Педагогическая хроника. Страничка изъ жизни // Женское образованiе. 1876. № 6. Августъ. С. 283-285.

<283>

ПЕДАГОГИЧЕСКАЯ ХРОНИКА.

Страничка изъ жизни. — Высшiе женскiе курсы въ Москвѣ. — Женская учительская школа въ Твери. — Болѣзненное самолюбiе. — Педагогическiй музей и наши задачи.

Кому не случалось встрѣчать въ наше время «барышень съ учеными претензiями», барышень, которыя, клюнувши, такъ сказать, нѣсколько зернышекъ знанiя, начинаютъ относиться свысока къ тѣмъ, на долю которыхъ не досталось и этихъ крупицъ. Подобное явленiе въ общественной жизни обусловливается, безъ сомнѣнiя, свойствами самого общества. Въ самомъ дѣлѣ, женская половина его до такой степени у насъ бѣдна солиднымъ образованiемъ, что дѣвушка, проявившая хотя какое нибудь серьезное стремленiе, прочитавшая два-три популярно-научныя сочиненiя, выдѣляется изъ ряда, дѣлается замѣтною, даже въ нѣкоторыхъ вызываетъ удивленiе. При такихъ условiяхъ весьма естественно, что нѣкоторыя изъ дѣвушекъ съ неглубокою натурою легко могутъ приходить къ нѣкоторому «самомнѣнiю». На этотъ недостатокъ, вполнѣ объясняемый крайне низкимъ уровнемъ женскаго образованiя, очень любятъ указывать враги высшаго женскаго образованiя… Но наряду съ этимъ непривлекательнымъ типомъ «барышни съ претензiями», въ женской половинѣ нашего общества сказывается такой серьезный и сильный запросъ на умственную дѣятельность, такое страстное стремленiе къ самостоятельному труду, такое желанiе приспособиться къ какому-нибудь дѣлу, что указанное непривлекательное явленiе представляется незначительной точкой на большомъ свѣтломъ фонѣ. Съ большимъ удовольствiемъ прочли мы въ iюньскомъ № «Дневника Писателя» страницу, выхваченную прямо изъ жизни. Мы позволимъ себѣ привести ее почти цѣликомъ.

284

«Я уже хотѣлъ было заключить мой «Дневникъ», говоритъ авторъ его, и уже просматривалъ корректуру, какъ вдругъ ко мнѣ позвонила одна дѣвушка. Она познакомилась со мной еще зимою, уже послѣ того, какъ я началъ изданiе «Дневника». Она хочетъ держать одинъ довольно трудный экзаменъ, энергически приготовляется къ нему и конечно его выдержитъ. Изъ дому она даже богатаго и въ средствахъ не нуждается, но очень заботиться о своемъ образованiи и приходила спрашивать у меня совѣтовъ: что ей читать, на что именно обратить наиболѣе вниманiя. Она посѣщала меня не болѣе раза въ мѣсяцъ, оставалась всегда не болѣе десяти минутъ, говорила лишь о своемъ дѣлѣ, но не многорѣчиво, скромно, почти застѣнчиво, съ чрезвычайной ко мнѣ довѣрчивостью. Но нельзя было не разглядѣть въ ней весьма рѣшительнаго характера, и я не ошибся. Въ этотъ разъ она вошла и прямо сказала:

— Въ Сербiи нуждаются въ уходѣ за больными. Я рѣшилась пока отложить мой экзаменъ и хочу ѣхать ходить за ранеными. Чтобы вы мнѣ сказали? И она почти робко посмотрѣла на меня, а между тѣмъ я уже ясно прочелъ въ ея взглядѣ, что она уже рѣшилась, и что рѣшенiе ея неизмѣнно. Но ей надо было и мое напутствiе….

Авторъ «Дневника» попробовалъ было выставить ей всю затруднительность, непрiятность и непрактичность ея предпрiятiя, но все напрасно.

….«Уговаривать было невозможно: вѣдь все равно она бы завтра же уѣхала, но только съ грустью, что я ее не одобрилъ.

