.

2

НОВЫЕ ЖУРНАЛЫ.

Январскіе книжки «Русскаго Вѣстника», «Бесѣды», «Отечественныхъ Записокъ», «Дѣла» и «Всемірнаго Труда».

Въ началѣ новаго года журналы наши обыкновенно стараются щеголять именами какихъ нибудь извѣстныхъ писателей. Такъ и въ нынѣшнемъ, «Вѣстникъ Европы» выступилъ съ повѣстью г. Тургенева, — о которой мы уже говорили и — «Отечественныя Записки» поднесли своимъ читателямъ комедію г. Островскаго, — также разобранную въ нашей газетѣ — а московскіе журналы, «Бесѣда» и «Русскій Вѣстникъ», явились, первый съ романомъ г. Писемскаго, а второй съ романомъ Ѳ. М. Достоевскаго. Имя этого послѣдняго писателя не перестаетъ возбуждать интересъ, не смотря на то, что творческая его сила нѣсколько ослабѣла, а присущій всѣмъ его произведеніямъ недостатокъ — растянутость изложенія — съ каждымъ новымъ его произведеніемъ все болѣе и болѣе становится замѣтнымъ. За то, г. Достоевскій такой замѣчательный  психологъ, что способность его къ анализу человѣческой души, особенно рѣзко проявившаяся въ знаменитомъ его романѣ «Преступленіе и наказаніе», приковываетъ вниманіе читателя къ каждому изъ его романовъ, хотя бы самая басня его и не представляла особеннаго интереса. Извѣстно, что одна дама резюмировала однажды впечатлѣніе, произведенное на нее первою повѣстью г. Достоевскаго «Бѣдные люди», словами: «Скучно до смерти, но заливаюсь слезами». Дѣло въ томъ, что г. Достоевскій не мастеръ разнообразить свои произведенія цвѣтистостью слога и обиліемъ эпизодовъ: его произведенія нѣсколько одноцвѣтны и манера изложенія однотонна, но  читатель всегда найдетъ въ нихъ серіозную мысль, меткую обрисовку характеровъ, отсутствіе всего поверхностнаго, придающаго литературному произведенію одинъ только наружный блескъ, въ ущербъ внутреннему содержанію. Новый романъ г. Достоевскаго называется: «Бѣсы» и одинъ изъ эпиграфовъ къ нему взятъ изъ священнаго писанія. Пока напечатаны только двѣ главы первой части  и потому романъ подвинулся впередъ еще не очень далеко, но уже, судя по этимъ главамъ, онъ обѣщаетъ быть весьма интереснымъ. Авторъ знакомитъ читателя съ довольно слабохарактернымъ, слегка либеральнымъ ученымъ, который пострадалъ даже, одно время, за свое невинное либеральничанье, а потомъ — когда «либералы» шестидесятыхъ годовъ заткнули его за поясъ смѣлостью своихъ идей или, вѣрнѣе, фразъ, — оказался въ сравненіи съ ними отсталымъ человѣкомъ. Этого господина зовутъ Степаномъ Трофимовичемъ Верховенскимъ, и онъ, воспитавъ сына богатой помѣщицы, Варвары Петровны Ставрогиной, остался у ней жить — такъ сказать, на хлѣбахъ, въ качествѣ стараго друга, помимо всякихъ амурныхъ отношеній, которыя между этими двумя личностями никогда не существовали, хотя Степану Трофимовичу и показалось однажды, что Варвара Петровна, овдовѣвъ, не прочь была вступить съ нимъ во второй бракъ. Дружба эта, основанная на подчиненіи добродушнаго Степана Трофимовича энергической и притомъ весьма своеобразной Варварѣ Петровнѣ, очерчена авторомъ съ большимъ мастерствомъ и потому, не смотря на свою исключительность, дѣлается для читателя совершенно понятною, обрисовывая въ то же время чрезвычайно мѣтко характеръ стараго идеалиста, прибѣгающаго въ крайнихъ случаяхъ, для выраженія своихъ либеральныхъ мыслей, къ французскимъ фразамъ. Авторъ разсказываетъ, между прочимъ, что, въ началѣ шестидесятыхъ годовъ, Варварѣ Петровнѣ и ея иеизмѣнному спутнику вздумалось поѣхать въ Петербургъ и окружить себя тамъ передовыми людьми, которые тотчасъ  стали устроивать у нея литературные вечера и разсуждать на этихъ вечерахъ о самыхъ разнообразныхъ предметахъ, какъ напримѣръ «объ уничтоженiи цензуры и буквы ъ, озамѣненіи русскихъ буквъ латинскими, о ссылкѣ такого-то, о скандалѣ въ Пассажѣ, о полезности раздробленія Россіи по народностямъ съ вольною федеративною связью, объ уничтоженіи арміи и флота, о возстановленіи Польши по Днѣпръ, о крестьянской реформѣ и прокламаціяхъ, объ уничтоженіи наслѣдства, семейства, дѣтей и священниковъ, о правахъ женщины и т. д. Въ одинъ прекрасный день, Варварѣ Петровнѣ вздумалось издавать журналъ, и пятеро «передовыхъ» литераторовъ предложили ей взять изданіе его на себя, съ тѣмъ, чтобы она сама уѣхала обратно въ деревню, вмѣстѣ съ Степаномъ Трофимовичемъ, и получала отъ нихъ шестую часть съ чистаго барыша. Послѣ этого она, конечно, поспѣшила убраться во свояси. Вторая глава первой части оканчивается тѣмъ, что Варвара Петровна женитъ по своимъ соображеніямъ пятидесятитрехлѣтняго Степана Трофимовича на своей воспитанницѣ Дашѣ. Въ романѣ выведено еще одно очень интересное по обрисовкѣ характера лице: сынъ Варвары Петровны, молодой офицеръ, отличающійся разнаго рода странностями, а потомъ заболѣвающій бѣлою горячкою. Больше пока нечего сказать о новомъ произведеніи г. Достоевскаго, и потому обратимся теперь къ серьезнымъ статьямъ первой книжки «Русскаго Вѣстника».  Двѣ изъ нихъ имѣютъ характеръ историческій, и обѣ представляютъ живой интересъ. Мы разумѣемъ «отрывки изъ записокъ генерала Ковальскаго» и статью г. Щебальскаго о посольствѣ маркиза «де-ла Шетарди въ 1740—1744 годахъ». «Записки» изобилуютъ любопытными подробностями, касающимися событій 1812, 1813 и 1814 годовъ, но, къ сожалѣнію, нѣсколько отрывочны, такъ какъ авторъ ихъ лишился въ 1861 году, во время пожара въ его деревенскомъ домѣ, множества фамильныхъ бумагъ и рукописныхъ тетрадей, въ которыхъ подробно излагалась имъ исторія его юности и служебныхъ годовъ, и, вслѣдствіе этого, долженъ былъ уже на семидесятомъ году жизни возобновить редакцію этихъ обширныхъ мемуаровъ. Генералъ Ковальскій — въ офицерскихъ чинахъ — испыталъ по службѣ много различныхъ треволненій, особенно въ 1812 году, когда ему приходилось участвовать въ нѣсколькихъ сраженіяхъ, и какъ очевидецъ, разсказываетъ, многое изъ пережитаго имъ очень живо и увлекательно, хотя серьезнаго историческаго значенія «Записки» его уже по своей неполнотѣ и безсвязности, конечно, не имѣютъ. Матеріаломъ для статьи г.