Мизантроповъ Н. <Пятковскiй А. П.???> Калейдоскопъ. Литературныя и общественныя замѣтки. Первыя впечатлѣнiя войны. Толки о ней въ газетной прессѣ. Пророки и шовинисты. Отрезвляющiе голоса. Чего слѣдуетъ намъ ждать отъ войны? Походъ полковника Высоцкаго противъ «банка внѣшней торговли». Многообразныя препятствiя, встрѣченныя имъ отъ правленiя банка, отъ гг. Гаевскаго и Полетики, и отъ самихъ акцiонеровъ банка. Баллада: «Новый Олегъ». Плачевное положенiе банковаго дѣла. Наши городскiе общественные банки. Покушенiе общества «Двигатель» на ресурсы государственнаго банка. Вынужденная бесѣда съ «Петербургскимъ Листкомъ». Паки и паки о литературномъ шантажѣ и червонныхъ валетахъ мелкой прессы. Цыганская выходка фельетониста «Пчелы». Молитва современнаго писателя // Дѣло. 1877. № 4. С. 172-198.


<172>


КАЛЕЙДОСКОПЪ.

(Литературныя и общественныя замѣтки.)

Первыя впечатлѣнiя войны. – Толки о ней въ газетной прессѣ. – Пророки и шовинисты. – Отрезвляющiе голоса. – Чего слѣдуетъ намъ ждать отъ войны? – Походъ полковника Высоцкаго противъ «банка внѣшней торговли». – Многообразныя препятствiя, встрѣченныя имъ отъ правленiя банка, отъ гг. Гаевскаго и Полетики, и отъ самихъ акцiонеровъ банка. – Баллада: «Новый Олегъ». – Плачевное положенiе банковаго дѣла. – Наши городскiе общественные банки. – Покушенiе общества «Двигатель» на ресурсы государственнаго банка. – Вынужденная бесѣда съ «Петербургскимъ Листкомъ». – Паки и паки о литературномъ шантажѣ и червонныхъ валетахъ мелкой прессы. – Цыганская выходка фельетониста «Пчелы». – Молитва современнаго писателя.

«Война объявлена! Русскiя войска перешли Прутъ и, чрезъ Румынiю, направляются къ Дунаю, на берегахъ котораго сосредоточены главныя силы турецкой армiи».

Вотъ самая жгучая новость послѣднихъ дней, - новость, облетѣвшая уже весь мiръ путемъ телеграфа, заставившая вздрогнуть и горячѣе забиться великое множество сердецъ. Оживились новыми надеждами измученныя сердца юго-восточныхъ и западныхъ славянъ, лишенныхъ правъ на самостоятельное, нацiональное существованiе, взволновались новыми опасенiями турецко-мадьярскiе государственные опекуны этого славянства. Говорятъ, что войн будетъ «локализована», т. е. приметъ характеръ поединка между Россiею и Турцiею; но политическiе ходы такъ измѣнчивы, есть такъ много охотниковъ передѣлывать европейскую карту, что за подобную локализацiю весьма трудно поручиться. Говорятъ, для успокоенiя нашего, что Германiя и Италiя объявили сочувственный Россiи нейтралитетъ, а германское посольство въ Турцiи принимаетъ даже подъ свою защиту оставшихся тамъ русскихъ подданныхъ; но та-же Германiя даетъ намъ, однако,


173


понять при сей удобной оказiи, что вотъ, молъ, какую вы услугу отъ насъ получаете. «Смотрите-же, - намекаютъ намъ нѣцы, - будьте и вы благодарны, если, чего Боже сохрани, возобновится старый, все ещё недоконченный поединокъ между Францiею и нашимъ дорогимъ Vaterland'омъ». Въ то-же время молчаливый графъ Мольтке защищаетъ самъ въ германскомъ парламентѣ необходимость учрежденiя 105 новыхъ маiорскихъ должностей, ссылаясь прямо на то, что Францiя вооружается съ головы до ногъ и что, вообще, въ Европѣ господствуетъ «прискорбное недовѣрiе» между правительствами. Значитъ, вслѣдъ за первымъ поединкомъ, а, можетъ быть, и одновременно съ нимъ, предвидится уже второй поединокъ, который будетъ еще труднѣе локализировать, чѣмъ первый… Кромѣ того, во флангѣ у насъ стоитъ вооруженная Австрiя, да зорко-ревнивая Англiя намѣревается слѣдить за каждымъ нашимъ шагомъ въ турецкихъ владѣнiяхъ. Для той и другой одинаково неудобны наши военные успѣхи, и если Господь благословитъ насъ таковыми успѣъами, то обѣ державы, всеконечно, постараются помѣшать намъ такъ или иначе. Австрiйскiе славяне почти такъ-же враждебно настроены противъ своего правительства, какъ болгары и босняки противъ турецкаго; понятно, что и образованiе самостоятельныхъ славянскихъ государствъ на границахъ Австрiи озабочиваетъ графа Андраши ничуть не менѣе, чѣмъ султана Абдулъ-Гамида. Англiя ужь и теперь дрожитъ за Константинополь, за Багдадъ и Батумъ; она не отдастъ безъ боя своего политическаго и торговаго влiянiя на востокѣ, своего преобладанiя въ такихъ моряхъ, какъ Средиземное и Мраморное. Другое дѣло, если мы потерпимъ неудачу. О, тогда всѣ возрадуются, всѣ возликуютъ, и сочувственный Россiи нейтралитетъ можетъ легко превратиться въ открытое содѣйствiе Турцiи.

Петербургъ встрѣтилъ очень спокойно, даже холодно вѣсть о войнѣ: - это фактъ. Хотя мы и читали уже въ газетахъ о необыкновенномъ восторгѣ, который проявляетъ все столичное населенiе, о массахъ народа, якобы толпящагося на улицахъ въ ожиданiи свѣжихъ телеграмъ агенства г. Краевскаго, но весь этотъ восторгъ и всѣ эти толпы – гг. репортеры, кажется, видѣли во снѣ. По крайней мѣрѣ, всѣ послѣднiе дни (благо погода стояла хорошая) я самолично прогуливался по самымъ бойкимъ улицамъ города и не замѣчалъ никакого особеннаго движенiя. Въ любое воскресенье можно встрѣтить на Невскомъ гораздо больше народа, чѣмъ сколько было его видно 12 апрѣля, въ день объявленiя войны. Правда, газеты пошли «ходчѣе» (это обстоятельство, повидимому, и воспламеняетъ ихъ патрiотическое усердiе), но далеко не въ такой степени, чтобы можно было отсюда сдѣлать выводъ о необыкновенномъ


174


одушевленiи петербурскаго общества въ виду той печальной перспективы, которая неразлучна во всякой войной. Наша городская дума, когда въ ней возбудился вопросъ о пожертвованiяхъ, задумалась даже такъ сильно, что отложила рѣшенiе его на неопредѣленное время, пока военныя событiя не потребуютъ настоятельно этихъ жертвъ изъ городской кассы, и безъ того страдающей дефицитомъ.

Это спокойное, нѣсколько скептическое отношенiе къ дѣлу со стороны петербурскаго общества не слѣдуетъ объяснять однимъ эгоизмомъ и черствостью сердца, будто-бы присущими жителямъ невской столицы. Въ объясненiе этого факта можно представить много другихъ, болѣе уважительныхъ причинъ. Во-первыхъ, наши славянскiя сочувствiя слишкомъ долго напрягались, чтобы не потерпѣть нѣкоторой нравственной реакцiи; во-вторыхъ, насъ озабочиваетъ перспектива военнаго взрыва среди того горючаго матерiяла, которымъ переполнена вся современная Европа; въ-третьихъ, Петербургъ всегда былъ головою Россiи, - и въ время, какъ сердце ея, Москва, предается экспансивнымъ излiянiямъ на тему: «веселися, храбрый Россъ» - головѣ свойственно подумать и о тѣхъ трудностяхъ, которыя представятся намъ, подумать и о томъ, на-сколько, дѣйствительно, крѣпокъ нашъ духъ, на-сколько велики наши нравственныя и матерiяльные силы, и какiя блага принесемъ мы славянамъ, освободивъ ихъ отъ гнета физическаго насилiя? Нѣтъ спора, что насилiе это должно быть низвергнуто; слава Богу, если оно будетъ низвергнуто нашими руками; - ну, а затѣмъ что? Тутъ-то мы и вступаемъ въ область нашихъ собственныхъ «внутреннихъ вопросовъ», которые трактуются шовинистами en canaille, какъ такая бездѣлица, какъ такой вздоръ, что о нихъ не стоитъ и заикаться пламеннымъ патрiотамъ. Прежде говорили: «ищите царствiя божiя, т. е. царствiя духа, и все остальное приложитя вамъ»; нынѣ-же шовинисты обнадеживаютъ насъ: «воюйте! колите, рубите, сѣките, и все остльное придетъ само-собою». Да, полно, придетъ-ли оно само собою? и въ какой связи находились у насъ, до сихъ поръ, успѣхи оружiя съ общественной самодѣятельностью, съ развитiемъ гражданскихъ правъ, съ процвѣтанiемъ литературы? Мы-ли не побѣждали въ 1812 году, мы-ли не величали себя «освободителями» Европы – и что-же? полстолѣтiе нужно было на то, чтобы освободители и спасители чужихъ народовъ избавили, наконецъ, отъ крѣпостного ига свой собственный народъ! Несчастная севастопольская кампанiя оказала намъ, въ этомъ отношенiи, гораздо большую услугу, чѣмъ блестящее изгнанiе Наполеона на островъ св. Елены. Можно-ли послѣ этого забывать органическую, нерасторжимую связь между внутренними и внѣшними вопросами,


175


можно-ли презрительно фыркать на первые и ждать чудотворнаго исцѣленiя отъ вторыхъ?

Съ точки зрѣнiя нашихъ пламенныхъ публицистовъ, всѣ подобныя затрудненiя, колебанiя и недоумѣнiя разрѣшаются очень просто. Эти трудности едва-ли даже и существуютъ въ представленiи крикуновъ, которые давно уже вламывались въ амбицiю единственно за то, что мы не летимъ на всѣхъ парахъ на встрѣчу европейской коалицiи, но употребляемъ кое-какiя предохранительныя мѣры вродѣ дипломатическихъ переговоровъ и военныхъ приготовленiй на случай, напр., бомбардированiя Одессы и другихъ пунктовъ нашего южнаго прибрежья…

«Пусть-же знаютъ миролюбцы – пророчески возглашаютъ «Московскiя Вѣдомости», - что ихъ совѣты были не къ миру, а къ войнѣ. Да примирятся они съ этимъ, какъ мы примиряемся съ послѣдствiями ихъ политики, и да почтутъ они въ себѣ орудiе промысла, который черезъ нихъ отнялъ разумъ у нашихъ враговъ».

