№ 50            1873            10 Декабря

 

ГРАЖДАНИНЪ

 

ГАЗЕТА–ЖУРНАЛЪ ПОЛИТИЧЕСКIЙ И ЛИТЕРАТУРНЫЙ.

 

Журналъ «Гражданинъ" выходитъ по понедѣльникамъ.

Редакцiя (Малая Итальянская, д. № 21, кв. № 6) открыта для личныхъ объясненiй отъ 12 до 3 ч. дня ежедневно, кромѣ дней праздничныхъ.

Рукописи доставляются исключительно въ редакцiю; непринятыя статьи возвращаются только по личному требованiю и сохраняются три мѣсяца; принятыя, въ случаѣ необходимости, подлежатъ сокращенiю.

Подписка принимается: въ С.–Петербургѣ, въ главной конторѣ «Гражданина” при книжномъ магазинѣ А. Ѳ. Базунова; въ Москвѣ, въ книжномъ магазинѣ И. Г. Соловьева; въ Кiевѣ, въ книжномъ магазинѣ Гинтера и Малецкаго; въ Одессѣ у Мосягина и К0. Иногородные адресуютъ: въ Редакцiю «Гражданина”, въ С.–Петербургъ.

Подписная цѣна:

За годъ, безъ доставки   ..7 р. съ доставкой и пересылк. 8 р.

« полгода   «   «   ..4 »      «   «   ....5 »

« треть года.   «   «   ..3 »      «   «   ....4 »

(Служащiе пользуются разсрочкою чрезъ гг. казначеевъ).

Отдѣльные №№ продаются по 20 коп.

ГОДЪ   Редакцiя: С.–Петербургъ, Малая Итальянская, 21.   ВТОРОЙ

СОДЕРЖАНIЕ: Отъ редакцiи. — Нѣчто по поводу пособiй голодающимъ. — Хроника за двѣ недѣли. — Иностранныя событiя В. П.......ча. — Петербургское oбoзpѣнie. — О скудости и богатствѣ. (Изъ областнаго обозрѣнiя). — Женщины. Романъ изъ Петербургскаго большаго свѣта. VI. Первый разговоръ. VII. Увѣренiе. VIII. Каждый про себя. — Письмо къ редактору. Одного изъ подписчиковъ «Гражданiна”. — Изъ Вѣны. (Изъ письма въ «Гражданинъ"). И. Л–съ. — Изъ пѣсенъ о дѣтяхъ. Стихотв. В. Н.–Д. — Критика и библiографiя. Хрестоматiя для всѣхъ. Русскiе поэты въ бiографiяхъ и образцахъ. Н. В. Гербеля. — Францъ фонъ–Зикингенъ; историческая трагедiя Фердинанда Лассаля. Н. Cтрахова.— Всеподданнѣйшiй отчетъ совѣта Имп. человѣколюбиваго Общества за 1871 годъ. — Исторiя воспитанiя и обученiя; д–ра Фр. Диттеса. А. Н. — Дневникъ писателя. XVI. Одна изъ современныхъ фальшей. Ѳ. Достоевскаго. — О голодѣ въ Самарской губернiи. — Послѣдняя страничка. Матepiaлъ для исторiи. Кто что думалъ при открытiи памятника Eкатеринѣ II. — Объявленiя.

 

Сборъ за розничную продажу журнала «Гражданинъ”. №№ 50, 51 и 52 — 1873 г. и № 1 — 1874 г. предназначается въ пользу голодающихъ Самарской губернiи.

______

ОТКРЫТА ПОДПИСКА

на

ЕЖЕНЕДѢЛЬНЫЙ ЖУРНАЛЪ

«ГРАЖДАНИНЪ”

на 1874 годъ.

 

Позднее заявленiе, въ самыя послѣднiя числа года, о подпискѣ можетъ имѣть послѣдствiемъ спѣшность въ составленiи списковъ и другихъ работъ по изданiю. Отсюда неисправности въ адресахъ и другiя неудобства. Во избѣжанiе сего редакцiя проситъ вcѣхъ желающихъ возобновить подписку на «Гражданинъ» заявить о томъ заблаговременно, съ приложенiемъ прежней бандероли.

 

НѢЧТО ПО ПОВОДУ ПОСОБIЙ ГОЛОДАЮЩИМЪ.

 

Московскiй балъ въ залахъ дворянскаго собранiя — не смотря на благую его цѣль, послужить средствомъ собрать деньги въ пользу голодающаго населенiя Самарской губернiи, не удался!

Намъ кажется, что неудачу эту должно отчасти приписать тому что это средство помощи пришлось не по сердцу многимъ русскимъ. И дѣйствительно, въ мысли что устраивается балъ въ пользу умирающихъ съ голоду есть что–то, съ чѣмъ русскiй человѣкъ мирится не легко, ибо не значитъ–ли это, отчасти, признавать его неспособнымъ инымъ образомъ, менѣе искусственнымъ и менѣе обѣщающимъ удовольствiя, быть подвинутымъ на дѣло столь святое, какъ помощь своему ближнему въ самую тяжелую минуту испытанiй?

Да и простой практическiй разсчетъ приводитъ къ мысли, что балъ, даже съ аллегри, вынуждаетъ на множество расходовъ, которые получаютъ значенiе непроизводительно издержанныхъ денегъ, и для инаго взгляда могутъ даже казаться деньгами какъ бы отнятыми отъ прямаго своего назначенiя въ пользу голодающихъ.

Стоитъ только остановиться на цифрахъ, чтобы убѣдиться.

Допустимъ что издержки на балъ всякаго прiѣзжающаго самыя умѣренныя, и предположимъ что явится тысяча человѣкъ.

1) На извощиковъ туда и обратно для одной четверти гостей, minimum по 2 р. 50 к.                       600 р.

2) На 1 пару перчатокъ на каждаго minimum

по 1 р. 30 к.                       1,300 р.

3) На отдѣлку платья, прическу и тому подобные

туалетные расходы, считая по 1 р. съ персоны.         1,000 р.

                     Итого. 3,000 р.

брошенныя, какъ говорится, за окно.

При этомъ замѣтимъ что мы не считаемъ расходовъ на заказы новыхъ платьевъ и цвѣтовъ. Полагая что таковыхъ послѣдуетъ minimum до 15, и считая по 100 р. каждый новый туалетъ, мы получимъ еще 1,500 р. Что составитъ всего 4,500 р., въ пользу голодающихъ не поступившихъ. — И такь, прежде чѣмъ коснуться до колеса аллегри надо бросить въ печь 4,500 р.; и замѣтьте что чѣмъ многочисленнѣе балъ, тѣмъ все больше и больше дѣлается сумма бросаемыхъ въ печь денегъ, и тѣмъ болѣе слѣдовательно отбирается денегъ отъ голодающихъ; ибо всякiй имѣющiй возможность издержать 5 р. на балъ предпочтетъ эти 5 р. отдать въ пользу самарцевъ, если действительно желаетъ помочь имъ.

Правда что всякiй воленъ давать и устраивать благотворительныя дѣла какъ ему угодно, но намъ кажется что изъ участiя къ вопiющей, ежедневно возрастающей въ страшной геометрической прогрессiи нуждѣ самарскаго населенiя, всякiй согласится принести въ жертву свою личную иницiативу и самолюбiе, и для успѣха дѣла прибѣгнуть къ такимь средствамъ, которые ни въ одномъ русскомъ сердцѣ не встрѣтятъ противорѣчiiя. Чѣмъ меньше сложныхъ и отдаляющихъ отъ прямой мысли — сейчасъ же помочь умирающимъ съ голоду людямъ — средствъ, тѣмъ лучше. Надо скорѣе внести единство въ образѣ поданiя помощи, дабы на толки и хлопоты не тратить по напрасну ни времени, ни любви, ни денегъ; все это слишкомъ дорогiя вещи, и каждая минута потерянная — есть можетъ быть причина смерти отъ голода какого нибудь бѣдняка!

Минута нынѣшняя сама по себѣ самая благопрiятная для ожиданiя обильной помощи отъ русскаго человѣка. Приближаются праздники Рождества, когда принято на увеселенiе удѣлять извѣстную часть своего дохода.

Печать уже обнародовала какъ этою минутою воспользоваться. Дѣти пишутъ дѣтямъ: мы готовы отказаться отъ подарковъ и конфетъ въ пользу голодающихъ Самарской губернiи. Иные находятъ это наивнымъ, но въ этой дѣтской наивности вся прелесть, вся правдивая сила добраго чувства и заключается; она–то и пойдетъ прямо въ сердце каждому отцу, каждой матери, каждому дитяти — дворянина, священника, купца, мѣщанина и крестьянина. И если всѣ газеты заговорять отъ имени родителей и дѣтей — если всѣ Губернскiя и Епархiальныя Bѣдомости, если всѣ мировые посредники по своимъ волостямъ предложатъ всѣмъ и каждому отказаться хотя отъ частицы праздничныхъ денегъ, то нѣтъ сомнѣнiя соберутся сотни тысячъ рублей! Сердце заговоритъ и другъ друга всякiй пойметъ!

У кого елка станетъ въ 1.000 р., тотъ можетъ дать      100 р.

У кого въ 100 р. тотъ дастъ               10 р.

У кого въ 10 р. тотъ пусть дастъ            1 р.

Крестьяне, мѣщане, рабочiе, служители, солдаты, всѣ тѣ, словомъ, которые на праздникахъ будутъ имѣть возможность издержать, положимъ, 50 копѣекъ на водку, или лакомство, пускай дадутъ по 5 коп. Сочтите сколько изъ этого можетъ выйти денегъ, и вы убѣдитесь что и безъ баловъ въ пользу голодающихъ можно обойтись, и при томъ, что еще важнѣе, безъ всякихъ насилiй и не лишая никого удовольствiй ожидаемыхъ на праздникахъ!

И въ правду, считая приблизительно, можно этимъ путемъ собрать на праздникахъ до 1 милл. рублей, а такая сумма много, много помогла бы, и какъ разъ въ ту пору, когда бѣднымъ самарцамъ даже хлѣба изъ лебеды пожалуй негдѣ будетъ достать!

Но это одинъ путь. А есть еще и другой, тоже по сердцу приходящiйся русскому человѣку. Путь этотъ церковь. Въ церкви изъ вѣка въ вѣкъ русскiй человѣкъ привыкъ узнавать съ амвона извѣстiя радостныя и извѣстiя печальныя, до своей родины относящiяся. Примѣръ петербургскихъ и московскихъ священниковъ, говорившихъ проповѣди и взывавшихъ къ помощи въ пользу самарцевъ, показалъ чего можно достичь посредствомъ простаго и теплаго обращенiя къ сердцу прихожанина; въ одно утро зa обѣднею собираемо было по 600 и 700 р. Нужно ли прибавлять что при такихъ простыхъ условiяхъ пожертвованiя могутъ быть весьма значительны!

Но и затѣмъ есть еще средство не менѣе простое: пускай у всѣхъ церквей будутъ кружки для голодающихъ; во всѣхъ мѣстахъ гдѣ проходитъ и бываетъ много народу, на торговыхъ и рыночныхъ мѣстахъ, въ городахъ и селахъ. Пускай каждый трактиръ, каждая ресторацiя, каждый питейный домъ обзаведутся кружкою для голодающихъ. Право, можно поручиться что не найдется человѣка который, насытившись въ этихъ заведенiяхъ, отказался бы подумать о голодныхъ своихъ братьяхъ, и не положилъ бы въ кружку частичку того что ему стоилъ обѣдъ, или стоило удовольствiе выпить!

Мы убѣждены что этими простыми средствами можно много собрать.

И вѣдь много нужно; отчетъ по 15 ноября въ самарской губ. управѣ свидѣтельствуетъ что всего поступило до 15 т. р., а нужно до 3 милл. рублей!! Вотъ что ужасно!

Съ своей стороны, мы просимъ нашихъ подписчиковъ, если они имѣютъ возможность удѣлить частицу праздничныхъ денегъ и затрудняются пересылать oтъ себя въ Самарскую губернiю, присылать намъ при присылкѣ подписныхъ денегь, и мы немедленно отправимъ деньги по назначенiю принявъ всѣ расходы на свой счетъ.

Независимо отъ сего мы испрашиваемъ разрѣшенiе поставить кружку въ пользу голодающихъ у дверей редакцiи.

_______

 

Еще мысль. Дворянство московское захотѣло отъ себя принести помощь доброму дѣлу, отдавъ свои помѣщенiя и свои хлопоты на устройство вечера въ пользу голодающихъ.

Намъ кажется что есть что–то лучшее и достойнѣйшее русскаго дворянства! Чтò если бы въ средѣ каждаго дворянства или земства нашлись два–три человѣка, которые взялись бы поѣхать со сборами въ Самарскую губернiю, и помогать на мѣстѣ, раздѣлившись по деревнямъ! Какъ благословили бы ихъ бѣдные самарцы, какое одушевленiе къ дѣлу помощи вызвали бы эти охотники, какъ удесятерились бы подаянiя по той причинѣ что къ живымъ людямъ прильнули бы десятки тысячъ живыхъ людей!

______

 

ХРОНИКА ЗА ДВѢ НЕДѢЛИ.

 

— 26–го ноября, послѣ выхода въ Зимнемъ Дворцѣ для Георгiевскаго праздника, былъ обѣдъ въ корридорахъ дворца для 550 нижнихъ чиновъ, кавалеровъ знака отличiя военнаго opдена. Въ тотъ же день въ 6 часовъ, въ залахъ дворца былъ парадный обѣдъ для кавалеровъ св. Георгiя и лицъ имѣющихъ золотое оружiе. На семъ обѣдѣ присутствовали прусская военная депутацiя и военный министръ короля саксонскаго. Всего было 388 человѣкъ. Государь Императоръ провозгласилъ тостъ за Георгiевскихъ кавалеровъ, а прусскiй фельдмаршалъ, гpaфъ Мантейфель, просилъ позволенiя отъ имени Императора Германскаго и германской армiи провозгласить тостъ за здоровье Государя Императора.

— 3–го декабря ГОСУДАРЫНЯ ИМПЕРАТРИЦА и ВЕЛИКАЯ КНЯЖНА МАРIЯ АЛЕКСАНДРОВНА удостоились прiобщиться Св. Таинъ въ малой церкви Зимняго Дворца.

— Въ Екатеринбургѣ открыто реальное училище. Поступило 47 учениковъ.

— Землевладѣлецъ Слуцкаго уѣзда, Минской губернiи, статскiй совѣтникъ Константинъ Войниловичъ, желая содѣйствовать основанiю какого–либо общеполезнаго для мѣстнаго населенiя учрежденiя — пожертвовалъ въ полное распоряженiе правительства 30.000 рублей.

ГОСУДАРЬ ИМПЕРАТОРЪ, по всеподданнѣйшему о семъ докладу министра внутреннихъ дѣлъ, 16–го сего ноября Высочайше повелѣть соизволилъ: объявить статскому совѣтнику Войниловичу за cie пожертвованiе Высочайшую благодарность, а жертвуемыя имъ 30,000 р. принять и передать въ распоряженiе министра государственныхъ имуществъ, на учрежденiе въ одномъ илъ селенiй Минской губернiи ремесленно–хозяйственнаго заведенiя, на каковой предметъ крестьянами трехъ волостей Игуменскаго уѣзда пожертвовано уже 5,420 рублей.

О таковомъ похвальномъ поступкѣ означенныхъ крестьянъ министромъ внутреннихъ дѣлъ было также доведено до свѣденiя ЕГО ИМПЕРАТОРСКАГО ВЕЛИЧЕСТВА.

— 25 ноября въ Соляномъ Городкѣ, въ С.–Петербургѣ происходило, какъ передаютъ петербургскiя газеты, чтенiе для народа г. Рогова, посвященное памяти Императрицы Екатерины II. Чтенiе привлекло массы слушателей, такъ что большая аудиторiя музея не могла вмѣстить всѣхъ желавшихъ; чтенiе было повторено, и снова аудиторiя была полна. Число посѣтителей простиралось до 1,500 человѣкь. Чтенiе было прервано хоромъ, слишкомъ изъ 100 голосовъ, согласно запѣвшимъ Громъ побѣды раздавайся"; слова: Славься симъ Екатерина!" были покрыты единодушнымъ, восторженнымъ крикомъ слушателей, потребовавшихъ повторенiя.

— »С.–Петерб. Вѣд." сообщаютъ что особая коммиссiя о постойной повинности, состоящая при министерствѣ финансовъ, работавшая подъ предсѣдательствомъ тайнаго совѣтника Гирса и при участiи депутата отъ военнаго министерства, генерала Мещеринова, окончила свои занятiя. Цѣлью коммиссiи было рѣшенiе вопроса о переложенiи тяжелой и неуравнительной натуральной повинности на денежную. Общiе результаты подробныхъ исчисленiй представляются въ слѣдующемъ видѣ: для удовлетворенiя войскъ постоемъ предвидится ежегодный расходъ приблизительно въ 8 милл. рублей, въ томъ числѣ: на наемъ помѣщенiй для офицеровъ около 3 милл., на наемъ такъ–называемыхъ воинскихъ помѣщенiй (штабы, хозяйственныя учрежденiя, мастерскiя и т. п.) около 21/2 милл., и на наемъ помѣщенiй собственно для воинскихъ чиновъ около 21/2 милл.

— Въ Моск. Вѣд." пишутъ что, по свѣденiямъ министерства внутреннихъ дѣлъ, въ послѣднее десятилѣтiе въ селенiяхъ 50 губернiй Европейской Россiи ежегодно бываетъ, въ среднемъ выводѣ, до 13,000 пожарныхъ случаевъ, а пожарные убытки составляютъ до 201/2 миллiоновъ въ годъ. Изъ этой суммы убытковъ до 70% приходится на приволжскiя и центральныя губернiи.

— Тамъ же сообщается: Извѣстный фабрикантъ серебряныхъ издѣлiй, г. Овчинниковъ, изготовляетъ, по заказу отъ дворянства Казанской губернiи, какъ передаютъ Петербургскiя газеты, братину, какъ свадебный подарокъ герцогу Эдинбургскому. Братина украшена гербами Англiи и Россiи и городовъ Эдинбурга и Казани. Ковшъ и двѣнадцать чарокъ покрыты русскими поговорками, исполненными славянскою связью.

— »С.–Петерб. Вѣд." сообщаютъ слѣдующiя свѣденiя о состоянiи государственнаго продовольственнаго капитала. Общая сумма этого капитала въ началѣ 1873 года доходила до 18,000,000 руб., но изъ нея 12.000,000 числилось въ долгахъ. На лицо состояло: въ наличныхъ деньгахъ 4.000,000 и въ государственныхъ бумагахъ, съ причитающимися по нимъ процентами, около 950.000 руб.; кромѣ того, въ 1873 году должно было поступить до 700,000 р. Такимъ образомъ оказывается что въ 1873 году изъ общей суммы продовольственнаго капитала можно было вполнѣ свободно располагать менѣе чѣмъ третьею частью всего капитала.

— Въ послѣднее время разрѣшены слѣдующiя повременныя изданiя: Коллежскому ассессору Виктору Ландцерту, въ Петербургѣ — газету «Вѣстникъ Желѣзныхъ дорогъ и пароходства", выходящую два раза въ недѣлю; с.–петербургскому купцу, Александру Таронешникову, въ Петербургѣ — ежемѣсячный листокъ, подъ названiемъ: «Коммиссiонеръ торговыхъ и промышленныхъ объявленiй"; губернскому секретарю Александру Леонтьеву, въ Москвѣ — ежедневный листокъ, подъ названiемъ: «Московская Газета Объявленiй"; макарьевскому мѣщанину Ивану Жукову, въ Рыбинскѣ — газету Рыбинскiй Биржевой Листокъ", имѣющiй выходить три раза въ недѣлю; комитету С.–Петербургскаго Рѣчнаго Яхтъ–Клуба, въ Петербургѣ — ежемѣсячный листокъ «Яхта"; коллежскому секретарю Николаю Лодыгину, въ Москвѣ — «Газету коннозаводчиковъ и любителей лошадей", которая будетъ выходить два раза въ мѣсяцъ. Изданiя выходять съ дозволенiя предварительной цензуры, кромѣ послѣдняго, которое будетъ выходить безъ предварительной цензуры. Издатели состоятъ и редакторами своихъ изданiй; редижированiе же Яхты" поручается вице–командору Яхтъ–Клуба, дѣйствительному статскому совѣтнику Александру Леру.

— »Моск. Вѣд." слышали что слушалось на–дняхъ представленiе министерства внутреннихъ дѣлъ о мѣpахъ къ огpaниченiю раздробительной питейной торговли. Kакъ слышно, для дѣйствительнаго уменьшенiя числа питейныхъ заведенiй торгующихъ распивочно, министерство предполагаетъ: а) исключить вовce постоялые дворы изъ числа мѣстъ занимающихся распивочною продажей крѣпкихъ напитковъ; б) не допускать вовсе существованiя особыхъ питейныхъ заведенiй подъ названiемъ штофныхь лавокъ и водочныхъ магазиновъ; в) безусловно воспретить распивочную продажу въ ренсковыхъ погребахъ; и г) воспретить вовсе открытiе выставокъ, временныхъ ренсковыхъ погребовъ на ярмаркахъ и базарахъ. Затѣмъ, для опредѣленiя числа питейныхъ заведенiй въ чертѣ городскихъ поселенiй, а равно и для опредѣленiя нормальнаго числа этихъ заведенiй въ селенiяхъ, министерство предположило: а) опредѣлить нормальное число питейныхъ заведенiй въ городахъ, подраздѣливъ ихъ на десять разрядовъ, сообразно съ количествомъ населенiя городовъ, а также ихъ административнымъ, торговымъ и промышленнымъ значенiемъ; и б) опредѣлить для всѣхъ уѣздовъ предѣлъ числа питейныхъ заведенiй по соображенiю съ количествомъ населенiя, предоставивъ это дѣло вѣденiю земства. Вмѣстѣ съ тѣмъ министерство проектировало нѣсколько новыхъ правилъ по вопросу о мѣрахъ къ обезпеченiю благонадежности лиць, торгующихъ виномъ, и, наконецъ, по предмету усиленiя надзора за торговлей крѣпкими напитками и, между прочимъ, по вопросу о предоставленiи полицiи права закрывать собственною властью питейныя заведенiя, въ которыхъ будетъ обнаружено въ теченiе года нарушенiе питейныхъ правилъ въ третiй разъ, или которыя будутъ открываемы самовольно, безъ надлежащаго разрѣшенiя.

— »С.–Петерб. Вѣд." сообщаютъ что въ уголовномъ кассацiонномъ департаментѣ правительствующаго сената, въ засѣданiи 24–го ноября, происходившемъ подъ предсѣдательствомъ первоприсутствующаго сенатора Н. И. Стояновскаго, по докладу сенатора К. Н. Лебедева, разсматривалась аппеляцiонная жалоба мироваго судьи 3–го участка буйскаго мироваго округа Костромской губернiи, коллежскаго ассесора В. Н. Травина, на приговоръ московской судебной палаты. Подсудимый обвинялся въ слѣдующемъ: будучи въ нетрезвомъ видѣ и имѣя при себѣ знакъ мироваго судьи, въ сопровожденiи письмоводителя и разсыльнаго, онъ отправился въ молвитинское волостное правленiе, гдѣ въ то время волостные судьи производили разбирательство, а волостной старшина Бождомовъ, находясь въ знакѣ, исполнялъ свои служебныя обязанности. Войдя въ сборную комнату и вызвавъ старшину для объясненiй, Травинъ началъ ругать его скверными словами; затѣмъ, взявъ свой знакъ въ руки, Травинъ поднесъ его къ лицу старшины и, махая передъ нимъ, грозилъ разбить ему лицо, при чемъ касался бороды. Послѣ этого онъ сказалъ волостнымъ судьямъ: Что вашъ за судъ; вотъ я судья". Въ оскорбленiи старшины словами подсудимый призналъ себя виновнымъ; что же касается оскорбленiя его дѣйствiемъ, то подсудимый не полагаетъ чтобъ прикосновенiе къ бородѣ могло считаться оскорбленiемъ дѣйствiемъ, такъ какъ волосы не настолько чувствительны, чтобъ одно прикосновенiе причиняло боль.

Судебная палата признала г. Травина виновнымъ въ оскорбленiи старшины Бождомова словами и дѣйствiемъ и приговорила подсудимаго къ заключенiю въ тюрьмѣ на шесть мѣсяцевъ, а оскорбленiе волостныхъ судей признала недоказаннымъ, слова же, сказанныя подсудимымъ, не заключающими въ себѣ оскорбленiя, и потому постановила считать его по этому обвиненiю оправданнымъ. Подсудимый на этотъ приговоръ подалъ аппеляцiонную жалобу въ сенатъ. Товарищъ оберъ–прокурора А. А. Стадольскiй, между прочимъ, указалъ на рѣшенiя уголовнаго кассацiоннаго департамента за 1870 г., №№ 213 и 1388, и за 1871 г. №№ 76 и 1687, въ которыхъ уже признано что не только прикосновенiе къ бородѣ составляетъ оскорбленiе дѣйствiемъ, но маханiе палкою около лица есть уже оскорбленiе дѣйствiемъ.

Правительствующiй сенатъ, признавая подсудимаго виновнымъ въ оскорбленiи волостнаго старшины Бождомова, при отправленiи имъ своей обязанности словами и дѣйствiемъ, опредѣлилъ: бывшаго мироваго судью Травина заключить въ тюрьму на четыре мѣсяца.

— »Моск. Вѣд.” сообщаютъ объ открытiи въ Рязани Общества вспоможенiя бѣднымъ воспитанникамъ гимназiи, для снабженiя ихъ платьемъ, учебнымъ пособiемъ, для вноса за нихъ платы зa ученье, для устройства общаго стола, и найма дешевыхъ квартиръ.

— Въ докладѣ шадринской уѣздной земской управы, по словамъ «Биржев. Вѣд.", сказано что «девять мальчиковъ–учениковъ одной школы заявили училищному совѣту жалобу на своего учителя въ томъ что онъ ничему ихъ не учитъ, а только посылаетъ собирать клочки сѣна и куски хлѣба, чтобъ кормить его козъ. Заявленiе это, по изслѣдованiю, подтвердилось вполнѣ; но по непостижимымъ причинамъ учитель оставленъ при своей должности и, слѣдовательно, можетъ безпрепятственно кормить козъ въ волю. Учитель школы въ другомъ селѣ нѣсколько разъ, безъ всякаго разрѣшенiя и не извѣстивъ кого бы то ни было, бросалъ школу на произволъ судьбы, разъѣзжалъ по уѣзду, ревизовалъ другiя школы, дѣлалъ объ этихъ ревизiяхъ надписи въ училищныхъ книгахъ, причемъ подписывался попечителемъ округа, и, наконецъ, окончательно сбѣжалъ въ Тюмень, и «это еще къ счастiю", добавляетъ управа, потому что еслибъ онъ не вздумалъ самъ сбѣжать, то онъ, вѣроятно, и по настоящее время продолжалъ бы свои подвиги, оставаясь на должности учителя школы".

— Полтавское губернское земское собранiе приcтупаетъ къ открытiю учительской крестьянской семинарiи на 70 воспитанниковъ, по образцу Молодечненской въ Виленской губ.

— Изъ Гуслицъ, Московской губ., въ Современ. Извѣст." пишутъ: недавно сюда прiѣзжалъ изъ Москвы извѣстный миссiонеръ Павелъ Прусскiй. Остановившись въ Спасо–Преображенскомъ Гуслицкомъ монастырѣ, о. Павелъ приглашалъ сюда для бесѣды старообрядческихъ начетчиковъ изъ окрестныхъ деревень: Давыдовой, Куровской и Завольной, но на зовъ его никто изъ старообрядцевъ не явился. Послѣ о. Павелъ самъ уже посѣтилъ д. Завольную и разглагольствовалъ съ тамошними старообрядческими книжниками, въ домѣ фабриканта Несторова, сыномъ котораго онъ и былъ принятъ. Лишь только было началась оживленная бесѣда, какъ на бѣду возвратился домой отсутствовавшiй хозяинъ дома, гдѣ происходилъ диспутъ, и прогналъ собесѣдователей, обозвавъ ихъ вольнодумцами, съ примѣсью, даже, говорятъ, непечатныхъ словъ; этимъ и разстроился диспутъ; о. Павелъ уѣхалъ обратно въ Спасо–Преображенскiй монастырь.

Вообще, заволинцы, бесѣдовавшiе съ о. Павломъ, отзываются объ немъ въ самыхъ лестныхъ выраженiяхъ. Сказанныя имъ, хотя и немногiя слова, запали на сердце нѣкоторымъ изъ заволинскихъ старовѣровъ.

Прiѣздомъ о. Павла въ д. Завольную встревоженъ былъ тамошнiй попъ Козьма, самый закоренѣлый изъ здѣшнихъ старообрядческихъ поповъ. Онъ гpoзилъ подвергнуть отлученiю тѣхъ, кто пойдетъ бесѣдовать съ о. Павломъ, обзывая его при этомъ злѣйшимъ еретикомъ и отступникомъ, съ которымъ не должно ни въ какомъ видѣ сообщаться.

Разглагольствiя православныхъ со старообрядцами все болѣе и болѣе входятъ въ употребленiе. Въ селѣ Руднѣ, по базарнымъ днямъ, каждую субботу, бесѣдуетъ со старообрядцами одинъ изъ квартирующiхъ здѣсь жандармскихъ унтеръ–офицеровъ. Нерѣдко происходятъ диспуты между и самими старообрядцами, въ результатѣ которыхъ сама собою проблескиваетъ истина православной церкви. Вообще, какъ замѣтно, здѣшнiе старообрядцы поколебались въ своихъ старинныхъ убѣжденiяхъ, и перестали вѣрить на слово своимъ ничего не знающимъ учителямъ, и основываться на разныхъ глупыхъ бредняхъ. Личное изученiе Творенiй Отцевъ церкви, какъ справедливо выражаются иные изъ старообрядцевъ, не замедлитъ открыть истину".

— »Еженедѣльникъ" сообщаетъ что на дняхъ, въ Гдовскомъ уѣздѣ Петербургской губернiи, у мироваго судьи разбиралось дѣло по обвиненiю 40 крестьянъ деревни Низовицъ въ неявкѣ съ обязательными инструментами для тушенiя въ деревнѣ загорѣвшагося гумна. Мировой судья подвергъ двоихъ денежному штрафу по 5 р., семерыхъ по 2 р., а остальныхъ освободилъ отъ отвѣтственности. Какъ ни oтпирались крестьяне отъ своей вины, но на судебномь слѣдствiи подтвердились, напримѣръ, такiе случаи: крестьянинъ садился обѣдать, его звали тушить, а онъ обѣщалъ придти когда отобѣдаетъ. Большинство крестьянъ вовсе не явились на пожаръ; только бабы съ разбитыми шайками сбѣжались, когда все гумно сгорѣло.

