X. X. X. <Победоносцевъ К. П.?> VII. Многое // Гражданинъ. 1876. № 19. 6 iюня. С. 540.
540
«Нѣтъ дня, чтобы почта не приносила мнѣ письмецо, отъ какого нибудь неизвѣстнаго, съ сочувствіемъ къ той или другой моей мысли, чисто консервативной. Рядомъ съ этимъ, я знаю напримѣръ, что глубокоуважаемый издатель «Дневника писателя» Ѳ. М. Достоевскій, котораго образъ мыслей далеко не казенно-либеральный, тоже получаетъ много писемъ изъ Россіи, и въ числѣ этихъ писемъ есть такія, въ которыхъ сказано: вотъ дескать, какъ надо относиться къ событіямъ, а не такъ, какъ этотъ поповствующій «Гражданинъ», а не такъ, какъ этотъ юродствующій «Гражданинъ», и т. п.
Значитъ въ умахъ русскихъ людей сложились разныя представленія о томъ, какъ надо отрезвляться отъ либеральной казенщины: но въ какомъ образѣ мыслей должно выразиться это отрезвленіе, объ этомъ пропасть смутныхъ мнѣній.
Во всякомъ случаѣ, несомнѣнно, что тотъ, кто мыслитъ и пишетъ теперь о Россіи въ Петербургѣ, и относится къ жизни современнаго общества съ ея духовной стороны, тотъ заставляетъ многихъ въ провинціи тоже размышлять и писать о тѣхъ же вопросахъ.
* * *
Что изъ этого выйдетъ – трудно сказать. Но одно несомнѣнно – періодъ торжества либеральной казенщины въ обществѣ кончился.
Если меня спросятъ: радуюсь ли я этому?... я отвѣчу: не знаю!
Да, именно не знаю; ибо, пока это торжество было несомнѣнно и явно, я и всякій, презиравшій эту либеральную казенщину, мы имѣли съ кѣмъ бороться; но, когда, вмѣсто этого періода, настанетъ что-то неопредѣленное, политическое «ни то – ни се», тогда не съ кѣмъ будетъ имѣть дѣло: заблужденія станутъ только безцвѣтнѣе, менѣе наглядны, и обществу очень легко будетъ прійти къ состоянію «ничего», о которомъ я выше сказалъ.
И, судя по многимъ признакамъ, увы, это-то состояніе «ничего» угрожаетъ сдѣлаться нормальнымъ.
Мы начинаемъ новый періодъ: періодъ постепеннаго привыканія къ нашимъ уродствамъ, порокамъ, недугамъ и, въ особенности, къ нашему невѣжеству, періодъ, когда всѣ острые недуги общества грозятъ перейти въ хроническіе, и, затѣмъ, что же дальше?!... ничего, все-таки ничего!
Не берусь рѣшать вопроса: правъ ли юноша, думающій, что какое нибудь общество можетъ взять на себя задачу передѣлки нравственной безурядицы Россіи, но думаю, что исторія общественнаго быта въ Россіи такъ не похожа на всѣ остальныя исторіи, что все невѣроятное, все невозможное – всегда можетъ быть у насъ возможнымъ.
Вѣдь имѣли же вліяніе на передѣлку общества изъ лучшаго въ худшее – и какое ещё вліяніе! – одинокія личности, даже нерусскія, какъ-то: Бюхнеръ, Бокль, Лассаль, и т. п.; вѣдь произвели же эпоху въ умственной жизни русскаго общества Добролюбовъ, Писаревъ, и даже Помяловскій...
И какое еще вліяніе!... Въ сущности, и писаревщина, какъ духовная реформа, дарвинизмъ, бюхнеровщина, – вѣдь это такія были сильныя реформы, передъ которыми даже Петровская реформа мыслей – почти блѣднѣетъ.
Что невѣроятнѣе, что невозможнѣе этихъ событій, если судить о нихъ съ точки зрѣнія исторіи цивилигаціи другихъ государствъ?
А между тѣмъ у насъ они не поразили даже своего дикостью!...
Вся правительственная нить училищъ сверху донизу, всѣ консервативныя силы государства все прошедшее Россіи, съ ея геніями и идеалами, вся эта громадная сила – не могла спасти россійское общество отъ превратныхъ мыслей одолѣвшихъ русское общество – кого же? одного или двухъ писателей – и то иностранныхъ!
* * *
Если такъ, то говорю себѣ: почему не допустить обратное? Два, три человѣка, мыслящіе въ консервативномъ духѣ, могутъ явиться и въ хорошемъ смыслѣ произвести тотъ же переворотъ въ мысляхъ русскаго общества, какой въ дурномъ произвели Писаревъ и его сподвижники?
Это возможно допустить, на основаніи логики.
Но одно грустно: что-то логики мало во всемъ, что у насъ и съ нами творится...
Х. Х. Х.