Insident Достоевскiй // Слово. 1880. Сентябрь. С. 97 – 98.


97


Insident Достоевскiй. Рѣчь г. Достоевскаго, сказанная на праздникѣ Пушкина, появясь въ печати, отнюдь не оправдала тѣхъ овацiй, которыя она вызвала въ Москвѣ, овацiй, которыя можно объяснить только увлеченiемъ минуты. Само собою разумѣется, что при чтенiи этой рѣчи всѣ слабыя ея стороны были замѣчены и выяснены въ нашей перiодической прессѣ. Но г. Достоевскiй не изъ такихъ людей, которые способны внять голосу критики: его успѣхи на поприщѣ изящной словесности вскружили ему голову, и онъ возмнилъ, что онъ не только талантливый беллетристъ, но и мыслитель. И вотъ онъ выступаетъ въ защиту своей рѣчи съ цѣлымъ № Дневника писателя и хочетъ поразить всѣхъ своихъ опонентовъ въ лицѣ наиболѣе сильнаго изъ нихъ, профессора Градовскаго. И какъ жалокъ показался намъ въ своемъ отвѣтѣ г. Достоевскiй. Мы просто диву дались въ виду такого непонятнаго факта, какъ соединенiе въ одномъ и томъ же человѣкѣ 


98


тaкого крупнаго таланта по части беллетристики и такого жалкаго скудоумiя въ публицистикѣ. Это бредъ какого-то юродиваго мистика, а отнюдь не сужденiе здравомыслящаго человѣка. Мы уважаемъ въ г. Достоевскомъ религiознаго человѣка, но зачѣмъ же доводить религiозность до абсурда, до отрiцанiя необходимости научнаго образованiя. Вѣдь никто не станетъ возражать, что религiозное чувство, доведенное до абсурда, породило инквизицiю и скопчество. Вслѣдствiе этого мы заносимъ только въ нашу лѣтопись фактъ появленiя дневника г. Достоевскаго, но не будемъ разбирать его новаго произведенiя, такъ какъ у г. Достоевскаго нѣтъ почвы подъ ногами: онъ витаетъ гдѣ-то въ поднебесномъ мipѣ. Намъ кажется, что г. Достоевскiй боленъ и мы совѣтовали бы его близкимъ уговорить его серьёзно полѣчиться, а то, пожалуй, могутъ выдти очень печальныя послѣдствiя. Если читатель не повѣритъ намъ на слово, то намъ остается одно средство: посовѣтовать ему самому прочитать дневникъ г. Достоевскаго. Тогда онъ, конечно, спорить съ нами не будетъ, если только обладаетъ здравымъ смысломъ. Онъ пойметъ также вполнѣ и наше воздержанiе отъ подробнаго разбора высказанныхъ г. Достоевскимъ идей. Мы удивляемся, какъ эти простыя мысли ускользнули отъ вниманiя г. профессора Градовскаго и онъ счелъ возможнымъ отвѣчать г. Достоевскому цѣлымъ фельётономъ, помѣщеннымъ въ «Голосѣ». Правда, г. Градовскiй нигдѣ не упоминаетъ имени г. Достоевскаго, но кто слѣдилъ за возникшей полемикой, тотъ не можетъ усумниться въ томъ, что этотъ фельётонъ былъ прямымъ отвѣтомъ на дневникъ г. Достоевскаго. Мы, съ своей стороны, замѣтимъ г. Градовскому, что убѣждать такого противника все равно, что лѣчить мертваго. 

Кстати, мы должны признаться, что насъ не удовлетворилъ и отвѣтъ г. Градовскаго. Онъ все толкуетъ о необходимости какихъ-то льготъ. Но да позволено будетъ намъ замѣтить, что льготы нужны только людямъ, неисполнившимъ своихъ обязательствъ, а мы, кажется, никогда не признавались совершеннолѣтними и потому не имѣли права принимать на себя обязательствъ и дѣлаться несостоятельными, вслѣдствiе чего, вовсе не нуждаемся ни въ какихъ льготахъ. Если мы въ чемъ нуждаемся, г. профессоръ, такъ это въ признанiи нашего совершеннолѣтiя, а для этого нужны не льготы, а только достиженiе узаконеннаго возраста. Мы просимъ извиненiя у г. профессора за указанiе неточности его выраженiя, но намъ казалось, что подобное указанiе было необходимо, такъ какъ неточность выраженiй можетъ вести къ большимъ недоразумѣнiямъ, а народныя бѣдствiя зачастую являлись слѣдствiемъ недоразумѣнiй.