Щебальскаго послужили депеши самого маркиза де-ла-Шетарди, напечатанный въ первой книжкѣ «Архива князя Воронцова». Изъ нихъ видно, что маркизъ былъ весьма тонкимъ дипломатомъ, хотя это не помѣшало, какъ извѣстно, посольству его кончиться для него весьма плачевно, потому что всѣ его происки были разоблачены Бестужевымъ, который одержалъ рѣшительную побѣду надъ своими противниками и черезъ нѣсколько недѣль по удаленіи Шетарди, получилъ званіе канцлера. Наиболѣе современный интересъ представляетъ въ январской книжкѣ «Русскаго Вѣстника», статья князя Л—аго, «Пять недѣль въ Коканѣ». Авторъ отправился въ Ташкентъ, а оттуда въ Коканъ, для вывода сѣмени шелковичныхъ червей. Поводомъ къ поѣздкѣ его послужило то, что только въ русскомъ Туркестанѣ, Коканѣ, Кашгарѣ, Хивѣ и Бухарѣ, вообще, на всемъ возвышенномъ среднеазѣатскомъ лато до сихъ поръ не было и признаковъ эпидеміи, которая уже двадцать лѣтъ почти опустошаетъ червекормильни, какъ Европы, такъ и Китая, малой Азіи, Персіи и Кавказа. Въ началѣ шестидесятыхъ годовъ, многіе итальянцы пытались проникнуть съ тою же цѣлью въ центральную Азію, въ томъ числѣ въ 1869 г. Нѣкто Барбіери изъ Брешшіи, который получилъ не только позволеніе, но и содійствіе русскаго правительства, вывелъ и купилъ въ Ходжентѣ около тысячи фунтовъ сѣмени шелковичныхъ червей и благополучно доставилъ ихъ въ Италію. Основываясь на этомъ примѣрѣ, и признавъ свое дѣло весьма выгоднымъ, Князь Л—кой вздумалъ, въсвою очередь, попытать счастья и отправился для вывоза сѣмени въ такой отдаленный край. Въ Петербургѣ его обнадежили тѣмъ, что онъ встрѣтитъ со стороны туркестанскаго генералъ-губернатора полную готовность оказать ему сочувствіе, но въ Ташкентѣ онъ узналъ, что вслѣдствіе сильнаго впечатлѣнія, произведеннаго на мѣстное населеніе преувеличенными толками о выгодахъ, доставленныхъ Барбіери продажею въ Италіи сѣмени, вывезеннаго имъ изъ Ходжента, туркестанское начальство распорядилось дозволить к вывозу только четыре тысячи фунтовъ сѣмени шелковичныхъ червей, съ уплатою въ пользу казны двадцати рублей пошлины съ фунта, и что опредѣленное количество было уже распредѣлено между разными лицами безъ остатка. При всемъ томъ, хлопоты князя Л-аго, которому, конечно, прискорбно было бы вернуться ни съ чѣмъ, увѣнчались успѣхомъ, и главный начальникъ края дозволилъ ему вывести еще до тысячи фунтовъ сѣмени въ коканскомъ ханствѣ, подъ условіемъ уплаты двадцати рублевой пошлины; кромѣ того, генералъ-губернаторъ рекомендовалъ князя коканскому посланнику въ Ташкентъ, и далъ ему письмо къ хану коканскому. Авторъ подробно описываетъ свое пребываніе въ станицѣ ханства, разсказываетъ, какимъ образомъ онъ познакомился съ мехтаромъ (первымъ министромъ), и былъ представленъ самому хану; а за тѣмъ сообщаетъ много любопытныхъ подробностей, о томъ вліяніи, какимъ пользуется въ Коканѣ Россія, не смотря на то, что туземцы вообще мало расположены къ иностранцамъ и встрѣчаютъ ихъ не рѣдко ругательствами на улицахъ. Авторъ статьи горячо восстаетъ противъ завоевательной политики Россіи въ Средней Азіи и доказываетъ, что Россія еще не успѣла переварить сдѣланныхъ еюзавоеваній, такъ какъ одно только временное, можно сказать, занятіе Туркестанскаго края, безъ принятія какихъ либо органическихъ мѣръ для укрепленія его за Россіею, доставляетъ Россіи ежегодно шесть милліоновъ убытка; а при всякомъ дальнѣйшемъ движеніи впередъ мы нисколько не будемъ обезпечены съ тылу и малѣйшее волненіе въ степи, какъ показали весьма ясно прошлогоднія событія, можетъ перервать кратчайшее сообщеніе съ Россіей, т.е. западное. По мнѣнію автора, для полнаго успѣха нашего вліянія на востокѣ, необходимо, чтобы сосѣди наши и всѣ среднеазіатскіе народы увидали  на дѣлѣ, что занятіе нами туркестанскаго края отнюдь не временное, какъ они полагаютъ а совершенно прочное и постоянное. Для этого необходимы: правильно устроенная, хотя бы и сопряженная съ большими затратами русская колонизація, облегченіе доступа въ туркестанскій край, привлеченіе въ него русскаго населенія и расширеніе нашей среднеазіатской торговли дѣятельнымъ усиленіемъ мирнаго нашего вліянія внѣ нашихъ границъ. Приводя изреченіе Талейрана: «on peut s’appuyer sur une bayonnette, mais jamais s’asseoir dessus», авторъ справедливо замѣчаетъ, что штыки хотя и могутъ открыть дорогу, пріобрѣсти страну и, наконецъ, охранить ее, но безсильны устроить и органически укрѣпить завоеванное, безъ помощи другихъ чисто мирныхъ элементовъ. Чтобы покончить съ этою статьею, изобилующею интересными подробностями, приведемъ еще опроверженіе авторомъ давно вкоренившагося мнѣнія, будто на востокѣ власть должна быть непрѣменно окружена нѣкоторымъ ореоломъ для того, чтобы подѣйствовать на воображеніе азіатцевъ. Въ доказательство противнаго, авторъ ссылается на примѣръ генерала Черняева, который держалъ себя чрезвычайно просто, а между тѣмъ оставилъ въ Средней Азіи такое имя, съ которымъ можетъ равняться развѣ только имя Ермолова на Кавказѣ. Затѣмъ, не касаясь продолженія въ «Русскомъ Вѣстнике» статей, начатыхъ въ прошедшемъ году, остановимся нѣсколько на ученой статьѣ г.Бредихина «Падающія звезды». Чѣмъ загадочнѣе предметъ изысканій, чѣмъ обширнѣе поле соображеній и наблюденій, которое открывается передъ мыслителемъ, тѣмъ завлекательнѣе и плодовитѣе трудъ ученаго; а такого рода почву давно представляетъ явленіе падающихъ звѣздъ. Рядъ предположеній, изъ которыхъ каждое въ свое время казалось основательнымъ, довелъ, наконецъ, до гипотезъ, которыя, кажется не скоро встрѣтятъ серіозное опроверженіе. Сущность этихъ гипотезъ, на основаніи изысканiй  итальянскаго астронома Скьянарелли , и составляетъ предметъ статьи  г.