—ръ. <Ковнеръ А. Г.> Литературные и общественные курьезы. Хроникёръ, въ качествѣ наставника прокуроровъ. Чадолюбивое семейство. «Гласныя» кассы ссудъ и «нужные люди». Палка кандидата правъ Доброва. Сыновняя любовь. Новая сѣть сѣверныхъ желѣзныхъ дорогъ. Семь гласныхъ, спасающихъ Санктпетербургскую Губернiю. «Русскiй Календарь». Пропавшая комедiя г. Писемскаго. Романъ «Внѣ закона» // Голосъ. 1872. № 234. 20 декабря.

ЛИТЕРАТУРНЫЕ И ОБЩЕСТВЕННЫЕ КУРЬЕЗЫ.

Хроникёръ, въ качествѣ наставника прокуроровъ. — Чадолюбивое семейство. — «Гласныя» кассы ссудъ и «нужные люди». — Палка кандидата правъ Доброва. — Сыновняя любовь. — Новая сѣть сѣверныхъ желѣзныхъ дорогъ. — Семь гласныхъ, спасающихъ Санктпетербургскую Губернiю. — «Русскiй Календарь». — Пропавшая комедiя г. Писемскаго. — Романъ «Внѣ закона».

«Надѣемся, что талантливый обвинитель не остановится передъ упорнымъ запирательствомъ и краснорѣчиво съумѣетъ доказать, что правосудiе стоитъ на стражѣ общества даже и въ ту минуту (?), когда совершенiе гнуснаго, звѣрскаго преступленiя старается прикрыться такою таинственною обстановкой, какъ тёмная осенняя ночь и совершенно глухое мѣсто между Петровскимъ и Кадетскимъ Парками».

Съ этими словами обращается нѣкая, обмеценатствованная газета къ прокурору санктпетербургскаго окружного суда, г. Кони, въ виду предстоявшаго обвиненiя послѣднимъ какого-то баньщика Емельянова въ утопленiи своей жены въ рѣкѣ Ждановкѣ. Не знаю, что подумалъ г. Кони, прочитавъ вышеприведенныя строки; очень можетъ быть, что онъ ихъ совсѣмъ не читалъ; но, я, скромный фёльетонистъ, пришолъ въ умиленiе отъ предусмотрительности моего собрата. Значитъ, подумалъ я, не все еще пропало; значитъ, правосудiе у насъ не дремлетъ, несмотря на то, что другая меценатствуемая газета открыта заявляла, что наше общество, въ лицѣ присяжныхъ засѣдателей, оправдываетъ убiйства изъ боязни прослыть справедливымъ… Оказывается, что если общество боится прослыть справедливымъ и, поэтому, оправдываетъ убiйцъ, то у насъ, слава Богу, не вывелись еще газеты, которыя «охраняютъ» это общество отъ самого себя и напоминаютъ «талантливымъ» прокурорамъ, чтобъ они «краснорѣчиво» съумѣли доказать, что правосудiе стоитъ на стражѣ общества! Значитъ, значитъ… Значитъ, я могу спокойно спать днемъ, а по ночамъ писать фёльетоны, и мнѣ нечего бояться, что присяжныя засѣдатели оправдаютъ того «гнуснаго, звѣрскаго» человѣка, который убьетъ, прежде чѣмъ я докончу фёльетонъ, и мои листки, вмѣсто типографiи, попадутъ въ Ждановку. Не понимаю я только одного: почему «тёмная осенняя ночь и совершенно глухое мѣсто между Петровскимъ и Кадетскимъ Парками» считаются такой «таинственною обстановкою», что внушаютъ хроникёру меценатствуемой газеты опасную мысль, будто г. прокуроръ устрашится этой обстановки и откажется отъ обвиненiя… Сколько намъ извѣстно, наши прокуроры вовсе не робкого десятка и не останавливаются передъ «таинственною обстановкой». Еще не было случая, чтобъ они отказались отъ обвиненiя въ убiйствѣ, хотя бы это убiйство совершалось еще въ болѣе глухомъ мѣстѣ, чѣмъ «между Петровскимъ и Кадетскимъ Парками»… Но какъ бы то ни было, общество можетъ быть теперь совершенно спокойно… Если имъ же выбранные судьи смотрятъ сквозь пальцы на «гнусное, звѣрское» преступленiе; если офицiальные обвинители, превосходящiе другъ друга въ краснорѣчiи и знанiи преступнаго человѣческаго сердца, всетаки, манкируютъ своими обязанностями, то на «стражѣ общества» стоятъ хроникёры меценатствуемыхъ газетъ, которые считаютъ себя вправѣ напоминать «талантливымъ обвинителямъ», чтобъ они не жалѣли своего краснорѣчiя и добились обвиненiя во что бы то ни стало…

