№ 23 1873 14 мая

ГРАЖДАНИНЪ

ГАЗЕТА–ЖУРНАЛЪ ПОЛИТИЧЕСКIЙ И ЛИТЕРАТУРНЫЙ.

Журналъ «Гражданинъ” выходитъ по понедѣльникамъ.

Редакцiя (Невскiй проспектъ, 77, кв. № 8) открыта для личныхъ объясненiй отъ 11 до 2 ч. дня ежедневно, кромѣ дней праздничныхъ.

Рукописи доставляются исключительно въ редакцiю; непринятыя статьи возвращаются только по личному требованiю и сохраняются три мѣсяца; принятыя, въ случаѣ необходимости, подлежатъ сокращенiю.

Подписка принимается: въ С.–Петербургѣ, въ главной конторѣ «Гражданина” при книжномъ магазинѣ А. Ѳ. Базунова; въ Москвѣ, въ книжномъ магазинѣ И. Г. Соловьева; въ Кiевѣ, въ книжномъ магазинѣ Гинтера и Малецкаго; въ Одессѣ у Мосягина и К°. Иногородные адресуютъ: въ Редакцiю «Гражданина”, въ С.–Петербургъ.

Подписная цѣна:

За годъ, безъ доставки ..7 р. съ доставкой и пересылк. 8 р.

« полгода « « ..4 » « « ....5 »

« треть года. « « ..3 » « « ....4 »

(На другiе сроки подписка не принимается. Служащiе пользуются разсрочкою чрезъ гг. казначеевъ).

Отдѣльные №№ продаются по 20 коп.

ГОДЪ Редакцiя: С.–Петербургъ, Невскiй пр. 77. ВТОРОЙ

СОДЕРЖАНIЕ: По поводу одной корреспонденцiи ***. — Петербургское общество любителей духовнаго просвѣщенiя. (Продолженiе). — Хивинскiй походъ. — Кандiотъ — турку. Стихотворенiе. В. Н. Д. — Отчетъ о вѣнской выставкѣ. (Продолженiе). V. Двоякiя жалобы: a) на дороговизну въ съѣстныхъ павильонахъ выставки; начавшiяся мѣры противъ ея господства; b) на то, о чемъ трудно разсказыватъ. Свѣтлая точка Вѣны: Пратеръ позднимъ вечеромъ. Дурныя стороны Вѣны: Биржа. Всеобщая любезность. Обѣды на выставкѣ. «Прекрасная Елена» Оффенбаха. «Вильгельмъ Телль» и «Марiя Стюартъ» Шиллера. Постыдное дѣло и раскаянiе. Прегрѣшенiе противъ зданiя выставки. — Кабацкое дѣло въ селѣ Дурникинѣ балашевскаго уѣзда. Михаила Орлова. — Пить до дна — не видать добра. Комедiя въ пяти дѣйствiяхъ изъ народнаго быта (фабричнаго). Дѣйствiе первое. Д. Кишенскаго. — Изъ Текущей жизни: Кое–что о духовенствѣ нашемъ. — Странная и невообразимая судьба обихода церковнаго пѣнiя. — Подвигъ белебеевскаго чиновника. — Три случая самоубiйствъ. — Спускъ перваго черноморскаго броненосца–поповки «Новгородъ» и открытiе памятника адмиралу Грейгу въ Николаевѣ. — Объявленiе отъ Редакцiи.

ПО ПОВОДУ ОДНОЙ КОРРЕСПОНДЕНЦIИ.

Въ нынѣшнемъ №–рѣ печатается корреспонденцiя изъ Балашевскаго уѣзда, повѣствующая о томъ, какъ крестьяне постановляли приговоръ объ ограниченiи у себя числа кабаковъ, но не могли дать этому приговору дѣйствительную силу, благодаря противодѣйствiю акцизнаго чиновника и мироваго посредника.

Факты эти весьма интересны и знаменательны. Недавно мы писали о томъ какъ въ Пензенской губернiи, наоборотъ, усилiя крестьянъ противодѣйствовать пьянству увѣнчались полнымъ успѣхомъ, благодаря сочувствiю мировыхъ посредниковъ и даже ихъ иницiативѣ.