Бредихина. Она заключается въ томъ, что падающія звѣзды, аэролиты, находимые  по временамъ на землѣ, кометы и туманныя пятна, — все эти явленія одного  происхожденія. Наукою давно принято,  что всѣ тѣла, населяющія пространство, образуются изъ разлитаго повсюду форменнаго вещества, названнаго «космическою  матеріею», и что различіе небесныхъ тѣлъ происходитъ отъ разныхъ способовъ выдѣленія ихъ изъ этоговещества. Поэтому-то само вещество можетъ представлять всевозможныя степени  раздѣленности. Оно сгущено въ главныхъ звѣздахъ; оно болѣе разъединено въ скопленіяхъ мелкихъ звездъ, названныхъ Гершелемъ «звездною пылью». Наконецъ, оно, въ самомъ неплотномъ, скученномъ видѣ, является въ видѣ космическихъ туманныхъ облаковъ громадныхъ размѣровъ, изъ которыхъ одни приняли правильную форму, другія — нѣтъ и всѣ они движутся за предѣлами солнечныхъ системъ. Случится ли, что въ перемѣщеніи, такое облако займетъ положеніе, въ которомъ оно будетъ притягиваться нашимъ солнцемъ болѣе, чѣмъ другими звѣздами, оно начнетъ терять первоначальную форму, станетъ удлиняться; передняя часть его, ближайшая къ солнцу, сгустится, между тѣмъ какъ конецъ удержитъ первоначальную разрѣженность, и вскорѣ, освещенная солнцемъ, эта передняя часть явится въ видѣ головы кометы, съ плотнымъ ядромъ, отъ котораго потянется расшырѣнный, изогнутый хвостъ. Если первоначальное облако равнялось по величинѣ солнцу, то образовавшаяся изъ него фигура  будетъ простираться въ длину  за милліонъ миль, а плотности вещества, въ пунктѣ ближайшемъ къ солнцу,  будетъ въ милліонъ разъ больше плотности облака, образовавшаго комету. Само собою разумѣется, что, подпавъ однажды вліянію притяженія солнца, новая комета   начинаетъ описывать около этого свѣтила  эллиптическій путь, при чемъ ядро, какъ  часть ближайшая къ солнцу, имѣетъ  болѣе быстрое движеніе, а части ея  хвоста остаются мало по малу позади. Такимъ образомъ, съ теченіемъ времени кометы постепенно, совершенно, или отчасти, разрѣшается  въ вереницы маленькихъ метеоровъ, имѣющихъ тотъ же путь, какъ и путь кометы. Если путь кометы замкнуть, то вмѣсто нея начинаетъ обращаться около солнца огромное кольцо мелкихъ, темныхъ тѣлъ, которыя, только попадая въ нашу атмосферу, раскаляются и являются намъ въ видѣ падающихъ звѣздъ. Заключено ли такое кольцо вполнѣ, т.е. по всему ли пути первоначальной кометы разсѣяны кучи метеоровъ, или ими занята лишь извѣстная часть кометнаго пути — это только вопросъ времени. Призамкнутомъ пути  кометы, ея вещество, въ болѣе или менѣе длинный рядъ столѣтій, разсѣется мало по малу по всей орбитѣ. Мы уже   сказали, что это самое вещество кольца котораго пересѣкаетъ наша земля, совершая назначенный ей путь, представляется намъ падающими звѣздами; когда такое темное тѣльцо охватывается нашею атмосферою, оно согрѣвается отъ тренiя и сопротивленія воздуха до степени свѣченія и — теряя, наконецъ, скорость своего движенія, на мгновеніе останавливается и затѣмъ падаетъ на поверхность нашей планеты, въ видѣ камней аэролитовъ, метеорическаго желѣза, или расплавляется, даже обращается въ прахъ еще въ самой атмосферѣ, если масса тѣла очень мала. Интересно подробное объясненіе того, какимъ образомъ падающая звѣзда дѣлается свѣтящеюся, но объемъ статьи не позволяетъ намъ выписывать его. Явленіе падающихъ звѣздъ бываетъ: спорадическое, или разсѣянное и систематическое или кучевое. Высота, на которой являются отдѣльные метеориты, колеблется въ предѣлахъ 10-ти и 20-ти географическихъ миль, замѣчались метеоры и на высотѣ 60 мильи на высотѣ 2-3 миль. Наименьшая  скорость ихъ движенія 25 верстъ въ секунду наибольшая переходность за 160 верстъ . Численность ихъ, при систематическихъ явленіяхъ, даже для невооруженнаго глаза громадна; случалось, что падающiе  звѣзды мелькали передъ глазами, какъ  хлопья снѣга. Въ Бостонѣ наблюдатели, раздѣлившіе между собою небо на части  могли насчитать въ теченіе семи часовъ 250,000 такихъ звѣздъ, а число паденiй видимыхъ въ телескопъ, достигаетъ въ сутки 400,000,000. Періодическихъ паденiй замѣчено два главныхъ: одно въ ночь на 10 августа, когда рой звѣздъ сыплется будто изъ созвѣздія Персея – почему и метеоры этой эпохи называются персеидами — другое въ ночь 12 ноября — когда звѣзды выходятъ будто изъ созвѣздiя Льва, почему и названы леонидами. Напряженность этихъ звѣздныхъ потоковъ леонидовъ бываетъ особенно сильна черезъ каждые 33 ¹/1  или 33½ года; она продолжается три года, въ которые явленiе, однако, постепенно уменьшается и становиться незначительнымъ въ послѣдующiе годы, до возобновленія; изъ этого заключаютъ, что кольцо этихъ метеоровъ въ одномъ мѣстѣ, въ томъ именно гдѣ пересѣкаетъ его земля, образуетъ густую кучу, которая употребляетъ <нрзб> чтобы протянуться черезъ эту точку пересѣченія. Между тѣмъ персеиды распредѣлены по протяженію <нрзб> кольца довольно равномѣрно; отъ этого количество ихъ паденій въ каждомъ году. приблизительно одинаково. Кромѣ этихъ главныхъ роевъ, насчитываютъ еще еще около сотни, которые появляются въ опредѣленные дни года, причемъ явленiе повторяется для иныхъ роевъ черезъ нѣсколько лѣтъ. Мысль о связи между кометами и падающими звѣздами принадлежитъ Скьянарелли; его поразило сходство въ исчисленныхъ путяхъ персеидовъ съ путемъ третьей кометы 1861 года, и онъ, рядомъ вычисленій и соображеній, дошелъ до убѣжденія, что эта комета и образовала персеиды. Слѣдуя его примѣру Леверрье и Оппольцеръ нашли, что комета 1866 года №1 встречаетъ  земную орбиту въ концѣ сентября, и за ней тянется вереница леонидовъ, черезъ которую и проходитъ земля 13 ноября Комета Гоіела, которая совершаетъ 

3

обращеніе около солнца съ небольшимъ въ шесть лѣтъ, порождаетъ метеоры 6 и 7 декабря, и такъ далѣе. И такъ, замечаетъ авторъ, космическая матерія, находящаяся въ процессѣ образованія, вступая въ нашу систему, — съ одной стороны отдѣляетъ отъ себя аэролитныя массы, которыямы можемъ подвергнуть химическому анализу, — съ другой стороны, проходя около солнца, въ видѣ кометъ развиваетъ передъ нами рядъ не вполнѣ изслѣдованныхъ явленій надъ кометными хвостами, которые, представляя реактивы чувствительные ко всѣмъ явленiямъ въ небесномъ пространствѣ, дадутъ намъ возможность проникнуть мало по малу, въ тайну силъ, дѣйствующихъ въ нашей системѣ.

