Мыслете. <Гребенщиковъ М. Г.???> Листокъ. <нрзб> о «мѣшкѣ». Простѣйшее рѣшенiе восточнаго вопроса. Самозарождающаяся ложь и ея мо<нрзб> будочники патрiотизма. Наше «безкорытiе». «Теорiя поглощенiя братьевъ подъ соусомъ <нрзб>».  Въ пустынѣ безпринципности. Три «неловкости». Комисiи по сбору пожертвованiй. Объясненiе съ потомкомъ Ѳемистокла и Мильтiада. // Голосъ. 1876. № 273. 3 октября.

ЛИСТОКЪ.

<нрзб> о «мѣшкѣ». – Простѣйшее рѣшенiе восточнаго вопроса. – Самозарождающаяся ложь и ея мо<нрзб> будочники патрiотизма. – Наше «безкорытiе». «Теорiя поглощенiя братьевъ подъ соусомъ <нрзб>». - Въ пустынѣ безпринципности. – Три «неловкости». – Комисiи по сбору пожертвованiй. - Объясненiе съ потомкомъ Ѳемистокла и Мильтiада.

— Читалъ газету? Турка въ мѣшокъ къ Ко<нрзб> попался.

— Расчудесно! Чтò же съ нимъ теперь дѣлать <нрзб> за всѣ его окаянства?

—  Да говорятъ всяко; а только, кажись, по<нрзб> на томъ, чтобъ антимонiю ему прописать. Страсть онъ этого не любитъ!

— Чего? антимонiи-то? 

— Дà…Чуть этто про нее прослышалъ — сейчасъ пардону запросилъ, перемирiя. Ну, говорятъ: «Изволь, перемирiе мы тебѣ дадимъ, а <нрзб>  это напрасно, потому отъ антимонiи ты у насъ никакъ не отвертишься…Это ужь, говорятъ, какъ пить дать!»

— А въ чомъ же она, къ примѣру, эта самая антимонiя-то состоитъ?

— Да ужь, братъ — такая штука, что <нрзб>.

— Ядовитая?

— Смерррть!

Такова приблизительно, послѣдняя редакцiя <нрзб> восточнаго вопроса у тѣхъ политиковъ, которые смѣшиваютъ «автономiю» съ «антимонiей» и, быть можетъ, несовсѣмъ безосновательно не усматриваютъ между ними существенной разницы. Да и не одни только малограмотные политики сбиты съ толку теперь быстро сменяющеюся чередой новыхъ комбинацiй, проектовъ рѣшенiй рокового вопроса…

«Соммацiя», «окупацiя», «экзекуцiя», «автономiя» и, наконецъ, прежде всего и опредѣленнѣе — «мѣшокъ»… Вотъ тотъ вихрь дов<нрзб> злобѣ дня понятiй, который, по выраженiю г. Достоевскаго, «способенъ устроить па<нрзб> въ мозгу» хотя бы даже и дипломата. <нрзб> немудрствующiй лукаво взглядъ массы <нрзб>ительнѣе, конечно, изъ всѣхъ этихъ ре<нрзб> — мѣшокъ. Онъ всего проще, понятнѣе <нрзб>альнѣе. Авторъ «Дневника писателя», въ послѣднемъ выпускѣ, въ этомъ именно <нрзб> предлагаетъ даже простѣйшiй «домашнiй» рецептъ окончательнаго и безповоротнаго рѣшенiя восточнаго вопроса.

