Библiографiя и журналистика. Январская книжка «Русскаго Вѣстника». Сибирь и каторга, С. Максимова. Государственные преступники Англіи, соч. Вильяма Диксона // Голосъ. 1871. № 40. 9 февраля.

БИБЛIОГРАФIЯ И ЖУРНАЛИСТИКА.

Январская книжка «Русскаго Вѣстника». — Сибирь и каторга, С.Максимова. — Государственные преступники Англіи, соч. Вильяма Диксона.

______________

Въ первой книжкѣ «Русскаго Вѣстника» помѣщено начало новаго романа Ѳ. М. Достоевскаго: «Бѣсы». Судить объ этомъ сочиненіи пока еще невозможно, потому что изъ напечатанныхъ теперь двухъ главъ нельзя составить понятія ни объ интригѣ повѣсти, ни о томъ, кому изъ выведенныхъ лицъ суждено играть въ ней, болѣе или менѣе, видную роль. Въ томъ, что мы прочли, видны пока общія достоинства и недостатки автора «Преступленія и наказанія»: тонкій анализъ въ композиціи характеровъ лицъ, умѣнье разгадывать смыслъ душевныхъ движеній и, въ то же время, излишняя и мѣстами очень утомительная плодовитость въ разсказѣ и мелкія, но, въ сущности, весьма важныя черты неестественности, которыя мѣшаютъ художественной полнотѣ и правдѣ создаваемыхъ авторомъ типовъ и положеній. При дальнѣйшемъ ходѣ романа мы не преминемъ высказать о немъ свое мнѣніе. Кромѣ этого, въ январской книжкѣ помѣщено продолженіе начатаго въ прошломъ году романа г. Лѣскова «На ножахъ», и разсказъ А. Печерскаго: «Въ лѣсахъ», который составляетъ продолженіе очерковъ этого писателя, печатавшихся въ «Русскомъ Вѣстникѣ» еще въ 1868 году. Разсказъ этотъ, въ которомъ авторъ, съ свойственнымъ ему знаніемъ дѣла, передаетъ бытъ женскихъ раскольничьихъ монастырей въ керженецкихъ лѣсахъ, читается съ постояннымъ интересомъ. Нельзя пропустить безъ вниманія и сербской пѣсни о томъ, «какъ отдарилъ турецкій султанъ московскаго царя», переведенный А. Н. Майковымъ изъ извѣстнаго сборника Вука Караджича. Въ ней передается поэтически до сихъ поръ существующее въ Сербіи преданіе, будто всѣ древнія сербскія святыни, захваченныя нѣкогда турками, отвезены были въ Россію.