Не мѣшало бы нашимъ хроникёрамъ стоять «на стражѣ общества» и въ тѣхъ случаяхъ, когда преступленiе совершаетъ не какой-нибудь баньщикъ, а почтенное титулованное семейство, которое систематически мучитъ свою одинадцатилѣтнюю дочь и старается сдѣлать изъ нея полнаго идiота. Почтенное семейство, по словамъ очевидца, сѣчотъ свою дочь до того, что «стоны ея слышны у жильцовъ, живущихъ нетолько рядомъ съ квартирой этого семейства, но и этажомъ ниже. Ее запираютъ, держатъ въ грязи до того, что она заѣдена насѣкомыми, и морятъ голодомъ, такъ что лѣтомъ, когда рамы не были вставлены, сосѣди изъ окна на палкѣ подавали ей ѣсть. Между тѣмъ — пишетъ очевидецъ  — погибель дѣвочки неизбѣжна, если она останется въ тѣхъ же рукахъ. Она уже и теперь не что иное, как остовъ ребенка, и если ее не вырвутъ изъ рукъ родителей, то ей грозитъ неминуемая смерть…» Оно, конечно, петербургское почтенное семейство не баньщикъ, и прокурорскому надзору не всегда удобно контролировать его дѣйствiя; систематическое истязанiе собственной своей дочери, всетаки, не грубый фактъ убiйства между Кадетскимъ и Петровскимъ Парками; но чѣмъ же мгновенная смерть хуже медленной, и почему убiенiе жены ужаснѣе убiенiя дочери? Почему въ первомъ случаѣ наши хроникёры считаютъ себя вправѣ напоминать «талантливымъ обвинителямъ», чтобъ они «краснорѣчиво» добивались обвиненiя, и почему во второмъ случаѣ наши «охранители», охраняя семейное начало, стараются, чтобъ соръ изъ избы не вышелъ, и чтобъ всѣ семейныя дѣла рѣшались самовластно членами его? Трудно рѣшить, кто больше портитъ членовъ общества: разбойники ли, рѣжущiе людей въ глухихъ мѣстахъ, или семья, убивающая одного изъ своихъ членовъ и готовящая обществу въ другихъ своихъ членахъ умственныхъ и физическихъ уродовъ. Первымъ мы ведемъ какую ни на есть статистику, слѣдовательно, стараемся отъискивать законы, которые были бы въ состоянiи парализовать чрезмѣрное ихъ распространенiе; вторая же никакой статистикѣ не подвергается, и никакая статистика не въ силахъ контролировать ея дѣйствiя. «Между тѣмъ — говоритъ тотъ же очевидецъ — въ виду вопiющихъ безобразiй, совершающихся въ нашихъ семьяхъ, и приведеннаго печальнаго примѣра, который далеко не исключенiе, нашему обществу не мѣшало бы подумать объ устройствѣ заведенiя, въ которомъ могли бы воспитываться дѣти, истязуемыя въ семействѣ». Легко сказать, «не мѣшало бы подумать»! Никто никому не мѣшаетъ думать, сколько угодно, но выйдетъ ли что-нибудь изъ этихъ думъ? Мы ли мало думаемъ? Въ то время, какъ другiе говорятъ, пишутъ и дѣлаютъ, мы все только думаемъ. Чѣмъ другимъ, но недостаткомъ думанья насъ упрекнуть нельзя. И о чомъ только мы не думаемъ, начиная отъ совѣтовъ прокурору г. Кони и кончая гласными кассами ссудъ, на которыя потрачено нами и думъ довольно, а слёзъ такъ, пожалуй, и очень много…