Прежде всего, разумѣется, неисправимаго турку — въ мѣшокъ. Впрочемъ, по рецепту г. Достоевскаго, это оставляется на послѣ. У него прежде всего: устремиться по кратчайшему пути во «врата», потомъ «тотчасъ же отслужили бы молебенъ въ святой Софiи; затѣмъ, патрiархъ осветилъ бы вновь Софiю; изъ Москвы, я думаю (это «думаетъ» г. Достоевскiй), въ тотъ же день подоспѣлъ бы колоколъ; султана бы вывезли куда слѣдуетъ (вотъ онъ куда, мѣшокъ-то!) — и тѣмъ бы все и кончилось». А въ обезпеченiе тишины авторъ рекомендуетъ всего только измѣнить, «въ день молебна въ св. Софiи», извѣстный законъ въ Турцiи о воспрещенiи райѣ носить оружiе, обративъ такое воспрещенiе на мусульманъ. «Прошло бы немного — и турки тотчасъ же принялись бы намъ продавать халаты, а еще немного — и мыло», подобно казанскимъ татарамъ. Словомъ, все устроилось бы ganz gut и самымъ простѣйшимъ образомъ. Къ чему тутъ эти всякiя «соммацiи», «автономiи» и т. под. хитрыя слова, которыхъ русскому человѣку натощакъ и не выговорить? Нужны только мѣшокъ и колоколъ — и къ нашимъ услугамъ турецкiе халаты и мыло, которые окажутся, «можетъ быть, даже лучше казанскихъ».

Безъ сомнѣнiя, удобнѣйшаго рѣшенiя восточному вопросу нельзя  бы и придумать. Даже для турокъ оно было бы наименѣе обидно, потому что въ потерѣ независимости они вполнѣ утѣшились бы барышами отъ продажи намъ халатовъ и мыла, которые, въ свою очередь, не замедлили бы оказать мирное ассимилирующее влiянiе. Халатъ, вѣдь — такой успокоительный, всеобъединяющiй костюмъ! Чтò же мѣшаетъ этой превосходной развязкѣ? Нéчего и говорить, что за колоколомъ дѣло не станетъ; остановка, пока, за мѣшкомъ! Надняхъ мы читали, что онъ совсѣмъ уже былъ гарантированъ турку, такъ что, вѣроятно, г. Достоевскiй мысленно уже предвкушалъ мягкость турецкаго халата и ароматъ турецкаго мыла; а между тѣмъ, неожиданно оказывается, что турку кто-то научаетъ упрямиться — не хочетъ лѣзть въ мѣшокъ! Туркофилы злорадствуютъ, намекаютъ на то, что не о двухъ ли, молъ, отверстiяхъ пресловутый мѣшокъ на фасонъ тѣхъ-де палокъ, чтò о двухъ концахъ бываютъ… Обидно!

Не обидно ли, въ самомъ дѣлѣ, для каждаго, искренне-преданнаго славянскому дѣлу и сердечно заинтересованному ходомъ славянской борьбы, что его систематически морочатъ вымыслами и небылицами по этому предмету? Не обидно ли, что не довѣряютъ вашей преданности, вашему одушевленiю, потому что эта ложь имѣетъ за собою, въ оправданiе, именно такое близорукое недовѣрiе? Боятся, что голая, неприкрашеная правда о фактахъ, если они несовсѣмъ иногда благопрiятны и благовидны, можетъ поколебать нашу вѣру въ святое, великое дѣло, можетъ погасить вашъ патрiотическiй энтузiазмъ?.. Какое возмутительное неуваженiе и къ самому этому дѣлу, и къ сочувствiю русскаго общества!