Как ни лестно быть «орудiемъ промысла» для отнятiя разума у враговъ, но еще вопросъ: у кого было больше разума – у тѣхъ-ли, кто считалъ войну послѣднимъ, крайне нежелательнымъ и опаснымъ рессурсомъ политическаго воздѣйствiя, или у тѣхъ, кто, подобно «Московскимъ Вѣдомостямъ» съ ихъ свитою, смаковалъ войну, какъ нѣчто до того апетитное, что даже и думать нечего – вкушать или не вкушать отъ этого плода?

«Теперь – хвастается своей прозорливостью г. Иловайскiй въ «Русскомъ Мiрѣ» - теперь, когда высокомѣрное упорство орды дѣлаетъ войну неизбѣжною, мы можемъ съ полною откровенностью сказать о томъ, что руководило нами въ предъидущихъ письмахъ. (Экiй, вѣдь, право дипломатъ! все секретничалъ до рѣшительной развязки!) Во-первыхъ, - съ самаго начала дѣйствовавшее сознанiе, что для Россiи наступаетъ великой важности историческiй моментъ (ну, это ещё не богъ-вѣсть какое откровенiе), устраниться отъ котораго она не можетъ, если-бы и хотѣла. А во-вторыхъ, вытекавшее отсюда горячее желанiе своевременное энергиечской политики. Повидимому, многiе считали насъ въ числѣ самыхъ усердныхъ сторонниковъ войны. А въ дѣйствительности мы, прежде всего, были сторонниками энергическихъ и своевременныхъ мѣръ. Великая держава всегда должна быть готова къ войнѣ (должна, да всегда-ли бываетъ готова на самомъ дѣлѣ?), т. е. всегда готова оружiемх отстаивать свою честь и свои интересы… Народъ, который, втеченiи одного полустолѣтiя, выдержалъ двѣ борьбы съ двумя громадными коалицiями, во главѣ которыхъ стояли два Наполеона – такой народъ не могутъ запугать ни британскiе


176


торгаши, ни австрiйскiе нѣмцы, жиды и мадьяры (еще-бы! мы всѣхъ шапками закидаемъ даже съ открытыми берегами Чернаго моря). Та самая орда, которая, въ настоящую минуту, высокомѣрно отвѣчаетъ отказомъ на самыя ничтожныя требованiя, - на какiя уступки не пошла-бы она въ случаѣ энергическаго образа дѣйствiй въ августѣ или въ сентябрѣ. Но тогда было не наше время; тогда было время глашатаевъ крайняго миролюбiя… Теперь, когда враги выиграли то время, которое имъ было нужно, и приготовилиь (да, вѣдь, и мы не сидѣли въ это время, сложа руки, и тоже успѣли приготовиться, хоть сколько-нибудь, къ войнѣ), теперь и бывшiе друзья крайняго миролюбiя заговорили воинственнымъ тономъ. Считаю для себя не лишнимъ указать на все это, въ виду той путаницы и того тумана, который въ данномъ случаѣ умѣютъ напускать нѣкоторые органы ежедневной печати (не «Московскiя-ли Вѣдомости» со своими приспѣшниками?) Конечно, промыселъ ведетъ народы путями многообразными и часто неисповѣдимыми, и иногда обращаетъ имъ во благо самыя ихъ ошибки. Но это не избавляетъ насъ отъ сознательнаго отношенiя къ своему образу дѣйствiя и къ своимъ задачамъ».

Посмотрите, пожалуйста, какая заботливость о томъ, чтобы кто-нибудь не покусился отнять у г. Иловайскаго идею «энергическаго вмѣшательства»! Караулъ! кричитъ онъ, завидя, какъ «нѣкоторые органы ежедневной печати» подбираются къ этой идеѣ и желаютъ обратить ее въ свою собственность. Господь съ вами, г. Иловайскiй! Владѣйте ею на здоровье, да только не призывайте всуе «промыселъ», которому, право, мало дѣла до вашихъ политическихъ прорицанiй.

Московскiе публицисты пишутъ всегда въ возвышенномъ тонѣ, и имъ нравится, для красоты слога, приплетать «промыселъ» къ своимъ банальнымъ измышленiямъ. Они не просто пишутъ, а священнодѣйствуютъ; листъ газетной бумаги обращается у нихъ въ нѣкiй треножникъ, съ котораго они изрекаютъ таинственныя рѣчи, какъ пифiя изъ за облака одуряющаго дыма. Совсѣмъ въ другомъ стилѣ подвизается ихъ петербургскiй единомышленникъ, - тѣмъ болѣе рьяный, что онъ только недавно получилъ свое помазанiе отъ г. Каткова. Г. Суворинъ не мастеръ выражаться торжественно и внушительно; одежды жреца ему не по плечу, и свю прозелитскую ревность онъ заявляетъ, какъ нѣкогда флигельманы передъ войскомъ, бравурными тѣлодвиженiями съ присядкой, свистомъ и гиканьемъ. Такого рода пляску произвелъ онъ, наканунѣ объявленiя войны, въ своихъ «недѣльныхъ очеркахъ и картинкахъ». (См. «Нов. Время» № 392). Прежде всего, онъ разругалъ всласть какихъ-то «прямолинейныхъ либераловъ», которые


177


привыкли «ходить по твердому мосту умѣренности съ перилами кажущейся твердости мнѣнiй» и «всегда памятуютъ, что носъ находится у нихъ на срединѣ лица»(надо полагать, что самъ-то г. Суворинъ и на этотъ счетъ находится въ безпамятствѣ); а затѣмъ, съ похвалою, противопоставилъ имъ себя, какъ человѣка, который не любитъ «ходить съ оглядкой», справляясь съ «книжками» и съ «принципами», но бредетъ, зря, куда глаза глядятъ, пока не ударится лбомъ объ стѣну. Опровергая прямолинейныхъ либераловъ, приглашающихъ насъ заниматься внтуренними вопросами», г. Суворинъ вослкицаетъ съ комическимъ азартомъ: «да, Боже мой, все это старо, старо, старо, все это пережевано, перемолото съѣдено; лучше я пойду драться съ турками; все-таки тамъ хоть новыхъ ощущенiй испытаю, новую монету подержу въ рукахъ, умру, наконецъ, чортъ васъ публицисты, побери совсѣмъ». Если-бы чортъ былъ, дѣйствительно, такъ любезенъ, что убралъ-бы поскорѣе со свѣту безалаберныхъ публицистовъ, вродѣ г. Суворина, то мы могли-бы только поздравить съ этимъ русскую журналистику; но г. Суворинъ вовсе не такой тумакъ, чтобы лѣзть чорту прямо на рога или рисковать своей драгоцѣнной жизнью въ борьбѣ съ угнетателями славянства. Нѣтъ-съ, извините, подъ турку онъ не пойдетъ и не турецкими асигнацiями соберетъ подписку на «Новое Время»: останется онъ благодушествовать въ Питерѣ и много-много, что съѣздить на мѣсяцъ въ Букарештъ – потолкаться по ресторанамъ да собрать тамъ какiя-нибудь сплетни для своей газеты. Странной, непростительной иронiей звучать гимны кровавымъ побоищамъ въ устахъ этого героя издательской спекуляцiи и розничной продажи. «Война – поучетъ насъ г. Суворинъ – дѣло ужасное, но законное, необходимое. Это не разбой, не бойня, это – право. Какъ громъ и молнiя въ природѣ вещей, такъ и война въ природѣ вещей. Это борьба за существованiе, борьба за тѣ права, которые хотятъ у насъ отнять (кто это, скажите на милость, покушается на наши права и какiя-такiя завидныя «права» открыли вы?) борьба за наше развитiе (какое?), за нашу славу (какую?), за нашу народную гордость (чѣмъ? говорите опредѣлительнѣе!)» и пр. и пр. Не надѣясь на свое собственное, разухабистое краснорѣчiе съ громами и молнiями, г. Суворинъ тревожитъ кости Прудона и дѣлаетъ огромную, въ двѣ колонны, выписку изъ его извѣстной книги: «Война и миръ». Но, не говоря уже о томъ, что въ этомъ военномъ пафосѣ сказалась у Прудона наслѣдственная французская слабость къ «славѣ» и «шуму побѣдъ», не слѣдуетъ забывать, что въ своихъ заключительныхъ выводахъ Прудонъ все-таки отрицаетъ войну, какъ неизбѣжную, фатальную форму рѣшенiя международныхъ вопросовъ и предвидитъ то время, когда умственное и


178


экономическое развитiе народовъ рѣшительно и на-всегда откажется прибѣгать къ этой варварской бойнѣ, изыскавъ другiя средства для улаженiя взаимныхъ недоразумѣнiй. Въ концм книги Прудонъ такъ-же энергически возстаетъ противъ войны, какъ защищалъ ее въ началѣ, и г. Суворинъ сдѣлалъ-бы лучше, если-бы выписалъ добросовѣстно это заключенiе, не вырывая одну лишь посылку изъ силогизма. Впрочемъ, г. Суворинъ, кажется, не охотникъ дочитывать книги до конца и, вообще, онъ не жалуетъ ни европейскоц цивилизацiи, ни строго-логическаго, развитаго мышленiя. По его мнѣнiю: «люди безъ всякаго образованiя, смутно понимающiе значенiе совершающихся событiй, безъ разсчетовъ настоящаго и будущаго (!!), сплошь и рядомъ откликаются не умомъ, а сердцемъ на великiе историческiе вопросы и, большею частью, инстинктивно понимаютъ ихъ шире и чище, чѣмъ люди съ претензiями на глубокiе политическiе планы и соображенiя». Отъ флигельмана, плящущаго въ присядку на столбцахъ газеты, было-бы несправедливо требовать послѣдовательности и логичности, въ особенности послѣ того, какъ онъ самъ сознался, что давно уже обронилъ эту излишнюю обузу въ своей ухарской пляскѣ, а потому благоразумный читатель, вѣроятно, не посѣтуетъ на г. Суворина на то, что «смутное пониманiе» необразованныхъ людей превращается у него, напротяженiи двухъ строкъ, въ пониманiе «широкое и чистое». Но читатель можетъ пожалѣть вотъ о чемъ. Нападки на «дерзновенный умъ», на еретическiя «книжицы» и на бѣсовское навожденiе европейскаго образованiя производились гораздно энергичнѣе и откровенѣе въ нашей древней литературѣ. Зачѣмъ-же Суворинъ, любитель и даже изобрѣтатель «откровеннаго направленiя», отправился за поддержкою своихъ взглядовъ къ Прудону, а не къ нашимъ древнимъ книжникамъ, у которыхъ онъ могъ-бы позаимствовать слѣдующiй благочестивый совѣтъ: «братiя, не высокоумствуйте, но во смиренiи пребывайте, посему-же и прочая разумѣвайте. Аще кто ти речетъ: вѣси-ли всю философiю? и ты ему рцы: эллинскихъ борзостей не текохъ, ни риторскихъ астрономъ ни читахъ, ни съ мудрыми философы не бывахъ; учусь книгамъ благодатнаго закона, аще бэ мощно моя грѣшная душа очистити отъ грѣхъ». Такое наставленiе прямѣе, проще и, пожалуй, убѣдительнѣе обращенiя къ смутному пониманiю и инстинктамъ сердца…

