46                                            1873                                       12 Ноября

 

ГРАЖДАНИНЪ

 

ГАЗЕТАЖУРНАЛЪ ПОЛИТИЧЕСКIЙ И ЛИТЕРАТУРНЫЙ.

 

Журналъ «Гражданинъ” выходитъ по понедѣльникамъ.

Редакцiя (Малая Итальянская, д 21, кв 6) открыта для личныхъ объясненiй отъ 12 доч. дня ежедневно, кромѣ дней праздничныхъ.

Рукописи доставляются исключительно въ редакцiю; непринятыя статьи возвращаются только по личному требованiю и сохраняются три мѣсяца; принятыя, въ случаѣ необходимости, подлежатъ сокращенiю.

Подписка принимается: въ С.–Петербургѣ, въ главной конторѣ «Гражданина” при книжномъ магазинѣ АѲБазунова; въ Москвѣ, въ книжномъ магазинѣ ИГСоловьева; въ Кiевѣ, въ книжномъ магазинѣ Гинтера и Малецкаго; въ Одессѣ у Мосягина и К0. Иногородные адресуютъ: въ Редакцiю «Гражданина”, въ С.–Петербургѣ.

Подписная цѣна:

За годъ, безъ доставки ..7 р. съ доставкой и пересылк. 8 р.

« полгода          «          «          ..»             «          «          ....5 »

« треть года.            «          «          ..»             «          «          ....4 »

(На другiе сроки подписка не принимается. Служащiе пользуются разсрочкою чрезъ ггказначеевъ).

Отдѣльные №№ продаются по 20 коп.

ГОДЪ                                                 Редакцiя: С.–Петербургъ, Малая Итальянская, 21.                            ВТОРОЙ

СОДЕРЖАНIЕ: Отъ редакцiи. О подпискѣ на 1874 и 1873 гг. — Cельскiй учитель. Св.–Сскаго. — Знаменательный адресъ крестьянъ сельскому врачу. — Иностранныя событiя. Д. — Петербургское обозрѣнiе. — Изъ Москвы. Москвича. — Общее желанiе. (Изъ современнаго обозрѣнiя). — За кулисами всемiрной выставки. ИЛ. — За Сусанина. МПогодина. — Хороши наши ребята. Наброски охотника. I. Передъ земскими выборами АГва. — Зимнее утро. Стих. ВсСва. — ,,Вслѣдъ за мгновенiемъ мгновенье". Стих. ЛПвой. — Библiографiя. Женское право. — Очерки нашихъ порядковъ, административныхъ, судебныхъ и общественныхъ; СПКарновича. — Русскiя историческiя женщипы (женщины доПетровской Руси); ДМордовцева. — Письма лэди Рондо. — Изъ современныхъ нравовъ. (Свѣтская дама и знаменитый ученый). D–r. — Послѣдняя страничка.

ОТКРЫТА ПОДПИСКА

на

ЕЖЕНЕДѢЛЬНЫЙ ЖУРНАЛЪ

«ГРАЖДАНИНЪ”

на 1874 годъ.

_____

 

Въ 1874 году журналъ , «ГРАЖДАНИНЪ” будетъ издаваться въ томъ же направленiи, въ томъ же направленiи, въ томъ же объемѣ и выходить каждую недѣлю, какъ и въ нынѣшнемъ 1873 году.

Цѣна годовому изданiю журнала «ГРАЖДАНИНЪ”: За полгода: безъ пересылки и доставки. . 4 руб.

                                                                 «      съ пересылкою и доставкою . . 5 »

          безъ пересылки и доставки. . . 7 руб. За треть года: безъ пересылки и доставки .  3 «

         съ пересылкою и доставкою . . 8  « «          съ пересылкою и доставкою  . 4 «

Bсѣ духовно и церковнослужители, всѣ волостныя правленiя, всѣ служащiе (при предъявленiи удостовѣренiя изъ своихъ казначействъ) и всѣ живущiе въ С.–Петербургѣ (разсрочка для послѣднихъ дѣлается по соглашенiю съ редакцiею, съ обозначенiемъ мѣста жительства) пользуются правомъ подписываться на годъ съ разсрочкою годоваго платежа на слѣдующихъ условiяхъ:

При подпискѣ вноситсяр., въ маѣр., въ сентябрѣр., въ ноябрѣр.

Подписка принимается въ С.–Петербургѣ: въ редакцiи журнала ,,ГРАЖДАНИНЪ” — Малая Итальянская, домъ № 21, кв 6, и въ книжномъ магазинѣ АѲБазунова. Въ Москвѣ: въ книжномъ магазинѣ ИГСоловьева, на страстномъ бульварѣ, и въ магазинѣ Живарева на Тверской. Въ Kieвѣ: въ книжномъ магазинѣ Гинтера и Малецкаго и въ Одессѣ: у Мосягина и К°.

Иногородные адресуются въ редакцiю ,,ГРАЖДАНИНА”, въ С.–Петербургъ.

Редакцiя вышлетъ всѣмъ подписчикамъ 1873 года не позже мая мѣсяца 1874 года романъ, переводъ съ англiйскаго: «Тома Брауна школьные дни”, въ двухъ частяхъ, и уже не съ сбавкою только цѣны, а БЕЗВОЗМЕЗДНО.

Романъ этотъ также безвозмездно получатъ и всѣ новые на 1874 годъ годовые подписчики «Гражданина".

Что же касается до романа «Одинъ изъ нашихъ Бисмарковъ” при прiобрѣтенiи котораго peдакцiя тоже обѣщала сдѣлать подписчикамъ 1873 года уступку, то на этотъ разъ мы можемъ утвердительно обѣщать что романъ этотъ въ непродолжительномъ времени будетъ изданъ и уступленъ подписчикамъ, какъ 1873 такъ и 1874 года, пожелающимъ прiобрести его, рублемъ дешевле противъ продажной цѣны.

Новые подписчики, буде пожелаютъ вмѣсто англiйскаго романа получить въ видѣ премiи сборникъ «Гражданинъ" 1872 года въ 30 листовъ, благоволятъ о томъ увѣдомить редакцiю.

НА 1873 ГОДЪ.

Подписка на текущiй 1873 годъ продолжается на слѣдующiхъ условiяхъ:

За годъ безъ доставки и пересылкир.           Съ доставкою и пересылкоюр.

« полгода          «          «                      4 »                   «          «                      5 »

« треть года «          «                      3 »                   «          «                      4 »

« 3 мѣсяца           «          «                      2 »                   «          «                      3 »

« 2 мѣсяца           «          «                      1 » 50 к.       «          «                      2 »

« 1 мѣсяцъ           «          «                      1 »                   «          «               1 » 20 к.

СЕЛЬСКIЙ УЧИТЕЛЬ.

Въ послѣдней нашей статьѣ мы обѣщали поговорить о томъ чѣмъ должень быть сельскiй учитель.

Для этого мы избрали форму самую живую и простую. Въ одной статьѣ мы попросимъ читателя побывать съ нами въ школѣ заурядъ, въ другой постараемся егo познакомить съ школою живою. Думаемъ что этимъ путемъ на вопросъ: чѣмъ долженъ быть сельскiй учитель дадимъ отвѣтъ удовлетворительный.

Присутствовали ли вы когда нибудь, читатель, на открытiи школы въ селѣ?

Если не присутствовали, то позвольте вамъ вкратцѣ описать это смиренное торжество! — Посреди избъ разной величины, разнаго вида, разнаго возраста, выдѣляется новенькiй, чистенькiй на видъ домикъ, съ маленькимъ крыльцомъ подъ навѣсомъ посреди. Часовъ въутра, въ холодное октябрьское утро начинаетъ оживляться мѣсто кругомъ этого домика: прежде всѣхъ сберутся, какъ бы по инстинкту, всѣ сосѣднie пѣтухи, попоютъ — попоютъ и разойдутся; потомъ начнутъ по одиночкѣ являться дѣти села: Тишка придетъ — потому онъ зачнетъ въ школу ходить, и придетъ непремѣнно въ чистенькой aль въ новой рубашкѣ, вычиститъ и сапоги, причешется, иной вымоется даже; Мишка, поменьше Тишки, прибѣжитъ — поглядитъпоглядитъ на домикъ, засунетъ палецъ въ ротъ, призадумается глядя на школу, и въ ту минуту когда кажись додумался до чего нибудь, съ быстротою лани убѣжитъ назадъ къ себѣ домой, и увидѣвъ маму, непремѣнно скажетъ: «Мама, а мама."

— Ну, что еще?

— Я въ школку бѣгалъ.

— Ну ее! отвѣтитъ мама, и на этомъ разговоръ прекратится.

Иной разъ вотъ еще что случается. Мальчикъ, — положимъ Алешка, — всталъ оченьочень рано; ему чтото не спалось: во снѣ ему все мерещилась школка; то онъ видѣлъ большiяпребольшiя буквы, и страсть какъ ему хотѣлось всѣ эти буквы схватить рученками, но какъ только схватить, смотритъ — онѣ убѣгаютъ; то ему виднѣются какiя то чудныяпречудныя картинки, и онъ съ жаромъ хочетъ каждую изъ нихъ разсмотрѣть, но какъ только подойдетъ къ одной, картина уходитъ, и онъ бѣгаетъ за нею и плачетъ; то вдругъ онъ себя видитъ въ синемъ нарядномъ кафтанишкѣ, съ красною рубахою, читающимъ какуюто книгу вслухъ, и всѣ деревенскiе мальчики и дѣвочки, подпершись головками на кулачки, такъ и слушаютъ его, и Алешкѣ страсть какъ прiятно что всѣ его слушаютъ и что у всѣхъ такъ глаза и горятъ, а въ особенности прiятно, что вотъ, сидитъ между дѣвчонками Катя, съ большими голубенькими глазками, и слушаетъ его всѣхъ внимательнѣе, и всякiй paзъ какъ онъ глаза съ книги сниметъ, и посмотрить, непремѣнно голубенькiе глазки Кати встрѣтятся съ его глазами... Проснулся Алешка, смотритъ, темно еще, досадно. «Когда же", говоритъ онъ себѣ, «будетъ свѣтло?" Захотѣлось ему въ школу, захотѣлось грамоты; грамота кажется ему чѣмъ то прелестнымъ, потому онъ ее себѣ представить не можеть иначе какъ съ чудными картинками видѣнными сейчасъ во снѣ, да еще съ Катиными глазками; «ужъ вѣрно Катька будетъ сегодня въ школкѣ, и увидитъ какъ я тамъ буду", думаетъ Алешка, и ему прiятна эта мысль, и онъ хочетъ, страшно хочетъ многому, многому научиться, потому Катя не простая дѣвчонка, она дочь кабачника, а кабачникъ этотъ ходитъ въ синемъ сюртукѣ, и при томъ у него лавка есть, а въ горницѣ у него висятъ картинки на стѣнахъ, и стѣны то эти оклеены бумажками, точно какъ у барина какого...

Но пойдемъ дальше. Подойдемъ къ школкѣ. Передъ крыльцомъ расчищена площадка, а гдѣ грязно, дощечки положены. Какъ ни говори, а ужь кабаку такую честь народецъ не сдѣлаетъ: значитъ школка для него чтото такое, что стоитъ и дощечекъ, и песочку; да и можжевельникъ по крылечку разбросанъ; спросите: почему? вамъ отвѣтятъ — потому чтобы не слишкомъ марали полъ, ибо полъ не какой нибудь, а изъ досокъ!

Мы входимъ въ сѣни. Направо дверь и налѣво дверь. Посмотримъ направо. Отворяете вы дверь; комнатка не то чистенькая, не то грязненькая; пахнетъ чѣмъ то не деревенскимъ: смѣсью табачнаго дыма съ жилымъ комнатнымъ, не провѣтреннымъ воздухомъ. Въ комнаткѣ столъ, три стула, шкафъ, и кровать. На столѣ книжки какiя то валяются въ безпорядкѣ, клочки бумаги, два нумера «Сына Отечества", раскрытая книжка «Роднаго Слова", оловянная чернильница, дешевый календарь, окурки папиросъ, подтяжки, щетка, деревянные щеты, ceмь копѣекъ мѣдью, и какой то въ бумажной рамкѣ фотографическiй портретъ пожилой женщины.

На одномъ изъ стульевъ брошенъ сюртукъ, на другомъ панталоны, на третьемъ жилетка и галстухъ, а посреди комнаты пара нечищенныхъ сапогъ, изъ которыхъ одинъ caпогъ смотритъ носкомъ, а другой каблукомъ въ двери. На стѣнѣ виситъ ружье, а возлѣ — портретъ какогото архiерея съ печатанною внизу надписью имени и званiя архипастыря. Подходите къ постели. Въ ней, закутавшись одѣяломъ и пальто, лежитъ съ растрепанными, длинными волосами какой то молодой человѣкъ, и спитъ крѣпкимъ сномъ.

При этомъ онъ храпитъ здорово, и по тому что онъ спитъ согнувшись въ три погибели, да уткнувшись носомъ въ подушку, да еще храпитъ, видно что онъ хоть и сладко спитъ, но ничего во снѣ не видитъ. Какъ легъ наканунѣ, какъ согнулся въ три линiи, такъ и заснулъ, и такъ и проснется, и вчера онъ такъ спалъ, и третьяго дня, и съ недѣлю назадъ.

А Алешка нашъ, какъ нарочно именно въ эту то минуту уже совсѣмъ всталъ, и сидя на своей лежанкѣ о чемъ то думаетъ очень внимательно, и если бы свѣтлѣе было въ его углѣ, то можно было бы разглядѣть что въ глазахъ его какой то блескъ, какого ни вчера, ни третьяго дня не было: онъ думаетъ объ учителѣ, какъ онъ будетъ гь ннмъ обо всемъ говорить, какъ онъ его полюбитъ, какъ онъ будетъ съ нимъ и читать и картинки разсматривать, и вдругъ точно молнiей сверкнулъ Алешкинъ взглядъ... Отчего онъ сверкнулъ? Алешка отъ нетерпѣнiя перескочилъ Богъ знаетъ черезъ сколько дней, и вдругъ подумалъ о томъ: «а чтобы ему быть учителемъ когда нибудь въ этой школкѣ, жениться на Катѣ"... тутъ то взглядъ молнiей и сверкнулъ: эвона, куда хватилъ", подумалъ онъ, и самъ точно испугался своей смѣлости, и сдѣлалъ движенiе, какъ будто тѣснѣе прижавшись въ свой темный уголокъ, означавшее что онъ это подумалъ только такъ, а на самомъ дѣлѣ онъ смирный, пресмирный мальчикъ...

Странное совпаденiе. Комната направо отъ сѣней въ домѣ сельской школы была комната сельскаго учителя, семинариста Кедроливанскаго: онъ то и спалъ въ ней такъ славно и крѣпко, не думая ни о какомъ Алешкѣ, ни о какомъ Mишкѣ; онъ то и разбросалъ свои платья и подтяжки по всей комнатѣ...

Но прежде чѣмъ онъ проснется, остановимся у одра Кедроливанскаго и попытаемся разъяснить почему онъ попалъ въ эту постель сельскаго учителя? Причины не Богъ вѣсть какiя мудреныя. Земство открыло вотъ эту школу; крестьяне, по приговору и приглашенiю мироваго посредника, порѣшили выстроить школу на свои труды: земство отпустило матерiалы строительные и школьные, — то есть доски, балки и книжки съ бумагой, перьями, карандашами и грифельными досками. Содержать учителя съ жалованьемъ 200 рублей приняли на себя земство на 2/3 и крестьяне на 1/3. Замѣтить надо мимоходомъ что по составленiи приговора о школѣ, членъ земской управы и мировой посредникъ, движимые любовью къ просвѣщенiю народа, такъ обрадовались, что пожертвовали на это святое дѣло такое количество водки, чтобы хватило всѣмъ православнымъ не только выпить, но даже напиться, да и не мужчинамъ однимъ, а бабамъ, да и не бабамъ однѣмъ, а ребятишкамъ и дѣвчонкамъ; только двое и не выпили: нашъ Алешка да Ванюшка какойто...

Теперь дальше. Когда школу порѣшили, предсѣдатель управы написалъ въ губернскiй городъ въ губернскую управу «о присылкѣ ему сельскаго учителя на жалованье 200 рублей въ годъ”. Въ день когда получена была бумага въ губернской управѣ отъ уѣздной, какъ нарочно къ одному изъ писцовъ управы, по имени Попеченскому, заходилъ его товарищъ по семинарiи, Кедроливанскiй, съ просьбою на счетъ мѣстечка, и вотъ когда предсѣдатель губернской управы пepeдaлъ бумагу члену, а членъ секретарю, а секретарь помощнику, а помощникъ писцу, тогда писецъ сказалъ помощнику, помощникъ сказалъ секретарю, секретарь сказалъ члену, а членъ предсѣдателю управы, что дескать «такъ и такъ, нѣкто неокончившiй по домашнимъ обстоятельствамъ курса въ духовной семинарiи — Кедроливанскiй, по причинѣ крайней бѣдности и многочисленнаго семейства, желаетъ получить мѣсто сельскаго учителя". Предсѣдатель спросилъ: «а онъ не пьетъ?" вопросъ прошелъ, подобно папскому поцалую, черезъ всѣ инстанцiи, и дойдя до писца Попеченскаго разрѣшился отвѣтомъ «что пьетъ, но только чай, и иногда сладкiя водки"; и затѣмъ когда отвѣтъ дошелъ до предсѣдателя, сей послѣднiй приказалъ изготовить письмо въ уѣздную управу съ приложенiемъ къ нему въ натурѣ учителя Кедроливанскаго.

Когда Кедроливанскiй получилъ о томъ извѣщенiе, онъ на данныя ему на дорогу деньги купилъ себѣ по случаю ружье, которое мы видѣли у него въ комнатѣ висящимъ на стѣнѣ, — потому слышалъ что въ деревнѣ есть дичь и что ее стрѣляютъ, — затѣмъ сказалъ матушкѣ: «ну, мать моя, благослови, ѣду дѣтей обучать, хоть самъ и мало знаю". Мать благословила съ чувствомъ облегченiя хотя отъ одной давившей ее ноши, а самъ Кедроливанскiй, изрядно напившись на прощаньи вечеромъ въ компаньи двухь писцовъ управы, на другое утро сѣлъ въ телегу и отправился въ путь, запѣвъ при первомъ поворотѣ колеса телеги: «всякое нынѣ житейское отложимъ попеченiе!"...

Вотъ краткая исторiя Кедроливанскаго, или сельскаго учителя вновь открывающейся въ селѣ Глазовѣ школы. И уѣздная и губернская управы требовали одного: сельскаго учителя въ 200 рублей, а кто онъ такой, — имъ рѣшительно было все равно, и очень естественно не Keдpoливанскому же было объяснять управѣ, что хоть онъ на 200 рублей и согласенъ, но что не смотря на то особеннаго призванiя учить дѣтей, да и любить ихъ, не имѣетъ, ибо во первыхъ самъ не любилъ никогда учиться, а во вторыхъ видъ дѣтей для него скорѣе непрiятенъ, чѣмъ прiятенъ, потому онъ никакой прелести въ нихъ не понимаетъ, и обращаться даже съ своими маленькими братьями совсѣмъ не умѣлъ.

И такъ мы познакомились съ комнатою и живущимъ въ ней — направо отъ сѣней. Взойдемъ на лѣво. Тутъ комната побольше; поставлены новыя скамейки, новые школьные столы, дѣвственная черная доска съ кусищемъ мѣла, на стѣнѣ Царскiй портретъ и три картины: одна картина изображаетъ слона, другая бабочекъ, третья кораловый островъ; въ углу образъ съ незажженною лампадою. За Царскимъ портретомъ, въ простѣнкѣ между двумя окнами, столъ покрытый краснымъ сукномъ, взятымъ на прокатъ изъ волостнаго правленiя; на столѣ книжечки: 10 экземпл. «Роднaгo Слова", 20 »Азбукъ" Золотова, двѣ книги «Водовозова", десять катехизисовъ, «Богданъ Хмѣльницкiй" Костомарова, неизвѣстно почему попавшiй на этотъ столъ, и «Стенька Разинь" — чьего сочиненiя не помнимъ, — еще менѣ извѣстно какъ попавшiй въ педагогическую библiотеку крестьянскихъ мальчиковъ; потомъ перья, карандаши, бумага и тд. Словомъ все приготовлено къ торжеству открытiя. Сторожъ, калѣка — крестьянинъ бобыль, начинаетъ просыпаться, и думаетъ о томъ что прибирать сегодня нечего, все прибрано; но всетаки встаетъ, кряхтитъ и крестится...

Но вотъ десять часовъ. На площадкѣ передъ сельскою школою уже толпятся мужики, бабы и маленькiя дѣти, всѣ въ самыхъ праздничныхъ нарядахъ. Въ комнатѣ школки, гдѣ расчитано было мѣста на 30 мальчиковъ, оказывается 45. Алешка нашъ хоть и позади, но такъ и видно что глаза его куда какъ опередили всѣхъ. Подъ иконою приготовленъ столъ съ чашею для водосвятiя. Ждутъ священника и учителя. Священникъ кончаетъ обѣдню, учитель только что проснулся, сторожъ позабылъ его вò время разбудить и учитель одѣвается наскоро.

Но вотъ раздался трезвонъ, крестьяне снимаютъ шапки, крестятся; нѣсколько бабенокъ начинаютъ плакать и выть при мысли что вотъ — вотъ сейчасъ ихъ Митрохъ да Ванюхъ начнутъ предавать истязанiю.

— Полно, Агафья, чего хнычешь, уговаривалъ одну изъ бабъ крестьянинъ.

— Да какъ же, родимый, не похныкать, вѣдь роднова отдала, не чужова.

— Ну и обучатъ твоего молодца, свѣту увидитъ.

— Увидитъ, голубчикъ, знамо что увидитъ, да все вѣдь не прiемышъ какой, родной онъ у меня.

Но вотъ идетъ священникъ въ полномъ облаченiи, съ крестомъ въ рукахъ; причетникъ несетъ евангелiе и кропило. Все живое зашевелилось и слилось въ одно крестное знаменiе.

Учитель выбѣжалъ на крыльцо. Лицо у него смуглое, носъ остроконечный, глаза мутные и вялые; чтото во всей физiономiи равнодушносмиренное; общiй видъ дряблый.

У священника доброе выраженiе. Во всей его личности видно что онъ идетъ совершать дѣло обычное, требу. Сiянiя торжества на его лицѣ чтото не видно; въ глазахъ огонь не горитъ; горитъ онъ только у Алешки въ школѣ, да еще у малолѣтняго мальчишки, который прибѣжалъ съ растрепанными, вьющимися, бѣлокурыми волосами, заложилъ рученки за спинку, и босыми ногами твердо ставши на холодную грязь, весь такъ и вперился горящими взорами въ священника, думая о.... о чемъ онъ думалъ трудно сказать, но видно было что ему все это нравилось, нравилось страстно, и что онъ весь предавался наслажденiю этого зрѣлища.

Священникъ встрѣтился въ первый разъ съ учителемъ на крыльцѣ; оба обмѣнялись равнодушными взглядами; священникъ вошелъ, мальчики поклонились; начался молебенъ; пѣли дьячекъ и пономарь; молебенъ служился скоро, мало что можно было понять; а хороши молитвы молебна при открытiи школы, очень хороши; но никто ихъ не понялъ ни изъ крестьянъ, ни изъ дѣтей, такъ скоро онѣ были прочитаны. Потомъ началось водосвятiе, потомъ священникъ сказалъ «слово”. У Алешки глаза хотѣли выпрыгнуть изъ головы, такъ онъ ихъ устремилъ крѣпко на священника, чтобы услыхать его проповѣдь. Началась проповѣдь съ текста: «Азъ есмь путь, истина н животъ". Чтó бы на это чудное слово Спасителя можно было сказать просто, отъ горячаго, любящаго дѣтей сердца! Но нѣтъ, священникъ вынулъ бумажку, и прочелъ по ней списанное имъ изъ какойто книги проповѣдей слово, прочелъ его монотонно, скоро, и никто опять таки ничего не понялъ. Бѣдный Алешка, какъ онъ мучился, какъ терзалъ свое вниманiе, свою жажду узнать и услыхать; но ничего не могъ прiобрѣсть, ничѣмъ не удалось ему утолить свою жажду.

Священникъ кончилъ; окропилъ комнаты; сказалъ учителю что онъ будетъ давать уроки Закона Божiя по мѣрѣ возможностираза въ недѣлю, поклонился и вышелъ. Увы, всѣмъ почувствовалось что чегото недоставало; ничего какъ будто не было праздничнаго, живаго, сердечнаго!

Когда священникъ подходилъ уже къ церкви, замолкъ трезвонъ,но въ ту же минуту раздался колокольчикъ почтовыхъ лошадей. Онъ взглянулъ, ѣхалъ посредникъ, а за нимъ бѣжалъ волостной старшина, дожидавшiй его у вьѣзда въ село.

Посредникъ подъѣхалъ къ крыльцу. Всѣ крестьяне низко поклонились. «Ну, ребята, поздравляю со школою; освятили?"

— Освятили, отвѣчали голоса.

— Рады?

— Какъ не рады.

— Ну какъ сегодня значитъ на селѣ праздникъ, выпить водки на мое здоровье, слышьте! закричалъ посредникъ.

Толпа неподвижна.

— Чтожь не слыхали, али мало?

— Слыхали, батюшка, сказалъ одинъ изъ старенькихъ, только какъ бы намь, ваше высокоблагородiе, дѣтокъ не соблазнить, вѣдь нонче какъ школа у насъ вонъ стоитъ, скажутъ, небось дѣти учатся, а вонъ батьки ихъ пьяные валяются.

Странная вещь. Вѣдь куда какъ грубъ народъ, а вотъ подика: въ эту минуту потому толпа не двинулась, что чутьли не у всѣхъ блеснула въ головѣ та мысль, которую старичекъ высказалъ.

— Э, вздоръ, ребята! школа сама по себѣ, а водка сама по себѣ; вамъ надо выпить за процвѣтанiе школы.

Коль на то твоя воля, чтожь, ребята, выпьемъ, дѣло не наше, сказалъ парень помоложе; чего стоять, дѣтки пускай учатся, а мы выпьемъ, значитъ, за ихъ здоровье.

— И то правда! подхватилъ другой парень.

Глаза такъ и заискрились у большинства.

— Выпьемъ такъ выпьемъ! отвѣтили голоса.

— Толпа двинулась къ кабаку. На плошадкѣ остались три старика, два парня и семь старухъ. Сто семь крестьянъ и бабокъ двинулись къ кабаку.

Посредникъ съ старшиною вошелъ въ школку. Дѣти поклонились, учитель тоже. Былъ первый урокъ.

Учитель роздалъ дѣтямъ азбуки.

На лицѣ его выражалась скука и чтото тупое.

На лицахъ мальчиковъ — чтото означавшее сильное желанiе вырваться: они были похожи на птичекъ, въ первыя минуты послѣ того, когда съ воли ихъ посадили въ клѣтку. Алешка пристально смотрѣлъ въ азбуку, буквы напоминали ему его сонъ, сонъ напоминалъ ему Катю. Катя на открытiи не была, ему было досадно и грустно, но глядя на эти буквы, онъ видимо наслаждался тѣмъ что теперь не во снѣ, а на яву эти буквы — его буквы, и что онъ будетъ ихъ знать, и скоро, непремѣнно очень скоро будетъ читать Катѣ, и Богъ знаетъ что онъ еще думалъ... а думалъ онъ такъ много потому что учитель совсѣмъ имъ не занимался, а принявшись каждаго пoочередно учить азбукѣ, началъ съ перваго на передней скамейкѣ съ края..

На другой день въ школу явилось вмѣсто 45 мальчиковъ 41.

На третiй день вмѣсто 41 явилось 37.

На четвертый день вмѣсто 37 пришло 29.

Черезъ недѣлю въ понедѣльникъ пришло 18.

Въ мартѣ при закрытiи сельской школы собраны были всѣ 45.

И замѣтьте что донесенiе въ уѣздную управу было написано въ день открытiя школы, съ показанiемъ числа учениковъ въ 45, и управа эту цифру внесла въ свой печатный отчетъ.