Изъ другихъ статей особенно интересны отрывки изъ записокъ покойнаго генерал-майора Н. П. Ковальскаго. Къ сожалѣнію, это только возобновленная редакція обширныхъ мемуаровъ, которые, десять лѣтъ назадъ, сгорѣли во время пожара въ деревенскомъ домѣ автора. Несмотря на неполноту и отрывочность новыхъ записокъ, въ нихъ заключается много любопытныхъ подробностей, характеризующихъ русское общество 1812—14 года и особенно тогдашній военный бытъ. Авторъ «Записокъ» служилъ въ то время въ одномъ изъ конныхъ гвардейскихъ полковъ, участвовалъ въ отечественной войнѣ и въ походахъ въ Германію и Францію. Въ разсказѣ его нѣтъ никакой предвзятой мысли, и онъ съ одинакою правдивостью знакомитъ насъ какъ съ свѣтлыми, такъ и съ темными сторонами военныхъ нравовъ той эпохи. Передъ войной 1812 года, какъ разсказываетъ авторъ, гвардейская молодёжь вела жизнь очень разгульную, особенно юнкера. «Многіе изъ нихъ — говоритъ г. Ковальскій — получали отъ родителей огромное содержаніе и деньгамъ счоту не знали. Большинство принадлежало къ аристократическимъ фамиліямъ, и, пользуясь своими связями и богатствомъ, они, что называется, куралесили въ волю. Къ намъ, въ Петергофъ, наѣзжали по вечерамъ цыганки, шарманщицы, тирольцы. Грѣмела музыка, затѣвались пляски, пускались фейрверки… Бывало, въ лѣтнія ночи, когда открывались дворцовыя окна для провѣтриванія комнатъ, молодые люди забирались во внутренніе апартаменты и закладывались на постеляхъ, приготовленныхъ для штатс-дамъ и фрейлинъ». Но при этомъ начальство обращало строгое вниманіе на всякое нарушеніе формы. Г. Ковальскій самъ пострадалъ за это, будучи юнкеромъ. «Однажды на разводѣ — пишетъ онъ — великій князь Константинъ Павловичъ, замѣтивъ, что у меня изъ-подъ чешуи каски выглядываютъ довольно длинныя пряди волосъ, приказалъ подать барабанъ, посадить меня на оный и остричь подъ  гребенку. Изъ ближайшей швальни явился закройщикъ и совершилъ эту оперцію огромными ножницами. Мнѣ было 16 лѣтъ; я плакалъ». Въ разсказахъ автора много особенно интересныхъ подробностей о кампаніи 1812 года, характеризующихъ нестолько ходъ военныхъ дѣйствій, сколько духъ арміи и походный бытъ нашихъ офицеровъ. Бѣдствія французовъ при отступленіи изъ Москвы описаны авторомъ очень живо и представляютъ немало общаго съ тѣми страшными сценами, которыя недавно разыгрывались въ осажденномъ Парижѣ и его окрестностяхъ. Передъ движеніемъ Наполеона къ Красному — какъ пишетъ г. Ковальскій — былъ жестокій морозъ съ вѣтромъ и метелью. У костровъ встрѣчались люди съ обгорѣлыми ногами: иные убивали лошадей, чтобъ согрѣть въ ихъ теплыхъ внутренностяхъ коченѣющія руки и ноги. Въ одномъ мѣстѣ авторъ записокъ видѣлъ попавшихъ въ болото непріятельскихъ кирасиръ, которые замерзли тамъ вмѣстѣ съ лошадьми въ разныхъ положеніяхъ. Но и наши отсталые солдаты также погибли отъ мороза. Цѣны на жизненные припасы были неслыханныя: фунтъ чаю стоилъ 20 руб., фунтъ сахару 6 руб., штофъ водки 5 руб. Французы покупали у нашихъ солдатъ заплесневѣвшіе сухари по пятифранковику за штуку. Звонкой монеты при арміи было такъ много, что иногда не знали, что съ нею дѣлать. Вотъ какой случай видѣлъ г. Ковальскій послѣ битвы при Красномъ, гдѣ отбитъ былъ обозъ и денежная касса маршала Нея. «Два улана вели подъ узцы лошадей, на сѣдлахъ которыхъ висѣли порядочной величины мѣшки, поддерживаемые деревянною перекладиной и нагружонные пятифранковиками. Уланы шли сердитые, ругаясь. Они видимо изнемогали отъ холода и  усталости; наконецъ, придя въ азартъ, запустили руки въ мѣшки и горстьми стали выбрасывать деньги прямо въ снѣгъ. Собралась кучка любопытныхъ, и многіе протестовали противъ безразсуднаго поступка уланъ; но послѣдніе, освирѣпѣвъ, продолжали разметывать монету, приговаривая: шершь, шершь! Когда имъ замѣтили, что гораздо было бы лучше припрятать эти деньги на чорный день, они отвѣчали, что и безъ того чемоданы и кабуры у нихъ полны серебромъ». Авторъ прибавляетъ, что однажды солдаты его взвода подарили ему до двухъ тысячъ пятифранковиковъ. Это обиліе денегъ было причиною, что между офицерами шла постоянно большая игра.

