—ръ. <Ковнеръ А. Г.> Литературные и общественные курьезы. Веселая полемика между учоными. – Гг. Бредихинъ и Любимовъ. – Оба лучше! – Мастистый классикъ и его защитники. – Новый комикъ на сценѣ «Русскаго Вѣстника». -  Теорiя и практика. – Г. Маркевичъ въ камерѣ мирового судьи. Г. Ливановъ и фотографическiя карточки его супруги. – Опять самоубiйства! Торжественная встрѣча двухъ поѣздовъ на желѣзной дорогѣ. // Голос. 1873. № 150. 1 (13) iюня.

ЛИТЕРАТУРНЫЕ И ОБЩЕСТВЕННЫЕ КУРЬЕЗЫ.

Нѣтъ ничего курьёзнѣе, какъ споръ между учоными. Происходитъ ли споръ на научной почвѣ, полемизируютъ ли учоные потѣхи ради, пикируются ли они изъ любви къ искусству – постороннiй зритель всегда въ барышахъ: онъ имѣетъ даровой, веселый спектакль «курьёзовъ», сыплющихся въ изобилiи съ обѣихъ воюющихъ сторонъ. Выставляя своего противника въ смѣшномъ видѣ, учоный полемизаторъ можетъ быть увѣренъ, что и противникъ не останется въ долгу и представитъ его еще въ болѣе смѣшномъ видѣ. Такимъ образомъ, въ результатѣ получается смѣшной учоный + еще болѣе смѣшной учоный. И какiе изумительные salto mortale совершаютъ наши многоумные гелертеры, какiя страшныя усилiя употребляютъ они, чтобъ достигнуть подобнаго результата! Они не жалѣютъ трудовъ, не щадятъ силъ, лишь бы публика узрѣла ихъ въ настоящемъ видѣ, безъ маски, au naturel. Нечего и говорить, что эти <нрзб> легко увѣнчиваются полнымъ успѣхомъ, даровой спектакль всегда удачнѣе ора-<нрзб>-баумскихъ представленiй, не говоря уже объ александрийскихъ, тѣмъ болѣе еще бенефисныхъ.

Такой даровой спектакль давали недавно два учоные мужа бѣлокаменной, гг. Любимовъ и Бредихинъ. Получившiй въ послѣднее время такую печальную извѣстность, г. Любимовъ напечаталъ въ «Сборникѣ московскаго математическаго общества» записку о полѣ зрѣнiя и увеличенiи оптическихъ снарядовъ, а въ запискѣ сей заявилъ не безъ нѣкоего торжества, что общепринятая теорiя галилеевой трубки, по отношенiю къ полю зрѣнiя, есть «грубая ошибка, переходящая изъ трактата въ трактатъ, но до сихъ поръ необратившая на себя вниманiя». Это открытiе г. Любимовъ приписываетъ, конечно, всецѣло себѣ и увѣряетъ, что во всѣхъ учебникахъ физики, которые когда-нибудь приходилось ему прочесть, нѣтъ вѣрнаго опредѣленiя поля зрѣнiя галилеевой трубки. Трудно, кажется, скромнѣе заявить объ открытiи; такъ нѣтъ же, и это скромное заявленiе оказалось на дѣлѣ слишкомъ нескромнымъ, и г. Бредехинъ доказалъ, что въ аналитическихъ трактатахъ Ллойда, Моссоти и нѣкоторыхъ другихъ вопросъ о галилеевой трубкѣ излагается уже безъ общепринятой ошибки, которая вкралась в теорiю, вошедшую въ преподаванiе, т.е., другими словами: г. Любимовъ напрасно приписалъ себѣ открытiе этой ошибки. Вѣрьте, послѣ этого, московскимъ учонымъ! Подобное оспариванiе первенства, въ свою очередь, непонравилось г. Любимову, и онъ выступилъ съ цѣлымъ арсеналомъ иронiи и насмѣшекъ противъ учоности г. Бредихина и доказываетъ, что «самъ г. Бредихинъ» больше погрѣшилъ на своемъ вѣку, что за нимъ-де водятся промахи покрупнѣе. Оправданiе, по наивности, невмѣняемое, конечно, но курьёзное...

