Католическiй заговоръ // Гражданинъ. 1877. № 23-24. С. 565-568.

565

КАТОЛИЧЕСКIЙ ЗАГОВОРЪ.

Ниже, въ обозрѣніи иностранныхъ событій, читатели найдутъ указаніе на то, что папа уже серьезно готовится къ кончинѣ и что по слухамъ, передаваемымъ однимъ изъ нашихъ корреспондентовъ, находящимся на пути въ Римъ, уже фактически избранъ преемникъ папѣ, — самаго фанатическаго закала.

Тѣсная связь Папскаго вопроса съ Восточнымъ намъ кажется не подлежитъ ни малѣйшему сомнѣнію. Въ виду того, что мы, быть можетъ, наканунѣ великихъ европейскихъ событій, разрѣшеніе коихъ должно послѣдовать со смертью главы католичества, также сильно нежелающаго умирать какъ и само это католичество, мы вошли въ соглашеніе съ однимъ изъ нашихъ корреспондентовъ, имѣющимъ связи въ Римѣ и поручили ему, въ случаѣ смерти папы, писать намъ подробно обо всѣхъ замыслахъ и дѣйствіяхъ конклава.

Въ ожиданіи міровыхъ событій, которыя должны неминуемо произойти со смертью папы, обращаемъ вннманіе читателей на нижеслѣдующій, воспроизводимый нами въ сокращеніи, замѣчательный очеркъ готовящихся событій, сдѣланный Ѳ. М. Достоевскимъ въ только что выпущенномъ имъ «Дневникѣ Писателя».

⎯

...Міръ ожидаютъ какія-то большія и совершенно новыя событія, предчувствуется появленіе легіоновъ, огромное движеніе католичества. Здоровье папы, пишутъ, «удовлетворительно». Но бѣда, если смерть папы совпадетъ съ выборами во Франціи, или произойдетъ вскорѣ послѣ нихъ. Тогда Восточный вопросъ можетъ разомъ, переродиться во всеевропейскій...

Я изложилъ эту мысль мою довольно подробно въ лѣтнемъ май-іюньскомъ «Дневникѣ» моемъ, но на главное мѣсто этой статьи моей, т. е., что весь ключь тепершнихъ и грядущихъ событій всей Европы лежитъ въ католическомъ заговорѣ и въ предстоящемъ, несомнѣнномъ и огромномъ движеніи католичества, совпадающемъ съ чрезвычайно близкою, по всей вѣроятности, смертью папы и выборомъ папы новаго, — на это главное мѣсто статьи моей, кажется, никто не обратилъ вниманія и статья прошла (въ печати) безслѣдно.

Между тѣмъ, теперь я еще сильнѣе и увѣреннѣе держусь того-же мнѣнія, чѣмъ два мѣсяца назадъ. Съ тѣхъ поръ было столько событій, подтвердившихъ мнѣ мою догадку, что я уже не могу сомнѣваться теперь въ ея справедливости. Съ тѣхъ поръ и газеты, наши и иностранныя, стали поговаривать какъ будто на эту же тему, но все 

566

еще какъ бы не рѣшаясь проговорить окончательный выводъ.

 Заговорили уже и о воинствующемъ католицизмѣ, и о значеніи католицизма въ глазахъ Бисмарка, и о теперешнемъ вліяніи его на Францію и, наконецъ, даже о лигѣ, о томъ, что въ Берлинѣ, естественно, опасаются возможности такой католической и антипрусской лиги, въ которую могли бы потомъ быть привлечены ультрамонтантскіе и сепаратистскiе интересы южной Германіи и «даже Англіи». Но вотъ объ лигѣ-то, объ заговорѣ-то католическомъ я и говорилъ еще два мѣсяца слишкомъ передъ тѣмъ, какъ теперь заговорили, но я сказалъ тогда и послѣднее заключительное слово мое, то-есть, что въ заговорѣ-то этомъ все дѣло и заключается, что отъ него теперь все въ Европѣ и зависитъ, и что даже самая Восточная война можетъ въ самомъ скоромъ времени обратиться въ всеевропейскую, единственно вслѣдствіе этого огромнаго заговора умирающаго римскаго католичества. Между тѣмъ, въ этихъ «мнѣніяхъ корреспондентовъ» и во всей превосходной статьѣ «Московскихъ Вѣдомостей» (изъ которой сдѣланы выписки), все еще какъ будто не хотятъ допустить эту мысль, и даже, вмѣсто того, утверждаютъ, что «Англіи, несомнѣнно, принадлежитъ главная роль въ интригахъ», и что мы «по прежнему остаемся на единѣ съ Турціей». Но такъ-ли это? На единѣ-ли? Не предстоитъ-ли напротивъ въ самомъ ближайшемъ будущемъ, что мы вдругъ очутимся не на единѣ съ Турціей, а на единѣ со всей Европой.

