Блестки и изгарь: Благодаримъ, не ожидали // Домашняя бесѣда. 1873. Вып. 5. 3 февраля. C. 138 — 141.

137

БЛЕСТКИ И ИЗГАРЬ

Благодаримъ, не ожидали. Приличнѣе этого заголовка мы не могли придумать, сбираясь писать блестку, по поводу выстрѣла, сдѣланнаго пресловутымъ «Ниломъ Адмирари» въ редактора «Домашней Бесѣды.» Впрочемъ, выстрѣлъ этотъ заряженъ былъ только паклею и нимало не повредилъ тому, въ кого онъ былъ направленъ. Съ «Ниломъ» этимъ случалось тоже самое, что съ древнимъ Валаамомъ, который, получивъ порученiе проклинать Израиля, вдругъ началъ благословлять его. Должно быть и у нашего «Нила,» также была своя ослица,

138

помѣшавшая ему дурачиться. Въ первой блесткѣ «Домашней Бесѣды», подъ названiемъ: «Ржаная каша сама себя хвалить», мы, по чувству смиренiя, прировняли редактора къ Давиду, тогда еще неизвѣстному, малому въ братiи своей и юнѣйшему въ дoму отца своего, (¹) а оружiе, которымъ онъ дѣйствовалъ въ то время, назвали пращею, весьма не хитрымъ оружiемъ, которымъ съ успѣхомъ можно развѣ воробьевъ только бить; а достопочтенный «Нилъ» доказалъ, что редакторъ «Домашней Бесѣды» ближе подходитъ къ Самсону, избившему нѣсколько сотъ филистимлянъ ослиною челюстью. Мы назвали глашатаевъ прогресса, въ началѣ шестидесятыхъ годовъ, Голiафами, а господинъ «Нилъ» доказалъ намъ, какъ дважды два — четыре, что въ то время Голiафъ былъ только «одинъ» (должно быть, Чернышевскiй), а прочiе все были филистимляне, народъ дюжинный, для которыхъ довольно было и ослиной челюсти. Чтожь, если такъ, — пожалуй: мы охотно слагаемъ съ себя подобiе Давиду и соглашаемся принять имя Самсона; но прогрессистовъ-то тогдашнихъ за что обижать? Вѣдь они считали себя титанами, и бросали камни не то что горизонтально, а вертикально, выше своей головы, къ самому небу; вѣдь они гордо объявляли себя «врагами неба, врагами земли, врагами Бога, врагами людей.» Впрочемъ, пусть будетъ такъ, какъ рѣшаетъ «Нилъ»: филистимляне, такъ филистимляне. Дѣло въ томъ, что они были биты и побиты пращею или ослиною челюстью, — это все равно — бывшею въ рукахъ Самсона «Домашней Бесѣды.» А что этотъ Самсонъ самъ не разъ утолялъ жажду изъ зуба челюсти, которая, по сознанiю самаго «Нила,» была въ рукахъ его «смертоноснымъ орудiемъ,» то и въ этомъ мы не находимъ ничего непозволительнаго; ибо если служащiе алтарю отъ алтаря и питаются, если труждающемуся дѣлателю подобаетъ пpeжде отъ плода вкушати, то чтожъ удивительнаго, если новый Самсонъ утолялъ свою жажду изъ зуба той челюсти, которою онъ побивалъ литературныхъ филистимлянъ? Вотъ еслибы онъ изъ нихъ сталъ высасывать кровь, это было бы нехорошо, неестественно. Почтенный «Нилъ» не слыхаль, чтобъ Аскоченскiй, подобно Самсону, уносилъ на своихъ плечахъ городскiя ворота; не слыхали и мы, чтобы кто нибудь изъ нашихъ журналистовъ учинилъ такой подвигъ: во что нѣкоторыхъ изъ тогдашпихъ филистимлянъ, битыхъ, но не добитыхъ редакторомъ «Домашней Бесѣды,» выпроваживали за городскiя ворота, — это мы слыхали и видали. «Всѣмъ извѣстно, продолжаетъ «Нилъ», что Аскоченскiй, въ своемъ журналѣ, еженедѣльно вываливаетъ изъ мѣшка различныя брошенныя вещи, выносимыя имъ изъ города на своихъ плечахъ.» Правда, почтеннѣйшiй, правда! Пятнадцать лѣтъ собираемъ мы въ мѣшокъ разныя вещи, подъ названiемъ изгари, валяющiяся на дворѣ жизни общественной и литературной, и выносимъ ихъ изъ города на своихъ плечахъ, — и еслибъ вы поглядѣли, какiя тамъ навалены