Не подлежитъ никакому спору, что для успѣха военныхъ дѣйствiй они должны быть покрыты тайною, какъ и все, чтò имѣѐтъ ближайшую съ нимъ связь; нельзя оспоривать также и необходимость для руководителей этими дѣйствiями иногда пустить въ обращенiе ложную вѣсть, чтобъ обмануть противника. A la guerre, comme a la guerre, и потому подобныя уловки называются не ложью, а только — «военною хитростью»… Никому не взбредеть нелѣпая мысль въ голову претендовать, напримѣръ, на главную квартиру сербской армiи за то, что она ревниво охраняетъ тайну своихъ распоряженiй и всего, чтò происходитъ въ области ея вѣдѣнiя. Такъ это и должно быть; но отсюда еще очень далеко до малѣйшаго узаконенiя той самозарождающейся дремучей лжи, которая обуяла, въ настоящее время, нѣкотрыя наши газеты. По легкомыслiю ли, изъ фальшиво ли понятыхъ выгодъ славянскаго дѣла, или просто изъ своекорыстной цѣли «ажитировать» публику — все равно: такая ложь возмутительна и положительно вредна. Такъ высказался на этотъ счотъ даже «Русскiй Мiръ», считающiйся òрганомъ главнокомандующаго мораво-тимокской армiи, въ интересѣ котораго, будто бы, болѣе всего и усердствуютъ наши газетные Хлестаковы. Когда «Санктпербургскiя Вѣдомости» ловко пустили въ ходъ надѣлавшую столько шума на биржѣ лживую телеграму о небывалой побѣдѣ сербовъ подъ Зайчаромъ, «Русскiй Мiръ» отозвался въ рѣзкихъ замѣчанiяхъ вообще о такихъ «преждевременныхъ заключенiяхъ касательно сербскихъ военныхъ операцiй и слишкомъ поспѣшной оцѣнкѣ ихъ военныхъ плановъ»… Pas trop de zѐle, m-rs! совершенно резонно хотѣлъ онъ сказать нашимъ излишне впечатлительнымъ вѣстовщикамъ и сопоставилъ даже, въ назиданiе имъ, фактъ существованiя въ Землинѣ бюрò такихъ же «преждевременныхъ» и «поспѣшныхъ» депешъ турецкой фабрикацiи… Имѣяй, дескать, уши, да слышитъ! Къ чему профанировать великое, чистое дѣло презрѣнными прiёмами? 

Но есть господа, которые снабжены ушами, вовсе, повидимому, не для того, чтобъ внимать голосу стыда и благоразумiя. Есть господа, которымъ нѣтъ надобности ѣздить далеко, чтобъ изо дня въ день запасаться «достовѣрными» извѣстiями, вчера — о небывалой побѣдѣ, сегодня — о какомъ-то фабулёзномъ «мѣшкѣ», завтра — о неслыханномъ «заговорѣ», о министерскомъ переворотѣ въ Константинополѣ, и такъ до тѣхъ поръ, пока, наконецъ, вся эта ложь не сгустится въ непроницаемый туманъ, въ которомъ уже самъ бѣсъ ногу сломитъ… 

И теперь уже, благодаря этимъ безпрерывнымъ залпамъ по «уткамъ» на болотахъ нѣкоторыхъ газетъ, читатель совершенно ошеломленъ и рѣшительно не можетъ дать себѣ отчотъ: чтò такое дѣлается вокругъ насъ, куда мы идемъ, гдѣ остановимся? 

Неужели все это такъ и нужно? Дà, несомнѣнно, кокму-нибудь нужно, и нѣтъ надобности особенно напрягать глазъ, чтобъ разглядѣть въ облакахъ напущеннаго тумана усердно шмыгающiя около кармана довѣрчивой публики чьи-то загребистыя, алчныя руки. Нельзя, впрочемъ, отрицать, что есть Хлестаковы и искренне убѣжденные въ необходимости и спасительности распространенiя систематической лжи въ моменты, подобные переживаемому нами теперь; но различить искреннихъ отъ неискреннихъ между ними трудно, да и безполезно заниматься этимъ, потому что результатъ пропаганды тѣхъ и другихъ одинаковъ. И тѣ и другiе стоятъ на томъ, что правды говорить нельзя, потому что правда невсегда сладка, а если она горька, то можетъ парализовать общественное возбужденiе и охлаждать патрiотическiя чувства, для поддержанiя высокой температуры которыхъ, напротивъ, слѣдуетъ постоянно говорить ложь, ложь и ложь!..

Исходя изъ такого взгляда, я сказалъ бы, крайне обиднаго для общества, еслибъ онъ не былъ прежде всего крайне глупъ, господа эти нетолько отрицаютъ всякую критику явленiй извѣстнаго порядка, но, когда ложь ихъ заберетъ силу, они уже нагло требуютъ лжи отъ всѣхъ, кто бы ни разѣвалъ рта. Омерзительнѣе всего то, что она дикая, квасная нетерпимость лѣзетъ къ горлу всякаго, непризнающаго ея, подъ знаменемъ, якобы, патрiотизма. На самомъ дѣлѣ, это — будочники патрiотизма, классифицирующiе обывателей только на два разряда: которыхъ слѣдуетъ «тащить» и которыхъ не слѣдуетъ, по скольку тѣ и другiе, съ ихъ полицейской точки зрѣнiя, патрiотичны или непатрiотичны. 