— Суздальскiй корреспондентъ Русск. Mipa" сообщаетъ слѣдующее: Въ iюнѣ 1871 года, рано утромъ вспыхнулъ пожаръ въ здѣшней деревнѣ Патриковѣ. Въ это время мимо деревни проѣзжалъ священникъ села Торчина, Владимiръ Орловъ. Ни мало не медля, онъ тотчасъ же поворотилъ свою лошадь въ деревню, и не видя ни кого на улицѣ, прежде всего бросился будить спящихъ въ избахъ, уже объятыхъ пламенемъ, и вытаскивать изъ нихъ малолѣтнихъ дѣтей и имущество несчастныхъ жителей. Огонь по деревяннымъ деревенскимъ хатамъ, крытымъ соломой, распространился съ невѣроятною быстротою. Kъ довершенiю бѣдствiя почти всѣ взрослые крестьяне съ вечера уѣхали на базаръ въ Суздаль и въ деревнѣ оставались большею частiю однѣ женщины, дѣти и старики, которые совершенно обезумѣли отъ cтpaха и отчанiя и не знали, за что приняться. Извѣстно, въ какомъ жалкомъ положенiи находится пожарная часть въ нашихъ деревняхъ; нѣтъ пожарныхъ инструментовъ, даже для того только, чтобы растаскать горящее зданiе, не говоря уже о заливныхъ трубахъ для тушенiя пожара. Можно представить себѣ ужасное положенiе описываемой нами деревни во время пожара. Священникъ Орловъ явился въ ней совершеннымъ посланникомъ неба: однихъ онъ долженъ былъ успокоивать, другихъ утѣшать, третьихъ заставлять помогать своимъ ближнимъ, четвертыми руководить въ дѣлѣ тушенiя пожара скудными наличными средствами, въ родѣ коротенькихъ багровъ и ведерокъ съ водой. Онъ одинъ не потерялъ присутствiя духа и поспѣвалъ вездѣ, гдѣ только требовалось его присутствiе, а оно требовалось вездѣ. Священникъ Орловъ въ это время въ своемъ лицѣ соединялъ и заботливаго духовнаго пастыря, полагающаго душу свою за свою паству, и распорядительнаго полицейскаго чиновника. Кромѣ того что ему удалось прекратить пожаръ на половинѣ деревни и спасти часть имущества погорѣвшихъ жителей, ему еще обязаны своимъ спасенiемъ изъ самаго пламени четверо малолѣтнихъ дѣтей, которыхъ онъ вытащилъ съ опасностiю собственной своей жизни".

_______

 

ИНОСТРАННЫЯ СОБЫТIЯ.

 

Вопросъ о пароходѣ «Виргинiй" уже конченъ. Пo крайней мѣрѣ окончательно устранена кровавая развязка его. Войны между Coединенными Штатами и Испанiею не можетъ быть. Телеграммою отъ 5 (17) декабря изъ Мадрида извѣщаютъ: Кастеляръ увѣдомилъ сѣвеpo–американскаго посланника Сайкльза что «Виргинiй" и оставшiеся въ живыхъ сѣверо–американцы выданы правительству Соединенныхъ Штатовъ. О томъ же получена изъ Нью–Iорка, 6 (18) декабря, телеграмма, въ коей говорится: по офицiальнымъ извѣстiямъ, пароходъ «Виргинiй" выданъ Соединеннымъ Штатамъ и прибылъ въ Тортугасъ; плѣнные сѣверо–американцы также выданы.

Подобнымъ исходомъ дѣла какъ правительство Соединенныхъ Штатовъ, такъ и правитель Испанiи доказали мipy что благоразумiе, политическiй тактъ и умѣренность людей, поставленныхъ судьбою во главѣ народовъ, и въ наше время не утратили своего благодѣтельнаго влiянiя для того чтобы предотвращать всѣ ужасы такъ называемыхъ кровавыхъ международныхъ столкновенiй. А то въ послѣднiя времена искусные политическiе игроки (какъ, напр., Бисмаркъ, Наполеонъ III и др.) старались популяризировать ту идею, что будто въ такихъ «столкновенiяхъ" и истребленiи, въ какихъ нибудь три недѣли, сотенъ–тысячъ людей они, игроки, лишь скромные и пассивные исполнители воли народа или вооруженной нацiи"...

Въ самомъ дѣлѣ, еще такъ недавно въ Соединенныхъ Штатахъ, на островѣ Кубѣ и въ Испанiи политическiя страсти въ массахъ народа были возбуждены до послѣдней степени. Съ той и съ другой стороны ничего нельзя было слышать кромѣ призыва къ войнѣ! Носились слухи что даже флотъ отступившейся отъ своего отечества Картагены изъявлялъ намѣренiе сдаться ненавистному ему мадридскому республиканскому правительству*), съ тѣмъ только чтобы общими силами отстаивать достоянiе отечества (Кубу) передъ грознымъ врагомъ... Между тѣмъ, благодаря истинному пониманiю положенiя дѣлъ со стороны Гранта и Кастеляра и взаимнымъ ихъ уступкамъ, грозный вопросъ разрѣшился самымъ мирнымъ образомъ.

Неизвѣстно что скажутъ о такой политикѣ Кастеляра испанскiе кортесы, передъ которыми диктаторъ обязанъ въ скоромъ времени дать отчетъ въ своей дѣятельности. Вашингтонская же палата депутатовъ (тел. 1 (13) декабря), при обсужденiи политики Гранта по вопросу объ островѣ Кубѣ, одобрила ее съ большимъ сочувствiемъ...

Исходъ процесса Базена совсѣмъ затмилъ всѣ другiя политическiя событiя въ Европѣ. Вся печать, какъ иностранная, такъ и наша не перестаетъ ежедневно наполнять свои столбцы описанiями подробностей развязки процесса, дальнѣйшихъ происшествiй, слѣдовавшихъ за нимъ и, наконецъ, впечатлѣнiй, какое произвела развязка на общественное мнѣнiе.

Вслѣдъ за объявленiемъ смертнаго приговора Базену, этотъ послѣднiй написалъ два благодарственныя письма: одно къ президенту республики маршалу Макъ–Магону, который, по словамъ французскихъ газетъ, прослезился при первомъ извѣстiи объ участи его сослуживца — начальника и товарища по пораженiямъ, а другое защитнику своему Лашо. Bъ первомъ письмѣ осужденный говоритъ что вѣроятно Макъ–Магонъ припомнилъ время, когда оба они вмѣстѣ служили отечеству, высказываетъ опасенiе насчетъ того, не одержало–ли его сердце верхъ надъ политическими требованiями, и прибавляетъ что готовъ бы умереть безъ сожалѣнiя, такъ какъ просьба о помилованiи, поданная его судьями, возстановляетъ его честь («venge mon honneur”). Во второмъ же письмѣ онъ, между прочимъ, говоритъ, что не требуетъ кассацiи приговора, — уже не надѣется на человѣческiй судъ, что если высочайшее краснорѣчiе Лашо, почерпнутое изъ чувства истины и благороднаго его сердца, не могло убѣдить судей въ его невинности, то изъ этого слѣдуетъ что ихъ вовсе нельзя убѣдить, такъ какъ защитникъ «своею чудною рѣчью превзошелъ всякiя человѣческiя усилiя"...

До сихъ поръ еще невозможно съ точностью опредѣлить впечатлѣнiе, произведенное на общественное мнѣнiе какъ во Францiи, такъ и въ другихъ странахъ — приговоромъ и «помилованiемъ" со стороны не вполнѣ компетентной для этого власти. Въ парижскихъ корреспонденцiяхъ, по большей части, передается что массы французскаго народа повсюду встрѣтили приговоръ съ криками «браво! такъ ему и надо!" А помилованiе — далеко несочувственно. Что касается до печати, то повсемѣстно (и у насъ тоже), за исключенiемъ нѣмецкой, которая во всѣхъ отношенiяхъ защищаетъ Базена, приговоръ и помилованiе встрѣчены сдержанно. Особенно же помилованiе... Только бонапартистскiе органы выходятъ изъ себя по поводу процесса и приговора (осудившаго наполеоновскую политику) и вмѣстѣ съ нѣкоторыми крайними легитимистами настаиваютъ на возбужденiи процессовъ противъ правительства 4 сентября и даже указываютъ на другiя капитуляцiи, кромѣ седанской.

Бонапартистская печать однако этимъ не удовольствуется и вступаетъ въ открытое столкновенiе съ орлеанскою. Вслѣдъ за окончанiемъ процесса, предсѣдатель суда, герцогъ Омальскiй, обратился къ президенту Нацiональнаго Собранiя съ просьбою о продленiи отпуска для того чтобы «принять командованie военнымъ округомъ въ Безансонѣ, послѣ такой прискорбной его обязанности" въ процессѣ. Пo этому поводу бонапартисты рѣшаются сдѣлать правительству запросъ, на основанiи недавняго закона, по которому депутаты не могутъ получать повышенiй по службѣ во время исполненiя депутатскихъ обязанностей. Съ другой стороны орлеанскiе органы намѣрены сдѣлать запросъ по поводу неуваженiя къ военному суду, которое проявляется въ отзывахъ газетъ о герцогѣ Омальскомъ послѣ приговора и помилованiя...

Впрочемъ Базенъ нашелъ защитника не въ одномъ только бонапартисткомъ лагерѣ. Тьеръ уже посѣтилъ его. И, по увѣренiю «Liberté”, написалъ Макъ–Магону, причемъ ходатайствуетъ за осужденнаго и говоритъ что всегда считалъ его невиннымъ...

Во всякомъ случаѣ нетолько президентъ республики Макъ–Магонъ во всей этой исторiи теряетъ свою и безъ того незначительную репутацiю, но и самъ герцогъ Омальскiй, прiобрѣвшiй было всеобщее сочувствiе искуснымъ веденiемъ процесса въ началѣ. Приверженцы Базена возмущены приговоромъ и тѣмъ что герцогъ подъ конецъ процесса, вопреки судейскому безпристрастiю и обязанностямъ предсѣдателя суда, высказывалъ свое личное мнѣнiе о разныхъ обстоятельствахъ процесса и тѣмъ подалъ нѣсколько поводовъ для кассацiи, за что и ухватился было Лашо. А общественное мнѣнiе, повидимому, встрѣтило довольно холодно слишкомъ горячее ходатайство герцога о помилованiи, — тѣмъ болѣе, что еще наканунѣ приговора герцогъ, на вечерѣ у княгини Трубецкой, сказалъ что не смотря на утвердительный приговоръ, нужный для удовлетворенiя правосудiя, будетъ и единодушное ходатайство о помилованiи...

Между тѣмъ какъ монархистское большинство Нацiональнаго Собранiя одерживало мелкiя побѣды надъ республиканскимъ меньшинствомъ по разнымъ незначительнымъ вопросамъ, а коммиссiя тридцати приступила къ составленiю избирательнаго закона, имѣющаго цѣлiю ограничить всеобщее избирательное право; между тѣмъ какъ муниципальная коммиссiя старалась провести изобрѣтенный «правительствомъ борьбы" муниципальный законъ, направленный къ тому же самому и уничтоженiю общиннаго начала, изъ департаментовъ получены тѣмъ временемъ свѣденiя о результатахъ дополнительныхъ выборовъ депутатовъ въ Нацiональномъ Собранiи, производившихся 2–го (14–го) декабря. Оказывается что значительнымъ большинствомъ избраны четыре республиканца. Республиканецъ Кальмонъ, избранный въ департаментѣ Сены и Оазы, получилъ 42,445 голосовъ, тогда какъ его противникъ, консерваторъ, 27,331 голосъ; Свине, республиканецъ, въ финистерскомъ департаментѣ получилъ 44,084 голосъ противъ 10,694 голосовъ своего консервативнаго (макъ–мaгониста, какъ онъ себя назвалъ) соперника; а радикальные депутаты, Марку и Боннель, въ департаментѣ Оазы, одержали верхъ надъ своими противниками вдвое большимъ количествомъ голосовъ (29,762 и 29,756 противъ 14,000 и 13,000).

Такой исходъ выборовъ произвелъ немалое замѣшательство въ монархическихъ группахъ. И они намѣрены сдѣлать правительству грозный запросъ относительно его безучастнаго будто–бы отношенiя къ угрожаюшимъ общественному порядку выборамъ. Впрочемь телеграммою отъ 3 (15) декабря извѣщено что бонапартистъ Гентiенсъ сдѣлалъ уже запросъ правительству «объ очевидной опасности частныхъ выборовъ въ депутаты Собранiя и о томъ, намѣрено ли оно по прежнему назначать эти выборы”. Но обсужденie этого запроса отложено до утвержденiя бюджета на 1874 г.

Изъ Дрездена, отъ 3–го (15–го) декабря, получено по телеграфу извѣстiе что тамъ, въ тотъ же день, скончалась вдовствующая королева Елисавета Прусская. Покойная королева родилась 13 ноября 1801 года. А телеграмою отъ 7 (19) дек., изъ Бepлина извѣщаютъ что императоръ Вильгельмъ уже три дня болѣнъ насморкомъ и катарромъ дыхательнаго горла и что болѣзнь эта требуетъ большой осторожности, хотя въ состоянiи больнаго вообще незамѣтно никакихъ неблагопрiятныхъ перемѣнъ.

В. П–чъ.

_______

 

ПЕТЕРБУРГСКОЕ ОБОЗРѢНIЕ.

 

Въ минувшiй понедѣльникъ, какъ мы сообщали читателямъ, началось разсмотрѣнiе, въ общемъ собранiи государственнаго совѣта, проекта положенiя о военной повинности. Какъ слышно, вопросу этому имѣется въ виду до новаго года посвятить нѣсколько засѣданiй. Такъ какъ Великiй Князь Николай Николаевичъ уѣхалъ въ Берлинъ на погребенiе вдовствущей королевы Прусской, то, говорятъ, продолженiе обсужденiя вопроса отложено до его возвращенiя, которое, какъ слышно, состоится завтра, въ понедѣльникъ. Въ слѣдующемъ засѣданiи во вторникъ, ожидаютъ, какъ слышно, рѣшенiя вопроса о томъ, будутъ ли допущены выдержавшiе курсъ въ уѣздныхъ и городскихъ училищахъ къ званiю вольноопредѣляющихся и офицерству, или не будутъ? и другаго вопроса: будутъ ли допущены отдѣльныя команды сословныхъ жеребьевыхъ или не будутъ?

На сихъ же дняхъ поступилъ къ вторичному, какъ слышно, разсмотрѣнiю соединеннаго присутствiя департ. гражд. дѣлъ и законовъ проектъ положенiя о раскольничьихъ бракахъ и сопряженныхъ съ ними гражданскихъ и общественныхъ правахъ, такъ что есть основанiе полагать что, въ нынѣшнюю сессiю, проектъ этотъ поступитъ на внимательное разсмотрѣнiе и утвержденiе общаго собранiя государств. совѣта.

Въ Петербургѣ ходятъ слухи весьма смутные, но тѣмъ не менѣе печальные, о значительной перемѣнѣ въ состоянiи здоровья Императора Германскаго. Вообще въ послѣднее время, какъ мы слышали, онъ сталъ постепенно слабѣть и измѣняться въ лицѣ. Вчера появилась оффицiальная прусская депеша въ газетахъ, извѣщающая о томъ что у Императора насморкъ и катарральное состоянiе дыхательныхъ органовъ. Есть основанiе полагать что если бы болѣзнь заключалась въ одномъ лишь насморкѣ, то врядъ ли правительственная прусская газета извѣщала бы о томъ публику. Императору 77 лѣтъ, а въ эти годы, всякое катарральное состоянiе легкихъ можетъ быть серьознымъ недугомъ, тѣмъ болѣе что этой болѣзнью Императоръ страдаетъ уже нѣсколько лѣтъ.

Въ Петербургѣ главною заботою дня сталъ голодъ въ Самарской губернiи; забота эта проникла во всѣ слои общества, и надо ожидать значительной помощи отовсюду; подписки предпринимаются вездѣ, и есть слухи о томъ что Общество попеченiя о раненыхъ въ Петербургѣ приметъ на себя тоже заботу о собиранiи пособiй въ пользу голодающихъ. Среди множества вопросовъ, возбужденныхъ этою заботою, есть такiе которые заслуживаютъ серьознаго вниманiя. Напримѣръ вопросъ о массѣ остатковъ отъ хлѣба, ежедневно потребляемаго въ Петербургѣ, Москвѣ и во всѣхъ городахъ Россiи; остатки эти пропадаютъ, а между тѣмъ тысячи людей въ Самарской губернiи могли бы этими остатками быть обезпечены на всю зиму. Но какъ сдѣлать чтобы эти остатки достигли своего назначенiя? Потомъ другой вопросъ: отчего кромѣ денегъ не посылаютъ или не ѣдутъ въ Самарскую губернiю люди могущiе распоряжаться посылаемыми сборами, и извѣщать обстоятельно о положенiи нуждъ населенiя?

И это обстоятельство весьма важно: въ Петербургѣ наравнѣ съ лицами сбирающими въ пользу голодающихъ начинаютъ появляться и другiя лица, увѣряющiя что все это вздоръ, что хлѣба слишкомъ достаточно въ Самарской губернiи, что посылаемыя туда деньги Богъ вѣсть куда дѣнутся, словомъ есть лица неизвѣстно почему охлаждающiя усердiе и тормозящiя дѣятельность собирателей подаянiй въ пользу голодающихъ. А что они есть, то въ этомъ мы убѣдились вчера лично. При насъ въ одномъ магазинѣ, гдѣ шла рѣчь о необходимости помогать чѣмъ и сколько можно бѣднымъ самарцамъ, вдругъ подходитъ купецъ въ шубѣ къ разговаривающимъ.

— Вы это о Самарѣ изволите толковать?

— Да, о голодающихъ.

— Пустяки все, не вѣрьте; обманъ; хлѣба тамъ видимо невидимо. Я далъ 25 р. по подпискѣ, но вчера прiѣхали изъ Самары купцы, и говорятъ что никакого голода нѣтъ, и что деньги посылаемыя туда пропадутъ Господь вѣсть куда.

Предоставляю судить о впечатлѣнiи, произведенномъ этимъ неожиданнымъ вмѣшательствомъ купца въ разговоръ о Самарѣ на всѣхъ присутствующихъ. Отъ лжи и клеветы, въ особенности когда онѣ нагло и публично высказываются, всегда остается что–то, и это что–то ложится на дно души, какъ всякое движенiе сердца свободное и хорошее. Дѣйствительно есть лица, купцы–ли они или не купцы, мы не знаемъ, которые пускаютъ по городу наглые слухи о томъ что всѣ эти разсказы о самарскихъ бѣдствiяхъ вымыслы; съ какою цѣлью это дѣлается — неизвѣстно, но одно положительно извѣстно, что не только разсказы наполняющiе газеты о голодѣ въ Самарской губернiи не преувеличены, но напротивъ: они далеко не передаютъ картину бѣдствiй въ иныхъ мѣстностяхъ въ полнотѣ ихъ ужасной обстановки. Къ тому же не одна Самарская губернiя застигнута бѣдствiемъ: въ Чистопольскомъ уѣздѣ, Казанской губернiи, въ нѣкоторыхъ мѣстностяхъ Екатеринославской губернiи начинаютъ показываться признаки того же ужаснаго народнаго бѣдствiя. Въ такiя минуты большой грѣхъ берутъ на свою совѣсть тѣ, которые изъ стремленiя къ квiетизму, или просто отъ нечего дѣлать, являются проповѣдниками противъ нужды помогать голодающимъ.

Впрочемъ Петербургъ, какъ мы не разъ уже говорили, имѣетъ ту отличительную характеристическую черту, что въ немъ все возможно и никогда не можетъ быть ничего неожиданнаго: достаточно чтобы искра святаго огня гдѣ либо въ немъ зажглась, чтобы тотчасъ же откуда нибудь взялось проявленiе той тлетворной, космополитической атмосферы, которая во что бы то стало стремится затушить эту искру чистаго, сердечнаго порыва.

— Что новаго, спросятъ насъ читатели, въ Петербургѣ? Новаго въ политическомъ мiрѣ то что Грецiя отозвала отъ нашего двора своего посланника г. Будуриса, признавая нужнымъ, вѣроятно съ экономическою цѣлью, упразднить пока эти посты въ Лондонѣ, Парижѣ и у насъ. Въ числѣ ожидаемыхъ иностранныхъ гостей на свадьбу Великой Княжны Марiи Александровны, которыхъ насчитываютъ до 16, называютъ слѣдующихъ: Принцъ и Принцесса Валлiйскiе, Принцъ Артуръ, братъ жениха, герцогъ Кембриджскiй, ихъ дядя; Принцъ Кобурскiй, Наслѣдный Принцъ и Принцесса Прусскiе, Герцогъ Гессенъ–Дармштатскiй съ супругою — сестрою жениха, Принцъ Александръ Гессенскiй, Принцесса Марiя Максимилiановна Баденская, Принцъ Вюртембергскiй; прiѣздъ королевы Англiйской продолжаетъ быть нерѣшеннымъ; полагаютъ что дальняя поѣздка и опасенiя климата заставятъ ее отказаться отъ осуществленiя ея желанiя.

Московское дворянство, какъ мы слышали, испросило дозволенiе дать Августѣйшимъ молодымъ новобрачнымъ балъ, во время ихъ пребыванiя въ Москвѣ, куда, какъ слышно, они поѣдутъ около 15 января. Вѣроятно будетъ балъ и въ Петербургскомъ Дворянскомъ Собранiи.

Пока въ залѣ петербургскаго собранiя начало свои засѣданiя очередное Губернское земское собранiе. Что сказать объ этомъ собранiи? Во первыхъ скажемъ, со словъ «Голоса", что присутствовало на одномъ изъ засѣданiй, — а именно 7 декабря, — какъ рѣдкiй случай, 30 человѣкъ публики, во вторыхъ, замѣтимъ что гласныхъ бываетъ всего на всего 34. Въ третьихъ, главное впечатлѣнiе, которое выносишь изъ этихъ засѣданiй, есть какъ будто ощущенiе что земство уже давно умерло, а что это только такъ, нѣсколько любителей и чтителей его блаженной памяти сбираются на тризну на его могилѣ, и толкуютъ о немъ какъ о живомъ. Это самое главное впечатлѣнiе, а изъ другихъ впечатлѣнiй отмѣтить можно то что изъ 34 гласныхъ присутствующихъ, иные точно отсутствуютъ, такъ рѣзко и наглядно они проявляютъ себя любителями въ каждомъ вопросѣ. Такъ и видно что прямо съ Невскаго Водоворота прiѣхалъ господинъ поскорѣе потолковать о земскихъ россiйскихъ дѣлахъ. Какiя же это дѣла? Разумѣется прежде всего народное образованiе. Моднѣе этого вопроса нѣтъ на Руси; но характеръ модности въ немъ такъ замѣтенъ, что буквально беретъ страхъ за то время, когда моднымъ вопросомъ станетъ, напримѣръ, народное хозяйство вмѣсто народнаго образованiя: что тогда съ нимъ станетъ, съ этимъ бѣднымъ народнымъ образованiемъ? Но пока вопросъ въ модѣ — всѣ деньги и рѣчи такъ къ нему и льнутъ; и кто не говоритъ рѣчей по этому вопросу, даже самыя некомпетентные люди говорятъ. Всего болѣе некомпетентными намъ кажутся тѣ, которые такъ любятъ все систематизировать, разграфлять, заключать въ штаты, и даже придумывать разные пунктики, съ цѣлью развивать народное образованiе. Напримѣръ, петербургское земство озабочено своею учительскою школою: чего только не обѣщали рѣчи земскихъ ораторовъ съ этою школою! Вдругъ теперь рождается вопросъ: а что если мы будемъ воспитывать учителей, а они поѣдутъ въ другiя губернiи? Сейчасъ же на этотъ вопросъ пунктикъ: сельскiй учитель, вышедшiй изъ учительской школы, долженъ остаться въ предѣлахъ Петербургской губернiи". «Какъ!" говоритъ другой ораторъ, «вы хотите вводить крѣпостное состоянiе, отмѣненное 19 февраля 1861 года!" Вотъ критическiй моментъ и насталъ: какъ быть? Если пунктика не вводить, то учительская школа петербургскаго земства, стоющая тысячи, будетъ пожалуй ставить учителей въ другiя губернiи или въ Петербургъ, а губернiя Петербургская останется безъ учителей; если ввести пунктикъ, то выходитъ введенiе крѣпостнаго права! Но любопытно еще то, что предсѣдатель собранiя заявилъ какъ о фактѣ ему извѣстномъ: что въ Новгородской губернiи сельскiе учителя, приготовленные земскою учительскою школою, просятъ не назначать ихъ въ свои волости откуда они родомъ, потому что они тамъ не пользуются достаточнымъ уваженiемъ и авторитетомъ! Это заявленiе замѣчательно, ибо сообщаетъ фактъ въ высшей степени содержательный и многозначущiй. Фактъ этотъ, если посмотрѣть на него поглубже, можетъ пожалуй означать, на худой конецъ разумѣется, что просто за просто учителя выходящiе изъ учительской школы никуда не годятся, ибо если на мѣстѣ родины, гдѣ, напротивъ, будь они достойны уваженiя, ихъ цѣнили–бы гораздо болѣе именно потому, что ихъ знали съ мололѣтства, они не могутъ пользоваться уваженiемъ, то значитъ еще менѣе снискали бы они себѣ уваженiе въ другомъ мѣстѣ. Но петербургское земство не допускаетъ и мысли, чтобы учительская школа могла бы быть безполезною вещью даже въ какомъ бы то ни было случаѣ: напротивъ, оно теперь заявляетъ о своемъ проектѣ учредить и женскую учительскую школу, такъ какъ на его странную мысль, допустить въ одной учительской школѣ и дѣвокъ и парней, министръ народнаго просвѣщенiя не далъ своего одобренiя! И такъ народное образованiе начинаетъ процвѣтать въ Петербургской губернiи; но менѣе процвѣтаютъ дороги, про которыя губернаторъ, въ рѣчи при открытiи нынѣшней сессiи, сказалъ что онѣ непроходимы не только осенью и весною, но даже лѣтомъ.

______

 

О СКУДОСТИ И БОГАТСТВѢ.

 

(Изъ областнаго обозрѣнiя).

 

Перебравъ груду послѣдне–вышедшихъ листковъ столичныхъ и областныхъ, выносишь два преобладающiя представленiя, выражаемыя тѣми двумя словами, которыми назадъ тому полтораста лѣтъ чудный pуcскiй крестьянинъ озаглавилъ свое сочинение. Съ одной стороны — громадная скудость, съ другой — громадныя богатства. Скудость или полное отсутствiе дневной пищи у жителей Самарской губернiи, скудость средствъ для избавленiя ихъ отъ мукъ голода — продолжаетъ все больше и больше волновать... кого? листки? Да; но одинъ изъ нихъ (областной листокъ) удостовѣряетъ что «провинцiальная пресса есть продуктъ провинцiальной духовной жизни", что «если зародилась въ обществѣ потребность разума,— пресса удовлетворяетъ; не было бы ея — пресса бы не существовалa". Если такъ, то листки волнуются за одно съ обществомъ. И это правда. Первый Самарскiй комитетъ въ Pигѣ (такъ назвался комитетъ, образовавшiйся по русскому почину, въ отличiе отъ другаго, нѣмецкаго, наименовавшаго себя центральнымъ) разослалъ отдѣльными листами, на трехъ языкахъ — русскомъ, нѣмецкомъ и латышскомъ — «воззванiе о помощи", воззванiе простое, безъ риторическихъ украшенiй, говорящее: «подадимъ братьямъ нашимъ кусокъ хлѣба — и благословенiя ихъ будутъ намъ наградою". Казанскiй листокъ («Камско–Волжск. Гaз.") взываетъ: «На помощь!" Ежели бы, говоритъ онъ, было семьдесятъ домовъ и семей, и одну застигъ бы пожаръ — мы, семьдесятъ, обязаны были бы кинуться и помочь несчастнымъ. Такъ остальныя губернiи обязаны помочь Самарской. Въ этихъ губернiяхъ должно энергично поднять голосъ все мыслящее, все сознающее свои гражданскiя обязанности". Общество казанскихъ дамъ, видимо «сознавая свои гражданскiя обязанности", исполнило ихъ такъ: эти дамы, по свидѣтельству одного корреспондента, «переходя отъ дома къ дому, стучась въ каждую дверь, взывали къ великодушiю каждаго"; онѣ собрали столько, что могли, при содѣйствiи самарскаго жителя П. В. Алабина, закупить на самарской пристани 7,000 пудовъ ржи и, чрезъ особо избранныхъ повѣренныхъ, или агентовъ, роздали этотъ хлѣбъ наиболѣе бѣдствующимъ крестьянамъ; затѣмъ снова собираютъ и намѣрены снова закупать и раздавать хлѣбъ. Между тѣмъ въ самой Самарѣ тоже есть дамскiй комитетъ, и у него есть агенты, раздающiе пособiя на мѣстахъ, и вотъ — отъ одного изъ нихъ получаются такiя вѣсти: «Подводы ѣздили зa хлѣбомъ и 30 верстъ сдѣлали въ двое сутокъ,— до того доведены крестьянскiя лошади"... Я серьозно боюсь не сойти бы съ ума”... «двери не затворяются отъ приходящихъ; всѣ просятъ ѣсть; даешь 1/2 пуда на человѣка, чтобъ только какъ нибудь спасти на нѣсколько дней''. Кто–то еще въ частномъ письмѣ изъ Самары разсказываетъ: «На дняхъ вернулся N... Въ какомъ то селѣ Бузулукскаго уѣзда, гдѣ онъ остановился ночевать, чрезъ часъ послѣ его прiѣзда набралась къ нему цѣлая толпа народа просить хлѣбa. Мужики молча крестятся и становятся на колѣни; женщины приносятъ дѣтей, плачутъ”... Сейчасъ былъ здѣсь А; ему то же присылаютъ деньги... былъ на мѣстахъ и разсказывалъ что есть крестьяне, которые терпятъ страшную нужду, только что съ голоду не умираютъ, а хлѣбъ отложенный на сѣмена не трогаютъ, берегутъ. Какова сила воли! Или это привычка страдать и во всемъ себѣ отказывать? А. разсказывалъ также что одна женщина чуть не зарѣзала своихъ дѣтей и себя съ голода, но сосѣди пришли и помѣшали. Тяжело знать что все это правда, и думать что все, что мы дѣлаемъ, вce, что мы можемъ сдѣлать — не болѣе какъ капля въ морѣ”...

Такая въ отчаянiе приводящая скудость средствъ разростается во чтó–то громадное, когда къ громкому самарскому крику присоединяются еще другiе, не столь рѣзкiе, но все–же грустные голоса — то изъ Херсонской губернiи, гдѣ тоже вслѣдствiе неурожая и скотскаго падежа просятъ о помощи; то изъ какого–нибудь Шенкурскаго уѣзда, гдѣ преобладающiй промыселъ — смолокуренiе, — отъ стеченiя гнетущихъ обстоятельствъ, едва–едва пропитывалъ бѣдняковъ, держа ихъ постоянно въ проголодь, а теперь и совсѣмъ падаетъ; то изъ уѣзда Бѣлозерскаго, гдѣ мѣстное земство открыло у себя злополучную" (Волково–Хилецкую) волость, хронически нищенствующую и бѣдствующую по милости дурнаго земельнаго надѣла и притѣсненiй какой–то землевладѣльческой экономiи...