Г. Бредихинъ помѣстилъ въ сборникѣ «Природа» публичныя свои лекцiи о солнечной системѣ, которыя считаетъ плодомъ всесторонняго усвоенiя имъ науки и опытомъ популярнаго ея изложенiя. Но г. Любимовъ доказываетъ, что онъ просто является «посредникомъ между русскою публикою и тремя иностранными, весьма, впрочемъ, почтенными книгами, изложенными въ общедоступной формѣ, тщательно при этомъ замаскировавъ скромность и легкость въ дѣйствительности принятой на себя задачи». Знаменитые астрономы Секки, Шеллень и Клейнъ служатъ г. Бредихину живымъ источникомъ, изъ котораго онъ буквально переводитъ цѣлыя страницы, не упоминая, однако, именъ авторовъ и не говоря, что цитуемое принадлежитъ не ему, а другимъ. «Секки, Шелленъ и Клейнъ» - прямая отместка за «Ллойда, Моссоти и нѣкоторыхъ другихъ»! Въ нѣкоторыхъ мѣстахъ г. Бредихинъ старается нѣсколько измѣнить текстъ; семь пунктовъ, изложенныхъ въ книгѣ Секки, онъ превращаетъ въ шесть, пятый пунктъ ставитъ на мѣсто третьяго; но это нисколько не замаскировываетъ учонаго поведенiя г. Бредихина. Говоря въ своихъ лекцiяхъ, о количествѣ теплоты, падающей отъ солнца на землю, г. Бредихинъ приводитъ такое количество, которое чуть не въ тысячу разъ болѣе настоящаго и которое, будь оно въ дѣйствительности, превратило бы всю землю въ паръ. Г. Бредихинъ, для большей наглядности, обращаетъ принятую имъ единицу теплоты въ лошадиныя силы и находитъ, что на каждый квадратный метръ земной поверхности солнце посылаетъ ежесекундно такое количество теплоты, которое можетъ быть обращено въ 1,600 лошадиныхъ силъ. Объясненiе же, почему земля, при такомъ невѣроятномъ жарѣ, дѣйствительно не превращается въ паръ, еще болѣе курьёзно: «Теплота эта – говоритъ г. Бредихинъ – очень скоро оставляетъ землю и въ теченiи короткой остановки на ней преобразуется во всевозможныя формы, въ которыхъ способно являться какое-нибудь движенiе, какая-нибудь жизнь». Но это очевидная несообразность, потому что, преобразуясь «во всевозможныя формы», теплота остается на землѣ, а не оставляетъ ея.

Изъ этого учонаго спора читатель несомнѣнно убѣждается, что, вопервыхъ, наши учоные открываютъ давно открытую Америку и «мнятъ себя Колумбами», которымъ современное человѣчество и потомство должно быть многимъ обязано; вовторыхъ, наши учоные излагаютъ популярныя лекцiи, пользуясь чужими трудами и забывая упомянуть, что цѣлыя страницы буквально переведены имъ изъ того или другого сочиненiя; втретьихъ, наши учоные естествоиспытатели не знаютъ теорiи теплоты и приписываютъ солнечнымъ лучамъ такiя свойства, которыхъ они не имѣютъ; вчетвертыхъ... Довольно, однако, и этого, чтобъ считать спектакль удавшимся. Жрецы-то науки оказываются настоящими жрецами, со всѣми ихъ нелестными атрибутами! Еслибъ гимназистъ, на вопросъ о количествѣ теплоты, падающей отъ солнца на землю, опредѣлилъ его въ 1,600 лошадиныхъ силъ на каждый квадратный метръ въ секунду, его не пропустили бы въ слѣдующiй классъ, а наши профессораи учоные безнаказанно могутъ выдумывать свои теорiи – и ничего! Професоръ Куторга не умѣлъ правильно перевести двухъ строкъ изъ Тита Ливiя, чуть не въ каждой строчкѣ дѣлая непростительныя ошибки, а редакцiя «Русскаго Вѣстника» оправдываетъ его тѣмъ, что, «печатая подлинный текстъ, авторъ, очевидно (sic!), не придавалъ важности переводу и не обратилъ на него вниманiя, какъ и не обратила на него вниманiя  и редакцiя «Русскаго Вѣстника», помѣщая статью г. Куторги». Какое остроумное извиненiе! Авторъ не придаетъ значенiя своимъ словамъ, редакцiя журнала не придаетъ значенiя помѣщаемымъ ею статьямъ – а читатель-то причомъ же тутъ? какое онъ долженъ придать значенiе и статьямъ, и редакцiи «Русскаго Вѣстника»? Похвально, конечно, не придавать значенiя вздору, но еще похвальнѣе, по возможности, отъ онаго воздерживаться. Теперь же выходитъ, по новой-то теорiи, что приводимый текстъ и переводъ могутъ быть изъ рукъ вонъ плохи, но на это не слѣдуетъ обращать никакого вниманiя. А что сказали бы московскiе классики, еслибъ ученикъ лицея представилъ такой же текстъ съ такимъ же плохимъ переводомъ? Не они ли первые поставили бы ему неудовлетворительный баллъ?