Замѣтки г. Ковальскаго о походѣ 1813 года представляютъ не менѣе любопытнаго. Въ Германіи наши офицеры давали иногда въ складчину балы съ ужинами, на которые съѣзжалось нѣсколько сотъ нѣмцовъ. На одномъ такомъ балѣ въ Баден-Баденѣ русскіе пожертвовали еще шесть тысячъ франковъ на бедныхъ. И это было въ то время, когда деньги доставались уже не такъ легко, какъ при выходѣ ихъ Россіи. Пребываніе нашихъ войскъ во Франціи въ 1814 году представляетъ еще больше интересныхъ подробностей, особенно поучительныхъ въ настоящее время. Въ виду того, что совершается теперь въ этой несчастной странѣ цивилизованными легіонами просвѣщонной Германской Имперіи, французамъ не мѣшало бы вспомнить про «дикія орды сѣверныхъ варваровъ», какъ величали они въ то время нашихъ солдатъ. Варвары эти, какъ видно изъ записокъ г. Ковальскаго, нетолько не жгли домовъ, но не имѣли даже и понятія о реквизиціяхъ и за все платили. Правда, казаки допускали иногда безпорядки и грабили деревни, но начальство далеко не поощряло этого. Въ одномъ замкѣ, близь Труа, принадлежавшемъ какимъ-то старымъ герцогинямъ, солдаты наши открыли въ погребахъ сундуки со столовымъ серебромъ, разными дорогими вещами и брильянтами. Но командовавшій отрядомъ капитанъ собралъ вещи и самъ отвелъ ихъ въ Труа къ владѣльцамъ замка. Ему предложили подарокъ, но онъ отказался. И подобныхъ случаевъ было не мало. Если въ Парижѣ могло сложиться понятіе о русскихъ, «какъ о варварахъ», то ужь, конечно, не вслѣдствіе какихъ-нибудь жестокихъ или дерзкихъ поступковъ съ ихъ стороны, а скорѣе благодаря тѣмъ эксцентрическимъ выходкамъ и безумной тратѣ денегъ, какими наше самодурство блистало въ Палероялѣ такъ же, какъ блистаетъ онъ и на нижегородской ярмаркѣ. Офицеры наши давали по 10 фр. на водку какому-нибудь портье, платили 120 франковъ за дурно-сдѣланный орденскій знакъ. Мы позволимъ себѣ привести одинъ случай подлинными словами автора «Записокъ». «20-го марта (пишетъ онъ) мы наняли ложу въ Grand-Opera за 130 франковъ и отправились обѣдать въ Palais-royal къ Вери. Къ концу обѣда явился казацкій штаб-офицеръ, и, извиняясь своимъ незнаніемъ французскаго языка, попросилъ насъ, чтобъ мы ему заказали щей, поросенка въ сметанѣ и т. п. Но такъ какъ этихъ блюдъ не оказалось, то онъ потребовалъ вина и преспокойно закурилъ трубочку. Офиціанты смутились, прибѣжалъ самъ Вери и сталъ упрашивать казака, чтобъ онъ бросилъ курить, потому что въ роскошныхъ салонахъ ресторана табакъ не допускается. Казакъ скромно погасилъ трубку, положилъ ее въ одинъ карманъ, а изъ другого вынулъ туго набитый наполеондорами кошелекъ. Развязывая его, онъ выронилъ какъ бы нечаянно штукъ десять золотыхъ, которые покатились по полу. «Это для прислуги!» сказалъ онъ, не поворачивая головы, всталъ и вышелъ. Авторъ разсказываетъ и о томъ спектаклѣ, на которомъ 

присутствовали союзные монархи, когда на сценѣ пропѣли въ честь прусскаго короля куплетъ:

Vive Guillaume,

Vive ce roi vaillant!

De son royaume

Il sauve les enfants,

Par la victorie

Il nous donne la pix,

Et conte gloire

Par les nombreux bienfaits.