Сопоставляя эти факты съ тѣми, которые описаны въ сегодняшней нашей корреспонденцiи, приходишь къ грустному убѣжденiю, что у насъ единомыслiя и единодушiя въ борьбѣ всѣхъ образованныхъ русскихъ людей съ повальнымъ пьянствомъ, ожидать трудно. И въ Пензенской губернiи есть акцизные чиновники, и въ Саратовской они есть; а между тѣмъ въ Пензенской объ нихъ, какъ о препятствiи къ осуществленiю желанiя крестьянъ меньше пить, не слышно, а въ Балашевскомъ уѣздѣ акцизный чиновникъ, въ союзѣ съ мировымъ посредникомъ, мѣшаетъ крестьянамъ принимать мѣры къ ограниченiю пьянства.

Понятно чтò изъ этого можетъ выйти.

Крестьяне не на столько нравственно крѣпки, чтобы настаивать на осуществленiи своего желанiя бороться съ пьянствомъ и преодолѣвать законными путями препятствiя ими встрѣчаемыя: покричатъ, покричатъ, и замолкнутъ; кабачники все–таки возьмутъ верхъ, и надолго отобьется у крестьянъ охота возобновлять попытки въ борьбѣ съ пьянствомъ посредствомъ общественныхъ приговоровъ. Еще менѣе можно ожидать отъ крестьянъ нравственной силы къ борьбѣ съ пьянствомъ, независимой отъ общественныхъ приговоровъ, то есть рѣшимости каждаго крестьянина отдѣльно не ходить въ кабакъ и бороться съ кабачными его недругами.

А между тѣмъ, если теперь, на первыхъ порахъ пробужденiя народной совѣсти и чувства страха окончательнаго раззоренiя, примѣръ Балашевскаго уѣзда найдетъ больше подражателей, чѣмъ факты Пензенской губернiи, можно впередъ предвидѣть, что въ самой Пензенской губернiи принуждены будутъ отказаться отъ иницiативы въ дѣлѣ борьбы съ пьянствомъ. Двигатели дѣла, кто бы они ни были, названы будутъ неблагонадежными, мировые посредники — подстрекателями народа къ неповиновенiю власти, и всѣ прекрасныя начинанiя замрутъ въ своемъ зародышѣ.

Чтó же дѣлать? Кажется намъ, что практическое разрѣшенiе этого вопроса зависитъ въ настоящее время главнымъ образомъ отъ губернаторовъ. Сколько намъ извѣстно, высшее начальство акцизныхъ чиновниковъ, то–есть министерство финансовъ, никогда не уполномочивало своихъ мѣстныхъ акцизныхъ чиновниковъ мѣшать осуществленiю крестьянскихъ приговоровъ насчетъ ограниченiя числа кабаковъ и противодѣйствiя пьянству, слѣдовательно губернаторъ не можетъ встрѣтить на пути поощренiя крестьянъ къ такимъ приговорамъ ни тайнаго, ни оффицiальнаго препятствiя со стороны центральнаго управленiя питейными акцизами въ губернiи; другихъ же препятствiй онъ предвидѣть не можетъ нигдѣ и ни въ чемъ. Что же касается мировыхъ посредниковъ, то, въ силу ихъ прямыхъ отношенiй подчиненности къ губернаторамъ, немыслимо, чтобы въ какой либо губернiи они могли противодѣйствовать губернатору въ какомъ бы то ни было начинанiи его на общественную пользу. Напротивъ, всякiй губернаторъ можетъ, сколько намъ кажется, требовать отъ мировыхъ посредниковъ полнаго содѣйствiя его видамъ и цѣлямъ на пользу крестьянъ.

Слѣдовательно, все чтó случилось въ Балашевскомъ уѣздѣ съ крестьянскими приговорами относительно кабаковъ, очевидно могло имѣть мѣсто только потому, что вѣроятно губернаторъ объ этомъ противодѣйствiи крестьянамъ мироваго посредника не зналъ; отсюда слѣдуетъ, что все это не могло бы имѣть мѣста, если бы губернаторъ силою своей власти и влiянiя не только отстранилъ бы посредниковъ отъ противодѣйствiя крестьянскимъ приговорамъ, но, напротивъ, пригласилъ бы ихъ содѣйствовать этимъ приговорамъ.