«Нечего въ статьѣ на этомъ переводѣ не основано – оправдываетъ г. Куторгу редакцiя «Русскаго Вѣстника» - никакихъ выводовъ изъ него не дѣлается; онъ есть не болѣе, какъ вставка, не имѣющая къ статьѣ никакого существеннаго отношенiя».

Ну, такъ что же? Развѣ тутъ рѣчь идетъ о выводахъ? Почтенному классику доказали, что онъ порядочно не могъ перевести Тита Ливiя, что он дѣлаетъ такiя ошибки, за которыя ученики не переводятся изъ одного класса въ другой, а его хотятъ оправдать тѣмъ, что этотъ переводъ не болѣе, какъ «вставка»; слѣдовательно, «вставка» можетъ быть плохо переведено и никто не смѣй пикнуть...

Майская книжка «Русскаго Вѣстника» представляетъ немало такихъ курьёзовъ. Вотъ хоть бы статья «Нужна ли намъ литература?» Одно курьёзное названiе статьи предвѣщаетъ уже, что содержанiе ея веселаго характера. Авторъ начинаетъ съ того, что «всякое талантливое имя въ литературѣ забрасывается грязью, а противъ новыхъ, только-что возникающихъ дарованiй устроивается настоящая травля, полная необузданной злобы и ожесточенiя». Нужны ли еще коментарiи, что подъ «новыми дарованiями» слѣдуетъ разумѣть гг. Стебницкаго, Маркевича, Авсѣенко, словомъ, всѣхъ тѣхъ бельлетристовъ, которые украшаютъ своими высокоталантливыми произведенiями страницы «Русскаго Вѣстника», въ которомъ и помѣщена статья «Нужна ли намъ литература?»

«Одно изъ преобладающихъ (?) явленiй нашей печати – продолжаетъ невѣдомый публицистъ «Русскаго Вѣстника» - ненависть къ таланту и стремленiе безмѣрно возвеличить бездарность и посредственность, если эти послѣднiя выражаютъ отрицанiе выработанныхъ цивилизацiей прiемовъ принциповъ».

Вы надѣетесь, что авторъ статьи, г. А., приведетъ вамъ факты, которые подтвердили бы высказанное имъ обвиненiе – ничуть не бывало. Такихъ фактовъ нѣтъ и быть не можетъ, такъ какъ подобное обвиненiе ни на чомъ не основано. Ненависть къ таланту можетъ быть преобладающимъ явленiемъ только въ «Мертвомъ домѣ»; талантъ везде уважается; сила его именно въ томъ, что онъ невольно привлекаетъ къ себѣ симпатiи публики, и не было еще примѣра, чтобъ истинный талантъ не былъ оцѣненъ по достоинству, тѣмъ болѣе вызвалъ какую-то поголовную ненависть. Если же публицисты «Русскаго Вѣстника», «Русскаго Мiра», «Гражданина» сами создаютъ себѣ кумировъ, сами выдумываютъ таланты и требуютъ, чтобъ всѣ преклонялись передъ ними и признавали ихъ своими учителями, то это не болѣе, какъ курьёзъ, при которомъ нѣтъ мѣста ненависти. Никто не отрицаетъ таланта у Тургенева, Гончарова, гр. Толстого, Писемскаго; даже г. Достоевскiй, договорившiйся до «бѣсовъ», признается талантомъ. Порицается только въ извѣстныхъ литературныхъ кружкахъ, которые самъ г. А. называетъ «преобладающими», тенденцiозность нѣкоторыхъ изъ этихъ крупныхъ талантовъ, доходящая нерѣдко до «инсинуацiи» и душевной болѣзненности...

«Публика давно уже перестала вѣрить журнальнымъ отзывамъ – оканчиваетъ торжественно г. А. свою статью – и даже сидѣльцы въ книжныхъ лавкахъ хорошо знаютъ, что именно тѣ произведенiя имѣютъ наибольшiй успѣхъ, которыя вызываютъ въ журналистикѣ наиболѣе ожесточенную брань».

Охотно вѣрю г. А.; но въ такомъ случаѣ зачѣмъ же онъ кричитъ о «господствующемъ» направленiи современной критики? Это «господствующее» направленiе приноситъ защищаемымъ имъ «молодымъ дарованiямъ» громадную пользу, пожалуй, еще большую, чѣмъ хвалебные гимны г. А.; къ чему же эта «ожесточенная брань» на петербургскую журналистику? Браня «плеяду молодыхъ дарованiй», упражняющихся въ «Русскомъ Вѣстникѣ», петербургскiе журналисты способствуютъ распространенiю ихъ извѣстности въ публикѣ, а ихъ защитники еще въ претензiи на петербургскую журналистику и считаютъ ее своимъ личнымъ врагомъ!