Въ статьѣ «Пять недѣлъ въ Коканѣ», кн. Дм. Д–го, находимъ любопытныя свѣдѣнія какъ объ этомъ городѣ, такъ и о нашихъ владѣніяхъ въ Туркестанскомъ Краѣ. Впрочемъ, этого края авторъ касается только слегка, при разсказѣ о своемъ переѣздѣ отъ Оренбурга черезъ Ташкентъ до Кокана. Дорога эта въ настоящее время, какъ видно, находится въ очень плачевномъ состояніи. Въ іюнѣ прошлаго года, между Орскомъ и Джулюскомъ станціонные дома стояли въ развалинахъ, смотрителей не было и на каждой станціи во всей Тургайской Области встрѣчались безпорядки. Прямого почтоваго сообщенія между Оренбургомъ и Ташкентомъ еще нѣтъ; хотя всѣ проѣзжающіе направляются этимъ трактомъ, но почта изъ всего края ходитъ черезъ Сибирь, на Омскъ и Пермь, что удлинняетъ путь на 1,300 верстъ. Что касается русскихъ среднеазіатскихъ владѣній, то авторъ находитъ, что настоящее наше положеніе въ нихъ больше похоже на временное занятіе, чѣмъ на постоянное и прочное водвореніе. При совершенномъ отсутствіи сельской колонизаціи, русскій элементъ въ краѣ, за исключеніемъ городовъ, почти незамѣтенъ. Въ этомъ случаѣ нельзя не согласиться съ авторомъ, что прежде, чѣмъ думать о дальнѣйшихъ завоеваніяхъ въ краѣ, намъ слѣдуетъ прочно утвердиться въ пріобретенныхъ уже владѣніяхъ и позаботиться о большемъ развитіи нашей торговли съ Бухарой и Коканомъ. До сихъ поръ земли, покоренныя нами въ Средней Азіи, держатся исключительно военною силою. Для полнаго и окончательнаго укрѣпленія ихъ за Россіей необходима правильно устроенная русская колонизація. По мнѣнію автора статьи, самыя удобныя и наиболѣе сообразныя съ цѣлью мѣста для русскихъ поселеній — лѣвый берегъ Сыр-Дарьи отъ Перовска вверхъ до Туркестана, потомъ по рѣкѣ Ярыси вплотъ до Чимкента, а затѣмъ, въ Зарявшанскомъ Округѣ, въ Міанкальской Долинѣ. Нельзя не согласиться, что такое заселеніе, охватывая край съ двухъ сторонъ, утвердило бы его за нами окончательно. Конечно, колонизація потребуетъ большихъ издержекъ, но это были бы затраты производительныя. Въ Коканѣ князь Дм. Д–въ пробылъ около пяти недѣль для вывода сѣмени шелковичныхъ червей. Хотя попытка Барбіери, въ 1869 году, вывезти въ Италію шелковичныя сѣмена изъ Ходжента не доставила ожидаемыхъ выгодъ, но авторъ статьи рѣшился снова попробовать перевезти шелковичное сѣмя изъ Средней Азіи и съ этою цѣлью пріѣхалъ въ Ташкентъ. Между тѣмъ, оказалось, что, по распоряженію правительства, вывозъ этотъ былъ до такой степени ограниченъ, что заняться операціей въ Туркестанѣ сдѣлалось невозможнымъ. Это заставило нашего промышленника отправиться въ Коканъ, гдѣ благодаря письму отъ генерал-губернатора, онъ былъ принятъ очень любезно ханомъ и получилъ дозволеніе заняться своею операціей. Авторъ сообщаетъ въ статьѣ много интересныхъ подробностей о положеніи этой страны, такъ мало еще у насъ извѣстной.