Вотъ г. Достоевскому надо отдать справедливость: онъ не маскируется ни Прудономъ, ни какими-либо другими «эллинскими борзостями» и «риторскими астрономами»; съ откровенностью, заслуживающею полнаго одобренiя, онъ заявляетъ во всеуслышанiе, что главный узелъ восточныхъ дѣлъ заключается именно въ вѣроисповѣдномъ вопросѣ и что, за неимѣнiемъ иныхъ талантовъ и доблестей, мы призваны просвѣтить Европу исключительно лишь


179


побѣдою надъ католицизмомъ. Съ этой цѣлью г. Достоевскiй требуетъ себѣ непремѣнно Константинополь, дешевле онъ никакъ не беретъ, но готовъ на всякую другую уступку для лорда Биконсфильда:

Ему уступаетъ полъ-мiра,

Царьградъ-же хватаетъ себѣ.

«Константинополь – утверждаетъ г. Достоевскiй съ настойчивостью и азартомъ титулярнаго совѣтника Поприщина, - долженъ быть нашъ, рано-ли, поздно-ли, хотя-бы именно во избѣжанiе тяжелыхъ и непрiятныхъ церковныхъ смутъ, которыя столь легко могутъ возродитья между молодыми и не жившими народами востока и которымъ примѣръ уже былъ въ спорѣ болгаръ и вселенскаго патрiарха, весьма плохо окончившемся. Разъ мы завладѣемъ Константинополемъ и ничего этого можетъ произойти… Не одинъ только великолѣпный портъ, не одна только дорога въ море и океаны связываютъ Россiю столь тѣсно съ разрѣшенiемъ судебъ рокового вопроса и даже не объединенiе и возрожденiе славянъ… Задача наша глубже, безмѣрно глубже. Мы, Россiя, дѣйствительно, необходимы и неминуемы и для всего восточнаго христiанства, и для всей судьбы будущаго православiя на землѣ, для единенiя его… Однимъ словомъ, этотъ страшный восточный вопросъ – это чуть не вся судьба наша въ будущемъ. Въ немъ заключается какъ-бы всѣ наши задачи (?) и, главное, единственный выходъ нашъ въ полноту исторiи. Въ немъ и окончательное столкновенiе наше съ Европою, и окончательное единенiе съ нею, но уже на новыхъ, могучихъ, плодотворныхъ началахъ. О, гдѣ понять теперь Европѣ всю ту роковую, жизненную важность для насъ самихъ въ рѣшенiи этого вопроса! Однимъ словомъ, чѣмъ-бы ни кончились теперешнiя дипломатическiя соглашенiя, но рано-ли, поздно-ли, а Константинополь долженъ быть нашъ, и хотя-бы лишь въ будушемъ только столѣтiи (?). Это намъ, русскимъ, надо всегда имѣть въ виду неуклонно. Вотъ что мнѣ хотѣлось заявить особенно въ настоящiй европейскiй моментъ».

Хорошо, что дипломатическая Европа не слишкомъ чутко прислушивается къ вѣщимъ глаголамъ нашего, в славянофильствѣ юродствующаго, публициста; а то онъ, не въ шутку, могъ-бы надѣлать намъ не мало затрудненiй. Европа вѣритъ покуда нашему правительству, что Константинополя мы не ищемъ, что Россiя и безъ него очень велика, что мы вовсе не намѣрены силою навязывать кому-бы то ни было свое вѣроисповѣданiе. А прими-ка она къ сердцу блаженныя излiянiя г. Достоевскаго, повѣрь-ка на слово этому политикану, что мы, дѣйствительно, спимъ и видимъ, какъ-бы «завладѣть» Константинополемъ и


180


искать «столкновенiй» съ нею на почвѣ конфесiональныхъ вопросовъ – да тогда… впрочемъ, что произойдетъ тогда – мы и не беремся растолковать у г. Достоевскому, такъ-какъ онъ, видимо, писалъ все это въ состоянiи невмѣняемости. Слава Богу еще, что онъ успѣлъ выразить свое согласiе на присоединенiе Константинополя «въ будущемъ только столѣтiи»; все-таки, въ случаѣ какихъ-нибудь дипломатическихъ запросовъ съ «гнилого запада», мы можемъ указать на эту оговорку, какъ на circonstance atténuante…

Было-бы, просто, стыдно за нашъ нацiональный смыслъ  такъ, если-бы въ нашей прессѣ раздавались, въ такой серьезный моментъ, только крикливые фальцеты пророковъ и шовинистовъ по образцу и подобiю гг. Сувориныхъ, Катковыхъ и Достоевскихъ. Къ счастiю, это не такъ, и въ той-же печати раздаются хотя болѣе робкiе и уклончивые, но за-то болѣе трезвые и разсудительные голоса публицистовъ, понимающихъ все значенiе переживаемыхъ нами событiй и незаразившихся манiею ужь слишкомъ избитаго патрiотизма…

―――

Еще прежде, чѣмъ Россiя объявила войну Турцiи и русская армiя перешла Прутъ, - одинъ изъ чиновъ нашей-же армiи, а именно полковникъ Высоцкiй, объявилъ войну здѣшнему «банку для внѣшней торговли» и перешелъ уже Рубиконъ… судебнаго разбирательства. Этого рода гражданскiй героизмъ полезенъ не меньше героизма военнаго, и добрый примѣръ, поданный г. Высоцкимъ, быть можетъ, разбудитъ энергiю въ тѣхъ акцiонерхъ россiйской земли, которые несовсѣмъ еще обратились въ стадо овецъ, добродушно подставляющихъ свою шерсть для стрижки всякому проходимцу.

Г. Высоцкiй, состоя акцiонеромъ названнаго банка, вздумалъ воспользоваться своимъ законнымъ правомъ и провѣрить отчетъ банка за 1875 г. по подлиннымъ документамъ. Но правленiя нашихъ акцiонерныхъ обществъ, и кредитнаго, и промышленнаго характера, одинаково считаютъ себя стоящими внѣ закона и съ одинаковой безцеремонностью помыкаютъ интересами своихъ довѣрителей. Поэтому право, утвержденное закономъ, ещё не предполагаетъ въ этой сферѣ фактическаго пользованiя имъ. На любознательность своего акцiонера правленiе напрямки отвѣтствовало, что для банковъ, молъ, законъ не писанъ и что никакихъ книгъ и документовъ онъ, г. Высоцкiй, въ свои руки не получитъ. Большинство акцiонеровъ, навѣрно, удовлетворилось-бы такимъ откровеннымъ заявленiемъ и отъѣхало-бы, какъ говорится, ни съ чѣмъ; но г. Высоцкiй пошелъ на проломъ и обратился съ


181


жалобою къ суду. Судебная палата, конечно, признала неотъемлемое право каждаго акцiонера и выдала г. Высоцкому исполнительный листъ, въ которомъ значилось: «допустить къ обозрѣнiю всѣхъ книгъ, счетовъ и документовъ банка, относящихся къ отчету 1875 года». Рѣшенiе палаты, кажется, очень ясно, и правленiю банка слѣдовало-бы тотчасъ подчиниться ему, по предъявленiи исполнительнаго листа. Но это опять-таки «слѣдовало-бы» для простыхъ смертныхъ, а въ правленiи банка сидятъ все плутократическiе тузы, которымъ ничего не стоитъ сопротивляться даже и вошедшему въ законную силу судебному рѣшенiю. Оказалось, что для г. Высоцкаго были приготовлены далеко не всѣ книги и документы, служившiе основанiемъ для отчета 1875 года, а только тѣ, которые заблагоразсудило показать само правленiе. Находя, что по этимъ книгамъ онъ не могъ-бы повѣрить законность цѣлой половины всѣхъ цифръ отчета, ни понять характеръ записей, ни выяснить обстоятельства, сопровождавшiя выдачу въ кредитъ знаменитому Струсбергу милiонной суммы, ни разгадать причину невѣроятнаго количества векселей, протестованныхъ въ Берлинѣ, ни понять свойство полномочiй, данныхъ правленiемъ своему управляющему Гальперту, - г. Высоцкiй потребовалъ себѣ еще слѣдующiе документы: 1) условiя, заключенныя съ управляющими петербургскаго, лондонскаго и берлинскаго отдѣленiй банка, согласно § 47-му устава, - такъ-какъ эти управляющiе дѣйствовали въ злополучный для акцiонеровъ 1875-й годъ; 2) инструкцiи, утвержденныя совѣтомъ банка для лондонскаго и берлинскаго отдѣленiй, а также для дѣлопроизводства и отчетности въ здѣшнемъ правленiи и въ его агенствахъ; 3) книгу протоколовъ засѣданiй правленiя и совѣта за 1875 г.; 4) книгу именныхъ акцiонеровъ; 5) условiя съ ликвидаторомъ берлинскаго отдѣленiя, куда было отпущено 1,500,500 р. с. и гдѣ врядъ-ли останется послѣ ликвидицiи одна четверть этого капитала; 6) списки протестованныхъ векселей и пр. и пр. «Всякому понимающему не только банковое, но и какое-нибудь дѣло, справедливо говорилъ при этомъ г. Высоцкiй – ясно до очевидности, что безъ этихъ документовъ нѣтъ никакой возможности основательно ознакомиться съ дѣлами банка и повѣрить его отчетъ». Но управляющiй банка, подъ предлогомъ неимѣнiя полномочiй на предъявленiе этихъ документовъ, отказалъ въ ихъ выдачѣ, добавивъ, однако, что черезъ нѣсколько дней онъ дастъ рѣшительный отвѣтъ. Вслѣдствiе новизны дѣла и для судебнаго пристава, послѣднiй ограничился, на этотъ разъ, только составленiемъ протокола о требованiяхъ г. Высоцкаго и объ отказѣ банка показать ему документы, отложивъ дѣло до личныхъ объясненiй съ предсѣдателемъ суда и до слѣдующей ревизiи, назначенной на 1-е