Пока мы думаемъ, ростовщичество процвѣтаетъ и съ каждымъ днемъ принимаетъ все большiе и большiе размѣры. По офицiальнымъ свѣдѣнiямъ въ Петербургѣ теперь находятся 83 гласныя кассы ссудъ! И однѣ ли гласныя кассы вызываютъ у насъ «незримыя мiру слёзы»? А безчисленное множество «нужныхъ людей», выжидающихъ добычу на бойкихъ мѣстахъ Невскаго Проспекта и опутывающихъ ее такою хитросплетенною ростовщичьею паутиной, что никогда ей не встать больше на ноги? «Гласныя» кассы ссудъ, разумѣется, имѣютъ также свои «тайныя» махинацiи, которыя и составляютъ суть многихъ изъ этихъ «человѣколюбивыхъ» заведенiй, и безъ которыхъ они не могли бы просуществовать и одного мѣсяца; но операцiи «нужныхъ» людей гораздо шире, многосложнѣе и смѣлѣе: узнаётъ «нужный» человѣкъ, что вамъ необходимы деньги для весьма выгоднаго предпрiятiя; онъ спѣшитъ къ вамъ съ своею очаровательною улыбочкой и предлагаетъ капиталовъ «сколько вамъ угодно». Вы удивлены предупредительностью «нужнаго человѣка», вы поражены его глубокимъ знанiемъ вашего дѣла, вы очарованы его вѣжливостью и внимательностью. Если ваше предпрiятiе дѣйствительно выгодное, то, раньше или позже, оно очутится въ рукахъ нужнаго человѣка, а васъ устранятъ, какъ «ненужнаго»; если же дѣло, предпринятое вами, сомнительно и только вамъ кажется выгоднымъ, то нужный человѣкъ, съ помощью цѣлой ватаги пособниковъ, опутаетъ васъ съ ногъ до головы, выжметъ изъ васъ послѣднiе соки и броситъ въ долговое отдѣленiе. Ну, и что же? «Сами оплошали; ну и пеняйте на себя — вотъ приговоръ невско-проспектнаго общественнаго мнѣнiя, стоящаго, подобно всякому общественному мнѣнiю, всегда на сторонѣ побѣдителя...