Первая книжка новаго московскаго журнала «Бесѣда», сходнаго по направленію съ покойною «Русскою бесѣдою», представляетъ нѣсколько серіозныхъ статей изложенныхъ вообще довольно тяжело и съ излишними претензіями на глубину взглядовъ и ученость. Одна изъ нихъ подъ заглавіемъ: «Въ чомъ наша задача?» имѣетъ цѣлью опредѣлить характеръ журнала. Къ сожалѣнію она такъ растянута, и мѣстами до того туманна что прочесть ее до конца — подвигъ немаловажной. Краткій выводъ изъ длинныхъ умствованій автора ея г. Юрьева (онъ же и издатель «Бесѣды») состоитъ  въ томъ что задачею журнала будетъ содѣйствовать подъему философскаго духа въ нашемъ обществѣ и  распространенію общечеловѣческихъ свѣдѣній, изученію нашей народной жизни, по возможности безъ всякой предвзятой мысли, изученію жизни славянскихъ народовъ, какъ братьевъ общій для насъ съ ними славянской земли, съ судьбами которой неразрывно связана наша  будущность, и сравнительному изученію нашей жизни съ жизнью прочихъ европейскихъ народовъ. Наиболѣе дѣльною и въ то же время общеинтересною статьею первой книжки «Бесѣды» слѣдуетъ признать, по нашему мнѣнію, статью «Народное образованіе въ Россіи», подписанную «Педагогъ». Въ ней приводится, подкрѣпляемая примѣрами изъ нашей исторіи, мысль, что народному нашему образованію постоянно вредили абстрактисты и чрезмѣрное стремленіе къ системѣ. «Съ Петра и до нашихъ дней», говоритъ авторъ, наше народное образованіе сверху, по распоряженію высшаго начальства, «сочинялось» коммиссіями, комитетами, министерствами и т.д., слѣд. школа есть созданіе администрацій, а не потребности народа и жизни. Кромѣ того, почти всѣ училищныя системы, не исключая и современной намъ классической, не самобытныя, возросшія на нашей почвѣ, явленія, но заимствованія и передѣлки, копіи чужестранныхъ системъ, вслѣдствіе чего онѣ насильственно вгоняли или старались вогнать русскую жизнь въ чуждыя ей формы; — школы прививались искусственно, не встрѣчая къ себѣ сочувствія въ народѣ. За этою статьею слѣдуетъ статья: г.Кошелева «О подушныхъ податяхъ» и Г.И. Соловьева — «О народномъ здравіи». Г. Кошелевъ предлагаетъ, между прочимъ, замѣнить временно подушную подать налогомъ на печи, а г.Соловьевъ весьма обстоятельно разкрываетъ причины, по которымъ общественное здоровье въ Россіи находится далеко не цвѣтущемъ состояніи. Въ формѣ письма къ редактору извѣстный стратегъ «Московскихъ Вѣдомостей», князь С.С. Прусовъ излагаетъ свои мысли о военной реформѣ и возстаетъ противъ примѣненія въ Россіи прусской системы, которая, по его словамъ, убиваетъ семью, разоряетъ народъ (побуждая его къ эмиграціи огромными массами) и развращаетъ молодежь, уничтоживъ въ ней, посредствомъ солдатчины, самобытное, умственное и нравственное развитіе). Минуя другія статьи «Бесѣды», имѣющія характеръ слишкомъ спеціальный, упомянемъ еще о статьѣ Г.Есипова: «Фридрихъ II и графъ Панинъ», разъясняющей прусскую политику въ первомъ раздѣлѣ Польши, починъ котораго принадлежалъ не Россіи, а Пруссіи. Авторъ пользовался, какъ матеріалами для своей статьи, двумя сочиненіями новейшихъ временъ (Шлецера и Шмидта), документами берлинскаго королевскаго тайнаго архива и свѣдѣніями, почерпнутыми въ московскомъ главномъ архивѣ министерства иностранныхъ дѣлъ. Литературный отдѣлъ «Бесѣды», если исключить изъ него два стихотворенія, безъ которыхъ очень можно было бы обойдтись, весь состоитъ изъ романа г. Писемскаго «Въ дорогѣ». Въ первой части его повѣствуется о томъ, какъ одинъ князь, будучи женатымъ, вступилъ въ связь съ молодою дѣвушкою польскаго происхожденія и нѣсколько нигилистическихъ наклонностей. Разсказъ, несмотря на большія неправильности въ слогѣ, веденъ живо, и забавныя сцены описаны авторомъ довольно реально, — серіознаго же значенія пока въ романѣ не замѣтно, и основная мысль его еще не выяснилась.

Мы возвратимся къ этому роману, когда онъ будетъ совершенно оконченъ, а теперь перейдемъ отъ московскихъ журналовъ къ петербургскимъ. О первой книжкѣ «Отечественныхъ Записокъ» намъ остается сказать лишь нѣсколько словъ, въ дополненіе къ отзыву, напечатанному въ нашей газетѣ, о наиболѣе интересномъ въ ней литературномъ явленіи: — комедіи г.Островскаго «Лѣсъ». Начинается книжка романомъ новаго писателя г.Кущевскаго «Николай Негоревъ» или благополучный Россіянинъ». Первая часть его посвящена характеристикѣ гимназическаго, корпуснаго и семинарскаго образованія въ Россіи въ пятидесятыхъ годахъ. Автору нельзя отказать въ наблюдательности, и потому въ романѣ его встрѣчаются интересныя подробности; но, къ сожалѣнію, онъ не умѣетъ пользоваться своимъ матеріаломъ такъ, какъ бы слѣдовало, т.е., другими словами, не умѣетъ отличить второстепеннаго отъ существеннаго, и потому загружаетъ свой разсказъ деталями, ни для чего не нужными, и, по пустотѣ своей, могущими возбуждать въ читателѣ одну только досаду. Этотъ недостатокъ и составляетъ, по нашему мнѣнію, главную причину, по которой отъ романа г.Кущевскаго въ дальнѣйшемъ его развитіи едва ли можно ожидать чего-нибудь особеннаго. Въ той же книжкѣ обращаетъ вніманіе на «Очеркъ» г. Шелешка подъ заглавіемъ «Единственный», занятый описаніемъ благодушнаго губернатора, который ни о чемъ такъ не заботится во ввѣренномъ его попеченію городѣ, какъ о соблюденіи въ немъ тишины и спокойствія, и первая часть «Записокъ Еврея», представляющихъ нѣсколько  любопытныхъ образчиковъ губительнаго для евреевъ изувѣрства и сопряженныхъ съ нимъ нелѣпыхъ предразсудковъ. Въ стихотворномъ отдѣлѣ, который довольно  обиленъ, особенно замѣчательны, стихотворенія переводныя, и во главѣ ихъ три стихотворенія извѣстнаго мрачностю своего міросозерцанія; новѣйшаго французскаго поэта Шарля Бодлера, отлично переведенныя г.Курочкинымъ.