182


февраля. Насталъ, наконецъ, и желанный день 1-го февраля. Новое разочарованiе готовилось г. Высоцкому: управляющiй банка, понабравшись храбрости, а, можетъ быть, и посовѣтовавшись съ повѣреннымъ банка В. П. Гаевскимъ, уже не просилъ болѣе отсрочки на нѣсколько дней, чтобы отвѣтить рѣшительно на выраженное ему требованiе, а прямо объявилъ, что всѣ вышеисчисленные документы не составляютъ, по его мнѣнiю, принадлежности отчета за 1875 г., и потому не могутъ быть показаны. Въ вид такого категорическаго отказа и злонамѣреннаго упорства банка, г. Высоцкiй обратился къ судебному приставу, предлагая ему исполнить свои обязанности и приступить къ осмотру тѣхъ шкафовъ, въ которыхъ, по соображенiю г. Высоцкаго, должны были находиться искомыя сокровища банковской бухгалтерiи. При этомъ онъ сослася на статью 948-ю устава гражд. судопроизводства, гласящую тако: «Взыскатель имѣетъ право указывать способы взысканiя, и, если указанiя его не будутъ уважены приставомъ, требовать, чтобы о томъ было записано въ журналѣ». Судебный приставъ снова оробѣлъ и изложилъ письменно свои сомнѣнiя въ слѣдующей формѣ: «я не могу согласиться исполнить просьбу г. Высоцкаго, такъ-какъ не беру на себя права рѣшить, принадлежатъ-ли требуемые г. Высоцкимъ протоколы, инструкцiи и другiе документы къ отчету за 1875 г. Рѣшенiе этого вопроса, на основанiи 964-й статьи устава гражд. судопроизводства (въ статьѣ этой говорится: «споры, касающiеся толкованiя приводимаго въ исполненiе рѣшенiя, подлежатъ разсмотрѣнiю суда, постановившаго рѣшенiе), принадлежитъ суду, а потому: не признаетъ-ли г. Высоцкiй необходимымъ прямо обратиться въ то судебное мѣсто, которое постановило опредѣленiе по этому дѣлу».

Г. Высоцкiй имѣлъ очень хорошiй обычай: о каждомъ шагѣ своемъ въ этой любопытной тяжбѣ доводитъ, чрезъ посредство газетъ, до свѣденiя публики. По поводу новыхъ препятствiй, воздвигнутыхъ ему управляющимъ банка и судебнымъ слѣдователемъ, потребовавшимъ «толкованiя» такого судебнаго рѣшенiя, которое понятно даже младенцу, - г. Высоцкiй писалъ въ своемъ печатномъ заявленiи: «Очевидно, что вся цѣль подобныхъ пререканiй на почвѣ, гдѣ, повидимому, немыслимо представить себѣ два различныя мнѣнiя, - отсрочить исполненiе приговора, истощить энергiю истца, въ ожиданiи, что авось какая-либо счастливая случайность прекратитъ это дѣло или прекратитъ возможность дальнѣйшаго его веденiя. Сколько времени, трудовъ и издержекъ надо вновь употребить, чтобы получить отъ суда то толкованiе, которое и безъ того ясно до очевидности! Можетъ вновь случиться, что, послѣ вторичнаго разбирательства въ судѣ, на правленiе,


183


управляющаго и повѣреннго банка снизойдетъ туманъ недоумѣнiя, а судебный приставъ опять не возьметъ на себя тяжелой обязанности рѣшить: кто изъ насъ тверже стоитъ на почвѣ закона. Обозрѣвать-же книги банка безъ документовъ – это значитъ вить жгуты изъ песку». Не мѣшаетъ замѣтить, что далеко не во всѣхъ случаяхъ нашими судебными приставами овладѣваетъ такая робость, какъ въ дѣлѣ г. Высоцкаго. Въ какомъ-то провинцiяльномъ городѣ, напримѣръ, одинъ судебный приставъ вскрылъ безъ церемонiи земскiй сундукъ съ деньгами по претензiи частнаго лица къ земской управѣ, не требуя никакихъ «толкованiй» изъ окружнаго суда, выдавшаго этому лицу исполнительный листъ. Но то управа, да притомъ провинцiяльная, а это – банкъ, да ещё столичный! По неволѣ оробѣешь, когда предсѣдатель совѣта банка, г. Евгенiй Ламанскiй, совмѣщаетъ въ своей особѣ и должность управляющаго государственнымъ банкомъ.

Затѣмъ сцена дѣйствiя переходитъ опять въ судебную палату, которой пришлось вторично постановить свое рѣшенiе почти въ тѣхъ-же самыхъ выраженiяхъ, какъ это было сдѣлано ею и въ первый разъ. На этомъ вторичномъ разбирательствѣ одного и того-же дѣла г. Гаевскiй (бывшiй предсѣдатель общества литературнаго фонда!) пустился опять разными адвокатскими фортелями выгораживать своихъ патроновъ. Прежде всего, он заявилъ, что спорный вопросъ не подлежитъ совсѣмъ разсмотрѣнiю судебной палаты, такъ-какъ «жалоба Высоцкаго имѣетъ предметомъ отказъ пристава исполнить принудительными мѣрами ясное рѣшенiе палаты подъ предлогомъ неясности; а подобная жалоба подлежитъ разсмотрѣнiю окружнаго суда, по смыслу 92-й ст. устава гражд. судопроизводства, ибо палата имѣла-бы основанiе постановить опредѣленiе объ истолкованiи своего рѣшенiя лишь въ томъ случаѣ, если-бы смыслъ его представлялся спорнымъ» (!!). Далѣе г. Гаевскiй не стѣснился утверждать, что требованiе г. Высоцкаго только потому не было исполнено, что онъ самъ «не заявилъ, какiе именно документы онъ считаетъ относящимися къ отчету за 1875 г.», хотя, черезъ нѣсколько словъ, г. повѣренный банка, повторяя то, что уже раньше говорилось г. Высоцкому въ моментъ требованiя, доказыалъ, что правленiе банка и не считало себя обязаннымъ предъявлять требуемые документы. Такъ напр., книга именныхъ акцiонеровъ, по мнѣнiю г. Гаевскаго, для повѣрки отчета не нужна, такъ-какъ существуетъ, кромѣ ея, списокъ акцiонеровъ, составленный ко дню общаго собранiя и провѣренный особымъ порядкомъ (не тѣмъ-ли порядкомъ, какъ это производилось въ московскомъ комерческо-ссудномъ банкѣ, гдѣ въ списки акцiонеровъ попадала и прислуга членовъ совѣта?). Протоколы ревизiи совѣтомъ


184


дѣйствiй правленiя и кассы банка также «не подлежатъ предъявленiю, такъ-какъ результаты ревизiи совѣта напечатены и розданы акцiонерамъ до общаго собранiя». Условiя съ ликвидаторомъ берлинскаго отдѣленiя, въ равной мѣрѣ, не относятся къ отчету за 1875 г., такъ-какъ о ликвидацiи дѣлъ этого отдѣленiя постановлено лишь въ общемъ собранiи 1876 г. и пр., и пр. Безцеремонность, по истинѣ, изумительная даже между нашими аблакатами! Г. Гаевскiй просто въ глаза смѣялся правосудiю и, противорѣча себѣ, сваливалъ всю вину на самого-же г. Высоцкаго, который не догадался будто-бы спросить, «какiе именно» документы ему нужны (а извѣстно, что дитя не плачетъ, мать не разумѣетъ) да на злосчастнаго судебнаго пристава, который не взялъ въ толкъ яснаго рѣшенiя палаты и не въ мѣру поделикатничалъ съ правленiемъ банка! Судебному приставу этотъ урокъ и послужитъ, можетъ быть, на пользу, доказавъ наглядно, что съ плутократами надо обращаться рѣшительнѣе и не очень-то смотрѣтъ имъ въ зубы, но какова-же благодарность со стороны правленiя банка? И весь этотъ фокусъ понадобился г. Гаевскому только затѣмъ, чтобы направить дѣло опять въ первую инстанцiю и отложить его, такимъ образомъ, въ долгiй ящикъ. Когда-же этотъ фокусъ не удался, то г. Гаевскiй подалъ на кассацiю въ сенатъ, и дѣло это готовилось уже къ разсмотрѣнiю въ высшей судебной инстанцiи, какъ вдругъ повѣренный банка заявилъ, что отказывается отъ своей кассацiонной жалобы. Кто изъ нихъ посовѣстился первый: г.-ли Гаевскiй или г. Гальпертъ, - осталось покрыто мракомъ неизѣстности.

Другой противникъ г. Высоцкому выискался въ лицѣ г. Полетики. 11-го февраля, въ засѣданiи общества для содѣйствiя русской промышленности и торговлѣ, сей знаменитый полишенель биржи по поводу только-то прослушаннаго въ этомъ засѣданiи доклада г. Высоцкаго, разразился «убiйственною» рѣчью: «Докладчикъ отнесся къ изложенному имъ вопросу совершенно неумѣло; очевидно, онъ не вникъ хорошенько въ дѣйствительныя причины печальнаго состоянiя русскихъ банковъ. Правда, наши банка очень и очень плохи, но частныя злоупотребленiя тутъ не причемъ (?!). Что пользы, если акцiонеру даже и покажутъ всѣ книги и документы? Онъ уйдетъ съ тѣмъ-же, съ чѣмъ и пришелъ, ничего ровно непонимая (да вѣдь это не сивиллины книги, г. Полетика: почему-же и не понять ихъ?). Почва скверная, начала банковаго дѣла ложныя. Банки теперь невозможны въ Россiи; безъ спекуляцiи и аферъ они непремѣнно потерпятъ убытокъ. Да и гдѣ такой человѣкъ въ Россiи, который, помѣщая свой капиталъ, свои сбереженiя въ банкъ, вѣритъ, что его деньги находятся въ учрежденiи обезпеченномъ,


185


солидномъ? (въ отчетѣ о засѣданiи говорится, что эти слова были покрыты «громкими рукоплесканiями».) Такихъ людей нѣтъ! Благодарю васъ, милостивые государи, что вы поощрили меня. Надо было много мужества, чтобъ выступить съ такою рѣчью послѣ доклада, покрытаго рукоплесканiями (о, нѣтъ! особаго мужетсва тутъ не надо, ибо въ этомъ почтенномъ обществѣ «рукоплещутъ» всякому, у кого есть зычный голосъ.) Повторяю, у насъ невозможно банковое дѣло, потому что у насъ нѣтъ денегъ. Мы всѣ потеряли монетную единицу. Въ прошломъ году былъ застой. Что сдѣлалъ государственный банкъ? Онъ изъялъ изъ обращенiя 80 милiоновъ кредитныхъ рублей (жалость какая!) Вот вамъ застой въ кубѣ, и въ народѣ нѣтъ денегъ… Обличенiя теперь не помогутъ; нужно перемѣнить акцiонерный уставъ. Такой уставъ давно готовъ и лежитъ на полкѣ, потому что не знаютъ, какъ его ввести, приноровить къ банковому дѣлу, и если-бъ нашелся человѣкъ, который научилъ-бы насъ, какъ это сдѣлать, мы слушали-бы его не часъ, а пять часовъ. Къ сожалѣнiю, такой человѣкъ врядъ-ли найдется въ настоящее время»…