139

кучи этого хлама и cмѣтья, то вы не перестали бы admirari! Есть въ этихъ кучахъ частичка вещей, брошенныхъ и вами, сеньоръ «Нилъ…» Признайтесь, что вы таки порядкомъ унаваживали и унавоживаете авгiевъ дворъ нашей литературы, — но каждому свое: вы навозите, а мы выносимъ все это за городъ на своихъ плечахъ, чтобы чище былъ этотъ дворъ и не пачкались бы въ бросаемыхъ вами нечистотахъ глупыя овцы. Чья профессiя полезнѣе и честнѣе — сами судите. 

Впрочемъ, мы отнюдь не сердимся на васъ, остроумный фельетонистъ уважаемаго нами «Голоса,» и если бы намъ (чего Боже сохрани) понадобилось, подобно князю Мещерскому, искать почему либо эксперта для явки предъ судомъ по дѣламъ журнальнымъ, то мы, не задумываясь, обратились бы къ вамъ съ покорнѣйшею о томъ просьбою. Но за то, что вы отпугиваете отъ насъ «Гражданина,» мы готовы ссориться съ вами. Ну, что если онъ, по своей молодости и неопытности, испугается единомыслiя съ «Домашнею Бесѣдой,» и, руководимый новымъ редакторомъ, понесетъ дичь, въ родѣ журнала «Знанiе»? Вѣдь грѣхъ такой на вашей душѣ будетъ. Мы, точно, обрадовались, встрѣтивъ въ «Гражданинѣ» соратника за тѣ принципы, которые такъ дороги русскому, православному человѣку, и въ первые дни появленiя его на свѣтъ Божiй сбирались было тиснуть статейку о томъ, что вотъ-дескать нашего полку прибыло, — но потомъ остановились, бывъ проучены опытомъ. Много было, въ пятнадцатилѣтнiй перiодъ существованiя «Домашней Бесѣды», изданiй, обѣщавшихъ кое-что доброе, единое на потребу; но не проходило и года, какъ редакторы, обольщаемые духомъ времени и напуганные криками прогрессистовъ, пачкали свое знамя грязью прогресса и липкой плѣсенью цивилизацiи, и, договорившись «до чортиковъ», вылетали въ трубу, разстилаясь по воздуху смраднымъ дымомъ. Впрочемъ, мы никакъ не думаемъ примѣнить этого къ «Гражданину»: онъ крѣпко держалъ, въ продолженiи цѣлаго года, поднятое имъ знамя русской народности, и стоялъ твердо подъ градомъ поруганiй и насмѣшекъ, безпощадно поражая всѣ аномалiи, вкоренявшiяся въ жизнь общественную. Дай Богъ, чтобы онъ и теперь, и въ предстоящемъ году, не пугался дикаго завыванья филиновъ прогресса и стрекотанья сорокъ цивилизацiи. Неосновательно опять поступаете вы, господинъ «Нилъ», упрекая «Гражданина» дружествомъ и единомыслiемъ съ «Домашнею Бесѣдой»; до сихъ поръ этой дружбы не было что-то замѣтно. Пробѣгите всѣ выпуски «Гражданина» за прошедшiй годъ, — ни въ одномъ из нихъ вы не найдете и полслова о нашемъ изданiи; даже объявленiя своего не прислалъ онъ намъ для напечатанiй, — а это что значитъ? Значитъ то, что онъ самъ себя боится, что еще не усвоилъ себѣ тѣхъ идей, за которыя ратуетъ, еще не приготовился положить за нихъ животъ свой, что онъ 