Но въ томъ то и дѣло, что московская журналистика и многiе ея представители въ Петербургѣ всегда проповѣдуютъ разладъ между теорiей и практикой: въ теорiи они – угнетенная невинность, на практикѣ же они господствуютъ во всѣхъ книжныхъ лавкахъ; въ теорiи  - они многоучоные классики, на практикѣ – не умѣютъ вѣрно переводить съ латинскаго на русскiй; въ теорiи – они великодушные художники, рожденные «для звуковъ сладкихъ и молитвъ», которымъ всѣ должны платить дань уваженiя, на практикѣ – они тугоньки даже въ денежныхъ расплатахъ... Ужъ на что, кажется, поэтическое дарованiе г. Маркевичъ: хвалитъ его «Русскiй Вѣстникъ», хвалитъ его «Русскiй Мiръ», хвалитъ его «Гражданинъ», хвалитъ его, наконецъ, самъ г. Маркевичъ – на практикѣ, однакожъ, онъ далеко не оправдываетъ хвалебныхъ гимновъ, расточаемыхъ ему благопрiятелями.

У автора «Марины изъ Алаго Рога» служилъ помощникомъ управляющаго его имѣнiя нѣкiй г. Либертъ. При разсчотѣ, г. Маркевичъ остался долженъ помощнику управляющаго 69 рублей – сумма, какъ видите, довольно незначительная. Однако, г. Маркевичъ почему-то счолъ себя вправѣ не уплатить г. Либерту этихъ денегъ, хотя тотъ настойчиво требовалъ ихъ впродолженiи чуть не двухъ лѣтъ. Дѣло дошло, наконецъ, до судебнаго разбирательства, и разсматривалось, 13-го мая, въ камерѣ мирового судьи 29-го участка.  На разбирательство явился г. Маркевичъ самолично и повѣренный г. Либерта. Истецъ предъявилъ судьѣ собственноручное письмо г. Маркевича, въ которомъ онъ признаетъ свой долгъ въ 69 руб., и просилъ взыскать съ отвѣтчика всю сумму и судебныя издержки. Г. Маркевичъ призналъ правильность иска, но выразилъ сомнѣнiе, не уплатила ли уже г.  Либерту его вотчинная контора. «Если истецъ – сказалъ онъ – представитъ свидѣтельсвто изъ моей конторы, что деньги ему не уплачены, то я ему самъ заплачу эту мелочь...» Повѣренный истца возразилъ, что ужъ дѣло г. Маркевича знать, уплатила ли контора или нѣтъ и что его довѣритель вовсе не обязанъ представить свидѣтельства, такъ какъ онъ имѣетъ дѣло съ г. Маркевичемъ, а не съ его конторою. «Въ такомъ случаѣ я самъ соберу справки – замѣтилъ г. Маркевичъ – и на это мнѣ нужно нѣкоторое время». Мировой судья, несмотря на несогласiе повѣреннаго истца, назанчилъ г. Маркевичу 14 дней. Но тутъ-то и начинается курьёзъ. Явившись въ камеру мирового судьи 26-го мая, повѣренный узнаётъ, что г. Маркевичъ прислалъ при письмѣ только тридцать рублей; «остальные же онъ возвратитъ черезъ нѣсколько мѣсяцевъ, когда приѣдетъ съ дачи». Повѣренный, разумѣется, не согласился принять эти деньги, а просилъ, чтобъ ему выдали исполнительный листъ на всю сумму.

Что постановилъ по этому поводу мировой судья – не знаю; но, принимая во вниманiе, что есть много господъ, нелюбящихъ платить долги, и на основанiи того соображенiя, что отвѣтчикъ земдевладѣлецъ и, къ тому же, «высокоталантливый» писатель, нахожу, что халатныя отношенiя, чтобъ не сказать болѣе, г. Маркевича къ своимъ обязанностямъ и къ суду, по меньшей мѣрѣ, «курьёзны».