Мы передали почти дословно всю рѣчь г. Полетики. Спрашивается теперь: что понравилось въ этой рѣчи «милостивымъ государямъ», поощрившимъ оратора своими апплодисментами, и нѣкоторымъ органамъ прессы, перепечатавшимъ, съ одобрительнымъ атестатомъ, весь этотъ фразистый вздоръ? Подкупила ихъ, что-ли, бьющая на радикализмъ выходка о скверной почвѣ, о ложныхъ началахъ банковскаго дѣла? Но вѣдь эта фраза взята цѣликомъ изъ «Горя отъ ума»:

Лохмотьевъ Алексѣй чудесно говоритъ,

Что радикальныя потребны тутъ лекарства, -

Желудокъ больше не варитъ…

Народился только новый Лохмотьевъ – больше ничего. Да и какiя-же разумныя начала предложилъ самъ-то г. Полетика, какой выводъ можно сдѣлать изъ всей его рѣчи? Г. Высоцкому не слѣдовало тревожить правленiе банка; онъ поступилъ «совершенно неумѣло», требуя себѣ права ревизовать банковскую отчетность, въ которой ничего не смыслитъ. Да если-бы и смыслилъ, то «обличенiя теперь не помогутъ». Это первый выводъ, касающiйся стремленiя акцiонеровъ слѣдить за операцiями банковъ и не позволять себя обманывать дутыми цифрами. Акцiонерный уставъ точночто не хорошъ и его слѣдуетъ передѣлать, но, «къ сожалѣнiю», за такую работу врядъ-ли кто возьмется въ настоящее время, и уставъ, значитъ, пусть остается по старому. Это второй выводъ. «Начала банковаго дѣла ложны и денегъ у насъ нѣтъ» - все потому, что государственный банкъ вынулъ изъ обращенiя 80 милiоновъ


186


кредитныхъ рублей. Не вынимай онъ ихъ изъ обращенiя, а подари, напр., г. Полетикѣ на устройство чугуннаго завода (съ условiемъ продатъ этотъ заводъ въ казну за 160 милiоновъ рублей металическими деньгами), - и банковыя начала установились-бы правильно, и деньги, хорошiя деньги, были-бы… по крайней мѣрѣ, въ карманѣ у г. Полетики. Вотъ третiй и послѣднiй выводъ. Какому-же изъ этихъ трехъ выводовъ аплодировали «милостивые государи» въ обществѣ для содѣйствiя русской промышенности и торговлѣ?! Да, легко у насъ на Руси носить всевозможныя маски: сегодняшнiй заводчикъ, мастерски обдѣлавшiй выгодное дѣльце, завтра переряжается радикальнымъ мыслителемъ, звонитъ громкими фразами и нанимаетъ «Зауряднаго читателя» проливать слезы (по пятачку за слезу) о бѣдствiяхъ ближняго. И никто-то не сорветъ маски съ лицемѣра; никто не откажется даже пойти къ нему въ наемщики; напротивъ, всѣ довольны, всѣ аплодируютъ да приговариваютъ: «молодецъ, право, молодецъ! ишь, вѣдь, какъ ловко перекувырнулся, какое замысловатое выкинулъ колѣнцо!»

Г. Высоцкiй не оправдалъ ожиданiй г. Полетики. Онъ вышелъ изъ банка не съ тѣмъ-же, съ чѣмъ пришелъ туда, но вынесъ много драгоцѣнныхъ свѣденiй, которые и напечаталъ уже въ своемъ отчетѣ («Нашъ Вѣкъ», № 45.)

Изъ его отчета мы узнали, что «банкъ внѣшней торговли» почти ничего не имѣетъ общаго съ внѣшней торговлею, такъ-какъ цифра ссудъ, выданныхъ имъ подъ товары въ 1875 г., не превышетъ 35,000; существенная-же часть его операцiй состоитъ просто-на-просто въ биржевой игрѣ, въ спекуляцiи разными денежными бумагами, при чемъ, по ехидному замѣчанiю г. Высоцкаго, у правленiя банка и для этой игры не хватаетъ «умѣнья», что ясно видно изъ сравненiя по годамъ заработанныхъ прибылей. Неразборчивость банка въ ссудахъ видна всего лучше на примѣрѣ Струсберга. Спекулянту этому было выдано свыше полутора милiона рублей и изъ этой суммы меньше половины было обезпечено надежными залогами; остальная-же часть гарантироваралсь акцептами Струсберга съ бланками пресловутаго московскаго комерческо-ссуднаго банка да еще какими-то вахтальсиким прiоритетами, въ которые можно только завертывать колбасу. Понятно, что, при сведенiи счетовъ съ «желѣзно-дорожнымъ королемъ» и съ его поручителемъ, московскимъ «безразсуднымъ» банкомъ, выигрышъ былъ очень плохой. Несмотря на плохiе заработки банка, управленiе его обошлось акцiонерамъ въ триста слишкомъ тысячъ рублей. Для такихъ некрупныхъ оборотовъ, какiе были въ 1875 г., понадобились однако: 4 члена правленiя съ жалованiемъ 20 т. р., 4 члена учетнаго комитета съ жалованьемъ 5 т. р., управляющiй съ


187


вознагражденiемъ болѣе 26 т. р., 22 банковскiе чиновника съ жалованьем болѣе 40 т. р. и пр. Вся эта армiя, щедро оплаченная, заработала своимъ хозяевамъ-акцiонерамъ только 3⅓0⁄0 въ годъ, а за такое усердiе къ службѣ правленiе роздало, сверхъ жалованья, въ награду 6,374 р. Управляющiй банка, г. Гальпертъ, получая 26 т. р. въ годъ, не затруднился присчитать себѣ лишнихъ 1,718 р. якобы изъ чистой прибыли, и эта «ошибка» не была замѣчена во-время ни правленiемъ банка, ни псевдо-ревизiонною комисiей. Не мало и другихъ ошибокъ, пропусковъ и неточныхъ заголовковъ нашелъ г. Высоцкiй въ открытыхъ ему книгахъ и документахъ, хотя всѣ книги ведутся нѣмцами, прославившимися своею акуратностью, - и притомъ на нѣмецкомъ языкѣ! (Банкъ называется, между тѣмъ, «русскимъ» банкомъ для внѣшней торговли.) Выходитъ, въ-концѣ-концовъ, что въ этомъ банкѣ нѣтъ ни «внѣшней торговли» и ничего «русскаго», а спекулируютъ тамъ биржевою игрою нѣмцы и евреи, прикармливая для общихъ собранiй такихъ горластыхъ россiянъ, какъ, напр., г. Сущовъ, столько извѣстный въ плутократическомъ мiрѣ. Но всего прискорбнѣе для акцiонеровъ звучитъ слѣдующее предостереженiе г. Высоцкаго: «Я не могу воздержаться отъ указанiя на обстоятельство, могущее имѣть самое пагубное влiянiе на будущую судьбу русскаго для внѣшней торговли банка. Я говорю о той тѣсной, интимной связи, которая существуетъ между этимъ банкомъ и банками: центральнымъ поземельнымъ и международнымъ, а также обществомъ «Двигатель» и обществомъ «механическихъ горныхъ заводовъ». Связь эта обусловливается не общностью интересовъ этихъ учрежденiй, а только тѣмъ, что одни и тѣ-же лица управляютъ дѣлами этихъ учрежденiй непосредственно или имѣютъ рѣшительное влiянiе на ихъ дѣла. Гг. Розенталь, Штральборнъ, Мейеръ, Сущовъ, Анцыфоровъ, Ляскiй и нѣкоторые другiе всюду и вездѣ заправляютъ, другъ друга ревизуютъ, присоединяя для разнообразiя къ составу ревизiонныхъ комисiй тѣхъ лицъ, которыя соуправляютъ съ ними въ другихъ учрежденiяхъ. Отъ соприкосновенiя съ этими лицами злополучное общество «Двигатель» еле-еле двигается, а общество «механическихъ горныхъ заводовъ» - наканунѣ своего банкротства, такъ-какъ акцiи ихъ невозможно продать и за 5 р. штуку. Операцiи и расходы «центральнаго поземельнаго банка», все при участiи тѣхъ-же лицъ, если вѣрить газетамъ, просто предосудительны. Эти обстоятельства заставляютъ меня предполагать, что смѣлая компанiя предпринимателей доберется и до «русскаго для внѣшней торговли банка», начавъ его деньгами возрождать гнилыя предпрiятiя съ цѣлью продлить время управленiя ими. Для этихъ операцiй имъ нѣтъ преградъ, какъ это слишкомъ хорошо извѣстно


188


гг. акцiонерамъ. Я не желалъ-бы быть дурнымъ пророкомъ, но предвижу, что, при содѣйствiи этихъ лицъ, положенiе дѣлъ въ «русскомъ банкѣ» будетъ приравнено къ положенiю дѣлъ обществъ: «механическихъ горныхъ заводовъ» и «Двигатель». Начнется это съ усиленiя расходовъ на управленiе, раздачи 0/0 вознагражденiя участвующимъ въ управленiи лицамъ, продолжится выпускомъ акцiй для увеличенiя будто-бы оборотовъ и крупными списыванiями со счетовъ сомнительныхъ должниковъ (вродѣ Струсберга), а кончится выпускомъ облигацiй на нѣсколько милiоновъ; и только тогда, когда въ кассѣ не останется больше рубля, на выдачу вознагражденiя управляющимъ лицамъ, мы не увидимъ этихъ корифеевъ во главѣ банка. Дѣятельность конкурсныхъ дѣлъ мастеровъ имѣетъ большое сходство съ дѣятельностью этихъ лицъ». Въ заключенiе этой банковой эпопеи, возражая нѣкоторымъ своимъ опонентамъ въ «обществѣ для содѣйствiя русской промышленности и торговли», г. Высоцкiй говоритъ: «Затѣмъ мнѣ остается спросить у защитниковъ банковой тайны: чьи комерческiе интересы я нарушилъ, чьи тайны, кромѣ тайнъ самаго банка, я разгласилъ, и гдѣ вредъ, нанесенный третьимъ лицамъ, вслѣдствiе моей повѣрки отчета по документамъ»?