Ну, Богъ съ вами, сказалъ я, ступайте. Но кончится дѣло, прiѣзжайте скорѣй назадъ.

— О, разумѣется, отвѣчала она, мнѣ надо сдать экзаменъ. Но вы не повѣрите, какъ вы меня обрадовали.

Она ушла съ сiяющимъ лицомъ и ужъ конечно черезъ недѣлю будетъ тамъ.

Въ началѣ этого «Дневника», въ статьѣ о Жоржъ-Зандѣ, я написалъ нѣсколько словъ о ея характерахъ дѣвушекъ, которые мнѣ особенно нравились въ повѣстяхъ ея перваго, самаго ранняго перiода. Ну, вотъ это именно въ родѣ этихъ дѣвушекъ, тутъ именно тотъ же самый прямой, честный, но неопытный юный женскiй характеръ, съ тѣмъ гордымъ цѣломудрiемъ, которое не можетъ быть загрязнено даже отъ соприкосновенiя съ порокомъ. Тутъ потребность жертвы, дѣла, будто бы отъ нея именно ожидаемаго, и убѣжденiе, что нужно и должно начать самой, первой, и безо всякихъ отговорокъ, все то хорошее, чего ждешь и чего требуешь отъ другихъ людей, — убѣжденiе въ высшей степени вѣрное и нравственное, но увы, всего чаще свойственное лишь отроческой чистотѣ и невинности. А главное, повторяю это, тутъ одно дѣло, и для дѣла, и ни малѣйшаго тщеславiя, ни малѣйшаго самомнѣнiя и самоупоенiя собственнымъ подвигомъ, — что, напротивъ, очень часто видимъ въ современныхъ молодыхъ людяхъ, даже еще только въ подросткахъ.

По уходѣ ея мнѣ опять невольно пришла на мысль потребность у насъ высшаго образованiя для женщинъ, — потребность самая настоятельная и именно теперь, въ виду серьезнаго запроса дѣятельности въ современной женщинѣ, запроса на образованiе, на участiе въ общемъ дѣлѣ….

285

Дѣвушка, симпатично обрисованная авторомъ, не есть явленiе исключительное: она только въ большей чистотѣ и полнотѣ выражаетъ то, что является чистымъ, высокимъ и цѣннымъ въ передовыхъ русскихъ женщинахъ нашего времени. Замѣтить эту чистую и свѣжую струю въ мутномъ потокѣ жизни и оцѣнить ее по достоинству — заслуга не малая, и если бы много было людей способныхъ къ этому, то вопросъ высшаго образованiя не стоялъ бы у насъ въ спискѣ нерѣшенныхъ.

«Возрожденiе русской женщины, говоритъ авторъ «Дневника» въ другомъ мѣстѣ, въ последнiя двадцать лѣтъ оказалось несомнѣннымъ. Подъемъ въ запросахъ ея былъ высокiй, откровенный и безбоязненный. Онъ съ перваго раза внушилъ уваженiе, по крайней мѣрѣ заставилъ задуматься, не взирая на нѣсколько паразитныхъ неправильностей, обнаружившихся въ этомъ движенiи. Теперь, однако, уже можно свести счеты и сдѣлать безбоязненный выводъ. Русская женщина цѣломудренно пренебрегла препятствiями, насмѣшками. Она твердо объявила свое желанiе участвовать въ общемъ дѣлѣ и приступила къ нему не только безкорыстно, но и самоотверженно. Русскiй человѣкъ, въ эти послѣднiя десятилѣтiя, страшно поддался разврату стяжанiя, цинизма, матерiализма, женщина же осталась гораздо болѣе его вѣрна чистому поклоненiю идеѣ, служенiю идеѣ. Въ жаждѣ высшаго образованiя она проявила серьезность, терпѣнiе и представила примѣръ величайшаго мужества…»

Просимъ нашихъ читателей обратить особенное вниманiе на приведенныя строки: онѣ принадлежатъ нашему извѣстному писателю, которому никто не откажетъ въ сильной наблюдательности, и котораго никто не упрекнетъ въ пристрастiи къ какой либо изъ существующихъ у насъ партiй.