Есть у насъ, впрочемъ, и такiя писатели, которые простираютъ свою любовь нетолько къ деньгамъ отдѣльныхъ лицъ, но и къ церковнымъ суммамъ. Я какъ-то разсказывалъ уже, со словъ «Христiанского Чтенiя», исторiю происхожденiя сочиненiй г. Ливанова; теперь газета «Современность» разсказываетъ не менѣе любопытную исторiю распространенiя авторомъ своихъ «Раскольниковъ и Осторожниковъ». Г. Ливановъ узнаётъ имя, отчество, фамилiи и адресы разныхъ отцовъ-благочинныхъ и обращается к нимъ съ печатными письмами, въ которыхъ расхваливаетъ свои сочиненiя и увѣряетъ, что такой-то преосвященный благословилъ его трудъ на борьбу съ расколомъ, и потому онъ требуетъ отъ благочиннаго, чтобъ тотъ купилъ у него столько экземпляровъ «Раскольниковъ», сколько церквей въ его вѣдомствѣ, а деньги уплатитлъ бы изъ церковныхъ суммъ. При этомъ, г. Ливановъ предлагаетъ извѣстное число своихъ сочиненiй, адресъ, фотографическую карточку своей особы, а иногда и карточку своей жены.

Сознаюсь, подобный «курьёзъ» превосходитъ всякое вѣроятiя! Посылать фотографичекiя карточки своей жены къ духовнымъ отцамъ съ цѣлью распространенiя своихъ сочиненiй – это штука новая, никѣмъ еще неигранная!

Что значитъ передъ такимъ «курьёзомъ» новое астрономическое исчисленiе фёльетониста «Русскаго Мiра», по которому выходитъ, что тринадцать мѣсяцовъ составляютъ «цѣлые два года». Онъ такъ и повторяетъ нѣсколько разъ, что романъ г. Бобрыкина «Дѣльцы» тянулся «цѣлые два года», хотя романъ печатался въ тринадцати книжкахъ «Отечественныхъ Записокъ»... Что значитъ передъ фотографическою карточкой г-жи Ливановой, разсылаемой отцамъ благочиннымъ, скромное заявленiе члена владимiрскаго окружного суда, г. Казначеева, что «христiанскiя правила евангелiя не должны руководить совѣстью судей»?... Защитникъ подсудимаго Иванова напрасно только обезпокоилъ секретаря, требуя, чтобъ онъ занесъ эту фразу г. Казначеева въ протоколъ. Неужели ему неизвѣстно, что христiанскiя правила евангелiя сдѣлались для многихъ мертвою буквою?

Въ видѣ пикантности фотографическихъ карточекъ супруги г. Ливанова, долженстующихъ представиться отцамъ благочиннымъ, какое значенiе могутъ имѣть мелкiе курьёзы, въ родѣ того, что нѣкоторые провинцiалы, прiѣзжая въ Петербургъ, пристаютъ на публичныхъ гуляньяхъ къ совершенно незнакомымъ имъ дамамъ, и непремѣнно желаютъ узнать ихъ фамилiи? Подобное любопытство нѣкоего провинцiала чуть не кончилось дуэлью; но провинцiалъ счолъ за благо лучше извиниться передъ дамами, чѣмъ подставить свой лобъ подъ пулю, и, по моему мнѣнiю, хорошо сдѣлалъ. Мало, что ли, совершается у насъ разныхъ убiйствъ, самоубiйствъ, покушений и т.д., чтобъ къ нимъ прибавлять еще дуэли... Вотъ хоть бы и въ прошлую недѣлю: въ <нрзб>-ской гостиницѣ повѣсилась немолодая уже женщина, госпожа Пажъ; въ банѣ, что въ домѣ Вяземскаго, въ отдѣльномъ нумѣре, повѣсилась молодая женщина; чрезъ нѣсколько дней зарѣзался отставной уѣздный врачъ Мейгровъ; въ <нрзб>-скомъ Селѣ нѣкiй г. Р., принадлежащiй, по словамъ газетъ, къ весьма порядочному кругу, выстрелилъ изъ револьвера въ свою жену - <нрзб> рана была не смертельная, но у несчастной супруги, послѣ выстрѣла, не досчитались нѣсколькихъ зубовъ; отставной солдатъ, выбравъ уединенное мѣсто, нанесъ себѣ двѣ раны въ горло. Это только в Петербургѣ; въ провинцiи подобныхъ случаевъ и не перечесть; да ихъ никто и не считаетъ. О благодѣтельномъ влiянiи <нрзб>-рогъ на дѣло истребленiя человечѣскихъ жизней и говорить нечего. Не далѣе, какъ нѣсколько дней назадъ, произошла торжественная встрѣча двухъ поѣздовъ на варшавско-брест-<нрзб> желѣзной дорогѣ, причомъ оказались раненными одинъ полковникъ, 2 офицера и 26 рядовыхъ. Объ убитыхъ нѣтъ свѣдѣнiй. Мы, кажется, и при взятiи Хивы, которое, вѣроятно, уже послѣдовало, не потерпимъ такого урона въ людяхъ, такъ куда же намъ еще дуэли – ну ихъ!

- ръ.