На этомъ основанiи будетъ, вѣроятно, разрѣшонъ и процесъ г. Лѣскова съ нѣмцами, подлежавшiй сперва суду общественнаго мнѣнiя, а потомъ и сената. Многiе могутъ, конечно, подумать, что г. Лѣсковъ можетъ интересовать публику только какъ писатель, высказывающiй тѣ или другiя мысли и убѣжденiя; но никому нѣтъ дѣла до его путешествiй, до его леченiя, до его домашнихъ привычекъ и до его процесовъ, наконецъ. Однако самъ г. Лѣсковъ убѣжденъ, что публикѣ въ высшей степени интересно знать, пьетъ онъ или нѣтъ, былъ ли онъ домашнимъ человѣкомъ у такого-то губернатора или не былъ, храбрый онъ человѣкъ или нехрабрый. Собственно говоря, для общественнаго мнѣнiя важнѣе всего знать, билъ ли г. Лѣсковъ нѣмцовъ или нѣмцы его побили, и кто въ этой передрягѣ, происшедшей три года назадъ, остался побѣдителемъ? До настоящаго времени выяснилось только, что во всей этой исторiи болѣе другихъ правъ предъ общественнымъ мнѣнiемъ г. Добровъ. «Г. Добровъ прибилъ палкой — повѣствуетъ г. Лѣсковъ — и его (студента Винклера), и его товарищей, а билъ ихъ до тѣхъ поръ, пока его палка разлетѣлась въ дребезги на спинѣ гимназиста». Оно, конечно, непрiятно слышать о себѣ оскорбительныя выходки какихъ-нибудь мальчишекъ, но сейчасъ пускать въ дѣло палку и разбивать ее на спинѣ оскорбителя въ дребезги — по меньшей мѣрѣ, не по-рыцарски… Не естественно ли, послѣ этого, что побитые студенты, по удаленiи героя, вооружоннаго палкой, бросились на его товарища и хотѣли поступить съ нимъ такъ, какъ поступилъ съ ними г. Добровъ? Что бы, въ самомъ дѣлѣ, съ нами стало, еслибъ намъ дали палки въ руки и позволили самолично разсчитаться съ нашими недоброжелателями? На Руси пошла бы такая потасовка, что хоть святыхъ выноси. Нетолько русскiе учили бы прибалтiйцовъ палкой, но мы разбили бы въ дребезги другъ другу на спинѣ цѣлыя полѣнья, и особенно отличились бы въ этомъ отношенiи наши литераторы и передовые дѣятели. «Московскiя Вѣдомости» проучили бы «Петербургскiя», «Гражданинъ» отколотилъ бы не на животъ, а на смерть всѣ другiя органы печати, чтобъ остаться единымъ органомъ печати, подобну тому, какъ онъ теперь пребываетъ одинокимъ; «Русскiй Мiръ», не умѣя, по своей наивности, отличать доброжелателя отъ врага, размахнулъ бы палицей направо и налѣво, а г. Рыковъ, вѣроятно, по своему отблагодарилъ бы и совѣтъ присяжныхъ, и судебную палату, и даже правительствующiй сенатъ, который оставилъ безъ послѣдствiй его касацiонную жалобу.

Дѣло г. Рыкова весьма любопытно и обнаруживаетъ нѣкоторыя типическiя черты эпохи. Сынъ беретъ у матери безденежную сохранную росписку на сумму въ 43,435 руб., съ цѣлью огражденiя ея отъ претензiй третьихъ лицъ, и, не долго думая, предъявляетъ искъ къ своей матери, требуя отъ нея всей этой суммы сполна. Мать дѣйствiемъ сына разорена и принуждена жаловаться на него въ 3-е отдѣленiе собственной Его Величества кацелярiи, гдѣ убѣждаютъ сына уменьшить свою претензiю до 25,000 р. и обязуютъ его выдавать на содержанiе матери ежегодно по 600 рублей Сынъ и этихъ денегъ не выдаетъ! Само собою разумѣется, что совѣтъ присяжныхъ находитъ поступокъ члена своего сословiя «крайне-неблаговиднымъ» и единогласно постановляетъ: исключить г. Рыкова изъ числа присяжныхъ повѣренныхъ. Совѣтъ мотивируетъ свое рѣшенiе слѣдующими весьма вѣскими аргументами: если Д. Е. Рыкова (мать) на самомъ дѣлѣ ничего не была должна своему сыну, если она выдала ему сохранную росписку, по его настоянiю, только для огражденiя себя отъ претензiй третьихъ лицъ, то взысканiе по этой сохранной роспискѣ, произведенное Рыковымъ (сыномъ) въ личную свою пользу, съ настойчивостью, неотступавшею даже передъ ходатайствомъ о признанiи матери несостоятельною, и окончившееся совершеннымъ разоренiемъ ея, представляется поступкомъ, въ высшей степени недобросовѣстнымъ. Обманъ, направленный сначала противъ третьихъ лицъ, былъ обращонъ впослѣдствiи сыномъ противъ матери, благодаря слѣпому довѣрiю, съ которымъ она исполняла указанiя его. Разоривъ мать, Рыковъ не платитъ ей даже, подъ пустымъ предлогомъ, обѣщаннаго ей небольшого годового содержанiя, и когда она предъявляетъ къ нему искъ судебнымъ порядкомъ, онъ уклоняется отъ разбирательства дѣла по существу, посредствомъ неосновательныхъ отводовъ. Наконецъ, при разборѣ дѣла въ совѣтѣ, Рыковъ позволилъ себѣ сказать про мать, что она лгала и старалась къ нему подольститься. Отъ человѣка, дѣйствовавшаго такимъ образомъ въ отношенiи къ какому бы то ни было лицу, а тѣмъ болѣе въ отношенiи къ своей матери, нельзя, по убѣжденiю совѣта, ожидать правильнаго и добросовѣстнаго исполненiя обязанностей, <нрзб>ждаемыхъ имъ въ отношенiи къ постороннимъ лицамъ… Противъ такихъ доводовъ, кажется, трудно спорить; но г. Рыковъ, видно, хотѣлъ испить чашу до дна и обжаловалъ постановленiе совѣта присяжныхъ въ судебной 