Всѣ свѣденiя, собранныя имъ изъ документальныхъ источниковъ, а также и замѣчанiя свои на новый отчет за 1876 г., г. Высоцкiй хотѣлъ-было изложить въ годовомъ общемъ собранiи гг. акцiонеровъ русскаго для внѣшней торговли банка (9 апрѣля). Но тутъ произошло нѣчто до такой степени «неподобное», дикое и безобразное, что мы не рѣшаемся даже передавать эту сцену своими словами, а беремъ буквально репортерскiй отчетъ изъ «Голоса» (№ 98).

«… На вопросъ предсѣдателя (Е. И. Ламанскаго), обращенный къ общему собранiю, полковникъ В. С. Высоцкiй заявилъ, что онъ желаетъ сдѣлать замѣчанiя на отчетъ правленiя. Указавъ на то, что въ портфелѣ банка, по отчету, осталось къ концу 1876 года 898 векселей слишкомъ на два съ половиною милiона рублей, г. Высоцкiй замѣтилъ, что въ отчетѣ не сказано, какiе именно это векселя и на-сколько они солидны. Также точно онъ выразилъ сожалѣнiе, что въ отчетѣ не проставлены нумера процентныхъ бумагъ, оставшихся въ банкѣ на лицо, и нѣтъ подобнаго перечня процентныхъ бумагъ, принятыхъ въ ссуду. Разсматривая счетъ прибылей и убытковъ банка въ 1876 г., г. Высоцкiй обратилъ вниманiе собранiя на огромную, по его мнѣнiю, цифру выведенныхъ въ отчетѣ расходовъ, въ числѣ которыхъ 60,989 р. 87 к. приходятся на долю содержанiя директоа и служащихъ въ банкѣ. Полковникъ Высоцкiй: «Что значатъ въ отчетѣ «судебные расходы»,


189


на которые истрачено 6,367 р. 29 к.?» - Предсѣдатель. «Заплачено г. Гаевскому». – Г. Высоцкiй: «Это изумительная щедрость! За два его появленiя въ судѣ!» (смѣхъ). Продолжая свою рѣчь, г. Высоцкiй коснулся разныхъ, по его мнѣнiю, неправильностей, допущнныхъ совѣтомъ банка при его дѣйствiяхъ въ отчетномъ году. Г. Высоцкiй: «Вообще эта игривость, съ которою правленiе банка»… - Предсѣдатель: «Прошу васъ, милостивый государь, сдерживать свои выраженiя» (шумъ, крики: «правда!») На возраженiе г. Высоцкаго раздались голоса: «довольно! не надо!» Выждавъ, когда собранiе нѣсколько успокоилось, г. Высоцкiй продолжалъ: «Прошу правленiе банка отказаться отъ биржевой игры, а ограничиться комисiонными операцiями. Это необходмо въ интересахъ самихъ акцiонеровъ. Прошу занести въ протоколъ, что процентное отчисленiе въ пользу директора г. Гальперта неправильно вычислено.. Я увѣренъ, мм. гг., что вы сегодня все утвердите, если-бъ даже вамъ сказали, что въ кассѣ банка остался послѣднiй нерасхищенный рубль! (Голоса: «это оскорбленiе! довольно!» Общее смятенiе.) Вы, господа, не видѣли книгъ и документовъ банка и потому не можете сдѣлать правильную оцѣнку представленному вамъ отчету. Утверждая его, вы прямо идете противъ своихъ интересовъ!» Возражая г. Высоцкому отъ лица правленiя, г. Сущовъ по пунктамъ разобралъ сдѣланныя на отчетъ замѣчанiя, послѣ чего, по произведенной балотировкѣ, отчетъ за 1876 г. былъ утвержденъ большинствомъ 288 голосовъ противъ одного (т. е. противъ одного голоса г. Высоцкаго.) Получивъ вновь слово, г. Высоцкiй заявилъ, что Струсбергъ стоилъ банку 196 т. р., что со счета «сомнительныхъ должниковъ» списано до 250 т. р. и пр. Приведенныя свѣденiя почерпнуты г. Высоцкимъ изъ книгъ банка при совершонной имъ ревизiи. Полковникъ Высоцкiй: «Милостивые государи! Когда въ вашей кассѣ не останется ни одного рубля»… (страшный шумъ и топотъ ногами; ничего нельзя разслышать.) Е. И. Ламанскiй отвѣчлъ отъ лица правленiя, причемъ на всѣ порывы полковника Высоцкаго сдѣлать свое замѣчанiе, собранiе отвѣчало громкимъ гиканьемъ. Въ-концѣ-концовъ, по предложенiю одного признательнаго акцiонера, собранiе постановило: выразить полнѣйшее свое довѣрiе лицамъ, стоящимъ во главѣ управленiя банкомъ».

Что это такое въ самомъ дѣлѣ? Табунъ лошадей, что-ли, пригнали въ это удивительное акцiонерное собранiе? Топаютъ ногами, шумятъ, гогочутъ и слова не дают сказать никому, кромѣ ораторовъ правленiя. Не ясное-ли дѣло, что всѣ эти «признательные акцiонеры» - подставныя лица, которыя влѣзли въ собранiе съ чужими акцiями и потому обязаны клятвою, во всѣхъ случаяхъ, быть признательными? Не было-ли между ними кучеровъ и прислуги


190


членовъ правленiя? Словомъ, здѣсь во-очiю совершается то-же, что творилось въ погибшемъ московскомъ банкѣ. Тузы-капиталисты разсовываютъ свои акцiи прiятелямъ и надежнымъ лицамъ, обходятъ, такимъ образомъ, законъ, недозволяющiй одному акцiонеру владѣть болѣе, чѣмъ 5-ю акцiями, и преспокойно «облегчаютъ» карманы дѣйствительныхъ акцiонеровъ, которые всегда останутся въ меньшинствѣ, если-бы даже и вздумали протестовать противъ дѣйствiй правленiя. Нѣтъ, рѣшительно, эти общiя собранiя подставныхъ акцiонеровъ должны происходить подъ прямымъ и ближайшимъ наблюденiемъ прокуратуры, - если не въ видаъ преслѣдованiя «содѣянныхъ преступленiй», то, по крайней мѣрѣ, ради ихъ «предупрежденiя и пресѣченiя». Покуда еще радикальный Полетика не усовершенствовалъ, для блага россiянъ, нашего акцiонернаго устава, не мѣшало-бы слѣдить хоть за выполненiемъ тѣхъ статей закона, которыя все-же нѣсколько ограждаютъ права акцiонеровъ противъ монополiи капиталистовъ.

Какъ-бы то ни было, но г. Высоцкiй исполнилъ добросовѣстно свою миссiю. Не задаваясь крупными задачами, которыя, можетъ быть, пришлись-бы ему не по силамъ, не мечтая изыскать, при содѣйствiи г. Полетики, «начало всѣхъ началъ» банковаго дѣла, г. Высоцкiй очень «умѣло» повелъ свою атаку и все-таки добился того, чего искалъ, несмотря на адвокатскiе фортели г. Гаевскаго и радикальныя хлопушки издателя «Биржевыхъ Вѣдомостей». Пусть-же и впредь не устаетъ онъ громить плутократическую шайку, пусть преслѣдуетъ ее на всѣхъ путяхъ легкой наживы: повторяемъ, это примѣръ хорошiй, въ особенности въ нашемъ дрябломъ обществѣ, гдѣ такъ мало людей, умѣющихъ постоять за себя. Мужайтесь, доблестный полковникъ, и примите, какъ дань признательности отъ Мизантропова, сiю стихотворную бездѣлку:

НОВЫЙ ОЛЕГЪ.

(Банковая баллада.)

Какъ нынѣ собрался отецъ-командиръ

Отмстить наглецамъ-плутократамъ:

«Банкъ внѣшней торговли» онъ взялъ на буксиръ,

Мечомъ онъ сражается съ златомъ.

Совсѣмъ безъ дружины, одинъ, какъ Давидъ,

Онъ въ бой съ Голiаформъ надменно спѣшитъ.

Изъ темнаго лѣса, на-встрѣчу ему,

Летятъ воронья-адвокаты


191


Предвидятъ чудесную тутъ кутерьму

И битвѣ до-нельзя, как рады.

Они всѣ законы, статьи подвели,

Но сѣли въ «палатѣ», какъ разъ на мели.

Вотъ ѣдетъ могучiй полковникъ съ двора,

Вот къ банку онъ путь направляетъ, - 

И съ радостным сердцемъ, съ побѣднымъ «ура»,

Свой щитъ тамъ къ дверямъ прибиваетъ!

Не одни частные акцiонерные банки ведутъ у насъ свои дѣла такъ, что, съ часу на часъ, можно ожидать съ каждымъ изъ нихъ повторенiя московскаго краха. Еще болѣе серьезная опасность угрожаетъ нашимъ городскимъ общественнымъ банкамъ, а съ ними и главнымъ основамъ нашего финансоваго благосостоянiя. Эти банки расплодились, въ послѣднее время, во всѣхъ маломальски значительныхъ и даже вовсе незначительныхъ городахъ и городишкахъ; ихъ операцiи охватываютъ, какъ сѣтью, добрую половину Россiи; за цѣлость вкладовъ въ этихъ банкахъ, кромѣ запаснаго и основного капитала, отвѣтствуетъ своимъ достоянiемъ, согласно объявленiямъ, дѣлаемымъ нѣкоторыми банками, все мѣстное городское общество. Одна эта ответственность, которая упадетъ, въ случаѣ погрома, и на богачей, и на бѣдняковъ, и на тѣхъ, кто пользовался кредитомъ въ банкѣ, и на тѣхъ, кто никогда не бралъ оттуда ни полушки, - одна эта тяжка отвѣтственность невинныхъ за виновниковъ должна привлечь къ городскимъ банкамъ особое вниманiе какъ общества, такъ и правительства. Между тѣмъ отовсюду получаются свѣденiя, что нынѣ операцiи городскихъ банковъ дышатъ, что-называется, на ладанъ, такъ-какъ деньги розданы въ сомнительныя руки, и ихъ приходится или списывать со счета, или ожидать возвращенiя чуть не по грошамъ. Операцiями этими завладѣли, какъ по всему видно, кумовскiе кружки, которые пародируютъ петербургскихъ плутократовъ, т. е. щедро кредитуютъ своимъ друзьямъ-прiятелямъ и отказываютъ въ кредитѣ всѣмъ непринадлежащимъ къ ихъ лагерю. Контроль въ этихъ банкахъ производится уже совершенно спустя рукава. По уставу, ходъ дѣлъ въ этихъ банкахъ находится подъ наблюденiемъ мѣстныхъ городскихъ думъ; правленiе банка избирается всѣмъ городскимъ обществомъ, правильность операцiи повѣряется особыми депутатами отъ мѣстнаго-же общества; свидѣтельствованiе кассы лежитъ отчасти на обязанности городского головы. Но кто знаетъ характеръ нашихъ городскихъ выборовъ, руководимыхъ двумя-тремя влiятельными лицами, тотъ легко пойметъ, что контроль головы и городской управы надъ дѣйствiями