Черезъ годъ уже писалось въ отчетѣ учителя что обучено грамотѣ изъ 45 — 27, то есть всѣ тѣ, которые перестали ходить въ школу, и что вслѣдствiе того, эти 27 мальчиковъ, какъ обучившiеся уже грамотѣ, перестали ходить въ школу. По истеченiи этого года учитель Кедроливанскiй получаетъ похвальный листъ отъ земства за успѣшное обученie дѣтей грамотѣ.

Алешка бѣдный, когда до него дошла очередь, дѣйствительно обучился грамотѣ и очень скоро, но, увы, какъ онъ ни старался вызвать въ учителѣ къ себѣ живое участiе, ничего ему не удалось; учитель, какъ будто не понималъ къ чему это Алешкѣ хотѣлось узнавать то, къ чему остальные были равнодушны; да и не какъ будто, а дѣйствительно онъ не понималъ, и на всякiй вопросъ Алешки, хотя и давалъ ему отвѣтъ, но до такой степени сквозь зубы и хoлодно, что Алешка пересталъ скоро и обращаться къ учителю, а оставался только при своемъ «Родномъ Словѣ", котораго, къ концу года, зналъ первую книжку наизусть. Тогда Алешка вздумалъ — не обратитьсяли къ священнику, можетъ быть онъ выкажетъ ему сочувствiе къ его стремленiямъ все узнать, всему выучиться, все понимать, тѣмъ болѣе что и на урокахъ священника Алешка оказался первымъ ученикомъ.

Но и здѣсь Aлешкѣ не посчастливилось. Священникъ далъ ему часословъ и псалтирь, далъ ему катехизисъ, далъ ему одинъ нумеръ «Домашней Бесѣды", и совѣтовалъ ему поскорѣе выучиться по славянски читать чтобы быть въ состоянiи читать въ церкви. Для этого священникъ прикомандировалъ Алешку къ особѣ дьячка, и поручилъ дьячку обучать Алешку славянской грамотѣ. Алешка этому очень обрадовался, но радость была непродолжительна: дьячокъ потребовалъ платы не за уроки, а за сальныя свѣчи, которыя они зажигали во время урока. У Алешки денегъ не было, онъ обратился съ просьбою о томъ къ родителямъ, а родители вместо денегъ обѣщали Алешкѣ розогъ за то что онъ только и занять что своею грамотою да книгами, а работъ по хозяйству и знать не хочетъ. Такимъ образомъ бѣдный Алешка не нашелъ во всемъ селѣ ни одной души, которая могла бы надъ нимъ сжалиться и помочь его горю.

Черезъ два года послѣ открытiя школы, родители, обсудимши что Алеха у нихъ малый смышленый, да бойкiй, порѣшили отправить его въ Питеръ къ ихъ cpодственникy въ сидѣльцы въ кабакѣ. Алешкѣ тогда минуло 16 лѣтъ. Онъ заплакалъ, когда о томъ узналъ: прощай Катя, прощай школа, прощайте милыя книги, прощайте мечты и грезы!

Черезъгода послѣ открытiя школы Aлexa былъ изъ самыхъ забубенныхъ кабачныхъ парнишекъ: читалъ онъ газеты, говорилъ бойко прикащичьимъ русскимъ языкомъ, cталъ прiударять за дѣвками, выучился обсчитывать да присчитывать, о желанiи учиться точно позабылъ, и когда вернулся въ деревню жениться, на 19–мъ году отъ роду, былъ жирный, съ заплывшими глазами парень, съ атласнымъ жилетомъ, залихватскими манерами, петербургскимъ выговоромъ, и равнодушнымъ и къ школѣ которая стояла на томъ же мѣстѣ, и къ церкви которая тоже стояла на томъ же мѣстѣ, н къ Катѣ, которая за два дня до его прихода вышла замужъ за смирнаго и скромнаго парня, учившагося въ школѣгода, и выучившагося писать какъ вздумается и читать пo складамъ. Алешка же женился на бойкой дѣвкѣ, которая въ день дѣвичника напилась до пьяна! Жениха же самого вынесли мертвецки пьянымъ изъ дома гдѣ онъ пировалъ съ дружками, и какъ нарочно пронесли мимо той школы, гдѣ онъ столько просилъ, столько жаждалъ, столько требовалъ для своей начинавшей развиватся души на 14–мъ году отъ рода, но просилъ требовалъ напрасно!

Было въ ту пору темно; учитель тоже какъ нарочно въ ту минуту сходилъ съ крыльца школьнаго дома сильно пьяный; только онъ пилъ наединѣ, и пилъ отъ тоски и несчастной любви; влюбился онъ въ одну дѣвку поуши, но та ему сказала что ни за что за него не пойдетъ, потому что онъ не изъ ихенскихъ!

«Не изъ ихенскихъ! Сколько смысла было въ этомъ словѣ! Кто онъ былъ этотъ учитель? Семинаристъ Кедроливанскiй, никого не любившiй, никому не полюбившiйся, всѣмъ чужой, всѣмъ не по сердцу, всѣмъ не по ндраву, и никому не нужный. Онъ не съумѣлъ въ этигода не только помочь Алехѣ, но даже приглянуться Сережкѣ, брату той дѣвки которую полюбилъ, умному мальчишкѣ, который если самъ бы полюбилъ его, вѣрно бы съумѣлъ изъ дружбы присватать учителя къ сестрицѣ.

Оттого учитель, когда напивался до чортиковъ, иной разъ поглядывалъ на свое висѣвшее на стѣнѣ ружье и приговаривалъ какъ бы въ бреду: «какой я учитель, я... я... скотъ, а... ружьето это... на кой чортъ... не на дичь же съ нимъ пойти... и не пойду на дичь... дичь я... себя застрѣлю"...

Тѣмъ не менѣе учитель Кедроливанскiй получилъ уже второй похвальный листъ отъ земства за успѣшное обученiе дѣтей грамотѣ.

Загода въ школѣ перебывало 22 ученика; выучилось читать 19; но съ смысломъ читать выучился одинъ Алешка, да и тотъ погибъ!

Вотъ вамь, читатель, маленькая картинка сельскаго учителя обыкновеннаго, въ жизни котораго нѣтъ ни драмы, ни комедiи, вотъ вамъ и его школка.

Въ слѣдующiй разъ постараюсь васъ познакомить съ учителемъ сельскимъ настоящимъ!

А пока до свиданiя.

СвСскiй.

_______

 

ЗНАМЕНАТЕЛЬНЫЙ АДРЕСЪ КРЕСТЬЯНЪ СЕЛЬСКОМУ ВРАЧУ.

 

Мы получили изъ Волоколамскаго уѣзда отъ одного очевидца нижеслѣдующее письмо, которымъ съ особеннымъ удовольствiемъ спѣшимъ подѣлиться съ читателями.

«Кто не знаетъ какъ мало крестьянъ вѣрятъ въ науку медицины и прибѣгаютъ къ ней, кто не знаетъ какъ трудно прiучить крестьянъ питать довѣрiе къ врачу, болѣе чѣмъ къ знахарямъ и знахаркамъ, кто не знаетъ въ тоже время и того, какъ мало на Руси врачей, задающихъ себѣ неблагодарную задачу внушать къ своей наукѣ довѣрiе крестьянъ посредствомъ соединенiя въ себѣ безкорыстной личности врача съ любовью къ ближнему добраго человѣка.

Кто все это знаетъ, того, мы не сомнѣваемся, весьма заинтересуетъ фактъ, случившiйся 1–го октября нынѣшняго года въ ceлѣ Ошейкинѣ съ врачомъ ЭКАуербергомъ, — фактъ о которомъ, въ качествѣ сосѣда помѣщика, я слышалъ разсказъ отъ самихъ крестьянъ.

Врачь этотъ живетъ по цѣлымъ мѣсяцамъ въ селѣ Ошейкинѣ при семьѣ одного помѣщика. Но главное его занятiе быть сельскимъ врачомъ, въ самомъ широкомъ и, прибавимъ, высокомъ значенiи этого слова, ибо вотъ какъ гАуербергъ разумѣетъ свое званiе и свои обязанности. Каждый день онъ принимаетъ больныхъ съ утра до той минуты пока послѣднiй больной не уйдетъ; онъ одинъ, безъ помощи фельдшера, оперируетъ, онъ же дѣлаетъ лекарства, даетъ ихъ крестьянамъ даромъ на счетъ помѣщика, и кромѣ зтихъ ежедневныхъ, ничѣмъ не ограничиваемыхъ, прiемовъ больныхъ у себя дома, онъ же ѣздитъ на зовъ крестьянь куда бы ни пришлось, и во всякое время дня и ночи. И все это дѣлаетъ онъ въ теченiе болѣе десяти лѣтъ безвозмездно!

Право, мы, кругомъ живущiе русскiе люди, благоговѣемъ передъ такимъ другомъ человѣчества, попавшимъ въ нашу глушь, въ особенности съ тѣхъ поръ какъ мы лично видѣли что значитъ прiемъ больныхъ у сельскаго врача, излюбленнаго мужиками. Въ день когда мы тамъ были, у гАуерберга было 75 больныхъ. Прiемъ начался въ 81/2 ч. и кончился послѣ 3–хъ!

Пoслѣ этого предисловiя разскажу вамъ фактъ, такъ какъ онъ случился.

Крестьяне Ошейкина и сосѣднихъ деревень припомнили что въ нынѣшнемъ году минуло десять лѣтъ врачебной практики гАуэрберга. 1 октября, въ день храмоваго праздника въ селѣ Ошейкинѣ, цѣлыя толпы крестьянъ въ праздничныхъ нарядахъ собрались на помѣщичiй дворъ, съ волостнымъ старшиною во главѣ, и затѣмъ подойдя къ дому, попросили позволенiя войти чтобы видѣться съ «господиномъ дохтуромъ”.

Къ сожалѣнiю домъ оказался не достаточно великъ для прiема такого количества гостей. Пришлось вызванному крестьянами врачу выйти на крыльцо, что впрочемъ придало картинѣ гораздо болѣе торжественности, тѣмъ болѣе что погода была почти лѣтняя и солнышко блистало самымъ праздничнымъ блескомъ.

ГАуербергъ вышелъ, и очутился передъ огромною толпою народа, самъ не вѣдая зачѣмъ. Не долго онъ оставался въ невѣдѣнiи смысла этой картины.

Впереди стоялъ волостной старшина; въ рукахъ у него было серебряное блюдо, съ рѣзьбою въ русскомъ стилѣ; на блюдѣ была серебряная тарелка, а на тарелкѣ сложенное въ 2 paзa серебряное полотенце въ маленькомъ видѣ, на которое поставлена была маслянница въ видѣ чернаго хлѣба, а къ крышкѣ привинчена серебряная же солонка, на которой сдѣлана надпись: «1863–1873. Сентябрь”; съ обѣихъ сторонъ полотенца написано: «Доктору ЭКАуэрбергу отъ крестьянъ Ошейкинской волости". Рядомъ съ старшиною стоялъ крестьянинъ съ приговоромъ въ pукахъ. Затѣмъ началось чтенiе приговора, или адреса: Благодарность доктору ЭКАуэрбергу отъ крестьянъ Ошейкинской волости, Волоколамскаго уѣзда, Московской губернiи. Въ теченiе десяти лѣтъ вы неутомимо и безвозмездно оказывали медицинскую помощь больнымъ крестьянамъ нашей волости и всей окрестности; въ теченiе этого времени вы много paзъ помогали нашимъ роженицамъ въ трудныхъ родахъ; вправляли вывихнутые и переломленные члены; собственноручно дѣлали перевязки ранъ и язвъ, сами приготовляли и раздавали лекарства безвозмездно, за каковое усердiе ваше мы рѣшили общимъ приговоромъ выразить вамъ нашу сердечную благодарность за вашу доброту и попеченiе объ здравiи нашихъ семействъ. Въ чемъ подписуемся съ приложенiемъ печати волостной и всѣхъ старостъ. Сентября 25 дня 1873 года”.

За симъ, по прочтенiи адреса, со всѣхъ сторонъ, и мужики и бабы и дѣти стали кричать кто «ура", кто свое сердечное похвальное слово; «и вѣдь у инаго слеза прошибла", прибавилъ мнѣ крестьянинъразскащикъ, «такъ, значитъ, чувствительно оно было". Потомъ гАуэрбергъ отвѣчалъ крестьянамъ какь могъ и какъ умѣлъ въ эту минуту — благодарственною рѣчью.

Замѣчательно что при этомъ одинъ крестьянинъ, когда гАуэрбергъ сказалъ что «помогать ближнему — долгъ каждаго христiанина", вышелъ впередъ и какъ бы прочувствовавъ то что сказалъ врачь, отвѣтилъ экспромтомъ: «вишь и не лекарства одни, и рѣчито твои пользительны”.

Вотъ вамъ и весь фактъ. Воля ваша, а въ немъ много высказалось и новаго и хорошаго".

Съ своей стороны мы заключимъ этотъ разсказецъ слѣдующимъ размышленiемъ: хорошо было бы если бы наши газеты позабыли ради этого случая что онъ печатается въ нелюбезномъ имъ «Гражданинѣ", и изъ уваженiя къ общественной дѣятельности, на смиренномъ поприщѣ сельскаго врача, перепечатали письмо нашего корреспондента. Вѣдь если печатаютъ онѣ списки наградъ получаемыхъ чиновниками при казенномъ жалованьѣ, то, право, кажется намъ, стоитъ печатать о наградахъ въ томъ или другомъ видѣ даваемыхъ обществомъ дѣятелямъ безкорыстнымъ, которыхъ у насъ, увы, еще не очень много!

______

 

ИНОСТРАННЫЯ СОБЫТIЯ.

 

Открытiе австрiйскаго рейхсрата произвело чрезвычайно сильное возбужденiе въ Имперiи — не въ пользу правительства. Даже самая обширность програмы будущихъ дѣйствiй правительства подвергается нападенiямъ: «Задать себѣ разомъ столько задачъ,” говорятъ противники правительства, «значитъ ни къ одной изъ нихъ не отнестись серьозно”. На первомъ планѣ, въ тронной рѣчи, разумѣется обѣщанiе стать энергически противъ обрушившагося въ этомъ году на Имперiю финансоваго кризиса. Возрожденiе вновь кредита, постановка торговли и народнаго хозяйства на болѣе твердую и безопасную дорогу — вотъ одинъ изъ первыхъ пунктовъ, указанныхъ императоромъ рейхсрату. Затѣмъ слѣдовали указанiя на преобразованiе всей системы налоговъ, на вопросъ о возобновленiи привиллегiи Нацiональнаго Банка; на акцiонерную и биржевую реформы; на новые желѣзнодорожные и ремесленные уставы и проч. Затѣмъ провозглашалась необходимость реформъ въ уложенiи о наказанiяхъ, въ судопроизводствѣ, въ пересмотрѣ законовъ гражданскихъ и, сверхъ всего, «установленiе новыхъ отношенiй между государствомъ и католическою церковью”.

Венгерцы, спѣша огородить свои интересы, требуютъ теперь дуализма и для устройства финансовъ своего королевства — распаденiя Нацiональнаго Банка на цислейтанскiй и венгерскiй и проч. Мѣры, внесенныя министромъ финансовъ Депретисомъ возбудили всеобщее волненiе и унынiе. Курсы на биржѣ понизились. Ожидаютъ грозной опозицiи; со всѣхъ сторонъ въ журналахъ предаютъ правительство осужденiю, впрочемъ въ весьма разнообразномъ смыслѣ. Нѣмецкiя газеты, отвѣчая венгерскимъ, прямо заявляютъ что для Австрiи будетъ гораздо выгоднѣе скорѣе совершенное выдѣленiе изъ Имперiи венгерскаго королевства и провозглашенiе полной его независимости, чѣмъ распространенiе политическаго дуализма и на финансовыя дѣла АвстроВенгрiи. Съ ожесточенiемъ нападаютъ на тронную рѣчь польскiе журналы, а въ чешскомъ «Роkrok” заявлено прямо что тронная рѣчь императора къ цислейтанскому рейхсрату «до чешской нацiи не относится”. Ультрамонтанскiе органы тоже заслышали грозу въ словахъ императора объ установленiи «какихъто” новыхъ отношенiй государства къ церкви. Комунизмъ несетъ съ собою совершенное уничтоженiе религiи, разсуждаютъ австрiйскiе ультрамонтаны, но это уничтоженiе лучше, потому что грубѣе, чѣмъ утонченный либерализмъ современныхъ правительствъ, который хочетъ обратить епископовъ и священниковъ въ своихъ чиновниковъ, а вѣру — въ одно изъ средствъ управленiя.

______

 

Ультрамонтанская партiя не дремлетъ тоже и во вновь открывшемся прусскомъ ландтагѣ, какъ и упоминали уже мы въ «Гражданинѣ”, въ прошломъ 45 , въ нашемъ перечнѣ иностранныхъ событiй. Какъ уже замѣчали мы и прежде, политика ультрамонтановъ все болѣе и болѣе вступаетъ на дорогу демократическую. Они уже успѣли, напримѣръ, внести въ палату два проекта новыхъ законовъ: о введенiи впредь, при выборѣ членовъ парламента, всеобщей подачи голосовъ и объ отмѣнѣ штемпельной пошлины съ газетъ. Съ другой стороны въ высшей степени характерна и замѣчательна депеша изъ Берлина отъ 13–го ноября, напечатанная въ газетѣ «Тimes: «Императоръ, имѣя въ виду, что нѣсколько сотъ католическихъ общинъ лишены въ настоящее время духовныхъ пастырей (NВ — конечно въ слѣдствiе строгихъ мѣръ правительства, преслѣдующаго ультрамонтанскiя стремленiя нѣмецкаго католичества), изъявилъ, послѣ продолжительнаго колебанiя, согласiе на внесенiе проекта закона о введенiи обязательнаго гражданскаго брака и на веденiе метрическихъ книгъ гражданскими властями. Законъ этотъ чрезвычайно важенъ, особенно въ Германiи, гдѣ образованные классы, одинаково независимые какъ отъ католической, такъ и отъ протестантской церкви, придерживались до сихъ поръ религiозныхъ обрядовъ при совершенiи браковъ, крестинъ и похоронъ главнымъ образомъ потому что это предписывалось закономъ. Какъ скоро бракъ сдѣлается чистогражданскою формальностью, явится необходимость и въ учрежденiи кладбищъ, открытыхъ для всѣхъ безъ различiя вѣроисповѣданiй, потому что священники откажутся хоронить лицъ, жившихъ въ брачномъ союзѣ не освященномъ церковью. Фактически кладбища уже и теперь утрачиваютъ свой исключительный характеръ, такъ какъ, не смотря на протесты священниковъ*), «старокатоликовъ”**) хоронятъ, при содѣйствiи полицiи, внутри кладбищенской ограды. Новый законъ будетъ имѣть значенiе еще въ томъ отношенiи, что поощритъ заключенiе браковъ между христiанами и евреями, а извѣстно, что послѣднiе составляютъ въ Германiи многочисленный и весьма влiятельный классъ”...

Извѣстiе о подобномъ проектѣ закона, на который далъ свое согласiе благочестивый германскiй императоръ, всего болѣе замѣчательно тѣмъ что рисуетъ передъ нами ту желѣзную непреклонность, съ которою настоящая прусская политика преслѣдуетъ ультрамонтанское движенiе въ Имперiи. Важность новаго проекта закона заявляетъ и о важности тѣхъ опасенiй, съ которыми правительство смотритъ на своего врага и о тѣхъ размѣрахъ которые придаетъ ему. Но очищая ниву отъ плевелъ не вырвать бы и пшеницы. Религiозный индиферентизмъ и безъ того не нуждается въ наше время въ поощренiи. Замѣчательно и то что религiозный либерализмъ, индиферентизмъ и наконецъ атеизмъ, всегда, и во всѣ вѣка и времена были болѣзнями сословiй высшихъ, аристократическихъ. Ультрамонтаны же, сколько замѣтно по крайней мѣрѣ по нѣкоторымъ признакамъ, послѣ вѣковаго высокомѣрнаго отчужденiя своего отъ народа, обращаются теперь, по крайней мѣрѣ въ Германiи, къ демократической политикѣ. Довольно странная перетасовка ролей, свидѣтельствующая о нѣкоторой тонкости взгляда, со стороны новѣйшихъ римскокатоликовъ...

______

 

Спецiальная коммиссiя изъ 15 членовъ, назначенная версальскимъ Нацiональнымъ Собранiемъ для разсмотрѣнiя проекта Шангарнье о продленiи президентской власти маршала МакъМагона, и въ которой, какъ мы уже говорили, столь неожиданно оказалось большинство за республиканцами, кончила свои занятiя и внесла свой докладъ въ Собранiе 4/16 ноября. Докладчикомъ былъ Лабулэ. Трудно представить себѣ болѣе умѣренный, болѣе примирительный и болѣе основательный (имѣя въ виду обстоятельства въ которыхъ находилась коммиссiя) проектъ, которымъ либеральное большинство коммиссiи замѣнило проектъ Шангарнье. «Продленiе на 10 лѣтъ полномочiй главы исполнительной власти”, — докладывалъ Собранiю Лабулэ, — въ странѣ, гдѣ общественныя власти еще не организованы и предѣлы полномочiй ихъ не опредѣлены, — представляется фактомъ безпримѣрнымъ въ исторiи законодательства. Фактъ этотъ вызываетъ многiя сомнѣнiя, которыя могутъ быть разрѣшены только путемъ гипотезъ, не имѣющихъ подъ собой прочнаго основанiя... Меньшинство коммиссiи (NВчеловѣкъ монархистовъ) продолжалъ Лабулэ, одушевляемое желанiемъ безотлагательно установить власть, которая стояла бы выше всѣхъ партiй, рѣшило что можно теперь же продлить полномочiя главы государства, отложивъ опредѣленiе предѣловъ и организацiю этихъ полномочiй; большинство же, напротивъ того, не признало возможнымъ безусловно продлить власть, размѣры которой не опредѣлены, въ той увѣренности, что внѣ конституцiонныхъ гарантiй всякая власть, какова бы ни была умѣренность того кто облеченъ ею, представляется болѣе или менѣе замаскированною диктатурой. Францiя нуждается совсѣмъ не въ такомъ правительствѣ”...

Вотъ вступительныя слова доклада Лабулэ; тѣмъ не менѣе коммиссiя принуждена была принять заключенiе именно въ смыслѣ того правительства «въ которомъ не нуждается Францiя”.

Въ самомъ дѣлѣ трудно представить болѣе безсмысленное положенiе какъ то, въ которомъ находилась эта странная коммиссiя. Она должна была утвердить власть почти неограниченную, въ странѣ, которая хоть и называется республикой (на титулъ «президента республики” согласилась наконецъ и правая сторона и меньшинство коммиссiи), но въ тоже время совершенно не имѣетъ ни одного органическаго закона, который бы опредѣлялъ эту республику, давалъ ей хоть какую нибудь форму и такимъ образомъ хоть сколько нибудь опредѣлялъ бы тотъ смыслъ и то значенiе, тотъ размѣръ и ту силу власти, которыя могло бы имѣть ея правительство. Подтверждается власть президента республики на 10 лѣтъ, тогда какъ нѣтъ еще органическаго закона даже о томъ что въ этой республикѣ долженъ быть президентъ, мало того — что эта республика есть республика. На счетъ же вопроса возникшаго въ коммиссiи съ перваго же ея засѣданiя: «Имѣетъли, полное право теперешнее Нацiональное Собранiе назначать президента далѣе срока своихъ полномочiй? — коммиссiя сочла даже излишнимъ и озабочиваться. Не смотря на предыдущiе примѣры и постановленiя самого Собранiя, разрѣшавшаго этотъ вопросъ отрицательно, коммиссiя нашла себя вынужденною разрѣшить вопросъ, на этотъ разъ, утвердительно.

«Назначенiе маршала МакъМагона президентомъ законно организованной республики” — заключилъ Лабулэ передъ Собранiемъ, — «признано нами единственнымъ средствомъ обезпечить его власть; но возможно ли продлить полномочiя президента, не зная какой срокъ положатъ имъ органическiе законы? Въ этомъ кроется почти непреодолимое затрудненiе и большинство коммиссiи глубоко сожалѣетъ о томъ что палата отвергла благоразумное предложенiе касательно одновременнаго обсужденiя конституцiонныхъ законовъ и вопроса о продленiи полномочiй. Если мы не остановились передъ этимъ затрудненiемъ, такъ только потому, что мы поставлены въ положенiе, изъ котораго надо выйти во что бы ни стало”...

Вотъ въ видахъто этихъ особыхъ обстоятельствъ, изъ которыхъ слѣдовало выйти «во что бы ни стало” и представленъ былъ большинствомъ коммиссiи, въ видѣ поправки проекта Шангарнье, слѣдующiй законопроектъ.

Статья 1. Полномочiя маршала МакъМагона, президента республики, ввѣряются ему на пятилѣтнiй срокъ, считая со дня созванiя новой палаты.

Статья 2. Онъ будетъ пользоваться этой властью въ ея настоящихъ условiяхъ до утвержденiя конституцiонныхъ законовъ.

Статья 3. Постановленiе, заключающееся въ 1–й статьѣ, будетъ внесено въ органическiе законы и получитъ конституцiонный характеръ только послѣ голосованiя этихъ законовъ.

Статья 4. Три дня спустя по обнародованiи настоящаго закона, будетъ назначена, по выбору отдѣленiй палаты, коммиссiя изъ тридцати членовъ, для разсмотрѣнiя конституцiонныхъ законовъ, представленныхъ Нацiональному Собранiю 19–го и 20–го мая 1873 года.

Здѣсь важнѣе всѣхъ статьи 3 и 4. Статьею 3 прямо отнимается отъ проектазакона о полномочiи власти — его органическiй, конституцiонный характеръ до времени голосованiя органическихъ законовъ республики.

Въ статьѣ же 4 большинство коммиссiи опредѣляетъ порядокъ выбора тѣхъ 30 членовъ, изъ которыхъ долженствуетъ состоять будущая коммиссiя, имѣющая быть выбранною Собранiемъ для разсмотрѣнiя пресловутыхъ (тьеровскихъ) конституцiонныхъ законовъ, представленныхъ еще 20 мая, и которые до сихъ поръ, съ низверженiемъ Тьера, лежали безъ разсмотрѣнiя. Коммиссiя 15–ти предлагаетъ выбрать эту коммиссiю 30–ти «отдѣленiями Собранiя” (надѣясь опять на либеральное большинство) тогда какъ противуположный проектъ (меньшинства коммиссiи) предлагаетъ выборы общiе, всѣмъ Собранiемъ.

«Нельзя представить себѣ болѣе умѣреннаго по своему характеру предложенiя, чѣмъ то, какимъ коммиссiя пятнадцати замѣнила проектъ Шангарнье”, — говоритъ газета «Тimes. «Достоинство и власть маршала тщательно ограждены. Самый знаменитый генералъ, самый опытный государственный дѣятель, самый уважаемый патрiотъ могли бы быть довольны предложенiями либераловъ, и, по нашимъ конституцiоннымъ понятiямъ, мы готовы утверждать что они не могли бы и желать бòльшаго”...

И однако маршалъ МакъМагонъ не только пожелалъ бòльшаго, но даже обидѣлся. Тотчасъ же послѣ доклада Лабулэ онъ адресовалъ Нацiональному Собранiю свое посланiе. «Въ ту минуту, когда начинаются пренiя о продленiи моихъ полномочiй” — писалъ маршалъ, — «я считаю нужнымъ высказаться о томъ какого рода условiя я считаю при этомъ желательными. Францiя, требующая твердости и устойчивости государственной власти, не могла бы удовлетвориться правительствомъ, существованiе котораго въ самомъ началѣ было бы обусловлено оговорками, ставящими въ зависимость отъ принятiя или непринятiя конституцiонныхъ законовъ. При этомъ пришлось бы черезъ нѣсколько дней передѣлать тó, что было рѣшено нынче... Я вполнѣ понимаю благонамѣренныя стремленiя лицъ (NВ те. монархическихъ членовъ коммиссiи), предложившихъ продленiе моей власти на 10 лѣтъ, для того чтобъ дать болѣе широкiй просторъ развитiю общественной дѣятельности. Но по зрѣломъ размышленiи я убѣдился, что семилѣтнiй срокъ болѣе отвѣчалъ бы размѣру силъ, которыя я могъ бы посвятить служенiю моей родинѣ. Власть, которая будетъ мнѣ ввѣрена, я посвящу охранѣ консервативныхъ началъ, ибо я убѣжденъ что большинство страны одобряетъ эти начала”.