Да, намъ кажется, что губернаторъ у насъ такъ много можетъ своимъ нравственнымъ влiянiемъ, своимъ авторитетомъ, что, безъ всякаго сомнѣнiя, сдѣлайся каждый губернаторъ въ своей губернiи носителемъ великой идеи борьбы русскаго народа съ пьянствомъ, онъ встрѣтилъ бы сочувствiе къ этой мысли и содѣйствiе къ ея осуществленiю въ каждомъ образованномъ человѣкѣ губернiи. И вотъ это то сочувствiе каждаго русскаго человѣка въ связи съ корпоративнымъ содѣйствiемъ такихъ сильныхъ yчpeждeнiй какъ духовенство съ одной стороны, земство съ другой и школа съ третьей, весьма скоро могли бы, повсемѣстно и одновременно, придти на помощь бѣдному крестьянину въ инстинктивномъ его желанiи спасти себя отъ кабака и пьянства, и обезпечить успѣхъ его общественныхъ приговоровъ къ ограниченiю числа кабаковъ и дѣйствiя пьянства.

Но чтобы успѣхъ этотъ былъ — надо желать сочувствiя и содѣйствiя ему именно теперь, когда дѣло борьбы съ пьянствомъ начинается, въ видѣ попытокъ отдѣльныхъ обществъ крестьянъ, въ одной губернiи успѣшныхъ, а въ другой безуспѣшныхъ.

Отъ вопроса — кто возьметъ верхъ: успѣшныя попытки, или безуспѣшныя — зависитъ судьба этого роковаго вопроса для Россiи, — зависитъ и судьба самой Россiи.

***

_______

ПЕТЕРБУРГСКОЕ ОБЩЕСТВО ЛЮБИТЕЛЕЙ ДУХОВНАГО ПРОСВѢЩЕНIЯ.^*).

(Продолженiе).

Г. Нильскiй указываетъ другую причину, по которой, при учрежденiи единовѣрiя, обращающимся изъ раскола старообрядцамъ не дано было равныхъ съ нами церковныхъ правъ, и почему, не смотря на признанiе ихъ чадами единыя, святыя, соборныя и апостольскiя церкви (прав. 16 м. Платона), никто изъ православныхъ, не принадлежащихъ къ единовѣрческому обществу, не можетъ приступить вмѣстѣ съ ними, въ ихъ храмѣ, къ прiобщенiю Тѣла и Крови Христовой, даже и въ томъ случаѣ, еслибы таинство евхаристiи было cовершено православнымъ епископомъ. На приглашенiе единовѣрческаго дiакона: «со страхомъ Божiимъ и вѣрою приступите” никто изъ насъ не имѣетъ права подойти и приступить къ той самой чашѣ, отъ которой только что вкусилъ и получилъ освященiе нашъ епископъ. И онъ, въ свою очередь, не можетъ преподать намъ того, что здѣсь же, на виду у насъ, онъ предлагаетъ въ спасительную снѣдь другимъ вѣрнымъ. Истинную причину положенному между ими и нами раздѣленiю г. профессоръ видитъ въ неблагонадежномъ настроенiи обращавшихся къ церкви старообрядцевъ, въ ихъ неискреннемъ и внѣшнемъ съ нею соединенiи.

Такой характеръ ихъ обращенiя онъ доказываетъ ссылкою на тѣ пункты поданной московскими единовѣрцами въ 1799 г. просьбы, въ которыхъ они изъявляютъ желанiе, чтобы ихъ священниковъ не требовали на соборныя моленiя въ грекороссiйскую церковь (то–есть на крестные ходы и т. п.) и, съ другой стороны, не принуждали старообрядцевъ (единовѣрцевъ) къ допущенiю на общiя моленiя знаменующихся тремя персты, брады брiющихъ и прочiя имѣющихъ несогласiя съ древними обыкновенiями.

Сопоставляя этотъ пунктъ (5–й) просьбы 1799 г., съ п. 16 тойже просьбы, въ которомъ старообрядцы просили: «распри, раздоры и хулы ни съ единыя стороны да не слышатся за содержанiе разныхъ обрядовъ и разныхъ книгъ, употребляемыхъ для богослуженiя; ибо таковая обосторонняя разность какъ не принадлежитъ до сущности вѣры, то и да пребудутъ старообрядцы и сынове грекороссiйскiя церкви въ мирѣ, любви и соединенiи, яко чада единыя святыя соборныя и апостольскiя церкви”, — г. Нильскiй приходитъ къ мысли, что этотъ послѣднiй пунктъ — не болѣе, какъ скрытая насмѣшка надъ пpaвославiемъ, а не истинное выраженiе мыслей и чувствъ просителей.