палатѣ. И палата, а впослѣдствiи и касацiонный департаментъ, нашли, какъ и слѣдовало ожидать, опредѣленiе совѣта правильнымъ, и «блудный сынъ» добился только большей огласки своего сыновняго поступка. Къ чему же г. Рыковъ перешолъ всѣ инстанцiи? Неужели онъ полагалъ, что кто-нибудь одобритъ подобную сыновнюю любовь? Не думаемъ, чтобъ онъ былъ до такой степени наивенъ. Но унывать ему мы не совѣтуемъ. Унынiе, во всякомъ случаѣ, вещь непохвальная, и унывать ему не слѣдуетъ. Не повезло на адвокатскомъ поприщѣ, повезетъ на другомъ, и кто можетъ поручиться, что г. Рыковъ не сдѣлается еще современемъ концесiонеромъ проектируемой новой сѣти желѣзныхъ дорогъ?

Новая сѣть желѣзныхъ дорогъ, которая должна опоясать наши сѣверныя тундры, произвела прiятный зудъ у «нужныхъ людей», выжидающихъ добычи, какъ манны небесной, откуда бы она не пришла. Ненужные же люди съ неоумѣнiемъ спрашиваютъ другъ друга: къ чему намъ эта сѣверная дорога? кто по ней будетъ ѣздить? какiе такiе жизненные продукты доставляютъ наши тундры? неужели архангельская рыба стоитъ того, чтобъ потратить на нее мильйоны? неужели вологодскiй лѣсъ, дичь и живность будутъ когда-нибудь въ состоянiи окупать тѣ громадныя затраты, которыя связаны съ постройкой въ такихъ глухихъ и необозримыхъ пространствахъ рельсового пути? Одинъ ремонтъ подобной дороги обойдется всегда чуть ли не въ стоимость новой постройки. Подвергаясь неизбѣжнымъ стихiйнымъ случайностямъ суроваго сѣвера, проектируемая дорога будетъ требовать громаднаго штата служащихъ, частыхъ «спасительныхъ» станцiй, вѣчнаго ремонта, такъ что выручка потраченнаго капитала не предвидится и въ отдаленнѣйшемъ будущемъ, а о «дивидендахъ» и говорить нечего… Но «нужнымъ» людямъ, конечно, нѣтъ никакого дѣла до всего этого. Имъ только нужна концесiя, правительственная гарантiя, имъ нужны уставы, акцiи, а опутать довѣрчивую публику не будетъ стоить имъ большого труда. Они пустятъ въ ходъ обычные прiемы, покажутъ гдѣ слѣдуетъ пружины, и машина пойдетъ. Акцiи могутъ упасть до того, что никто ихъ въ руки не возьметъ; но строителямъ это все равно: они свое выручатъ съ избыткомъ, дорогу сдадутъ съ рукъ на руки, а въ ихъ карманѣ очутится еще мильйонъ, заработанный потомъ и кровью довѣрчивыхъ простачковъ… И никто ихъ не будетъ жалѣть. Напротивъ, по дѣломъ имъ! «Сами оплошали; ну, и пеняйте на себя»… И это вполнѣ справедливо. На кого стало бы пенять наше петербургское земство, еслибъ его собранiе не состоялось? Не на тѣхъ же, конечно, семерыхъ гласныхъ, которые спасли его!..