Коммиссiя пятнадцати взяла это посланiе на разсмотрѣнiе, но — не отказалась отъ первоначальнаго своего заключенiя и не измѣнила представленнаго ею законопроекта. Затѣмъ въ ночное засѣданiе 8–го (20–гоноября все произошло какъ по писанному: проектъ большинства коммиссiи 15–ти былъ отвергнутъ Собранiемъ, принятъ же на его мѣсто проектъ меньшинства коммиссiи, представленный Деперомъ. Министръ, герцогъ Брольи, произнесъ рѣчь, въ которой защищалъ образъ дѣйствiй правительства и не соглашался допустить 3–й параграфъ законопроекта большинства коммиссiи, такъ какъ имъ выражается недовѣрiе къ словамъ жаршала МакъМагона, заявившаго что онъ желаетъ установленiя конституцiонныхъ законовъ. Собранiе большинствомъ 378 голосовъ противъ 310 утвердило проектъ Депера съ установленiемъ власти маршала МакъМагона налѣтъ и съ выборомъ будущей коммиссiи тридцати не «отдѣленiями” Собранiя, а по спискамъ, въ общемъ собранiи палаты.

Такимъ образомъ, повторяя уже сказанное нами прежде, съ Францiей случилось самое худшее изъ того чего могла бы она ожидать себѣ при теперешнихъ обстоятельствахъ! Ни монархiя ни республика и самое неопредѣленное положенiе власти! Видѣнъ, на яркомъ примѣрѣ, весь политическiй смыслъ ея правителей: маршалъ отвергаетъ именно то, что могло бы упрочить его власть, придавъ ей органическiй характеръ, и надѣется на одно лишь диктаторство, те. на произволъ своей личной власти. Изъ за того что маршалъ можетъ обидѣться, герцогъ Брольи предпочитаетъ ввергнуть Францiю правительству не ограниченному ни однимъ основнымъ государственнымъ закономъ, а въ сущности — безпредѣльной диктатурѣ. Что бы ни совершилъ теперь маршалъ преступнаго, въ своей политической дѣятельности, онъ на все можетъ отвѣтить: «гдѣ тотъ законъ, который могъ бы меня ограничить или что нибудь мнѣ указать”? Онъ называется президентомъ республики, а между тѣмъ онъ послушный слуга большинства, слишкомъ не скрывающаго своихъ ультрамонархическихъ намѣренiй. Онъ требуетъ такой страшной диктатуры чтобъ «водворить порядокъ и смирить партiи”, а между тѣмъ кто болѣе нарушалъ порядокъ, и кто болѣе походитъ на партiю, какъ не то большинство которому онъ служитъ? Могутъли наконецъ успокоиться французы теперь, когда никто не можетъ рѣшить даже такой вопросъ: «чья власть теперь выше: Собранiя или президента? Въ самомъ дѣлѣ, въ случаѣ несогласiй, подобный вопросъ могъ бы разрѣшиться теперь лишь насилiемъ. Во всемъ этомъ дѣлѣ, наконецъ, во всей этой интригѣ, явилась какая то жажда беззаконности; маршалу МакъМагону именно скорѣе нравится его диктаторское самовластiе, чѣмъ власть строго опредѣленная законами. Произойдетъ именно то, противъ чего намѣренъ вооружиться маршалъ, те. откроется поле для всевозможныхъ интригъ и положенiе Францiи станетъ невыносимымъ. Во всякомъ случаѣ наступило начало военнаго деспотизма... И трудно представить себѣ чтó можетъ еще ожидать Францiю на этомъ новомъ для нея поприщѣ!

Д.

_______

 

ПЕТЕРБУРГСКОЕ ОБОЗРѢНIЕ.

 

Горячiе педагоги. — Изъ коммиссiи въ коммиссiю. — Слабые познанiя изъ исторiи въ женскихъ курсахъ при мед. академiи. — Нѣчто о кухмистерскихъ. — Нѣчто объ отношенiи общества къ разнымъ вопросамъ. — Печальное извѣстiе о ночлежныхъ прiютахъ. — Близка ли ихъ смерть? — Еще о прокламацiяхъ. — Чѣмъ кончился кутежъ воспитанниковъ одного заведенiя. — Балъ въ морскомъ корпусѣ. — Чѣмъ онъ замѣчателенъ. — Генiальность гБерга. — Нѣчто о соли.

 

Читатели вѣроятно не мало будутъ удивлены, когда увидятъ что мы начинаемъ нашу петербургскую лѣтопись съ исторiи о пощечинѣ данной и полученной въ возмездiе за эпитетъ «подлеца”, приключившеся въ томъ самомъ педагогическомъ обществѣ, о которомъ мы недавно говорили по поводу реферата гГассабова объ орловскихъ сельскихъ школахъ. Въ этой исторiи всего любопытнѣе конецъ: мысль объ обращенiи двухъ сихъ педагоговъ, давшаго и получившаго пощечину, къ мировому судьѣ. Полагаемъ что въ этомъ есть указанiе судебъ на прогрессъ, въ лицѣ сихъ двухъ педагоговъ. Пощечина, какъ аргументъ, есть принадлежность всѣхъ эпохъ, но обращенiе къ мировому судьѣ съ словами: «гсудья, онъ мнѣ далъ пощечину”, или: «гсудья, этотъ педагогъ назвалъ меня подлецомъ”, — это очевидно уже новыя проявленiя нашего времени: этимъ оба героя хотѣли вѣроятно преподать юношеству примѣръ: какъ поступать въ случаѣ полученiя пощечины? Прочь дескать старыя понятiя о дуэли и смытiи кровью позора пощечины, а вмѣсто нихъ просто за просто прошеньице на простой бумагѣ и затѣмъ... ну за тѣмъ разумѣется правосудiе, и для чести прiятно и для кармана выгодно! Вѣдь кто какъ смотритъ на вещи.

Дѣло въ томъ что этотъ эпизодъ хотя и могъ бы наводить на роковую мысль что мы еще не созрѣли не только для педагогическаго общества, но даже для гласности, доказываетъ во всякомъ случаѣ живое и даже горячее участiе педагогическаго общества къ своему предмету. Въ прошломъ, напримѣръ, году, когда гДобряковъ, весьма почтенный учитель исторiи, попытался было, въ томъ же педагогическомъ обществѣ, доказывать какъ полезно было бы знакомить дѣтей съ подвижниками русской церкви, его чуть въ этомъ обществѣ не побили, да стали еще преслѣдовть въ «С.–Петербургскихъ Вѣдомостяхъ” за такое отсталое понятiе о педагогiи; если связать напримѣръ, эти оба факта, то придти можно пожалуй къ заключенiю, что на дверяхъ зданiя сего почтеннаго общества, въ назиданiе входящихъ въ оное, слѣдуетъ написать: «Александръ Македонскiй великiй человѣкъ, но зачѣмъ же стулья ломать”!

Но сомнѣваться въ прогрессѣ не слѣдуетъ. Недавно мы сообщали читателямъ извѣстiе о проектѣ чегото похожаго на женскiй университетъ въ Петербургѣ; проектъ этотъ былъ на разсмотрѣнiи въ одной коммиссiи; теперь, какъ говорятъ «С.–Петербургскiя Вѣдомости”, онъ переходитъ въ другую коммиссiю, что очевидно означаетъ вѣроятность, если не несомнѣнность его осуществленiя въ скоромъ будущемъ. Дѣйствительно высшее образованiе нужно тоже, даже тогда, когда эти женщины готовятся къ званiю ученыхъ акушерокъ. На дняхъ мы слышали о слѣдующей сценѣ при прiемномъ экзаменѣ женщинъ поступающихъ на акушерскiе курсы при медикохирургической академiи. Экзаменъ изъ русской исторiи. Выходитъ одна дѣвица, вынимаетъ билетъ, готовится, и подходитъ отвѣчать: билетъ выпалъ о царствованiи Елизаветы Петровны. Профессоръ ждетъ: ни гугу, или, по русски, ни въ зубъ. «Чья дочь была Императрица Елизавета Петровна?” спрашиваетъ профессоръ. «Не знаю”, отвѣтила будущая ученая по акушерству. Дали другой билетъ: Объ Императрицѣ Екатеринѣ II. «Что вы знаете объ этомъ царствованiи?” спрашиваетъ профессоръ. «Императрица Екатерина II очень любила просвѣщенiе, а потому основала петербургскiй университетъ, отвѣтила дѣвица очень бойко! Вы думаете что послѣ вышесказаннаго экзаменовавшаяся провалилась: нисколько; преблагополучно вступила, вѣроятно по той причинѣ что вступившiя до нея не знали даже и того что Императрица Екатерина любила просвѣщенiе.

Вопросъ о студентѣ будтобы умершемъ отъ голода въ Петербургѣ свелъ на тему о кухмистерскихъ. Въ газетахъ появились заявленiя объ отвратительной пищѣ даваемой въ кухмистерскихъ, гдѣ бѣдная наша учащаяся молодежь должна волею или неволею кормиться, и въ этомъ кормѣ находить укрѣпленiе силъ столько же физическихъ, сколько нравственныхъ и умственныхъ. Благодаря иницiативѣ покойной Великой Княгини Елены Павловны завелись у насъ дешевыя столовыя, но къ сожалѣнiю общество въ Петербургѣ осталось къ этой прекрасной мысли, какх ко всѣмъ прекраснымъ мыслямъ, совершенно равнодушнымъ, вслѣдствiе чего тотъ фактъ что иной студентъ, съѣдающiй свой обѣдъ въ какой нибудь кухмистерской, можетъ, буде у него слабый желудокъ, умереть отъ этой ѣды, какъ другой отъ голода — весьма у насъ возможенъ, и заслуживаетъ серьознаго вниманiя, но чьего.... неужели правительства? Не думаемъ: пора, кажется намъ, сродниться съ мыслiю что кромѣ правительства, у котораго своего дѣла очень довольно, есть у насъ въ Россiи и въ Петербургѣ общество, и что захоти это общество помѣшать кухмистерскимъ отравлять наше бѣдное учащееся юношество, — не только юношество, но и правительство будутъ этому обществу благодарны. Вся бѣда въ томъ что общество этимъ огромнымъ по важности своей вопросомъ нисколько или весьма мало интересуется.

Напримѣръ, наступаетъ день открытiя памятника Екатерины II, той русской государыни, которая для женскаго воспитанiя даровала Россiи генiальноздравыя начала. Кому, казалось бы, какъ не обществу русскому или петербургскому, заявить свое благоговѣнiя къ памяти этой государыни попыткою отъ себя учредить какое нибудь женское воспитательное заведенiе въ день открытiя памятника? Ни чуть не бывало. Открываетъ Екатерининскую женскую гиманзiю въ Петербргѣ, 24–го ноября 1873 года, правительство, то есть IV отдѣленiе собственной ЕИВ. канцелярiи вмѣстѣ съ министерствомъ народнаго просвѣщенiя, а общество, — помилуйте! — оно ни при чемъ, гдѣже ему заниматься всякими мелочами!

Но общество можетъ сказать: «помилуйте что мы будемъ открывать? въ прошломъ году частная иницiатива открыла же въ Петербургѣ почлежные прiюты, и отлично они пошли, и безпорядковъ никакихъ не было, а между тѣмъ говорятъ что ихъ хотятъ закрыть по распоряженiю городской полицiи, и уже теперь приняты мѣры къ ограниченiю ихъ размѣровъ съ 500 мѣстъ на 150 и къ требованiю паспортовъ отъ ночующихъ, несмотря на тотъ параграфъ устава общества учрежденнаго министромъ внутреннихъ дѣлъ, который дозволяетъ паспортовъ не требовать. Намъ разсказывали больше: будто полицiя велѣла снять съ двери прiюта икону Спасителя! Да, дѣйствительно, этотъ печальный слухъ дошелъ и до насъ, но признаемся мы чтото ему не вѣримъ: можетъ быть эта мѣра принята временно, вслѣдствiе какой нибудь причины; а можетъ быть высшее полицейское начальство объ этихъ притѣсненiяхъ не знаетъ. Но если въ 20° мороза придетъ просить о ночлегѣ человѣкъ безъ паспорта, и умирающiй отъ голода и отъ холода, неужели же отъ общества ночлежныхъ прiютовъ будутъ требовать чтобы оно его прогнало, и не дало возможности ни согрѣться, ни получить пищу, ни переночевать? Признаемся, трудно этому вѣрится, когда знаешь на сколько нынѣшнiй градоначальнихъ дорожитъ не формою, а сущностью каждаго хорошаго дѣла. Вѣроятно въ такихъ случаяхъ общество можетъ давать ночлегъ, но обязано давать о томъ знать полицiи. Но допустимъ самое дурное: что общество ни въ какомъ случаѣ не имѣетъ права, по новому распоряженiю полицiи: впускать въ свой ночлежный прiютъ безпаспортныхъ, все же изъ этого не слѣдуетъ заключить что общество должно вслѣдствiе этого падать духомъ, и отрекаться отъ иницiативы въ добрыхъ дѣлахъ. Напротивъ, намъ кажется что чѣмъ болѣе все общество будетъ поддерживать своимъ уваженiемъ и сочувствiемъ всякую изъ своей среды возникающую частную благотворительную иницiативу, тѣмъ менѣе будетъ поводовъ правительственнымъ учрежденiямъ недовѣрять этой общественной благотворительности. Вѣдь именно этою солидарностью сильно и производительно напримѣръ общество въ нашихъ остзейскихъ губернiяхъ, и развѣ правительство находитъ поводъ мѣшать благотворительной дѣятельности тамошняго общества? Нѣтъ, ибо за каждымъ частнымъ обществомъ стоитъ все общество, гарантирующее собою его исключительное стремленiе ко благу ближняго.

Еще гораздо печальнѣе тотъ слухъ, о которомъ мы заговорили въ послѣднемъ нашемъ обозрѣнiи по поводу какихъто прокламацiй, найденныхъ между учащеюся молодежью въ Петербургѣ, въ Москвѣ, и говорятъ даже въ Харьковѣ. Увы, кажется, это болѣе чѣмъ слухъ, это совершившiйся фактъ. Что это за прокламацiи? Сколько намъ извѣстно, эти прокламацiи фабрикованы въ Швейцарiи, и въ весьма значительномъ количествѣ попали въ Россiю. Что они попали не только въ Петербургъ и Москву, но и въ провинцiю, тому доказательствомъ служитъ тотъ фактъ, о которомъ мы лично узнали въ деревнѣ мѣсяца полтора назадъ, въ глуши одного изъ уѣздовъ Московской губернiи, гдѣ будто бы пачка швейцарскихъ прокламацiй найдена была въ одной деревнѣ, и въ цѣлости представлена крестьянскими властями по начальству. Въ этихъ прокламацiяхъ поется все таже пѣснь: «бунтуйся, народъ русскiй, противъ власти, противъ церкви, и ты будешь счастливъ”; но замѣчательно что одновременно съ этими уродливыми произведенiями пера такихъ мерзавцевъ какъ Бакунинъ и его К–iя, появилась въ Брюсселѣ русская книга другаго бакунинца Лаврова, подъ заглавiемъ «впередъ”, на трехъ языкахъ, гдѣ говорится что «насъ”, то есть этихъ мерзавцевъ à la Бакунинъ, чуть ли не легiонъ, и что «мы”, то есть опять же они, бакунинцы, вездѣ, на Монбланѣ и на Уралѣ, въ Женевѣ и въ Петербургѣ, на площадяхъ и у домашняго очага, въ большихъ домахъ и въ хижинѣ пахаря, въ столицахъ и въ деревняхъ, и тд., и что вездѣ при лозунгѣ «впередъ” они дѣйствительно ведутъ свою пропаганду въ защиту будто бы русскаго народа. Грустно все это узнавать, потому что какъ бы нелѣпы ни были всѣ эти фрзы, они доказываютъ что мы, переживъ столько уже печальныхъ уроковъ, не застрахованы еще отъ возобновленiя гнусной революцiонной русской печати заграницею, и отъ связи этой печати съ горстью несчастныхъ юношей, отдающихся такъ безразсудно слѣпо въ распоряженiе этихъ заграничныхъ палачей русской молодежи и русскаго народа, несмотря на то что они, то есть эти юноши русскiе, учатся въ Россiи, окружены массами людей презирающихъ эту заграничную шайку, и видятъ же, наконецъ, что прокламацiи эти ничего другаго не могутъ произвести, кромѣ ихъ собственной гибели! Нѣтъ, а всетаки находятся безумцы, которыхъ прельщаетъ роль разнощика Бакунинскихъ бредней! Вотъ что унизительно, и глубоко прискорбно для нашего времени и для нашего общества!

Мы слышали также что нѣкоторые изъ этихъ разнощиковъ прокламацiй, нынѣ арестованныхъ въ средѣ молодежи, пытались, съ ними подъ мышкою, являться въ деревенскую глушь, и тамъ пропагандировать народу великiя начала той революцiи, которыя соблазнить могутъ только такихъ мошенниковъ, или совершенныхъ дураковъ, каковы суть самые прокламаторы; и что же? Горька, говорятъ, была участь этихъ смѣльчаковъ: гдѣ ни пытались они соблазнять меньшую братiю обѣщанiемъ царствiя Бакунинскаго, вездѣ ихъ преспокойно или связывали и отправляли въ темную, или выпроваживали по добру по здорову, со внушенiемъ впредь ни носа своего ни прокламацiй въ эти края не показывать!

Къ счастью, мы слышали тоже что не всѣ открытыя учебныя заведенiя замѣшаны въ этой печальной исторiи, такъ напримѣръ технологической институтъ, говорятъ, не имѣлъ ни одного студента прикосновеннаго къ этому дѣлу.

Отъ этой печальной исторiи перейдемъ къ самой веселой: къ кутежу одного изъ высшихъ учебныхъ заведенiй въ Петербургѣ о которомъ мы говорили въ послѣднiй разъ, разсказавъ какъ праздновала молодежь всѣхъ возрастовъ и классовъ годовщину открытiя заведенiя по кабакамъ, то есть по моднымъ ресторанамъ. Увы, веселье продолжалось не долго. На другой день пришлось въ воздухѣ училища потрезвиться, и затѣмъ приговоръ начальства присудилъ нѣсколькихъ главныхъ виновниковъ къ исключенiю изъ заведенiя, а маловиновныхъ къ разнымъ исправительнымъ наказанiямъ.

Въ контрастъ этому буйному и шикарному образу празднованiя годовщины, морской корпусъ праздновалъ, на дняхъ же, свой храмовой праздникъ и открытiе памятника Крузенштерну семейнымъ у себя вечеромъ, или баломъ. Лучшiе у насъ люди — моряки, говаривалъ одинъ знатокъ русскаго общества: «ужь коль морякъ, значитъ родной!” Во всякомъ случаѣ любопытно здѣсь отмѣтить тѣ симпатическiя отличительныя черты, которыя многими были подмѣчены на балѣ юныхъ моряковъ. Точно они вошли въ иной совсѣмъ мiръ. Молодежь такъ и пышетъ молодостью и весельемъ; выраженiй глубоко презрительныхъ къ общему веселью, или разрѣшающихъ соцiальныя задачи юношей не видно и намека: доброта, радушiе и благородство написаны на каждомъ лицѣ; всякiй принимаетъ какъ добрый, ласковый хозяинъ; все кругомъ оживлено, все пляшетъ развязно, ловко, естественно; дѣтскiе голоса шумятъ какъ множество изъ разныхъ мѣстъ прилетѣвшихъ птичекъ; обращенiе съ дѣвицами вѣжливое и безъ малѣйшей аффектацiи; здѣсь вы увидите наряды и щегольство родственниковъ и родственницъ побогаче; тамъ увидите скромнаго посѣтителя въ сюртукѣ или дѣвицу въ самомъ бѣдненькомъ платьѣ; но всѣмъ одинаково весело, и всѣмъ такой же почетъ, тоже любезное вниманiе со стороны хозяевъ, молодыхъ моряковъ. Словомъ никогда въ жизни мы не выносили столь гармонически прiятнаго впечатлѣнiя отъ бала въ учебномъ заведенiи, какъ послѣ этого праздника; и повторяемъ, съ кѣмъ мы ни сходились въ этотъ вечеръ, всѣ испытывали тоже самое впечатлѣнiе; у всѣхъ на душѣ была мысль: изъ этой молодежи выдутъ хорошiя люди, и эта то мысль съ баломъ не улетучивается; она остается, она въ сердце западаетъ все глубже и глубже, и тотъ ко имѣетъ въ запасѣ такiя воспомианья какъ балъ въ морскомъ орпусѣ, тотъ, возобновляя въ памяти видѣнныя имъ личности, невольно говоритъ себѣ: «чтó–же, не все у насъ безотрадно, есть у насъ славная молодежь; и хоть есть и дурная, но одинъ тотъ фактъ что рядомъ съ урною можетъ быть и славная, — есть уже весьма отрадный и знаменатеьный фактъ”.

Затѣмъ извините за скачокъ; поговоривши о балѣ въ морскомъ корпусѣ, переѣдемъ, съ позволенiя сказать, къ театру Берга, по поводу котораго намъ принадлежитъ честь открытiя почти столь же важнаго, какъ открытiе Америки, а именно: вѣроятно мы одни открыли въ антрепренерѣ театра гБерга великаго генiя по части престижитаторства, или фокусничества. Судите сами. Одно время когда мы были еще очень наивны, театру Берга дали право называться народнымъ театромъ. Потомъ когда увидѣли что не совсѣмъ ловко называть народнымъ театръ весьма похожiй на публичный дом, гБергу запретили именоваться народнымъ театромъ; но замѣтьте, тогда народъ не ходилъ еще туда, ибо пахабныя пѣсни пѣлись по французски. Дѣла гБерга стали какъ то портиться. Чтоже придумалъ сей генiальный мужъ? Онъ пригласилъ русскихъ исполнительницъ каноновъ и пахабныхъ пѣсенъ, и чтоже вышло? Вышла прелестная мысль: театръ Берга сталъ болѣе чѣмъ народный, онъ сталъ патрiотическимъ! Народъ повалилъ въ раекъ просто какъ въ рай земной. Француженки поютъ и кривляются — молчанiе! Явится русская кокотка, и начнетъ свои пифъпафы и канканчики, десять разъ бисуютъ, кричатъ ура, браво, «выше подымай, «ай да ножка!” и тд., хлопаютъ руками и ногами, и все это гдѣ — въ райкѣ, такъ сказать самъ народъ апплодируетъ; ну не прелестноли это открытiе для всякаго, кого интересуетъ вопросъ о нашемъ прогрессѣ?.. Русская соль и французскiй шикъ слились въ одно, и вышелъ образцовый народный театръ.

Кстати о соли! Мы перепечатали, со словъ «Биржи”, слухъ о близкомъ будто бы разсмотрѣнiи въ госуд. совѣтѣ вопроса о взятiи акциза съ соли. «С.–Петерб. Вѣд.” опровергаютъ это извѣстiе. Мы постарались съ своей стороны о столь важномъ вопросѣ узнать что либо достовѣрное, и вотъ что мы узнали. Ничего подобнаго проекту отмѣны акциза съ соли не было даже еще возбуждаемо въ законодательныхъ сферахъ. Вопросъ этотъ такъ важенъ и аткъ сложенъ, въ связи со всею финансовою системою полученiя доходовъ, что хотя и вѣроятно сочувствiе къ нему правительства, но врядъли въ нынѣшнемъ году будетъ о томъ рѣчь. Мы слышали также что въ госуд. совѣтѣ разсматривается теперь проектъ о предоставленiи министру юстицiи права перемѣщать членовъ окружныхъ судовъ изъ одного отдѣленiя въ другое.

Въ заключенiе вотъ еще вѣрное извѣстiе. Читатели помнятъ что мы предсказывали 16 баловъ по случаю бракосочетанiя Великой Княжны; какъ бы въ соотвѣтствiе этой цифрѣ, прибудетъ къ этому торжеству 16 иностранныхъ принцевъ и принцессъ. Кромѣ большихъ баловъ при дворѣ будетъ, какъ мы слышали, костюмированный былъ. А пока въ Петербургѣ Патти появляется въ понедѣльникъ, къ великой радости цвѣточныхъ продавцевъ. Опера гЧайковскаго «Опричники” пойдетъ на русской оперной сценѣ послѣ великаго поста.

_______

 

ИЗЪ МОСКВЫ.

 

Торговое и промышленное богатство Москвы. — Простонародный характеръ ея. — Нѣчто о духовномъ хлѣбѣ. — Слухъ о народномъ театрѣ. — По поводу съѣзда московскаго духовенства. — Публичныя чтенiя. — Одинъ изъ множества вопросовъ о дѣтяхъ. — Предложенiе графа ЛНТолстого московскому комитету грамотности. — Устройство школы при московскомъ пересыльномъ замкѣ.

 

Въ апрѣлѣ текущаго года, по приговору московской думы, организована городскою управою городская торговая полицiя въ составѣ одного начальника, 9 торговыхъ смотрителей, 30 помощниковъ ихъ идепутатовъ, избранныхъ думою. Нужно было снабдить эти 44 лица полицiи возможно полными списками всѣхъ находящихся въ Москвѣ торговыхъ и промышленныхъ заведенiй, съ распредѣленiемъ ихъ не только по роду торговли и промышленности, но и по мѣстностямъ, въ которыхъ расположены заведенiя, те. по полицейскимъ частямъ и кварталамъ, дабы возможно было правильнѣйшимъ образомъ распредѣлить чиновъ торговой полицiи по различнымъ участкамъ города. Для достиженiя такой цѣли составлены управою «Вѣдомсти", заключающiя въ себѣ самыя полныя числовыя данныя, имѣющiяся въ распоряженiи городскаго управленiя. Источникомъ для составленiя означенныхъ вѣдомостей послужили для упрaвы веденныя бывшею торговою депутацiей за 1872 годъ книги по генеральной повѣркѣ торговыхъ заведенiй въ Москвѣ, производившейся членами депутацiи совмѣстно съ чиновниками казенной палаты. Такимъ образомъ, помянутыя вѣдомости представляютъ собою единственно полный матерiалъ для торговой статистики Москвы и наилучшiя справочныя вѣдомости для чиновъ торговой полицiи, которымъ уже не трудно будетъ постепенно дополнять ихъ новыми свѣденiями, собранными на мѣстахъ торговли. Такiя объясненiя находимъ мы на первой страницѣ довольно большой тетради, вышедшей на этихъ дняхъ изъ печати и озаглавленной «Вѣдомости находящихся въ Москвѣ торговыхъ и промышленныхъ заведенiй". Это трудъ весьма почтенный, наглядно, въ цифрахъ, указывающiй торговое и промышленное богатство нашей древней столицы, теперешняго средоточiя торговой и промышленной дѣятельности Россiи. Тѣмъ не менѣе, вѣдомости указываютъ лишь приблизительно это богатство Москвы. Пожелаемъ, чтобы торговая полицiя помогла думѣ, года черезъ дватри, обнародовать совершенно полныя данныя о помянутомъ богатствѣ. Теперь же пока представимъ общiе итоги послѣдняго, на основанiи «Вѣдомостей”.