«Въ самомъ дѣлѣ, говоритъ онъ, разглагольствуютъ о мирѣ, любви и соединенiи съ православными, а сами запираютъ отъ нихъ двери своихъ храмовъ; требуютъ, чтобы не было распрей, раздоровъ и хулы за содержанiе разныхъ книгъ и обрядовъ, употребляемыхъ при богослуженiи, а сами не пускаютъ своихъ священниковъ на богослуженiе православное; величаютъ себя чадами единыя святыя соборныя апостольскiя церкви, а когда ведутъ рѣчь о церкви православной, называютъ ее не иначе, какъ только грекороссiйской”.

«Что–же это такое? восклицаетъ затѣмъ г. Нильскiй. Ужели подобное единовѣрiе составляетъ единую православную церковь? Въ чемъ же послѣ этого отличiе его отъ старообрядчества, или, точнѣе, отъ поповщины?”^*).

На это мы позволимъ себѣ сдѣлать слѣдующiя замѣчанiя:

1. Въ томъ, что въ просьбѣ 1799 г. старообрядцы называли нашу церковь «грекороссiйской”, г. Нильскiй напрасно усматриваетъ злое съ ихъ cтороны намѣренiе. Такъ называли ее не они одни, но и самъ митрополитъ Платонъ. Въ объясненiяхъ его на п. 5 означенной просьбы мы читаемъ: «А чтобы не возбранять присоединяться къ церкви, ими просимой, и другимъ незаписнымъ, но издавна удалившимся отъ сообщества грекороссiйской церкви, cie не иначе дозволено можетъ быть, какъ... и т. д.”. Спрашивается: почему же и старообрядцамъ было не называть нашу церковь такъ, какъ называлъ ее православный святитель, котораго нельзя, мы полагаемъ, подозрѣвать въ хульныхъ намѣренiяхъ?

И какъ г. Нильскiй не замѣтилъ, что, при подобныхъ обстоятельствахъ, ни старообрядцы, ни м. Платонъ, даже не могли употребить иного термина, говоря про нашу церковь? Въ данномъ случаѣ одно православное общество противуполагалось другому православному же обществу: у м. Платона православная «грекороссiйская” церковь противуполагалась православной же церкви, «ими (старообрядцами) просимой”; а въ п. 16 просьбы 1799 г. православные «сынове грекороссiйской церкви» противуполагались православнымъ же «старообрядцамъ”, впослѣдствiи получившимъ названiе единовѣрцевъ. Такимъ образомъ предстояла явная нужда называть на этотъ разъ нашу церковь не по родовому ея признаку (православною), а по видовому (грекороссiйскою), которымъ она, какъ видъ, отличается отъ другаго соподчиненнаго видоваго понятiя тогоже рода.

Кажется, ясно?

2. Единовѣрцы не могли бы себя величать чадами единыя (съ нами) святыя соборныя апостольскiя церкви, если бы этого дѣйствительно великаго и священнаго имени не дано было имъ церковною властiю.

Г. Филипповъ, въ засѣданiи общества любителей духовнаго просвѣщенiя 28 марта, справедливо замѣтилъ: что единовѣрцы не силою вторглись въ церковь и не сами собою, «не восхищенiемъ”, приняли на себя указанное именованiе; и нѣтъ никакого сомнѣнiя, что наша церковная власть считала ихъ дѣйствительно достойными того имени, котораго ихъ удостоила. Но еслибы возможно было подозрѣвать, что она смотрѣла на единовѣрцевъ глазами г. Нильскаго, который не отличаетъ ихъ отъ поповщины, и за всѣмъ тѣмъ допустила ихъ въ общенiе съ собою, торжественно объявивъ ихъ чадами единыя святыя соборныя и апостольскiя церкви, то въ тоже время необходимо было бы допуститъ, что она сама участвовала въ той скрытной насмѣшкѣ надъ православiемъ, въ которой г. Нильскiй обвиняетъ почему–то однихъ только единовѣрцевъ.