Январская книжка «Дѣла» богата матеріалами серіознаго содержанія, которые обработаны, однако, не такъ серіозно и основателньо, какъ бы этого можно было пожелать.  Прежде, чѣмъ перейдти къ нимъ, замѣтимъ вкратцѣ, что литературный отделъ этого журнала чрезвычайно малъ, такъ какъ въ составъ его входятъ, кромѣ весьма плохихъ стихотвореній, два романа, изъ которыхъ одинъ — г.А.Михайлова «Лѣсъ рубятъ — щепки летятъ», написанъ въ подражаніе Виктору Гюго и пропитанъ какою-то изысканною горечью, разсчитанною на эфектъ, а другой — г.Долгово «На новомъ пути», просто нелѣпо по содержанію, и потому разбора не заслуживаетъ.

Читатели помнятъ, быть можетъ, что въ статьѣ «О воспитаніи съ антропологической точки зрѣнія» («Вѣсти Европы» №1), г.Мечниковъ доказывалъ, что порча и искаженіе характеровъ  кроются въ  ошибочныхъ пріемахъ воспитателей, а отчасти и въ особенностяхъ физіологическаго строенія рождающагося человѣка. Теперь передъ нами выводы другаго наблюдателя, г.Португалова, который въ январской книжкѣ «Дѣла» объясняетъ испорченность характеровъ и организацій современнаого человѣчества вырожденіемъ его, физическимъ и нравственнымъ, т.е. измельченіемъ и ослабленіемъ организацій, неумѣніемъ человѣка идти по пути совершенствованія и развитія, неумѣніемъ сдѣлаться господиномъ обстоятельствъ. Люди должны помнить, говоритъ авторъ, что въ природѣ абсолютно господствуетъ одинъ  неизмѣнный законъ — законъ связи причины и слѣдствія. И если бы этотъ законъ вытѣснилъ въ умахъ людей всѣ ошибочныя  мнѣнія и замѣнилъ бы собою всѣ ложныя людскія понятія — человѣчество достигло бы крайнихъ формъ счастья и благоденствія. Выводъ, кажется, слишкомъ смѣлый: доискаться причины еще не значитъ найдти возможность устранить, побороть ее; сдѣлаться господиномъ обстоятельствъ, портящихъ жизнь — тоже не всегда возможно, будь человѣкъ и высшаго развитія, и такъ далѣе. Вообще, заключенія автора черезъчуръ смѣлы, обобщенія слишкомъ широки; мысли его отличаются крайностью, разбросанностью; самый слогъ — распущенностью; въ статьѣ нѣтъ связующей идеи, нѣтъ прочной исходной точки; въ цѣломъ она производитъ впечатлѣніе чего то водянистаго, растянутаго, поверхностнаго, съ точки зрѣнія философской, — хотя и не лишена нѣкотораго интереса съ научной стороны. Между прочимъ, авторъ, кромѣ людей физически болѣзненныхъ, подводитъ подъ рубрику выродившихся существъ: всѣхъ людей съ шаткими убѣжденіями; всѣхъ охранителей рутины; и тѣхъ, кто ограничевается узкою рамкою спеціальности; а также тѣхъ,кто только старается примѣняться къ обстоятельствамъ, иначе сказать, тѣхъ, кто не бьется лбомъ объ стѣну. Любопытенъ промахъ автора, когда, въ подтвержденіе того, что физическое здоровье не мѣшаетъ высокой степени интеллектуального развитія, онъ приводитъ и лорда Байрона, который по всѣмъ описаніямъ былъ, напротивъ того, хилый ребенокъ, хромой отъ рожденія и крайне раздражительный; чѣмъ и объясняется отчасти причудливость его фантазіи. Странно и то, что авторъ, по этому же поводу, упоминаетъ о дородности И. А. Крылова, какъ будто дарованія баснописца, независимо отъ таланта, требуетъ необыкновеннаго умственнаго напряженія. Впрочемъ, для насъ, интересъ статьи не въ личныхъ взглядахъ автора, а въ научной сторонѣ его показаній. Мы уже сказали, что испорченность характеровъ г.Португаловъ поясняетъ вырожденіемъ человѣчества, а главнымъ факторомъ физическаго вырожденія, онъ считаетъ пьянство, обратившееся въ соціальный недугъ. Собственно вырожденіемъ авторомъ называетъ такое измѣненіе въ нашемъ организмѣ, когда вмѣсто одной ткани является совершенно не кстати другая, вмѣсто мышечной — жировая; когда печень, или другой органъ, превращается въ кусокъ жиру, или крахмалу; когда известь является тамъ, гдѣ ей вовсе быть не слѣдуетъ; а именно такія измѣненія въ организаціи быстро производитъ и настойчиво поддерживаетъ алкоголь. Къ несчастью, этотъ ядъ передается нашему поколѣнію, еще съ молокомъ матерей, которыя пьютъ во время беременности, пьютъ и во время кормленія. Дѣти, выростающія на такой пищѣ, иногда и зачатые человѣкомъ, возбужденнымъ виномъ, безъисходно страдаютъ: катарами желудка, головною водянкою, особенно англійскою болѣзнью, т.е. пораженіемъ костей. Изслѣдованія профессора Забѣлина показали, что молоко животнаго, слѣдовательно — по мнѣнію г.Португалова — и человѣка, выпившаго небольшую дозу водки, обогащается, на нѣсколько дней излишкомъ жира и козеина, отчего оно становится неудобоваримымъ для ребенка, разстраиваетъ пищевареніе, а слѣдовательно и процессъ питанія. Кромѣ того, спиртъ усиливаетъ выдѣленіе известковыхъ солей, а известь — основа нашихъ костей; подъ вліяніемъ спирта, она исчезаетъ, стѣнки костей становятся тонки и хрупки, и, вмѣсто этой необходимой части, является паразитное вещество — жиръ, который отъ  нормальныхъ 4 %, входящихъ въ составъ здоровой кости, возрастаетъ до 9 %. Такому жировому перерожденію подвергаются у пьяницъ и печень, и сердце. Ядовитое дѣйствіе алкоголя на организмъ характеризуется рядомъ явленій, извѣстныхъ подъ названіемъ: хроническаго алькоголизма. Онѣ могутъ быть: со стороны крови, со стороны нервной системы, со стороны болѣзненныхъ измѣненій во внутреннихъ органахъ. Каждый пріемъ спиртнаго напитка усиливаетъ кровообращеніе и дыханіе, при чемъ увеличенное поглощеніе кислорода легкими, идетъ не на соединеніе съ венозною кровью и на очищеніе ея, а большею частью на соединеніе съ самимъ алькоголемъ; тогда въ организмѣ образуется преобладаніе венозной крови; кровь бѣднѣетъ главными составными частями; въ ней оказывается увеличеніе бѣлыхъ шариковъ и уменьшеніе красныхъ, которые