Прежде, въ иную пору, эти шенкурцы или бѣлозерцы составили–бы частный, мѣстный случай, требующiй мѣстныхъ, временныхъ мѣръ, — и больше ничего; но теперь, въ настоящую, голодомъ отмѣченную пору, всякое слово о скудости какъ будто сильнѣе бьетъ на раздраженные нервы и нудитъ задаваться вопросомъ: «да что же это? долго–ли намъ нищенствовать? да что мы — бѣдны или богаты?...” И какъ будто изъ глубины полутораста лѣтъ слышится всѣмъ голосъ: «Не то царственное богатство, еже въ царской казнѣ лежащiя казны много... но то самое царственное богатство, ежели бы весь народъ по мѣрностямъ своимъ богатъ былъ самыми домовыми внутренними своими богатствы, а не внѣшними одеждами или позументнымъ украшенiемъ... Паче–же вещественнаго богатства надлежить всѣмъ намъ обще пещись о невещественномъ богатствѣ, то есть о истинной правдѣ"... Cie дѣло не великое и весьма не трудное, еже царская сокровища наполнится богатствомъ: но то великое, многотрудное есть дѣло, ежели–бы народъ весь обогатить; понеже безъ насажденiя правды и безъ истребленiя обидниковъ, и воровъ, и разбойниковъ, и всякихъ разныхъ явныхъ и потаенныхъ грабителей, никоими мѣрами народу всесовсршенно обогатитися не возможно".

Великое многотрудное дѣло какъ–будто вдругъ стало общею неотступною заботою; какъ–будто почувствовался у всѣхъ тяжкiй грѣхъ на душѣ за медленный непозволительно–вялый ходъ многотруднаго дѣла, и живо представилась вопiющая необходимость какъ–можно скорѣе очистить грѣхъ, подвинуть впередъ многотрудное дѣло, пока не повторилась самарская бѣда. Труды «сельско–хозяйственной коммиссiи" вдругъ показались плодомъ какого–то благодатнаго предчувствiя, давшимъ, какъ разъ кстати, возможность осмотрѣться и погрузиться въ плодотворныя размышленiя; задуманное въ министерствѣ государственныхъ имуществъ ocyшенie болотъ и мысль объ ирригацiи — мелькнули какъ ясныя звѣздочки изъ–за тучъ; даже шенкурцамъ и бѣлозерцамъ стало какъ–будто возможно надѣяться, хоть не скоро, но дожить до «истребленiя обидниковъ" — кулаковъ–эксплуататоровъ...

Все волнуется и заботится и съ трепетомъ ожиданiя смотритъ вдаль; между тѣмъ вблизи, предъ глазами — таже скудость, передъ которой всѣ наличныя усилiя — «какъ капля въ морѣ". А богатства? гдѣ же они?... Какъ нарочно въ эту–то пору кто–то, «сидя въ далекомъ углу холодной Сибири", вздумалъ, какъ будто для возбужденiя зависти, рисовать картину богатствъ. «Природныя средства нашего прекраснаго края неисчерпаемы", говоритъ онъ: «чѣмъ только не чреваты обширные хребты, прилегающiе къ бассейну Амура — нашей Миссисипи! Они дають, прежде всего, дѣятельнымъ промышленникамъ ежегодно массу соболей, и не далѣе какъ въ 1871 годy ловъ ихъ достигъ до 25,000 шкуръ"; и сказавъ затѣмъ что этотъ ловъ съ году на годъ уменьшается, прибавляетъ: тѣмъ не менѣе, до полнаго истребленiя соболя не доживутъ вѣроятно и наши правнуки; дѣло въ томъ что необъятныя пространства лѣсовъ покрываютъ безчисленные отроги Яблонова Хребта; и главный его кряжъ, и эти безчисленные отроги по обѣ его стороны, образующiе громадныя водныя системы рѣкъ Лены и Амура и протянувшiеся на десятки тысячъ верстъ въ длину, не скоро допустятъ звѣролова до конечнаго истребленiя звѣря, оберегая его гнѣздилища темными, безпрѣрывными, дѣвственными купaми лѣсовъ лиственницы, ели, пихты, сосны и кедровъ... Кедръ, низкорослый, называемый сланцовымъ, покрываетъ всѣ выси хребта сплошною массой и даетъ вѣрное убѣжище соболю, гдѣ онъ скрывается точно подъ крышею, куда не можетъ проникнуть ни ногa звѣролова–промышленника, ни его охотничей собаки; гдѣ зимою снѣгъ ложится сплошнымъ мостомъ и куда, вмѣстѣ съ соболемъ, пробирается только проворная бѣлка, питающаяся мелкими opѣxaми сланцоваго кедра"... «О минеральномъ богатствѣ Амурскаго края и говорить нечего, хотя оно еще не изслѣдованно какъ должно, и пока только одно золото стало проявляться сотнями пудовъ, появившись почти неожиданно въ системѣ правой стороны Зеи, впадающей въ Aмуръ съ лѣвой его стороны. Я говорю о богатыхъ прiискахъ Бенардаки и К0, у которыхъ добыча 1871 года составляла 171 пудъ, вмѣсто предположенныхъ, до начала pаботъ, 116 пудовъ. Работали 1,100 человѣкъ, пришедшихъ съ береговъ Камы и Волги; но ихъ будетъ употреблено до 1.700 человѣкъ"... «Не говорю о богатствѣ растительнаго царства, гдѣ рядомъ со всевозможными видами корабельнаго и строеваго лѣса, рядомъ съ богатою лиственною древесною флорой, видите растущую безъ культуры шелковицу двухъ породъ, красильный шафларъ (carthamus tinctorius) и пр. и пр... Амуръ представляетъ безцѣнный и безмѣрный оазисъ сокровищъ всякаго рода, собранныхъ могучей рукой природы во–едино, и мы еще далеко неясно понимаемъ, какими богатствами надѣлила насъ судьба: край почти вовсе не эксплуатируется въ той мѣpѣ, какъ онъ заслуживаетъ, и быть можетъ долго еще будетъ ждать"... и пр.

Не странно ли: слышать торжественныя, почти поздравительныя рѣчи о принадлежащихъ намъ безмѣрныхъ, неисчерпаемыхъ богатствахъ и... умирать съ голоду! Конечно это въ сущности не странно при нашихъ обстоятельствахъ: лежатъ богатства за многiя тысячи верстъ въ необъятной пустынѣ; когда–то мы дойдемъ до этой пустыни и наполнимъ ее! У насъ, можетъ быть, и ближе есть доброе, которое мы иногда видимъ, да не беремъ, потому что не знаемъ чтò оно такое. Вотъ примѣръ: проѣзжающiе по степямъ Астраханской губернiи видятъ по сторонамъ что–то въ родѣ ледянаго слоя и не обращаютъ на него вниманiя. Это вывѣтрившiяся соли въ высохшихъ озерахъ; разсказываютъ что нынѣшнимъ лѣтомъ изъ одного такого озера (въ Красноярскомъ уѣздѣ) была взята часть соли и анализирована: оказалось слишкомъ 84% солей растворимыхъ въ водѣ, и всѣ oнѣ калiевыя, годныя для переработки чилiйской селитры въ селитру употребляемую на порохъ. Сообщающiй это извѣстiе прибавляетъ что если бы изслѣдовать ту мѣстность въ геологическомъ отношенiи, то можетъ быть открылись бы залежи карталина, за который мы теперь платимъ пошлины.

Положимъ, это добро не простое: не всякiй догадается анализировать соли и находитъ имъ употребленiе. Но удивительно что мы продолжаемъ простодушничать, упуская выгоды въ такихъ дѣлахъ, которыя для извѣстнаго круга дѣятелей совсѣмъ просты и очевидны. Напримѣръ, Вѣстнику Промышленности" пишутъ (отъ 17 ноября) изъ Орла о тѣхъ признакахъ, по которымъ городъ этотъ становится главнымъ пунктомъ нашей вывозной хлѣбной торговли. Были дни на истекшей недѣлѣ, говоритъ корреспондентъ, когда сдѣлки доходили до ста тысячъ четвертей и почти никогда не спускались ниже сорока тысячъ. Значенiе Орла хорошо постигли въ Кенигсбергѣ: международное торговое Общество, которое занимается исключительно хлѣбной торговлей и имѣетъ свои конторы въ Гамбургѣ, Берлинѣ и Кенигсбергѣ, командируетъ къ намъ одного изъ своихъ директоровъ съ цѣлью и здѣсь устроить коммиссiонную контору. Очень жалко что наши коммерсанты не составятъ торговаго дома для производства этой коммиссiонной торговли... Мы добровольно передаемъ въ руки иностранцевъ наживу, которая по праву принадлежитъ намъ”.

Очень жалко! И мало–ли о чемъ еще можно жалѣть намъ! Очень жалко что у насъ нѣтъ достаточнаго торговаго флота, и наше богатство возятъ чужiя суда. Недавно въ засѣданiи Общества содѣйствiя русской промышленности и торговли членъ Общества Буняковскiй читалъ докладъ о состоянiи этого флота и опредѣлилъ что онъ составляетъ только 3% количества судовъ другихъ нацiй и занимаетъ между ними двѣнадцатое мѣсто. Еще–ли не жалко и не досадно! Добро бы это было что нибудь для насъ невиданное и неслыханное, «какой нибудь предметъ, котораго еще не знаешь", какъ говоритъ одинъ господинъ въ Театральномъ Разъѣздѣ": вѣдь полтора вѣка какъ мы узнали этотъ предметъ и пошли съ нимъ впередъ, — да назадъ воротились... Исторiя разскажетъ кáкъ было дѣло и пристыдитъ кого слѣдуетъ; но намъ, всякою скудостью поражаемымъ, отъ того нелегче. По докладу г. Буняковскаго положили снестись, для полученiя точнѣйшихъ свѣденiй, съ основаннымъ въ Москвѣ Обществомъ торговаго мореходства". Это Общество, только что получившее себѣ уставъ (Высочайше утвержденный мѣсяца два или три назадъ), образовалось, сколько намъ извѣстно, изъ чистой любви къ дѣлу; можетъ быть эта любовь привлечетъ къ нему многiя силы, и оно поможетъ намъ пересѣсть кого нибудь съ нашего двѣнадцатаго мѣста.

Съ волненiемъ, возбужденнымъ проявившеюся у насъ вдругъ громадной скудостью, совпадаетъ, по какой–то странной случайности, мысль о громадномъ дѣлѣ, осуществленiя котораго можно было ждать только черезъ много лѣтъ. Говорятъ что вопросъ о желѣзной дорогѣ въ Азiю становится вопросомъ минуты"... Вѣдь это вопросъ о приближенiи къ намъ неисчерпаемыхъ богатствъ", вопросъ о скорѣйшемъ наполненiи «безмѣрныхъ" и «безцѣнныхъ" пустынь. О настоящемъ положенiи этого дѣла пишутъ такъ. Мы проектировали — въ близкомъ или далекомъ будущемъ — дорогу въ Сибирь; Лессепсъ задумалъ сперва дорогу изъ Оренбурга въ Индiю, а потомъ пришелъ къ мысли — связать между собою оба проекта. Принимая проектъ сибирской дороги Богдановича (въ южномъ направленiи) и проектъ средне–азiятской дороги Лессепса, избирается главнымъ пунктомъ Екатеринбургъ, гдѣ должны соединиться линiи: въ Сибирь — чрезъ Тюмень, въ Индiю — чрезъ Троицкъ и Ташкентъ, въ Европу — чрезъ Казань, Нижнiй–Новгородъ и Москву. Прибавляютъ что Лессепсъ уже вошелъ объ этомъ съ представленiемъ къ министру путей сообщенiя. Предполагая что главная сибирская линiя впослѣдствiи соединится вѣтвью съ предѣлами Китая, предвидятъ что слѣдствiемъ устройства этой линiи будетъ удешевленiе перевозки въ 7 или 8 разъ: нынѣшняя цѣна перевозки изъ Китая въ Москву, 10 руб. съ пуда, понизится до 1 р. 50 к.; перевозка азiятскихъ товаровъ чрезъ Англiю, стоющая теперь Россiи 6 миллiоновъ въ годъ, обойдется тогда въ 2 миллiона. Такимъ образомъ собственно чрезъ это удешевленiе Pocciя должна выгадать: отъ товаровъ идущихъ теперь чрезъ Англiю 4 миллiона, отъ перевозки чая изъ Кяхты 8 миллiон., отъ перевозки хлопка 3 миллiона, а всего 15 милл.

Впрочемъ, мы, забывшись, увлеклись этими разсчетами, вопреки своему намѣренiю. Вдаваться въ нихъ въ настоящее время позволительно только людямъ близко стоящимъ къ дѣлу и прилежно изучившимъ его. Намъ остается смиряться предъ обилiемъ предстоящихъ дѣлъ, а что касается до надеждъ, то мы надѣемся по крайней мѣрѣ не отстать въ предусмотрительности отъ того древняго народа, у котораго были–же успѣшно приняты благовременныя мѣры, чтобы тощiя кравы не пожрали окончательно кравъ тучныхъ. Тамъ, конечно, помогъ пророческiй сонъ; но съ той поры люди кажется научились и на яву провидѣть многое и больше нежели на семь лѣтъ впередъ.

_______

 

ЖЕНЩИНЫ.

 

Романъ изъ петербургскаго большаго свѣта.

 

VI.

 

ПЕРВЫЙ РАЗГОВОРЪ.

 

Князь вошелъ въ гостиную, въ которой засталъ Анну Александровну и дочь ея Елизавету Николаевну.

— Ну, что — помирились? спросила Лиза.

— Помирились и простились, отвѣтилъ князь. Вотъ чудакъ такъ чудакъ! Я никогда не воображалъ чтобы Сухотинъ могъ быть такимъ чудакомъ. Это все его любовь къ Ольгѣ Николаевнѣ виновата.

— Бѣдный Сухотинъ, сказала Анна Алевсандровна, вставая съ дивана: онъ никогда вò–время не умѣлъ любить. И затѣмъ вышла изъ гостиной, сказавъ что идетъ за работою и сейчасъ вернется.

Лиза и князь остались вдвоемъ.

Наступило роковое молчанiе.

Князь какъ будто невольнымъ нервнымъ движенiемъ закрылъ себѣ лицо рукою, и обратился полуоборотомъ не къ Лизѣ, которая сидѣла облокотившись надъ книгою, но къ стѣнѣ; ему надо было начать разговоръ, онъ это чувствовалъ, но кáкъ начать, и нужно ли было начать, — вотъ чего онъ въ эту минуту не зналъ. «Вѣдь это роковой, послѣднiй шагъ", говорилъ онь себѣ, «послѣ ничего ужь нельзя будетъ перемѣнить: участь его, вся жизнь зависитъ отъ этого шага. Не заговорить ли просто о чемъ нибудь другомъ?" подумалъ онъ, и въ тотъ же мигъ, какъ онъ задалъ себѣ этотъ вопросъ, онъ громко вымолвилъ: «Елизавета Николаевна!" какимъ то внутреннимъ, глубоко взволнованнымъ голосомъ.

— Что? сказала чуть слышно Лиза.

«Рѣшено", подумалъ князь: «я долженъ говорить", но все–таки онъ не смѣлъ ей посмотрѣть прямо въ глаза; ему вдругъ показалось, что онъ этого былъ недостоинъ, потому что уши его осквернили ея чистоту тѣмъ что слышали слова о ней Сухотина. — Я давно желалъ съ вами поговорить, сказалъ князь.

— Что вамъ угодно? какъ будто спокойно отвѣтила Лиза.

— Вы любите деревенскую и простую семейную жизнь?

— А развѣ вы въ этомъ сомнѣваетесь? спросила Лиза.

Здѣсь князь долженъ былъ взглянуть ей прямо въ лицо: Боже, какой свѣтлый, чистый отъ всякихъ сомненiй взглядъ увидѣлъ онъ въ глазахъ Елизаветы Николаевны; взглядъ этотъ своимъ яснымъ и свѣтлымъ спокойствiемъ вдохновилъ какъ будто князя новою силою.

— Не сомнѣваюсь, но я желалъ бы отъ васъ самихъ услыхать подтвержденiе того что я объ васъ думаю.

— Я не только люблю деревенскую и простую семейную жизнь, но я ее одну люблю, и другой жизни не понимаю.

— Не понимаете, или понимаете и не любите? спросилъ князь.

— Это, я вижу, цѣлая исповѣдь. Какъ бы вамъ сказать: о свѣтской жизни я имѣю понятiе: я слышала объ ней кое–что, читала въ англiйскихъ романахъ.

— И вамъ ничего въ ней не нравится?

— Ничего.

— Ничего? спросилъ князь, и рѣшился на нее взглянуть.

— Ничего, твердо повторила Лиза.

Съ души князя какъ будто отлегло бремя.

— Видите, — и пожалуйста не требуйте отъ меня краснорѣчiя, — началъ онъ, — я буду говорить какъ умѣю: я провелъ пять лѣтъ въ петербургскомъ cвѣтѣ, и считался однимъ изъ модныхъ кавалеровъ нашего beau monde. Сначала эта жизнь мнѣ нравилась; кутить я особенно никогда не кутилъ; но мнѣ нравилась вообще эта атмосфера петербургская; какъ–то самолюбiю было прiятно что я имѣлъ кое–кaкie успѣхи въ свѣтѣ, при томъ легко какъ–то жилось: особенныхъ заботаъ никакихъ не было; денегъ давалъ мнѣ отецъ много, непрiятностей никакихъ я не испытывалъ, по службѣ я былъ исправенъ; однимъ словомъ я считалъ себя счастливѣйшимъ человѣкомъ.

— Отчего вы никогда не говорили намъ ничего о вашей матушкѣ? вдругъ, ни съ того, ни съ сего, спросила Лиза.

— О матушкѣ? Да какъ бы вамъ сказать: матушка моя умная и добрая очень женщина, но между нами теперь нѣтъ той интимной душевной связи, которая была прежде; объяснять вамъ это все въ подробностяхъ было бы слишкомъ долго. Матушка моя всегда жила въ самомъ водоворотѣ свѣта; другой жизни она не можетъ даже понять.

— Такъ что когда вы разлюбили свѣтъ, между матушкой и вами сдѣлалось охлажденiе?

— Просто мы перестали понимать другъ друга.

— Но отчего вы такъ разлюбили свѣтъ?

— Въ этомъ то все и заключается, чтó я вамъ хотѣлъ сказать. Два года назадъ я влюбился въ одну молодую вдову.

Въ глазахъ Лизы сверкнула точно молнiя.

— И думалъ на ней жениться; мать моя этого не хотѣла.

— Отчего? спросила съ живостiю Лиза.

— Оттого что она ее находила не довольно блестящею партiею, и во что бы то ни стало рѣшила мнѣ помѣшать на ней жениться; тогда еще живъ былъ мой отецъ; онъ и матушка моя просили меня повременить, никакихъ предложенiй не дѣлать, и уговорили затѣмъ поѣхать за границу.

— И вы послушались?

— Послушался.

— Какъ? такъ просто, безъ сопротивленiя? сказала Лиза съ горѣвшими глазами.

— Сопротивленiя было очень много, но все было безполезно, ибо отецъ мой не любилъ долго переговариваться; онъ сказалъ: «не хочу", и кончено, а матушка моя хотя никогда не возвышала голосъ, но пилила меня каждый день самымъ безпощаднымъ образомъ, пока я не согласился ѣхать за границу.

— И за границею любовь прошла?

— Любовь не прошла, но утихла. Но когда черезъ пять мѣсяцевъ я вернулся, женщина которую я любилъ сама мнѣ объявила что она выходитъ замужъ. Здѣсь князь остановился, какъ будто для того, чтобы посмотрѣть какое дѣйствiе его слова произведутъ на Лизу.

— Значитъ она васъ не любила? сказала Лиза.

— Она меня не любила? Здѣсь князь усмѣхнулся и въ усмѣшкѣ его отозвалось что–то горькое и грустное: Есть многое въ свѣтѣ, чего вамъ знать нельзя, да и понять невозможно, Елизавета Николаевна. Она меня продолжала любить и въ ту минуту когда объявляла о своемъ бракѣ съ графомъ Трубецкимъ, но объяснила мнѣ что выходитъ за него потому что хочетъ этимъ путемъ достигнуть высокаго положенiя въ свѣтѣ.

— Какая мерзость! вырвалось точно изъ глубины души Лизы. Графъ почувствовалъ въ душѣ какое–то блаженство отъ этихъ словъ Лизы.

— Да, мерзость. И вотъ эти–то слова вырвали изъ меня любовь къ этой женщинѣ гораздо дѣйствительнѣе, чѣмъ грозныя слова отца, пиленiе матушки, поѣздка за границу.

— И вы съ нею никогда не видѣлись съ тѣхъ поръ?

— Никогда!

— Ну, а потомъ?

— Потомъ это на меня такъ подѣйствовало, что я сталъ испытывать какое–то непрiятное впечатлѣнiе въ свѣтѣ; мнѣ все казалось что вотъ–вотъ, сейчасъ, какая нибудь дама заговоритъ со мною голосомъ этой подлой женщины, и скажетъ мнѣ что нибудь въ томъ же родѣ. Потомъ умеръ мой отецъ; остальное вы знаете. Однимъ словомъ свѣтъ мнѣ сдѣлался какъ бы инстинктивно противнымъ, и я рѣшился никогда въ немъ не искать любви.

— И вы сдержали свое слово? полу–робко и полу–лукаво спросила Лиза.

— Не трудно было и сдержать. Но не въ этомъ дѣло. Я мало того что сдержалъ свое слово: благодаря новому образу жизни, благодаря новой дѣятельности, новымъ людямъ, я самъ какъ будто сдѣлался новымъ человѣкомъ, и теперь смѣло могу за себя быть увѣреннымъ, но... Здѣсь князь замолчалъ, и потомъ сказалъ: Могу ли я быть увѣреннымъ въ васъ?

— Во мнѣ? съ удивленiемъ сказала Лиза, какъ будто не понимая къ чему этотъ внезапный пepeходъ къ ней. Князь слегка смутился этимъ тономъ Лизы, и вспомнилъ что въ сущности онъ еще ничего не сказалъ о томъ, что хотѣлъ сказать; но онъ тотчасъ же пришелъ въ себя.

— Елизавета Николаевна, сказалъ онъ твердымъ голосомъ, извините я началъ съ конца, вмѣсто того чтобы начать съ начала; но не все–ли это равно? Открывать вамъ свои чувства къ вамь вѣдь не для чего — мы такъ часто видѣлись, обмѣнивались мыслями, знакомились другъ съ другомъ, что предложенiя формальнаго, въ разныхъ фразахъ, я могу и не дѣлать. Въ томъ что я васъ люблю, вы не можете сомнѣваться; я бы не выказывалъ эту любовь такъ открыто, если бы не желалъ быть вашимъ мужемъ; но прежде чѣмъ просить вашей руки у вашей матушки, я желалъ не столько объясниться въ любви, сколько узнать ваши чувства, и узнать отъ васъ, въ случаѣ если вы меня любите, согласны ли вы раздѣлить со мною мою жизнь такъ, какъ я ее понимаю? Эти послѣднiя фразы князь выговорилъ очень скоро, какъ бы съ лихорадочною торопливостью, какъ будто боясь что если онъ станетъ говорить обдуманно, то не все рѣшится высказать...

— Вы можете просить моей руки у моей матери, сказала Лиза самымъ твердымъ голосомъ. Я тоже не охотница до объясненiй въ любви: ваша жизнь мнѣ столько же нравится какъ и вамъ, и я думаю что мы будемъ счастливы.

— Вы думаете?

— Я увѣрена, если надо говорить за себя и за васъ! сказала улыбнувшись Лиза, и встала съ кресла.

Она была восхитительна въ эту минуту. Князь на нее взглянулъ, и не вѣрилъ глазамь своимъ, чтобы видѣнiе такое было возможно: синiе глаза ея ярко пылали, на щекахъ былъ чуть замѣтный румянецъ; на лбу было ясно какъ на небѣ; губы складывали самую обольстительную ласковую улыбку; и если это чудное видѣнiе было передъ нимъ живымъ и обѣщало ему сейчасъ быть его, вѣчнымъ его спутникомъ, то каково же, думалъ онъ, его счастье, это безпредѣльное море счастья, это постоянное упоенiе счастьемъ! И былъ же онъ счастливъ въ эту минуту!

— Теперь идите къ мама, сказала Лиза, протягивая ему руку, которую поцаловать онъ еще не смѣлъ. Но знайте что мама отъ васъ потребуетъ одно условiе, не много, не большое, но все–таки вамъ одному надо рѣшить: согласны ли вы или несогласны.

— То есть какъ, какое условiе? спросилъ князь.

— Не бойтесь — только идите и увидите.

Князь крѣпко пожалъ руку Лизѣ и пошелъ въ кабинетъ Анны Александровны.

Лиза побѣжала къ Фiонѣ Трофимовнѣ.

— Фiона, а Фiона, ты спишь?

— Гдѣ спать, я прибираться только начала, а еще молиться вотъ надо–те.

— За меня, Фiона, молиться, онъ проситъ теперь моей руки у мама. И Лиза бросилась въ объятiя Фiоны; обѣ заплакали.

— Ну что Богъ дасть, сказала дрожащимъ голосомъ Фiона, помолимся вмѣстѣ.

Фiона стала на колѣни передъ образами, ярко освѣщенными горѣвшею передъ ними лампадою; Лиза стала возлѣ нее. Кàкъ молились эти двѣ души, столь далекiе другь отъ друга по возрасту и происхожденiю, но столь близкiя по взаимной любви, одинъ Богъ это зналъ, ибо слышалъ ихъ одинъ Богъ. Молились онѣ минутъ съ пять.

Поскорѣе бы свадьбу; чтó въ Петербургъ ѣхать, сказала Фiона, совсѣмъ не нужно.

— Мама хочетъ и Ольга хочетъ, нельзя! отвѣтила Лиза, утирая слезы.

— Все пустяки одни! пробормотала няня.

А кругомъ въ саду и на дворѣ было тихо, такъ тихо, что казалось ночь, притаившись, прислушивалась къ рѣшенiю участи Лизы Гагариной.

 

VII.

 

УВѢРЕНIЕ.

 

Князь подошелъ къ двери кабинета Анны Александровны.

— Можно войти? спросилъ онъ.

— Милости просимъ, отвѣтила Анна Александровна, сидя на креслѣ у камина, и сдѣлавъ видъ что складываетъ читанную ею книгу, тогда какъ на самомъ дѣлѣ она, во все время какъ длился разговоръ съ Лизою, молилась.

— Анна Александровна, я пришелъ у васъ просить руки Елизаветы Николаевны, сказалъ рѣшительнымъ голосомъ князь.

Анна Александровна на мгновенiе послѣ этого вопроса не нашла что сказать, ибо не ожидала такого внезапнаго приступа. Потомъ, сообразивши, она тихимъ и спокойнымъ голосомъ отвѣчала:

— Благодарю вась, князь, за честь которую вы намъ дѣлаете. Я отчасти могла предвидѣть ваши намѣренiя, а потому не разъ думала о томъ, что вамъ отвѣчать на случай вашего предложенiя. Видите что: вы позволите мнѣ съ вами быть откровенною?

— Умоляю васъ быть со мною откровенною.

— Видите что я думаю. Лиза, какъ вы могли сами убѣдиться, еще очень молода; во многомъ она дитя: она не любитъ, какъ она говоритъ, свѣта; но дѣло въ томъ что она въ свѣтѣ еще не была, и слѣдовательно, сама не знаетъ любитъ ли она свѣтъ или не любитъ. Такъ какъ, сколько мнѣ извѣстно, и вы не любите свѣтской жизни, то мнѣ кажется что прежде чѣмъ вамъ на Лизѣ жениться, надо чтобы ея любовь къ деревенской жизни и нелюбовь къ свѣту высказались самостоятельно, это нужно и для вашего и для моего спокойствiя, но въ особенности для ея счастья.

— Къ чему это, Анна Александровна, когда она такъ рѣшительно уже теперь высказала свои чувства къ свѣту и свои взгляды на жизнь?

— Къ тому чтобы потомъ, когда будетъ уже поздно, ни вамъ, ни ей не пришлось бы сознаться въ ошибкѣ.

Князю вдругъ припомнились слова Сухотина: морозъ пробѣжалъ по кожѣ.

— За себя и за нее я ручаюсь, громко и твердо сказалъ князь, какъ бы желая этимъ отогнать непрiятное воспоминанiе сухотинскихъ пророчествъ.

— За себя вы можете отвѣчать, князь, но за Лизу вы не можете, ибо Лиза не выходила еще изъ тѣснаго мipa семейной жизни.

— Да помилуйте, она страстно любитъ деревенскую жизнь; на что ей свѣтъ, къ чему ее соблазнять всѣми этими ей незнакомыми искушенiями? Свѣтъ — это такая вещь, что одно уже пребыванiе въ немъ какъ будто портитъ всякую чистую натуру дѣвушки.

— Отчасти это правда, сказала Анна Александровна, но если дѣвушка выходить за–мужъ не зная что такое свѣтъ, и вдругъ полюбитъ его уже будучи за мужемъ, тогда можетъ случиться что нибудь во сто разъ хуже; я вамъ это говорю съ увѣренностью, потому что я сама на себѣ сдѣлала опытъ; я вышла за моего мужа въ деревнѣ, 18 лѣтъ, не видавъ свѣта; въ первый годъ кoгда мы прiѣхали въ Пeтepбургъ, и матушка моя уговорила насъ остаться мѣсяца на два зимою въ Петербургѣ, и мы стали выѣзжать въ свѣтъ, въ самомъ маленькомъ кpугy знакомыхъ, знаетe что со мною случилось? я до такой степени полюбила свѣтъ, чго объявила моему мужу что ни за что больше зимою въ деревнѣ жить не бyдy: даже лѣтомъ я стала скучать въ деревнѣ. Въ слѣдующую зиму я во что бы то ни стало захотѣла вернуться въ Петербургъ; я знаете что я сдѣлала въ эту зиму? я издержала въ 1 мѣсяцъ весь нашъ годовой доходъ, такъ что мой мужъ долженъ былъ занять деньги, и мы начали входить въ то ужасное положенiе, когда живешь съ чувствомъ петли на шеѣ. Одно насъ спасло: я родила въ деревнѣ первую нашу дочь, и послѣ родовъ мой мужъ рѣшился со мною поговорить такъ, какъ рѣдко мужья говорятъ съ своими женами — со всею вѣрою и откровенностью человѣка убѣжденнаго въ томъ что онъ говоритъ правду. Я испугалась той картины будущности, которою онъ сумѣлъ мнѣ представить, и этимъ чувствомъ мой мужъ сумѣлъ воспользоваться; но не будь онъ такъ уменъ, такъ энергиченъ и настойчивъ, я не знаю что бы изъ меня вышло. Нѣтъ, это ужасная вещь: я слишкомъ много перестрадала, чтобы позабыть обо всемъ этомъ; и если, какъ вы говорите, Лиза страстно любитъ теперь деревню, это ничего не доказываетъ — по моему по крайней мѣрѣ; я тоже страстно любила деревню; но всякая страстная любовь не есть прочная любовь, именно потому что она страстная; въ восемнадцати–лѣтней дѣвушкѣ не можетъ не играть большую роль воображенiе; а потому не сердитесь на меня, если я васъ попрошу прiехать за полученiемъ отвѣта въ апрѣлѣ будущаго года, здѣсь же въ этомъ кабинетѣ, и здѣсь же, если хотитѣ, мы сыграемъ свадьбу.