Въ прошломъ фёльетонѣ я описалъ совершенно объективно, безъ малѣйшаго сгущенiя красокъ, картинку проводовъ партiи добровольцовъ. Я разсказывалъ только то, чтò видѣлъ и слышалъ и чтò видѣлъ и слышалъ ни разъ весь Петербургъ. Факты общеизвѣстные, давно уже засвидѣтельствованные почти всею печатью, именно — что между добровольцами есть люди неблагонадежные, есть люди, которые вербуются потому, что имъ некуда болѣе дѣваться, есть наконецъ, старики, отъ которыхъ нельзя ожидать никакой пользы на войнѣ, и т. п. Чтò въ этомъ сообщенiи могло быть, казалось бы, непатрiотичнаго и злонамѣреннаго, если, по самой природѣ вещей, никто же не воображаетъ, чтобъ нѣсколько тысячъ добровольцовъ всѣ на подборъ состояли изъ однихъ только атлетовъ, героевъ, исключительно вдохновленныхъ великою идеей славянства? Но, оттого ли, что эта картинка съ натуры явилась въ «Голосѣ», который теперь почему-то бѣльмомъ на глазу у нѣкоторыхъ ревнивыхъ къ пятаку газетокъ, по другимъ ли «высшимъ соображенiямъ», только мѣстные будочники патрiотизма изъ двухъ газетокъ подняли на редакцiю и на меня невообразимый лай. Говорю «лай», потому что болѣе точнаго опредѣленiя нельзя найти этимъ потокамъ площадной брани, укоровъ съ пѣною у рта и отчаянныхъ обвиненiй чуть не въ государственной измѣнѣ.

Чтобъ не могли осязать, какого достоинства этотъ лай и насколько онъ мотивированъ не то что правдой, а хоть здравымъ смысломъ, я сдѣлаю, для образца, крошечную выдержку. Не брезгайте взглянуть! Это — явленiе любопытное и, право, поучительное.

Въ моемъ разсказѣ я, между прочимъ, упомянулъ, что, во время пѣнiя псалма, плакали нетолько «дѣйствующiя лица» (т. е. добровольцы и ихъ родные), но даже «постороннихъ прошибала слеза», разумѣя подъ постонними стоявшую здѣсь публику. И вотъ будочникъ патрiотизма цѣпляется за эту фразу и вопiетъ:

«Кàкъ пошло это выраженiе: «да же постороннихъ слеза прошибала»! Да развѣ есть постороннiе у людей, идущихъ почти на вѣрную смерть за распятаго на крестѣ Господа…» и т. д. «Здѣсь были только вы, представитель гнуснаго «Голоса», постороннимъ человѣкомъ, а другихъ постороннихъ здѣсь не было»…

Очевидно, у малаго зачесался языкъ покрѣпче выругаться во чтò бы ни стало, а до того, есть ли смыслъ въ его брани — какое кому дѣло! Любопытнѣе всего здѣсь это слѣпое, болѣзненное озлобленiе противъ «Голоса», которое, можетъ быть, при иныхъ условiяхъ, стало бы объектомъ психiатрiи…

Не менѣе логичны и послѣдовательны будочники патрiотизма въ другой газетѣ. Посвойски отдѣлавъ на всѣ корни «безобразное Мыслете» и «Голосъ» за то, что они дерзнули выставить кое-какихъ добровольцовъ, какъ исключительное явленiе не въ достаточно розовомъ свѣтѣ, газетка не задумывается, однакожь, печатать у себя, тутъ же, на другой страницѣ, такой «фактъ» насчотъ той же матерiи, передъ рѣзкостью котораго моя картинка — просто апологiя.