становятся хуже и по качеству, и замѣняются водою и жиромъ. Нервная система, находящаяся сначала въ возбужденномъ состояніи, отъ усиленнагокровообращенія, въ скоромъ времени впадаетъ въ безсиліе, въ энервацию; нервы страдаютъ отъ недостаточности питанія; они теряютъ въ веществѣ и силѣ. Органы дыханія отъ усиленной, безплодной работы — доводятся до утомленія. Слизистыя оболочки желудка, печени и легкихъ, орошаемыя раздражающимъ веществомъ алкоголемъ, побуждающимъ ихъ къ усиленному отдѣленію, отказывается отъ дѣятельности, и тогда начинается картина разрушенія организма, во всѣхъ ея разнообразныхъ видахъ: крахмалистое и жировоеперерожденіе легкихъ, сердца и печени, при чемъ вѣсъ ечени можетъ увеличиться отъ 4-хъ и 5-ти нормальныхъ фунтовъ до 11-ти фунтовъ, — аневризмъ, — утолщеніе стѣнокъ сердца, — острое воспаленіе легкихъ, со створаживаниемъ крови и удушеніемъ отъ закупориванія артерій свертками крови, — легочная чахотка, — удары въ головѣ отъ изліянія крови въ мозгъ изъ мелкихъ сосудовъ, лопнувшихъ отъ застоевъ, — антоновъ огонь, отъ незначительнаго пораненія, какъ слѣдствіе недоброкачественности крови, — переломы костей, — дрожаніе членовъ, параличи, — падучая болѣзнь, судороги, сумашествіе и размягченіе мозга, со стороны нервной системы. Вотъ та картина вырожденія, которую рисуетъ передъ нами авторъ, какъ результатъ неумѣреннаго употребленія спиртныхъ напитковъ. Обиднѣе всего то обстоятельство, что спиртное возбужденіе проявляетъ свое дѣйствіе преимущественно на томъ органѣ тѣла, который смотря по дѣятельности человѣка  переноситъ наибольшую сумму да и усталости, и чѣмъ благороднѣе этотъ органъ, чѣмъ сложнѣе его физіологическое отправленіе, тѣмъ сильнѣе и объемистѣе поражается онъ. Однако самою печальною стороною этого соціального недуга остается все таки то, что пьянство, даже одно пристрастіе къ спиртнымъ напиткамъ, въ видахъ разныхъ болѣзней, передается потомству, которое слабѣетъ и хирѣетъ. Правда, что и тутъ природа будто старается оградить себя; замѣчено, что горькіе пьяницы часто бываютъ безплодны , но это капля въ морѣ. Въ слѣдующей статьѣ авторъ намѣренъ перейдти къ серіи страданій, касающихся  душевныхъ проявленій.

Въ той же книжкѣ журнала «Дѣло», гдѣ говорится о вырожденіи и всякой порчѣ человѣчества, напечатанная статья и о способахъ исправленія его. Г.Ядринцевъ, съ весьма человѣколюбивой точки зрѣнія касается исправительнаго значенія русской ссылки. Онъ утверждаетъ, на ряду со многими иностранными криминалистами, что карательною, вмѣстѣ сътѣмъ и исправительною мѣрою, ссылка служить не можетъ; какъ карательная — она болѣе жестока, чѣмъ думаютъ юристы-теоретики, потому что приговариваетъ ссыльнаго на вѣчное  «лишеніе отечества»; какъ исправительная — она не ведетъ къ цѣли, потому что ставитъ человѣка, сосланнаго на поселеніе, — котораго намѣревается вести къ исправленію путемъ  любви къ труду и надежды на будущее благосостояніе, — въ такія трудныя  жизненныя и соціальныя условія, которыхъ не въ силахъ преодолѣть даже вольный, энергичный колонистъ. Для исправленія преступника, необходимо поставить его въ самыя благопріятныя условія для труда, избавить отъ неудобствъ, которыя могутъ подать поводъ къ недовольству, иначе и самая страна и трудъ въ ней возбудятъ въ ссыльномъ только отвращеніе и предубѣжденіе. Когда страна становится болѣе обработанною, тогда и условія поселенія въ ней ссыльныхъ дѣлаются болѣе благопріятными; но въ Сибири, на казенныхъ лоскутовскихъ поселеніяхъ, страшныя, надсадныя работы не могутъ дѣйствовать благотворно на нравственную сторону преступника, а принужденія и наказанія оставляютъ въ немъ только слѣдъ тупой боли и возбуждаютъ чувство апатіи и потерянности. Кромѣ того, важенъ и выборъ труда для поселенца; онъ долженъ выбираться ему по вкусу, а у насъ чаще приходится такъ, что человѣкъ, привыкшій къ легкимъ городскимъ заработкамъ, долженъ обратиться къ тяжелому земледѣльческому физическому труду. Въ соціальномъ же отношеніи, ссылка на новое мѣсто, гдѣ ничто, будто бы, не напоминаетъ преступнику о его преступленіи и никто не упрекаетъ его за старые грѣхи, также утопія. Новая среда не забываетъ, кто былъ поселенецъ; стоитъ лишь припомнитъ разнообразныя названія, въ родѣ: «рваныхъ ноздрей», «храпъ-маіора» и пр., которыми сибиряки честятъ ссыльныхъ, и тогда легко убѣдиться, что преступникъ никогда не сливается вполнѣ съ новымъ обществомъ. Что касается до безсрочной ссылки, какъ наказанія, то авторъ, въ этомъ случаѣ, кажется, идеальничаетъ. Онъ нравственно ставитъ ссыльнаго слишкомъ высоко, или объясняетъ дѣйствіе ошибочною причиною; онъ утверждаетъ, что безсрочная ссылка, какъ наказаніе, невыносима потому, что она лишаетъ человѣка отечества. Русскій простолюдинъ — всегда узкій патріотъ; во всѣхъ мѣстностяхъ Россіи встрѣчается самый упорный патріотизмъ деревни, села, уѣзднаго города. Отъ тоски по родинѣ, которая преслѣдуетъ поселенца всю жизнь и, наконецъ, обращается въ манію, — онъ рвется въ бѣга, чтобы увидѣть родимый уголокъ; онъ рвется и тогда, когда сдѣлался осѣдлымъ жителемъ страны, когда обзавелся домомъ, семействомъ, когда доработался до благосостоянія, и дошелъ опытомъ до убѣжденія, что трудъ въ Сибири лучше оплачивается, чѣмъ въ Европейской Россіи. Заключенія свои авторъ подтвержаетъ разными примѣрами бѣгство, объясняя ричины побѣговъ естественными нравственными побужденіями, порывами чувства и страсти, которыя онъ называетъ патріотизмомъ и находитъ ненормальнымъ , что общество караетъ ссыльнаго за такіе инстинкты, которые оно признаетъ благородными въ другихъ гражданахъ. Во первыхъ, намъ кажется, что