— Это рѣшительное ваше слово, Анна Александровна?

— Рѣшительное.

— Да неужели вы такъ мало вѣрите въ вашу дочь?

— Тутъ не о вѣрѣ рѣчь, а объ любви; я слишкомъ люблю свою дочь, чтобы рисковать ея счастьемъ.

— А на меня неужели вы не можете положиться?

— Если бы не могла положиться, я бы не отдaла вамъ свою дочь; но вы сами знаете, князь, что вь васъ нѣтъ желѣзнаго характера.

Слова эти врѣзались острiемъ прямо въ сердце князя.

«Опять о характерѣ, опять о желѣзѣ”, подумалъ онъ; опять образъ Сухотина явился передъ нимъ. «Да что же это значитъ наконецъ? неужели что–то роковое должно случиться, и всѣ эти странныя совпаденiя для того и случаются сегодня вечеромъ, чтобы предостеречь меня такъ, какъ предостерегалъ этотъ чудакъ Сухотинъ. Не можетъ быть..." Все это обдумывалъ князь. Молчанiе водворилось въ кабинетѣ Анны Александровны, слышался одинъ трескъ горѣвшихъ полѣнъ. Анна Александровна глядѣла въ огонь; князь тоже устремилъ свои глаза въ каминъ. Его мучилъ этотъ постоянно повторявшiйся упрекъ въ томъ что у него нѣтъ xарактера, и онъ думалъ о томъ что прежде всего ему надо показать характеръ, характеръ желѣзный во что бы то ни стало...

— Aннa Aлександрoвнa, заговорилъ князь, собравшись всѣми своими силами для того чтобы въ голосѣ выразилась твердая его рѣшимость, пожалѣйте насъ, и не вводите вашу дочь напрасно въ искушенiе!

— Боже сохрани меня искушать. Знаете что, князь: я не разъ думала о томъ что Лиза родилась въ ту пору когда еще во мнѣ происходила борьба между свѣтскою и семейною женщиною, и...

Князю стало вдругъ страшно: эти слова, которыхъ смыслъ онъ понялъ въ одинъ мигъ, его испугали: «опять зловѣщее пророчество", подумалъ, онъ и опять же, чтобы не поддаться его роковому влiянiю, онъ сказалъ внутренно ceбѣ: «вздоръ, пойду противъ, надо показать что я твердъ". Странные бываютъ люди на свѣтѣ: какъ часто они усложняютъ жизнь, принимая упрямство за твердость характера, умышленное ослѣпленiе за ясновидѣнiе! Тоже въ эту минуту думалъ князь Мытищевъ.

— Видите что, Анна Александровна: вы мнѣ говорили о вашихъ страданiяхь въ жизни, благодаря вашему вкусу къ свѣтской жизни. Я выстрадалъ въ свѣтѣ не менѣе вашего, но по другимъ причинамъ, и одна мысль что я долженъ буду вернуться въ этотъ ненавистный мнѣ свѣтъ и тамъ увидѣть такое чистое существо какъ вашу дочь, которая будетъ дышать этимъ отравленнымъ воздухомъ, и знакомиться можетъ быть съ такими существами какъ... о нѣтъ, это ужасно, это невозможно. Пожалѣйте вашу дочь; вы себѣ представить не можете, что за женщины могутъ быть въ этомъ cвѣтѣ... не женщины, а демоны. 3наете–ли вы что въ этомъ свѣтѣ есть демоны, которымъ видъ такихъ ангеловъ, какъ ваша дочь, ненавистенъ; это живой упрекъ имъ, и они, чтобы этого упрека передъ глазами не имѣть, способны губить этихъ дѣвушекъ.

— Hу, ужь вы черезъ–чуръ драматично смотрите на этотъ свѣтъ, — дѣвицы въ свѣтѣ не сходятся съ женщинами.

— Я назову вамъ женщину, которая изъ трехъ молодыхъ дѣвушекъ сдѣлала пустѣйшихъ женщинъ.

— Hу, а если эта женщина сдѣлаетъ изъ Лизы свѣтскую женщину тогда, когда она будетъ замужемъ? cпpoсилa Анна Александровна: что вы тогда сдѣлаете? берете вы на себя обязательство сумѣть помѣшать этой метаморфозѣ, и не дать Лизѣ сдѣлаться свѣтскою женщиною?

— Беpу! сказалъ какъ будто торжественно князь.

— Берете? повторила Анна Александровна, пристально вглядываясь въ лицо князя, какъ будто желая найти въ его возраженiи слѣды того, чего она въ немъ не признавала.

— Да и брать на себя это обязательство не для чего, сказалъ князь, когда мы намѣрены жить въ деревнѣ, заграницею, вездѣ, только не въ петербургскомъ свѣтѣ.

— И вы думаете что матушка ваша вамъ это позволитъ?

Матушка! Здѣсь князь вспомнилъ что онъ совсѣмъ и забылъ о матушкѣ–княгинѣ, по лицу его пробѣжала чуть замѣтная тучка. Анна Александровна ее замѣтила, и ей этого было достаточно для того чтобы остаться при первомъ своемъ рѣшенiи.

— Нѣтъ, князь, сказала Анна Александровна, вотъ вамъ рука моя въ знакъ того что я согласна Лизу вамъ отдать, но не прежде какъ по возвращенiи изъ Петербурга.

Въ эту минуту вошла Лиза въ комнату, она не подслушивала у двери, но она прислушивалась къ движенiямъ происходившимъ въ комнатѣ, и когда услыхала что мать ея встала, она сказала себѣ: «разговоръ конченъ", и вошла.

Князь стоялъ неподвижно погруженный въ раздумье. Появленiе Лизы его разбудило. Она была oчаpовaтельнѣе чѣмъ когда нибудь.

— Ужинъ готовъ, мама, сказала Лиза.

— Лиза, душа моя, князь сдѣлалъ мнѣ честь просить твоей руки; я согласна ему дать твою руку, зная что и ты на это согласна; но я ему сказала, что рѣшительный отвѣтъ я ему дамъ здѣсь въ апрѣлѣ мѣсяцѣ, если Богъ дастъ намъ вернуться!

Лиза взглянула на князя; князь взглянулъ на Лизу.

— Отчего не въ Петербургѣ, черезъ мѣсяцъ послѣ вашего прiѣзда? спросилъ князь.

— Да, мама, въ одинъ мѣсяцъ я успѣю доказать тебѣ что я не люблю свѣта!

— Это послѣдняя моя уступка,— сказала Анна Александровна, — черезъ полтора мѣсяца послѣ пребыванiя въ Петербургѣ!

— И свадьба въ Петербургѣ? сказалъ князь.

— Экiе вы безголовые, господа молодые люди! черезъ полтора мѣсяца послѣ нашего прiѣзда въ Петербургъ будетъ великiй постъ!

— А да, правда, прошепталъ князь.

— Нѣтъ, свадьба здѣсь! сказала Лиза.

— А теперь, друзья мои, такъ какъ согласiя на бракъ вашъ князь не получилъ отъ своей матушки, то дѣло считается не рѣшеннымъ, и вы остаетесь другъ съ другомъ хорошими прiятелями, и только... сказала Анна Александровна.

— Какъ, никто не долженъ знать, мама? нѣтъ, это не возможно. А Володя–то, онъ не можетъ не знать. Володя! Володя! крикнула Лиза.

— Что тебѣ? изъ столовой откликнулся Володя.

— Да иди–же сюда!

Раздались флегматическiе шаги Володи.

Володя вошелъ, и увидя семейную группу, улыбнулся.

— Что тебѣ? сказалъ онъ обращаясь къ Лизѣ.

Лиза съ пылающими глазами разсказала Володѣ сущность дѣла.

— Ну, и слава Богу, будьте счастливы, мои дѣти я васъ уже теперь благословляю! отвѣтилъ Володя, крепко обнявъ Лизу; потомъ онъ обнялъ своего будущаго зятя.

— Ну, а теперь ужинать!

— Давно пора! крикнула Ольга изъ другой комнаты.

 

VIII.

 

КАЖДЫЙ ПРО СЕБЯ.

 

Все улеглось и утихло въ домѣ Гагариныхъ. Было далеко за полночь. На дворѣ стояла чудная зимняя ночь; мѣсяцъ восходилъ прямо за куполомъ Симаковской церкви, и на столько уже былъ высокъ что обливалъ своимъ свѣтомъ серебристую крышу церкви; небо было звѣздное; въ воздухѣ чуялся морозъ, но погода была тихая претихая. Набросивши на себя шубку, и надѣвши на голову башлыкъ, Елизавета Николаевна вышла на галлерею. Въ комнатѣ ей было какъ будто душно и жарко. Она охвачена была со всѣхъ сторонъ цѣлыми потоками мыслей, впечатлѣнiй, чувствъ, и комната ея казалась ей такъ тѣсна для всего что она чувствовала, что ей во что бы то ни стало надо было простору и воздуху. Она подошла къ периламъ галлереи, облокотилась на нихъ, и cтaлa глядѣть на луну и на небо, жадно вдыхая въ себя свѣжiя струи зимняго воздуха. — Какая ночь! тихо сказала она про себя; какая чудная тишина; и эти по временамъ слышавшiеся въ отдаленiи звуки, какъ прiятно и успокоительно они дѣйствовали на душу; то запоетъ пѣтухъ въ деревнѣ, и гдѣ–то далеко другой пѣтухъ ему отвѣтитъ; то откуда–то еще дальше долетаетъ лай собаки — и вдругъ все стихнетъ разомъ; и это внезапное стиханье какъ будто захватываеть грудь какимъ–то замираньемъ; то вдругъ чьи–то молодые голоса внезапно доносятся изъ деревни, веселые, звучные, и Лиза представляетъ себѣ что вѣрно это парни и дѣвушки договариваютъ свои святочныя грезы; опять все притихло, совсѣмъ притихло; а тамъ опять справа, отъ времени до времени, слышится все удаляющiйся неровный звукъ колокольчика. — Это онъ, сказала Лиза, онъ уѣзжаетъ къ себѣ домой; то была тройка князя, которая быстро мчала его по плотно замерзшей доpoгѣ въ его имѣнiе.

— Сегодня ночью онъ уѣдетъ въ Петербургъ, прошептала Лиза. Какое странное состоянiе испытывала она. Въ этомъ охватившемъ ее своими потоками мыслей облакѣ она сама не могла дать себѣ отчета. Да что же главное? Всякое набѣгавшее, такъ сказать, впечатлѣнiе какъ будто говорило: я главное! И Лиза, отдаваясь имъ, давала уносить себя въ тысячи мiровъ. Она тоже чувствовала, какъ князь чувствовалъ въ минуту перваго разговора о своихъ намѣренiяхъ, что что–то совершилось необыкновенно великое въ ея жизни: что что–то она сейчасъ сдѣлала такое, чего уже измѣнить нельзя, ни за что нельзя. Но она чувствовала все это иначе: она чувствовала что она высказалась, то есть вынула изъ тайника души то что въ ней такъ долго образовывалось, росло, за чѣмъ она ухаживала, съ чѣмъ бесѣдовала одна, всегда одна, и что привыкла она любить именно какъ нѣчто ей одной принадлежавшее, собственное ея, не тронутое ни одною еще мыслiю чужаго человѣка. И чувство что ужь въ душѣ ея нѣтъ этой тайны — какъ будто отзывалось чѣмъ–то грустнымъ; но едва она начинала отдавать себѣ отчетъ въ этомъ чувствѣ, какъ вдругъ обдавало ее потокомъ чего–то свѣтлаго — являлось озаренное тѣмъ свѣтомъ, какимъ сейчасъ она его видѣла, лицо князя, зима исчезала въ мигъ вмѣстѣ съ холодною лунною ночью, и являлась весна, съ зеленью, первыми цвѣтами, первыми лучами теплаго солнца; птички запѣвали, и все, все такъ чудесно благодатно и весело обставляло лицо князя, что если бы въ эту минуту можно было прислушаться къ внутреннему говору Лизы, онъ то и дѣло повторялъ бы: Боже, какъ жизнь хороша, Боже, какъ жизнь хороша! Боже, какъ жить хорошо! А впереди–то, впереди–то, письма отъ него, свиданье въ Петербургѣ, ожиданiе вмѣстѣ весны, пасха въ деревнѣ, а потомъ свадьба, а потомъ, потомъ, пойдутъ дѣти, и какiя прелестныя будутъ у насъ дѣти, и какъ мы будемъ ихъ воспитывать, и..." Здѣсь мысль улетѣла въ Петербургъ. «Петербургъ!" проговорила она, и начала она представлять себѣ Петербургъ, такъ какъ помнила она его что–то смутно въ дѣтствѣ; но отъ этого смутнаго образа быстро отлетѣла мысль. Вотъ гостиная какая–то большая, свѣтлая; много золота, картинъ, цвѣтовъ... Ахъ, какъ страшно казалось ей!.. Она видитъ посреди этой гостиной сидитъ пожилая дама; какой у нея строгiй видъ, какая она гордая; вотъ подходитъ къ ней князь, цалуетъ почтительно руку, что–то ей говоритъ; она качаетъ головою какъ будто неодобрительно; у князя такой нѣжный, умоляющiй взоръ, а у нея все гордость; взглянетъ — гордость, улыбнется — гордость, шевельнетъ головою — гордость. Лиза чувствуетъ что она краснѣетъ, что щеки ея горятъ, и что–то на сердцѣ какъ будто бьется чужое. «Ахъ, Боже! да гдѣ же эта гостиная? Нѣтъ ея, ничего не осталось; гдѣ я? Какъ широко, какъ глубоко, какъ безпредѣльно все что я вижу, я точно тону, говоритъ себѣ Лиза. Вотъ звѣзды, вотъ еще звѣзды, вотъ, вотъ еще, и еще, и еще звѣзды. Негдѣ остановиться, негдѣ — все уходитъ въ какую–то необъятную даль... Какъ необъятно, какъ величественно! а мы то, мы то, съ нашими заботами, съ нашими лицами, чтó мы значимъ посреди этихъ звѣздъ, посреди этой глубины? — ничего, ровно ничего; мы даже не точка, ничего; а для насъ–то сколько мы значимъ, мы для себя больше чѣмъ все это небо, всѣ эти звѣзды. Да!" и Лиза перестала глядѣть въ небо, устремивъ взглядъ свой на куполъ церкви. Нa немъ ей казалось уютнѣе. Господи, подумала Лиза, сколько я пережила въ сегоднешнiй вечеръ; какъ живо еще голосъ князя звучитъ въ ушахъ. Счастье, пробормотала Лиза, — буду–ли я счастлива? Я его люблю, но онъ будетъ–ли меня любить такъ, какъ я хочу чтобъ онъ меня любилъ?" Въ этотъ мигъ опять издалека долетѣли два–три боя колокольчика. Какъ онъ ужь далеко!" И опять ея мысли перелетѣли въ Петербургъ. «Зачѣмъ я все туда стремлюсь, вдругь подумала Лиза, когда я такъ люблю мое милое Симаково? здѣсь счастье, а не тамъ, здѣсь, да, да, да, здѣсь! и не смѣй думать даже о томъ что въ Петербургѣ можетъ быть счастье, слышишь!'' говорила Лиза очень строго кому–то въ себѣ самой. Но вотъ лицо ея приняло серьозный видъ: всѣ черты какъ будто получили новое выраженiе; она пристально взглянула нa церковь, ей захотелось молиться, и она стала молиться, и горячо молиться; послѣднiя слова этой молитвы были: «Господи, въ руки Твои отдаю свое счастье, устрой его какъ Teбѣ угодно!" потомъ она еще разъ взглянула направо, въ то направленie, откуда долеталъ колокольчикъ, и какъ будто мысленно благословивъ путь князя, перекрестилась, и вернулась къ себѣ.

______

 

Что дѣлала въ это время Анна Александровна? Ей тоже не спалось. Она сидѣла неподвижно въ своей комнатѣ и думала, послѣ молитвы, возлѣ кiоты съ образами, освѣщенная слабымъ лучомъ образной лампады.

— Пора спать, матушка, вошла къ ней Фiона Трофимовна.

— Нѣтъ еще, тихо отвѣтила Анна Александровна.

— Послушай Фiона, ты дѣтей моихъ знаешь вѣдь хорошо? спросила она.

— Знаю, а что?

— Какъ ты думаешь, будетъ Лиза съ нимъ счастлива?

— Будетъ; и съ чего имъ и не быть счастливыми! сказала Фiона Трофимовна, тономъ твердаго убѣжденiя.

— Но я все–таки хорошо сдѣлала что отложила дать свое согласiе до Петербурга, неправда–ли? такъ страшно вдругъ рѣшиться, они оба еще такъ молоды.

— Молоды–то молоды, а все не даромъ другъ дружкѣ полюбились; онъ степенный, а она приголубится къ нему, и хорошо выйдетъ.

— Хорошо? спросила Анна Александровна.

— Извѣстно хорошо, ужь чего тутъ думать; Богу угодно, ну и ладно. Ужь вы такiя сомнительныя стали что страсти; ну чего тутъ думать: слава тебѣ Господи, все, значитъ, обставилось хорошо, а вы вотъ все: да какъ, да этакъ, да будутъ ли счастливы, да полюбятся–ли? ужь такой видно нравъ материнскiй, сказала Фiона Трофимовна.

— Да, Фiона, если бы ты знала, что значитъ pѣшаться отдавать свою дочь замужъ, ты бы поняла что это за мученiе здѣсь... И Анна Александровна показала на сердце.

— Оно точно что мудрено, да и больненько сердечку, а дѣлать нечего; все къ одному прiйдешь.

— Эхъ, голубушка, время теперь не то что прежде, да и люди не тѣ; прежде какъ–то и счастье и несчастье все проще было, а теперь, право, когда поглядишь, и кто счастливъ, и того точно не поймешь, а ужь кто несчастливъ, такъ ужь такъ раздавитъ, что и не понимаешь какъ жить можно.

— Вотъ ужь что правда, то правда; только къ нашему гнѣздышку, сударыня, не приложишь; у насъ, какъ бывало и прежде, что солнечный день — то и дѣтскiя душеньки: прозрачны, на, гляди; ужь затаеннаго какъ есть ничего нѣтъ...

— Да, но...

— Ну, что голову–то ломать, спать пора; второй часъ!

— Иду, иду, только дай мнѣ еще посидѣть...

______

 

Лихая тройка мчала князя Всеволода въ его великолѣпное имѣнiе Румянцево. Кучеръ то и дѣло что кричалъ лошадкамъ: «эхъ вы, голубчики!" потомъ посвистывалъ, потомъ приговаривалъ: «задремали, горькiя!" и тройка мчалась, и полозья скрыпѣли по отлично промерзлой дорогѣ, и лунный блескъ набрасывалъ на снѣгу вдоль дороги почти черныя тѣни мчавшейся тройки. Князь погруженъ былъ въ нескончаемо–глубокiй мipъ размышленiй. Mipъ этотъ былъ похожъ на то чѣмъ полна была душа Лизы, въ эти же минуты. И онъ говорилъ ceбѣ и чувствовалъ что рѣшительный шагъ сдѣланъ, что самая сильная, самая драматическая минута его жизни пережита; и онъ въ тоже время отдавался съ безпредѣльнымъ восхищенiемъ тысячи картинамъ будущаго ихъ счастья, и шелъ мечтами отъ одной къ другой какъ будто въ какомъ–то восхитительномъ саду, подъ самымъ яркимъ синимъ небомъ, въ воздухѣ переполненномъ самыми чудными ароматами любви и нѣги, посреди яркой зелени и тысячей цвѣтовъ, и что ни шагъ, то его охватывало новое, нескончаемое блаженство.

Но съ тѣхъ поръ какъ Адамъ и Ева были изгнаны изъ рая, раю на землѣ не бывать, ни въ дѣйствительности, ни во снѣ, ни даже въ самыхъ кратковременныхъ мечтахъ. Сама душа человѣка какъ будто такъ устроена, что въ минуту сладчайшаго наслажденiя порывается отыскать что нибудь такое что составляло бы запрещенный плодъ, это вѣчное препятствiе быть на землѣ счастливымъ, и думать надъ познаньемъ добра и зла съ мыслiю хотя немножко, хотя на минуточку сдѣлаться Богомъ.

Казалось бы, если поглядѣть со стороны, какое полное счастье являлось на встрѣчу нашему герою. Нѣтъ, ему непремѣнно хотѣлось побывать въ царствѣ такихъ мечтанiй, такихъ догадокъ, гдѣ не легко, а тяжело было ходить, и вотъ онъ вошелъ туда, и тамъ облетѣли его точно только и ждавшiя его тысячи демоновъ сомнѣнiя и подозрѣнiя. Но зачѣмъ, почему душѣ князя надо было непремѣнно изъ рая вырваться и попасть въ иной мiръ? Затѣмъ что князю въ одинъ вечеръ трое, Лиза, Анна Александровна и чудакъ Сухотинъ, намекнули про его отсутствie характера, при чемъ Сухотинъ даже приписывалъ этой причинѣ Богъ знаетъ какiя послѣдствiя. Князь никакъ не могь съ этимъ упрекомъ примириться, и въ минуту, когда онъ въ мipѣ своихъ мечтанiй былъ въ раю полнаго блаженства, его уносила Богъ вѣсть куда мысль: «однако всѣ говорятъ что у меня нѣтъ характера!" И счастье его точно уменьшилось на половину, ибо его стала мучить забота какъ бы немедленно передѣлаться и взяться за прiобрѣтенiе характера. «Лиза премилѣйшее дитя, ее надо руководить, сталъ думать князь, следовательно я долженъ имѣть самый твердый характеръ; а что это значитъ: имѣть твердый характеръ? спрашивалъ себя князь; это значитъ исполнять свой заранѣе обдуманный планъ? Но какой это планъ? опять спрашивалъ себя князь. И здѣсь онъ началъ представлять себѣ тѣ случаи когда воля Лизы встрѣтится съ его волею, и что изъ этого можетъ выйти? и странная выходила вещь: князь вызывалъ образъ Лизы; она являлась ему во всей чудной своей красотѣ, глаза ея какъ будто внезапно приводили его въ обезоруженное состоянiе; князь внутренно за это былъ собою недоволенъ, дѣлалъ усилiе, собиралъ въ одно всѣ свои силы, точно для борьбы, для руководства, и въ тоже время видѣлъ какь мало по малу всѣ черты Лизы переходили въ другiя черты, и вдругъ передъ нимъ являлся какой–то дpyгой образъ, тоже знакомый, тоже прелестный, но въ другой обстановкѣ; онъ видѣлъ ее на кушеткѣ изящнаго будуара, съ головкою грацiозно наклоненною на правую сторону подушки, покрытой кружевами, онъ подходилъ къ ней, и о ужасъ! — то не была Лиза, то была графиня Трубецкая. Князь внезапно пробуждался какъ отъ сна, разгонялъ эти видѣнiя, опять страстно уносился въ рай, и опять начиналъ размышлять о томъ что теперь жизнь будетъ зависѣть отъ степени его характера, и что онъ долженъ дѣлать? И тутъ онъ начиналъ развертывать цѣлый рядъ событiй, которыя должны были произойти, и которыя всѣ должны были происходить въ Румянцевѣ, — такъ какъ, говорилъ онъ себѣ, мы будемъ жить въ Румянцевѣ"; и опять устраивалъ день по своей программѣ. Но вдругъ ухо его прислушивалось къ колокольчику, колокольчикъ говорилъ ему что онъ ѣдетъ въ Румянцево, а изъ Румянцева въ Петербургъ, и въ одинъ мигъ являлся онъ въ Петербургѣ передъ своею матерью: онъ становится робокъ, нерѣшителенъ, онъ видитъ какъ она сидитъ гордо, прямо, какъ она приметъ его холодно, какъ она спроситъ его о томъ, что его вовсе не интересуетъ, и какъ онъ будетъ проходить черезъ тысячи пытокъ прежде чѣмъ рѣшиться даже намекнуть ей о своихъ намѣренiяхъ... Страшно становилось князю; онъ вызывалъ на помощь образъ Лизы. И вотъ она являлась передъ нимъ съ ея гордо откинутою назадъ головкою, съ ея лицомъ въ которомъ было столько жизни, рѣшимости и твердости, съ ея глазами гдѣ столько выражалось сердца и ума, и онъ становился сильнѣе: «надо показать характеръ!" говорилъ себѣ князь, не отдавая себѣ ясно отчета въ томъ что все–таки силу то онъ бралъ въ образѣ вызванной имъ Лизы, и онъ рѣшился прямо объявить матери свою волю; но усилiе было такъ велико, что онъ закрывалъ глаза, какъ будто не рѣшаясь заглядывать, что дальше будетъ. И все это въ тысячу явленiяхъ и оттѣнкахъ возобновлялось въ душѣ князя, пока тройка не домчала его до Румянцева...

Когда все до послѣдняго огонька потухло въ Симаковѣ, осталось все–таки одно окошко, сквозь которое виднѣлся свѣтъ. Подойдемъ къ этому окну, и черезъ это пространство, которое оставалось между краемъ сторы и стѣною, попытаемся заглянуть во внутрь комнаты. Сидитъ Сухотинъ передъ письменнымъ столикомъ, и что–то пишетъ. По временамъ онъ облакачиваетъ голову на руку, и задумывается; и потомъ затягивается толстою съ длиннымъ мундштукомъ крученою папироскою.

Сухотинъ писалъ свой дневникъ, или, какъ онъ это называлъ, свои философскiя разсужденiя о жизненныхъ пустякахъ. И вотъ чтo онъ пиcaлъ между прочимъ. «Сегодня собою недоволенъ. Вышелъ изъ границъ холоднаго разсудка. Виноватъ былъ князь. Объяснились. Князь — ночная бабочка; то что онъ задумываетъ — огонь: бабочка летитъ на огонь и падаетъ; обожглась; больше летать не можетъ. Люди! какъ разнообразно ихъ волненье! Тамъ участь государства, народа, здѣсь участь человѣка; таже страсть, тоже ослѣпленiе, тотъ же рокъ! Любовь къ государству заставляетъ глупить: это революцiя; любовь къ женщинѣ — это романъ. Я одинъ глупить не буду: смотрю на другихъ, но себя нигдѣ не увижу. А впрочемъ лучше–ли это? Елизавета Николаевна умнѣе Ольги Николаевны, но Ольга Николаевна перепрыгнетъ, а Елизавета Николаевна захочетъ перешагнуть и провалится... но когда провалится, встанетъ ли на ноги? Думаю что встанетъ. Зачѣмъ я это думаю? Не знаю; года два какъ это думаю. Играли комедiю. О. дѣвушку; Е. женщину. Слишкомъ хорошо сыграла, и вышло не хорошо! А впрочемъ..."

Здѣсь Сухотинъ затушилъ свѣчу и легъ спать.

______

 

Счастливая Ольга Николаевна заснула только что легла. Она помолилась очень горячо, какъ всегда; понявъ что что–то происходило особенное, она мысленно помянула въ первый разъ князя Всеволода въ своей молитвѣ. Потомъ прыгнула въ постель и закуталась, закрыла глаза, посмотрѣла еще разъ на свою чудную лошадь, мысленно сказала: «ужасъ какъ хороша!" и заснула. Во снѣ она мчится по Симаковскимъ лугамъ на Гарунѣ, и мчится, и летитъ, и испытываетъ какое–то невыразимое наслажденiе.

______

 

Володя тоже скоро заснулъ. Онъ тоже думалъ о князѣ и о Лизѣ; но думалъ не много и не сложно. Лиза была для него идеаломъ; князь былъ для него отличнымъ малымъ; оба сходились, «и слава Богу", говорилъ онъ себѣ, «лучше не выдумаешь; и чѣмъ скорѣе, тѣмъ лучше!" На этомъ Володя заснулъ. Во снѣ онъ себя видѣлъ на войнѣ, на какой–то великолѣпной лошади, воюющимъ съ нѣмцами. Вотъ подлетаетъ къ нему какой–то усатый уланъ–нѣмецъ, и замахивается на него саблею. Володя въ тотъ же мигъ ударяетъ его саблею по плечу, и такъ ловко, что замахнувшаяся рука нѣмца–улана падаетъ вмѣстѣ съ саблею, и прямо къ его ногамъ, и Володя летитъ дальше...

(Продолженiе слѣдуетъ).

______

 

ПИСЬМО КЪ РЕДАКТОРУ.

 

Господинъ Редакторъ.

Передовая статья въ «Гражданинѣ" № 49 останавливаетъ на себѣ вниманiе яснымъ и практическимъ указанiемъ угрожающихъ для русской армiи невыгодъ и неудобствъ, въ случаѣ утвержденiя въ проектѣ новаго положенiя о военной повинности тѣхъ правилъ; которыя относятся до разрядныхъ преимуществъ рекрутъ и вольноопредѣляющихся, по степени ими полученнаго образованiя въ разныхъ учебныхъ заведенiяхъ. Въ этомъ проектѣ предполагается признать учебный курсъ уѣзднаго и городскаго училища нормою достаточнаго образованiя для офицера, съ прибавленiемъ только извѣстнаго дополнительнаго экзамена по нѣкоторымъ военнымъ наукамъ. Доказавъ вполнѣ основательными доводами совершенную недостаточность такого низкаго уровня образованiя для офицеровъ, «Гражданинъ" выразилъ желанiе, чтобы новое положенiе о военной повинности возвысило этотъ уровень образованiя, принявъ за норму, въ подражанiе Пруссiи, окончанiе общеобразовательнаго курса въ реальномъ училищѣ или же въ 6–мъ классѣ классической гимназiи.

Раздѣляя совершенно такой образъ мыслей, я желаю, съ своей стороны, предложить нѣкоторыя мѣры, могущiя способствовать къ достиженiю означенной цѣли. Нѣтъ никакого сомнѣнiя, что опредѣленiе столь низкаго уровня образованiя для офицеровъ было допущено единственно въ виду значительнаго недостатка въ составѣ офицеровъ нашей армiи и по неимѣнiю надежды укомплектовать его въ скоромъ времени изъ лицъ окончившихъ курсъ въ среднихъ учебныхъ заведенiяхъ. Принимая въ соображенiе это весьма затруднительное положенiе, можно, по нуждѣ, согласиться на производство въ офицеры даже лицъ съ меньшимъ научнымъ образованiемъ, но лишь въ видѣ исключенiя изъ правила и только на первое время, пока требуемый комплектъ офицеровъ успѣетъ отчасти пополниться. Слѣдовательно, въ основныхъ правилахъ о военной повинности нужно бы назначить нормою образованiя окончанiе курса средняго учебнаго заведенiя, а въ особомъ примѣчанiи къ этому правилу оговорить, что на первое время, по ycмотpѣнiю высшаго военнаго начальства, дозволяется, въ видѣ изъятiя изъ правила, производить въ офицерскiй чинъ даже лицъ окончившихъ только курсъ уѣзднаго и городскаго училища. Такимъ образомъ принципъ будетъ спасенъ, а отступленiе отъ него допустится лишь временное и въ зависимости отъ усмотрѣнiя начальства.