По словамъ газетки, въ одинъ изъ здѣшнихъ полицейскихъ участковъ недавно явился неизвѣстный человѣкъ «въ рубищѣ» и заявилъ, что онъ — кронштадтскiй мѣщанинъ  Алексѣй Леонтьевъ, слѣдовалъ изъ Кронштадта чрезъ Петербургъ въ Сербiю съ партiей добровольцовъ; но, не доходя до варшавскаго вокзала, прiютился въ кабакѣ съ другими пятью товарищами. Всѣ они, «задумавъ бросить партiю, отправились пьянствовать; въ нѣсколько времени пропили все данное имъ 

платье, деньги и имущество и, въ концѣ-концовъ, разбрелись, причомъ одинъ изъ нихъ ограбилъ Леонтьева, оставивъ почти нагимъ». Послѣ этого, ему ничего не осталось дѣлать, какъ идти искать прiюта въ участкѣ. Когда же навели справки о личности Леонтьева, то оказалось, что онъ въ 1873 году судился, былъ приговоренъ къ лишенiю всѣхъ особенныхъ правъ состоянiя и заключенiю на годъ въ арестантскiя роты. Отбывъ это наказанiе, онъ жилъ въ Кронштадтѣ безъ права отлучки и въѣзда въ столицу. И вотъ, за нарушенiе этого запрещенiя Леонтьевъ былъ привлечонъ, 24-го сентября, къ столичному мировому судьѣ 10-го участка, который приговорилъ его къ 15 днямъ ареста и водворенiю, затѣмъ, въ Кронштадтѣ на прежнемъ основанiи.

Всю эту прискорбную повѣсть о своихъ похожденiяхъ Леонтьевъ разсказалъ по всей совѣсти на судѣ. Хотя, въ заключенiе своего разсказа, газетка говоритъ, что дѣйствительно ли Леонтьевъ доброволецъ или пройдоха-самозванецъ, «со стороны властей провѣрено не было»; но, всетаки, странно, отчего же она возмущается, когда подобные факты, хотя бы вполне «провѣренные», сообщаютъ другiе, и не затрудняется печатать ихъ сама, даже если они у нея и вовсе «не провѣренные»? Впрочемъ, виноватъ, было бы странно, еслибъ у нашихъ будочниковъ патрiатизма логика и правда не находились въ безсрочномъ отпуску…

Но это ложь маленькая, грошовая. Есть еще ложь мысли, ложь въ принципахъ — гораздо болѣе важная, въ корнѣ подтачивающая нашъ общественный организмъ. 

Спросите русскаго человѣка, почему Россiя вступается за славянъ, несетъ имъ свою братскую любовь и помощь, проливаетъ за нихъ кровь сыновъ своихъ? Онъ отвѣтитъ вамъ, что Россiя въ восточномъ вопросѣ играетъ роль безкорыстной благодѣтельницы — не болѣе. Мы такъ усердно старались увѣрить въ нашемъ безкорыстiи и Европу, и своего дорогого брата-славянина! А между тѣмъ, нежданно-негаданно, въ этомъ дружномъ напѣвѣ начинаютъ проскакивать то тамъ, то здѣсь нотки уже совсѣмъ иного, такъ сказать, утробнаго свойства. Тотъ же невинный, а порою и наивный г. Достоевскiй, сладко напѣвая братьямъ, что скоро настанетъ время, когда они «поймутъ всю правду русскаго безкорыстiя», взамѣнъ котораго мы ничего не требуемъ от нихъ, кромѣ «духовнаго съ нимъ единенiя», въ то же время мечтаетъ о болѣе существенномъ стяжанiи, хотя бы по части халатовъ и мыла.

Въ одномъ òрганѣ, съ «откровеннымъ» направленiемъ семи пятницъ на одной недѣлѣ, читаемъ на одной и той же страницѣ1:

«Великодушный проектъ Россiи — занять Болгарiю русскими войсками понятъ въ Берлинѣ въ узкомъ смыслѣ завоеванiя; но не такова цѣль русской политики на Востокѣ: ея цѣль безкорыстна».

А нѣсколько строкъ ниже:

«Безкорыстiе — это очень условный терминъ, который, къ сожалѣнiю, въ послѣднее время такъ опошлили нѣкоторыя газеты, что оно является какою-то услугою Европѣ и какимъ-то забвенiемъ нацiональныхъ русскихъ интересовъ».