192


банка есть контроль чисто-фиктивный и что здѣсь, по пословицѣ, рука руку моетъ. «Ты попусти мнѣ, а я ужь посодѣйствую тебѣ» - вотъ господствующiй лозунгъ нашихъ современныхъ муниципальныхъ избранниковъ; исключенiя только подтверждаютъ вѣрность общаго правила. Что-же касается до контроля «депутатовъ», то о немъ смѣшно и говорить. Избираемые одинъ разъ въ годъ для повѣрки отчетности, ревизоры эти, плохо знакомые съ механизмомъ бухгалтерiи, ничего не получающiе за свои труды, не умѣютъ или не хотятъ вникнуть въ суть банковыхъ операцiй, не спрашиваютъ даже для повѣрки никакихъ документовъ,  торопятся только поскорѣе отбыть свою скучную, даровую обязанность и возвратиться мирно къ роднымъ пенатамъ. Они-же вовсе не отвѣчаютъ за точность и добросовѣстность своей ревизiи. Даже повѣрка наличности кассы, которая требуетъ только знанiя первыхъ четырехъ дѣйствiй арифметики, состоитъ, большею частiю, въ простой роспискѣ о производствѣ повѣрки, безъ осмотра счетныхъ книгъ.

Весьма естественно, что, при такомъ способѣ контроля, положенiе нашихъ городскихъ банковъ оказывается, вообще, непрочнымъ. Въ январскомъ «Калейдоскопѣ» говорилось уже о крупныхъ покражахъ, учиненныхъ въ бердянскомъ городскомъ банкѣ, и о «маленькихъ недочетахъ» въ банкѣ таганрогскомъ. Съ того времени дошли до насъ и новя свѣденiя въ такомъ-же родѣ. Въ городѣ Корочѣ, напримѣръ, (курской губ.) городской банкъ виситъ на волоскѣ. Большая часть суммъ забрана тамъ директорами банка и обезпечена только ихъ векселями. Въ день ревизiи банка, по книгамъ значилось, что въ кассѣ находится на лицо 19 т. руб., а какъ заглянули въ сундукъ, такъ даже ахнули: въ наличности не имѣется ни одной копеечки, а лежать да полеживаютъ просроченные векселя директора – распорядителя банка на сумму 14 руб. Ловко распорядился, нечего сказать: даже и векселями-то надулъ на 5 тысячъ. Съ Кавказа пишутъ, что и южные банки заразились примѣромъ сѣверныхъ; пятигорскiй городской банкъ уже стоитъ на стезѣ крушенiя, накачавъ городу на шею – ни много, ни мало – 800 т. руб. дефицита! Недалеко упрыгаетъ, кажется, и кiевскiй банкъ, пустившiйся некстати въ строительскую спекуляцiю. «Какой побуждающiй стимулъ къ развитiю этой страсти, пишетъ кореспондентъ одной газеты, - исторiя темная. Извѣстно только, что пущены были всѣ наличныя средства для сооруженiя, напримѣръ, пресловутаго у насъ «городского дома». Довѣрчивымъ гласнымъ, отъ которыхъ зависѣло разрѣшить эту постройку, сулили золотыя горы – 20 т. руб. ежегоднаго чистаго дохода, - что должно было составить значительный процентъ на капиталъ,


193


опредѣленный по смѣтѣ. Начали строить. Смѣтное назначенiе скоро было исчерпано, пришлось прибѣгнуть къ различнымъ позаимствованiямъ. Еще домъ не былъ оконченъ, какъ уже назначены были торги на наемъ магазиновъ, устроенныхъ въ нижнемъ этажѣ; при этомъ искуственно была возбуждена и конкуренцiя. Сначала бросились многiе торговцы и заключили контракты на наемъ магазиновъ по 1,200 руб. за каждый (всѣхъ магазиновъ въ домѣ, кажется, 20.) Но вотъ домъ оконченъ, а магазины, за исключенiемъ двухъ, и до сихъ поръ пусты. Прежнiе контрагенты, воспользовавшись тѣмъ, что магазины не были готовы къ сроку, отказались отъ найма, и теперь никто не дает болѣе 500 руб. за магазинъ. Вотъ и результаты общественно-городской спекуляцiи: капиталъ слишкомъ въ 300 т. рублей убитъ, и прежняя оживленная мѣстность центральнаго городского рынка обратилась въ мѣсто «плача и стенанiй» нашихъ банково-управскихъ дѣятелей».

―――

Мнѣ приходится еще разъ возвратиться къ вопросу о литературномъ шантажѣ. Дѣлаю это съ крайнимъ отвращенiемъ и, надѣюсь, въ послѣднiй разъ.

Въ январьскомъ «Калейдоскопѣ» я говорилъ довольно подробно о свойствахъ этого гнуснаго явленiя, (на-сколько обнаружились они въ нашей и европейской прессѣ), и указалъ отчасти его причины. «Развитiе шантажной оргiи, говорилъ я, - совпало у насъ съ общимъ оскуднѣнiемъ литературныхъ силъ, съ отсутствiемъ сильныхъ общественныхъ интересовъ, съ прискорбной повадкой всей вообще серьезной журналистики къ безпринципной полемикѣ и личнымъ счетамъ. Въ этомъ оскуднѣнiи литературныхъ интересовъ и силъ шантажъ нашелъ для себя поддержку, просторъ и извѣстный raison d'être. Когда нечѣмъ заниматься, когда не хочется думать и работать, то отчего не развлечься и сплетнями. Русскiй-же человѣкъ всегда былъ охотникъ до прянаго словца». Далѣе, фактами, почерпнутыми изъ нашей журнальной практики и изъ брошюры г. Слободина: «Герои литературнаго шантажа», я доказывалъ, что у насъ завелись «строчилы», которые сами о себѣ говорятъ, что имъ ничего не нужно, кромѣ полученiя пятачка за строчку, и которымъ ни по чемъ состряпать доносъ на своего-же собрата. Если-бы изъ всѣхъ нашихъ словъ понадобилось сдѣлать выводъ о литературномъ шантажѣ, выводъ опредѣленный и, по возможности, краткiй, то онъ былъ-бы, примѣрно, такой: «литературный шантажъ есть торгашество печатнымъ словомъ, торгашество людей, неимѣющихъ понятiя о томъ, что называется


194


«убѣжденiями» и «образомъ мыслей», людей, попавшихъ въ литературу только потому, что имъ не удалось открыть ни кабака, ни гласной кассы ссудъ; шантажъ есть организованное сплетничество, разсчитанное на самые мелкiе инстинкты толпы, есть насилованiе чужой личности, путемъ печатныхъ инсинуацiй, ради сведенiя съ нею какихъ-нибудь счетовъ закулиснаго характера». За фактами я отсылаю читателя къ январьскому «Калейдоскопу», да кстати ужь попрошу его приглядѣться повнимательнѣе и къ нашей маленькой прессѣ съ вышеуказанной точки зрѣнiя.

Изъ письма г. Буренина, въ № 336-мъ «Новаго Времени», я узналъ, что январьскiй фельетонъ мой разруганъ въ «Петербургскомъ Листкѣ», и, въ объясненiе брани, выразилъ догадку, (въ февральскомъ «Калейдоскопѣ»), что этотъ листокъ «задѣтъ за живое моей замѣткой о литературномъ шантажѣ». Догадка, сознаюсь, очень скромная. Я не назвалъ даже имени этой газеты и, по взгляду моему на достоинство этого рода прессы, не счелъ нужнымъ справляться съ ея мнѣнiемъ обо мнѣ, для чего понадобилось-бы, во всякомъ случаѣ, брать эту газетку въ руки.

Нынѣ г. Александръ Соколовъ (одинъ изъ издателей «Петербургскаго Листка») вломился въ амбицiю за мою скромную догадку и, вызывая меня на «объясненiе», шлетъ мнѣ свой печатный вызовъ «съ редакцiоннымъ разсыльнымъ». Я весьма благодаренъ г. Соколову за такую акуратность: посланный имъ антикъ (нумеръ «Петербургскаго Листка»), дѣйствительно, дошелъ до меня. Въ то-же время я получилъ отъ другого лица, слѣдящаго съ обличительной цѣлью за нашею мелкою прессою, и тотъ нумеръ «Пет. Листка», въ которомъ помѣщенъ отзывъ о моемъ фельетонѣ и котораго г. Соколовъ прислать ко мнѣ не догадался. Волей-неволей я прочиталъ въ этихъ нумерахъ то, что до меня касается, да заодно ужь пробѣжалъ и все остальное ихъ содержанiе. Говорятъ, что Кювье, по одной кости допотопнаго звѣря, могъ воссоздать рисункомъ и всю его фигуру; я не буду, конечно, соперничать съ великимъ натуралистомъ, но все-таки попытаюсь послѣдовать его примѣру и возсоздать по двумъ нумерамъ литературную физiономiю «Петерб. Листка». Моя работа облегчается еще и тѣмъ, что у меня подъ рукою двѣ кости (считая нумеръ за кость), а не одна.

Сначала о томъ, что касается меня лично.

«Въ фельетонѣ «Дѣла», пишетъ объ нашей январьской книжкѣ журальный обозрѣватель «Петерб. Листка», - кромѣ Минаева, этого стараго столпа «Дѣла», къ нашему превеликому удовольствiю, мы встрѣтили, и на этотъ разъ безъ забрала и маски, г. Буренина… Г. Буренинъ, не окончивъ ужасающего романа «Розы прогреса»,


195


записалъ ежемѣсяный фельетонъ». Затѣмъ слѣдуютъ выписки изъ моего фельетона.

Этихъ строкъ уже довольно, чтобы сдѣлать первый штрихъ въ обрисовкѣ физiономiи «Листка». Все это – квинтъ-эсенцiя сплетни, и притомъ самой разнузданной. Ни г. Минаева (произведенiя котораго давнымъ-давно не печатаюся въ «Дѣлѣ»), ни г. Буренина въ этой книжкѣ нѣтъ. Журнальный обозрѣватель «Пет. Листка» счелъ себя въ правѣ приписать г. Минаеву статью о здѣшнемъ городскомъ самоуправленiи, подписанную буквами Д. М., а г. Буренину – мой фельетонъ, подъ которымъ стоитъ en toutes lettres мое имя, и юмористическiй романъ: «Розы прогреса», неподписанный ничьимъ именемъ. Нахаловъ, срывающихъ маски въ маскерадахъ, забираются въ участокъ, но куда жаловться на тѣхъ наглецовъ, которые, походя, обнаруживаютъ литературные псевдонимы, да къ тому-же и перевираютъ ихъ?