Но за тѣмъ, принеся эту прискорбную жертву требованiямъ сложившихся обстоятельствъ, слѣдуетъ принять мѣры къ возможному уменьшенiю предвидящихся для армiи неудобствъ отъ допущенiя такого рода весьма существеннаго послабленiя.

Нужно бы постановить, что для всѣхъ офицеровъ этого разряда существуетъ право дальнѣйшаго повышенiя въ чины по старшинству лишь до поручика; далѣе, до чина капитана производятся только тѣ изъ нихъ, которые будутъ отлично атестованы своими полковыми командирами, а производство въ штабъ–офицерскiй чинъ маiopa должно быть обусловлено выдержанiемъ экзамена изъ всѣхъ предметовъ курса реальнаго общеобразовательнаго училища, за исключенiемъ иностранныхъ языковъ. Въ этомъ требованiи не будетъ ничего чрезвычайнаго, ничего труднаго; мы часто видимъ людей весьма зрѣлыхъ лѣтъ, оставляющихъ свою службу или свои занятiя и принимающихся за изученiе совершенно новыхъ для нихъ наукъ, съ цѣлью посвятить себя новаго рода дѣятельности — и обыкновенно такie люди отлично успѣваютъ въ своихъ занятiяхъ. Вѣдь учатся въ Николаевской академiи не молодые офицеры, а въ военно–юридической академiи слушаютъ курсъ даже старые полковники. Тѣмъ болѣе будетъ легко для офицера еще молодаго пройти исподволь, въ теченiи нѣсколькихъ лѣтъ и не торопясь, необширный и не трудный для созрѣвшаго ума курсъ средняго учебнаго заведенiя — если только этотъ офицеръ привязанъ къ военной службѣ и желаетъ въ ней оставаться. Если же малообразованный офицеръ не будетъ сознавать необходимости дополнить свои знанiя и не захочетъ приложить труда для достиженiя этой цѣли — то, значитъ, въ немъ нѣтъ прока, а такихъ штабъ–офицеровъ армiи не надобно, пусть его убирается куда угодно. Еще слѣдовало бы постановить, что для офицеровъ, неокончившихъ курсъ средняго учебнаго заведенiя, служба въ гвардiи безусловно остается недоступною.

Конечно, при нѣкоторыхъ условiяхъ, даже лица безъ всякаго научнаго образованiя могутъ удовлетворительно исполнять должности оберъ–офицерскiя, не сопряженныя съ командованiемъ отдѣльными частями войска. Такъ, во время давно минувшей моей службы на Кавказѣ, я могъ убѣдиться, что выслужившiеся изъ солдатъ и безъ всякаго научнаго образованiя офицеры вполнѣ удовлетворяли своему назначенiю, исправно командовали ротами, а въ рукопашномъ бою, какъ привыкшiе къ штыковой работѣ, дрались даже лучше нашего брата. Но эти офицеры, произведенные изъ отличнѣйшихъ, опытныхъ въ военной службѣ и боевыхъ унтеръ–офицеровъ, ннкакимъ образомъ не могутъ быть поставлены въ сравненiе съ тѣми будущими офицерами нашей армiи, которые прiобрѣтутъ свои эполеты только посредствомъ трехлѣтняго ознакомленiя съ правилами фрунтовой и гарнизонной службы, при самомъ ничтожномъ запасѣ первоначальныхъ научныхъ знанiй, ибо курсъ уѣзднаго училища даже не заслуживаетъ названiя научнаго образованiя, это есть не болѣе того, какъ только подготовленiе къ начатiю дѣйствительнаго образованiя. Ни въ какой служебной канцелярiи, ни въ какомъ комерческомъ и промышленномъ учрежденiи, словомъ нигдѣ, не дадутъ мало–мальски самостоятельной и отвѣтственной должности человѣку, обучившемуся только премудрости уѣзднаго училища.

Одинъ изъ подписчиковъ «Гражданина».

______

 

ИЗЪ ВѢНЫ.

 

(Изъ письма въ «Гражданинъ").

 

«Еs gibt hold nur ein Wien, eine Kaiserstadt!" восклицаютъ жители Вѣны съ высокомѣрiемъ достойнымъ истыхъ парижанъ. — Оставаясь здѣсь дольше, знакомясь ближе съ здѣшнимъ бытомъ, перестаешь вторить этому восторженному возгласу. Съ закрытiемъ всемiрной выставки, Вѣна скинула свой декорацiонно–праздничный нарядъ и опять одѣлась въ удобный домашнiй халатъ — напоминающiй во многомъ, если вглядываться пристальнѣе въ нѣкоторыя стороны здѣшней государственной жизни, Тришкинъ кафтанъ. Да и не зачѣмъ теперь щеголять — иностранцевъ почти нѣтъ, гостинницы пусты.—Юбилей императора внесъ было опять нѣсколько жизни и движенiя. Засуетились, зашумѣли, улицы наполнились народомъ, окна освѣтились — хотя иллюминацiя не была приказана (т. е. офицiально). Но вѣнцы теперь, какь извѣстно, выѣзжаютъ на своей loya–lité, что имъ впрочемъ не мѣшаетъ считать между собою и разсказывать чужимъ сколько муниципалитетъ долженъ былъ издержать денегъ для раздачи между народомъ — чтобы онъ не забылъ кричать «vivat!" при проѣздѣ императора по городу въ день его юбилея.

— У васъ за это платятъ? спросила я.

— Да, разумѣется. Оно вѣрнѣе, и собственно весьма рацiонально. Хотите чтобы я кричалъ, скажетъ каждый, дайте за что купить кружку пива, глотку промочить.

Оно пожалуй такъ и слѣдуетъ, то есть продавать то что дѣйствительно продается и что можно получить не иначе какъ покупкой. Невольно мысль переносится въ далекую родину: день радостный — Царь возвратился изъ дальняго путешествiя. «Вотъ онъ, Царь! — вотъ онъ, нашъ голубчикъ, нашъ ненаглядный!" перекликиваются въ густой оживленной толпѣ — и раздается ура!" русское, дружное, оглушительное, какъ бы нecкончаeмoe. — «Aufgepasst”, слышу я, вмѣсто роднаго звука, грубый голосъ жандарма. Да — толпа и тутъ очень большая, толкаются неимовѣрно, хотя мѣста довольно потому что экипажамъ запрещено циркулировать. На каждомъ шагу полицейскiй. Великолѣпный Рингъ (здѣшнiй Невскiй) залитъ свѣтомъ, на нѣкоторыхъ зданiяхъ красуются бюсты императора убранные цвѣтами, разные замысловатые транспаранты, музыка играетъ — и все таки нѣтъ праздничнаго вида и нѣтъ характера грандiозности.

Какъ она ни силится, Вѣна не съумѣла еще снять съ себя оттѣнокъ нѣкоторой мелочности, какого–то мѣщанства, особенно съ тѣхъ поръ какъ принялась копировать Парижъ. Прежде за ней этого не водилось. Жилось здѣсь весело, уютно. Вѣнцы гордились своеобразностью своего города, но и славились своей привѣтливостью, любезностью. Теперь этого нѣтъ. Прежнюю Вѣну начинаютъ забывать, какъ и Бастай, окружавшую ее, казалось, съ такой лаской и заботливостью. Давно стѣны этого «каменнаго пояса" разрушены, уничтожены и замѣнены широкимъ Рингомь, который усѣянъ дворцами — принадлежащими большей частью титулованнымъ и не титулованнымъ жидамъ. Улицы, люди, жизнь измѣнились — одинъ только Stephansthurm, точно забытый старецъ, еще говоритъ о прежней Вѣнѣ, все еще величественно возвышается надъ городомъ — и глядя на теперешнюю Вѣну неодобрительно качаетъ (повѣрьте, я это сама видѣла въ послѣднюю лунную ночь) вершиной своей колокольни. Но Вѣна теперь не заботится о его одобренiи, и, я думаю, даже свои молитвы охотнѣе всего совершаетъ на биржѣ. Парижъ она пока еще не слишкомъ удачно копируетъ. Правда, въ театрахъ дѣлаютъ queue, по улицамъ прохаживаются выряженныя дамы, въ гостинницахъ и магазинахъ стараются обирать и, въ размѣрахъ законности, надувать иностранцевъ — но до парижскаго умѣнiя и совершенства въ этомъ здѣсь еще далеко; слишкомъ грубо и замѣтно. На улицахъ и помину нѣтъ о парижскомъ оживленiи. Въ шесть часовъ начинаютъ закрывать магазины, въ семь ужь ни за какiя деньги ничего нельзя достать — кромѣ пива и лекарства, а въ десять всѣ дома превращаются въ крѣпости и запираются. Выйти или войти возможно только съ помощью монетки въ десять кpейцеровъ. Меньше ни одинъ Hausmeister не возьметъ, и затѣмъ не впуститъ и не выпустить васъ и это потому только что больше никто здѣсь не дастъ.

Такой Hausmeister чисто вѣнскiй типъ. По назначенiю и обязанностямъ это нѣчто среднее между швейцаромъ и дворникомъ, по характеру — домовый тиранъ, главные атрибуты котораго смышленость, безцеремонность и грубость. Уже нѣсколько разъ передъ открытiемъ всемiрной выставки, была здѣсь рѣчь объ уничтоженiи этой десятичной системы относительно закрытiя домовъ въ десять часовъ и открытiя ихъ посредствомъ десяти крейцеровъ, — «системы не слишкомъ совмѣстной съ грандiозностью столицы", но все осталось по прежнему, вѣроятно отъ понятнаго страха возбудить месть такой силы, какъ корпорацiя гаузмейстеровъ.

Съ помощью статистическихъ данныхъ можно составить точный счетъ суммѣ издерживаемой ежедневно передъ закрытыми воротами домовъ въ Вѣнѣ, и удивительно что, при разстройствѣ финансовъ края, еще не догадались обратить такой вѣрный доходъ въ пользу казны (кстати теперь помышляютъ объ увеличенiи налоговъ для пополненiя дефицита въ 13 миллiоновъ, произведеннаго устройствомъ выставки). Подобный биль развѣ потому только не былъ бы одобренъ камерами, чго принявъ во вниманiе здѣшнiе нравы и привычки, онѣ бы сочли этотъ доходъ черезъ–чуръ незначительнымъ. Здѣсь не рѣдко гости стараются разойтись раньше десяти часовъ и прерываютъ самую интересную бесѣду — лишь бы не заплатить эти десять крейцеровъ, дань имѣющая на вѣнскомъ дiалектѣ особенное названiе: spersechserl (теперешнiе 10 крейцеровъ составлаютъ прежнихъ шесть). Съ тѣхъ поръ какъ въ одномъ изъ засѣданiй нынѣшняго парламента министръ финансовъ, по случаю кредита въ 80 миллiоновъ гульденовъ открытаго государствомъ, присовѣтовалъ всѣмъ австрiйскимъ подданнымъ быть бережливыми, число издерживаемыхъ spersechserl еще уменьшится...

Довольно грубая фраза какого–то прохожаго прервала мои мысли. Я ужь давно была внѣ Ринга и толпы — проходя по узкой улицѣ, мимо старыхъ, темныхъ домовъ, я спрашивала себя до какой степени замѣчанiе одного вѣнца справедливо, увѣрявшаго меня что «иллюминацiя устроена съ цѣлью лучше освѣтить бѣдность (das Elend) въ Вѣнѣ”... Спѣшившiй куда–то господинъ наступилъ мнѣ на платье, и вмѣсто извиненiя, произнесъ нѣчто въ родѣ брани... можетъ быть онъ разсердился угадавъ что я размышляла о нѣкоторыхъ мескинныхъ и темныхъ сторонахъ Вѣны, или пожалуй догадался что я русская... Русскихъ здѣсь не долюбливаютъ какъ и прежде, не смотря на «дружескiя отношенiя" съ нами. Живя здѣсь, русскому человѣку невольно, безъ видимыхъ причинъ, чувствуется что онъ находится не только въ чужомъ, но и въ непрiязненномъ ему краѣ — и ужь конечно, ни передъ кѣмъ австрiйцы такъ не хвастаютъ своими «свободными учрежденiями" какъ передъ русскими. — Вообще они теперь говорятъ о своемъ государственномъ устройствѣ съ забавнымъ высокомѣрiемъ вчерашняго parvenu.

Двадцать пять лѣтъ тому назадъ когда, дѣло, подготовленное эрцгерцогиней Софи, Шварценбергомъ и Виндишгрецомъ уже казалось совершенно улаженнымъ, и въ императорской семьѣ уже отреченiе императора Фердинанда было рѣшено, его супруга — кроткая, добродѣтельная Марiя–Анна, въ виду народнаго волненiя, еще 24–го ноября, написала секретную записочку Виндишгрецу чтобъ спросить его — «что дѣлать? въ какой формѣ отреченiе ея мужа и провозглашенiе императоромъ Францъ–Iосифа должны были совершиться?" Князь отвѣчалъ ей: «Если вашъ августѣйшiй племянникъ рѣшится — хотя его совѣсть ни сколько не можетъ побуждать его къ этому — дать Австрiи болѣе свободныя учрежденiя, то не иначе какъ съ сохраненiемъ всѣхъ возможныхъ гарантiй для себя и съ соблюденiемъ величайшей осторожности”... Все это происшествiе имѣло характеръ интимно–домашней сдѣлки. Наканунѣ рейхс–ратъ еще ничего не зналъ... А въ самое утро 2–го декабря, нѣсколько минутъ до торжественнаго провозглашенiя Францъ–Iосифа, эрцгерцогъ Карлъ–Фердинандъ спросилъ военнаго министра: «по какому поводу ихъ всѣхъ тутъ собрали?"...

— Соблаговолите немного повременить, отвѣчалъ военный министръ, съ униженно–вѣжливымъ поклономъ: «Ваше высочество вó–время все узнаете"...

Совѣтъ Виндишгреца относительно величайшей осторожности былъ исполненъ съ такою точностью, что лѣтъ пятнадцать «болѣе свободныя учрежденiя" оставались чѣмъ то въ родѣ миѳа.

Но что теперь онѣ въ Австрiи существуютъ, тó уже не подлежитъ никакому сомнѣнiю — и каждому не вѣрующему совѣтую, чтобы вполнѣ убѣдиться въ этомъ, прочесть послѣднее посланiе кардинала Раушера къ духовенству, съ предписанiемъ чтобы въ день юбилея императора во всѣхъ церквахъ служили. — Этотъ простой, скромно–офицiальный мотивъ даетъ вѣнскому первосвященнику — (кардиналъ Раушеръ извѣстный ученый, и при восшествiи Францъ–Iосифа на престолъ, находился въ числѣ предложенныхъ учителей, которые должны были руководить молодымъ императоромъ) случай излить всю свою желчь и злобу противъ всякаго либеральнаго движенiя вообще, и конституцiонныхъ учрежденiй въ Австрiи въ особенности: — «Въ нынѣшней языческой Австрiи христiане уподобляются древнимъ христiанскимъ мученикамъ, разрываемымъ тиграми и гiенами. Новыя идеи и либеральныя учрежденiя слѣдуетъ уничтожить, искоренить — иначе онѣ поведутъ къ гибели человѣчества, а что еще важнѣе — къ отнятiю у царствующей въ Австрiи династiи прежнихъ правъ!"

Вотъ вкратцѣ главный смыслъ этого посланiя. — Посреди настоящихъ и предвидѣнiй будущихъ ужасовъ, судьба однако послала кардиналу Раушеру великое утѣшенiе. На дняхъ умеръ въ Линцѣ баронъ Вейксъ, извѣстный своею общественною дѣятельностью — но такъ же и вольнодумствомъ. Линцскiй архiепископъ отказалъ ему въ христiанскомъ погребенiи. Подобный фактъ можетъ доказть вѣнскому первосвященнику, что не все еще на землѣ погибло".

Вѣна опять вошла въ свою обычную колею. Исчезло оживленiе внесенное приготовленiями къ юбилею императора, самымъ празднествомъ, безчисленными депутацiями, прибывшими сюда чтобы выразить свои вѣрноподданическiя чувства. Даже оклеветанная Богемiя имѣла представителей, заявившихъ съ замѣчательнымъ краснорѣчiемъ о «непоколебимой loyalitКt" ея жителей, однимъ словомъ все обошлось какъ слѣдуетъ.

И. Л–съ.

______

 

ИЗЪ ПѢСНИ О ДѢТЯХЪ.

 

Сказка.

 

— Разскажи мнѣ, няня, сказку:

Какъ Иванъ–царевичъ смѣлый

Людоѣдку–одноглазку

Полонилъ въ свой теремъ бѣлый.

Какъ невѣдомо откуда —

И извѣстно ужь недаромъ —

Проявилось чудо–юдо

При Царѣ–Горохѣ старомъ,

Про чудесные народы,

Про невѣдомыя страны,

Гдѣ сапожки–скороходы

Носятъ злые великаны. —

 

А въ очкахъ старушка няня

Все чулокъ у свѣчки вяжетъ.

— Разсказала–бъ... только Ваня

Что, твой братъ, про сказку скажетъ?

Надъ старухой засмѣется,

Вѣдь по ихнему–то стало

Все пустое что поется,

Въ старой сказкѣ — правды мало.

Развернетъ свои книжонки

И копается до ночи...

Вишь у няни–старушонки

Смыслу нѣтъ, да слѣпнутъ очи...

 

— Самъ смѣется, а съ просонокъ

О чертяхъ–то кто болтаетъ?..

(«Брысь, проклятый!”) — но котенокъ

Все съ клубкомъ внизу играетъ.

— А потемокъ кто боится?

Кто одинъ не выйдетъ въ сѣни?

(«Брось клубокъ, оставь возиться!

Кисъ Васютко, на колѣни!”) —

И ворчитъ старуха–няня,

И за петлей петлю сноситъ.

Котикъ жмурится, а Ваня

Все–то сказку, сказку проситъ.

 

— Разскажи какъ мальчикъ съ пальчикъ

У старушки народился! —

А въ сторонкѣ старшiй мальчикъ

Надъ доскою наклонился.

— Намъ большимъ не нужно сказки! —

А межь тѣмъ сердчишко бьется,

А межь тѣмъ сверкаютъ глазки,

Ручка съ грифелемъ трясется.

Самъ онъ страстно сказки хочетъ,

Самъ просилъ бы няню съ лаской;

Да боится — захохочетъ

Цѣлый классъ надъ этой сказкой.

В. Н.–Д.

_______

 

КРИТИКА И БИБЛIОГРАФIЯ.

 

Хрестоматiя для всѣхъ. Русскiе поэты въ бiографiяхъ и образцахъ. Составилъ Ник. Вас. Гербель. С.–Пб. 1873.

 

О книгахъ этого рода обыкновенно пишутъ такъ: «Мы должны–де быть очень благодарны почтенному составителю за его трудъ. Въ такомъ изданiи давно чувствовалась потребность, и конечно эта книга найдетъ себѣ многихъ читателей, не смотря на нѣкоторые недостатки, отчасти неизбѣжные при первомъ опытѣ” и т. д. Таковы обыкновенныя, казенныя фразы. Но мы хотѣли бы дать почувствовать читателямъ, что на эти фразы г. Гербель имѣетъ полнѣйшее право. Книга его чрезвычайно неудовлетворительна, имѣетъ множество недостатковъ и въ цѣломъ и въ частяхъ. И однако же это очень любопытная книга — въ силу самаго своего предмета. Г. Гербель просто воспользовался богатствомъ русской литературы и тою любовью къ поэзiи, которая еще сохранилась у нашихъ читателей. Казалось бы чего проще? Какъ бы плохо составитель ни выбиралъ, — все–таки большинство стихотворенiй будутъ отличныя; какъ бы плохи ни были бiографiи поэтовъ, все–таки онѣ будутъ очень любопытны. Почему же, спрашивается, на такомъ плодотворномъ поприщѣ взялся работать именно г. Гербель? Если вы имъ недовольны, то почему не взялись за эту работу люди гораздо глубже понимающiе дѣло, почему не сдѣлали ее давно, почему не сдѣлали десять разъ?

А потому, что мы вообще не любимъ и не умѣемъ этого дѣлать. У насъ есть литература, существуетъ русская поэзiя, но хрестоматiй нѣтъ, но пониманiя литературы нѣтъ, но наши сборники, исторiи, всякiе очерки, обзоры, бiографiи — почти сплошь никуда негодятся. Мы способны къ искуству, но къ отвлеченной мысли, къ долгому труду, для котораго мало вспышекъ энтузiазма — мы неспособны. И потому мы искренно должны быть благодарны г. Гербелю. Мы обладаемъ большою способностiю ругаться, умѣемъ фыркать на все съ самыхъ высокихъ точекъ зрѣнiя, но трудиться мы кажется тѣмъ менѣе способны, чѣмъ глубже понимаемъ дѣло.

Г. Гербель потрудился надъ своею книгою довольно. Въ ней заключается сто двадцать три бiографiи — шутка сказать! И такъ какъ каждая бiографiя втрое или вчетверо больше стихотворенiя средней величины, то выходитъ что чуть ли не половина этой огромной книги есть собственное сочиненiе составителя. Сочиненiе это очень интересно для публики, но безъ сомнѣнiя имѣетъ цѣну и для исторiи; съ книгой г. Гербеля будутъ справляться, такъ какъ въ ней много фактовъ являются въ первый разъ, и собрано многое, чтò не легко собирается. Это мы можемъ сказать не смотря на то, что бiографiи не представляютъ ни связи, ни общаго тона и общей мысли, ни равномѣрности, ни полноты, ни глубины. Намъ попались пропуски которые удивили насъ. Напр. въ бiографiи И. С. Аксакова пропущено, что онъ издавалъ День, Москву и Москвича. Въ бiографiи Тургенева сказано: «Остзейскiе нѣмцы также обратили свое вниманiе на «Дымъ” и перевели его на нѣмецкiй языкъ, какъ это видно изъ объявленiя въ «Riqasche Zeitunq.” (Хрестом. стр. 494). И кромѣ этого страннаго и неопредѣленнаго указанiя, мы не находимъ у г. Гербеля ни слова о всей заграничной славѣ Тургенева, о множествѣ переводовъ его произведенiй на нѣмецкiй, французскiй и англiйскiй языки, о множествѣ хвалебныхъ критикъ и разборовъ. Точно такъ г. Гербель ни слова не говоритъ о смыслѣ и значенiи Отцовъ и Дѣтей; онъ говоритъ только, что этотъ романъ имѣлъ необыкновенный, небывалый успѣхъ. За то мы вдругъ встрѣчаемъ слѣдующую подробность:

«Но вотъ на страницахъ мартовской книжки «Русскаго Вѣстника» на 1867 годъ появляется всѣмъ извѣстная повѣсть его «Дымъ», надѣлавшая столько шуму не только у себя дома, но и за границей, гдѣ находитъ писателей, неусомнившихся истолковать смыслъ лучшихъ произведенiй нашего талантливаго писателя въ самомъ превратномъ видѣ и подмѣтить въ послѣднемъ его произведенiи Дымъ такое направленiе, какого въ немъ нѣтъ и не можетъ быть. Вотъ, напримѣръ, что было сказано въ австрiйско–жидовской газетѣ «Neue Freie Presse», въ нумерѣ отъ 13 сентября 1868 года, въ статьѣ Russische Social–Demokratie, написанной по поводу какой–то русской брошюрки, вышедшей въ то время въ Женевѣ: «Самъ лучшiй писатель Россiи, генiальный Тургеневъ охарактеризовалъ всю жизнь и дѣятельность современной Россiи словами: Дымъ, одинъ только дымъ!» Газета находитъ это замѣчанiе совершенно справедливымъ, потому что «кому же лучше знать свой народъ какъ не лучшему изъ представителей его». Впрочемъ, кто знакомъ съ нравственнымъ уровнемъ современной вѣнской журналистики, почти исключительно находящейся въ рукахъ евреевъ, на того подобное заявленiе не произведетъ ни малѣйшаго впечатлѣнiя, такъ какъ ему хорошо извѣстно, что нѣтъ такой позорной статьи, которая бы не нашла мѣста въ вѣнской газетѣ» (стр. 494).

Признаемся, мы находимъ, что г. Гербель плохо защищаетъ г. Тургенева. Въ словахъ австрiйской газеты очевидно есть толкъ, есть извѣстная связь съ дѣломъ; мы очень хорошо понимаемъ, что заграничная печать, всегда недружелюбная къ Россiи, должна была схватиться за Дымъ и могла найти себѣ большое удовольствiе въ этой повѣсти. А г. Гербель возражаетъ на это только то, что авторъ статьи должно быть жидъ, а отъ жида можно–де ожидать всякой позорной статьи. Это возраженiе напоминаетъ извѣстный анекдотъ о пѣвцѣ и пѣвицѣ, которые разучивали дуэтъ для оперы. «Помилуйте, Иванъ Ивановичъ, вы не ту ноту берете!” — замѣтила пѣвица. «А ты потаскуха!” отвѣчалъ пѣвецъ. Какъ не замѣчаетъ г. Гербель, что одно другимъ ни мало не опровергается?

Впрочемъ г. Гербель рѣдко пускается въ сужденiя и собственныя соображенiя. Большая часть бiографiи не содержитъ никакой попытки на оцѣнку писателей и даже не имѣетъ того хвалебнаго тона, который одинъ приличенъ хрестоматiи. Очевидно г. Гербель боялся даже хвалить. За то съ величайшимъ изумленiемъ мы увидѣли, что есть нѣкоторыя бiографiи, въ которыхъ авторъ къ писателямъ, внесеннымъ имъ въ хрестоматiю, къ творцамъ «жемчужинъ и алмазовъ” собранныхъ въ этой книгѣ, относится очень рѣзко, даже враждебно. Такой черной неблагодарности мы никакъ не ожидали!

Приведемъ образчики и той и другой манеры автора. О г. Плещеевѣ г. Гербель не берется судить и потому ведетъ его бiографiю въ такомъ тонѣ:

«Начиная съ 9–й книжки «Современника» на 1858 годъ, стихотворенiя Плещеева стали появляться въ этомъ журналѣ, при чемъ первыми пьесами, здѣсь напечатанными въ этомъ году, были слѣдующiя три стихотворенiя: «Мой знакомый», «Изъ Шевченки» и «На улицѣ» (№№ 9 и 11). Затѣмъ, въ 1859 году здѣсь были напечатаны, кромѣ пяти мелкихъ стихотворенiй, его переводъ драматической баллады Гейне «Вильямъ Радклифъ», послужившей сюжетомъ для оперы г. Кюи того же имени, и повѣсть «Карьера» (№№ 11 и 12); въ 1860 году — между прочимъ переводъ поэмы Шевченки «Работница» (№ 4) и статья «Поль–Люи–Курье, его жизнь и сочиненiя» (№ 11); въ 1861 и 1862 — рядъ мелкихъ стихотворенiй; въ 1862 — драматическая сцена «Счастливая чета» (№ 4); а въ 1863 и 1864 — рядъ переводовъ изъ англiйскихъ, нѣмецкихъ и французскихъ поэтовъ, нѣсколько оригинальныхъ стихотворенiй и разсказъ «Лотерея» (№ 5). Въ тоже время въ «Библiотекѣ для Чтенiя» Дружинина на 1859 годъ было напечатано два разсказа Плещеева: «Ломбардный билетъ» и «Неудавшаяся афера», въ «Вѣкѣ» 1861 года — рядъ переводовъ изъ Ленау, Гервега, Роберта Пруца и другихъ нѣмецкихъ поэтовъ, а въ «Времени» покойнаго М. Достоевскаго — на 1861 и 1862 года цѣлый рядъ мелкихъ стихотворенiй, какъ переводныхъ, такъ и оригинальныхъ, переводъ четырехъ–актной драмы Геббеля «Магдалина» (1861, № 2) и четыре драматическихъ пьесы: «Ловкая барыня», «Крестница», «Свиданiе» (1861, №№ 5 и 11) и «Командирша» (1862, № 10). Что же касается «Эпохи», то изъ сочиненiй Плещеева нашла здѣсь мѣсто лишь одна изъ его драматическихъ сценъ, подъ названiемъ «Попутчики», помѣщенная въ 9–мъ нумерѣ журнала на 1864 годъ. Съ прекращенiемъ «Современника» въ 1866 году и переходомъ «Отечественныхъ Записокъ» подъ другую редакцiю, Плещеевъ перенесъ свою дѣятельность въ этотъ послѣднiй журналъ, и, начиная съ 9–й книжки 1868 года, напечаталъ въ немъ, въ теченiе пяти лѣтъ, цѣлый рядъ своихъ переводовъ» и пр. и пр. и пр. (стр. 574).

Конечно все это драгоцѣнные факты, относящiеся къ дѣятельности г. Плещеева, и обстоятельные историки русской литературы безъ сомнѣнiя будутъ очень благодарны г. Гербелю за собранiе этихъ фактовъ. Но спрашивается, мѣсто ли для такихъ перечисленiй въ хрестоматiи? И развѣ нельзя было сдѣлать это перечисленiе короче?

Гораздо занимательнѣе тѣ бiографiи, въ которыхъ г. Гербель принимается судить и даже осуждать. Такъ г–жѣ Н. Д. Хвощинской очень досталось. Мало того, что приведенъ рѣзкiй отзывъ изъ «Современника” 1854 года; самъ г. Гербель прибавилъ свои порицанiя и дошелъ наконецъ до такого заключенiя: «въ ней (г–жѣ Хвощинскiй) незамѣтно тѣхъ качествъ, которыя дѣлаютъ человѣка поэтомъ.” (стр. 581). Такую рѣзкость говоритъ г–жѣ Хвощинской издатель, украшающiй свою книгу ея стихотворенiями!