Въ XVII частяхъ, на которыя раздѣлена Москва и которыя эаключаютъ въ себѣ 91 кварталъ, находится: торговыхъ заведенiй 9,161; ремесленныхъ заведенiй 5,394; товарныхъ свладовъ 689; промышленныхъ заведенiй 3,716; фабрикъ и заводовъ 607. И такъ, за исключенiемъ торговыхъ складовъ, гдѣ занято рабочихъ рукъ сравнительно немного, въ чертѣ Москвы находится всего 18,878 заведенiй, гдѣ расходуется большая доля московской жизни, гдѣ снуютъ и рабочiе и всякiе люди, гдѣ больше тяжелаго труда и меньше тунеядства, гдѣ больше горя и менѣе веселья, а если послѣднее и есть, то оно чаще прорывается въ особенномъ русскомъ разгулѣ, о печальныхъ отличiяхъ котораго распространяться здѣсь неумѣстнo... Но возьмемъ всѣ помянутыя заведенiя: со включенiемъ и складовъ наберется всѣхъ ихъ 19,567; до послѣдней переписи населенiя въ Москвѣ можно считать до 614,000 человѣкъ; увеличимъ первое число до 20,000, а второе до 650,000; эти числа будутъ приблизительно вѣрны; оказывается что въ Mосквѣ можно считать, приблизительно, одно торговое, промышленное или ремесленное заведенiе на 30 съ небольшимъ человѣкъ. И вотъ отсюда выступаетъ преобладающiй народный, даже простонародный характеръ московскаго городскаго населенiя: ибо сколько процентовъ нужно изъ числа 30 съ небольшимъ человѣкъ отдѣлить на рабочiй людъ, начиная съ простаго прикащика и кончая простымъ рабочимъ, во всѣхъ помянутыхъ заведенiяхъ! А къ подобнымъ людямъ присоедините еще массу всякой прислуги (начиная съ полицейскаго городоваго — ибо онъ долженъ относиться къ уличной прислугѣ, и кончая дворникомъ, который необходимъ при всякомъ домѣ), массу извощиковъ, разнощиковъ и другихъ лицъ изъ простонародья, постоянно толкущихся въ Москвѣ, — передъ вами дѣйствительно выступитъ вся, такъ сказать, народность Москвы; вы сведете до сравнительно ничтожнаго minimum'a численность тѣхъ классовъ населенiя, которые хоть сколько нибудь можно отнести къ маломальски интеллигентной средѣ; и среди этой послѣдней среды интеллигентность большею частiю выразится въ подражанiи западно — европейскому костюму да въ нѣкоторой грамотности!

Назадъ тому двадцать слишкомъ лѣтъ русскiе люди позволяли себѣ восхищаться Москвою въ томъ смыслѣ, что для «блага ея жителей существуютъ разныя благодѣтельныя мѣры", что «устройство всѣхъ частей городовой и торговой полицiи ея превосходно", что «превосходенъ порядокъ ея" и тд. (См. описанiе Москвы, 1850 г., въ двухъ частяхъ); тогда къ злобѣ дня русскiе люди, по историческимъ причинамъ, относились иначе, чѣмъ это должно быть нынѣ; но и у тогдашнихъ людей гласно прорывались противорѣчiя вышеуказаннымъ иллюзiямъ: такъ, въ помянутомъ описанiи Москвы, для ея характеристики, вдругъ приводится такое старинное мнѣнiе Kарамзина о Москвѣ: «для ея полуазiатская физiономiя, смѣсь пышности съ мелкимъ, древняго съ новымъ, образованiя съ грубостiю, представляетъ глазамъ наблюдателя нѣчто любопытное, особенно характерное. Кто былъ въ Москвѣ, тотъ знаетъ Pocciю". Безпристрастно разсуждая, можно заключить, что отзывъ Карамзина приложимъ и къ современной Москвѣ. Но при разрастанiи въ послѣднее десятилѣтiе торговли и промышленности въ Москвѣ, послѣдняя все болѣе и болѣе принимаетъ къ себѣ наплывающаго рабочаго люда, а интеллигенцiя ея все болѣе и болѣе окупечивается. Таковы два важнѣйшихъ современныхъ отличiй Москвы.

Meжду тѣмъ какъ для болѣе или менѣе интеллигентной среды ея появляются все новыя воспитательнообразовательныя заведенiя, громадному большинству ея населенiя когда же, по выраженiю русскаго поэта, «Богъ подастъ духовнаго хлѣба", и подастъ въ довольномъ количествѣ? Въ отвѣтъ на этотъ вопросъ мы теперь можемъ лишь не въ первый разъ выражать свое живѣйшее желанiе скораго и энергическаго содѣйствiя со стороны правительства и общества распространенiю просвѣщенiя въ массахъ московскаго простонародья.

Недавно намъ случилось быть въ частномъ московскомъ театрѣ (въ домѣ Секретарева, на средней Козловкѣ; театръ этотъ слыветъ подъ прозвищемъ «Секретаревки") на представленiи пьесы Островскаго «Лѣсть”. Одну изъ главныхъ ролей въ пьсѣ, роль провинцiальнаго актера Несчастливцева, игралъ знаменитый НХРыбаковъ; сколько высокаго наслажденiя доставилъ онъ всѣмъ зрителямъ помянутaго спектакля! Почему бы xoть казенному московскому драматическому тeaтpу не употребить всѣ усилiя, чтобы удержать при себѣ этого артиста, столь много сдѣлавшаго пользы теперь замолкшему общедоступному тeaтpу на Варварской площади? Предлагаемъ этотъ вопросъ московской театральной дирекцiи. — Относительно же общедоступнаго театра въ Москвѣ ходятъ слухи, и они очень распространены, что этотъ театръ безусловно долженъ прекратить свою жизнь, потомуде что нанесъ всего убытку казенному театру до 10 съ чѣмъто тысячъ рублей. Мы не хотимъ вѣрить, чтобы слухъ о вѣчномъ закрытiи народнаго театра оправдался; а пока второй вопросъ предложимъ дирекцiи казенныхъ московскихъ тeaтpовъ: нельзяли ей выхлопотать право хотя разъ въ недѣлю (напр. по воскресеньямъ и праздникамъ) превращать эти послѣднiе въ общедоступные — разумѣется по доступности цѣнъ? Дирекцiя, конечно, улыбнется: «давать, молъ, пачкать театръ"... Но можнобы прикрывать хоть холстиной мебель... Teпepь же, можно сказать съ увѣренностью, что половина простой публики, которая частiю посѣщалa театръ на Варварской площади, деньги, прежде относимыя въ театральную кассу, относить въ Варварскiе же кабаки и трактиры...

Впрочемъ, чтоже? Кабаки и трактиры властны въ Москвѣ отбивать народъ даже отъ церкви. Вотъ извѣстiе, сообщенное въ одной московской газетѣ и приводимое нами въ извлеченiи: говорятъ, что протоiерей одной богадѣльни устроилъ у себя при богадѣльнѣ безплатныя бесѣды по воскресеньямъ «для призрѣваемыхъ и вообще для стороннихъ желающихъ; будто до 1000 человѣкъ, особенно фабричныхъ съ ближнихъ фабрикъ, собиралось иногда на эти бесѣды; но вотъ противъ этого богадѣленнаго дома устроивается питейный домъ съ трактиромъ, подъ нaзванiемъ «Неаполь", и — слабохарактерные люди, вмѣсто того чтобы идти на бecѣды къ священнику, потянулись въ указанные притоны... Здѣcь ужь нечего и разсуждать при возможности подобныхъ фактовъ! Но мы, благодаря этому казусу, можемъ сдѣлать другое указанiе: извѣстно что въ этомъ мѣсяцѣ, по распоряженiю святѣйшаго синода назначенъ въ Москвѣ съѣздъ всѣхъ благочинныхъ московской епархiи. Цѣль съѣзда — болѣе правильная раскладка денежныхъ взносовъ съ каждой церкви. Тeпepь, почему не сойтись всѣмъ приходскимъ московскимъ священникамъ для обсужденiя тѣхъ условiй, при какихъ всего лучшебы имъ можно было подражать помянутому священнику богадѣльни? Или отъ денежной спецiальности не слѣдовало намъ вдругъ переходить къ упоминанiю о пастырскихъ обязанностяхъ?

Развѣ нѣсколько замѣняются эти желанныя пастырскiя бeсѣды чтенiями для народа, которыя, какъ мы слышали, будутъ, чрезъ непродолжительное время, устроены отъ политехническаго музея въ зданiяхъ казенныхъ уѣздныхъ и начальныхъ городскихъ училищъ? Подождемъ ихъ появленiя, а пока укажемъ, что если уже для взрослыхъ изъ московскаго простонародья такъ мало умныхъ и вполнѣ нравственныхъ развлеченiй, то зачѣмъ же страдаютъ многiя дѣти простолюдиновъ, нещадно эксплуатируемыя содержателями московскихъ кабаковъ, «ренсковыхъ погребовъ" и разныхъ питейныхъ притоновъ? Вотъ въ чемъ дѣло: по изданнымъ думою вѣдомостямъ, о которыхъ мы говорили выше, въ Москвѣ считается: ренсковыхъ погребовъ 169, буфетовъ 110, гостинницъ (изъ нихъ далеко не всѣ приличны) 58, питейныхъ 1062, ресторановъ 15, трактировъ и отдѣленiй 775; всего же подобныхъ заведенiй 2188; конечно ихъ больше; но изъ указаннаго общаго числа мы отдѣлимъ 188 (и тo много!) заведенiй приличныхъ, гдѣ нѣтъ ни скандаловъ, ни особеннаго пьянства; затѣмъ остаются 2000 заведенiй, гдѣ вы встрѣтите въ услуженiи мальчиковъ лѣтъ съ 10 до 13 и 15, созерцающихъ съ утра до ночи всѣ неприглядныя сцены часто совершающiяся въ этихъ заведенiяхъ; и какъ же живутъ эти дѣти въ иныхъ притонахъ, особенно въ такъ называемыхъ ренсковыхъ погребахъ? Въ грязи и безъ всякаго добраго примѣра изъ окружающей среды; иные обязаны служить пьянымъ «кавалерамъ и дамамъ" по ночамъ, ибо всегда ночью можно проникнуть въ нѣкоторые изъ этихъ притоновъ. Спятъ дѣти койкакъ на грязномъ полу среди дня. Въ иномъ заведенiи два и три мальчика, чередующiеся временемъ службы. Въ заключенiе, мальчики — прислужники взрослыхъ пьяницъ — большею частiю не получаютъ ни копѣйки жалованья, живутъ ради хлѣба насущнаго да ученья (!), которымъ считается привыканье откупоривать бутылки, подавать рюмки, одавать денежную сдачу «покупателямъ”...

Отъ этой грустной мысли объ эксплуатацiи дѣтей, перейдемъ къ вѣстямъ о заботахъ въ ихъ пользу. Нашъ знаменитый романистъ, графъ Толстой, сдѣлалъ недавно предложенiе московскому комитету грамотности, чтобы комитетъ доставилъ ему возможность сдѣлать пробные уроки по его азбукѣ, что напечатана, съ неграмотными дѣтьми въ публичномъ засѣданiи комитета; графъ Толстой обѣщаетъ что въ пять уроковъ онъ выучитъ дѣтей толковѣе и гораздо больше читать словъ и фразъ, нежели обыкновенно учатся дѣти по господствующей въ настоящее время звуковой методѣ. Комитетъ большинствомъ голосовъ съ благодарностью принялъ предложенiе автора новой азбуки, хотя нашлись нѣкоторые педагогистарообрядцы, до фанатизма преданные yпoмянутой господствующей методѣ и затребовавшiе было первоначально объясненiй отъ графа Толстого на счетъ его азбуки. Хорошо, что ихъ желанiе комитетомъ не уважено! Въ свое время я, конечно, сообщу о пробныхъ урокахъ грТолстого. Другая вѣсть при московскомъ пересыльномъ замкѣ (на Колымажномъ дворѣ), о которомъ постоянные читатели моихъ замѣтокъ нѣсколько знаютъ, устраивается школа для дѣтей преступниковъ княжною Ливенъ. Дай Богъ наилучшаго успѣха этому святому дѣлу!

Москвичъ.

______

 

ОБЩЕЕ ЖЕЛАНIЕ.

 

(Изъ современнаго обозрѣнiя).

 

Изъ далека, изъ крайняго далека, — изъ самаго Иркутска, — слышится голосъ, ропщущiй на кабинетность петербургскихъ взглядовъ и сужденiй. Обитатель этого далека, нѣкто гПСуворовъ, въ газетѣ «Сибирь" говоритъ такъ: «мы были крайне удивлены появленiемъ въ № 185 газеты «Голосъ" передовой статьи, касающейся уничтоженiя нѣкоторыхъ генералъгубернаторствъ въ Pоссiи. Редакцiя «Голоса" добродушно полагаетъ что и Восточная Сибирь не нуждается въ такой сильной центральной власти, какъ власть генералъгубернатора. Насъ вообще поражаетъ задоръ петербургскихъ писателей, думающихъ, cъ кабинетной точки зрѣнiя, быстро пepeустроить порядокъ русскаго царства, сложившагося въ теченiе цѣлаго ряда вѣковъ, подъ влiянiемъ самыхъ различныхъ историческихъ условiй”.. «Разбросанная на громадное пространство, погруженная почти въ формы первобытной жизни, она (Восточная Сибирь) можетъ найти себѣ единственное спасенiе, единственный прогpeссивный двигатель въ сильной, но глубокочестной и просвѣщенной административной власти".

 

Этотъ ропотъ, вѣроятно, не разубѣдитъ кабинетныхъ теоретиковъ, и они останутся при своемъ мнѣнiи, но изъ этого еще не слѣдуетъ, что мнѣнiе ихъ вѣрно. Неоднократно было замѣчено, что наши теоретики, чистосердечно признаваясь въ плохомъ знанiи или даже въ совершенномъ незнанiи разныхъ мѣстныхъ условiй и чертъ русской жизни, въ то же самое время пускаются, относительно этихъ условiй и черть, въ глубокiя соображенiя и дѣлаютъ изъ нихъ выводы такимъ тономъ, въ которомъ слышится гордая увѣренность въ ихъ меткости и непогрѣшимости. Возьмемъ одинъ примѣрь. Чутьли не цѣлый годъ столичныя газеты выписывали изъ «Губернскихъ Вѣдомостей” краткiе факты такъ называемыхъ крестьянскихъ приговоровъ о прекращенiи пьянства, отъ разсужденiй же объ этихъ фактахъ строго воздерживались. Наконецъ, «С.–Петерб. Вѣд.", улучивъ удобную минуту, высказались. Нашласьже удобная минута отъ того что «корреспонденты проговорились, что починъ въ дѣлѣ пензенской трезвости принадлежитъ, главнымъ образомъ, административнымъ властямъ"; да еще «по другимъ свѣденiямъ обнаружилось, что землевладѣльцы вовсе не стѣсняются въ открытiи кабаковъ на собственныхъ земляхъ; стало быть торговля злымъ напиткомъ на дѣлѣ не прекращается, и коегдѣ дѣло состоитъ только въ томъ, что пьютъ не въ крестьянскихъ, а въ помѣщичьихъ кабакахъ, не безъ выгоды для послѣднихъ". Такое открытiе, конечно, должно было показаться нѣкоторымъ мыслителямъ не только удобной минутой высказаться, но и сущей находкой; потому что давало поводъ къ великому остроумничанью и даже глумленiю. Можно было, наприм., воскликнуть: «великали разница между приговорами, составленными по административному почину, и простымъ административнымъ распоряженiемъ!" Ну, и можете себѣ представить, куда могло повести такое восклицанiе! Оно повело къ остроумiю невообразимому. Вѣдь этакъ, говорятъ, все можно разомъ исправить: оспу не прививаютъ — приговоръ о непремѣнномъ прививаньѣ, повинностей не платятъ — приговоръ; ссорятся и дерутся — приговоръ, чтобъ не ссориться и не драться... Какъ это мило! Давайте, дѣти, играть въ приговоры — веселая игра! А если остроумный публицистъ, поигравши съ дѣтьми въ эту веселую игру, обратится къ любому грамотному русскому человѣку съ вопросомъ, естьли разница между словами: подстрекнуть и приказать, или между — навести на мысль и заставить; то грамотный русскiй человѣкъ прыснетъ со смѣху надъ тѣмъ, кто не нашелъ разницы между столь различными по значенiю словами. Говоря серьезно, вѣдь выраженiе «административный починъ" — крайне неопредѣленно и даже темно. Скажите, въ чемъ именно дѣло, чтó это за починъ? Мы сочтемъ васъ вправѣ остроумничать, въ томъ только случаѣ, если вы докажете что починъ имѣлъ характеръ принудительный, — но не иначе...

Это однако не все; самая эффектная вещь въ концѣ, гдѣ нашъ публицистъ выражаетъ желанiе, «для выясненiя дѣла", получить отвѣтъ на вопросъ: «существуютъли помѣщичьи кабаки въ тѣхъ селенiяхъ, гдѣ крестьянскiе закрыты по приговорамъ?" Не бывши на мѣстѣ и не имѣя оттуда никакихъ частныхъ извѣстiй, мы можемъ отвѣтить: не существуютъ. А чтобы публицистъ не удивился такой смѣлости съ нашей стороны, для этого достаточно объяснить ему, чтó такое — селенiе. Селенiе есть пространство земли, сплошь занятое усадьбами крестьянъ, составляющихъ сельское общество, которому оно и принадлежитъ какъ собственность; усадьба помѣщика, вмѣстѣ съ оставшеюся у него за крестьянскимъ надѣломъ землею, отмежевана отъ крестьянской усадебной земли и крестьянскаго надѣла и въ черту селенiя входить не можетъ; если есть у помѣщика кабакъ, то онъ на помѣщичьей землѣ и слѣдовательно — не въ селенiи. Затѣмъ — никому не могло придти въ голову прекратить «торговлю злымъ напиткомъ", также какъ никто не думалъ и прекратить употребленiе вина; рѣчь шла о прекращенiи пьянства въ кабакахъ. Нашъ публицистъ и тутъ пожалуй воскликнетъ: «великали разница!" И это будетъ второе смѣшное восклицанье; а мы сейчасъ доставимъ ему случай сдѣлать еще третье. Былъ, положимъ, кабакъ въ селенiи и — закрытъ; но открылся кабакъ на помѣщичьей землѣ: великали разница? — Велика или мала, но есть, государь мой, разница. Имѣтьли непрiятнаго человѣка своимъ сожителемъ, или только видаться съ нимъ у сосѣда — все равно? Едвали много найдется такихъ селенiй (въ такихъ губернiяхъ, какъ Пензенская) гдѣ бы всѣ поголовно пьянствовали; не пьянствующимъ (хотя употребляющимъ вино) не могло быть прiятно видѣть постоянно вокругъ себя безобразное пьянство, и имъ естественно было желать уменьшить это безобразiе тѣмъ или другимъ средствомъ, такъ что если и былъ постороннiй починъ, то онъ безъ сомнѣнья совпадалъ съ этимъ желанiемъ хотя бы благоразумнѣйшаго меньшинства. И ужъ если только это было, то остроумничаньето не кстати. Намъ послышалось искреннее желанiе изъ среды народа, не общее, а принадлежащее только лучшимъ людямъ этой среды — и довольно: остальное впереди. А вы думали что вся, болѣе чѣмъ миллiонная, масса, населяющая Пензенскую губернiю, вдругъ и разомъ переродилась, отреклась отъ вина и ужь капли въ ротъ не беретъ? Ну, кто же можетъ вообразить такое чудесное явленiе, кромѣ наивнаго петербуржца?...

Мы такъ не привыкли слышать искреннiя желанiя отъ нашего столь долго молчавшаго народа, что намъ уже и не вѣрится: все кажется что ему подсказываютъ или за него говорятъ другiе. Но если вслушаться, то можно по временамъ отличить и собственный его голосъ; только вслушаться надо внимательнѣе, потому что онъ и не отроумничаетъ такъ бойко, и не кричитъ такъ громко какъ мы, и его тихiй голосъ часто теряется среди другихъ, болѣе громкихъ голосовъ. Происходили, наприм., «пренiя" въ недавно бывшемъ въ Екатеринбургѣ очередномъ земскомъ собранiи; собранiю было доложено членами училищнаго совѣта, что жалованье сельскимъ учителямъ по 20 руб. въ мѣсяцъ мало, слѣдуетъ его увеличить, да еще требуется открыть 12 новыхъ школъ, а для всего этого, къ ассигнованнымъ прежде на народное образованiе 15 тысячамъ, нужно прибавить ещетыс., такъ чтобы составилось всего 24 тысячи руб. Такое предложенiе гласные изъ помѣщиковъ не одобрили, и одинъ изъ нихъ сказалъ что довольно и существующихъ школъ, что всякiй лишнiй расходъ падаетъ тяжело на крестьянъ, и потому нужно не увеличивать расходы, а уменьшать. А гласный отъ крестьянъ, Мелентьевъ, отвѣтилъ, что жалованье учителямъ по 20 руб., а ихъ помощникамъ поруб. очень мало, и за него ни одинъ порядочный учитель не пойдетъ на службу земству; что же до необходимости народнаго образованiя, то въ ней собранiе могло убѣдиться изъ того что представители сельскихъ обществъ, находившiеся въ собранiи, вмѣсто того, чтобъ быть гласными и заявлять объ общественныхъ нуждахъ, при своей безграмотности, присутствовали на собранiи безгласными. Другой гласный помѣщикъ возразилъ что земство ужь и такъ много прибавляло на этотъ предметъ: сначала назначило 5,000, потомъ 10,000, потомъ 15,000 руб., — больше прибавлять нѣтъ надобности, довольно и этого. Третiй помѣщикъ прибавилъ что земство, кромѣ сельскихъ школъ, тратится еще на женскую гимназiю и реальное училище, — какое же тутъ увеличенiе и безъ того большаго расхода? И на это гласный Мелентьевъ отвѣтилъ что гимназiя и реальное училище берутъ больше денегъ, чѣмъ всѣ сельскiя школы, а въ нихъ учатся только дѣти горожанъ, крестьянскiя же дѣти не имѣютъ и средствъ жить въ городѣ, а меажду тѣмъ отцы ихъ участвують посильно въ расходахъ на городскiя учебныя заведенiя; поэтому справедливо было бы со стороны собранiя дать средства на улучшенiе сельскихъ школъ. Но одинъ тихiй голосъ потерялся за тремя громкими голосами: собранiе отказало въ увеличенiи средствъ для народнаго образованiя. Всѣ разумныя рѣчи гласнаго Мелентьева имѣли только одинъ незначительный полууспѣхъ: по его заявленiю, что въ сельскихъ школахъ мальчики учатся только шесть зимнихъ мѣсяцевъ, и въ теченiе долгихъ каникулъ забываютъ все, чему учились зимой, собранiе признало нужнымъ завести на время каникулъ воскресныя школы и поручило исполнить это училищному совѣту, но о расходахъ, какiе тутъ могутъ потребоваться, все таки умолчало.

Не думаемъ мы, чтобы гласный Мелентьевъ говорилъ «по административному почину", и потому рѣшаемся признать высказанное имъ желанiе дѣйствительнымъ желанiемъ того общества, представителемъ котораго онъ явился въ земское собранiе. Желанiе осталось неуслышаннымъ, хотя имъ слѣдовало бы дорожить, тѣмъ болѣе что въ немъ было много очевидно законнаго. Это моглобы, между прочимъ, подтвердить и гороховецкое (Владимiрской губернiи) земство, которое согласилось, что за малую плату нельзя имѣть хорошихъ сельскихъ учителей, и потому въ послѣднюю свою сессiю положило: съ 1874 года увеличить до 300 руб. жалованье тѣмъ изъ нихъ, которые получили достаточное образованiе; вслѣдствiе чего мѣстный корреспондентъ радуется что «съ будущаго года сельскiе учителя Гороховецкаго уѣзда будутъ имѣть возможность вздохнуть свободно", и надѣется что теперь пойдутъ на эту должность люди способные и обладающiе скольконибудь основательными знанiями, каковыхъ до сихъ поръ, по его словамъ, было тамъ очень немного: всего два на всѣ школы, которыхъ въ уѣздѣ 22.

Желанiе, выраженное устами гласнаго Мелентьева касается такого предмета который въ послѣднее время съ особенной быстротой становится предметомъ все болѣе и болѣе общихъ желанiй и заботъ. Сила этого несомнѣнносуществующаго движенiя высказана лицомъ стоящимъ во главѣ всего дѣла. Гминистръ народнаго просвѣщенiя, на обѣдѣ, данномъ ему кiевскимъ городскимъ обществомъ, произнесъ, между прочимъ, такiя слова: «Въ настоящее время проявляется такое стремленiе къ образованiю, какого никогда не было въ Россiи”. «Я полагаю что не ошибусь, если скажу, что никогда въ Россiи не открывалось столько училищъ разнаго рода, какъ именно въ послѣднiе годы. Не смотря на то, приливъ въ учебныя заведенiя такъ значителенъ, что всѣ нужды по народному просвѣщенiю доселѣ не могли быть удовлетворены. Достаточно взглянуть на Кiевъ: уже при мнѣ къ двумъ давно существовавшимъ гимназiямъ прибавлены были двѣ прогимназiи и, такъ сказать на дняхъ, реальное училище, и не смотря на то въ 1–й гимназiипараллелей, во 2–й столько же параллелей, сколько классовъ, те. въ сущности 2–я гимназiя есть двойная гнмназiя. И такое явленiе повсемѣстно въ Россiи. Къ величайшему сожалѣнiю, значительному числу мальчиковъ, выдержавшихъ экзаменъ, отказываютъ въ прiемѣ въ гимназiю или по недостатку помѣщенiя, или по неимѣнiю денежныхъ средствъ".

Повсемѣстность этого явленiя есть, конечно, истинный фактъ, и значенiе его еще болѣе усилится, если прибавить къ нему слѣдующiй высказанный гминистромъ выводъ изъ его личныхъ наблюденiй: «объѣзжая, сказалъ онъ, ежегодно по одному учебному округу, я осмотрѣлъучебныхъ округовъ; объѣхалъ почти всю Россiю, за исключенiемъ сѣверныхъ гyбернiй; видѣлъ массу учебныхъ заведенiй, — и могу сказать что въ послѣднiе годы молодежь несравненно серьознѣе относится къ дѣлу науки, несравненно болѣе и основательнѣе работаеть". Для насъ очень важно, что такое именно понятiе составилъ себѣ гминистръ о нынѣшней учащейся молодежи, между которой, въ самомъ дѣлѣ, стремленiе къ наукѣ, мѣстами, принимаетъ даже видъ какихъто страстныхъ порывовъ. Примѣръ этого, стоющаго полнаго вниманiя явленiя представляетъ замѣтка напечатанная въ «КамскоВолжской Газетѣ".

«Въ Казани, говоритъ эта замѣтка, есть не мало молодыхъ людей, не получившихъ никакого школьнаго образованiя, по неимѣнiю на то средствъ у ихъ родителей, но стремящихся самостоятельными занятiями пробить себѣ дорогу къ высшему образованiю въ университетахъ, институтахъ и проч. Въ послѣднее время подобныя личности стали появляться между самыми бѣдными слоями общества: рабочими, мастеровыми, домашней прислугой и тп. Обладая весьма часто хорошими способностями и еще чаще замѣчательной энергiей и не довольствуясь въ тоже время окружающей ихъ обстановкой, они изъ всѣхъ силъ бьются чтобы какъ нибудь выбиться на дорогу, соотвѣтствующую ихъ способностямъ и трудолюбiю. При самыхъ скудныхъ средствахъ и при отвратительной обстановкѣ, они не теряютъ бодрости духа и съ удивителльнымъ терпѣнiемъ переносятъ величайшiя неудобства и лишенiя, которыя тѣмь ужаснѣе, что они незамѣтны для посторонняго, часто поверхностнаго наблюдателя. Намъ случалось встрѣчать молодыхъ людей, которые въ продолженiе нѣсколькихъ мѣсяцевъ не получаютъ ни откуда ни копѣйки. На вопросъ, чѣмъ они живутъ, обыкновенно слѣдуетъ отвѣтъ: «а чортъ знаетъ чѣмъ: за квартиру плачу или, вѣрнѣе сказать, не плачу три руб. въ мѣсяцъ, задолжалъ троимъ булочникамъ и въ двѣ кухмистерскiя, а больше никакихъ расходовъ нѣтъ”. Совершенно голая кушетка, даже безъ подушки, служитъ единственной мебелью въ квартирѣ такого юноши, если не считать мебелью подоконникъ, замѣняющiй письменный столъ. Сырая, холодная квартира и отсутствiе подходящаго ко времени года платья дополняютъ гармонiю жизни. Не имѣя никакого общественнаго положенiя, ни родныхъ, ни знакомыхъ, которые могли бы имъ помочь, а между тѣмъ чувствуя что по своимъ способностямъ и любви къ умственному труду они могли бы быть полезными дѣятелями, — эти юноши, по нашему мнѣнiю, вполнѣ заслуживаютъ того, чтобы всякiй подалъ имъ руку помощи. Рубикономъ, чрезъ который они должны перешагнуть, единственной ступенью, которая должна вести ихъ въ общество образованныхъ людей и дать имъ извѣстныя права и возможность въ дальнѣйшему развитiю, — служитъ гимназическiй экзаменъ или, по меньшей мѣрѣ, экзаменъ на учителя уѣзднаго училища. Перешагнувъ это препятствiе, они всетаки имѣютъ нѣкоторые шансы къ существованiю: пособiя отъ общества, уроки, стипендiи, мѣсто учителя и пр. Но до этого они не могутъ расчитывать на какуюлибо помощь со стороны правительства, общества и частныхъ лицъ. Требованiя же ихъ обыкновенно такъ скромны, что только могутъ указывать на ихъ дѣйствительно безвыходное положенiе: 6 руб. въ мѣсяцъ — вотъ все, на что они осмѣливаются расчитывать".