Мы знаемъ однако, что митрополитъ Платонъ былъ недоступенъ такому низкому двоедушiю и ни за что не рѣшился бы предательски отворить двери церкви такимъ людямъ, которыхъ про себя считалъ бы ея врагами. И если на п. 16 просьбы единовѣрцевъ онъ отвѣчалъ: «требованiе благое и достойное, чтобъ оное было отъ всѣхъ (не исключая и г. Нильскаго) сохраняемо въ точности”; то очевидно, что онъ считалъ это требованiе искреннимъ выраженiемъ мирнаго и благочестиваго настроенiя просителей и не предполагалъ въ немъ той скрытной насмѣшки надъ православiемъ, которую усматриваетъ въ немъ разстроенное воображенiе нашего ученаго.

Вообще вопросъ о настроенiи людей, ищущихъ соединенiя съ церковiю, рѣшается прежде прiема ихъ въ ея лоно и рѣшается всегда въ такомъ смыслѣ: если настроенiе ихъ удовлетворительно, то ищущiе принимаются въ общенiе; если же нѣтъ, то ихъ не принимаютъ. Ничего третьяго, или средняго между да и нѣтъ, въ этихъ дѣлахъ быть не можетъ.

А потому и въ данномъ случаѣ неизбѣжно принять одно изъ двухъ: или въ церковь допущены были въ 1800 году люди, коихъ внутреннее настроенie было неблагонадежно и которые, какъ полагаетъ г. Нильскiй, соединялись съ нею только внѣшнимъ образомъ, неискренно, даже внутренно ругаясь надъ нею, и тогда наша церковная власть, принявъ такихъ людей въ общенiе, совершила явное преступленiе и не имѣетъ никакого въ грѣхѣ своемъ извиненiя, какъ повергшая святая псомъ; или же настроенiе означенныхъ лицъ было таково, что ихъ можно было чистосердечно и нераскаянно признать чадами единыя (съ нами) святыя церкви, — и тогда всѣ построенiя г. Нильскаго обращаются въ ничто.

3. Въ такомъ же точно видѣ, какъ г. Нильскому, представлялось настроенiе просителей 1799 года и большинству представителей московскаго духовенства, къ которымъ м. Платонъ обращался, какъ извѣстно, за совѣтомъ и мнѣнiемъ по дѣлу объ учрежденiи единовѣрiя. Оно, подобно г. Нильскому, находило, что эти старообрядцы приходятъ церкви не съ чистымъ намѣренiемъ, но съ лукавою совѣстiю, что и выразило весьма рѣшительно въ своемъ отзывѣ, поданномъ м. Платону^*).

Но за то составители этого общества и не признавали возможнымъ допустить такое странное, по ихъ воззрѣнiю, соединенiе и прямо возставали противъ осуществленiя мысли, заключавшейся въ прошенiи старообрядцевъ, и противъ намѣренiя м. Платона удовлетворить просителей.

«Такимъ образомъ, писали они въ заключенiе своего отзыва, на тверди церковной узрится новое явленiе, ни вещественной, ни нравственной природѣ не совмѣстное, — свѣтъ сообщать съ тьмою. По симъ резонамъ, открытымъ нами по чистой совѣсти, думаемъ мы, что не слѣдуетъ вообще согласиться на прошенiе именующихся старообрядцами объ открытiи въ царствующемъ градѣ семъ нововымышленныхъ ихъ церквей”.

Вотъ это мы понимаемъ. Это есть прямой, совершенно правильный, логическiй выводъ изъ принятыхъ основанiй; и если мы не соглашаемся съ этимъ выводомъ, т. е., съ мыслiю представителей московскаго духовенства о невозможности разрѣшенiя единовѣрческихъ церквей, то единственно потому, что не соглашаемся съ самыми основанiями, изъ коихъ это заключенiе истекаетъ.

Но вѣдь г. Нильскiй согласенъ съ этими основанiями безусловно; онъ говоритъ о неблагонадежности настроенiя единовѣрцевъ даже гораздо выразительнѣе, чѣмъ современное м. Платону московское духовенство, и въ этомъ вопросѣ совершенно совпадаетъ съ богословомъ «Голоса”, который единовѣрiе уже прямо называетъ «религiозною фракцiей” раскола. И тѣмъ не менѣе онъ не только не возстаетъ противъ учрежденiя единовѣрiя, какъ противъ неестественнаго смѣшенiя свѣта со тьмою, но, напротивъ того, весьма одобряетъ рѣшенiе м. Платона и св. синода? Какъ умудрился г. Нильскiй, исходя изъ однихъ и тѣхъ же съ московскимъ духовенствомъ основанiй, придти къ совершенно противуположному заключенiю, это остается тайною его индивидуальной логики, съ своенравными проявленiями коей мы встрѣтимся еще не разъ.