Въ самомъ дѣлѣ, что-же такое этотъ «воинствующій католицизмъ», который начали уже замѣчать и признавать всѣ въ настоящихъ событіяхъ, откуда такая воинственность, и даже «до страсти», съ которою католицизмъ взялъ подъ свою «защиту» правовѣрную Турцію противъ схизматической Россіи? Неужто все изъ-за того только, «что Россія страна схизматическая»? Католичеству въ настоящее время столько хлопотъ и насущныхъ заботъ, что обо всѣхъ этихъ древнихъ церковныхъ препираніяхъ ему некогда бы и думать. А главное, откуда эта «лига католическая», которой такъ боятся въ Берлинѣ? Вотъ объ этомъ-то обо всемъ я и распространился два слишкомъ мѣсяца назадъ, желая объяснить это. И выводъ мой былъ тотъ, что эта лига, которую теперь уже признаютъ и другіе, есть твердый и строго организованный католическій заговоръ въ видахъ обновленія римскаго свѣтскаго владычества, существующій въ настоящую минуту во всей Европѣ, что заговоръ этотъ будетъ имѣть громадное вліяніе на всѣ текущія событія Европы, и что, стало быть, ключъ ко всѣмъ современнымъ интригамъ лежитъ не тамъ и не здѣсь, и не въ одной только Англіи, а именно въ этомъ несомнѣнномъ всемірномъ католическомъ заговорѣ!

Воинствующій католицизмъ беретъ яростно «и со страстью» противъ насъ сторону турокъ. И  даже въ Англіи, даже въ Венгріи, нѣтъ столь яростныхъ ненавистниковъ Россіи въ настоящую минуту, какъ эти воинствующіе клерикалы. Не то, что какой нибудь прелатъ, а самъ папа, громко, въ собраніяхъ ватиканскихъ, съ радостію говорилъ о «побѣдахъ турокъ» и предрекалъ Россіи «страшную будущность». Этотъ умирающій старикъ, да еще «глава христіанства» не постыдился высказать всенародно, что каждый разъ съ веселіемъ выслушиваетъ о пораженіи русскихъ. Эта страшная ненависть станетъ совершенно понятною, если призвать, что римское католичество дѣйствительно теперь «воинствуетъ» и дѣйствительно на дѣлѣ, т. е. мечемъ, ведетъ теперь въ Европѣ войну противъ страшныхъ и роковыхъ враговъ своихъ. Но кто теперь въ Европѣ самый страшный врагъ римскаго католичества, т. е. свѣтской монархіи папы? Безспорно князь Бисмаркъ. Самый Римъ былъ отнятъ у папы въ ту самую минуту величія Германіи и Бисмарка, въ которую Германія раздавила главнаго тогдашняго защитника папства, Францію, и тѣмъ тотчасъ-же развязала руки королю Итальянскому немедленно и занявшему Римъ. Съ тѣхъ поръ, вся забота католичества состояла въ томъ, чтобъ отыскать врага и соперника Германіи и князю Бисмарку. Самъ же князь Бисмаркъ, съ своей стороны, отлично понимаетъ, во всей широтѣ, и давно уже, что римское папское католичество, кромѣ того, что есть вѣчный врагъ протестантской Германіи, столько вѣковъ протестовавшей противъ Рима и идеи его во всѣхъ ея видахъ, и противъ всѣхъ союзниковъ ея, покровителей и послѣдователей, но и понимаетъ сверхъ того, что католичество есть именно теперь, т. е. въ самую важную минуту для объединенной Германіи — самый вреднѣйшій элементъ изъ всѣхъ мѣшающихъ этому объединенію ея, т. е. завершенію зданія, надъ которымъ во всю жизнь, такъ много потрудился князь Бисмаркъ. И кромѣ того, что въ Берлинѣ опасаются «возможности» такой католической и антипрусской лиги, въ которую могли бы потомъ быть привлечены ультрамонтанскіе и сепаратистскiе интересы южной Германіи, — въ Берлинѣ, кромѣ того, опасаются, и давно уже предвидѣли, что католичество, рано-ли, поздно-ли, а непремѣнно послужитъ поводомъ къ будущему подъему Франціи на унизившую, побѣдившую и разорившую ее Германію, и что поводъ этотъ римское католичество подастъ первѣе и  скорѣе всѣхъ другихъ, и что, стало быть, самая важнѣйшая опасность объединенной Германіи кроется именно въ римскомъ католичествѣ, а не въ чемъ другомъ. И Берлинское предвидѣніе это выходило  изъ естественно представлявшагося и естественно необходимаго соображенія, что вопервыхъ, во всемъ мірѣ у папства нѣтъ теперь другаго защитника, кромѣ все той же Франціи, что на ея лишь мечъ она единственно можетъ разсчитывать, если только этотъ мечъ она успѣетъ опять твердо захватить въ свою руку, и вовторыхъ, что римское католичество есть еще далеко не раздавленный врагъ, что врагъ этотъ тысячелѣтій, что жить этому врагу хочется страстно, что живучесть его феноменальна, что силъ у него еще множество, и что столь огромная историческая идея, какъ свѣтская папская власть, не можетъ угаснуть въ одну минуту. Однимъ словомъ, въ Берлинѣ не только сознали врага, но и силу его. Въ Берлинѣ не презираютъ враговъ своихъ прежде боя.