Такихъ примѣровъ множество. Вамъ не позволяютъ даже безкорыстно помочь нуждающемуся! Васъ хотятъ увѣрить ни болѣе, ни менѣе, что нынѣшнею борьбою славянъ съ турками мы должны воспользоваться для того, чтобъ завладѣть Константинополемъ. Все это, впрочемъ, понятно: ретивые публицисты «Новаго Времени» давно уже разсчитали, что имъ выгодно кричать о войнѣ — они и кричатъ сколько влѣзетъ; но до сихъ поръ въ этихъ крикахъ они были недостаточно тверды и, какъ видно изъ приведенныхъ цитатъ, постоянно сбивались на проповѣдь о безкорыстiи. Теперь же они обрадовались указанiю, имъ присланному, что безкорыстiе — продуктъ дряблости и стараются уже самоувѣренно и безповоротно разжигать страсти насчотъ Константинополя.

«Мы не можемъ читать, говоритъ названная газета: — иначе, какъ съ горькою усмѣшкою рьяныя увѣренiя нѣкоторыхъ газетъ въ нашемъ безкорыстiи и самоотверженiи… Наши господа публицисты, какъ по всему видно, искренно распинаются за Россiю или, вѣренѣе, распинаютъ Россiю… «Намъ не нужны завоеванiя , не нуждаемся мы и въ Константинополѣ», вопiетъ «Голосъ» (№ 256-й). Если въ томъ не нуждается «Голосъ» — то никому до того нѣтъ никакого дѣла и совершенно напрасно онъ выставляетъ свои домашнiе секреты на позоръ публики… Беззавѣтное увлеченiе русскаго общества идеею славянскаго освобожденiя, именно вслѣдствiе своей беззавѣтности, также не можетъ не наводить на грустныя чувства. Здѣсь ясно выступаетъ вся скудость нашей нацiонально-исторической жизни. Только тотъ можетъ беззавѣтно и самоотверженно предаваться въ защиту чужихъ интересовъ, не помышляя о своей странѣ, въ комъ вяло бьется сердце за интересъ послѣдней».

Вотъ тутъ и извольте разбирать! Значитъ, все наше «беззавѣтное безкорыстiе», съ которымъ мы столько носились, нетолько не есть какой-нибудь подвигъ или добродѣтель, а просто — паталогическiй изъянъ, нѣчто въ родѣ нравственной анэмiи… Не очень-то поздоровится отъ этого открытiя брату-славянину, особенно, когда онъ узнаетъ, что та же газета, отбросивъ въ сторону всякiя галантерейности и церемонiи, напросто собирается, отъ лица Россiи, скушать au naturel этого самаго брата! Правда, блюдо немножко простыло: «Теперь уже нельзя и помышлять, печалится нашъ гастрономъ: — объ обрусенiи, напримѣръ, чеховъ или сербовъ и имѣть какiя-либо притязанiя на ихъ земли; но…», но, «всетаки, многое еще пока можно исправить…». Слава Богу!.. А, всетаки, значитъ, милый братъ, рано ли, поздно ли, не миновать тебѣ русскаго желудка, ни-ни!..

Этотъ нацiонально-гастрономическiй принципъ племенного поглощенiя газета ставитъ превыше всѣхъ правъ на самостоятельность народа. Сербовъ, которые чувствуютъ сильный апетитъ скушать болгаръ и, въ силу этого, «не хотятъ уже тепрь признавать ихъ существованiе», она нетолько «не намѣрена осуждать», но видитъ въ этомъ безспорное доказательство, «что они достойны свѣтлой будущности». Коротко сказать: кто кого съестъ — тотъ и правъ, тотъ и достоинъ «свѣтлой будущности»! При этомъ, понятно, не можетъ быть и вопроса о согласiи или несогласiи съѣдаемаго быть съѣденнымъ. Международныя отношенiя упрощаются до смысла крыловской басни о волкѣ и ягненкѣ:

«Ты виноватъ ужь тѣмъ, что хочется мнѣ кушать».