4. Вопросъ о современномъ настроенiи единовѣрцевъ нѣсколько сложнѣе. Мы не имѣемъ никакого побужденiя отрицать, что въ наше время, въ единовѣрческихъ обществахъ встрѣчаются по мѣстамъ проявленiя такого духа, который вовсе не соотвѣтствуетъ ожиданiямъ м. Платона и подававшихъ ему въ 1799 г. просьбу старообрядцевъ, выраженнымъ въ 16 п. этой просьбы, и совершенно согласны, какъ согласенъ въ свою очередь и г. Филипповъ, видѣть въ этомъ обстоятельствѣ нѣкоторое препятствiе къ безотлагательному рѣшенiю вопроса о свободномъ переходѣ изъ общеправославныхъ приходовъ въ единовѣрческiе. Очень можетъ быть, что вновь возникшiя въ жизни единовѣрческихъ обществъ явленiя потребуютъ нѣкоторыхъ приготовительныхъ мѣръ къ тому, чтобы тѣмъ изъ единовѣрцевъ, которые дѣйствительно принадлежатъ къ числу чадъ единой (съ нами) св. церкви и кромѣ которыхъ мы никакихъ другихъ не должны и признавать своими единовѣрцами, могло, наконецъ, быть предоставлено полное съ нами равенство, на которое они имѣютъ несомнѣнное право и коего они лишены до сего времени, благодаря существеннымъ недостаткамъ правилъ 27 октября 1800 г.

Г. Филипповъ, какъ это объяснено имъ въ чтенiи 28 марта, и не возбуждалъ прямо этого практическаго вопроса, а разсматривалъ дѣло въ его принципѣ и указывалъ главнымъ образомъ на то, что, не согласившись на принятiе п. 11 просьбы 1799 г., въ которомъ единовѣрцы требовали взаимнаго общенiя съ нами въ таинствахъ, митрополитъ Платонъ впалъ въ противорѣчiе съ исконнымъ и общепринятымъ въ церкви православной началомъ, по которому разность въ обрядахъ не должна мѣшать единомыслiю въ вѣрѣ и свободѣ взаимнаго церковнаго общенiя; что, ограничивъ эту свободу, онъ нарушилъ одно изъ неоспоримыхъ правъ единовѣрцевъ и тѣмъ самымъ породилъ неизбѣжныя въ будущемъ затрудненiя, съ которыми мы и встрѣчаемся въ настоящее время, не безъ собственной въ томъ вины.

Вотъ первая и коренная причина, по которой сближенiе между православными того и другаго обряда идетъ такъ туго. Единовѣрцы, изъ–за своихъ незначительныхъ особенностей въ обрядѣ поставленные въ положенiе приниженное и двусмысленное, не могутъ видѣть въ дѣйствiяхъ нашей церковной власти истиннаго проявленiя того возвышеннаго православнаго начала (свободы обряда), во имя коего, по изъясненiю м. Филарета, они собственно и допущены въ общенiе съ церковiю, и справедливо могутъ подозрѣвать, что ихъ обрядъ заранѣе обреченъ на поглощенiе обрядомъ новоисправленнымъ и что, не только при самомъ установленiи единовѣрiя, но даже и теперь, по прошествiи ста почти лѣтъ отъ его начала, мы хранимъ еще остатокъ того односторонняго и грубаго воззрѣнiя на обрядовую разность, которое составляетъ характеристическую черту нашихъ законодательныхъ мѣръ и полемическихъ сочиненiй противъ раскола за перiодъ времени въ 1667 г. до воцаренiя свободолюбивой на первыхъ порахъ Екатерины II. Намъ все еще кажется унизительнымъ уступить презираемому нами мужичью, потомкамъ тѣхъ отцевъ, которыхъ такъ безпощадно гнали во время оно за то, что они «въ вѣрѣ не исправились и бородъ не обрили”. Овербекъ, англиканцы, старокатолики — а! это совершенно другое дѣло. Тамъ société, mon cher!