Но если католичеству такъ хочется жить, и надобно жить, и если мечъ, который могъ бы его защитить, лишь въ рукахъ одной Франціи, то выходитъ ясно, что Римъ и не упуститъ изъ рукъ Францію, особенно, если дождется удобной минуты. Эта удобная минута наступила весною, — это русская война съ турками, Восточный вопросъ. Въ самомъ дѣлѣ: кто главнѣйшій союзникъ Германіи? Разумѣется, Россія. Это отлично понимаютъ въ Римѣ. Вотъ почему такъ и обрадовался папа русскимъ «неудачамъ»: значитъ, главнѣйшій союзникъ самаго страшнаго врага папской власти отвлеченъ теперь отъ своего исконнаго союзника, Германіи, войной, а, стало быть, Германія теперь одна, — стало быть и наступила та минута, 

567

которую такъ давно ожидало католичество: когда же, какъ не теперь всего удобнѣе разжечь застарѣлую ненависть и бросить Францію въ войну возмездія на Германію?

Къ тому же, какъ разъ подходятъ и другіе роковые сроки для католичества, такъ что медлить уже нельзя ему ни минуты. Приближается неизбѣжная скорая смерть папы и избраніе новаго, и въ Римѣ слишкомъ хорошо знаютъ, что князь Бисмаркъ употребитъ весь свой умъ и всѣ свои силы, чтобы нанести послѣдній и самый страшный ударъ папской власти, повліявъ изъ всѣхъ силъ на избраніе новаго папы, но такъ, чтобы обратить его изъ свѣтскаго владыки и государя не болѣе, какъ въ простаго патріарха, и если можно, то съ его же и согласія, и такимъ образомъ, раздѣливъ католичество на двѣ враждебныя части — добиться его распаденія, и разрушенія всѣхъ замысловъ претензій и надеждъ его уже навѣки. А потому, какъ-же ему не спѣшить противъ Бисмарка всѣми мѣрами? И вотъ, опять-таки, какъ разъ тутъ подвертывается Восточный вопросъ! О, теперь уже можно пріискать для Франціи и союзниковъ, которыхъ она нигдѣ столько лѣтъ не могла найти, теперь можно сплотить даже цѣлую коалицію. Пусть вся Европа обольется кровью, но за то восторжествуетъ папа, а для римскихъ исповѣдниковъ Христа — это все.

Вотъ они и начали работать. Прежде всего, разумѣется, надо было добиться, чтобы Франція стала за нихъ. Какъ это сдѣлатъ? Они уже сдѣлали. Теперь уже всѣ политики Европы и вся европейская печать признаютъ, что майскій переворотъ во Фрапціи произведенъ клерикалами, но, опять-таки повторю, всѣ какъ будто еще не признаютъ за этимъ фактомъ того основнаго значенія, которое оно заключаетъ въ себѣ. Всѣ какъ будто рѣшили, мѣсяца четыре назадъ, что клерикалы произвели перевороть во Франціи для того только, чтобы получить себѣ въ ней болѣе простору, извѣстныя выгоды, льготы, расширеніе правъ. Тогда какъ невозможно и представить себѣ, чтобы переворотъ былъ затѣянъ не съ самыми радикальными цѣлями, т. е. чтобы добиться (въ видахъ близкихъ смутъ, по смерти папы, въ римской церкви) скорѣйшей и неотложной войны Франціи съ Германіей, именно войны! И увидите, чѣмъ бы ни кончилось дѣло, а они добьются своего, добьются войны, въ которой, если восторжествуетъ Франція, то, можетъ, быть и папа добьется вновь свѣтской власти.