авторъ напрасно смѣшиваетъ тоску по родинѣ: ностальгію, (авторъ почему-то называетъ ее ностальгіею) съ патріотизмомъ. Тоска по родинѣ есть продуктъ самой человѣческой организаціи, которая, какъ и нѣжныя растенія, не всегда способна къ различнымъ степенямъ аклиматизаціи; и чѣмъ нѣжнѣе организація, тѣмъ менѣе она вынослива въ этомъ отношеніи; подобная тоска есть сумма всѣхъ невыгодныхъ условій, вытекающихъ на столько же изъ самаго нравственнаго и физическаго склада человѣка, какъ и изъ окружающей его природы съ ея климатическими, атмосферными, соціальными и разными жизненными явленіями и проявленіями, — между тѣмъ какъ патріотизмъ есть чувство не природное,независимое, инстинктивное,— какова ностальгія, — а сознательное, выработанное и присущее самой личности, и притомъ личности мыслящей и сознающей. Человѣкъ любитъ родину не просто потому, что онъ родился на этомъ клочкѣ земли, а потому, что онъ живетъ на немъ болѣе или менѣе хорошо, и сознаетъ почему хорошо; любитъ потому, что онъ знакомъ и сроднился съ учрежденіями, со всѣмъ складомъ этой страны; потому что отъ всего этого у него накопилась масса впечатлѣній, образовавшихъ понятія и убѣжденія, съ которыми ему жаль разставаться, и которыя послужили основою чувства патріотизма. Однимъ словомъ: ностальгія —продуктъ природы; патріотизмъ — цивилизаціи. Намъ кажется, что такого рода чувство нельзя приписывать простолюдину-ссыльному. Нельзя кажется, — если исключить политическихъ преступниковъ, —объяснять стремленіе къ побѣгу даже любовью къ родному уголку. Чувство есть уже степень развитости, и человѣкъ, способный хотя на одно сильное безкорыстное, благородное — слѣдовательно, тонкое чувство, — не легко дѣлается преступникомъ. Люди, которые совершаютъ преступленіе въ порывѣ страсти, представляютъ незначительное меньшинство, — они одни исправимы. Масса же преступленій вытекаетъ изъ неразвитости, происходитъ отъ отсутствія тѣхъ душевныхъ основъ, которыми воспринимаются извѣстнаго рода впечатлѣнія, и этихъ основъ не выработаютъ въ душѣ столь уродливаго человѣка никакого рода ссылки и исправительныя мѣры. Тутъ лежитъ вина на природѣ, а не на обществѣ. Кажется прежде, чѣмъ изощрять свой умъ надъ изысканіями средствъ для исправленій, необходимо научиться классификовать всѣхъ преступниковъ, по роду преступленій, даже по манерѣ, съ какою они были совершенны; необходимо разбирать дѣло съ психической и съ криминальной стороны, затѣмъ уже, не заботясь объ исправленіи, лишать равнодушныхъ и закоснѣлыхъ — возможности вредить обществу, и ставить въ благопріятныя нравственныя условія тѣхъ, мятежный духъ которыхъ требуетъ только успокоенія, направленія, огражденія отъ самаго себя. Преступниками слѣдовало бы считать только людей-животныхъ, которые несознаютъ вины своей; не знаютъ ни борьбы съ своими дурными наклонностями, ни раскаянія; правда эти люди отвѣтственны менѣе другихъ для общества, они пагубны именно своею душевною несостоятельностью, — ихъ и следуетъ строго отрѣшать отъ другихъ людей, не во имя идеи наказанія или исправленія, а изъ уваженія къ хорошимъ сторонамъ общественности, которая не можетъ существовать безъ огражденія закономъ. Другой же родъ преступниковъ, совершающихъ зло по увлеченію, принадлежитъ къ категоріи несчастныхъ. Объ ихъ исправленіи общество можетъ и должно заботиться; ихъ организація болѣе сложная, болѣе высокая, — въ нихъ возможна и тоска по родномъ уголкѣ, и подавленность отъ жизни; въ средѣ, гдѣ все напоминаетъ о времени, которое они прожили, лишенные свободы, — скорѣе чѣмъ въ отечествѣ, гдѣ прошлый грѣхъ извѣстенъ, возможно и многое другое, прочное и постоянное. Но эта часть преступниковъ составляетъ, сколько намъ извѣстно меньшинство, и исправленіе, совершается легче, чѣмъ кажется, потому что они носятъ въ себѣ всѣ задатки для него; забота же объ исправленіи, другой категоріи преступниковъ, должна представить безплодный трудъ. Возвратимся однако къ автору. Говоря о вредномъ вліяніи ссылки, онъ указываетъ на Англію, которая давно признала за нею это дѣйствіе, онъ касается и англійскихъ реформъ по этому предмету, предвидя и у насъ разныя преобразованія. Онъ жалуется на то, что англичане, не смотря на вынесенный опытъ, не отмѣнили ссылки, а только предпослали ей предварительное исправительное заключевъ тюрьмахъи сократили сроки на 7 — 14 лѣтъ; упоминаетъ о томъ, что у насъ, въ проектѣ покойнаго г.Пассека была предложена подобная же система въ неумѣстно, широкихъ размѣрахъ; замѣчаетъ, однако, что въ Англіи, въ новѣйшее время перестали обращать вниманіе на ссылку, и стали изъискивать средства перевлспитывать преступника въ исправительныхъ заведеніяхъ и обезпечивать его существованіе на свободѣ посредствомъ покровительства труду. Затѣмъ г.Ядринцевъ упоминаетъ о пользѣ земледѣльческихъ ассоціацій на подобіе французскихъ колоній для преступниковъ, и высказываетъ надежду, что и для этого вопроса настанетъ, наконецъ, фазисъ, когда малѣйшія оганиченія и лишенія будутъ вытѣснены изъ сущности наказанія, и останется одно нравственное вліяніе среды на человѣка. Разсматривая, — такъ заключаетъ авторъ — всѣ историческія метаморфозы наказанія, мы видимъ, что системы каранія все болѣе уступаютъ мѣсто системамъ исправленія, которыя должны перейдти еще въ болѣе гуманныя системы: нравственнаго перевоспитанія. Такимъ образомъ, опытъ, наука, справедливость и самый ходъ человѣческаго прогресса, все убѣждаетъ насъ, что ссылка въ ея старомъ карательно-колонизаціонномъ значеніи не должна имѣтъ мѣста въ средѣ современныхъ наказаній и, потерпѣвши не мало крушеній на практикѣ, — должна рушиться и въ теоріи.