_________________

Новое сочиненіе С. В. Максимова «Сибирь и каторга» съ перваго взгляда представляетъ трудъ очень замѣчательный, какъ по важности предмета, такъ по многочисленности и разнообразію заключающихся въ немъ матеріаловъ. Нѣтъ сомнѣнія, что, съ преобразованіемъ нашего судопроизводства, вопросъ о мѣстахъ заключенія и ссылки сдѣлается однимъ изъ самыхъ важныхъ, насущныхъ вопросовъ; поэтому настоящее положеніе ссыльныхъ и каторжныхъ въ Сибири составляетъ предметъ, который долженъ сильно интересовать все русское общество. Здѣсь, съ одной стороны, является соображеніе о томъ, въ какой степени въ настоящее время Сибирь, съ увеличеніемъ ея населенія и значительнымъ улучшеніемъ народнаго быта, можетъ быть мѣстомъ ссылки для удаляемыхъ изъ общества преступниковъ; а съ другой стороны возникаетъ вопросъ касательно того, соотвѣтствуетъ ли эта громадная тюрьма тѣмъ началамъ, которыя легли въ основаніе нашей судебной реформы. Для разъясненія этого необходимо основательное знакомство съ бытомъ нашихъ ссыльныхъ и каторжныхъ, съ мѣстами ихъ водворенія, условіями жизни, способами продовольствія и надзора, мѣрами къ поселенію, отношеніями вновь прибывающихъ къ мѣстному населенію и проч. и проч. Предметъ этотъ такъ обширенъ, что едва ли мы вправѣ требовать отъ писателя, какъ бы онъ долго и добросовѣстно ни трудился, отвѣтовъ на всѣ эти вопросы. Намъ даже кажется положительно невозможнымъ для одного человѣка серьёзное и всестороннее обсужденіе такого предмета, какъ Сибирь и каторга. Для того, чтобъ рѣшать подобную задачу недостаточно побывать въ нѣсколькихъ мѣстахъ ссыльно-поселенныхъ, осмотрѣть два-три завода ссыльно-каторжныхъ, поговорить съ преступниками, порыться въ архивахъ и воспользоваться какими-нибудь записками политическихъ изгнанниковъ. Это было бы до нѣкоторой степени возможно при обиліи подготовительныхъ сочиненій по отдѣльнымъ частямъ задачи. Но наша литература такъ бѣдна въ этомъ отношеніи, что многія стороны вопроса остаются до сихъ поръ почти нетронутыми. Поэтому, намъ кажется, что мы не можемъ еще въ скоромъ времени ожидать такого сочиненія, которое вполнѣ удовлетворяло бы читателей, желающихъ нетолько составить вѣрное понятіе объ исторіи и современномъ положеніи нашихъ ссыльно-поселенцевъ и каторжныхъ въ Сибири, но и уяснить вопросъ о томъ, что именно и въ какой степени требуетъ измѣненій по этому предмету въ настоящее время. Сочиненіе г. Максимова, касаясь множества различныхъ сторонъ взятаго имъ предмета, распадается, можно сказать на двѣ отдѣльныя части: личныя наблюденія автора надъ бытомъ ссыльно-каторжнымъ и поселенцовъ и историческія свѣдѣнія о мѣстахъ ссылки и положеніи тамъ гражданскихъ и политическихъ преступниковъ. Въ первомъ отношеніи книга автора представляетъ немало любопытныхъ фактовъ и подробностей, которыя если и не обнимаютъ всѣхъ сторонъ предмета, то, во всякомъ случаѣ, даютъ понятіе о многихъ частностяхъ въ положеніи и бытѣ сибирскихъ каторжныхъ и ссыльныхъ поселенцовъ. Личныя наблюденія автора при переѣздѣ его съ Амура черезъ Сибирь представляютъ нелишонный значенія матеріалъ для изученія этого быта и даже ведутъ къ нѣкоторымъ соображеніямъ по предмету необходимыхъ преобразованій въ способѣ отправки и водворенія на мѣстѣ ссылаемыхъ поселенцовъ. Другая сторона сочиненія г. Максимова, именно историческія свѣдѣнія о колонизаціи Сибирскаго Края ссыльными преступниками и замѣчательными лицами, въ разное время тамъ поселенными, не представляетъ почти ничего новаго. Свѣдѣнія о ссылкѣ Бирона, Миниха, Остермана, о побѣгѣ Беньевскаго и т. п. почерпнуты изъ источниковъ давно извѣстныхъ, и ничего не прибавляютъ къ нимъ. Болѣе интересныя свѣдѣнія сообщаетъ авторъ о ссыльныхъ полякахъ, хотя и нельзя вполнѣ согласиться съ тѣмъ, что онъ говоритъ о вліяніи ихъ на мѣстное населеніе и его бытъ. Самая любопытная часть сочиненія г. Максимова — статья о ссыльныхъ декабристахъ и ихъ пребываніи въ Читѣ и петровскомъ заводѣ. Онъ пользовался преимущественно извѣстною книгою барона Розена, въ которой, какъ извѣстно, есть много всѣдѣній неточныхъ и даже невѣрныхъ, такъ какъ записки эти писаны были на память, спустя долгое время послѣ разсказанныхъ въ нихъ обстоятельствахъ. Между тѣмъ, г. Максимовъ не имѣлъ возможности очистить ихъ критикою, а главнымъ способомъ для провѣрки фактовъ служили ему, повидимому, тѣ преданія, которыя сохранились въ Сибири о ссыльныхъ декабристахъ. Все это мы высказали не съ намѣреніемъ уменьшить достоинства новаго сочиненія г. Максимова, но для того, чтобъ показать, чего именно хотѣлось бы отъ него требовать.

_____________

Недавно явилась въ русскомъ переводѣ книга Уильяма Диксона, извѣстнаго автора «Свободной Россіи», подъ названіемъ: «Государственные преступники Англіи». Это собственно историческій очеркъ лондонскаго Тоуэра, который долгое время былъ и крѣпостью, и дворцомъ королей, и мѣстомъ заключенія важныхъ преступниковъ. Исторія этой резиденціи-тюрьмы, гдѣ совершались шумныя оргіи и кровавыя казни, представляетъ много драматическихъ эпизодовъ, что можно видѣть даже изъ хроникъ Шекспира. Диксонъ разсказываетъ исторію Тоуэра послѣдовательно и въ живыхъ, часто очень поэтическихъ эпизодахъ. Но при занимательности почти романическаго изложенія, книга его даетъ также понятіе о положеніи англійскихъ государственныхъ преступниковъ въ разныя эпохи въ томъ, какъ, при постоянномъ смягченіи нравовъ постепенно улучшалась судьба несчастныхъ осужденныхъ на временное или постоянное житье въ казематахъ Лондонской Башни.