Вотъ на чомъ созиждется будущее международное право — право всякаго ягненка быть скушаннымъ! Вы скажете, можетъ быть, что это волчье право, что это возвращенiе ко временамъ каннибальства; но зато, кàкъ проста эта теорiя и кàкъ она подъ стать хорошему апетиту!

Досадно, что подъ конецъ статья «Новаго Времени» какъ будто впадаетъ въ нѣкоторое колебанiе… Давъ дипломъ сербамъ на «свѣтлую будущность», т. е. кàкъ это они за обѣ щоки начнутъ уплетать братьевъ-болгаръ, статья вдругъ какъ бы чего-то перепугалась и въ этомъ перепугѣ заговорила уже чистую безсмыслицу:

«Изъ того, что мы уважаемъ сербовъ, говоритъ она: — за то, что они добиваются нетолько освобожденiя себя, но и могущества на счотъ родственныхъ племенъ, конечно, нисколько не слѣдуетъ, чтобъ мы обязаны были поддерживать такiе замыслы. Мы можемъ поддерживать славянъ только въ тѣхъ стремленiяхъ, которыя носятъ на себѣ печать абсолютной справедливости, т. е. въ стремленiи къ освобожденiю. Но стремленiе къ господству есть чисто-эгоистичное, которое намъ смѣшно было бы доставлять для нихъ своею кровью. Эти замыслы несогласны съ интересами Россiи».

Спрашивается: къ чому же было огородъ городить? Вѣдь, приведенная тирада опрокидываетъ вверхъ ногами всю теорiю о «господствѣ», о «слатiи» и «поглощенiи», и опять гнётъ къ «беззавѣтному безкорыстiю», къ «абсолютной справедливости»?.. А жаль, такая славная была теорiя!

Я вовсе не чувствую охоты принимать участiе въ хлопотливыхъ поискахъ того, чтò лучше и цѣлесообразнѣе для насъ и славянъ — безкорыстiе ли наше или братское поглощенiе, хотя бы потому уже, что это немножко напоминало бы приготовленiе подъ соусомъ зайца, который еще не пойманъ. Я хотѣлъ только наглядно показать обращикъ той невообразимой путанницы, какая гнѣздится въ умахъ нашихъ пустозвоновъ, имѣющихъ претензiю быть «передовыми человѣками» по восточному вопросу. Ясно, какъ день, что они сами не знаютъ еще, кàкъ намъ, въ самомъ дѣлѣ, быть со славянами: истинно ли должны мы ихъ скушать, или только изумить своимъ чрезвычайнымъ великодушiемъ и филантропiей, и по гробъ заслужить ихъ благодарность? Вотъ почему, по пословицѣ: на безрыбьи и ракъ рыба, въ пустынѣ безпринципности, въ которой скитаются политики «Новаго Времени», константированная сейчасъ мною теорiя, несмотря на ея ребяческую незрѣлость, является огромнымъ событiемъ, равняющимся изобрѣтенiю пороха! Я тѣмъ съ бòльшимъ удовольствiемъ привѣтствую ее, что господа эти намозолили уже всѣмъ глаза своими атестацiями, называя себя выразителями и руководителями общественнаго мнѣнiя. Если это такъ, если это мнѣнiе настолько бѣдно и хаотично, то всякая малѣйшая попытка вывести его изъ хаоса есть уже отрадное явленiе. А кàкъ хотите, эта свѣжеиспеченная, хотя бы на старыхъ дрожжахъ, теорiя есть именно такая попытка…