140

чуждается единомысленнаго исповѣданiя вѣры въ проводимое имъ и подобными ему ученiе, что онъ, въ случаѣ надобности, готовъ вильнуть въ сторону и отказаться отъ своихъ убѣжденiй. Мы, дѣйствительно, протягивали ему руку, чтобы дружно идти на общее дѣло и дѣланiе наше; но «Гражданинъ», страха ради iудейска, непринималъ ее. Ну, и Богъ съ нимъ! Сражались же мы безъ союзниковъ полтора десятка лѣтъ, — почему жь и ему не попробовать своихъ силъ, если у него ихъ много! Да и воевать то теперь гораздо легче. «Аскоченскiй, по извѣщенiю самаго «Нила», сразу поставилъ свой журналикъ на ноги въ то время, когда на враговъ прогресса смотрѣли, какъ на дурныхъ гражданъ, а не теперь, когда ихъ по головкѣ гладятъ. Tempora mutantur, времена, то есть, перемѣняются. Теперь прогрессисты очутились совершенно въ такомъ положенiи, въ которомъ, двѣнадцать лѣтъ тому назадъ, находились люди, исповѣдывавшiе ученiе «Домашней Бесѣды». Дай же вамъ Богъ, почтенный «Гражданинъ», подвигомъ добрымъ подвизатися, теченiе скончать и вѣру соблюсти.

VII.

Гермафродитки. Хороши наши ребятки, только славушка худа. Ни къ кому такъ нейдетъ эта народная поговорка, какъ къ нашимъ гермафродиткамъ, набирающимся премудрости въ заграничныхъ университетахъ, съ тѣмъ, чтобы впослѣдствiи одолжить ею православную Россiю. Мы нѣсколько уже познакомили читателей «Домашней Бесѣды» съ подвигами этихъ будущихъ просвѣтительницъ дочерей нашихъ, и увѣрены, что они съ негодованiемъ и отвращенiемъ глядятъ на вавилонское столпотворенiе, надъ которымъ такъ усердно трудятся эмансипаторы всѣхъ цвѣтовъ и оттѣнковъ. Что касается лично насъ, то мы на ружейный выстрѣлъ не подпустимъ къ дѣтямъ нашимъ просвѣтительницу, напримѣръ, изъ цюрихскихъ студентокъ, и даже не позволимъ ей переступить черезъ порогъ нашей прихожей: это язва хуже оспы и холеры. Оспа и холера обезображиваютъ и губятъ только тѣло, а тѣ и душу и тѣло. Ну ихъ!

Въ «Русскихъ Вѣдомостяхъ» пишутъ, что очень многiя изъ русскихъ студентокъ цюрихскаго университета обращались въ послѣднее время къ г. С.-Петербургскому оберъ-полицiймейстеру съ просьбами о высылкѣ имъ свидѣтельствъ о поведенiи за время проживанiя ихъ въ Пертербургѣ до выѣзда за границу, безъ чего, изволите видѣть, цюрихское университетское начальство отказывается выдавать просительницамъ установленные дипломы объ окончанiи ими университетскаго курса. «Русскiя Вѣдомости» прибавляютъ, что прошенiя студентокъ, какъ имъ сообщаютъ, по распоряженiю высшей администрацiи, оставлены безъ послѣдствiй. 

Какъ же послѣ этого, не припомнить ту поговорку, которую мы начали эту блестку? Хороши, значитъ, ребятки, если даже 

141

цюрихское университетское начальство, уже свыкшееся съ женскою эмансипацiей, отказывается увѣнчивать лаврами своихъ питомицъ, по неприглядности ихъ поведенiя въ одномъ изъ гнѣздъ прогресса и цивилизацiи! Еслибъ онѣ, во время пребыванiя своего въ Цюрихѣ, вели себя какъ должно; еслибы не безобразничали и не безпутничали съ молодежью мужескаго рода, — какая была бы надобность тамошнему начальству справляться у русскаго правительства о поведенiи своихъ стриженыхъ и растрепанныхъ ученицъ? Оно отвѣчало бы за нихъ только за послѣднее время, а отнюдь не за то, которое не можетъ подлежать его инспекцiи; а то, видите ли, спрашиваетъ. Хороши значитъ, ребятки, только славушка худа! Отказъ нашего правительства въ удовлетворенiи просительницъ еще яснѣе показываетъ, каковы птички, улетѣвшiя съ холоднаго сѣвера въ теплые края. И такое-то сокровище припожалуетъ къ намъ, для просвѣщенiя нашихъ дѣтей!... Нѣтъ, ужь избавьте, Бога ради! Довольно съ насъ холеры, оспы и сифилиса! Пусть эти просвѣтительницы идутъ себѣ на всѣ четыре стороны, только не въ Россiю. И безъ нихъ у насъ пропасть всякой дряни!