Тутъ и его манера разсказывать измѣняется. Напримѣръ:

Въ 1854 году Надежда Дмитрiевна помѣстила въ 3–мъ, 4–мъ и 5–мъ нумерахъ «Отечественныхъ Записокъ» новый свой романъ въ трехъ частяхъ «Испытанiе», а въ 1856 году, въ 1–й, 2–й, 3–й, 11–й и 12–й книжкахъ того же журнала напечатала еще два романа: «Послѣднее дѣйствiе комедiи» и «Свободное время», изъ которыхъ первый въ 3–хъ, а второй въ 2–хъ частяхъ. Оба романа были прочтены публикою съ тѣмъ же вниманiемъ и, можно сказать, терпѣнiемъ, къ которому уже стали мало по малу прiучаться почитатели таланта г–жи Хвощинской, продолжавшей называться В. Крестовскимъ, когда уже два подлинныхъ В. Крестовскихъ, романистъ, авторъ «Петербургскихъ Трущобъ» и водевилистъ, авторъ «Цыганки», «Дипломатики жены», «Нашествiя иноплеменныхъ», «Бѣдовой дѣвушки» и многихъ другихъ, уже приближались къ зениту своей славы, а публика, добродушно смѣшивая ихъ имена, не знала, кому поклоняться. Путаница эта дошла наконецъ до того, что самъ А. А. Краевскiй спуталъ ихъ въ своемъ «Алфавитномъ Указателѣ» къ «Отечественнымъ Запискамъ», гдѣ, на стр. 41–й, пьеса водевилиста Крестовскаго «Дипломатика жены» помѣщена въ числѣ сочиненiй В. Крестовскаго, т. е. г–жи Хвощинской. Это такъ поразило уважаемаго редактора журнала, что онъ въ примѣчанiи къ новой повѣсти г–жи Хвощинской «Новый годъ» сдѣлалъ слѣдующее примѣчанiе: «нужнымъ считаемъ замѣтить, что авторъ этой повѣсти, избравшiй для себя псевдонимъ В. Крестовскаго, не имѣетъ ничего общаго съ другимъ г–мъ Крестовскимъ, можетъ быть и не псевдонимомъ, авторомъ драматическихъ пьесъ: «Цыганка», «Нашествiе иноплеменныхъ», «Бѣдовой дѣвушки» и другихъ, играемыхъ на сценѣ Александринскаго театра». Не стану утомлять читателя дальнѣйшимъ исчиленiемъ всего написаннаго и напечатаннаго г–жею Хвощинской въ теченiе слѣдующихъ десяти лѣтъ. Скажемъ только и пр. (стр. 581).

Видите сколько здѣсь ядовитой иронiи! Составитель бiографiи очевидно весело потѣшается надъ плодовитостью и неудавшимися притязанiями г–жи Хвощинской. Очень, очень странно! Попасть въ хрестоматiю обыкновенно считается за честь; между тѣмъ выходитъ что попасть въ хрестоматiю г. Гербеля значитъ вмѣстѣ и попасть ему на зубы.

Мы не знаемъ, много–ли у него подобныхъ бiографiй; но къ числу ихъ должны причислить и бiографiю очень крупнаго человѣка, Аполлона Григорьева. Въ этой бiографiи г. Гербель судитъ и рядитъ такъ рѣшительно, какъ нигдѣ. Онъ считаетъ недостатками статей Григорьева «заносчивость и своеобычность”. Онъ увѣряетъ, что изъ «огромнаго множества критическихъ статей и рецензiй” Григорьева «къ сожалѣнiю только нѣкоторыя заслуживаютъ вниманiя”. «До такой степени”, говоритъ онъ, «онѣ были писаны подъ влiянiемъ минуты, вслѣдствiе чего весьма часто одна статья противорѣчитъ другой”. «Каждый”, продолжаетъ онъ, «видѣлъ всю неустойчивость и несостоятельность критической дѣятельности Григорьева, что и было главною причиною того, что воззрѣнiя покойнаго критика не имѣли рѣшительно никакого влiянiя на общество и возбуждали однѣ насмѣшки въ противникахъ этихъ воззрѣнiй” (стр. 559). Наконецъ какъ лучшее сужденiе о Григорьевѣ и окончательный ему приговоръ, онъ выписываетъ слова «Книжнаго Вѣстника” (1865, № 1): «Григорьевъ самъ въ свѣтлыя минуты сознавалъ свою полнѣйшую ненужность для русской литературы, и сама русская публика соглашалась съ нимъ въ своемъ молчаливомъ приговорѣ”. (560).

Что сказать на это? Право, остается только воскликнуть: вотъ какъ составляются хрестоматiи! вотъ какъ пишется исторiя!

Г. Гербель очевидно вовсе не знаетъ смысла критической дѣятельности Григорьева, не знаетъ до такой степени, что даже вовсе его не разбираетъ, вовсе не упоминаетъ объ этомъ смыслѣ. Можно подумать, что для г. Гербеля критика состоитъ только въ томъ, чтобы одно бранить, а другое хвалить, и Григорьевъ былъ несостоятеленъ потому, что будто–бы онъ одно и то же то бранилъ то хвалилъ. Но если–бы г. Гербель понималъ идеи Григорьева, если–бы онъ видѣлъ, за что бранилъ и хвалилъ Григорьевъ, то онъ можетъ быть убѣдился–бы, что противорѣчiя и увлеченiя покойнаго критика вовсе не были (по отношенiю къ этимъ идеямъ) противорѣчiями и увлеченiями.

Аполлону Григорьеву выпала тяжелая, но отчасти завидная доля. Публика, которой мнѣнiемъ такъ дорожатъ г. Гербель и «Книжный Вѣстникъ”, не умѣла цѣнить его; но онъ постоянно имѣлъ восторженныхъ почитателей, онъ возбуждалъ энтузiазмъ, который тысячекратно дороже слѣпаго увлеченiя толпы. Не сама ли публика поклонялась Полевому, Сенковскому, Кукольнику и многимъ имъ подобнымъ, или даже во сто разъ худшимъ? Такого поклоненiя Григорьевъ конечно не могъ возбудить.

Къ его литературной судьбѣ, намъ кажется, можно примѣнить его собственныя слова, которыя часто приходятъ намъ на умъ:

«Умственное развитiе наше есть Сатурнъ, постоянно пожирающiй чадъ своихъ, по мѣрѣ рожденiя. Все, чтó сдѣлано вчера, а тѣмъ паче третьяго дня, мы уже забыли сегодня, и подаемъ большiя надежды, что сдѣланное нами сегодня рѣшительно зачеркнемъ завтра, и не только зачеркнемъ, а подъ веселую руку даже оплюемъ”.

«Передъ нами все, даже истинно–высокое и великое, — проходитъ, проходитъ и, вѣроятно долго будетъ проходить, не оставляя по себѣ никакихъ слѣдовъ”. (Время, 1861, № 3. стр. 42).

Этотъ Сатурнъ пожралъ на нашихъ глазахъ Григорьева, какъ пожралъ онъ Герцена, какъ пожралъ уже половину многихъ другихъ. Странно видѣть, что даже историки литературы и составители хрестоматiй усердно помогаютъ этому пожиранiю.

______

 

Францъ фонъ–Зикингенъ. Историческая трагедiя въ пяти дѣйствiяхъ. Сочиненiе Фердинанда Лассаля. Переводъ А. и С. Криль. Спб. 1873.

 

Трагедiя эта не дурно написана, переведена недурными стихами и отлично напечатана. Но цѣли, которыя постоянно имѣлъ въ виду авторъ, не могли не помѣшать истинной занимательности его сочиненiя. Интересы, на которыхъ Лассаль завязалъ свою трагедiю, суть стремленiя къ свободѣ, возникшiя во времена реформацiи, возстанiе противъ тогдашняго феодальнаго и католическаго угнетенiя. Конечно, художникъ можетъ брать всякiе интересы, какiе ему вздумается; но такъ какъ прежде всего онъ обязанъ давать полный образъ жизни, то всякiй спецiальный интересъ неизбѣжно долженъ сливаться съ другими, и на первый планъ все–таки выступитъ душа человѣческая, а не временныя и случайныя стремленiя людей. Тенденцiозный писатель почти никогда не можетъ соблюсти этого правила. Такъ случилось и съ Лассалемъ. Въ своей трагедiи онъ упустилъ изъ виду самую существенную черту того времени, когда она происходитъ — именно интересъ религiозный. Всѣ дѣйствующiя лица трагедiи толкуютъ о Лютерѣ, половина ихъ заявляетъ себя приверженцами новаго ученiя и клянется положить за него свою голову, а между тѣмъ самого ученiя не видать, ни въ чьихъ рѣчахъ не слышно воодушевленiя, которымъ оно наполняло души, нигдѣ не отзывается его содержанiе и смыслъ. Такимъ образомъ въ трагедiи нѣтъ существеннаго нерва, не достаетъ самой главной пружины. Не знаемъ, какъ объяснилъ бы и оправдалъ это обстоятельство Лассаль, но для переводчиковъ, какъ видно, оно вполнѣ понятно.

«Духъ реформацiи”, говорятъ они въ предисловiи, «который Лассаль всегда строго отличалъ отъ самаго факта реформацiи, существовалъ и до Лютера; онъ выражался въ чисто человѣческихъ стремленiяхъ возрождавшихся наукъ и былъ проникнутъ влеченiемъ къ свободѣ во всѣхъ сферахъ жизни нацiи; Лютеръ сдавилъ эти стремленiя догматически–теологическимъ направленiемъ, которое далъ реформацiи. Реформацiонный духъ былъ шире, выше, свободнѣе и гуманнѣе своего собственнаго осадка — реформацiи” (стр. 1).

Это обвиненiе противъ Лютера намъ кажется очень неосновательнымъ, и если оно взято изъ Лассаля, то показываетъ, что знаменитый агитаторъ дурно понималъ исторiю своего народа и порочилъ то, чтó составляетъ истинную славу нѣмцевъ. Реформацiя только потому и имѣла силу и плодотворность, что была религiознымъ обновленiемъ. Она была протестомъ противъ католичества во имя–де высшаго, лучшаго пониманiя религiи", и потому на долго возвысила и укрѣпила нравственныя силы германскихъ народовъ. Если бы она была простымъ бунтомъ, возникшимъ изъ матерiальныхъ страданiй и изъ желанiя свергнуть тяжкiй гнетъ властей, она погибла бы безъ слѣда и не имѣла бы никакого значенiя въ духовномъ развитiи германскаго племени. Свобода есть идеалъ отрицательный, а Лютеръ далъ своему народу положительный идеалъ, то есть то, ради чего нужна и хороша свобода.

По всему видно, что Лассаль иначе смотрѣлъ на это. Приведемъ разсужденiе, которое онъ влагаетъ въ уста папскому легату, ревностному католику, но видящему всю глубину вещей. Вотъ какъ этотъ легатъ объясняетъ одному изъ архiепископовъ, въ чемъ истинная опасность:

Взгляните, гдѣ опору встрѣтилъ Лютеръ?

Нашло–ль себѣ ученiе его

Сочувствiе, поддержку въ духовенствѣ?

Нѣтъ, — Гуттены, Эразмы, Рейхлины,

Вотъ кто привѣтствовалъ его съ восторгомъ,

Зовутся «гуманистами» они

И это имя выдаетъ ихъ тайну.

Евангелiе человѣчества—

Вотъ что несетъ съ собой Протей, идущiй

На насъ войною. Лютеръ для него

Лишь временною оболочкой служитъ.

Подъ нашими ударами смѣнять

Одну онъ кожу за другую станетъ,

Рости, разоблачаяся, и вдругъ

Въ сiяньи огненномъ предстанетъ мiру.

Провозгласитъ: «я есмь!», сердца людей

Себѣ всевластно покоритъ, напишетъ

На знамени своемъ: «земная жизнь

«И наслажденiе», низвергнетъ небо!

Исторiю временъ давнопрошедшихъ,

Разгаданный людьми законъ природы, —

Онъ все ceбѣ въ оружье обратитъ,

Чтобъ имъ громить святыню нашей вѣры;

Евангелiе человѣчества

Евангелiю сына человѣческаго

Онъ дерзновенно противупоставитъ.

Народы отворотятся отъ насъ,

Въ объятья страстныя невѣсты новой —

Дѣйствительности — бросятся они.

Предъ яркимъ, жгучимъ блескомъ наслажденiй

Померкнетъ блѣдный свѣтъ загробной жизни,

На небѣ воцарится мракъ.

Этотъ легатъ очевидно пророчествуетъ о томъ, что должно, будто бы, исполниться въ будущiя времена по мнѣнiю самого Лассаля, и потому говоритъ языкомъ и понятiями чистаго гегельянца лѣвой стороны. Нельзя сказать, чтобы это было очень вѣрно исторически. Понятно при этомъ, что если Лютера принять лишь за временную оболочку лѣваго гегельянства, то нечего на немъ долго останавливаться и можно подвести его реформацiю подъ простыя либеральныя идеи, даже сдѣлать его предтечею тѣхъ, кто проповѣдуетъ страстныя объятiя дѣйствительности" и «жгучiй блескъ наслажденiй".

Одна бѣда: драма не вышла. Ея дѣйствующiя лица и не лютеране и не гегельянцы, и отношенiя между ними неясны и фальшивы.

Н. Страховъ.

_______

 

Всеподданнѣйшiй отчетъ совѣта Имп. человѣколюбиваго Общества за 1871 годъ.

 

Мы давно уже привыкли къ рутинному составленiю отчетовъ различныхъ учрежденiй и до сихъ поръ остаемся совершенно индиферентными къ этому важному дѣлу, важному въ особенности тогда, когда оно касается такихъ учрежденiй, каковы благотворительныя, дѣйствующiя по большей части частными пожертвованiями. Къ составляемымъ такимъ образомъ отчетамъ можетъ быть, безспорно, отнесенъ и отчетъ совѣта Императорскаго человѣколюбиваго Общества за 1871 годъ. Въ этомъ отчетѣ рѣшительно нѣтъ никакихъ данныхъ для сужденiя о томъ, въ какой степени пpieмы дѣйствiй, усвоенные помянутымъ Обществомъ, цѣлесообразны, и каковы вообще темныя его стороны? Между тѣмъ, какъ показываетъ отчетъ, дѣятельность этого Общества громадна; такъ оно, въ 1871 году, имѣло въ Петербургѣ, Москвѣ, Казани, Воронежѣ, Уфѣ, Слуцкѣ, Костромѣ, Калугѣ, Одессѣ, Мологѣ, Угличѣ, Скопинѣ и Рыбинскѣ 17 попечительныхъ и медико–филантропическихъ комитетовъ, 22 учебныхъ заведенiя, 18 богадѣленъ и при нихъ 11 православныхъ церквей. Размѣръ пособiй, выданныхъ въ отчетномъ году однимъ только петербургскимъ попечительнымъ о бѣдныхъ комитетомъ, также говоритъ въ пользу обширной дѣятельности Общества. Такъ, въ теченiи 1871 г. на вспоможенiе 7317 неимущимъ было израсходовано этимъ комитетомъ 57,265 р. 13 к. Московскiй попечительный о бѣдныхъ комитетъ выдалъ вспомоществованiй на 7,975 р. 19 к. Общiй же итогъ годоваго pасхода въ Москвѣ по всѣмъ учрежденiямъ человѣколюбиваго Общества простирается въ томъ же отчетномъ году до 235,911 р. 741/2 к. Капиталы же московскихъ учрежденiй къ 1–му января 1872 года заключались: въ процентныхъ бумагахъ — 863,141 р. 681/2 к., и наличными деньгами — 40,850 р. 191/2 к., итого — 903,991 р. 88 к. Изъ того же отчета видно, что въ отчетномъ году открыты были: въ Петербургѣ — Марiинскiй институтъ слѣпыхъ дѣвицъ и безплатная элементарная школа для приходящихъ малолѣтнихъ дѣтей женскаго пола; въ Москвѣ — семейный прiютъ при Маросейско–Усачевскомъ богадѣльномъ домѣ и, наконецъ, въ Kocтpoмѣ — домъ призрѣнiя бѣдныхъ женщинъ. Попечителемъ Марiинскаго института состоитъ г. Митусовъ, изъявившiй готовность вносить въ пользу заведенiя по 1,500 р. ежегодно и, кромѣ того, пожертвовавшiй на основный капиталъ 10,000 р. Къ 1–му января 1872 г., т. е. въ теченiи перваго мѣсяца по открытiи института, въ него поступило уже 11 слѣпыхъ дѣвочекъ; на содержанiе этого заведенiя, съ 9 декабря 1871 г. по 1 января 1872 г., израсходовано было 238 р. 14 к. Безплатная элементарная школа для приходящихъ малолѣтнихъ дѣвочекъ имѣетъ цѣлью, во первыхъ, дать приходящимъ малолѣтнимъ дѣвицамъ первоначальное религiозно–нравственное развитiе и научить ихъ грамотѣ, а во вторыхъ, эта школа предназначается для практическихъ педагогическихъ занятiй нѣкоторыхъ воспитанницъ Ивановскаго дѣвичьяго училища, по окончанiи ими курса въ женской гимназiи учрежденiй Императрицы Марiи; въ перiодъ съ 9 декабря 1871 г. по 1 января 1872 г. въ школу поступило 25 ученицъ. Семейный прiютъ при Маросейско–Усачевскомъ богадѣльномъ домѣ имѣетъ назначенiе временнаго убѣжища для молодыхъ женщинъ вообще и преимущественно для взрослыхъ дѣвицъ, оставшихся въ сиротствѣ, или лишившихся, по независѣвшимъ отъ нихъ обстоятельствамъ, занятiй, которыя давали имъ средства къ существованiю. Открытый въ маѣ 1871 г. на 15 человѣкъ, прiютъ успѣлъ дать убѣжище и трудъ молодымъ женщинамъ, изъ которыхъ 16 получили мѣста и занятiя. Наконецъ, домъ призрѣнiя престарѣлыхъ бѣдныхъ женщинъ, устроенный въ отчетномъ году въ г. Костромѣ, средствами благотворителей, въ 1871 году призрѣвалъ 76 женщинъ, престарѣлыхъ, больныхъ и неимѣвшихъ средствъ къ существованiю.

_______

 

Исторiя воспитанiя и обученiя, для учителей и воспитателей д–ра Фр. Диттеса. Перев. А. Николичемъ и К. Модзалевскимъ. С.–Петербургъ. 1873 г.

 

Недавно вышелъ изъ печати переводъ втораго изданiя «Исторiи воспитанiя и обученiя", составленной для учителей и воспитателей докторомъ Фридрихомъ Диттесомъ, директоромъ учительскаго института въ Вѣнѣ, бывшимъ директоромъ учительской семинарiи и школьнымъ совѣтникомъ въ Готѣ. Переводъ сдѣланъ г.г. А. Николичемъ и К. Модзалевскимъ. Сочиненiя Диттеса очень популярны въ Германiи; у насъ же имя этого педагога извѣстно, какъ по руководству къ «Исторiи воспитанiя и обученiя”, переведенному г. Паульсономъ, такъ и по недавно вышедшему, въ переводѣ г. Запольскаго, курсу «Практической логики". При переводѣ и изданiи этой книги, переводчиками руководила та мысль, что «Исторiя обученiя и воспитанiя" можетъ способствовать выработкѣ педагогическаго критерiя, столь необходимаго, по ихъ мнѣнiю, для тѣхъ, кто желаетъ приступить съ пользою къ изученiю отдѣльныхъ педагогическихъ писателей и вообще къ чтенiю статей педагогическаго содержанiя. Что же касается самой книги г. Диттеса, то она составляетъ курсъ исторiи педагогики, читанный самимъ авторомъ въ готской семинарiи и вѣнскомъ педагогiумѣ и составленный вслѣдствiе сознаннаго имъ недостатка въ подобнаго рода сочиненiяхъ. Предназначая свой трудъ преимущественно для учителей начальныхъ школъ, Диттесъ имѣлъ въ виду главнымъ образомъ общее начальное образованie, и потому онъ оставляетъ въ своей книгѣ въ сторонѣ все то, что можетъ относиться къ общему высшему образованiю, а также и къ образованiю спецiальному и ученому, такъ что сочиненiе Диттеса ограничивается лишь извѣстною областью исторiи и педагогики, и именно: общимъ начальнымъ образованiемъ, а также образованiемъ учителей начальныхъ школъ. Авторъ признаетъ что евреи вообще не завещали намъ никакихъ образовательныхъ предметовъ и что все педагогическое ихъ влiянiе ограничилось лишь областью религiи. Еще меньше, по его мнѣнiю, имѣла значенiе для новыхъ народовъ культура остальныхъ древне–восточныхъ народностей. За то греки и римляне имѣли громаднѣйшее влiянiе на развитie образованiя всѣхъ современныхъ народовъ. Хотя нынѣшняя начальная школа заимствуетъ весьма немногое изъ сокровищъ греко–римской культуры, но затѣмъ, высшiя общеобразовательныя школы европейскихъ народовъ кладутъ въ основу учебнаго своего плана изучение ихъ языка и литературы и даже самое названiе этихъ школъ (классическiя) указываетъ что образцомъ для нихъ служила древность. Вообще умственная жизнь новѣйшихъ народовъ, говоритъ Диттесъ, возникла подъ влiянiемъ античныхъ образцовъ. Греки и римляне были основателями исторiи; въ математикѣ, философiи и образовательныхъ искуствахъ первые, а въ законовѣденiи — вторые, были учителями всѣхъ народовъ. Даже естествовѣденiе и географiя обязаны своими важнѣйшими основанiями классической древности. Это воззрѣнiе вынудило автора настоящаго сочиненiя остановиться съ особеннымъ вниманiемъ на грекахъ и римлянахъ, на ихъ педагогической теорiи и практикѣ.

Вотъ причина, почему отдѣлъ второй первой части сочиненiя Диттеса, въ составъ котораго вошли классическiе народы, вышелъ гораздо обширнѣе перваго отдѣла той же первой части, посвященнаго восточнымъ народамъ, т. е. китайцамъ, японцамъ, индiйцамъ, египтянамъ, эфiопамъ, персамъ и семитамъ вообще и iудеямъ въ особенности. За тѣмъ, во второй части и въ первомъ отдѣлѣ исторiя педагогики доводится авторомъ до Карла Великаго, а въ отдѣлѣ второмъ — до временъ Лютера. Исторiя педагогики въ шестнадцатомъ столѣтiи заняла отдѣлъ третiй, исторiя семнадцатаго столѣтiя — отдѣлъ четвертый и наконецъ, отдѣлъ пятый, посвященъ исторiи новѣйшаго времени.

А. Н.

_______

 

ДНЕВНИКЪ ПИСАТЕЛЯ.

 

XVI.

 

Одна изъ современныхъ фальшей.

 

Нѣкоторые изъ нашихъ критиковъ замѣтили что я, въ моемъ послѣднемъ романѣ «Бѣсы", воспользовался фабулой извѣстнаго Нечаевскаго дѣла; но тутъ же заявили что собственно портретовъ или буквальнаго воспроизведенiя Нечаевской исторiи у меня нѣтъ; что взято явленiе и что я попытался лишь обьяснить возможность его въ нашемъ обществѣ, и уже въ смыслѣ общественнаго явленiя, а не въ видѣ анекдотическомъ, не въ видѣ лишь описанiя московскаго частнаго случая. Все это, скажу оть себя, совершенно справедливо. До извѣстнаго Нечаева и жертвы его Иванова, въ романѣ моемъ лично я не касаюсь. Лицо моего Нечаева конечно не похоже на лицо настоящаго Нечаева. Я хотѣлъ поставить вопросъ, и сколько возможно яснѣе, въ формѣ романа, дать на него отвѣтъ: какимъ образомъ въ нашемъ переходномъ и удивительномъ современномъ обществѣ возможны — не Нечаевъ, а Нечаевы, и какимъ образомъ можетъ случиться что эти Нечаевы набираютъ себѣ подъ–конецъ Нечаевцевъ?

И вотъ недавно, — впрочемъ уже съ мѣсяцъ назадъ — прочелъ я въ «Русскомъ Мiрѣ" слѣдующiя, любопытныя строки:

... «Намъ кажется, что Нечаевское дѣло могло убѣдить, что учащаяся молодежь въ подобныхъ безумствахъ — не бываетъ у насъ замѣшана. Идiотическiй фанатикъ, въ родѣ Нечаева, могъ найти себѣ прозелитовъ только среди праздной, недоразвитой и вовсе неучащейся молодежи".

И далѣе:

... «тѣмъ болѣе что еще на дняхъ министръ народнаго просвѣщенiя (въ Кiевѣ) заявилъ, что послѣ осмотра учебныхъ заведенiй въ 7 округахъ онъ можетъ сказать что «въ послѣднiе годы молодежь несравненно серьознѣе относится къ дѣлу науки, несравненно болѣе и основательнѣе работаетъ».

Сами по себѣ, т. е. судя безотносительно, строки эти довольно ничтожны (авторъ надѣюсь извинитъ меня). Но въ нихъ есть вывертъ и старая прiѣвшаяся ложь. Полная и основная идея въ томъ что Нечаевы если и являются у насъ иногда, то непремѣнно всѣ они идiоты и фанатики, а если имъ и удастся найти себѣ прозелитовъ, то непремѣнно только среди праздной, недоразвитой и вовсе неучащейся молодежи”. Не знаю что именно хотѣлъ доказать этимъ вывертомъ собственно авторъ статейки «Русскаго Мiра": хотѣлъ ли онъ польстить учащейся молодежи? Или, напротивъ, хитрымъ маневромъ и, такъ сказать, въ видѣ ласкательства думалъ ее же поднадуть немного, но только съ самыми почтенными цѣлями, — т. е. для ея же пользы, — и для достиженiя цѣли употребилъ столь извѣстный прiемъ гувернантокъ и нянюшекъ съ маленькими ребятками: «Вотъ, дескать, милыя дѣти, видите какiе тѣ нехорошiе буяны, кричатъ и дерутся и ихъ непремѣнно высѣкутъ за то что они такiе «недоразвитки"; вы же вотъ такiе милые хваленые паиньки, за столомъ сидите прямо, ножками подъ столомъ не болтаете и вамъ за это непремѣнно гостинцу дадутъ". Или, наконецъ, просто за просто автору захотѣлось «защитить нашу учащуюся молодежь передъ правительствомъ и употребить для сего прiемъ, который самъ онъ можетъ быть считаетъ необыкновенно хитрымъ и тонкимъ?

Прямо скажу: хотя я поставилъ всѣ эти вопросы, но личныя цѣли автора статейки «Русскаго Мiра" не возбуждаютъ во мнѣ ни малѣйшаго любопытства. И даже, чтобъ оговориться окончательно, прибавлю что ложь и старый прiѣвшiйся вывертъ выраженной «Русскимъ Мiромъ" мысли, я наклоненъ считать въ настоящемъ случаѣ чѣмъ–то неумышленнымъ и нечаяннымъ, т. е. что самъ авторъ статейки совершенно повѣрилъ словамъ своимъ и принялъ ихъ за правду съ тѣмъ высшимъ простодушiемъ, которое такъ похвально и даже трогательно по своей беззащитности во всякомъ другомъ случаѣ. Но кромѣ того что ложь, принятая за правду, имѣетъ всегда самый опасный видъ (не смотря даже на то что является въ «Русскомъ Мiрѣ"), — кромѣ того, бросается въ глаза и то, что никогда еще не являлась она въ столь обнаженномъ, точномъ и безъискуственномъ видѣ какъ въ этой статейкѣ. Подлинно заставь иного человѣка молиться Богу и онъ лобъ расшибетъ. Вотъ въ этомъ–то видѣ и любопытно прослѣдить эту ложь и вывести ее на свѣтъ по возможности, ибо когда–то еще дождешься въ другой разъ такой безъискуственной откровенности!

Вотъ уже съ незапамятныхъ псевдо–либеральныхъ нашихъ временъ, въ нашей газетной прессѣ принято за правило «защищать молодежь", — противъ кого? противъ чего? — это иногда остается во мракѣ неизвѣстности и такимъ образомъ часто принимаетъ пребезтолковый и даже прекомическiй видъ, особенно при нападенiяхъ на другiе органы печати въ томъ смыслѣ что «вотъ дескать мы либеральнѣе, а вы–то нападаете на молодежь, стало быть вы ретрограднѣе". Замѣчу въ скобкахъ что въ той–же статейкѣ «Русскаго Мiра" есть обвиненiе, прямо направленное на «Гражданинъ", въ томъ что въ немъ будто бы сплошь обвиняютъ нашу учащуюся молодежь въ Петербургѣ, Москвѣ и въ Харьковѣ. Не говоря уже о томъ что авторъ статейки самъ отлично хорошо знаетъ, что ничего подобнаго этому поголовному и сплошному обвиненiю у насъ нѣтъ и не было, я просто попрошу нашего обвинителя объяснить: что значитъ обвинять молодежь поголовно? Я совершенно не понимаю этого! Это конечно значитъ сплошь почему–то не любить всю молодежь, — и не столько даже молодежь, сколько извѣстный возрастъ нашихъ молодыхъ людей! Что за сумбуръ? Кто можетъ повѣрить такому обвиненiю? Ясно что и обвиненiе и защита сдѣланы сплеча, даже не думавши много. Стоитъ дескать объ этомъ задумываться: «показалъ что самъ либераленъ, что хвалю молодежь, что ругаю тѣхъ, которые ее не хвалятъ, ну и довольно для подписки и съ плечъ долой"! Именно съ плечъ долой — ибо только самый злѣйшiй врагъ нашей молодежи могъ бы рѣшиться защищать ее такимъ образомъ, и наткнуться на такой удивительный вывертъ, на какой наткнулся (нечаянно — я убѣжденъ въ этомъ теперь болѣе чѣмъ когда нибудь) — простодушный авторъ статейки «Русскаго Мiра".

Въ томъ то и вся важность что прiемъ этотъ — не выдумка одного только «Русскаго Мiра", а прiемъ общiй многимъ органамъ нашей псевдо–либеральной прессы, и тамъ, можетъ быть, онъ дѣлается уже не столь простодушно. Сущность его во первыхъ, — въ сплошной похвалѣ молодежи, во всемъ и во всякомъ случаѣ, и въ грубыхъ нападкахъ на всѣхъ тѣхъ, которые, при случаѣ, позволятъ себѣ отнестись даже и къ молодежи критически. Прiемъ этотъ основанъ на смѣшномъ предположенiи что молодежь на столько еще не доросла и такъ любитъ лесть, что не разберетъ и приметъ все за чистую монету. И вправду, достигли того что уже очень многiе изъ молодежи (мы твердо вѣримъ что далеко не всѣ) дѣйствительно полюбили грубую похвалу, требуютъ себѣ лести и безъ разбора готовы обвинить всѣхъ тѣхъ кто не потакаетъ имъ сплошь и на всякомъ шагу, особенно въ иныхъ случаяхъ. Впрочемъ тутъ, пока еще, вредъ всего только временный; съ опытомъ и съ возрастомъ и взгляды молодежи измѣнятся. Но есть и другая сторона лжи, которая влечетъ уже непосредственный и вещественный вредъ.

Эта другая сторона прiема «защиты нашей молодежи предъ обществомъ и передъ правительствомъ" состоитъ въ простомъ отрицанiи факта, — иногда самомъ грубомъ и нахальномъ: «нѣтъ дескать факта, не было его и быть не могло; кто говоритъ что онъ былъ — значитъ клевещетъ на молодежь, значитъ врагъ нашей молодежи!".

Вотъ прiемъ. Повторяю — самый злѣйшiй врагъ нашей молодежи не выдумалъ бы ничего вреднѣе для прямыхъ ея интересовъ. Мнѣ непремѣнно хочется доказать это.

Отрицанiе факта во что–бы ни стало можно достигнуть удивительныхъ результатовъ.