Знаете ли, читатель, что судьбу цѣлой Санктпетербургской Губернiи рѣшаютъ теперь 7 человѣкъ? Извѣстно, что земское собранiе можетъ состояться только тогда, когда являются, по крайней мѣрѣ, третья часть всего числа гласныхъ. Всѣхъ гласныхъ нашей «столичной» губернiи не 100, а 64; появилось же въ собранiе всего 28. Появись только 21 человѣкъ, и собранiе вовсе не состоялось бы; но 7 лишнихъ гласныхъ спасли насъ. И то великiй прогресъ! Для спасенiя Содома и Гоморы необходимо было, по крайней мѣрѣ, 10 праведныхъ, безъ которыхъ эти города дѣйствительно погибли; намъ же достаточно и 7 гласныхъ, несмотря на то, что нравы нашей столицы мало чѣмъ отличаются отъ нравовъ временъ Авраама и Лота… Насъ, впрочемъ, интересуетъ не равнодушiе, съ которымъ выборные общественные дѣятели относятся къ добровольно принятымъ на себя обязанностямъ — къ такому равнодушiю мы давно привыкли и нисколько ему не удивляемся; но мы удивляемся тому, что общественное довѣрiе пало, большею частью, на такихъ людей, которые нетолько не дорожатъ имъ, но и явно имъ злоупотребляютъ… Почему общество выбираетъ такихъ людей, которые не хотятъ его знать и которымъ, можетъ быть, послѣобѣденный сонъ дороже интересовъ цѣлой губернiи? Вѣдь очень можетъ быть, что всѣ рѣшенiя, принятыя земскимъ собранiемъ, состоящимъ изъ 28 гласныхъ, были бы отринуты большинствомъ голосовъ при полномъ комплектѣ — и наоборотъ… Законъ, правда, признаетъ и за третьею только частью всего числа гласныхъ право рѣшенiя земскихъ вопросовъ; но должно ли общество пользоваться этимъ правомъ? Не должны ли мы, при выборѣ гласныхъ, стараться, чтобъ этотъ выборъ палъ на людей, интересующихся общественными дѣлами и горячо принимающихъ къ сердцу интересы всей губернiи? Между тѣмъ, на дѣлѣ выходитъ, что въ гласные выбираются, большею частью, люди, считающiе общественныя дѣла бременемъ, и настолько тяжкимъ, что оно тянетъ ихъ скорѣе въ «клубъ сельскихъ хозяевъ», уставленный карточными столами, чѣмъ въ залу дворянскаго собранiя, полную всевозможныхъ земскихъ вопросовъ, которымъ вѣчно суждено подлежать обсужденiю, разсмотренiю, рѣшенiю и, весьма рѣдко, исполненiю… Было бы весьма полезно, еслибъ составилась статистика земскихъ собранiй, въ которой указано было бы число присутствующихъ и отсутствующихъ гласныхъ. Мы вынесли бы изъ нея весьма поучительныя указанiя. Жаль, что г. Суворинъ не посвятилъ этому вопросу нѣсколько страничекъ своего «Русскаго Календаря».