Мы полагали, что г. Александръ Соколовъ хоть извинится за своего баши-бузука, который безнаказанно сневѣжничалъ на газетныхъ столбцахъ; но нѣтъ! ни тотъ, ни другой глазомъ не моргнули. «Дѣдъ Пафнутiй» (такова кличка журнальнаго обозрѣвателя «Петерб. Листка») перемѣшалъ (!!!) одного автора съ другимъ, т. е. Буренина съ Мизантроповымъ, которыхъ перемѣшать ей-богу не трудно», - такъ отзывается г. Соколовъ о выходкѣ своего сотрудника. Чудесное выраженiе: «перемѣшалъ»! Такъ перемѣшалъ Ноздревъ шашки въ игрѣ; такъ перемѣшиваютъ уличные бродяги свои карманы съ чужими. Далѣе г. Соколовъ, выгораживая этого милаго дѣда Пафнутiя, продолжаетъ инсинуировать, что все-таки Мизантроповъ есть Буренинъ.

Это по части литературныхъ приличiй. По части простой грамотности, г. Соколовъ такъ-же плохъ и пишетъ, напр.: «смѣняетъ» (кратный видъ) тамъ, гдѣ нужно было-бы поставить: «смѣнить» или «замѣнить» (совершенный видъ); пишетъ «обрушаться» вмѣсто «обрушиваться» и пр. Даю ему, мимоходомъ, урокъ изъ элементарной грамматики, которой онъ, повидимому, вовсе не обучался.

Не извинившись передо мною, бросивъ тутъ-же мимоходомъ пошлою бранью въ одного издателя, который будто-бы «разгружаетъ чужiе карманы», - г. Александръ Соколовъ не затрудняется снова наброситься на меня за мою, относитльено-мягкую фразу, и требуетъ какихъ-то «сильныхъ уликъ», обличающихъ его въ воровствѣ. Успокойтесь, г. Соколовъ! Въ воровствѣ я васъ не обвинялъ (вы слишкомъ ужь буквально понимаете пословицу: «на ворѣ шапка горитъ»); я не говорилъ, что вы берете взятки за ваши публицистическiя упражненiя, не утверждая, что съ вами


196


расплачиваются, за похвалы или молчанiе, содержатели магазиновъ, трактировъ и рулетокъ, артистокъ и артистки казенныхъ и частныхъ сценъ; я не подозрѣвалъ васъ и въ томъ, чтобы вы когда-нибудь быди сыщикомъ. Все это говорится въ брошюрѣ Слободина про какихъ-то Пошлякова и Хваталина, и напрасно вы принимаете на свой счетъ тѣ выписки, которыя я сдѣлалъ изъ этой брошюры. Повторяю вамъ: успокойтесь! Если-бы такого рода «сильныя улики» и нашлись противъ васъ, то онѣ, конечно, предъявлялись-бы не въ печати, а въ окружномъ судѣ. Литературный шантажъ – не воровство (что такое шантажъ – зри выше); Вильмессанъ, напр., не кралъ часовъ изъ кармана, а все-же онъ – чистокровный представитель этого промысла печатнымъ станкомъ. Согласитесь, что стать на одну доску съ Вильмессаномъ, редакторомъ «Фигаро», для васъ, издателя «Петерб. Листка», даже слишкомъ почетно! «Фигаро» все-таки читается въ кабинетахъ, а вѣдь «Листокъ»-то вашъ не проникаетъ дальше швейцарскихъ, дворницкихъ и пивныхъ лавочекъ.

Да и что стали-бы дѣлать съ этимъ «Листкомъ» въ кабинетахъ? Какого сорта литература заполоняетъ его столбцы? Кому и на какую потребу нужна такая литература?

Въ томъ самомъ нумерѣ, который вы, г. Соколовъ, обязательно доставили мнѣ «съ редакцiоннымъ разсыльнымъ», я читаю въ верхнихъ столбцахъ: «безобразiя дворниковъ»… «новыя рессоры»… «петербургскiя трактирныя заведенiя»… «оберъ-фейерверкеръ Чмеровъ находился въ интимныхъ отношенiяхъ съ солдатскою дочерью Екатериною Юносовою», и пр. Это ваша публицистика, позаимствованная изъ «Полиц. Вѣдомостей» и интересная только для дворниковъ и каретниковъ. Въ нижнихъ столбцахъ излагаются похожденiя нашего героя Бревнова, который кушаетъ какую-то «кредитную (!?) свинью» и къ каждому слову прибавляетъ обычный refrain: «бить надо». Тутъ-же дѣлается остроумное предположенiе, что человѣческая нога, поднятая недавно на Адмиралтейской площади, есть оторвавшаяся нога г. Боборыкина, который «обучая драматическому искуству, дрыгнуть ногой, - а она у него и оторвалась!» Еще дальше, въ томъ-же нижнемъ этажѣ, помѣщено стихотворенiе, въ которомъ, съ неменѣе основательною претензiею на остроумiе, сбиты въ кучу названiя разныхъ журналовъ и газетъ: - «Гражданина» и «Дѣла», «Голоса» и «Стрекозы».  (Говорятъ, что такая-же окрошка выдѣлывается въ мелкой прессѣ и изъ литературныхъ именъ, - окрошка, въ которой, ради рифмы, фигурируютъ рядомъ лица, неимѣющiя между собою ничего общаго) Это, г. Соколовъ, ваша беллетристика и поэзiя, понятная только тому, кто ничего не читаетъ въ журналистикѣ, кромѣ


197


заголовковъ, и ходитъ, для эстетическихъ наслажденiй, въ малафеевскiй балаганъ, гдѣ не дается ни одной пьесы безъ драки. И вы, «уставя въ землю лбомъ», требуете отъ моихъ фельетоновъ философской подкладки, - вы, знающiй толкъ развѣ лишь въ «подкладкѣ люстриновой»; - вы беретесь разсуждать о политикѣ, литературѣ, общественной жизни, не умѣя двухъ строкъ связать грамотно!! Зачѣмъ и какъ попали вы въ прессу, и какое можетъ быть у васъ отношенiе къ литературѣ, кромѣ шантажнаго?

Ну что, г. Александръ Соколовъ, будете вы мнѣ присылать на показъ ваши грязныя газетныя тряпицы!?

―――

До чего изуродовались наши литературные нравы, воспитанные мелкою прессою, это видно изъ недавней выходки фельетониста «Пчелы». Въ 13-мъ нумерѣ этого иллюстрированнаго журнала, фельетонистъ, подписыающiйся псевдонимомъ: «Литературное домино», помѣстилъ слѣдующiя строки: «Все наше время походитъ на одну наглую корректурную ошибку.

Ничѣмъ не стѣсняется новое племя,

Въ искуствѣ, въ наукѣ небрежно скользя

Рѣшаются всѣ безъ особыхъ усилiй

На поприще, чуждое имъ, выступать:

Картины рисуетъ Самойловъ Василiй,

Микѣшинъ берется журналъ издавать.

Вся соль этой выходки заключается въ томъ, что наглецъ, ничѣмъ не стѣсняющiйся, небрежно скользящiй въ искуствѣ, берущiйся за такое «чуждое ему» дѣло, какъ изданiе журнала, - короче, скульпторъ Михаилъ Микѣшинъ, - состоитъ издателемъ и редакторомъ того самого журнала, той самой «Пчелы», гдѣ все это и пропечатано. Это г. Микѣшинъ самъ себя расхлесталъ на обѣ корки!

Я не рѣшаюсь оспаривать справедливость этого приговора, такъ безпристрастно положеннаго о себѣ г. Микѣшинымъ (ему, право-ближе всѣхъ знать свою особу!), но насъ интересуетъ фельетонистъ – такъ удружившiй журналу, въ которомъ онъ пишетъ. Какую цыганскую нравственность нужно имѣть, чтобы «пошутить» такимъ образомъ! Только долгiе годы литературной деморализацiи, только десятки выбравшихся въ прессу разныхъ Худековыхъ, Клюшниковыхъ, Юркевичей-Литвиновыхъ, Шнейеровъ, Владимiрскихъ и Соколовыхъ могли выработать тотъ противный типъ «журнальнаго цыгана», къ которому, очевидно, принадлежитъ этотъ фельетонистъ «Пчелы». Надъ кѣмъ онъ смѣется? Кому плюетъ въ лицо? Смѣется онъ надъ самимъ собою и себя-же оплевываетъ вмѣстѣ съ Микѣшинымъ. Если хорошъ журналистъ, неумѣющiй вести


198


своего дѣла, то еще лучше писатель, который, сознавая негодность и бездарность этого журналиста, нанимается къ нему въ литературную поденьщину и нанимается затѣмъ, чтобы ему же напакостить на первомъ шагу. Вѣдь, право, между хозяиномъ и прислугой, между трактирнымъ буфетчикомъ и его потребителями существуютъ болѣе человѣческiя отношенiя, чѣмъ, въ данномъ случаѣ, между издателемъ и его сотрудникомъ. Трактирный завсегда тайне станетъ плевать вх подносимую ему рюмку; порядочный лакей не обольетъ изподтишка керосиномъ фрака своему барину…… Да и весь этотъ фельетонъ показываетъ, что настрочившiй его не имѣетъ за душой ни одного твердаго убѣжденiя, ни одной зрѣлой мысли, что ему нечего сказать публикѣ, и онъ пережевываетъ свою старую литературную жвачку только потому, что находятся еще простаки, которые не только не швыряютъ подъ стоъ этой пачкотни, но печатаютъ ее и платятъ за это деньги.

Избавь насъ Богъ отъ наказанья

Читать Минаева стихи

И худековскiя писанья,

И Василевскаго грѣхи.

Избавь отъ трубниковскихъ утокъ,

Отъ Гаммы, Макса и Волны,

Отъ Соколова прибаутокъ

И грязныхъ сплетенъ новизны.

Отъ заурядныхъ критикановъ,

Отъ злополучной меледы

Мосье Микѣшина романовъ, - 

И всей подобной ерунды!

Къ этой молитвѣ, отъ всего сердца, присоединяюсь и я, тоже обязанный, ex officio, перечитывать журнальный вздоръ.

Н. Мизантроповъ.