Ну что вы тѣмъ докажете, господа, и чѣмъ облегчите дѣло если начнете удостовѣрять (и, главное, Богъ знаетъ для чего) — что «увлекающаяся" молодежь, т. е. тѣ которые могутъ «увлечься" (пусть даже и Нечаевымъ) непремѣнно должны состоять изъ однихъ только «праздныхъ недоразвитковъ", изъ тѣхъ которые вовсе не учатся, — однимъ словомъ изъ шалопаевъ съ самыми дурными наклонностями? Такимъ образомъ, уединяя дѣло, выводя его изъ сферы учащихся и сводя непремѣнно лишь на «праздныхъ недоразвитковъ", вы тѣмъ самымъ уже заранѣе обвиняете этихъ несчастныхъ и отказываетесь отъ нихъ окончательно: «сами виноваты, буяны и лѣнивцы и смирно за столомъ не умѣли сидѣть". Уединяя случай и лишая его права быть разсмотрѣннымъ въ связи съ общимъ цѣлымъ (а въ этомъ–то и состоитъ единственная возможная защита несчастнныхъ «заблудшихся!") вы тѣмъ самымъ не только какъ–бы подписываете имъ окончательный приговоръ, но даже удаляете отъ нихъ самое милосердiе, ибо прямо удостовѣряете что сами заблужденiя ихъ произошли единственно отъ отвратительныхъ качествъ ихъ, и что эти юноши, даже и безъ всякаго преступленiя должны возбуждать къ себѣ презрѣнiе и отвращенiе.

Съ другой стороны, вдругъ случится что въ какомъ нибудь дѣлѣ оказались–бы замѣшанными вовсе не недоразвитки, вовсе не буяны болтающiе ногами подъ столомъ вовсе не одни лѣнивцы, а напротивъ молодежь прилежная, горячая, именно учащаяся и даже съ хорошимъ сердцемъ, а только лишь дурно направленная? (поймите это слово: направленная. Гдѣ, въ какой Европѣ найдете вы теперь болѣе шатости во всевозможныхъ направленiяхъ, какъ у насъ въ наше время!) И вотъ, по вашей теорiи «лѣнтяевъ и недоразвитковъ", эти новые «несчастные" окажутся уже втрое виновнѣе: «имъ были средства даны, они прошли курсъ наукъ, они основательно работали, — нѣтъ у нихъ оправданiй! Они втрое менѣе чѣмъ праздные недоразвитки могутъ заслуживать милосердiя!" Вотъ результатъ прямо выходящiй изъ вашей теорiи.

______

 

Позвольте, господа, (я говорю вообще, а не одному только сотруднику «Русскаго Мiра"), — вы, на основанiи «отрицанiя факта", утверждаете что «Нечаевы" непремѣнно должны быть идiотами «идiотическими фанатиками". Такъ–ли это опять? Справедливо–ли? Устраняю въ настоящемъ случаѣ Нечаева, а говорю «Нечаевы", во множественномъ числѣ. Да, изъ Нечаевыхъ могутъ быть существа весьма мрачныя, весьма безотрадныя и исковерканныя съ многосложнѣйшей по происхожденiю жаждой интриги, власти, съ страстной и болѣзненно–ранней потребностью выказать личность, но — почему же они «идiоты"? Напротивъ, даже настоящiе монстры изъ нихъ могутъ быть очень развитыми, прехитрыми и даже образованными людьми. Или вы думаете что знанiя, «научки", школьныя свѣденьица (хотя бы университетскiя) такъ уже окончательно формируютъ душу юноши, что съ полученiемъ диплома, онъ тотчасъ–же прiобрѣтаетъ незыблемый талисманъ, разъ навсегда, узнавать истину и избѣгать искушенiй, страстей и пороковъ. Такимъ образомъ всѣ эти кончившiе курсъ наукъ юноши станутъ тотчасъ–же, по вашему, чѣмъ то въ родѣ множества маленькихъ папъ, неподлежащихъ прегрѣшенiю.

И почему вы полагаете что Нечаевы непремѣнно должны быть фанатиками? Весьма часто это просто мошенники. «Я мошенникъ, а не соцiалистъ", говоритъ одинъ Нечаевъ, положимъ у меня въ моемъ романѣ «Бѣсы", но увѣряю васъ, что онъ могъ–бы сказать это и на яву. Это мошенники очень хитрые и изучившiе именно великодушную сторону души человѣческой, всего чаще юной души, чтобъ умѣть играть на ней какъ на музыкальномъ инструментѣ. Да неужели же вы вправду думаете что прозелиты, которыхъ могъ–бы набрать у насъ какой нибудь Нечаевъ, — должны быть непремѣнно лишь одни шалопаи? Не вѣрю, не всѣ; я самъ старый «Нечаевецъ", я тоже стоялъ на эшафотѣ, приговоренный къ смертной казни, и увѣряю васъ что стоялъ въ компанiи людей образованныхъ. Почти вся эта компанiя кончила курсъ въ самыхъ высшихъ учебныхъ заведенiяхъ. Нѣкоторые впослѣдствiи, когда уже все прошло, заявили себя замѣчательными спецiальными знанiями, сочиненiями. Нѣтъ–съ, Нечаевцы не всегда бываютъ изъ однихъ только лѣнтяевъ, совсѣмъ ничему не учившихся.

Знаю, вы безъ сомнѣнiя, возразите мнѣ что я вовсе не изъ Нечаевцевъ, а всего только изъ «Петрашевцевъ". Пусть изъ Петрашевцевъ, — (хотя по моему названiе это неправильное; ибо чрезмѣрно большее число, въ сравненiи съ стоявшими на эшафотѣ, но совершенно такихъ же какъ мы Петрашевцевъ, осталось совершенно нетронутымъ и не обезпокоеннымъ. Правда, они никогда и не знали Петрашевскаго, но совсѣмъ не въ Петрашевскомъ было и дѣло, во всей этой давнопрошедшей исторiи, вотъ что я хотѣлъ лишь замѣтить).

Но пусть изъ Петрашевцевъ. Почему же вы знаете что Петрашевцы не могли бы стать Нечаевцами, т. е. стать на «Нечаевскую" же дорогу, въ случаѣ если–бъ такъ обернулосъ дѣло? Конечно, тогда и представить нельзя было: какъ бы это могло такъ обернуться дѣло? Не тѣ совсѣмъ были времена. Но позвольте мнѣ про себя одного сказать: Нечаевымъ вѣроятно я бы не могъ сдѣлаться никогда, но Нечаевцемъ не ручаюсь, можетъ и могъ–бы... во дни моей юности.

Я заговорилъ теперь про себя, чтобъ имѣть право говорить о другихъ. Тѣмъ не менѣе буду продолжать только объ одномъ себѣ, о другихъ же если и упомяну, то вообще, безлично и въ смыслѣ совершенно отвлеченномъ. Дѣло же Петрашевцевъ, — это такое давнопрошедшее дѣло, принадлежитъ къ такой древнѣйшей исторiи, что вѣроятно не будетъ никакого вреда изъ того что я о немъ припоминаю, тѣмъ болѣе въ такомъ скользкомъ и отвлеченномъ смыслѣ.

«Монстровъ" и «мошенниковъ" между нами, «Петрашевцами", не было ни одного (изъ стоявшихъ–ли на эшафотѣ, или изъ тѣхъ которые остались нетронутыми — это все равно). Не думаю чтобы кто нибудь сталъ опровергать это заявленiе мое. Что были изъ насъ люди образованные, — противъ этого, какъ я уже замѣтилъ, тоже вѣроятно не будутъ спорить. Но бороться съ извѣстнымъ цикломъ идей и понятiй, тогда сильно укоренившихся въ юномъ обществѣ, изъ насъ, безъ сомнѣнiя, еще мало кто могъ. Мы заражены были идеями тогдашняго теоретическаго соцiализма. Политическаго соцiализма тогда еще не существовало въ Европѣ, и европейскiе коноводы соцiалистовъ даже отвергали его.

Луи–Блана напрасно били по щекамъ и таскали за волосы (какъ нарочно густѣйшiе длинные и черные волосы) члены–товарищи его Нацiональнаго Собранiя, депутаты правой стороны, изъ рукъ которыхъ вырвалъ его тогда Араго (астрономъ, членъ правительства, теперь уже умершiй) — въ то несчастное утро, въ маѣ мѣсяцѣ 48 года, когда въ палату ворвалась толпа нетерпѣливыхъ и голодныхъ работниковъ. Бѣдный Луи–Бланъ, нѣкоторое время членъ временнаго правительства, вовсе не возмущалъ ихъ: онъ только лишь читалъ въ люксембургскомъ дворцѣ этимъ жалкимъ и голоднымъ людямъ, вслѣдствiе революцiи и республики разомъ потерявшимъ работу, объ ихъ «правѣ на работу". Правда, такъ какъ онъ все таки былъ членомъ правительства, то лекцiи его въ этомъ смыслѣ были ужасно неполитичны и конечно смѣшны. Журналъ же Консидерана, равно какъ статьи и брошюры Прудона, стремились распространить между этими же голодными и ничего за душой неимѣвшими работниками, между прочимъ, и глубокое омерзѣнiе къ праву наслѣдственной собственности. Безъ сомнѣнiя изъ всего этого (т. е. изъ нетерпѣнiя голодныхъ людей, разжигаемыхъ теорiями будущаго блаженства) — произошелъ впослѣдствiи соцiализмъ политическiй, сущность котораго, не смотря на всѣ возвѣщаемыя цѣли, покамѣсть состоитъ лишь въ желанiи повсемѣстнаго грабежа всѣхъ собственниковъ классами неимущими, а затѣмъ «будь что будетъ". (Ибо по настоящему ничего еще не рѣшено чѣмъ будущее общество замѣнится, а рѣшено лишь только чтобъ настоящее провалилось — и вотъ пока вся формула политическаго соцiализма). Но тогда понималось дѣло еще въ самомъ розовомъ и райско–нравственномъ свѣтѣ. Дѣйствительно правда, что зараждавшiйся соцiализмъ сравнивался тогда, даже нѣкоторыми изъ коноводовъ его, съ христiанствомъ и принимался лишь за поправку и улучшенiе послѣдняго, сообразно вѣку и цивилизацiи. Всѣ эти тогдашнiя новыя идеи намъ въ Петербургѣ ужасно нравились, казались въ высшей степени святыми и нравственными и, главное, общечеловѣческими, будущимъ закономъ всего безъ исключенiя человѣчества. Мы еще задолго до парижской революцiи 48 года были охвачены обаятельнымъ влiянiемъ этихъ идей. Я уже въ 46 году былъ посвященъ во всю правду этого грядущаго «обновленнаго мiра" и во всю святость будущаго коммунистическаго общества еще Бѣлинскимъ. Всѣ эти убѣжденiя о безнравственности самыхъ основанiй (христiанскихъ) современнаго общества, о безнравственности религiи, семейства; о безнравственности права собственности; всѣ эти идеи объ уничтоженiи нацiональностей во имя всеобщаго братства людей, о презрѣнiи къ отечеству, какъ къ тормазу во всеобщемъ развитiи, и проч. и проч., все это были такiя влiянiя, которыхъ мы преодолѣть не могли и которыя захватывали, напротивъ, наши сердца и умы во имя какого–то великодушiя. Во всякомъ случаѣ тема казалась величавою и стоявшею далеко выше уровня тогдашнихъ господствовавшихъ понятiй — а это–то и соблазняло. Тѣ изъ насъ, т. е. не то что изъ однихъ Петрашевцевъ, а вообще изъ всѣхъ тогда зараженныхъ, но которые отвергли впослѣдствiи весь этотъ мечтательный вредъ радикально, весь этотъ мракъ и ужасъ, готовимый человѣчеству, въ видѣ обновленiя и воскресенiя его, — тѣ изъ насъ тогда еще не знали причинъ болѣзни своей, а потому и не могли еще съ нею бороться. И такъ почему же вы думаете что даже убiйство à la Нечаевъ остановило бы, если не всѣхъ, конечно, то по крайней мѣрѣ нѣкоторыхъ изъ насъ, въ то горячее время, среди захватывающихъ душу ученiй и потрясающихъ тогдашнихъ европейскихъ событiй, за которыми мы, совершенно забывъ отечество, слѣдили съ лихорадочнымъ напряженiемъ?

Чудовищное и отвратительное московское убiйство Иванова безо всякаго сомнѣнiя представлено было убiйцей Нечаевымъ своимъ жертвамъ «Нечаевцамъ", — какъ дѣло политическое и полезное для будущаго «общаго и великаго дѣла". Иначе понять нельзя, какъ нѣсколько юношей (кто–бы они ни были) могли согласиться на такое мрачное преступленiе. Опять–таки въ моемъ романѣ «Бѣсы" я попытался изобразить тѣ многоразличные и разнообразные мотивы, по которымъ даже чистѣйшiе сердцемъ и простодушнѣйшiе люди могутъ быть привлечены къ совершенiю такого же чудовищнаго злодѣйства. Вотъ въ томъ–то и ужасъ что у насъ можно сдѣлать самый пакостный и мерзкiй поступокъ, не будучи вовсе иногда мерзавцемъ! Это и не у насъ однихъ, а на всемъ свѣтѣ такъ, всегда и сначала вѣковъ, во времена переходныя, во времена потрясенiй въ жизни людей, сомнѣнiй и отрицанiй, скептицизма и шатости въ основныхъ общественныхъ убѣжденiяхъ. Но у насъ это болѣе чѣмъ гдѣ нибудь возможно, и именно въ наше время, и эта черта есть самая болѣзненная и грустная черта нашего теперешняго времени. Въ возможности считать себя, и даже иногда почти въ самомъ дѣлѣ быть не мерзавцемъ дѣлая явную и безспорную мерзость — вотъ въ чемъ наша современная бѣда!

Чѣмъ же такъ особенно защищена молодежь, въ сравненiи съ другими возрастами, что вы, господа защитники ея, чуть лишь только она занималась и училась прилежно, немедленно требуете отъ нея такой стойкости и такой зрѣлости убѣжденiй, какой не было даже у ихъ отцовъ, а теперь менѣе чѣмъ когда нибудь есть. Наши юные люди нашихъ интелигентныхъ сословiй, развитые въ семействахъ своихъ, въ которыхъ всего чаще встрѣчаете теперь недовольство, нетерпѣнiе, грубость невѣжества (не смотря на интелигентность классовъ) и гдѣ, почти повсемѣстно, настоящее образованiе замѣняется лишь нахальнымъ отрицанiемъ съ чужаго голоса; гдѣ матерiальныя побужденiя господствуютъ надъ всякой высшей идеей; гдѣ дѣти воспитываются безъ почвы, внѣ естественной правды, въ неуваженiи или въ равнодушiи къ отечеству и въ насмѣшивомъ презрѣнiи къ народу, такъ особенно распространяющемся въ послѣднее время, — тутъ–ли, изъ этого–ли родника наши юные люди почерпнутъ правду и безошибочность направленiя своихъ первыхъ шаговъ въ жизни? Вотъ гдѣ начало зла: въ преданiи, въ преемствѣ идей, въ вѣковомъ, нацiональномъ подавленiи въ себѣ всякой независимости мысли, въ понятiи о санѣ европейца подъ непремѣннымъ условiемъ неуваженiя къ самому себѣ, какъ къ русскому человѣку!

_______

 

Но вы этимъ, слишкомъ общимъ, указанiямъ, кажется не повѣрите. «Образованiе", твердите вы, «прилежанiе"; «праздные недоразвитки", повторяете вы. Замѣтьте, господа, что всѣ эти европейскiе высшiе учители наши, свѣтъ и надежда наша, всѣ эти Милли, Дарвины и Штраусы преудивительно смотрятъ иногда на нравственныя обязанности современнаго человѣка. А между тѣмъ это уже не лѣнтяи, ничему неучившiеся и не буяны, болтающiе ногами подъ столомъ. Вы засмѣетесь и спросите: къ чему вздумалось мнѣ заговорить непремѣнно объ этихъ именахъ? А потому что трудно и представить себѣ, говоря о нашей молодежи, интелигентной, горячей и учащейся, чтобъ эти имена, напримѣръ, миновали ее при первыхъ шагахъ ея въ жизни. Развѣ можетъ русскiй юноша остаться индиферентнымъ къ влiянiю этихъ предводителей европейской прогрессивной мысли, и другихъ имъ подобныхъ, и особенно къ русской сторонѣ ихъ ученiй? Это смѣшное слово о «русской сторонѣ ихъ ученiй" — пусть мнѣ простятъ, единственно потому что эта русская сторона этихъ ученiй существуетъ дѣйствительно. Состоитъ она въ тѣхъ выводахъ изъ ученiй этихъ, въ видѣ несокрушимѣйшихъ аксiомъ, которые дѣлаются только въ Россiи; въ Европѣ же возможность выводовъ этихъ говорятъ даже и неподозрѣваема. Мнѣ скажутъ, пожалуй, что эти господа вовсе не учатъ злодѣйству; что если, напримѣръ, хоть бы Штраусъ и ненавидитъ Христа, и поставилъ осмѣянiе и оплеванiе христiанства цѣлью всей своей жизни, то все–таки онъ обожаетъ человѣчество въ его цѣломъ, и ученiе его возвышенно и благородно какъ нельзя болѣе. Очень можетъ быть что это все такъ и есть, и что цѣли всѣхъ современныхъ предводителей европейской прогрессивной мысли — человѣколюбивы и величественны. Но за то мнѣ вотъ что кажется несомнѣннымъ: дай всѣмъ этимъ современнымъ высшимъ учителямъ полную возможность разрушить старое общество, и построить заново, — то выйдетъ такой мракъ, такой хаосъ, нѣчто до того грубое, слѣпое и безчеловѣчное что все зданiе рухнетъ, подъ проклятiями человѣчества, прежде чѣмъ будетъ завершено. Разъ отвергнувъ Христа, умъ человѣческiй можетъ дойти до удивительныхъ результатовъ. Это аксiома. Европа, по крайней мѣрѣ въ высшихъ представителяхъ свой мысли, отвергаетъ Христа, мы же, какъ извѣстно, обязаны подражать Европѣ.

Есть историческiе моменты въ жизни людей, въ которые явное, нахальное, грубѣйшее злодѣйство можетъ считаться лишь величiемъ души, лишь благороднымъ мужествомъ человѣчества вырывающагося изъ оковъ. Неужели нужны примѣры, неужели ихъ не тысячи, не десятки, не сотни тысячъ?... Тема эта конечно мудреная и необъятная и на нее очень трудно вступать въ фельетонной статьѣ, но все–таки въ результатѣ, я думаю, можно допустить и мое предположенiе: что даже и честный и простодушный мальчикъ, даже и хорошо учившiйся, можетъ подъ часъ обернуться Нечаевцемъ... разумѣется, опять таки, если попадетъ на Нечаева; это уже sine qua non…

Мы, Петрашевцы, стояли на эшафотѣ и выслушивали нашъ приговоръ безъ малѣйшаго раскаянiя. Безъ сомнѣнiя, я не могу свидѣтельствовать обо всѣхъ; но думаю что не ошибусь сказавъ что тогда, въ ту минуту, если не всякiй, то по крайней мѣрѣ чрезвычайное большинство изъ насъ почло–бы за безчестье отречься отъ своихъ убѣжденiй. Это дѣло давнопрошедшее, а потому можетъ быть и возможенъ будетъ вопросъ: неужели это упорство и нераскаянiе было только дѣломъ дурной натуры, дѣломъ недоразвитковъ и буяновъ? Нѣтъ, мы не были буянами, даже можетъ быть не были дурными молодыми людьми. Приговоръ смертной казни разстрѣляньемъ, прочтенный намъ всѣмъ предварительно, прочтенъ былъ вовсе не въ шутку; почти всѣ приговоренные были увѣрены что онъ будетъ исполненъ и вынесли по крайней мѣрѣ десять ужасныхъ, безмѣрно–страшныхъ минутъ ожиданiя смерти. Въ эти послѣднiя минуты нѣкоторые изъ насъ (я знаю положительно), инстинктивно углубляясь въ себя и провѣряя мгновенно всю свою, столь юную еще жизнь, — можетъ быть и раскаявались въ иныхъ тяжелыхъ дѣлахъ своихъ — (изъ тѣхъ, которыя у каждаго человѣка всю жизнь лежатъ въ тайнѣ на совѣсти); но то дѣло, за которое насъ осудили, тѣ мысли, тѣ понятiя, которыя владѣли нашимъ духомъ — представлялись намъ не только не требующими раскаянiя, но даже чѣмъ–то насъ очищающимъ, мученичествомъ, за которое многое намъ простится! И такъ продолжалось долго. Не годы ссылки, не страданiя сломили насъ. Напротивъ, ничто не сломило насъ, и наши убѣжденiя лишь поддерживали нашъ духъ сознанiемъ исполненнаго долга. Нѣтъ, нѣчто другое измѣнило взглядъ нашъ, наши убѣжденiя, и сердца наши (я разумѣется позволяю себѣ говорить лишь о тѣхъ изъ насъ, объ измѣненiи убѣжденiй которыхъ уже стало извѣстно и, тѣмъ или другимъ образомъ, засвидѣтельствовано ими самими). Это нѣчто другое — было непосредственное соприкосновенiе съ народомъ, братское соединенiе съ нимъ въ общемъ несчастiи, понятiе что самъ сталъ такимъ же какъ онъ, съ нимъ сравненъ, и даже приравненъ къ самой низшей ступени его.

Повторяю, это не такъ скоро произошло, а постепенно и послѣ очень–очень долгаго времени. Не гордость, не самолюбiе мѣшали сознаться. А между тѣмъ я былъ можетъ быть однимъ изъ тѣхъ (я опять про себя одного говорю), которымъ наиболѣе облегченъ былъ возвратъ къ народному корню, къ узнанiю русской души, къ признанiю духа народнаго. Я происходилъ изъ семейства русскаго и благочестиваго. Съ тѣхъ поръ какъ я себя помню, я помню любовь ко мнѣ родителей. Мы въ семействѣ нашемъ знали евангелiе чуть не съ перваго дѣтства. Мнѣ было всего лишь десять лѣтъ когда я уже зналъ почти всѣ главные эпизоды русской исторiи изъ Карамзина, котораго вслухъ по вечерамъ намъ читалъ отецъ. Каждый разъ посѣщенiе Кремля и соборовъ московскихъ было для меня чѣмъ–то торжественнымъ. У другихъ можетъ быть не было такого рода воспоминанiй какъ у меня. Я очень часто задумываюсь и спрашиваю себя теперь: какiя впечатлѣнiя, бòльшею частiю, выноситъ изъ своего дѣтства уже теперешняя современная намъ молодежь? И вотъ, если даже и мнѣ, который уже естественно не могъ высокомѣрно пропустить мимо себя той новой роковой среды въ которую ввергло насъ несчастiе, не могъ отнестись къ явленiю передъ собой духа народнаго вскользь и свысока, — если и мнѣ, говорю я, было такъ трудно убѣдиться наконецъ во лжи и неправдѣ почти всего того что считали мы у себя дома свѣтомъ и истиной, то каково же другимъ, еще глубже разорвавшимъ съ народомъ, гдѣ разрывъ преемственъ и наслѣдственъ еще съ отцовъ и дѣдовъ?...

Мнѣ очень трудно было бы разсказать исторiю перерожденiя моихъ убѣжденiй, тѣмъ болѣе что это можетъ быть и не такъ любопытно; да и не идетъ какъ–то къ фельетонной статьѣ........

...................

...................

______

 

Господа защитники молодежи нашей, возьмите наконецъ ту среду, то общество, въ которомъ она возрастаетъ и спросите себя: можетъ ли быть въ наше время что нибудь менѣе защищено отъ извѣстныхъ влiянiй?

Прежде всего поставьте вопросъ: если сами отцы этихъ юношей — не лучше, не крѣпче и не здоровѣе ихъ убѣжденiями; если съ самаго перваго дѣтства своего эти дѣти встрѣчали въ семействахъ своихъ одинъ лишь цинизмъ, высокомѣрное и равнодушное (большею частiю) отрицанiе; если слово отечество произносилось передъ ними не иначе какъ съ насмѣшливой складкой, если къ дѣлу Россiи всѣ воспитывавшiе ихъ относились съ презрѣнiемъ или равнодушiемъ; если великодушнѣйшiе изъ отцовъ и воспитателей ихъ твердили имъ лишь объ идеяхъ «общечеловѣческихъ"; если еще въ дѣтствѣ ихъ прогоняли ихъ нянекъ за то что тѣ надъ колыбельками ихъ читали «Богородицу"; — то скажите: что можно требовать отъ этихъ дѣтей и — гуманно–ли при защитѣ ихъ, если таковая потребуется, отдѣлываться однимъ лишь отрицанiемъ факта?

Недавно я наткнулся въ газетахъ на слѣдующее entrefilet:

«Камско–Волжская Газета" сообщаетъ что на дняхъ три гимназиста 2–й казанской гимназiй, 3–го класса, привлечены къ отвѣтственности по обвиненiю въ какомъ–то преступленiи, имѣющемъ связь съ ихъ предполагавшимся бѣгствомъ въ Америку. («С.–Пет. Вѣд." 13 ноября).

Двадцать лѣтъ назадъ извѣстiе о какихъ–то бѣгущихъ въ Америку гимназистахъ, изъ 3–го класса гимназiи показалось бы мнѣ сумбуромъ. Но ужь въ одномъ томъ обстоятельствѣ что теперь это не кажется мнѣ сумбуромъ, а вещью которую напротивъ я понимаю, уже въ одномъ этомъ я вижу въ ней и ея оправданiе!

Оправданiе! Боже мой, возможно ли такъ сказать!

Я знаю что это не первые гимназисты, что уже бѣжали раньше ихъ и другiе, а тѣ потому что бѣжали старшiе братья и отцы ихъ. Помните вы разсказъ у Кельсiева о бѣдномъ офицерикѣ бѣжавшемъ пѣшкомъ, черезъ Торнео и Стокгольмъ, къ Герцену въ Лондонъ, гдѣ тотъ опредѣлилъ его въ свою типографiю наборщикомъ? Помните разсказъ самого Герцена о томъ кадетѣ, который отправился кажется на Филипинскiя острова заводить комуну и оставилъ ему 20,000 франковъ на будущихъ эмигрантовъ? А между тѣмъ все это уже древняя исторiя! Съ тѣхъ поръ бѣжали въ Америку извѣдать «свободный трудъ въ свободномъ государствѣ" старики, отцы, братья, дѣвы, гвардейскiе офицеры... развѣ только что не было однихъ семинаристовъ. Винить–ли такихъ маленькихъ дѣтей, этихъ трехъ гимназистовъ, если и ихъ слабыми головенками одолѣли великiя идеи о «свободномъ трудѣ въ свободномъ государствѣ" и о комунѣ и объ обще–европейскомъ человѣкѣ; винить ли за то, что вся эта дребедень кажется имъ религiей, а абсентизмъ и измѣна отечеству — добродѣтелью? А если винить, то въ какой же степени — вотъ вопросъ.

Авторъ статейки «Русскаго Мiра", въ подкрѣпленiе своей идеи что въ «подобныхъ безумствахъ" замѣшаны у насъ лишь одни лѣнтяи и праздношатающiеся недоразвитки, приводитъ столь извѣстныя и отрадныя слова министра народнаго просвѣщенiя, недавно высказанныя имъ въ Кiевѣ, о томъ что онъ имѣлъ случай убѣдиться, послѣ осмотра учебныхъ заведенiй въ 7 учебныхъ округахъ, что «послѣднiе годы молодежь несравненно серьознѣе относится къ дѣлу науки, несравненно болѣе и основательно работаетъ".

Да, это конечно слова отрадныя, слова въ которыхъ можетъ быть единственная надежда наша. Въ учебной реформѣ нынѣшняго царствованiя — чуть не вся наша будущность и мы знаемъ это. Но самъ же министръ просвѣщенiя, помнится, заявилъ, въ той же рѣчи своей, что еще долго ждать окончательныхъ результатовъ реформы. Мы всегда вѣровали что наша молодежь слишкомъ способна отнестись къ дѣлу науки серьознѣе. Но пока еще кругомъ насъ такой туманъ фальшивыхъ идей, столько мирaжей и предразсудковъ окружаетъ еще и насъ и молодежь нашу, а вся общественная жизнь наша, жизнь отцовъ и матерей этой молодежи, принимаетъ все болѣе и болѣе такой странный видъ, что поневолѣ прiискиваешь иногда всевозможныя средства чтобы выйти изъ недоумѣнiя. Одно изъ такихъ средствъ — самимъ быть поменѣе безсердечными, не стыдиться хоть иногда что васъ кто нибудь назоветъ гражданиномъ, и... хоть иногда сказать правду, — еслибъ даже она была и не достаточно, по вашему, либеральна.

Ѳ. Достоевскiй.

_______

 

О ГОЛОДѢ ВЪ САМАРСКОЙ ГУБЕРНIИ.

 

Камской газетѣ пишутъ что при обсужденiи caмарскою городскою думою мѣръ, которыя должны быть приняты городомъ для оказанiя помощи пришлому изъ окрестностей голодающему населенiю, «гласный И. Л. Санинъ заявилъ что ему уже извѣстно нѣсколько случаевъ смерти отъ голода въ Самарской губернiи; другой гласный передалъ разсказъ полицiймейстера что во всѣ части города Самары ежедневно является человѣкъ по 80 голодныхъ, пришедшихъ изъ деревень съ женами и дѣтьми. Но такъ какъ ни помѣщать этихъ голодныхъ, ни кормить ихъ нечѣмъ, то полицiя выпроваживаетъ ихъ изъ города за Волгу".

— Московскiя Вѣдомости сообщаютъ: «Нами получены отъ казначея дамскаго комитета въ Самарѣ, Н. Г. Мордвинова, образцы хлѣба и муки, которыми питается голодающее населенiе Самарской губернiи: 1) Хлѣбъ изъ села Дмитрiевки, Николаевскаго уѣзда, изъ лебеды съ небольшою примѣсью муки. Онъ похожъ на пережженную хлѣбную корку источенную червями, не имѣетъ никакого вкуса и на половину съ мякиной и пескомъ. 2) Мука изъ села Зуевки, Бузулукскаго уѣзда. Она составлена изъ сѣмянъ нѣсколькихъ растенiй: перекати поле, колючки, просянки, арапчика, — онъ же овсюкъ (дикiй овесъ), съ примѣсью нѣсколькихъ зеренъ пшеницы, накошенной вмѣстѣ съ травой. Мука эта своимъ цвѣтомъ похожа на мелко–истертый перецъ, имѣетъ запахъ лекарственныхъ травъ; она очень приторна на вкусъ и съ пескомъ. 3) Лепешка изъ того же села изъ овсюка (дикiй овесъ) и еще какихъ–то травъ съ неперемолотою соломой и овсяною мякиной, глинистаго цвѣта, весьма похожа на засохшую замазку изъ глины съ коровьимъ навозомъ; при всѣхъ усилiяхъ ее трудно разломать, потому что куски соломы крѣпко связываютъ ее. 4) Мука изо ржи съ желудями, изъ ceлa Лобазъ, Бузулукскаго уѣзда, по виду похожа на мелко истертый кирпичъ, съ неперемолотою шелухой отъ желудей, ѣдкаго запаха и вкуса. 5) Лепешка изъ дубовой муки на коровьемъ маслѣ оттуда–же. Она сѣро–коричневаго цвѣта, съ прѣлымъ запахомъ, очень напоминаетъ засохшiй пластъ уличной осенней грязи. Лепешка эта была лакомствомъ въ заговѣнье! Эти ужасающiе обращики «хлѣба" убѣдятъ каждаго, кто сомнѣвается еще въ крайнихъ размѣрахъ бѣдствiя постигшаго Самару. Страшно подумать о населенiи вынужденномъ питаться этими подобiями хлѣба. Истощенiе силъ, болѣзни, не дай Богъ! Эпидемiи должны быть послѣдствiями такого питанiя. Присланные намъ обращики «хлѣба" живо свидѣтельствуютъ о неизбѣжности случаевъ голодной смерти, которые уже были въ Самарѣ. Еще разъ вырывается желанie, чтобы правительственныя пособiя пришли скорѣе, чтобы рука помогающихъ самарцамъ не оскудѣвала"...