Далѣе замѣтка (подписанная ДСоколовскимъ) обращается къ казанскому обществу за сочувствiемъ и помощью бѣдствующимъ труженикамъ. Если нравы обитателей Казани не сильно измѣнились въ теченiе тридцати лѣтъ, то намъ вѣрится что этотъ вызовъ не останется безъ добрыхъ послѣдствiй. Вѣра наша опирается на неизгладимое воспоминанiе... одного очень близкаго намъ человѣка, который учился въ казанскомъ университетѣ въ самомъ началѣ сороковыхъ годовъ и — вотъ что вынесъ изъ временъ своего студенчества. Протянувъ коекакъ первый курсъ, онъ увидѣлъ что дальше существовать своими средствами не можетъ, и потому приготовился было хлопотать о поступленiи на казенное содержанiе. Узнавъ объ этомъ, хозяева, у которыхъ онъ нанималъ квартиру со столомъ, сотворили семейный совѣтъ и затѣмъ предложили постояльцу оставаться у нихъ по прежнему, а за содержанiе заплатить имъ тогда когда поступитъ на службу и будетъ имѣть возможность. Постоялецъ согласился, окончилъ курсъ и уѣхалъ изъ Казани, оставивъ своимъ хозяевамъ на лоскуткѣ бумаги росписку, гласившую что осталсяде должнымъ столькото. И ужь потомъ, выбившись изъ нужды и устроившись коекакъ на службѣ, лѣтъ черезъ пять, выслалъ онъ изъ Петербурга долгъ своимъ терпѣливымъ хозяевамъ. Повторяемъ, если вѣянiе духа времени еще не вывѣяло изъ Казани подобныхъ людей, то вызывающая замѣтка гСоколовскаго вѣрно принесетъ что нибудь такъ мужественно бьющимся въ темной нуждѣ юношамъ.

_______

 

ЗА КУЛИСАМИ ВСЕМIРНОЙ ВЫСТАВКИ.

 

Bѣнa. 5–го ноября.

Вы были въ Вѣнѣ, наслаждались всѣми чудесами выставки; или если вамъ не удалось тамъ побывать, то по крайней мѣрѣ читали, перечитывали всѣ возможныя, самыя подробныя описанiя объ этихъ чудесахъ. Вы старались мыслью обнять эту величественную картину. Исторiя цивилизацiи всего нынѣшняго мipa, во всемъ своемъ величiи, представлялась вамъ разомъ, наглядно, и вы невольно съ чувствомъ гордости, съ неподдѣльнымъ восторгомъ преклонялись передъ могуществомъ XIX–го вѣка, повторяя подобно всѣмъ другимъ, что осуществленiе такой грандiозной идеи сдѣлалось возможнымъ только въ нашъ вѣкъ. Объ этомъ никто не станетъ спорить — хочу только поговорить и о другихъ особенностяхъ «нашего вѣка”...

Извѣстно что коммиссiя здѣшней всемiрной выставки не поскупилась на число всѣхъ возможныхъ медалей и наградъ (Fortschritts — Verdienstmedaille, Ehrendiplom, и тд.). Это бы еще ничего. Въ видахъ «пользы отъ поощренiя" можно было бы простить эту чрезмѣрную любезность и расточительность коммиссiи. Но интересно и оригинально то, что подобныя медали и награды были выданы, въ болъшомъ количествѣ, экспонентамъ которые вовсе ничего не выставили...

«Протекцiя, деньги"... объясняютъ добродушные вѣнцы.

— То есть какъ деньги — взятки?.. спрашивала я.

— Точно такъ, сударыня.

— Понятно еще что у васъ можно купить титулъ, за деньги сдѣлаться барономъ. Такое существо, изъ простаго смертнаго превращающееся въ фона и барона, по крайней мѣрѣ не миѳъ, а видимое созданiе. Но чтобы можно было купить, или выпросить «медаль за заслуги”, или «Ehrendiplom" (высшее отличiе) въ награду зa произведенiя, существующiя развѣ только въ воображенiи экспонента — это дѣйствительно слѣдуетъ включить въ число чудесъ нашей всемiрной выставки.

При подобныхъ замѣчанiяхъ вѣнцы чистосердечно хохочутъ. Но впрочемъ не всѣ здѣсь съ одинаковымъ добродушiемъ oтносятся къ этому смѣшному и возмутительному факту. Образовались по этому случаю митинги, cocтавилась депутацiя и отправилась къ эрцгерцогу Pейнеpy (президенту выставки) съ просьбою учредить новый Jury и уничтожить приговоры прежняго.

Уже передъ открытiемъ выставки ходили самые тревожные, неблагопрiятные слухи о распоряженiяхъ и дѣйствiяхъ барона Шварца (главный распорядитель при устройствѣ выставки) и подвластной ему коммиссiи. Cлухи вскорѣ подтвердились самыми прискорбными фактами: при устройствѣ выставки нѣсколько лишнихъ миллiоновъ было издержано, разбросано... Никто собственно не могъ сомнѣваться въ честности барона Шварца, какъ и въ томъ что большинство членовъ коммиссiи вполнѣ сознавало всю несообразность, все невѣроятное легкомыслiе его распоряженiй, и вó–время еще могло бы его остановить. Эта загадка легко объяснилась: баронъ Шварцъ располагалъ великой властью — назначенiемъ орденовъ для членовъ ему подвластной коммиссiи, и каждый изъ членовъ, желая какъ можно болѣе угодить и понравиться ему, не посмѣлъ, когда надо было, или не счелъ благоразумнымъ остановить егo въ его преступнолегкомысленныхъ распоряженiяхъ. Тутъ опять деньги... Только роль ихъ нѣсколько измѣнилась: для полученiя почетныхъ медалей и наградъ экспоненты небывалыхъ предметовъ издерживали большiя суммы изъ собственныхъ кармановъ; а члены этой коммиссiи жертвовали миллiонами народнаго достоянiя для полученiя разныхъ крестиковъ и ленточекъ...

Отправившаяся къ эрцгерцогу Рейнеру депутацiя представила его высочеству петицiю, въ которой доказывалось что учрежденный при всемiрной выставкѣ Jury пo двѣнадцати пунктамъ поступилъ совершенно противъ установленныхъ коммисiею законовъ, и потому его распоряженiя слѣдуетъ немедленно кассироватъ. (Раздача наградъ вышеназваннымъ экспонентамъ не входитъ въ число 12–ти пунктовъ и упоминается въ петицiи только въ формѣ прибавленiя, такъ какъ возможность подобнаго фактa не была предусмотрѣна коммиссiею при составленiи законовъ). Его высочество съ величайшимъ вниманiемъ выслушалъ всѣ эти обвиненiя. Несправедливыя, незаконныя дѣйствiя членовъ Jury, ихъ недостойныя уловки, ихъ явное пристрастiе, безцеремонное до цинизма, глубоко возмутили его. Но его высочество воспользовался всѣмъ извѣстнымъ примѣромъ одного древняго правителя: онъ умылъ себѣ руки и отослалъ депутацiю въ здѣшнюю префектуру. Тамъ долго, много толковали, разсуждали, даже не на шутку взволновались, и наконецъ рѣшили — считать депутацiю эту и ея петицiю сommе non avenues, и все дѣло поскорѣе замять.

Cпѣшить дѣйствительно слѣдовало — великолѣпное зрѣлище подходило къ концу, готовилась послѣдняя сцена, то что въ волшебныхъ пьесахъ называютъ апоѳеозой — закрытiе выставки. Насталъ деньноября. Все способствовало къ блеску, великолѣпiю этого торжества. Безоблачное небо, теплая, чудная погода, яркое освѣщенiе солнца. Пратеръ кaзaлocь для этого дня скинулъ свой осеннiй видъ и еще разъ принарядился совершенно по лѣтнему. Массы народа толпились по всѣмъ его аллеямъ. Посѣтителей на выставкѣ въ этотъ день было около ста пятидесяти тысячъ. Въ нѣкоторыхъ мѣстахъ приходилось, безъ всякаго преувеличенiя, пробираться съ опасностью жизни — какъ, напримѣрь, около шкафа, гдѣ красовались бриллiанты леди Додлей — этого новаго свѣтила нашего времени, благодаря ея восьми парюрамъ изъ бриллiантовыхъ и другихъ драгоцѣнныхъ каменьевъ — дѣйствительно поразительной величины и красоты.

Вся программа закрытiя выставки исполнилась какъ по ниточкѣ. Все было на мѣстѣ, въ порядкѣ, удачно. Даже нашему знакомцу Iогану Штраусу на этотъ разъ ничто не помѣшало оживить свой оркестръ и украсить выставку своимъ присутствiемъ.

Занавѣсъ опустился — а между тѣмь здѣсь уже готовилось новое всемiрное зрѣлище, новая величественная картина — открытiе парламента. Выставка почти ужь забыта. Нѣтъ времени подумать о ея значенiи, о ея послѣдствiяхъ — парламентъ открыть вчера. Туда хлынула толпа, кинулась мысль, обратились всѣ взоры, всеобщее вниманiе.

Вѣна ликуетъ. Почти всѣ здѣшнiя газеты въ самыхъ восторженныхъ выраженiяхъ воспѣваютъ результаты выборовъ, видъ нынѣшняго парламента, единство, силу Австрiи. Если вспомнишь послѣднiя камеры, эту вялость, эти пустыя скамьи — наводящiя на невольный вопросъ: находишьсяли дѣйствительно въ собранiи представителей всей Австрiи? — если сравнить эту унылую картину съ блескомъ и великолѣпiемъ нынѣшняго парламента, то понятны ликованiе, гордость австрiйскихъ патрiотовъ. Только въ рядахъ чеховъ замѣтны значительные пробѣлы, только между ними еще тлѣетъ духъ оппозицiи, одни «полуумные" чехи захотѣли, дерзнули выразить ее своимъ отсутствiемъ. Но къ чему это теперь поведетъ? И что значитъ этотъ мелочный фактъ въ виду такого собранiя?! Всѣ скамьи полны. Пестрота одеждъ, неимовѣрное разнообразiе народныхъ типовъ. Слово «клянусь!” раздается на шести разныхъ языкахъ! И всѣ эти люди составляютъ одно — миръ, coгласie, единство. Хочется вмѣстѣ съ Шиллеромъ воскликнуть: «Всѣ люди дѣлаются братьями!" — Если бы въ Аркадiи существовало конституцiонное правленiе, то народное собранiе тамошнихъ депутатовъ не могло бы представить болѣе умилительной картины. Нынѣшнiй парламентъ — это политическая идилiя!...

Но и при этомъ блистательномъ зрѣлищѣ не мѣшаетъ, не безъинтересно заглянуть за кулисы...

Уже говорятъ про интриги, разладъ про ненависть, пронырство, протекцiю, даже произносится слово подкупъ. Однако лучше прiостановимся.

Представленiе только лишь началось, mise en scéne велiиколѣпна, ослѣпительна и — жаль портить впечатлѣнiе. Слѣдуетъ еще немного подождать, пока болѣе разовьется дѣйствiе, и тогда ужь повнимательнѣе взглянуть... опятьтаки за кулисы.

ИЛ.

_______

 

ЗА СУСАНИНА.

 

Въ разборѣ статьи г. Костомарова: «Личности смутнаго времени", (Вѣстникъ Европы, 1871 г. iюнь), мнѣ остается, послѣ Скопина,*) Пожарскаго**) и Минина***) говорить о Сусанинѣ.

Казалось, смиренный обитатель костромскихъ лѣсовъ, на долю котораго выпалъ славный жребiй спасти жизнь вновь избраннаго царя, въ тяжелую эпоху русской исторiи, былъ, послѣ своей мученической кончины отъ руки поляковъ, совершенно уже безопасенъ отъ всякаго навѣта вражiя. Нѣтъ, въ наше анархическое время потревожены и его кости.

Какъ могло это случиться? Подвигъ Сусанина засвидѣтельствованъ государственною грамотою, которая, данная чрезъ шесть лѣтъ послѣ событiя, дошла до нашего времени въ цѣлости!

Приведемъ ее въ подлинникѣ.

«Божiею милостiю, мы, Великiй Государь, Цapь и Великiй Князь, Михаилъ Ѳеодоровичь, всея Русiи самодержецъ, по нашему Царскому милосердiю, а по совѣту и прошенiю матери нашей, Государыни великiя старицы иноки Марфы Ивановны, пожаловали есмя Костромскаго уѣзда нашего села Домнина крестьянина Богдашка Сабинина, за службу къ намъ и за кровь и за терпѣнiе тестя его Ивана Сусанина. Какъ мы Великiй Государь Царь и Великiй Князь Михайло Ѳеодоровичь всея Русiи въ прошломъ во 121 году были на Костромѣ, и втѣ поры приходили въ Костромской уѣздѣ Польскiе и Литовскiе люди, а тестя его Богдашкова Ивана Сусанина втѣ поры Литовскiе люди изымали, и его пытали великими немѣрными пытками; a пытали у него, гдѣ втѣ поры мы Великiй Государь Царь и Великiй Князь Михайло Ѳеодоровичь всея Русiи были. И онъ Иванъ, вѣдая про насъ, Великаго Государя, гдѣ мы втѣ поры были, терпя отъ тѣхъ Польскихъ и Литовскихъ людей немѣрныя пытки, про насъ Великаго Государя тѣмъ Польскимъ и Литовскимъ людямъ, гдѣ мы въ тѣ поры были, не сказалъ, и Польскiе и Литовскiе люди замучили его до смерти. И мы Великiй Государь Царь и Великiй Князь Михайло Ѳеодоровичь всея Русiи пожаловали его Богдашка, за тестя его Ивана Сусанина къ намъ службу и за кровь, въ Костромскомъ уѣздѣ нашего дворцоваго села Дoмнина половину деревни Деревнищь, на чемъ онъ Бoгдашка нынѣ живетъ, полторы чети, выти земли велѣли обѣлить съ тое полудеревни съ полторы чети выти на немъ на Богдашкѣ и на дѣтяхъ его и на внучатахъ, и на правнучатахъ, нашихъ никакихъ податей, и кормовъ, и подводъ, и наметныхъ всякихъ столовыхъ и хлѣбныхъ запасовъ, и въ городовыя подѣлки, и въ мостовщину и въ иныя ни въ какiя подати имать съ нихъ не велѣли, велѣли имъ тoe полдеревни во всемъ обѣлить и дѣтямъ имъ и внучатамъ и во весь родъ ихъ неподвижно. А будетъ то наше село Домнино въ которой монастырь и въ отдачѣ будетъ, и тое полдеревни Деревнищь полторы чети выти земли и ни въ которой монастырь съ тѣмъ селомъ отдавать не велѣли, велѣли по нашему Царскому жалованью, владѣть ему Богдашкѣ Сабинину и дѣтямъ его и внучатамъ и правнучатамъ и въ родъ ихъ во вѣки неподвижно. Дана сiя наша Царская жалованная грамота на Москвѣ, лѣта 7129 ноября въ 30 день”.

Ясноли сказано въ грамотѣ, что крестьянинъ Иванъ Сусанинъ въ 1613 году, когда Михаилъ Ѳедоровичь Романовъ находился «на Koстромѣ”, былъ захваченъ Польскими и Литовскими людьми, приходившими «въ Костромской уѣздъ”; что они пытали его великими немѣрными пытками, выспрашивая у него, «гдѣ въ тѣ поры былъ Михаилъ Ѳедоровичъ"; что онъ, зная о мѣстопребыванiи, вытерпѣлъ немѣрныя пытки, и не открылъ его, за что и былъ замученъ до смерти; наконецъ, что «за эту службу и кровь" обѣлена была половина деревни Деревнищъ, на коей жилъ его зять, Богданъ Сабининъ, женатый на его дочери Антонидѣ, въ пользу его дѣтей, внучатъ и правнучатъ «въ родъ ихъ во вѣки вѣковъ неподвижно".

Какoe свидѣтельство можетъ быть точнѣе и обстоятельнѣе?

Но нѣтъ ли какого нибудь повода сомнѣваться въ подлинности этой грамоты?

Нѣть никакого, и данная чрезъ шесть лѣтъ послѣ событiя самимъ спасеннымъ молодымъ царемъ, по просьбѣ его матери, cъ которой онъ вмѣстѣ скитался, грамота подтверждена была чрезъ 15 лѣтъ тѣмъ же царемъ Михаиломъ Ѳедоровичемъ, который oтдалъ тогда деревню Деревнищи Новоспасскому монастырю на поминъ души его матери, а въ замѣну отходившей отъ Сабининыхъ земли, пожаловалъ имъ пустошь Коробово въ Костромскомъ уѣздѣ, съ прописанiемъ опять обстоятельствъ cвoeгo cпaсeнiя и въ новой подтвердительной грамотѣ.

Къ 1641 году относится еще другая подтвердительная гpамотa, которая, по свидѣтельству самого гКостомарова, хранится въ родѣ Сусанина.

Въ 1692 году послѣдовало подтвержденiе отъ имени царей Ивана и Петра Алексѣевичей.

Императрица Екатерина возобновила грамоту 1767 г. декабря 8.

Императоръ Николай Павловичъ — въ 1837 г.*)

Потомки Сусанина чрезъ дочь его Антониду Cабинину ведутся до сихъ поръ и пользуются зeмлею пожалованною имъ за подвигъ ихъ предка.

Tакъ въ чемъ же можетъ быть coмненie? Можно ли oтвepгать событiе, засвидѣтельствованное такъ торжественно и многократно?

Признавая существованiе и подлинность грамоты, г. Костомаровъ не вѣритъ ея содержанiю: грамота есть, а событiя не было: Сусанинъ не спасалъ Михаила!

Въ этомъ смыслѣ онъ сказалъ и въ первомъ своемъ изслѣдованiи, которое мы и разберемъ сначала по связи его съ параграфомъ о Сусанинѣ въ статьѣ «Личности смутнаго времени". «Въ исторiи Сусанина", говоритъ гКостомаровъ, «достовѣрно только то, что этотъ крестьянинъ былъ одною изъ безчисленныхъ жертвъ, погибшихъ oтъ разбойниковъ, бродившихъ въ Россiи въ смутное время; дѣйствительно ли онъ погибъ за то, что не xoтѣлъ cкaзать, гдѣ находился новоизбранный Царь Михаилъ Ѳедоровичъ, — это остается подъ сомнѣнiемъ"**).

Такъ какъ же онъ попалъ въ грамоту, и почему изъ безчисленныхъ жертвъ, погибшихъ отъ разбойниковъ, только одна удостоилась такой чести? По какому поводу моглa быть оказана ей такая необыкновенная милость? Вѣдь это кажется безсмыслицею! Спрашивается, вѣроятно ли, чтобъ подобная грамота была выдана безъ основанiй? Въ ней сказано именно, что выдана она пo совѣту и пpoшeнiю матери царской, инокини Марѳы Ивановны, которая, извѣстно, скрывалась вмѣстѣ съ сыномъ, предъ его избранiемъ, «на Костромѣ". Могъ ли какой нибудь крестьянинъ изъ глуши костромскихъ лѣсовъ дойти до нея съ какою нибудь несбыточною пpocьбою и выдумать предъ всѣми земляками своими небывалое происшествiе? Какъ могла подобная мысль придти ему въ голову? Вѣдь онъ могъ поплатиться за то слишкомъ больно? Могла ли царская мать принять такую странную просьбу безъ необходимыхъ справокъ, повѣрокъ, безъ тщательнаго изслѣдованiя, и ходатайствовать предъ своимъ сыномъ или мужемъ о наградѣ за вымышленный подвигъ? Могло ли московское правительство, костромское ближайшее начальствo, наконецъ односельчане съ Богдашкою Сабининымъ, оставить безъ пpoтecтa неосновательное притязанiе?

Это все тaкie вопросы, которые представляются всякому читателю безъ малѣйшей ученой подготовки, и которые однакожь для гКостомарова какъ будто не существуютъ.

Кто знакомъ съ порядками тогдашняго нашего дѣлопроизводства, въ высшей степени толковаго, осмотрительнаго, осторожнаго, тотъ ни на минуту не остановится утверждать, что подобная напраслина была невозможна въ то время, когда всѣ сословiя слѣдили за собою съ строгимъ вниманiемъ, и не допускали ни до какой неправильности.

Вотъ, напримѣръ, приведу я кстати двѣ просьбы именно изъ того времени, изъ которыхъ въ одной Угличане — дворяне и барскiе дѣти всѣмъ городомъ просятъ Царя Михаила Ѳедоровича, чтобы онъ велѣлъ выписать Угличанина Ивана Юрьева Шубинскова изъ двороваго списка, куда онъ записанъ не по отчеству своему и не по службѣ; въ другой, — чтобы онъ велѣлъ выписать изъ выбору двухъ человѣкъ, чтобъ имъ отъ нихъ «безчестнымъ, въ позорѣ не быть”.

I. Царю Государю и Великому Князю Михаилу Ѳедоровичу всея Русiи бьютъ челомъ холопи твои Углечаня, дворяне и дѣти боярскiе всѣмъ городомъ на Угличанинa–жъ сына боярскова, на Ивана Юрьева сына Шубинскова. Верстанъ тотъ Иванъ твоимъ царскимъ жалованьемъ, помѣстнымъ окладомъ и денежнымъ жалованьемъ въ прошломъ 136 году. Версталъ его бояринъ Князь Юрiй Енишевичъ Сулешевь; и тотъ Иванъ пocлѣ того, не служа тебѣ государю и не по отчеству, написанъ въ нашемъ городѣ по дворовому списку въ прошломъ въ 146 году. А роду, Государь, изъ Шубинскихъ въ нашемъ городѣ въ дворовомъ спискѣ не бывалъ никто при пpeжнихъ государяхъ и при тебѣ Государѣ Царѣ и Beликомъ Князѣ Михаилѣ Ѳедоровичѣ всеа Русiи. А были Государь родъ ихъ Шубинскихъ въ нашемъ городѣ въ денщикахъ, а дядя ево Ивановъ родной Михайло Шубинской былъ въ нашемъ городѣ въ нарядчикахъ. Милосердый Государь Царь и Великiй Князь Михайло Ѳедоровичъ всеа Русiи пожалуй насъ холопей своихъ, и вели, Государь, ево Ивана изъ двороваго списка выписать, чтобъ намъ холопемъ твоимъ отъ тово Ивана безчестнымъ не быть, что онъ пущенъ въ дворовый списокъ не по отчеству своему и не по службѣ. Царь Государь смилуйся пожалуй".

II. »Царю Государю и Великому Князю Михаилу Ѳедоровичу всеа Руси бьютъ челомъ холопи твои Углечане дворяне и дѣти боярскiе всемъ городомъ, на Углечанъ же: на Бориса Маракушева да на Богдана Третьякова. Написались, Государь, тотъ Борисъ да Богданъ — по выбору, не за службу, и въ осадѣ подъ Смоленскимъ не сидѣли ни ранены ни бывали, а мы холопи твои служимъ тебѣ Государю лѣтъ по 30 и по 40, а ложно тебѣ Государю о выборѣ не бивали челомъ. Милосердый Государь Царь и Великiй Князь Михайло Ѳедоровичъ всеа Русiи, пожалуй насъ, холопей своихъ, вели Государь ихъ Бориса да Богдана изъ выбору выписать, чтобы намъ предъ ними въ позорѣ не быть. Царь Государь смилуйся пожалуй."

Повторяю: могла ли быть пожалована земля и дана грамота Сабинину безъ сношенiя съ костромскими властями, и могли ли эти власти свидѣтельствовать обложно, не учинивъ справокъ, не допросивъ свидѣтелей, не произведя слѣдствiя?

ГКостомарову дѣла нѣтъ до такихъ естественныхъ разсужденiй. Онъ оставляетъ ихъ въ сторонѣ, и для возбужденiя сомнѣнiя объ исторiи Сусанина принимается разбирать, сравнивать и опровергать, одно за другимъ, разсказы новѣйшихъ писателей, — такихъ историковъ, какъ СНГлинка и Щекатовъ, сочинитель географическаго словаря въ началѣ нынѣшняго столѣтiя, да еще «передовой", по его мнѣнiю, «дѣятель по русской исторiи", (вѣроятно трудящiйся въ одномъ съ нимъ ряду, incognito, — «Пл. Bас. Павловъ")*).

Что намъ за дѣло до зтихъ разсказовъ и догадокъ, положимъ невѣроятныхъ? Развѣ они принимаются въ исторiи? За подробностями, выдуманными и выдумываемыми, никто не стоитъ, а стоятъ только за сущность событiя, засвидѣтельствованнаго грамотою, что Сусанинъ былъ допрашиваемъ гдѣто на Костромѣ объ извѣстномъ ему мѣстопребыванiя Михаила, не сказалъ, былъ пытанъ и замученъ. Вотъ и все!

_____

 

Доказавъ и подкрѣпивъ аналогическими примѣрами, что грамота не могла быть дана безъ событiя, мы моглибъ здѣсь и остановиться, принося въ жертву гКостомарову всѣ подробности прошедшiя и будущiя, вѣроятныя и невѣроятныя, но считаемъ нужнымъ разобрать разсужденiя гКостомарова, въ которыхъ онъ набрасываетъ тѣнь на событiе, избирая эпиграфомъ слѣдующiя слова изъ одного стариннаго документа: «въ житiи семъ не мало, но много писано неправды, и того ради, аще бы отчасти нѣчто было и праведно писано, ни въ чесомъ же ему вѣрити подобаетъ".

Въ первой статьѣ своей, на которую здѣсь ссылается, онъ говоритъ: «когда мы захотимъ обратиться къ современнымъ первоначальнымъ извѣстiямъ о такомъ безмѣрно важномъ событiи, то прежде всего поразить насъ то, что ни въ русскихъ, ни въ иностранныхъ тогдашнихъ сочиненiяхъ, не смотря на множество подробностей, хорошо очерчивающихъ эту эпоху, нѣтъ ни слова объ этомъ происшествiи"**).

Отвѣчаемъ: происшествie случилось гдѣто въ глуши, среди повсемѣстной смуты: кому и гдѣ было благовѣстить о немъ? Впослѣдствiи только, по воцаренiи Михаиловомъ, по общемъ успокоенiи въ семействѣ, потерявшемъ своего отца, было понято, какую услугу оказалъ покойный вновь избранному царю. Тогда естественно могла представиться мысль, что такая услуга имѣетъ право на награду. Подобную награду за заслуги матери Михаиловой, во время ея заточенiя, получили уже крестьяне Тарутины, жители Обонежской пятины, Егорьевскаго погоста, Толгуйской волости. Зять покойнаго Сусанина рѣшился ходатайствовать. Онъ успѣлъ добраться до Москвы, найти доступъ къ царицѣ, своей помѣщицѣ, можетъ быть знавшей его лично, и подать просьбу. Царица, изъ просьбы или разсказа Сабинина, видно убѣдилась въ опасности, какой подвергалась вмѣстѣ съ сыномъ, во время пребыванiя въ Костромскомъ уѣздѣ, и вмѣстѣ удостовѣрилась, что опасность миновала благодаря вѣрности крестьянина Сусанина. Она довела просьбу до свѣденiя царя, который по порядку передалъ ее, разумѣется, въ приказъ, а приказъ, по надлежащей справкѣ и повѣркѣ, присудилъ ему награду, значущуюся въ жалованной грамотѣ***). Такъ по крайней мѣрѣ обыкновенно рѣшались дѣла подобнаго рода. Тѣмъ дѣло и кончилось. Некому было знать о Сусанинѣ кромѣ своей деревни cъ околоткомъ, и некуда записывать, кромѣ приказа, откуда дана грамота.