Другая причина того не вполнѣ удовлетворительнаго состоянiя, въ которомъ находятся иные изъ единовѣрческихъ приходовъ, состоитъ въ томъ, что въ прошлое царствованiе господствовала система насильственнаго обращенiя раскольниковъ. И такъ какъ не всякiй способенъ быть героемъ, то очень естественно, что, благодаря неразумнымъ и бѣдственнымъ мѣрамъ того времени, въ единовѣрческое общество впущена была нечистая стихiя, помутившая въ извѣстной мѣрѣ его настроенiе. Но этого мы сами же добивались изо всѣхъ силъ, слѣдовательно и вина наша, и опрокидывать ее теперь на самихъ единовѣрцевъ, и притомъ безъ разбора на всѣхъ, даже на тѣхъ, которые находятся въ самомъ искреннемъ дyховномъ союзѣ съ нами и не только ни въ чемъ не повинны, но даже поставлены, по нашей же милости, въ положенiе затруднительное и ложное, — будетъ ли добросовѣстно?

Г. Нильскiй знаетъ объ этихъ причинахъ, но въ тоже время онъ не хочетъ ихъ знать, или не смѣетъ прямо взглянуть имъ въ лицо.

«Мы не беремся, говоритъ онъ, рѣшать здѣсь, отчего большинство единовѣрцевъ находятся въ такомъ фальшивомъ отношенiи къ православной церкви, — потому ли, что мысль, лежащая въ основанiи единовѣрiя, выразилась, по словамъ «Московскихъ Вѣдомостей”, въ полумѣрѣ, которая, какъ и всякая полумѣра, заключаетъ въ себѣ внутреннее противоpѣчie и лишена силы плодотворнаго дѣйствiя, или потому, что большинство старообрядцевъ въ прежнее время присоединялось къ единовѣрiю не по искреннему убѣжденiю, а вслѣдствiе внѣшнихъ давленiй, и слѣдовательно самое соединенiе ихъ съ церковiю было не внутреннее, а, такъ сказать, механическое. Мы беремъ указанное явленiе просто, какъ фактъ”^*).

Это не разсудительно и не по ученому! Брать просто фактъ, а отъ причинъ, раскрывающихъ его смыслъ, сторониться и прятаться. Ну, что же можетъ вамъ сказать фактъ, истинное значенiе котораго вамъ непонятно? И что же г. Нильскому мѣшало вглядѣться поближе въ эти причины? Вѣдь онѣ были ему указаны и онъ самъ ихъ упоминаетъ. Отказъ отъ разбора этихъ причинъ не есть ли явное съ его стороны сознанiе своего безсилiя дойти до истиннаго внутренняго смысла изображаемаго имъ явленiя? Но тогда что же за нужда была выходить на арену общественнаго обсужденiя такого важнаго и жизненнаго вопроса, не побѣдивъ предварительно сопряженныхъ съ его рѣшенiемъ трудностей?

Г. Нильскiй не берется рѣшить, какой изъ двухъ приведенныхъ имъ причинъ должно приписать тѣ печальныя послѣдствiя, о коихъ онъ распространяется въ своей статьѣ. Да пусть онъ возьметъ любую изъ нихъ по очереди, или хоть обѣ вмѣстѣ, — выводъ во всѣхъ трехъ случаяхъ будетъ одинъ и тотъ же, то есть: что намъ не кого винить, кромѣ себя, и что, при такихъ условiяхъ, съ нашей стороны было бы непростительно оставлять испорченное нами дѣло въ его настоящемъ положенiи и за свои ошибки заставлять платиться другихъ, этимъ ошибкамъ вовсе не причастныхъ и между тѣмъ на себѣ испытывающихъ весь вредъ ихъ послѣдствiй.

5. Въ какой мѣрѣ соотвѣтствуетъ дѣйствительности изображенная г. Нильскимъ (какъ въ его статьѣ, помѣщенной въ «Христiанскомъ Чтенiи”, такъ и въ возраженiяхъ его г. Филиппову въ засѣданiи 25 февраля) картина положенiя единовѣрческаго общества за сравнительно недавнее и за настоящее время, — съ точностiю опредѣлить не легко. Есть впрочемъ основанiя думать, что мрачность этой картины происходитъ отъ искусственной (не говоримъ, намѣренной) группировки и усиленнаго освѣщенiя неутѣшительныхъ фактовъ, взятыхъ г. Нильскимъ изъ разнаго рода свидѣтельствъ и источниковъ.