— Въ «С.–Петербургскiя Вѣдомости" пишутъ изъ Парижа, отъ 20 ноября, что въ послѣднее воскресенье В. А. Прилежаевъ, настоятель нашей посольcкой церкви, вышедши съ крестомъ на амвонъ по окончанiи обѣдни, обратился кь присутствовавшимъ съ теплымъ словомъ, приглашая живущихъ въ Парижѣ русскихъ къ подпискѣ въ пользу голодающихъ самарцевъ. Въ теченiи шести дней подписка дала слишкомъ 3,000 фр. Многiе еще обѣщали подписаться, такъ что вскорѣ, вѣроятно, наберется отъ 5,000 до 6,000 фр. И. С. Тургеневъ, внеся свое пожертвованiе, изъявилъ желанiе и готовность принять участiе въ литературно–музыкальномъ вечерѣ въ Парижѣ въ пользу добраго дѣла. Д. М. Леонова, дающая чрезъ десять дней концертъ въ залѣ Герца, заявила что вполнѣ согласна внести и свою лепту на доброе дѣло, давая carte blanche распорядителямъ или распорядителю этого праздника для выбора пьесы и роли.

— Въ Симбирскѣ собрано по подпискѣ въ пользу самарцевъ 2,441 р.

— »Голосъ" сообщаетъ что казанскiй архипастырь, высокопреосвященный Антонiй, разослалъ на дняхъ пo всей казанской епархiи предложенiе о посильной помощи голодающимъ самарцамъ. «Пастырскимъ долгомъ", говоритъ онъ въ предложенiи, «поставляю именемъ Господа нашего Iисуса Христа пригласить духовенство казанской епархiи поспѣшить къ бѣдствующимъ съ возможною помощью”. Это пастырское воззванiе приглашаетъ, во первыхъ, принести каждому лично отъ себя доброхотную посильную жертву; во вторыхъ, удѣлить изъ церковныхъ и монастырскихъ суммъ, отъ каждой церкви и монастыря, по наличнымъ средствамъ, и въ третьихъ, пригласить къ посильнымъ жертвамъ и прихожанъ каждаго прихода чрезъ церковную проповѣдь или домашнiя бесѣды. Въ заключенiе своего предложенiя, архипастырь принесъ отъ себя посильную жертву, а также особую жертву и отъ экономiи своего архiерейскаго дома.

— Общество петербургскихъ трактирщиковъ собрало для той же цѣли 7,000.

— Преосвященные саратовскiй и черниговскiй обратились съ воззванiями къ своей паствѣ для оказанiя помощи Самарской губернiи.

— »Моск. Вѣд.” сообщаютъ что согласно желанiю своихъ прихожанъ, настоятели церквей: Георгiевской, что въ бывшемъ монастырѣ, о. Александръ Богородскiй, Благовѣщенской, на Тверской, о. Николай Святовидовъ–Платоновъ, Троицкой, въ Поляхъ, о. Матвѣй Добровъ, Косьма–Демiановской, о. Ѳедоръ Соловьевъ изъявили готовность посѣтить всѣ дома въ своихъ приходахъ чтобъ обитателямъ ихъ, всѣмъ безъ изъятiя, доставить возможность принести свою посильную помощь жителямъ Самарской губернiи страдающимъ отъ голода. Для прiема и записи пожертвованiй почтенные настоятели приходовъ будутъ сопровождаемы двумя или тремя извѣстнѣйшими изъ тѣхъ прихожанъ которые изъявятъ на то свое согласiе и примутъ на себя обязанность сдавать собранныя пожертвованiя въ московскую городскую думу.

— Тамъ же Григорiй Сергѣевичъ Аксаковъ, принявшiй на себя распоряженiя по Бузулукскому уѣздy Самарской губернiи, пишетъ слѣдующее: «Въ мое распоряженiе поступило пожертвованiй 4,518 р.

«Пожертвованiя эти дали возможность оказывать немедленную, безвозвратную помощь семействамъ дошедшимъ до послѣдней крайности, изъ которыхъ многiя два дня ѣдятъ кое–что, а третiй остаются безъ пищи. Въ настоящее время бузулукская уѣздная земская управа начала выдавать ссуды, согласно постановленiю губернскаго земскаго собранiя, деньгами, въ размѣрѣ, по необходимости, ограниченномъ, которыя не могутъ удовлетворить всѣхъ нуждающихся въ скорой помощи. Частныя же пожертвованiя лицъ и учрежденiй, получаемыя земскими управами, выдаются въ видѣ безвозвратного пособiя, согласно правиламъ установленнымъ губернскимъ земскимъ собранiемъ, только такимъ семьямъ въ которыхъ не имѣется ни работника, ни работницы, ни подростка (отъ 16 дo 18 лѣтъ). Подъ это условiе подходитъ очень малое число семей, а потому поступившiя пожертвованiя должны оставаться безъ раздачи, пока не будетъ созвано чрезвычайное губернское земское собранiе, и оно не установитъ новыхъ правилъ. Очевидно что семьи, имѣющiя только работницъ или одного работника, нуждаются болѣе въ безвозвратномъ пособiи, чѣмъ въ ссудѣ которая большею частiю ставитъ ихъ въ неоплатный долгъ. Много случаевъ, въ которыхъ и болѣе сильное пo числу работниковъ семейство нуждается кромѣ ссуды и въ безвозвратномъ пособiи; такъ теперь многiя, по отсутствiю заработковъ, находятся въ безвыходномъ положенiи.

Безвозвратныя пособiя не стѣсняемыя правилами, выдаваемыя по yсмотрѣнiю уполномоченныхъ на то отъ пожертвователей самарскимъ–ли дамскимъ комитетомъ о раненыхъ воинахъ или частными лицами, преимущественно не деньгами, а продовольствiемъ, сѣменами, скотомъ, необходимы и теперь, необходимы и впослѣдствiи, какъ подспорье ссудѣ и помощи отъ земства, доставляющее крестьянину возможность скорѣе выйти изъ бѣды и возстановить средства къ жизни.

«Для скорѣйшаго оказанiя пocoбiя и наблюденiя за предотвращенiемъ несчастныхъ послѣдствiй отъ голода я избираю постоянно живущихъ въ селенiяхъ достойныхъ уваженiя лицъ и выдаю имъ деньги на покупку муки; такъ въ селѣ Максимовкѣ (Максимовской волости), 1–го уч., съ горячей признательностiю принялъ на себя эту обязанность священникъ Петръ Степановичъ Бѣлозеровъ, — а въ с. Покровкѣ (Ушевской волости) Екатерина Ивановна Половохина, жена проживающаго тамъ управляющаго смежнымъ владѣльческимъ участкомъ. Въ скоромъ времени будутъ устроены въ разныхъ мѣстахъ склады муки и яровыхъ сѣмянъ. Подробный отчетъ въ выданныхъ пособiяхъ будетъ объявленъ въ непродолжительномъ времени”*).

— Жители Финляндiи собрали по подпискѣ въ пользу самарцевъ до 24 т. р.

— »Саратовскiй Справочный Листокъ" сообщаетъ что 25–го ноября, въ Саратовѣ, въ Киновiйскомъ храмѣ, при братствѣ Св. Креста, преподавателемъ саратовской семинарiи iеромонахомъ Мисаиломъ, въ концѣ божественной литургiи, произнесено было глубоко прочувствованное поученiе о бѣдствiяхъ вслѣдствiе неурожая въ Самарской губернiи. Поученiе это произвело сильное впечатлѣнiе на слушателей и такъ тронуло сердца ихъ что многiе изъ нихъ плакали. Еще не было окончено поученiе, какъ одна женщина подала проповѣднику на аналой пяти рублевую бумажку въ пользу бѣдствующихъ. Сборъ продолжался и на слѣдующiй день. Одинъ изъ бывшихъ въ церкви снялъ cъ себя глyхie серебряные часы, съ такою же цѣпочкой, и положилъ на блюдо.

— Благочинный IX округа Бузулукскаго уѣзда пишетъ: «Прошедшiй и особенно неурожайные годы поставили прихожанъ въ жалкое положенiе въ матерiальномъ отношенiи. Нѣтъ у нихъ хлѣба, нѣтъ у нихъ и задѣльныхъ работъ; если и есть скотина, то и та продается за безцѣнокъ на насущный кусокъ хлѣба и на уплату казенныхъ податей. Крестьяне и теперь уже употребляютъ въ пищу дубовые желуди; что же будетъ далѣе, одному Богy извѣстно. Ужасно положенiе крестьянина, но не легче будетъ духовенству, служащему ему, такъ какъ матерiальное обезпеченiе послѣдняго вполнѣ зависитъ отъ перваго. Прихожане округа, отъ неимѣнiя средствъ у себя, отказываютъ духовенству какъ въ сборахъ продуктами, такъ и въ платѣ за требоисправленiя. У крестьянъ есть продовольственный запасный капиталъ. И правительство, по ходатайству ближайшаго начальства, не откажетъ имъ хотя въ маломъ пособiи. Но гдѣ искать онаго духовенству, до сихъ поръ не озаботившемуся о составленiи капитала на случай голода? Мѣстныхъ средствъ къ обезпеченiю духовенства въ настоящiй годъ нѣтъ и быть не можетъ. А потому остается искать оныхъ у постороннихъ. Есть въ Россiи, конечно, мѣстности не страждущiя недостаткомъ въ насущномъ кускѣ хлѣба, а можетъ–быть имѣющiя и избытокъ. Оттуда приходится голодающимъ ждать пособiя, если нѣтъ въ духовномъ вѣдомствѣ суммъ изъ которыхъ можно было бы произвести заемъ денегъ для снабженiя оными семействъ имѣющихъ нужду въ насущномъ кускѣ хлѣба".

— Изъ Чистопольскаго уѣзда, Казанской губернiи, сообщаютъ въ «Волжско–Камскую Газету" что весь край Чистопольскаго уѣзда, прилегающiй къ Самарской губернiи, начиная отъ рѣчки Большой Черемшанъ, испытываетъ страшныя послѣдствiя неурожая. Волости: Старо–Челнинская, Старо–Максимкинская, Егоркинская, Сидѣлькинская, Тихвинская, Кутеминская голодаютъ положительно. Въ первыхъ четырехъ волостяхъ никакого урожая совсѣмъ не было, остальныя три хотя и имѣли кое–что, но за уплатой податей теперь ровно ничего не имѣютъ. По слухамъ, нѣкоторые крестьяне Кутушской волости, Кiязлинскаго общества, продали свои земляные участки для уплаты податей. Управа, какъ говорятъ, завалена списками нуждающихся въ ссудѣ денегъ на продовольствiе; ходатайствъ о ссудѣ уже теперь поступило тысячъ на 60, ассигновано же только 30,000 рублей.

_______

 

ПОСЛѢДНЯЯ СТРАНИЧКА.

 

Матерiалы для исторiи.

 

Кто что думалъ при открытiи памятника Екатеринѣ II въ Петербургѣ.

 

Что думала «Русская Старина».

 

«Лучше простить десятерыхъ виноватыхъ, нежели наказать одного невиннаго”, сказала Екатерина II. Этотъ завѣтъ осуществленъ мировыми учрежденiями и гласнымъ судопроизводствомъ!!! восклицаетъ «Русск. Старина”.

* * *

Что думалъ Онъ, редакторъ газеты «Звукъ».

 

Изъ дневника маститаго редактора, озаглавленнаго Для потомства. 24 ноября 1873 г. вечером.

«Потребовалъ билетъ въ Публичную Библiотеку для себя, сына и Нила. Прислали мнѣ одному. Еще бы не прислали! Меня замѣтили ихъ сiятельство графъ С., князь Д., и ихъ высокопревосх. Н. П. У. Взглянули привѣтливо, какъ будто говорили: «а, и вы здѣсь, какъ мы рады”. Графъ С. даже подошли; спросили мое мнѣнiе о Екатеринѣ. Озадачился: долго брился, не успѣлъ прочесть передовой статьи «Звукъ”. Однако чтобъ не компрометтироваться, сказалъ: «ничего, памятника стоитъ”. Вечеромъ былъ въ гостяхъ. Былъ очень либераленъ.

* * *

Что сказалъ его выс–пр–ство Иванъ Ивановичъ Дымодумовъ.

 

— Поѣхать или не поѣхать? спрашиваетъ его выс–прев–ство у его прев–ства.

— Куда это–съ?

— На открытiе памятника!

— Поѣхать–съ.

— А если простужусь и умру? Кто меня замѣнитъ?

— Великъ Богъ земли Русской, ваше в–ство, а къ незамѣнимымъ безконечно долготерпѣливъ.

— Ну если такъ, то поѣду.

* * *

Что сказалъ его превосходительство Петръ Петровичъ Мирлитоновъ.

 

— Ты поѣдешь на открытiе памятника? спрашиваетъ ея превосходительство у своего супруга.

— Нѣтъ, вотъ ужь не поѣду!

— Поѣзжай, что за лѣнь такая!

— Лѣнь? Эхъ ты, дитятко! Нѣтъ, голубушка, шалишь: пойми что его высоко–превосходительсво поѣдетъ.

— Ну, такъ что–же? и ты поѣзжай.

— Глупенькая! его выс–прев–ство поѣдетъ, простудится, умретъ, а я на его мѣсто!

* * *

Что записалъ въ свой дневникъ сенаторъ Розго–Сѣканскiй.

 

«24 ноября 1873 г. Купилъ сегодня парикъ для церемонiи. Надѣлъ. Немного длиннымъ оказался. Но его сiятельство смѣялись до упаду глядя на мой парикъ, и отъ смѣха почти по полу валялись”.

* * *

Что сказалъ въ клубѣ генералъ Штановъ.

 

— Ну, что, ваше пре–ство, какъ вамъ понравилась церемонiя? спрашивалъ кто–то у генерала Штанова.

— Да какъ бы вамъ сказать: ничего, такъ себѣ; парадъ хорошъ былъ; одно не похвалю — монументъ.

— А что?

— Да какъ, помилуйте, они стоятъ–то!

— Кто они?

— Да эти–то Екатерининскiе люди; срамъ смотрѣть: Державины, поэтишки, а стоятъ точно у себя дома.

* * *

Что писалъ своему сыну въ Осташковъ депутатъ отъ города С.–Петербурга Синелапковъ?

 

«Сегодня былъ я въ дипутатахъ отъ города Питербурха на церемонiи Екатерины. Снѣгъ шелъ; анаралитета и кавалерства было многое множество. Песочкомъ было посыпано. Духовенство отмѣнно было красиво въ своихъ ризахъ. А у протодiакона голосина презнатнѣйшiй, а впрочемъ все обстоитъ благополучно...”

* * *

Что подумалъ антрепренеръ ложъ и креселъ передъ монументомъ.

 

Наканунѣ.

— Почемъ мѣсто?

— Ложа–съ пятьдесятъ рублей–съ, кресло десять–съ!

— А уступка будетъ?

— Ни копѣйки–съ, потому народу много, значитъ, будетъ, а мѣстовъ мало, — извольте видѣть, комерцiя какая!

Въ 10 часовъ утра въ день освященiя.

— Мѣсто кому угодно, господа, мѣсто!

— А почемъ кресло?

— Три рубля–съ, крайняя цѣна.

— Рубль, хочешь?

— Нельзя–съ, ей Богу нельзя–съ, себѣ дороже стоитъ; два рубля извольте, чтобъ безъ обиды вышло.

— Рубль хочешь?

— Ну ужь извольте, полѣзайте!

* * *

Что подумалъ либералъ Пробколюбовъ.

 

Въ обществѣ на Пескахъ.

— А сегодня вы были на церемонiи, Иванъ Дмитрiевичъ? спрашиваетъ дѣвица Антимонiева у Пробколюбова.

— Я–то! за кого вы меня принимаете?

— Для курьоза отчего не пойти.

— Нѣтъ, порядочные люди знаютъ что это за индивидуумъ была Екатерина.

— А въ сущности чтó она была за индивидуумъ, я что–то не хорошо помню.

— Она–то? крѣпостница, ничего больше: Пугачева придушила, да народъ въ кабалу разнымъ вельможамъ поотдавала! Больше ничего!

* * *

Что подумалъ г. Костомаровъ глядя на памятникъ.

 

«Хорошъ–то онъ хорошъ, да Екатерина–то существовала–ли?”

* * *

Что сдѣлалъ Карлъ Антоновичъ Назморкъ.

 

За день до открытiя памятника Карлъ Антоновичъ Назморкъ взялъ бюстъ персидскаго шаха, прижалъ его къ груди, и понесъ на толкучiй рынокъ, съ мыслiю промѣнять на бюстъ Екатерины, который собирался поставить на окно.

— Мой хочетъ измѣны сдѣлайть, говоритъ Назморкъ купцу: я дамъ персидскiй шахъ, а ви Екатерину два.

— Проваливай, нѣмчура, твой чурбанъ гроша не стоитъ, а Екатерина нонѣ въ цѣнѣ!

* * *

Что сдѣлалъ окружной судъ въ г. Москвѣ.

 

Въ предчувствiи и въ предвидѣнiи великаго торжества открытiя памятника присяжные въ московскомъ окружномъ судѣ желая почтить оноѣ вспомнили ея слова: «лучше оправдать десять виновныхъ, чѣмъ осудить одного невиннаго”, и разсматривая три дѣла о кражѣ, въ которыхъ всѣ три обвиняемые сознались въ кражѣ, но прибавили что украли мучимые голодомъ, всѣхъ трехъ признали невиновными.

Особенно характеристично примѣнили эти Екатерининскiя слова и проявили свое мягкосердечiе гг. присяжные по одному изъ сихъ трехъ дѣлъ. Обвиняемый, умирая съ голоду, укралъ съ дачи шесть буковыхъ стульевъ, унесъ ихъ, и недалеко отъ мѣста преступленiя, поставилъ ихъ на траву, всѣ шесть рядышкомъ, растянулся на нихъ и заснулъ. Тутъ–то его бѣднягу и настигли.

— Укралъ?

— Укралъ.

— Зачѣмъ?

— Съ голоду умиралъ.

Обыскали: у умирающаго съ голоду нашли три рубля въ карманѣ.

Адвокатъ на судѣ, обливаясь слезами, представилъ присяжнымъ раздирательную картину голода въ Самарѣ, потомъ перешелъ очень ловко къ другой раздирательной картинѣ, юнаго человѣка въ цвѣтѣ лѣтъ, но въ истощенiи отъ голода, несущимъ сквозь дремучiй лесъ шесть буковыхъ стульевъ: «И вотъ гг. присяжные, вы его видите, онъ останавливается, кровавый потъ капаетъ съ лица его на землю, онъ изнемогаетъ, стулья выпадаютъ изъ рукъ, онъ на нихъ ложится и засыпаетъ сномъ — если не праведнаго, то все же голоднаго человѣка; и что же, въ ту минуту, когда можетъ быть этотъ несчастный самарецъ, то есть, виноватъ, мой клiентъ, въ сладкiхъ обьятiяхъ Морфея видитъ надъ собою прелестныя картины лукулловскаго обѣда, его будятъ, и арестуютъ какъ вора!

Но воръ ли онъ, гг. присяжные? Правда, при немъ нашли три рубля, доказывающiе что он могъ бы не умереть отъ голода пока эти деньги были въ карманѣ, но, гг. присяжные, подумайте, и вы содрогнетесь при мысли что если бы его не схватили въ эту минуту, мой клiентъ былъ бы на свободѣ, издержалъ бы эти три рубля, и тогда былъ бы настоящимъ умирающимъ отъ голода, и развѣ отъ одной этой мысли у васъ сердце не обливается кровью?

Да! пусть сердце ваше обливается кровью, какъ лицо мое — слезами; да, гг. присяжные, — со всякимъ изъ васъ можетъ случиться въ минуту отчаянiя захватить шесть стульевъ и бѣжать съ ними для спасенiя жизни, а потому сжальтесь надъ моимъ клiентомъ и оправдайте его!

А если этого недостаточно, если мои слова безсильны, то вспомните слова Великой Екатерины, памятникъ коей черезъ 4 дня воздвигнется на берегахъ Невы: «лучше оправдать десять виновныхъ, чѣмъ осудить одного невиннаго!”

Почтимъ же память Великой Монархини, гг. присяжные, тѣмъ что виновнаго признаемъ невиновнымъ!”

* * *

Присяжные прослезились и съ сердцемъ облитымъ кровью оправдали виновнаго!

______

 

ОБЪЯВЛЕНIЯ.

Въ самомъ непродолжительномъ времени выйдетъ въ свѣтъ вторымъ изданiемъ и поступитъ въ продажу романъ

Ѳ. М. Достоевскаго.

ИДIОТЪ.

Напечатанъ первымъ изданiемъ въ «Русскомъ Вѣстникѣ» 1868 года.

 

Объ изданiи педагогическаго журнала домашняго и общественнаго воспитанiя

«СЕМЬЯ и ШКОЛА”

Издаваемый подъ редакцiей Юл. Симашко

СЪ ОТДѢЛОМЪ

НАША НАЧАЛЬНАЯ ШКОЛА,

одобреннымъ Министерствомъ Народнаго Просвѣщенiя,

ВЪ 1874 ГОДУ

будетъ издаваться по прежней программѣ, при участiи прежнихъ сотрудниковъ и съ такими же приложенiями, какiя были до сихъ поръ, съ тѣмъ измѣненiемъ, что вмѣсто 10 нумеровъ будетъ выходить ихъ 12, въ 22 книгахъ; нумера на iюнь и iюль мѣсяцы будутъ выходить по 1 книгѣ, содержащей практическiя наставленiя къ лѣтнимъ занятiямъ въ природѣ, какъ по составленiю мѣстныхъ естественно–историческихъ кабинетовъ, такъ и наблюденiй въ природѣ бiологическихъ, ботаническихъ, зоологическихъ, геологическихъ и проч., наставленiя къ разведенiю садовъ, огородовъ, содержанiю и уходу за животными и проч.

 

ПРОГРАММА

 

«СЕМЬЯ и ШКОЛА" будетъ выходить въ 1874 г. нумерами въ 10–12 листовъ печати въ 2 книгахъ въ большую 1/8 долю листа ежемѣсячно, по слѣдующей программѣ:

КНИГА I. Семейное чтенiе.

Чтенiе религiозно–нравственнаго содержанiя. Разсказы, стихотворенiя, путешествiя, жизнеописанiя и пр.

Занятiя: игры, работы, рукодѣлiя, мастерства и пp. матерiалъ для физическаго и умственнаго развитiя.

Всюду, по мѣрѣ надобности, будутъ прилагаемы рисунки и картины.

КНИГА 2. Часть I. Воспитанiе и обученiе вообще.

ОТДѢЛЪ I. Педагогiя, Дидактика и Методика.

Общiя статьи педагогическаго содержанiя. Воспитанiе домашнее и общественное. Физическое воспитанiе и гигiена. Предметы и методы обученiя. Учебныя пособiя. Учебные матерьялы и принадлежности.

ОТДѢЛЪ II. Критика и Библiографiя русскихъ и замѣчательнѣйшихъ изъ иностранныхъ сочиненiй, изданiй и пособiй, соприкосновенныхъ съ учебно–воспитательнымъ дѣломъ.

ОТДѢЛЪ III. Бiографическiе очерки педагогическихъ дѣятелей и статьи по исторiи педагогiи, съ приложенiемъ портретовъ замѣчательныхъ дѣятелей иностранныхъ и русскихъ.

ОТДѢЛЪ IV. Хроника. Постановленiя и жизнь учебныхъ и

учебно–воспитательныхъ заведенiй, правительственныхъ, общественныхъ и частныхъ.

ОТДѢЛЪ V. Cмѣcь. Корреспонденцiи. Заявленiя педагогическаго содержанiя и всякаго рода объявленiя о вновь выходящихъ книгахъ, учебныхъ пособiяхъ, матерiалахъ и проч.

Часть 2. Наша начальная школа.

1) Правительственныя распоряженiя.

2) Руководящiя статьи пo всѣмъ вопросамъ училищевѣденiя и школьной дидактики, а также по вопросу о народномъ воспитанiи.

3) Земство и народная школа въ перiодическихъ обозрѣнiяхъ.

4) Современное состоянiе у насъ школьнаго дѣла. Начальныя училища для мальчиковъ и дѣвочекъ. Школы грамотности и частное обученiе.

5) Историческiе очерки, бiографiи и проч.

6) Критико–библiографическое обозрѣнiе; указанiе пособiй по начальному обученiю; перечень вновь выходящихъ книгъ и проч.

7) Приложенiя, состоящiя изъ образцовыхъ уроковъ, чтенiй и учебниковъ, печатаемыхъ по частямъ или цѣликомъ.

ПОДПИСНАЯ ЦѢНА НА 1874 ГОДЪ.

ПОЛНАГО ЖУРНАЛА

1) Семейное чтенiе, 2) Воспитанiе и обученiе вообще и 3) Наша Начальная Школа, 12 нумеровъ, въ 22–хъ книгахъ:

Безъ пересылки и доставки....11 р.

Съ доставкою въ С.–Петербургѣ...11 » 50 к.

Съ пересылкою во всѣ города Имперiи.12 »

   «     за границу....15 »

отдѣльно НАША НАЧАЛЬНАЯ ШКОЛА, одобренная минист. народнаго просвѣщенiя.

Безъ приложенiй.....3 р. 50 к.

Съ приложенiями.....5 »  50 »

Иногородные благоволятъ съ тpeбoвaнiями обращаться непосредственно въ редакцiю «Семьи и Школы" на имя

Редактора–Издателя Юл. Симашко.

  С.–Петербургъ. Владимирская, № 7–й.

 

Новые два романа Гр. Самарова, въ полномъ русскомъ переводѣ безъ пропусковъ:

ЭПИГОНЫ ВЪ РЁМЕРѢ

и

ДВѢ ИМПЕРАТОРСКIЯ КОРОНЫ.

(Второй романъ составляетъ продолженiе и окончанiе романовъ «За Скипетры и Короны» и «Европейскiя Мины Контрмины»).

Вышелъ первый выпускъ русскаго перевода (320 страницъ), заключающiй 10 главъ перваго романа и 2 втораго. Цѣна выпуску 80 коп., съ перес. 1 р.

Оба романа печатаются въ каждомъ выпускѣ параллельно. Послѣдующiе выпуски будутъ появляться по мѣpѣ выхода романовъ на нѣмецкомъ языкѣ (второй выпускъ выйдетъ 15 декабря), въ томъ же объемѣ и по тoй же цѣнѣ. Всѣхъ выпусковъ будетъ отъ 7 до 9.

Желающiе подписаться на всѣ выпуски при полученiи перваго, платятъ за оба романа 5 р., съ перес. 6 р. Каждый выпускъ будетъ высылаться подписчикамъ немедленно по выходѣ въ свѣтъ. Склады изданiя и прiемъ подписки въ Cпб. книжныхъ магазинахъ Базунова, Черкасова и въ «Русской Книжной Торговлѣ».

 

ВО ВСѢХЪ ИЗВѢСТНЫХЪ КНИЖНЫХЪ МАГАЗИНАХЪ ПРОДАЮТСЯ:

Очерки современной Англiи. Соч. Тэна. Ц. 1 р. 50 к.

Берлинскiя народныя кухни. Соч. Лины Моргенштернъ. Ц. 50 к.

Военно–хирургическiя наблюденiя во время франко–германской войны. Соч. проф. И. медико–хирургической академiи К. Гепнера. Съ 27 политип. Ц. 1 р. 50 к.

Характеръ. Соч. Смайльса. Первое русское изданiе. (Одобрено Ученымъ Комитетомъ Министра Народнаго

Просвѣщенiя и Учебнымъ Комитетомъ при IV отдѣленiи Собственной Его Императорскаго Величества канцелярiи для чтенiя воспитанникамъ и воспитанницамъ мужскихъ и женскихъ гнмназiй). Ц. 2 р.

Приключенiя трехъ русскихъ и трехъ англичанъ въ Южной Африкѣ. Соч. Жюля Верна. Ц. 1 р. 50 к.

 

ТОЛЬКО–ЧТО ОТПЕЧАТАНЫ И ПОСТУПИЛИ ВЪ ПРОДАЖУ:

Правила свѣтскаго этикета для мужчинъ. Перев. съ англ. Цѣна 40 к.

Правила свѣтскаго этикета для дамъ. Перев. съ англ. Цѣна 40 к.

 

ОБЪЯВЛЕНIЕ ОБЪ ИЗДАНIИ

«ПРАВОСЛАВНАГО СОБЕСѢДНИКА”

въ 1874 году.

Цѣна за полное годовое изданiе «ПРАВОСЛАВНАГО СОБЕСѢДНИКА" на 1874 годъ, со всѣми приложенiями къ нему, остается прежняя: съ доставкою на домъ по г. Казани и съ пересылкою вo всѣ мѣста Имперiи —

СЕМЬ РУБЛЕЙ СЕРЕБРОМЪ.

Подписка принимается: въ Казани, въ редакцiи «ПРАВОСЛАВНАГО СОБЕСѢДНИКА" при духовной академiи.

______

 

ИЗВѢСТIЯ ПО КАЗАНСКОЙ ЕПАРХIИ,

 

издаваемыя при «Православномъ Собесѣдникѣ" съ 1867 года, будутъ выходить и въ 1874 году, два раза въ мѣсяцъ, нумерами, по 2 печатныхъ листа въ каждомъ, убористаго шрифта.

Цѣна «ИЗВѢСТIЙ” для мѣстъ и лицъ другихъ епархiй и другихъ вѣдомствъ: а) отдѣльно отъ «Православнаго Собесѣдника" четыре руб., б) а для выписывающихъ и «Православный Собесѣдникъ" три руб. (всего за оба изданiя десять руб.) съ пересылкою.

Подписка принимается также въ редакцiи «Православнаго Собесѣдника".

При этомъ № разсылается иногороднымъ подписчикамъ объявленiе отъ московской книжной торговли Я. Я. Богданова.

 

Типографiя А. Траншеля, Стремянная ул. д. № 12.   Редакторъ–Издатель Ѳ. М. Достоевскiй.


*) Извѣстно что ненависть картагенскихъ инсургентовъ къ мадридскому республиканскому правительству столь сильна что они изъявляли намѣренiе скорѣй соединиться съ карлистскими шайками, чѣмъ съ существующимъ правительствомъ.

*) Адресъ Г. С. Аксакова: его пр. Григорiю Сергѣевичу Аксакову, станцiя Павловка, Бузулукскаго уѣзда, Самарской губернiи.