Развѣ можно требовать, чтобы такое происшествiе сдѣлалось предметомъ прославленiя, въ родѣ нынѣшнихъ газетныхъ и журнальныхъ возгласовъ, тѣмъ болѣе, что главнаго дѣйствовавшаго лица не было на лицо и никому не было дѣла до его деревенскихъ потомковъ!

«До XIX вѣка, сколько извѣстно, никто не думалъ видѣть въ Сусанинѣ спасителя царской особы, и подвигъ его считать событiемъ исторической важности, выходящимъ изъ обычнаго уровня"*).

Какъ никто? Да во всѣхъ грамотахъ XVII и XVIII вѣка, Михаила, Алексѣя, Ioaннa, Петра, Екатерины II, даже и Николая Павловича, развѣ Сусанинъ не является спасителемъ царской особы?

«Никто не думалъ видѣть въ Сусанинѣ спасителя царской особы”. Да никто и не зналъ его, не знавши грамоты, а какъ узнали грамоту, гдѣ именно сказано: ,,онъ Иванъ, вѣдая про насъ, гдѣ мы въ тѣ поры были, терпя отъ нихъ немѣрныя муки, про насъ не сказалъ, и Польскiе и Литовскiе люди замучили его до смерти", то и сочли поступокъ Сусанина подвигомъ, выходившимъ изъ «обычнаго уровня".

И мало ли есть важныхъ происшествiй, которыя оставались погребенными въ лѣтописяхъ и грамотахъ? Такъ была погребена и сусанинская исторiя до открытiя грамоты.

Разбирая показанiе Щекатова, гКостомаровъ указываетъ на противорѣчiя и прибавленiя его къ грамотѣ: «такимъ образомъ въ грамотѣ царской говорится, что Царь былъ тогда на Костромѣ, а у Щекатова онъ не въ Костромѣ, а въ Домнинѣ. Поводъ къ такому искаженiю дѣйствительно очевиденъ: Кострома былъ гopoдъ укрѣпленный; Михаилъ Ѳедоровичъ былъ въ немъ безопасенъ; если приходили на него польскiе и литовскiе люди, то надобно допустить, что они являлись не въ такомъ числѣ, чтобъ могли предпринять осаду и приступъ къ Костромѣ, и въ такомъ случаѣ событiе ужь не могло бы пройдти не замѣченнымъ въ исторiи. А если Михаилъ Ѳедоровичъ былъ безопасенъ на Костромѣ (собственно онъ находился въ Ипатьевскомъ монастырѣ), то Сусанину не изъза чего было подвергать себя мученiямъ и не объявлять полякамъ, гдѣ Царь"**).

Благоволятъ читатели вникнуть въ слова гКостомарова: что онъ хочетъ сказать ими?

«Михаилъ былъ въ Костромѣ, по показанiю грамоты, единственнаго источника объ этомъ событiи.

«Кострома былъ городъ укрѣпленный. Михаилъ былъ тамъ безопасенъ.

«Поляковъ и литовцевъ было немного, не столько, чтобъ они могли предпринять осаду и приступъ къ Костромѣ. Ибо, еслибъ ихъ было много, то событiе не могло бы остаться незамѣченнымъ въ исторiи".

«Если Михаилъ былъ безопасенъ на Костромѣ, то Сусанину не для чего было подвергать себя мученiямъ и скрывать мѣстопребыванiе его".

Не прямое ли заключенiе изъ всѣхъ этихъ посылокъ слѣдуетъ сдѣлать, что все разсказанное о Сусанинѣ, по мнѣнiю изслѣдователя, есть сказка? Онъ такъ и думаетъ, чтó ясно и изъ многихъ другихъ мѣстъ его изслѣдованiя, какъ мы увидимъ ниже, хотя и не осмѣливается сказать этого прямо и положительно*).

Все это софистическое зданiе гКостомарова основано на неправильномъ пониманiи имъ выраженiя «на Костромѣ". Оно отнюдь не значить въ Костромѣ, а только — въ Костромской сторонѣ. ВИДорогобужиновъ, въ дѣльной статьѣ своей «Правда о Сусанинѣ", помѣщенной въ «Русскомъ архивѣ” 1871 г.  2, с. 07, очень справедливо замѣчаетъ: «На стр. 486 своей статьи гКостомаровъ говоритъ: «въ грамотѣ царской говорится что царь былъ тогда въ Костромѣ, а у Щекатова онъ не въ Костромѣ, а въ Домнинѣ"; между тѣмъ какъ въ приводимой имъ же, на стр. 483, подлинной грамотѣ сказано: «какъ мы, Великiй Государь, въ 121 году были «на Костромѣ". Предлоги «въ" и «на" не могутъ быть безпристрастнымъ изслѣдователемъ приводимы безразлично: смыслъ предлога «въ" при опредѣленiи мѣстности несравненно тѣснѣе и точнѣе предлога «на'': идетъ ли рѣчь о Костромѣ, словá «въ Костромѣ" ясно выражаютъ пребыванiе только въ городѣ Костромѣ; между тѣмъ какъ выраженiе «на Костромѣ" гораздо неопредѣлительнѣе и шире. Костромою называется не городъ только, но и рѣка и вся область орошенная ея притоками, на одномъ изъ которыхъ лежитъ и Домнино".

Въ грамотѣ объ избранiи на царство Михаила Ѳедоровича сказано о немъ: «въ то время бысть въ Костромскомъ уѣздѣ у себя въ отчинѣ", что замѣтилъ баронъ фонъНольде въ его разборѣ перваго разсужденiя гКостомарова, который давалъ онъ мнѣ читать въ рукописи года три тому назадъ**).

Бывъ въ Костромской сторонѣ, въ Домнинѣ или около, семейство подвергалось видно опасностямъ во время шатанiя польскихъ и литовскихъ людей, и могло быть найдено ими. Въ Ипатьевскiй монастырь, въ сосѣдствѣ съ Костромою, Михаилъ съ матерью попалъ видно позднѣе, когда польскiе и литовскiе люди отошли уже, послѣ напрасныхъ поисковъ, изъ Костромской стороны.

Замѣчательно что при этомъ случаѣ вступается г. Костомаровъ за поляковъ: «наконецъ самое намѣpeнie поляковъ и литовцевъ погубить Михаила ecть уже произвольная догадка, ибо въ грамотѣ не говорится, зачѣмъ поляки спрашивали о немъ Сусанина***).

Въ грамотѣ, видите, не сказано, зачѣмъ поляки спрашивали о Михаилѣ, пытали и мучили Сусанина! Не найдетъ ли г. Костомаровъ въ доступныхъ для него источникахъ (см. ниже) извѣстiя, что поляки пытали и мучили Сусанина, желая узнать мѣстопребыванiе вновь избраннаго Царя Русскаго, для того чтобъ поцаловаться съ нимъ?

Отъ Щекатова г. Костомаровъ переходитъ къ Глинкѣ, и начинаетъ такъ:

«Разсказъ Глинки несравненно правдоподобнѣе Щекатовскаго, но за то еще произвольнѣе. Необходимо было произвесть Сусанина въ званiе спасителя Царской особы, въ идеалъ народной доблести"****).

Изъ этихъ словъ ясно видно, какъ и изъ прежнихъ, что г. Костомаровъ отвергаетъ спасенiе Михаила Сусанинымъ; еслибъ признавалъ его, то не могъ бы приписывать Глинкѣ необходимости произвесть Сусанина въ спасители Михаила и въ идеалы народной доблести.

(Продолженiе будетъ).

МПогодинъ.

_______

 

ХОРОШИ НАШИ РЕБЯТА.

НАБРОСКИ ОХОТНИКА.

I.

Передъ земскими выборами.

 

Въ концѣ iюля прошлаго года, я зашелъ съ охоты въ село Луньково, большое — тысячи въ двѣ душъ — село, лежащее на старой московской большой дорогѣ. Хотя почтовый трактъ изъ губернiи проведенъ по новому направленiю, оставивъ далеко въ сторонѣ Луньково, но отъ этого старый трактъ не заглохъ, не заброшенъ: по новому тракту ходитъ только почта, а по старому, по прежнему, тянутся длинные обозы и ѣздитъ дѣловое купечество въ Москву, на Нижегородскую ярмарку и другiя мѣста, которое любитъ переправляться пo «вольной почтѣ”, на передаточныхъ. Луньково пришлось въ такомъ счастливомъ мѣстѣ, что останавливаются въ немъ и обозы и всякiе другiе прiѣзжiе и для кормежки и на ночлегъ; поэтому въ Луньковѣ много постоялыхъ дворовъ. Благодаря своему выгодному положенiю Луньково сдѣлалось и центромъ крупной и мелкой торговли: здѣшнiе зажиточные крестьяне скупаютъ и хлѣбъ на базарахъ и перепродаютъ его на винокуренные заводы, и медъ и воскъ, и сани, и дубки, и ободья. Въ Луньковѣ бываетъ базаръ одинъ разъ въ недѣлю, но, не смотря на это, здѣсь идетъ ежедневный торгъ, потому что всѣ предметы, нужные въ сельскомъ быту, всегда есть у луньковскихъ крестьянъ. Окрестные помѣщики покупаютъ въ Луньковѣ все нужное въ своемъ хозяйствѣ, такъ что и въ городъ не нужно ѣздить. Для проѣзжихъ обозовъ и для простонародья ежедневно есть базаръ у часовенки, гдѣ бабы и дѣвки, красивыя и дородныя, торгуютъ калачами, вареной ветчиной, бараниной, свининой, солеными лещами, пирогами съ морковью, лукомъ и рыбой, лаптями, а въ зимнее время валенками и теплыми сапогами. Центръ села, около рѣки Шуши, отличается богатой постройкой: здѣсь много двухъэтажныхъ домовъ, съ лавками внизу и cъ длинными дворами покрытыми тесомъ на гвоздяхъ; ворота почти у всѣхъ росписаны красной и голубой краской и полотна украшены четырехъугольниками изъ бѣлой жести и пробиты рядами лужоными гвоздями. Сейчасъ за мостомъ, противъ часовенки, стоитъ большой, о семи окнахъ, двухъэтажный домъ, съ вывѣской: «Харчевня Самара". Почему харчевня названа «Самарой" — не знаю: городъ Самара отъ Лунькова верстъ за четыреста, и харчевню открылъ луньковскiй крестьянинъ, а не выходецъ изъ Самары...

Такъ, вѣроятно, ужь придумалось.

Я зашелъ въ харчевню. День былъ буднiй, а между тѣмъ харчевня была биткомъ набита народомъ; гульба шла самая широкая. Я усѣлся къ сторонкѣ, подозвалъ къ себѣ мальчишку и спросилъ чаю.

— Что это за гульба у васъ сегодня, иль престолъ? спросилъ я мальчика.

— Нѣту, никакого престола нѣту, отвѣчалъ тотъ.

— Чтожь народъто гуляетъ?

— А вязовской баринъ угощаетъ.

— За что это такая благодать?

— А не знаю... Видно такъ надо.

— Ну ладно, тащи скорѣе чаю!

Мальчикъ ушелъ. Я приладился поудобнѣе, какъ только можно было, въ ожиданiи чая. Двое мужиковъ подошли ко мнѣ.

— У насъ чтоль стрѣлялъ? спросилъ одинъ.

— У васъ, отвѣчалъ я.

— Бякасóвъ?

— И бякасóвъ и утокъ.

— Ишь ты... У насъ ихъ тутъ цѣла прорва.

— Глядика, Анплевъ, носищито какiе, удивлялся другой мужикъ, показывая на длинные носы бекасовъ, которые торчали изъ сѣтки яхташа.

— Эка, въ самъдѣлѣ, арудiя какая приснащена. А поди имъ не складно съ эдакимъ носомъто?

— Не знаю, братъ.

— Поди мѣшаетъ вѣдь онъ ему?

— Должно быть не мѣшаетъ.

— Поди ты... Оказiя! Больше самого носъто.

Другой мужикъ взялъ ружье, разсматривалъ его и прикладывалъ къ плечу.

— Заряжоно? спросилъ онъ.

— Заряжено, отвѣчалъ я.

— А на многоль саженъ стрѣлитъ?

— На триста; а если пороху не пожалѣть — такъ на всю тысячу, пошутилъ я.

— Охохо хо!

— Да. Вотъ какое ружьецото!

— Толковатьли!

— У нашего Архипа солдата, говоритъ, ружьето на три версты беретъ. Солдатское оно... Чу, слышь, злобно хлещетъ! Особливо, говоритъ, ежели долго заряжоно полежитъ... Такъ эту утку, говоритъ, скрозь прохватываетъ.

— Прохватитъ, шутилъ я.

— Солдатское прохватитъ, потому оно харчистѣе.

— Мужики продолжали разсматривать ружье и собаку.

— За что это васъ вязовскiйто баринъ угощаетъ? спросилъ я ихъ.

— А не знай... Вотъ прiѣдетъ, скажетъ. Калякаютъ что насчетъ выборныхъ, а доподлинно понять нельзя. Вонъ тутъ кучеръ его... Вишь вонъ въ ситцевой то рубахѣ... Скоро, вишь, и самъ будетъ. А теперь кучеръ орудуетъ... И хлестко, шельма, орудуетъ!.. Ты не хошь ли выпить — поднесемъ.

— Спасибо. Я вотъ чайку попью.

— Какъ знаешь... А то поднесемъ.

Среди общаго говора и шума вдругъ поднялся выше всѣхъ голосъ кучера.

— Чесная канпанья!.. Шшш! Чесная канпанья!.. выкрикивалъ онъ, поднявъ вверхъ руку.

Шумъ постепенно уменьшался, наконецъ совсѣмъ стихъ.

— Чесная канпанья!.. продолжалъ кучеръ. — Таперь мы, напримѣръ, гуляемъ, — а почему? А потому какъ на то есть доброта моего барина, — во какая доброта!

И кучеръ раздвинулъ руки, желая показать наглядно громадность доброты барина.

Экой доброты еще поискать — изойди всю инпеpiю... A какъ таперя онъ на васъ въ надеждѣ, опять же и прiятство это... На, говоритъ, Артемъ, четвертную, пызжай въ Луньково, угощай мiръ православный, потому, говоритъ, они мужики важные и очинно, говоритъ, я ихъ люблю. Сичасъ умереть — не вру... Добрѣющiй баринъ!.. Сану опять же высокаго... Самъ губернаторъ съ праздникомъ проздравлялъ... Однова дыхнуть — не вру. Письмо ему прислалъ и, значитъ, прописалъ: «съ праздникомъ, говоритъ, васъ, Иванъ Кузьмичъ, проздравляю.'' Однова дыхнуть — не вру... А богачъ онъ у насъ какой, — можетъ, не знаете?

— Знаемъ, знаемъ... Чего тутъ... отозвалось нѣсколько голосовъ.

— Тото и оното... Можетъ, такого богачато и въ Москвѣ не сыщешь... Потому сотенная для насъ все одно вотъ что...

Кучеръ плюнулъ и попалъ ближайшему мужику на зипунъ.

— А ты не плюйся, замѣтилъ мужикъ.

— Да вѣдь это нечаянно, душа моя, оправдывался кучеръ.

— Ну ладно, ладно... Ничаво... Валяй знай.

— Тото и есть, продолжалъ кучеръ, возвысивъ голосъ. — Богача эдакого, напримѣръ... На, говоритъ, Артемъ, четвертную, угощай православныхъ, чтобъ въ удовольствiи... И чтожь? Я угощаю на чести... коси малина!.. Покатывай, значить!.. Только, выходитъ, чтобъ ему потрафить; чтобъ вы ему потрафили въакуратѣ... Гуляй знай, православные! крикнулъ кучеръ въ заключенiе своей рѣчи.

Опять говоръ, хаосъ. Сколько я ни прислушивался къ этому говору, не могъ однако понять — въ чемъ тутъ вся сила, и за что вязовскiй баринъ угощаетъ луньковскихъ крестьянъ, и въ чемъ крестьяне должны ему потрафить.

Подъ этотъ говоръ, подъ это жужжанье мнѣ стало дрематься. Подъ окнами раздался стукъ тяжелаго экипажа: къ харчевнѣ подъѣхалъ крытый тарантасъ и остановился у входа. Взмыленныя лошади тяжело дышали; ихъ вспаренные бока вздувались и опускались какъ мѣхи. Кучеръ, перегнувшись на бокъ, отстегнулъ фартукъ тарантаса, изъ котораго вылѣзъ сначала Инзарскiй — кругленькiй, лѣтъ сорока, господинъ, нажившiйся чиновникъ и преобразившiйся въ довольно крупнаго землевладѣльца; за нимъ выпрыгнулъ, съ ловкостью армейскаго прапорщика. Казариновъ, лѣтъ за тридцать мужчина, мелкiй землевладѣлецъ, который сначала служилъ въ Скомъ полку, а послѣ занималъ въ нашемъ уѣздѣ (гдѣ у него и до сихъ поръ есть десятинъ 20 земли и ветхiй домикъ) должность становаго пристава; былъ битъ мужиками и наконецъ изгнанъ изъ службы за «лихоимство” и за тѣ сильныя наставленiя, которыя онъ всегда щедро расточалъ крестьянскимъ шеямъ, зубамъ и спинамъ.

Инзарскiй, снявъ бѣлую съ краснымъ околышемъ фуражку, провелъ рукой по плотно остриженнымъ сивымъ щетинамъ и обратился къ кучеру.

— Поѣзжай за старшиной!

Кучеръ поѣхалъ.

— Ффу, какое пекло! Вотъ когда кондрашкѣто пожива, пробормоталъ Инзарскiй и пошелъ въ харчевню.

Казариновъ, подобострастно хихикая въ широкую и сутоловатую спину его, пошелъ за нимъ.

Въ харчевнѣ произошло минутное смятенiе: до сихъ поръ ораторствовавшiй кучеръ вдругъ стихъ, обдернулъ рубашку, провелъ по губамъ рукавомъ, какъ будто онъ хотѣлъ стереть съ нихъ чтото, и всталъ; крестьяне тоже откашлянулись, оправились и встали съ своихъ мѣстъ. Я ушелъ въ сосѣднюю каморку.

— Здравствуйте, православные! сказалъ вошедшiй Инзарскiй.

— Добро пожаловать!... Доброе здоровье! слышалось въ общемъ гулѣ.

— Погуливаете? .

— Нда... Благодаримъ... Много довольны вашей милостью.

— Очень радъ, очень радъ. Нѣтъ ли мѣстечка присѣсть?

Инзарскому подали протертый кожаный стулъ.

— А Иванъ Демьянычъ здѣсь не былъ? спросилъ Инзарскiй.

— Нѣтъ, не бываль... Въ волостной, чай, сидитъ, отвѣчали ему.

— Все судитъ, чай?

— Извѣстно, такая, стало быть, часть ему вышла.

— Да... Умный онъ у васъ мужикъто.

— Что и толковать. Ума этого отпущено ему здорово: на всю Россею хватитъ. Какое хошь дѣло — одинъ за всѣхъ разсудитъ, словно по книжкѣ все прочитаетъ.

— Уменъ, уменъ.

— Да вѣдь за то мы за нимъ какъ за городовой стѣной живемъ. Что онъ разсудитъ, такъ то дѣло, стало быть, и должно быть.

Вошелъ старшина, Иванъ Демьянычъ Дроздовъ.

— Ааа! Душа человѣкъ! заговорилъ Инзарскiй, идя иа встрѣчу старшинѣ и подавая ему руку. — Милости просимъ въ нашу кампанью!

— Доброе здоровье, Иванъ Кузьмичъ, говорилъ старшина. — Здоровеньколи поживаете?

— Слава Богу, слава Богу!

— Слава Богу — лучше всего.

— Садитесь съ нами рядкомъ.

— Да потолкуемъ ладкомъ, договорилъ старшина, усаживаясь рядомъ съ Инзарскимъ.

— Нусъ, братцы, началъ Инзарскiй обращаясь къ мужикамъ: — я къ вамъ съ просьбой. Вамъ вѣдь, т. е. oтъ нашей волости, нужно будетъ когонибудь посылать выборнымъ на съѣздъ, для выборовъ въ гласные и предсѣдатели земской управы, — такъ не хотители уполномочить отъ своей волости вотъ Дмитрiя Дмитрiевича Казаринова. Онъ человѣкъ прекрасный и на выборахъ будетъ соблюдать ваши интересы. Изъ васъ кому нибудь выборнымъ явиться, я думаю, будетъ не удобно, потому что вы народъ занятой: надо вамъ справлять свои дѣла, по своему хозяйству. А Дмитрiй Дмитричъ человѣкъ свободный, а главное — земское дѣло понимаетъ хорошо, знаетъ всѣхъ людей, которые будутъ баллотироваться въ гласные, — слѣдовательно за дурнаго человѣка голосу не подастъ. А вы сами этихъ людей не знаете, можете, слѣдовательно, ошибиться: выберете въ гласные такого человѣка, что послѣ сами вспокаетесь. Такихъ, не надежныхъто людей у насъ въ уѣздѣ и очень достаточно, — которые не жалуютъ крестьянъ и готовы при всякомъ удобномъ случаѣ прижать ихъ да принизить. А Дмитрiй Дмитричъ всѣхъ этихъ лицъ знаетъ: уже не ошибется за кого шаръ положить. Такъ видители, мы сами хлопочемъ о томъ, чтобы въ земскую управу не попали такiе люди и не повредили такому прекрасному дѣлу и учрежденiю, каково земство. И вамъ отъ этого хорошо будетъ: и сборы будутъ полегче, и все. Слѣдовательно, и въ вашихъ же интересахъ уполномочить Дмитрiя Дмитрiевича выборнымъ отъ своей волости, а я зa него вамъ ручаюсь. Вы сами знаете, что я вамъ худа не пожелаю. Мы всегда съ вами жили въ согласiи.

Мужики молчали, и опустивъ головы, казалось, чтото соображали.

— Ну, такъ какъже? спросилъ Инзарскiй.

— Чтожь!.. Извѣстно дѣло... Свое хозяйство и все такое, говорили какъто неопредѣленно переднiе.

— А онъ насъ не нахлобучитъ? спросилъ ктото.

— Какъже онъ васъ нахлобучитъ? Чемъ? oтвѣчалъ Инзарскiй.

— А пèсъе знаетъ... Можетъ, нахлобучитъ.

— Да нечѣмъ, поймите вы это.

— Вѣдь это только выборы въ гласные, возразилъ старшина.

— Это такъ, ладно... А вдругъ тако дѣло выйдетъ, онъ намъ и свиснетъ въ затылокъто, настаивалъ голосъ.

— Эка дура голова! Тебѣ толкуютъ, что надо только въ гласные выбрать, въ присутствiя. Скажетъ вотъ онъ «такогото" и вся не долга. Какъ же онъ свиснетъто, объясняетъ старшина.

Голосъ замолчалъ.

— По моему, и ладно бы, говорилъ тихо старшина. — А то гдѣ намъ тутъ еще канителиться, въ городъ ѣздить, проживаться тамъ. А барину то это съ руки: онъ все одно бываетъ въ городѣто.

— Ты говоришь, можно произвести барина въ выборные? спросили нѣсколько человѣкъ.

— Извѣстно можно, отвѣчалъ старшина.

— Ну и ладно. И мы согласны... Прозводи его — пущай такъ! Въ ротъе малины съ медомъ! Угощай насъ, баринъ, за это.

— Вотъ благодарю, братцы, сказалъ Инзарскiй.

— Пущай его. Дай Бoгъ eму! кричали съ азартомъ нѣсколько голосовъ. Мы тоже отъ хорошихъ людей не прочь... Нини! Готовы служить!

— Теперь, стало быть, съ окончанiемъ дѣла надо поздравить, сказалъ Инзарскiй. — Хозяинъ, давай водки! А вино какоенибудь есть?

— Какого угодно, всякое есть, отвѣчалъ хозяинъ изъза стойки.

Нашелся какойто хересъ. Инзарскiй налилъ три рюмки: себѣ, старшинѣ и Дмитрiю Дмитрiевичу.

— Будьте здоровы! крикнулъ Инзарскiй, поднявъ рюмку.

— И вамъ бы не хворать! отозвались мужики.

Выпили. Мужики благодарили барина; нѣкоторые говорили ему похвалы, а другiе лѣзли цаловаться. Баринъ цаловался.

— Такъ вы напишите у себя въ волостной приговоръ Дмитрiю Дмитрiевичу. Да поскорѣй это сдѣлайте, обратился Инзарскiй къ старшинѣ.

— »Хорошосъ, хорошосъ, отвѣчалъ тотъ. Готово будетъ скоро. Мы не замедлимъ.

— А теперь прощайте. Поѣду къ предсѣдателю — нездоровъ бѣдняга... Когда будете въ нашей сторонѣ, милости просимъ кь намъ. Буду радъ хорошему прiятелю.

— Ваши гости, ваши гости.

Инзарскiй съ Казариновымъ вышли изъ харчевни, сѣли въ тарантасъ и уѣхали. Скоро ушелъ и старшина. Мужики остались еще гулять... Начался шумъ, пѣсни, брань, похвальба силой, лошадьми... Всего и не разобрать.

Уходя изъ харчевни, я не могъ себѣ составить опредѣленнаго понятiя о томъ, для чего Инзарскiй такъ сильно хлопочеть, чтобы выборнымъ отъ Луньковской волости уполномочили Казаринова. Мнѣ думалось, не хочетъли онъ пристроить его, какъ небогатагo человѣка, служитъ по земству, чтобы получалъ жалованье. Случайно, однако, эта загадка для меня разъяснилась.

Я прiѣхалъ на нѣсколько дней въ нашъ уѣздный городъ Скъ. Однимъ прекраснымъ вечеромъ, какъ говорится, я, шатаясь по городу, зашелъ нa новое городское гулянье. Это новое гулянье (хотя стараго никогда не было) дѣйствительно вновь устроено, благодаря примѣрной дѣятельности двухъ земцевъ. Около собора, вдоль невысокаго берега, гдѣ, тихо журча, катитъ въ Ичмару свои вонючiя воды грязнѣйшая рѣченка Сорока, гдѣ прежде росли бурьянъ, крапива, репейникъ и всякiй непотребный злакъ, и гдѣ невозбранно гуляли коровы, лошади и свиньи, возвращавшiяся съ пастбища, пространство десятины въ три заняли сами граждане и гуляютъ теперь наслаждаясь обязательной вонью водъ Сороки, стукомъ молотковъ въ сосѣднихъ кузницахъ и несравненной пѣсней кузнецовъ. Гулянье обнесено съ трехъ сторонъ рѣшоткой, а съ четвертой защищаетъ его отъ вторженiя назойливыхъ животныхъ рѣка Сорока, которая здѣсь непроходима; переходятъ этотъ рубиконъ только поросята. На лѣвомъ углу гулянья то зданiе, на которомъ прежде во всю его длину стояла привѣтливая для русскаго сердца вывѣска, изображающая гуляющихъ бабъ и мужиковъ съ четкой надписью: «ай, да водочка! и хороша и крѣпка и съ ногъ сшибательная", — до такой степени четкой, что даже неграмотные разбирали ее, — это зданiе теперь украшено другой вывѣской: «Училище для дѣвицъ". Однимъ словомъ, мѣсто, которое я описываю, совсѣмъ преобразилось, и я, не бывши въ городѣ болѣе года, ахнулъ даже, увидѣвъ такое прiятное преображенiе. Люди, бывавшiе въ столицахъ, люди, вслѣдствiе этого, придирчивые къ жизни провинцiи и готовые всегда злословить ее, смѣются, глядя на наше городское гулянье: «это, говорятъ, какойто загонъ для скотовъ, а не гулянье". Но вѣдь смѣяться надъ всѣмъ можно. А мы, грѣшные, такъ и зтимъ малымъ довольны. «По Сенькѣ и шапка, по щамъ и черепокъ”, говорится пословица. У насъ на гуляньи есть дорожки, усыпанныя золотистымъ пескомъ, есть скамеечки; по бокамъ дорожекъ насажены березки и ясень, которыя хотя не принялись, но можетъ быть и примутся, — подождемъ. Мы твердо вѣримъ въ чудеса. Все пространство гулянья, оставшееся отъ дорожекъ, засѣвается каждый годъ коноплей, которой и сѣмя и волокно назначены въ доходы земства. Правда, два уже года сѣется конопля, но доходовъ отъ нея земство еще не видало. Весной выбѣгутъ конопли отличныя и ростутъ до половины лѣтa прелестно — высокiя, широколистые и головастыя, потомъ, къ концу лѣта, въ лоскъ бываютъ поломаны и помяты. Нашъ уѣздный сатирикъ Сабуринъ, смотря какъ начинаютъ красоваться эти нѣжныя головастыя конопли, всегда декламировалъ съ мефистофелевской улыбкой, пародируя Некрасова:

Распрямись конопля ты высокая,

Тайну свято сохрани.