«Русскiй Календарь», всѣмъ знакомый, хотя и составленный «Незнакомцемъ», послѣ долгихъ и трудныхъ родовъ, увидѣлъ, наконецъ, свѣтъ божiй. Ему предшествовали цѣлыя легенды, разные иноязычные издатели «Календарей» для Россiи старались распространять о своемъ конкурентѣ зловѣщiе слухи и внутренно радовались, что монополiя останется, попрежнему, за ними; но легенды разсѣялись, какъ дымъ, слухи оказались пустыми, и «Русскiй Календарь» вышелъ въ свѣтъ. Собственно говоря, «Русскiй Календарь» обманулъ ожиданiя публики; противъ прошлаго года, въ немъ, относительно, мало новаго и капитальнаго. Бiографiи «современниковъ», большею частью, составляютъ весьма обычную компиляцiю изъ давно извѣстнаго, но, тѣмъ не менѣе, въ немъ много матерьяловъ и они удачно сгрупированы. «Русскiй Календарь» доставляетъ много данныхъ, какъ для литературныхъ, такъ и для общественныхъ курьёзовъ, и мы надѣемся, при первомъ удобномъ случаѣ, подѣлиться ими съ нашими читателями.

Наше общество, чуя приближенiе новаго года, интересуется теперь больше календарями, чѣмъ, комедiей г. Писемскаго… Не знаменiе ли это времени? Нѣсколько мѣсяцовъ сряду «Гражданинъ» трубилъ, что во второмъ своемъ «Сборникѣ» онъ дастъ читателямъ комедiю г. Писемскаго «Подкопы» (такъ, кажется?); въ каждомъ своемъ нумерѣ онъ печаталъ объ этомъ крупными и мелкими буквами, наконецъ, въ № 32-мъ «Гражданина» было объявлено, что «Сборникъ» вышелъ изъ печати и черезъ 8 дней будетъ разосланъ подписчикамъ, и вдругъ, комедiя г. Писемскаго исчезла! Представляю себѣ разочарованiе «многочисленныхъ» подписчиковъ «Гражданина»! Они надѣялись, что въ награду за чтенiе неудобоваримыхъ статей князя Мещерскаго, философiи г. Страхова, фёльетоновъ г. Оптимиста и за все свое долгое терпѣнiе, они услышатъ, наконецъ, живое слово талантливаго человѣка — и вдругъ, вмѣсто ожидаемой комедiи — ничего!.. Это, какъ хотите, обидно, и будь я подписчикомъ «Гражданина» (пока Богъ избавилъ), я непремѣнно протестовалъ бы. Но меня, какъ я уже выше замѣтилъ, интересуетъ не фактъ исчезновенiя цѣлой комедiи одного изъ талантливыхъ писатлей, а то равнодушiе, съ которымъ общество приняло этотъ фактъ. Сколько помнится, ни одинъ фёльетонистъ даже не заикнулся объ этой потерѣ. Между тѣмъ, о предполагаемомъ «изъятiи» календаря г. Суворина всѣ газеты прокричали въ одинъ голосъ. Неужели «Подкопы» г. Писемскаго не заслуживаютъ такого вниманiя, какъ «Русскiй Календарь»?

Не знаю, обратитъ ли публика вниманiе на новый романъ г. В. Крестовскаго «Внѣ закона», начавшiйся печатанiемъ въ «Русскомъ Мiрѣ»? Я же обратилъ на него особенное вниманiе, вопервыхъ, потому, что редакцiя «Русскаго Мiра» прежде обѣщала украсить свои страницы новымъ романомъ г. Крестовскаго только съ будущаго года, а теперь, почему-то, сочла необходимымъ предупредить исполненiе своего обѣщанiя, несмотря на то, что новый годъ вѣдь не за горами; вовторыхъ, потому, что въ первыхъ строкахъ новаго романа уже совершаются стршныя преступленiя: убийство, грабежъ, обманъ и т. д.; что же будетъ дальше?.. Правда, редакцiя заботится о своихъ новыхъ подписчикахъ и обѣщаетъ имъ, что «придастъ» имъ начало романа въ особомъ приложенiи; но кто же позаботится теперь о старыхъ подписчикахъ, которые не возобновятъ подписки на будущiй годъ. «Придастъ» ли имъ редакцiя конецъ романа? Съ ловкостью почти военнаго человѣка, «Русскiй Мiръ» объ этомъ умалчиваетъ. И хорошо дѣлаетъ.

- ръ.