Такъ какъ пока вопросъ о съѣдобности братьевъ-славянъ остаётся открытымъ и мы обязаны фигюрировать, попрежнему, въ привычной роли «безкорыстныхъ» филантроповъ, то станемъ заниматься филантропiей. Фокусомъ ея, по отношенiю къ славянамъ, служить у насъ, какъ извѣстно, славянскiй комитетъ. Увы! носящееся надъ нами марево въ значительной долѣ падаетъ и на свѣтлый ликъ этого почтеннаго учрежденiя. «Русскому Обозрѣнiю» принадлежитъ честь этого печального открытiя, въ стотысячный разъ подтверждившаго, что и въ солнцѣ есть пятна. Журналъ этотъ одновременно усмотрѣлъ цѣлыя три пятна или, какъ онъ выражается «три неловкости» на репутацiи комисiи по сбору пожертвованiй славянскаго комитета… Нельзя не согласиться съ «Русскимъ Обозрѣнiемъ», что комисiя какъ будто боится «свѣта и гласности», какъ будто олицетворяетъ въ себѣ «инкизицiонное учрежденiе, совѣтъ десяти или тайное судилище»; но къ этой особенности комисiи и къ кое-какимъ ея другимъ «неловкостямъ» я возвращусь, когда соберется комитетъ, которому комисiя обязана отчотомъ нетолько въ своихъ ловкостяхъ и неловкостяхъ, но и въ употребленiи собранныхъ и собираемыхъ ею денегъ. Теперь же мнѣ нужно объясниться съ однимъ почтеннымъ потомкомъ Ѳемистокла и Мильтiада, ополчившимся на нѣсколько нелестныхъ замѣтокъ о его, будто бы, «нацiи», имѣвшихъ мѣсто въ одномъ изъ послѣднихъ нашихъ воскресныхъ фёльетоновъ. «Ядовитыя фразы» были высказаны нами о константинопольскомъ греческомъ патрiархѣ и его «нацiи», какъ онъ самъ назвалъ свою паству, по поводу его поразительнаго къ ней посланiя о сборѣ пожертвованiй въ пользу мучителей христианъ. «<Нрзб> эта оказалась вполнѣ достойною своего <нрзб>, она безъ малѣйшаго протеста вняла его увѣренiю и выразила свое сочувствiе туркамъ <нрзб>ми пожертвованiями на дѣло усмиренiя и наказанiя христiанскихъ мучениковъ.

Почтенный опонентъ нашъ, г.Мтльтiада <нрзб> Кумба, въ письмѣ изъ Таганрога въ редакцiю «Голоса»  усиливается оправдать этотъ поступокъ своихъ соотечественниковъ. Неблагодарный трудъ! Самъ же онъ соглашается, что «православный патрiархъ не достоинъ своего высокого призванiя, если приглашаетъ своихъ единовѣрцовъ внести лепту въ пользу мучителей христiанъ». О чомъ же разговаривать? Вы привѣли примѣры подвиговъ и страстотерпства константинопольскихъ патрiарховъ временъ древнѣйшихъ — никто ихъ и не думалъ отрицать, какъ никто не можетъ не преклоняться предъ славными героями древней Грецiи, на которыхъ вы ссылаетесь. Къ чему такъ далеко ходить и напрашиваться на невыгодное сравненiе съ потомками тѣхъ гусей, которые <нрзб>то Римъ спасли. Оставимъ предковъ! Мы вамъ, г. Кумба, представили фактъ изъ современной жизни вашихъ константинопольскихъ земляковъ и <нрзб> согласны, что фактъ некрасивый, но не мы же въ этомъ не виноваты... Вы утверждаете еще, что <нрзб> «ядовитыя фразы» высказанные нами о всей нацiи, будто бы, «по поступку единицы». Вопервыхъ, слово «нацiя» мы цитовали ихъ посланiя патрiарха и разумѣли подъ нею только лишь его константинопольскую паству, какъ онъ самъ понималъ это. Слѣдовательно, наши «ядовитыя фразы» никакъ не могутъ относиться ко всѣмъ грекамъ вообще. Вовторыхъ, мы судили не «по поступку единицы», а по общему сочувствiю константинопольскихъ грековъ къ усмирителямъ христiанъ, какъ объ этомъ не разъ печаталось въ газетахъ и какъ это всѣмъ извѣстно. Что касается цитаты о сходствѣ <нрзб> iудеемъ, то вы напрасно искали ее у апостола Павла; въ томъ видѣ, въ какомъ она нами приведена, вы ее найдете въ перепискѣ «безсмертнаго поэта»… Поищите!

Мыслете

1 Первая страница № 260-го «Новаго Времени»