Журналъ «Дѣло» такъ богатъ статьями задорнаго содержанія, часто легкаго по основѣ, еще чаще — ложнаго по крайности идей, — что на немъ по неволѣ приходится останавливаться, въ видахъ установленія равновѣсія въ понятіяхъ. Все въ той-же январской книжкѣ начата статья подъ заглавіемъ: «Главныя эпохи въ исторіи русской женщины», г-на Шашкова. Въ виду вопросовъ объ эманципаціи, волнующихъ современное женское поколѣніе, авторъ желаетъ познакомить публику съ судьбами славянской женщины, находя подобное знаніе практически полезнымъ для дѣла освобожденія, на томъ основаніи, что настоящее есть результатъ прошлаго и всегда находится подъ вліяніемъ традиціоннаго авторитета. «Цѣлые отдѣлы современной жизни, говоритъ онъ, служатъ только остатками стариннаго быта, каковы напр. брачная и семейная жизнь крестьянства, купечества и духовенства, которая по своимъ основнымъ характеристическимъ чертамъ имѣетъ такъ мало общаго съ современными понятіями и формами, что мы имѣемъ полное основаніе разсматривать эти отдѣлы въ связи съ жизнью русскаго общества XVI и XVII столетій.» Мы не будемъ подробно слѣдить за авторомъ, потому что факты, высказанные имъ въ началѣ статьи, не новы и не очень интересны, въ чемъ сознается самъ авторъ, ссылаясь на скудость источниковъ. Скажемъ только, что судьбу русской женщины онъ выставляетъ въ крайне незавидномъ свѣтѣ; но говоритъ, что въ старину женщины всетаки пользовались нѣкоторыми правами, не знакомыми современной женщинѣ, потому что вели борьбу со всѣмъ, что давило и развращало ихъ, борьбу глухую и пассивную, но тѣмъ не менѣе — дѣйствительную. Вообще въ первобытной жизни народовъ, женщина была вліятельнѣе и свободнѣе, чѣмъ при дальнѣйшемъ развитіи человѣческихъ обществъ. Она могла держаться наравнѣ съ мужчиною, бывала даже главою семьи, владѣла оружіемъ и благодаря, своей смелости и храбрости, могла сопротивляться хищническимъ притязаніямъ мужчины. Въ чешской землѣ, говоритъ Козьма Пражскій, дѣвушки построили на скалѣ городъ названный: Дѣвинъ, а юноши на противоположной скалѣ выстроили Вышгородъ, въ старину — Тростенъ, — и долго вели войну съ начальницею амазонокъ Властою, которой легенды приписываютъ намѣреніе превратить всю Чехію въ женское государство. Брачные обряды въ то время вовсе не существовали, и женщины демонически мстили за измѣну, и часто лишали себя жизни изъ любви къ умершему мужу. Ихъ вліяніе поддерживалось, впрочемъ, не одною физическою силою; славяне, какъ и другіе полудикіе народы, видѣли въ женщинѣ нѣчто священное, — сверхъестественное; она обладала вѣщею силою, знаніемъ тайнъ природы, всесильными чарами волшебства. Искусство врачеванія и родовспомогательное искусство, толкованіе сновъ и примѣтъ, отыскиваніе пропавшаго и украденнаго, все это было въ рукахъ прекраснаго пола. Женскія пѣсни славянскихъ племенъ, говоритъ Буслаевъ, подтверждаютъ мысль, что народные обычаи, вѣрованія, вся эпическая старина, обязаны отчасти своимъ происхожденіемъ душевнымъ способностямъ женщины. У всѣхъ народовъ, въ первобытную эпоху, женщина служила дѣлу человѣколюбія и упрочивала своимъ вліяніемъ благоденствіе и спокойствіе семьи и общества. Особенно славянская цивилизація начинается женщинами, и пока женщина не была оттѣснена на задній планъ, до тѣхъ поръ эта первичная цивилизація имѣла въ себѣ самые хорошія задатки. Какимъ образомъ женщина, при развитіи родовой патріархальной системы теряетъ свое вліяніе и доходитъ до унизительнаго обряда разуванія жениха при брачномъ ложѣ, при чемъ въ одномъ сапогѣ у него лежали деньги, въ другомъ — плеть, которая называлась: державою; какимъ образомъ она превратилась въ представительницу злаго начала, въ нечистое существо, къ которому особенно благоволитъ дьявольская сила; какъ  совершилось ея полное подчиненіе и рабство женщины явилось нормальнымъ положеніемъ подъ вліяніемъ восточнаго застоя и родоваго начала — все это авторъ обѣщаетъ разсмотрѣть въ слѣдующихъ главахъ. Статья наша такъ затянулась, вслѣдствіе обилія матеріаловъ, что намъ едва достаетъ мѣста сказать нѣсколько словъ о первой книжкѣ «Всемірнаго Труда», который, вопреки распущеннымъ въ печати слухамъ, еще не умеръ. Журналъ этотъ, впрочемъ, представляетъ сборникъ такихъ обрывочныхъ статей, или вѣрнѣе, статеекъ, количество которыхътолько и возможно въ ущербъ обънму каждой изъ нихъ, что вноситъ сокровищницу въ нашей литературы очень мало новаго и интереснаго. Такъ и въ этой книжкѣ, съ интересомъ можно прочесть только статью г.Мордовцева о вспышкахъ такъ называемой «Понизовой вольницы» въ 1812 году, и статью г.Мартьянова о личномъ довольствіи русскаго солдата. Г.Мартьяновъ предлагаетъ историческій очеркъ законоположеній по этому предмету, пересмотръ которыхъ порученъ въ 1865 году особому комитету, до сихъ поръ однако еще не разрѣшившему окончательно своей задачи. Между тѣмъ, замѣчаетъ авторъ, съ призывомъ къ участію въ отбываніи воинской повинности всѣхъ вообще сословій, разрѣшеніе этой задачи должно состояться совершенно въ иномъ духѣ, нежели предположено комитетомъ, о чемъ авторъ и обѣщаетъ высказать свои предположенія въ слѣдующей статьѣ подъ названіемъ «Разсказы о русской старинѣ». Во «Всемірномъ Трудѣ» напечатанъ затѣмъ рядъ заимствованныхъ изъ различныхъ источниковъ анекдотовъ объ императрицѣ Екатеринѣ II и императорахъ Павлѣ Петровичѣ и Александрѣ Павловичѣ. Приводимъ изъ нихъ въ заключеніе нашего  очерка анекдотъ, характеризующій благодушіе этого послѣдняго государя. Однажды министръ юстиціи, И.И.Дмитріевъ, хотѣлъ доложить его величеству дѣло объ оскорбленіи величества, заключавшее въ себѣ, по его словамъ, довольно важныя обстоятельства. Вотъ что отвѣтилъ министру государь послѣ нѣкотораго размышленія: «Нѣтъ, Иванъ Ивановичъ, чѣмъ важнѣе такого рода дѣла, тѣмъ меньше хочу ихъ знать. Тебя это, можетъ быть, удивляетъ, но я тебѣ объясню. Можетъ случиться, чтоя, какъ императоръ, все таки прощу, но какъ человѣкъ, буду сохранять злобу; а я этого не хочу. Даже, при такихъ дѣлахъ, впредь не говори мнѣ никогда и имени оскорбителя, а говори просто «дѣло объ оскорбленіи величества», потому что я хотя и прощу, хотя и не буду сохранять злобы, но буду помнить имя; а это не хорошо.»