Они сдѣлали удивительно ловкое дѣло, и главное, выбрали такую минуту, когда все какъ будто сошлось для ихъ успѣха. Начать имъ надо было съ того, чтобы прогнать республиканцевъ, которые ни за что бы не поддержали папу и никогда бы не рѣшились на войну съ Германіей. Они ихъ прогнали. Надо было сверхъ того заставить маршала Макъ-Магона сдѣлать непоправимую ошибку (именно непоправимую), чтобы направить его уже на безповоротный путь; онъ и сдѣлалъ эту ошибку: онъ прогналъ респубдиканцевь и объявилъ на всю Францію, что они уже не воротятся. Итакъ, начало уже положено твердое, и клерикалы пока спокойны; они знаютъ, что если Франція пришлетъ опять въ палату республиканское большинство, то маршалъ отошлетъ его назадъ. Гамбета объявилъ, что маршалу придется или покориться рѣшенію страны, или оставить мѣсто. Такъ рѣшили за нимъ и всѣ республиканцы, но они забыли, что девизъ маршала: .J’y suis et j’y reste (сѣлъ и не сойду), и онъ не сойдетъ съ мѣста. Ясно, что вся надежда маршала на преданность легіоновъ. Преданностью же легіоновъ, маршалу, или кому бы тамъ ни было, хотятъ воспользоваться и клерикалы. Былъ-бы только окончательно завершенъ для нихъ государственный переворотъ, а они уже его направятъ по своему. Вѣроятнѣе всего, что такъ и сбудется: они будутъ подлѣ узурпатора, они будуть направлять его. А если-бы даже и не были, то дѣло даже и безъ нихъ пошло-бы теперь ужь само собою, благо на настоящую точку ими поставлено, совершился-бы только государственный переворотъ они знаютъ, какое колоссальное впечатлѣніе произведетъ на князя Бисмарка всякая государственная перемѣна во Франціи. Онъ еще въ 1875 г. стремился объявить войну Франціи, боясь ея каждогоднаго усиленія. Республиканцы, которыхъ онъ протежировалъ, не посмѣли бы начать съ нимъ войну сами ни подъ какимъ-бы даже предлогомъ, и отчасти онъ былъ спокоенъ доселѣ, видя ихъ во главѣ враждебнаго государства, не смотря даже на каждогодное усиленіе его. Но за то всякій новый переворотъ во Фраиціи, естественно, заставитъ его до крайности взволноваться. И въ какую минуту: когда Германія оставлена безъ естественнаго своего союзника, Россіи, когда Австрія (тоже старый соперникъ Германіи), въ которой такъ много враждебныхъ Германіи католическихъ элементовъ, такъ вдругъ сознала себѣ всю цѣну, и когда Англія, съ самаго начала Восточной войны, съ такимъ раздражительнымъ нетерпѣніемъ ждетъ и ищетъ себѣ въ Европѣ союзника! Ну что если Франція, должны разсуждать въ Берлинѣ, съ своимъ будущимъ новымъ правительствомъ во главѣ и около котораго снуютъ клерикалы, направляютъ его и владѣютъ имъ — что если Франція вдругъ догадается, что если уже быть войнѣ возмездія, то никогда она не найдетъ болѣе удобной минуты, какъ теперь, чтобы начать ее, и такихъ значительныхъ союзниковъ, какъ теперь, чтобы поддержать ee! А что если, какъ разъ къ тому случаю, умретъ папа (что такъ возможно)? Что если клерикалы заставятъ новое французское правительство заявить князю Бисмарку, что взгляды его на избраніе новаго папы съ мнѣніемъ Франціи не согласны (а это уже непремѣнно случится, если будутъ прогнаны республиканцы)? Что если новое французское правительство при томъ догадается, что если ему удастся (въ видахъ возможности найти въ Европѣ могучихъ союзниковъ), отвоевать хоть одну изъ отнятыхъ у Франціи въ 1871 году провинцій, то этимъ оно упрочитъ свою власть и вліяніе въ странѣ по крайней мѣрѣ лѣтъ на двадцать? Нѣтъ, какъ тутъ не волноваться!

А главное, тутъ и еще одно маленькое обстоятельство: нѣмецъ заносчивъ и гордъ, нѣмецъ не потерпитъ непокорности. До сихъ поръ Франція была въ полной и послушной опекѣ Германіи, давала отчетъ на запросы ея чуть не въ каждомъ движеніи своемъ, должна была объясняться и извиняться за каждую прибавленную дивизію вь войскѣ, за каждую батарею, и вдругъ теперь эта Франція осмѣлится поднять голову! Такъ что клерикалы, пожалуй, смѣло могутъ разсчитывать, что чуть-ли не самъ князь Бисмаркъ первый и начнетъ войну. Хотѣлъ-же онъ ее начать въ 1875 году. Не начать войну значитъ упустить изъ рукъ Францію уже на вѣки. Правда, въ 1875 году было не то, что теперь, но если Австрія будетъ на сторонѣ Германіи, то... Однимъ словомъ въ недавнемъ свиданіи верховныхъ министровъ Германіи и Австріи, вѣроятно, говорили не объ одномъ лишь Восточномъ вопросѣ. И если есть теперь 

568

въ мірѣ государство въ самомъ выгодномъ внѣшне-политическомъ положеніи, то это именно Австрія!