Нo конопля не распрямлялась... Конопля, разумѣется, — Богъ съ ней, за то у насъ есть гулянье. Чегожь еще больше желать? «Тотъ лишь въ жизни сей блаженъ, кто малымъ доволень", скажемъ съ поэтомъ. Одолѣетъ если скука, вышелъ на гулянье и ходи по дорожкамъ да майся — и распрекрасно!

Я усѣлся на лавочку недалеко отъ входа. Мимо меня чинно проходили кучки мужчинъ и женщинъ; дамы гуляли отдѣльно отъ мужчинъ. По дорожкамъ проносились, легкiя какъ серны, обгоняя всѣхъ, двѣ дѣвушки, съ игривой веселостью и съ заразительнымъ смѣхомъ разсыпая насмѣшки и остроты на тѣхъ изъ кавалеровъ, которые рѣшались позубоскалить съ ними. Гуляющiе принадлежали къ гражданамъ средней руки: чиновничеству, степенному мѣщанству и именитому купечеству.

Но вотъ вошли на гулянье двѣ щеголевато одѣтыя дамы изъ высшаго общества Ска, Грошева и Рокопшна, которая называется въ городѣ «прекрасной блондинкой". За ними гурьбой слѣдовали трое молодыхъ людей, изъ коихъ одинъ въ военномъ мундирѣ, отставной Гольцовъ. Кавалеры другъ передъ дружкой, наперерывъ, старались овладѣть вниманiемъ дамъ, тараторили безъ умолку и гнули всякiй вздоръ, что только подъ языкъ попадалось; дамы не уступали имъ и сыпали словами, какъ говорится, на всѣ четыре буйные вѣтра.

— А если увидятъ насъ здѣсь энти, говорила прекрасная блондинка, ударяя на слово энти, — довольно таки язычкито поточутъ. Пожалуй въ плебейки запишутъ.

— Почему же это? бросились съ вопросомъ всѣ кавалеры, точно блондинка имъ кость бросила.

— А потому что мы пришли на мѣщанское гулянье, отвѣчала блондинка.

— Тѣмъ лучше, говорилъ военный.

— Почему же лучше?

— А потому что въ нашъ вѣкъ цивилизацiи и всеобщаго, или, лучше сказать, генеральнаго равенства — лучшая честь для дамы, если она уравниваетъ себя со всѣми сословiями и не гнушается говорить даже съ мужикомъ; потому что мужикъ нынѣ такой же полноправный гражданинъ нашего отчества. Онъ, можно сказать, исполинъ великаго движенiя къ тому... какъ бы вамъ сказать... говорилъ сладко отставной военный, запнулся на послѣднемъ словѣ и не могъ подобрать подходящаго выраженiя для воплощенiя своей великой мысли.

— И прочая, и прочая, перебила Грошева, понимаемъ вашу мысль.

– И прекрасно, если понимаете, сконфуженно проговорилъ военный.

— Это вѣрно, вмешался штатскiй въ пенснэ.

— То есть, что вѣрно? спрашивала блондинка.

— А вотъ что говоритъ Петръ Григорьевичъ. Нынѣ эмансипацiя. Нынѣ женщина вездѣ ходить можетъ.

— Будто вездѣ?

— Буквально... Женщина царица надъ мужчиной, бухнулъ ни съ того, ни съ сего штатскiй. Она рычагъ...

— Фи, какое сравненье! Женщина — рычагъ! Вы пожалуй съ бревномъ еще насъ будете сравнивать, какъ это любезно!

Штатскiй въ пенснэ сконфузился и замолчалъ.

— А вонъ здѣшнiй знаменитый охотникъ сидитъ, перевернулъ вдругъ онъ свою рѣчь, показывая на меня.

— Кто онъ такой? спросили дамы, осматривая меня.

— Смагинскiй. Онъ по лѣтамъ здѣсь охотится, а по зимамъ живетъ въ Mocквѣ... Все лѣто съ ружьемъ не разстается... Я тоже хочу охотиться начать.

— Начните, начните, замѣтила блондинка. Я думаю, это къ вамъ будетъ очень идти. Вы интересный будете молодой человѣкъ.

Штатскiй самодовольно хихикнулъ какъ то въ сторону.

— А вы охотникъ? спросила блондинка военнаго.

— Дасъ... за женскими сердцами, отвѣчалъ тотъ, любезно подавшись всей фигурой къ блондинкѣ, и конфузливо и какъ то принужденно засмѣялся.

— Вотъ какъ! А я не знала.

— Дасъ... Это моя стихiя.

— Скажите!.. И удачно охотитесь?

— Случается... Но въ послѣднее время непрiятнѣйшая, тяжелая неудача преслѣдуетъ меня: давно уже охочусь за однимъ сердцемъ — и все напрасно.

— И хорошая дичь, за которой вы охотитесь?

— Прелестнѣйшая! Восхитительная!

— Аа!.. Интересно бы узнать, чье это сердце. Я думаю, прiятно быть такою дичью.

— И это вы говорите!.. Вы, которая... И отставной сынъ Марса тихо и нѣжно заворковалъ чтото своей голубкѣ.

Вернувшись отъ другаго конца гулянья, компанiя усѣлась недалеко отъ меня, видимо когото поджидая. Отставной военный, что называется, повисъ надъ ухомъ прекрасной блондинки, у которой веселая полуулыбка не сходила со вздернутыхъ слегка губокъ. Штатскiе кавалеры казались угрюмыми. Одинъ изъ нихъ чертилъ на пескѣ своей тоненькой тросточкой какiято буквы и сейчасъ же затиралъ ихъ. А другой съ остервененiемъ бороздилъ дорожку своимъ острымъ каблукомъ.

— Это скучно наконецъ, произнесла недовольнымъ голосомъ Грошева: — давно бы пора придти. Непрiятно ждать.

— Скоро, должно быть, придутъ, отвѣчалъ одинъ изъ штатскихъ.

Компанiя молчала; одинъ только военный тараторилъ, развивая мысль о свойствѣ и значенiи любви.

Черезъ четверть часа явились на гулянье человѣкъ шесть мужчинъ изъ лучшаго общества Ска. Прекрасная блондинка быстро встала съ мѣста и направилась имъ навстрѣчу, за ней послѣдовала и остальная компанiя.

— А мы васъ ждали, ждали, господа, даже скука одолѣла, говорила она. — Ну что какъ дѣла?

— Наши дѣла прекрасны, отвѣчалъ молодой Куськинъ.

— Прiятно слышать.

— Дасъ, нашего полку прибыло.

— Я всѣ волости завоевалъ, хвалился Инзарскiй.

Назначилъ всѣмъ, кого выбирать въ гласные. На распятiе пойдутъ за насъ, канальи.

— Дасъ, теперь мы, кажется утремъ носыто кое кому.

— Да такъ утремъсъ, уважаемая Лукерья Николаевна, что, одно слово, безъ платкасъ... Шахъ и матъ имъ! Въ грязь втопчемъ, въ персть превратимъ!

Блондинка кокетливо смѣялась, жадно глядя въ глаза Инзарскому, такъ что тотъ вдругъ съжился, точно подстрѣленный, и ни съ того ни съ сего поцаловалъ у ней руку.

— Я къ вамъ, господа, съ просьбой, начала блондинкаЯ буду просить васъ выбрать въ предсѣдатели земской управы доктора Быковскаго. Могу я надѣяться на это одолженiе?

— Отчего же, можно, отвѣчалъ Куськинъ.

— Непремѣнно, господа. А то я съ вами не знакома.

— Для васъ, прекраснѣйшая Лукерья Николаевна, хоть чорта выберемъ. Прикажите вонъ энтаго чучелу выбрать — и выберемъ, говорилъ Инзарскiй, показывая на проходившаго по улицѣ Миколку дурачка.

— Это вниманiе для меня очень лестно. Такъ я возьму съ васъ слово, господа, что вы выберете доктора.

— Вотъ вамъ рука моя, сказалъ Куськинъ.

— Parole d'honneur, сказалъ Зыковъ.

— Merci. Я за доктора потому прошу, что желаю поставить пику Васильевой. Вы понимаете меня?

— Понимаемъ совершенно. Докторъ будетъ и въ самомъ дѣлѣ полезнѣйшимъ дѣятелемъ, какъ образованный человѣкъ, и притомъ хорошо изучившiй уѣздъ во всѣхъ отношенiяхъ.

— Благодарю васъ, господа. Приятно будетъ видѣть, какъ тѣ поражены будутъ, когда увидятъ, что противъ нихъ такая сильная армiя появилась.

Блондинка захохотала. Ей завторили и всѣ остальные.

Надо только, господа, чтобы наше начинанiе было прочно, началъ Куськинъ. — А для этого передъ земскимъ собранiемъ надо еще объѣхать волости, осмотрѣть, какъ выражается Лукерья Николаевна, нашу армiю: надежна ли она, проникнутали духомъ своихъ полководцевъ.

— Ужь это я беру на себя, вызвался Инзарскiй. — Дня за три до собранiя разошлю по всѣмъ волостямъ людей, вина сколько хотятъ. Это вѣрнѣйшее средство поддержать духъ.

— Теперь надо дѣйствовать осмотрительно и быть постоянно на стражѣ, наставлялъ Куськинъ: — а то тѣ пожалуй пронюхаютъ наши замыслы и разрушатъ наше дѣло. Такъ вы, Иванъ Кузьмичъ, дѣйствуйте тамъ, а я здѣсь. Я въ концѣ августа устрою у себя обѣдъ и тутъ предложу нашъ проектъ выборовъ и все.

— Прекрасно, прекрасно! согласились всѣ.

Компанiя двинулась по дорожкѣ. Прекрасная блондинка взяла подъ руки Куськина и Инзарскаго. Отставной сынъ Марса шелъ позади всѣхъ и насвистывалъ романсъ: «Мнѣ твердили напѣвая: полюби, плутовка". Встрѣчающееся чиновничество и степенное мѣщанство почтительно сворачивало съ дороги.

Тихiй, молочный вечеръ сталъ окутывать пустынныя улицы Ска, когда пламенные бойцы за земское дѣло ушли съ гулянья. Въ нѣкоторыхъ окнахъ засвѣтились огоньки. Въ отворенное окно большаго каменнаго дома, стоящаго противъ гулянья, съ красной во всю длину дома вывѣской: «оптовой складъ вина купца ИАКопнова", вырывалось неcтройнoe бряцанье гитары; кто то настраивалъ ее: слышно было, какъ стонала натягиваемая струна. Вотъ раздался аккордъ, и за нимъ пѣсня:

Ишто ты, душка, сдѣлала,

Зачѣмъ сердце вынула?

Зачѣмъ сердце вынула,

Совсѣмъ съ корнемъ вырвала?

Поющаго не было видно; только кудлатая голова рисовалась на кисейныхъ занавѣскахъ. Около дома собралось нѣсколько человѣкъ слушателей. Отцарапавъ нѣсколько варьяцiй мотива пѣсни, кудлатая голова встряхнула космами и запѣла тонкимъ фальцетомъ:

Твоя ррррусая коса

рррѣжетъ сердце безъ ножа.

Тишина. Дребезжанiе гитары. Въ конопляхъ на гуляньи вдругъ заухалъ поросенокъ и съ хныканьемъ сталъ пробираться къ рѣчкѣ.

— Kappa–ууулъ! Грабютъ! прокатилось вдругъ въ вечерней тишинѣ и вслѣдъ за этимъ здоровенный мужицкiй хохотъ, какъ гулъ отъ заревой пушки, прорѣзалъ со стороны кузницъ эту непорочную тишину.

— Очень ужь ловко кричатьто... Тишь это... ни журкнетъ ни што, говорилъ ктото у кузницъ.

— Карррауулъ! опять крикнулъ прежнiй голосъ и опять хохотъ.

— Вишь горлото деретъ, лѣшманъ. Думаетъ вѣдь и хорошо, сказалъ ктото изъ слушателей гитары.

Я отправился къ своему прiятелю на Казанскую площадь. Надъ всѣмъ почти городомъ царилъ сладкiй сонъ. Темная ночь спеленала нашихъ гражданъ и уложила на покой. Одинъ большой одноэтажный домъ на Почтамтской улицѣ горѣлъ огнями, точно праздновалась свадьба, иль имянины. Слышался говоръ въ отворенныя окна.

— Нѣтъсъ, у меня болитъ сердце отъ гражданской скорби, что земское дѣло хотятъ забрать недостойныя руки! слышался чейто трагическiй голосъ — и я часто, въ темныя безсонныя ночи, плачу гражданскими слезами.

«Пусть его плачетъ", подумалъ я и прошелъ мимо дома.

(Продолженiе слѣдуетъ).

АГвъ.

______

 

ЗИМНЕЕ УТРО.

 

Къ ясному небу восходитъ

Утра морознаго паръ;

Въ печкѣ дрова затрещали,

Пѣсню завелъ самоваръ.

 

Всталъ и одѣлся ребенокъ,

Свѣжей умылся водой,

Тихо прочелъ онъ молитву

Передъ иконой святой.

 

— Няня, ну чтоже ты чаю! —

Няня въ отвѣтъ: «Погоди,

Да не шуми, мой голубчикъ,

Маню ты мнѣ не буди:

 

Видно болѣла головка —

Ночью металась она...

Мальчикъ затихъ и глядитъ онъ

Все на узоры окна.

 

Много волшебныхъ картинокъ

Ктото на немъ набросалъ,

Ктото серебрянымъ пухомъ

За ночь его покрывалъ.

 

Вышли цвѣты да деревья,

Цѣлый, какъ будто бы, лѣсъ,

Вышли тѣ звѣзды, что смотрятъ

Ночью съ высокихъ небесъ.

 

Все это блещетъ огнями,

Ярко на солнцѣ горитъ...

Мальчикъ, задумавшись тихо,

Глазъ не спуская глядитъ.

 

Вдругъ ему весело стало...

Онъ обернулся — и вотъ —

Маня проснулась и няню

Ужь одѣваться зоветъ.

 

— Маня, вставай поскорѣе,

Да подходика ко мнѣ —

Видишь какiе цвѣточки

Вышли на нашемъ окнѣ!

                                                     ВсСвъ.

_______

 

Вслѣдъ за мгновенiемъ мгновенье,

Во слѣдъ за часомъ часъ бѣжитъ,

И сердца каждое бiенье

Намъ рану новую сулитъ...

 

Но съ ласкою тихою во взорѣ —

Источникъ силы и чудесъ! —

Чтобъ утолить земное горе,

Любовь, слетаетъ къ намъ съ небесъ!

ЛПва.

_______

 

БИБЛIОГРАФIЯ.

 

Женское право. Сводъ узаконенiй и постановленiй относящихся до женскаго пола, съ разъясненiемь статей свода законовъ по рѣшенiямъ кассацiоннаго департ. правительствующаго сената. 1873. Цѣна 2 p.

 

Какая отличная спекуляцiя въ наше время издать книгу подъ громкимъ заглавiемъ: «Женское право"! Такъ и видишь съ какимъ удовольствiемъ и любопытствомъ набрасываются на нее всѣ тѣ, которые льстятъ себя надеждою въ этой книгѣ открыть для женщины какую либо Америку; но видишь тоже съ какимъ грустнымъ выраженiемъ, купивши эту книгу, разсматриваетъ ее женщина, какъ крѣпко она себя упрекаетъ за издержанные два рубля, и какъ далеко отъ себя ее бросаетъ, и все это только потому, что книга эта есть ничто иное, какъ собранiе законовъ къ русской женщинѣ относящихся. Ни слова авторъ отъ себя не прибавилъ кромѣ громкаго заглавiя: «Женское право", ни единаго словечка предисловiя! Но въ этомъ то, по нашему мнѣнiю, несомнѣнная заслуга книги. Нетрудно себѣ представить какъ велико должно было быть искушенiе автора, когда почтенный его трудъ выборки и систематическаго изложенiя статей законовъ о женщинѣ былъ готовъ, сдѣлать его если не еще почтеннѣе, то все же привлекательнѣе и къ сбыту выгоднѣе — приложивши какую нибудь бьющую въ носъ статеечку о значенiи правъ женщины въ настоящемъ и о правахь ея, напримѣръ, въ будущемъ... Но авторъ преодолѣлъ искушенiе, и пустилъ въ свѣтъ собранiе законовъ о женщинѣ на 320 страницахъ убористаго шрифта. Во всякомъ случаѣ трудъ этотъ можетъ оказаться и полезнымъ, и безъ сомнѣнiя окупить себя съ избыткомъ.

Книга эта заключаетъ въ себѣ 21 главу. Вотъ ихъ содержанiе: Глава I — Участiе женщины относительно въ правахъ и преимуществахъ предоставляемыхъ чинами и орденами. Гл. 2–я — О пенсiяхъ и пособiяхъ. Гл. 3–я. Права по воспитанiю на казенный счетъ. Гл. 4–я. О видахъ на жительство и паспортахъ. Гл. 5–я. Бракъ и взаимныя отношенiя супруговъ. Гл. 6–я. Взаимныя отношенiя родителей и дѣтей. Гл. 7–я. Опека. Гл. 8–я. Имущественныя права. Гл. 9–я. Права по участiю въ земскихъ, дворянскихъ и городскихъ собранiяхъ и выборахъ мировыхъ судей. Гл. 10–я. Права по торговлѣ и промышленности. Гл. 11–я. Права и обязанности повивальныхъ бабокъ. Гл. 12–я. О призрѣнiи престарѣлыхъ и бѣдныхъ. Гл. 13–я. Объ иностранкахъ. Гл. 14–я. О еврейкахъ. Гл. 15–я. О монашествующихъ. Гл. 16–я. Объ ограниченiи правъ женскаго пола. Гл. 17–я. О судопроизводствѣ гражданскомъ и уголовномъ. Гл. 18–я. О вознагражденiи за вредъ и убытки. Гл. 19–я. О наказуемости женщины. Гл. 20–я. О содержанiи подъ стражею. Гл. 21–я. Положенiе устава о ссыльныхъ.

Толькото? спросятъ читательницы.

______

 

Очерки нашихъ порядковъ административныхъ, судебныхъ и общественныхъ. СПКарновича. 504 стр. Цѣнар.

 

Прежде чѣмъ говорить замѣчательна ли у насъ вообще какая нибудь книга по своему внутреннему содержанiю и достоинству, надо начинать съ вопроса: замѣчательна ли она по своей продажной цѣнѣ?

Эта книга дѣйствительно замѣчательна по своей цѣнѣ, и именно по своей высокой цѣнѣ. Авторъ расчитываеть очевидно на качество, а не на количество своихъ читателей. Хорошъ ли этотъ расчетъ или нѣтъ, мы сейчасъ скажемъ; скажемъ и то, на какое именно качество расчитываетъ онъ: на снисходительность, или на просвѣщенное сочувствiе къ его труду?

Въ русской литературѣ почти вовсе отсутствуетъ одинъ отдѣлъ, который въ иностранныхъ литературахъ, въ особенности во Францiи, занимаетъ одно изъ самыхъ видныхъ мѣстъ: отдѣлъ политическихъ книгъ.

А если и существуетъ, то надо признаться въ весьма немудреной формѣ. Въ подраженiе г. A. Гpадовскому, который oтъ времени до времени брошюруетъ свои передовыя статьи «Голоса”, являются изрѣдка, точно съ такими же прiемами, политическiе писатели á la гГрадовскiй, минусъ его ученость, даровитость и ocтроумie. Книга гКарновича принадлежитъ къ числу этихъ не совсѣмъ удобныхъ подражанiй; она повидимому есть ничто иное, какъ собранiе cтaтей имъ писанныхъ гдѣто и когдато, о вcѣxъ возможныхъ важныхъ политическихъ вопросахъ; и потому самому писанныхъ если не съ ловкостью, то все же съ легкостью почти военнаго человѣка: это, если можно такъ выразиться, накатанныя статьи, которыя прочтешь, позабудешь и не перечтешь, ибо вывести изъ нихъ что нибудь поучительное, или новое, или практически примѣнимое, при всемъ, желанiи — нѣтъ никакой возможности.

Авторъ этой книги очевидно благонамѣренный мыслитель Петербурга. Онъ обо всемъ слышалъ, и вслѣдствiе этого считаетъ себя въ правѣ, какъ всѣ петербуржцы, обо всемъ судить. Напримѣръ онъ посвящаетъ главу вопросу о недостаткахъ нашего юридическаго образованiя, мимоходомъ очень не любезно задѣваетъ правовѣдовъ и ихъ училище, мимоходомъ же немного любезнѣе, но все же несовсѣмъ любезно, касается юридическаго факультета, и наконецъ восклицаетъ: «у насъ даже нѣтъ въ Пeтербургѣ юридическаго общества", въ такомъ дескать смыслѣ, что ужь послѣ этого и говорить нечего, нѣтъ юридическаго общества, — значитъ только и остается что броситься въ Неву отъ отчаянiя что ужь ничего у насъ нѣть. А между тѣмъ почтенный авторъ не возъимѣлъ самой простой мысли: что вотъ въ Москвѣ небось ecть юридическое общество, а юридическое образованiе тамъ чуть ли не хуже чѣмъ въ Петербургѣ, и что слѣдовательно отсутствiе юридическаго образованiя не доказывается вовсе тѣмъ что нѣтъ у насъ даже юридическаго общества, а множествомъ другихъ явленiй и причинъ болѣе серьозныхъ, до которыхъ надо докапываться поглубже! Другую главу авторъ посвящаетъ напримѣръ вопросу о губернаторской власти: и здѣсь видно что почтенный авторъ только по наслышкѣ знакомъ съ губернаторомъ какъ съ учрежденiемъ, и съ тѣмъ что слѣдуетъ и чего не слѣдуетъ желать для улучшенiя этого учрежденiя. Оттого читая его статью, такъ и чувствуешь что почтенный авторъ хочетъ чтото сказатъ, но чтó именно — въ точности онъ самъ не знаетъ; то надо усилить власть, то высказавши эту мысль на половину, онъ самъ пугается того что сказалъ, боится прослыть недостаточно либеральнымъ, и поскорѣе прячетъ назадъ чутьчуть показанную имъ мысль, взамѣнъ кoтopoй являются на сцену разныя либеральныя мысленки, громкiя, но пустыя.

Таковы наши Laboulaye и Токвили! Остается имъ совѣтовать писать побольше въ газетахъ и журналахъ, но поменьше книгъ съ такими громкими заглавiями, каково заглавiе настоящей книги гКарновича.

Онъ же издалъ другую книгу, тоже сборникъ cтaтей писанныхъ въ фельетонѣ «Голоса" о фамильныхъ богатствахъ въ Россiи. Вотъ эта книга, какъ заключающая въ cебѣ статьи весьма интересныя, составленныя на основанiи историческихъ матерiаловъ, стоила особаго изданiя и благодарности читателей! Но тоже такъ дорога, что не всякiй кто захочетъ ее прiобрѣсть — купить!

_______

 

Русскiя историческiя женщины. Популярные разсказы изъ русской исторiи. ДМордовцева. Женщины доПетровской Руси. Цѣнар. 75 к., 360 стp.

 

Трудно опредѣлить чтó такое эта книга. Авторъ ее называетъ популярными разсказами, но по нашему мнѣнiю, это листки приготовленные для того, чтобы войти въ какойнибудь энциклопедическiй словарь. Ужь популярными разсказами назвать ее вовсе нельзя, ибо въ нихъ не достаетъ двухь условiй: популярности и разсказа, въ смыслѣ увлекательнаго и общедоступнаго по простотѣ чтенiя. То авторъ разсуждаетъ, то онъ разсказываетъ, то заставляетъ своихъ героинь разговаривать, и все вмѣстѣ составляетъ нѣчто что можно смѣло рекомендовать какъ справочную книгу, но вовсе не какъ интересную и популярную книгу. Интереса то въ ней и нѣтъ, а для разсказа это главное.

Вотъ что говоритъ самъ авторъ о своей книгѣ. «Предлагаемая книга представляетъ ничто иное, какъ систематическое, въ самомъ сжатомъ видѣ, изложенiе, приспособленное притомъ для общедоступнаго чтенiя, бoлѣe или менѣе общеизвѣстныхъ фактовъ о русскихъ историческихъ женщинахъ, составленное преимущественно на основанiи трудовъ СМСоловьева, НКостомарова, КБестужеваРюмина и другихъ".

Дѣйствительно общеизвѣстныя факты тутъ собраны въ caмoмъ сжатомъ видѣ, но какъ мы сказали, они не приспособлены къ общедоступному чтенiю. Paзсматривая этотъ трудъ, сейчасъже находишь въ чемъ почтенный авторъ ошибся. Ошибкa его заключалась въ томъ, что онъ, какъ многiе, почти вcѣ русскiе авторы нынѣшняго времени, вообразилъ себѣ что ничего нѣтъ легче какъ написать общедоступные популярные paзсказы о русскихъ историческихъ женщинахъ; стоитъ только взять Соловьева, Костомарова и БестужеваРюмина, и изъ нихъ коечто выписать; все это связать ниткою, и затѣмъ книга готова. Но не всякая готовая книга есть удавшаяся книга. Авторъ забылъ одну бездѣлицу: что ничего нѣтъ мудренѣе какъ писать популярные разсказы; для этого надо, во первыхъ, большой талантъ, во вторыхъ глубокое знанiе предмета, въ третьихъ собственное вдохновенiе, и притомъ не только поэтическое, но даже патрiотическое вдохновенiе; — къ сожалѣнiю книга эта потому и заслуживаетъ вниманiя что въ ней этихъ трехъ условiй вы не находите и слѣдовъ. Авторъ, напримѣръ, ссылается на Соловьева, и какъ будто (вѣроятно умышленно) игнорируетъ что былъ въ Pocciи Карамзинъ. Но если откуда нибудь, за недостаткомъ своего собственнаго, черпать вдохновенiе для популярныхъ историческихъ разсказовъ, то именно изъ Карамзина, котораго всякiй пойметъ, и который всякаго вдохновитъ благородною любовью къ исторiи своего отечества. Говорить это наивно и смѣшно для нашего времени, кажется позабывшаго даже имя Карамзина, но чтоже дѣлать? oтъ этого самъ Карамзинъ меньше не сдѣлается, а писатели какъ гМордовцевъ, если послѣдуютъ нашему совѣту, непремѣнно выиграютъ, ибо тѣ, для которыхъ они пишутъ, станутъ читать ихъ популярные разсказы!

Еще характеристическая особенность въ книгѣ гМордовцева. Онъ озаглавилъ ее: «Русскiя историческiя женщины". Въ предисловiи же вотъ что между прочимъ онъ говоритъ. «Такихъ же историческихъ женскихъ личностей, какъ напримѣръ Iулiанiя Лазаревская, или Ефросинiя Полоцкая и имъ подобныя, мы не касались потому, что первыя изъ нихъ суть ничто иное, какъ историческiе или скорѣе литературные женскiе типы древней русской жизни, другiя же входятъ въ область исторiи русской церкви и русскаго духовнаго просвѣщенiя.

Развѣ мн не правы, сомнѣваясь въ историческихъ познанiяхъ гМордовцева? 3амѣтьте что книга посвящена доПетровской Руси. Развѣ гМордовцевъ не знаетъ что почти вся русская исторiя доПетровской Руси есть одно неразрывное цѣлое съ истоpieю русской церкви и русскаго духовнаго просвѣщенiя? Признаемся, этого не знать относительно нашей исторiи мoжетъ только тотъ, кто сознательно не хочетъ признавать за чудными типами женщины нашей церковной исторiи — права быть историческою русскою женщиною, и не хочетъ только потому что дѣло идетъ о такомъ несовременномъ учрежденiи, какъ церковь!

Нѣтъ, воля ваша, господинъ авторъ, сочувствiе къ вашей прекрасной задачѣ, побуждаетъ насъ именно желать чтобы съ цѣлью сдѣлать общедоступными ваши разсказы, вы удостоивали бы признавать исторiю Карамзина для своихъ трудовъ источникомъ, а женщинъ русской церкви — русскими историческими женщинами.

_______

 

Письма лэди Рондо, жены англiйскаго резидента при русскомъ дворѣ въ царствованiе императрицы Анны Ioaнновны. Переводъ съ англiйскаго. Изданiе ЯИсакова.

 

Книгопродавецъ гЯИсаковъ возъимѣлъ, какъ видно изъ предисловiя къ этому переводу, благую мысль издавать въ русскомъ переводѣ наиболѣе любопытныя и имѣющiя историческoe значенiе записки о Poсciи въ XIII столѣтiи. Нельзя не пожелать ему успѣха въ благомъ начинанiи весьма полезнаго дѣла. Судя по первому опыту, не зная дальнѣйшихъ выпусковъ, можно по крайней мѣрѣ быть довольнымъ внѣшнимъ видомъ предполагаемаго изданiя; прекрасный крупный шрифтъ, хорошая бумага и старательность въ приложенiи къ изданiю того, чѣмъ у насъ такъ пренебрегаютъ — извѣстнаго изящества. Къ этимъ письмамъ лэди Рондо приложенъ портретъ императр. Анны Iоанновны, снятый съ гравюры XVIII столѣтiя и Записка гРондо (мужа автора писемъ) о нѣкоторыхъ вельможахъ русскаго двора въ 1730 году.

Книга эта читается съ большимъ интересомъ и безъ малѣйшаго напряженiя: это, такъ сказать, сплетни большаго свѣта того времени о придворномъ мiрѣ въ особенности, сплетни, въ которыхъ изрѣдка и чутьчуть авторъ — весьма по видимому умная, но легкомысленная женщина — приподымаетъ уголокъ завѣсы надъ своею собственною личностью. Предисловiе къ этой книгѣ гБестужевъРюминъ заключаетъ слѣдующими строками: «Оттѣнки, которые она даетъ для изображенiя эпохи, дѣлаютъ ея книгу неоцѣненною для каждаго любителя старины... Словомъ, ея письма — произведенiе наблюдательной, образованной, умной и веселой свѣтской женщины, чуждой всякаго педанства, претензiй и предвзятыхъ мыслей, — могутъ быть прочитаны съ удовольствiемъ и не безъ пользы”.

_______

 

ИЗЪ СОВРЕМЕННЫХЪ НРАВОВЪ.

 

(СВѢТСКАЯ ДАМА И ЗНАМЕНИТЫЙ УЧЕНЫЙ).

 

Старожилы разсказываютъ, что когда извѣстный баронъ Брамбеусъ былъ въ апогеѣ своей литературноъ славы, его со всѣхъ сторонъ осаждали свѣтскiя дамы. Не смотря на то, что онъ былъ, какъ говорятъ, некрасивъ собою, и носилъ фракъ, панталоны и жилетъ неслыханнаго въ исторiи модъ покроя и цвѣта, свѣтскiя дамы не давали ему покоя, къ ужасу его жены, которая, надобно полагать, была еще болѣе лестнаго мнѣнiя о своемъ мужѣ, чѣмъ эти дамы. Дамы обращались къ Брамбеусу то «за совѣтомъ", то съ цѣлью «поговорить'', или даже «просто посмотрѣть на знаменитаго человѣка". Почти всѣ oнѣ наперерывъ спѣшили предложить ему свою дружбу, подъ часъ даже «свою любовь", a можетъ быть и готовность доказать то и другое на дѣлѣ... Не смотря на такое безпокойство со стороны назойливыхъ дамъ, совершенно отнимавшихъ у Брамбеуса, по справедливому замѣчанiю его жены, драгоцѣнное время, онъ обладалъ рѣдкимъ терпѣнiемъ. Съ невозмутимѣйшимъ спокойствiемъ, любезностью и учтивостью и со сладкою улыбкою выслушивалъ онъ подъчасъ невозможныя предложенiя являвшихся къ нему дамъ, и даже бесѣдовалъ съ ними, — чѣмъ уже окончательно очаровывалъ ихъ.

Теперь не тѣ нравы. Страсть дамъ къ знаменитымъ ученымъ и литераторамъ, конечно, не прошла еще. Но дѣло въ томъ, что въ наше «реальное время" наши ученые стали какъто уже не тѣ... Особенно натуралисты, болѣе всѣхъ другихъ излюбленные нашими дамами. Извѣстно что съ тѣхъ поръ, какъ мы, по выраженiю гТургенева, записались въ кабaлy естественныхъ наукъ, ученые натуралисты вошли въ особенную моду. Не говорю уже о «синихъ чулкахъ". Даже мпогiя изъ нашихъ свѣтскихъ дамъ, усвоивъ себѣ съ рѣдкою легкостью идеи Базарова относительно вздорности искуства, вдругъ почувствовали непреодолимое влеченiе къ естественнымъ наукамъ и, говорятъ, уже много успѣли на нѣкоторыхъ естественныхъ поприщахъ.

Зайдете ли вы въ библiотеку гЧеркесова — вамъ навѣрно попадутся на лѣстницѣ дватри ливрейныхъ лакея, нетерпѣливо поджидающихъ своихъ барынь, которыя ведутъ о чемъто бесѣды съ завѣдующими библiотекою. Завернетели вы въ одинъ изъ книжныхъ магазиновъ на Невскомъ — вы непремѣнно натолкнетесь тамъ на весьма роскошныхъ дамъ, освѣдомляющихся у прикащиковъ о времени выхода всякихъ возможныхъ и невозможныхъ по части естествознанiя книгъ. Вступители вы съ тою или другою болѣе или менѣе свѣтскою дамою въ какой нибудь разговоръ — она сейчасъ такъ и озадачитъ васъ вопросами, въ родѣ: «a вы развѣ не читали Дарвина и рефлексовъ головнаго мозга Сѣченова?" и тп. Однимъ словомъ: естествознанiе вскружило голову даже многимъ и тѣмъ женщинамъ, которымъ прежде едвали что могло кружить голову, за исключенiемъ развѣ спиритизма, величественныхъ нарядовъ или заграничныхъ «лѣченiй”... Многiя дамы даже усвоили себѣ своеобразный щаповскiй способъ выраженiй. Такъ одна изъ нихъ говорила — вмѣсто: сижу я себѣ и думаю — «сижу я себѣ и задерживаю рефлексы головнаго мозга", и тп. (historique).

Къ дамамъ, у которыхъ любовь къ естествознанiю была cтоль сильна, принадлежала и генеральша М., дама, безъ сомнѣнiя, высшаго круга. По крайней мѣрѣ мужъ ея занималъ одну изъ почетныхъ должностей при дворѣ — сама она имѣла привычку выражаться обо всемъ свѣтскомъ такимъ образомъ: «въ нашемъ кругу, человѣкъ нашего кpугa” и тп. Но она отличалась отъ другихъ тѣмъ особенно, что не ограничивалась прогулками по библiотекамъ, книжнымъ магазинамъ, покупкою книгъ знаменитыхъ ученыхъ натуралистовъ и услажденiемъ себя великолѣпными переплетами этихъ книгъ, а предпочитала бесѣдовать съ такими натуралистами у себя въ гостиной, tête–á–tête и притомъ совершенно запросто. Милль говоритъ, въ своемъ сочиненiи «О подчиненiи женщинъ", что для него одно изъ большихь наслажденiй заключается въ бесѣдахъ съ истинноумными и притомъ свѣтскими женщинами. А генеральша М. утверждала что для нея нѣтъ высшаго наслажденiя, какъ бесѣда «о наукахъ" съ знаменитыми натуралистами. Она до того полюбила натуралистовъ, что старалась ихъ отыскивать вездѣ. Я говорю вездѣ, потому что генеральша М. почти всю свою жизнь провела то на «Вешнихъ Водахъ", то въ Парижѣ, то въ Римѣ, то въ БаденъБаденъ, или Шлангенбаденѣ, гдѣ все «лѣчилась". Oтыскавъ того или другаго, хотя вовсе ей незнакомаго, но знаменитаго (непремѣнно знаменитаго) ученаго, она обыкновенно старалась «приголубить его'', по ея собственному выраженiю. И благодаря этой страсти, она заграницею бecѣдoвaла въ своей гостиной не съ однимъ изъ тамошнихъ дѣйствительныхъ знаменитостей.

Какъто разъ судьба привела ее въ одинъ изъ значительныхъ отечественныхъ городовъ проѣздомъ въ Крымъ — тоже для «лѣченiя”. Прежде всего и здѣсь генеральша М. стала розыскивать натуралистовъ, — вѣрная главному своему принципу — «ни въ чемъ себѣ не отказывать". Къ неописанному ея удовольствiю въ этотъ городъ незадолго передъ тѣмъ прiехала изъ Петербypгa одна ученая знаменитость пo физiлогiи. Генеральша М. «пожелала видѣть у себя” эту знаменитость. И, недолго думая, командировала своего cупругa, добродушнѣйшаго генералa, съ визитомъ къ знаменитости.

Мудрено рѣшить, какого собственно былъ мнѣнiя объ yченыхъ вообще и о бесѣдахъ съ ними въ особенности самъ генералъ М. Довольно того, что при «ученыхъ бесѣдахъ" его жены съ знаменитостями, онъ обыкновенно сохранялъ строгiй нейтралитетъ и молчалъ. Онъ совершенно сознавалъ что своимъ вмѣшательствомъ въ «бесѣды" могъ приводить въ нѣкоторое замѣшательство бесѣдующихъ. Сознанiе немаловажное, котораго многимъ и многимъ не достаетъ.

Какое происходило объясненiе между генераломъ и знаменитостью — это съ точностью нe извѣстно. Довольно однако же того, что по словамъ самого генерала М., знаменитость прежде всего выразила удивленiе, «зачѣмъ его приглашаютъ, когда онъ не докторъ, — лѣчить не можетъ”. Но такъ кaкъ генeралъ былъ непреклоненъ: упрашивалъ ученаго непремѣнно побывать у супруги, которая ждетъ его съ нетерпѣнiемъ и т п.; то ученый наконецъ сказалъ: «хорошо. Я будy у васъ сегодня въчасовъ".

Генеральша М. съ замиранiемъ сердца ждалачасовъ, когда передъ нею должно было предстать такое ученое свѣтило. Какъ женщина опытная по части бесѣдъ съ учеными, она въ тотъ же день скупила всѣ сочиненiя этого свѣтила и не безъ изящества расположила ихъ на своемъ великолѣпномъ рабочемъ столикѣ. Кромѣ генеральши въ гостинной были: самъ генералъ М., пpiютившiйся въ уголку (онъ этo дѣлалъ лишь только замѣчалъ что генеральша намѣревается заняться съ кѣмъ нибудь «учеными бесѣдами"), и молодая дочь М., какъто до крайности скептически относившаяся къ ученымъ, хотя тоже не пропускавшая случая побесѣдовать съ ними. «Яблочко отъ яблоньки", и тд. и тд.

Раздался звонокъ. Но лакей, въ парадной ливреѣ караулившiй дверь, черезъ которую должно было пройти свѣтило, почемуто не являлся съ докладом. А вмѣсто лакея, вошла, черезъ залу, прямо въ гостиную, какаято фигура въ цвѣтномъ пиджакѣ, съ волосами изрядно всклокоченными, и никому не поклонившись и не проронивъ ни одного привѣтственнаго звука, направилась къ самой генеральшѣ М., сидѣвшей у столика съ книгами. Не ожидая никакихъ приглашенiй, фигура, молча, преспокойно сѣла около хозяйки дома, къ необыкновенному ея ужасу... Генеральша М., строго исполнявшая всѣ постановленiя «свѣтскаго уложенiя о приличiяхъ и манерахъ" и привыкшая рѣшительно никого не впускать къ себѣ безъ особаго доклада, пришла въ немалое замѣшательство, при видѣ такого болѣе чѣмъ paзвязнаго поведенiя гoстя въ ея домѣ. Но фигура, не давъ ей опомниться отъ всего происшедшаго въ ея глазахъ, обратилась къ ней и между ними завязался слѣдующiъ разговоръ.

Фигура (громкимъ, отрывистымъ голосомъ, не глядя на генеральшу М.). Что вамъ, сударыня, нужно (съ особеннымъ ударенiемъ) отъ меня?... Я профессоръ N.

Генеральша М. (растерявшись). Мнѣ... мнѣ было бы очень прiятно... вотъ я прочитала ваши сочиненiя... вашу «физiологiю нервной системы"...

Профессоръ (возвышеннымъ голосомъ). Да что съ вами говорить — развѣ вы можете что нибудь понимать?... Paзвѣ вы изучали анатомiю, — рѣзали трупы?.. Вы думаете, что по рисункамъ можно изучать анатомiю и физiологiю...

Генеральша М. (желая перемѣнить разговоръ). Гм... Позвольте спросить. Вотъ я читала вашъ курсъ «физiологiи...

Профессоръ. Никогда такого сочиненiя не писалъсъ. Не знаюсъ...

Генеральша М., какъ вполнѣ свѣтская женщина, однако не потерялась окончательно и всѣми силами старалась придать своей бесѣдѣ съ знаменитымъ ученымъ характеръ «приличной бесѣды"... Какъ то неожиданно она повернула рѣчь на то, отчего ученый собесѣдникъ ея въ Петербургѣ постоянно читалъ публичныя лекцiи, а здѣсь совсѣмъ не читаетъ, удобноли ему было читать такiя лекцiи въ клубѣ и тд. Но профессоръ продолжалъ давать на всѣ подобные вопросы весьма лаконическiе отвѣты, въ родѣ: «въ Петербургѣ читалъ публичныя лекцiи, потому что тамъ приходилось иногда голодать, а удобноли было читать лекцiи въ залѣ клуба — того онъ не замѣчалъ", и тд., значительно впрочемъ понизивъ свой первоначальный тонъ...

Генеральша М. всетаки старалась сколько нибудь приручить «этого ужаснаго человѣка". И съ этою цѣлью снова начала предлагать ему вопросы, касающiеся лежавшихъ тутъже на столикѣ его сочиненiй. Но на всѣ такiе вопросы нашъ ученый точно зарядилъ: «не знаюсъ" или: «сударыня! я не могу отвѣчать на ваши вопросы", при чемъ даже не смотрѣлъ на свою собесѣдницу.

Когда же генеральша М. обратилась къ нему еще съ какимъто вопросомъ, онъ (возвысивъ голосъ) сказалъ: «сударыня! я уже имѣлъ честь вамъ доложить, что нe могу (съ сильнымъ ударенiемъ) отвѣчать ни на какiе ваши вопросы"...

Трудно рѣшить, до чего моглабы дойти подобная «ученая бесѣда", еслибы генеральшу М. вдругъ не освѣтила спасительная мысль — разомъ покончить съ такимъ «излишне самостоятельнымъ характеромъ". Подъ влiянiемъ этой внезапной мысли она встала и обратиласъ къ продолжавшему спокойно сидѣть ученому гостю съ слѣдующими словами: «Я васъ пригласила съ тѣмъ, чтобы воспользоваться вами какъ лексикономъ... Я читаю ваши сочиненiя и встрѣчаю въ нихъ нѣкоторыя недоразумѣнiя... Я желала просить у васъ разьясненiй... Но такъ какъ вы отказываетесь, то — прощайте"!!!

Знаменитый ученый, какъ будто отрезвившись, всталь и подошелъ къ генералу М., который во все время «ученыхъ бесѣдъ" безмолвно сидѣлъ въ углу гостиной какъ прикованный къ своему мѣсту и «дрожалъ отъ страха — чтобы не произошло пожалуй... драки", какъ онъ самъ разсказывалъ впослѣдствiи своимъ знакомымъ. Не сказавъ генералу ни слова, ученый взялъ его за руку и — какъ бы желая вознаградить его за прежнюю невнимательность — такъ крѣпко пожалъ эту pуку, что генералъ невольно вскрикнулъ... Затѣмъ, взглянувъ на бывшую безмолвною свидѣтельницею всего происходившаго дочь госпожи М., кивнулъ ей головой и неторопливыми шагами вышелъ...

Все это съ натуры по возможности, ибо многое еще въ нашъ векъ не можетъ быть изображено совеpшенно съ натуры, хотя и увѣряютъ что современные нравы замѣчательно уже очищены отъ предразсудковъ стараго времени. Не знаю чью сторону вы возьмете, читатель, но мы беремъ стopoну генеральши М., те. въ томъ только смыслѣ что тутъ никакъ нельзя сказать: «оба лучше". По нашему, знаменитый ученый рѣшительно «лучше".

D—r.

 

ПОСЛѢДНЯЯ СТРАНИЧКА.

 

Изъ мiра кладбищъ.

На одной могилѣ прочитано и записано:

«Здѣсь покоится прахъ раба Божiя отставнаго майора и кавалера ИПСмѣлкова, почившаго на 53 году отъ рожденiя".

А внизу:

«Покорнѣйше прошу не смѣшивать съ господиномъ ПСмѣлковымъ (майоръ въ отставкѣ тоже) бывшимъ подъ судомъ, а по рѣшенiю херсонской уголовной палаты оставленнымъ въ сильномъ подозрѣнiи".

* *

Другая надпись: «здѣсь погребено тело

                             Коллежскаго совѣтника

                             Константина Р.

Еще два мѣсяца и онъ былъ бы статскимъ совѣтникомъ.

Господи упокой душу раба Твоего!

* *

Еще надпись:

Здѣсь Афанасiй Юрьичъ спитъ;

Подъ камнемъ симъ лежитъ,

Майоръ Влассопуло безцѣнный

Супругъ, отецъ, другъ неизмѣнный.

На 67–мъ онъ годѣ

Отдалъ послѣднiй долгъ природѣ.

* *

Услышано и записано однажды, когда издавался «День" гАксакова, въ одномъ кругу литераторствующихъ въ Петербургѣ.

— Да вотъ прочтите въ «Днѣ", говоритъ одинъ.

— Въ «Днѣ"?

— Да, въ «Днѣ", развѣ вы не читаете его?

— Видалъ его, но — знаете — читать «День” свѣтскому человѣку какъ то не совсѣмъ того... ловко!

Не дурно.

* *

Въ одно изъ высшихъ правительственныхъ мѣстъ оставленный за штатомъ чиновникъ подалъ прошенiе о пособiи, гдѣ, желая указать на свое долговременное пребыванiе въ чинѣ статскаго совѣтника, писалъ слѣдующее:

«Я, десятилѣтнiй статскiй совѣтникъ, удрученный большимъ семействомъ", и тд.

* *

Ихъ записной книги одного философа; вѣроятно онъ былъ изъ алармистовъ:

«Несправедливо говорятъ говорятъ" не дурно) что у человѣка два глаза! У него ихъ четыре: двумя онъ видитъ что есть, а другими двумя — чего нѣтъ!

* *

Еще образецъ русской рѣчи одной великосвѣтской петербургской барыни. Говоря про одну весьма бойкую даму, она сказала: «ну эта, я вамъ скажу, совсѣмъ швырнула свой чепецъ черезъ мельницу”. Читатель, это буквальный переводъ съ французскаго выраженiя: «Elle a jeté son bonnet par dessus le moulin".

* *

Изъ дiалога между нигилистомъ и мужикомъ.

— Ну полно, какая тамъ церковь, поймите же наконецъ, что васъ дураковъ морочатъ: никакой церкви не нужно.

— Постой, постой, говорунъ ты эдакiй! ты мнѣ одно скажи, вѣришь ли ты въ Бога?

— Нѣтъ, не вѣрю, потому...

— Ну ладно, такъ какъ же ты, пустголовый, Бога не знаешь, а про церковь толкуешь; что же ты въ ней понимать можешь?

А вѣдь отрѣзалъ не дурно мужичокъ!?

* *

Еще изъ мiра адвокатовъ въ Москвѣ.

Одна бѣдная старушка въ прiемной богатаго московскаго адвоката объясняетъ свое дѣло.

— Пособи, голубчикъ, будь защитникомъ бѣдной вдовы и сиротъ.

— Что такое?

— Коломенская мѣщанка, батюшка, защити!

— Извините, сударыня, но я, по принципу, защищаю вдовъ и сиротъ изъ купечества!

* *

Выписки изъ рапорта провiантскаго чиновника губернск. секретаря Пна въ симферопольскую провiантскую коммиссiюапрѣля 1857 года.

«Отечество призывая въ защиту брани, вѣры и креста событiя минувшей компанiи — гдѣ Таврида была жертвою кровопролитныхъ и ужасныхъ игралищъ въ политическомъ и отвлеченномъ понятiи жизни; — въ девизахъ этихъ посвятивъ себя Его Императорскаго Величества былъ сколько возможно полезнымъ престолу — ополчился и я послѣдователемъ креста на поприще театра войны...

«Неусыпное бдѣнiе сохранить казенное имущество въ селенiи гдѣ не было войны при почтовомъ трактѣ въ теченiи двухъ мѣсячнаго поста передовой линiи разстроило здоровье. Вслѣдствiе предписанiя начальника отряда барона Врангеля оставилъ постъмая — передалъ ввѣренный складъ сухарей губернскому секретарю Ануфрiеву, поступилъ въ керчьеникольскiй госпиталь съ 9 по 15 мая 1855 года въ блокаду французамъ и туркамъ крѣпости Эниколя съ суши и бомбардированiя съ моря англiйскимъ флотомъ изъ смертоносныхъ орудiй, стремленiй конгреговыхъ ракетъ сыпавшихся въ теченiи 2–хъ часовой канонады въ разрушенiи крѣпости, трескъ и свистъ по увлекательнымъ причинамъ дѣйствiй ума видъ въ морѣ громоноснаго флота и сила давленiя морскихъ стихiй и колебанiе воевавшихъ нацiй – сдѣлало меня очевидцемъ событiя и воодушевлявшiй патрiотизмъ и любопытство пожертвовать жизнiю чтобъ знать положенiе дѣлъ войны заставлялъ пробытьдни вблизи крѣпости объятой пламенемъ въ морѣ и сушѣ представляло чувствамъ геройскiе подвиги умереть за отечество прекрасно...

«Въ настоящее время излагая событiи прошедшаго изъ истинныхъ припоминанiй не въ духѣ ратоборства — мѣстная награда по видамъ и обстоятельствамъ совѣсти даетъ надежду ожидать достойно и устрашимости и славы героя участвующему хотя и не на полѣ брани но достойному имени призванiя креста. Подписалъ провiантскiй чиновникъ губернскiй секретарь Пнъ."

Съ подлиннымъ вѣрно.

* *

Молодой жидокъ (изъ образованныхъ) разговаривалъ съ мировымъ судьей N, у котораго часто имѣлъ дѣла.

N. Помилуйте, на что вамъ теперь жаловаться. Теперь евреевъ почти во всемъ сравняли въ правахъ со всѣми и не будь только ваша вѣра, изъза которой вы сами себя розните, со всѣми и вездѣ составляете status in statu, то...

Жидокъ (съ жаромъ перерывая его). Ай нѣтъ, гмировой судья, гдѣ же насъ во всемъ сравняли? Вездѣ всѣ честные, ажидъ вездѣ и во всемъ мошенникъ. Разсудите, гмировой судья: если государя обманетъ — это значитъ политика. Если министръ министра обманетъ — это значит дипломатiя, и ему за это самый большой крестъ даютъ. Если купецъ купца обманетъ, — это значитъ комерцiя и его тотчасъ въ комерцiи совѣтники производятъ. Если профессоръ профессора обманетъ, это значитъ — наука; если адвокатъ обманетъ, судью аль клiента, это значитъ — борьба за существованiе; если жена мужа обманетъ, значитъ — женскiй вопросъ. Обмани кого нибудь самый послѣднiй дрянной чиновникъ, это значитъ: «жена, дѣти маленькая, казеннаго жалованья не достаетъ", и ему тотчасъ подписку сдѣлаютъ, аль награду найдутъ. Обмани кого нибудь самый первѣйшiй еврей — (да и не обмани, а просто только сдѣлай гешефтъ) — тотчасъ мошенникомъ обругаютъ! Похвалить его захотятъ и то мошенникомъ назовутъ: «Ухъ, скажутъ, жидъ — мошенникъ, умная голова!" Гдѣже сравнялито? Кабы сравняли, всѣ бы одинокiе мошенники были!...

* *

За симъ въ заключенiе выписываемъ изъ французской газеты «Journal de S.–Pétersbourg" въ переводѣ.

«Гжа Патти заключиланоября одинъ изъ самыхъ блестящихъ оперныхъ сезоновъ московскаго Большаго театра представленiемъ въ ея бенефисъ. Опера «Фаустъ" избрана была для этого торжества. Сцена была ничѣмъ инымъ какъ длинною овацiею для идеальной (?) Маргариты. Послѣакта до 30 огромныхъ букетовъ и великолѣпная брошь изъ жемчуговъ съ бриллiантами представлена была гжѣ Патти отъ имени абонентовъ Большаго театра. Въ концѣ оперы болѣе 500 букетовъ брошено было на сцену, которая буквально была покрыта цвѣтами.

Болѣе ста разъ вызывали гжу Патти, которая, въ изнеможенiи отъ волненiя, кончила тѣмъ что заплакала...

* *

Спрашиваемъ: что это реклама или статья газеты? Если реклама, то почему вмѣсто 500 букетовъ не поставлено 5000, а вмѣсто ста вызывовъ не напечатано 1000?

* *

Если не реклама, то можнол ли въ такомъ смѣшномъ видѣ представлять Европѣ московскую публику!

* *

И въ Россiи не мѣшало бы сiе прятать. Ибо всякiй русскiй въ правѣ сказать: сколько бы голодныхъ семействъ въ Самарѣ можно было накормить цѣлую зиму тѣми цвѣтами по которымъ ходила сперва гжа Патти, а потомъ всѣ работники Большаго театра.

_____

 

При этомъ № разсылается иногороднымъ подписчикамъ Каталогъ придворнаго книжнаго магазина Шмицдорфа (ККРетгера).

 

Типографiя АТраншеля. Стремянная ул. д 12     РедакторъИздатель ѲМДостоевскiй.



*) Римскокатолическихъ.

**) «Старокатолики» — новая государственнорелигiозная секта въ Германiи, сильно протежируемая берлинскимъ правительствомъ, и о которой мы уже не разъ говорили съ читателями.

*) См. «Гpaждaнинъ”, 1872 г.  3.

**) См. «Гражданинъ”, 1872 г.  27 и 29.

***) См. «Гражданинъ", 1873 г.  4.

*) Замѣчательно что г. Koстомаровъ объ этой грамотѣ отзывается вотъ какъ: «наконецъ и въ послѣдней изъ жалованныхъ грамотъ Сабининымъ, 1837 г., отъ Императора Николая Павловичa нѣтъ ничего новаго противъ прежняго». Чего же ожидалъ онъ найти здѣсь новаго?

**) Истор. монографiи, Т. I, с. 453.

*) Ужъ прибавить бы ему для разбора и либретто изъ оперы «Жизнь за Царя», которое не уступаетъ ни Щекатолву, ни Глинкѣ!

**) Т. I, стр. 434.

***) Въ прекрасномъ вступленiи гДорогобужинова къ статьѣ «Правда о Сусанинѣ», священника села Домнина, оАлексѣя, ecть извѣстiе (не знаю откуда заимствованное), о путешествiи на богомолье великой старицы съ сыномъ cвоимъ царемъ Михаиломъ Ѳедоровичемъ къ преподобному Макарiю Желтоводскому, и посѣщенiи села Домнина въ 1819 году. Не въ это ли время Богданъ Сабининъ нашелъ cлyчaй довести до свѣденiя дѣло своего тестя, и получить въ награжденiе грамоту?

*) Т. I, стр. 436.

**) Т. I, стр 438.

*) См. доказательства такой манеры изложенiя, á la don Basil, въ статьяхъ за Минина и проч.

**) Не знаю что сдѣлалось съ этой статьею.

***) Т. I., с. 438.

****) Т. I, с. 440.