На эти огульныя обвиненiя ближе всего было бы отвѣчать самимъ единовѣрцамъ, которые знаютъ положенiе ихъ дѣлъ лучше нашего, и мы имѣемъ твердую надежду услышать, при разсмотрѣнiи этого вопроса, и ихъ голосъ, который они должны подать, если не для защиты себя отъ излишнихъ обвиненiй, въ чемъ они можетъ быть и не чувствуютъ особенной нужды, то ради нашего вразумленiя и доставленiя намъ вѣрныхъ способовъ судить о нихъ по правдѣ и по ихъ дѣйствительному достоинству.

Впрочемъ и мы, съ своей стороны, находимъ не лишнимъ противъ выводовъ г. Нильскаго о положенiи единовѣрiя поставить нѣсколько извѣстныхъ намъ данныхъ обратнаго характера.

О вполнѣ благонадежномъ настроенiи единовѣрцевъ въ предѣлахъ московской епархiи свидѣтельствовалъ покойный митрополитъ Филаретъ, когда, по поводу предположенiй его въ 1864 г. о сношенiи св. синода съ восточными патрiархами, ему пришлось отражать наведенныя на искренность его единовѣрческой паствы подозрѣнiя.

«Московскiе единовѣрцы, писалъ онъ по этому случаю, суть искреннiе единовѣрцы. Они держатся обрядовъ единовѣрческой церкви по привычкѣ отъ предковъ, и нѣкоторые, чтобы не слишкомъ рѣзко отдѣляться отъ родственниковъ находящихся въ расколѣ; но совершенно признаютъ великороссiйскую церковь православною, къ архiереямъ относятся также, какъ общеправославные, и ходятъ въ общеправославныя церкви, къ архiерейскому богослуженiю, и по другимъ причинамъ”^*).

Другой iерapxъ русской церкви^**), справедливо почитающiйся однимъ изъ лучшихъ въ Россiи знатоковъ старообрядческаго вопроса и изучавшiй этотъ вопросъ не только изъ книгъ, но и изъ живыхъ и дѣятельныхъ сношенiй съ представителями старообрядства всѣхъ оттѣнковъ, и вслѣдствiе того способный судить о занимающемъ насъ вопросѣ лучше многихъ кабинетныхъ изслѣдователей дѣла, не усомнился, въ томъ же 1864 г., на предложенный ему св. синодомъ вопросъ: «на какихъ основанiяхъ могло бы быть распространено и развито допущенное уже у насъ начало такъ называемаго единовѣрiя” — отвѣчать въ слѣдующихъ выраженiяхъ, которыя не оставляютъ ни малѣйшаго сомнѣнiя въ его безусловномъ довѣрiи къ благонадежности настроенiя единовѣрцевъ не только въ его бывшей епархiи, но и вообще въ Россiи:

«Кажется, писалъ онъ, нѣтъ настоятельной необходимости поддерживать различiе между православною и единовѣрческою церквами. Православно–каѳолическая церковь есть церковь всѣхъ мѣстъ и всѣхъ временъ. Сохраняя единство въ существенныхъ догматахъ и правилахъ нравственности, она не можетъ не допускать разнообразiя во внѣшнихъ проявленiяхъ вѣры между своими членами, а посему не можетъ и постановлять границъ, которыя бы нарушали это единство. По видимому, можно и единовѣрческую церковь называть православною, а не единовѣрческою; по видимому, можно дозволить принимать таинства не только единовѣрцамъ въ церквахъ древле православныхъ, но и древле православнымъ христiанамъ въ церквахъ единовѣрческихъ, съ тѣмъ только, чтобы приходскiе священники сообщали другъ другу свѣдѣнiя о совершенiи ими таинствъ для православныхъ другихъ приходовъ”.

«Можно, кажется, дозволить и въ древне–православныхъ церквахъ совершать крещенiе и браки посолонь, если брачущiеся и крещаемые, или ихъ родители, станутъ неотступно просить объ этомъ”^*).

И это былъ не единственный голосъ въ пользу такой свободы въ употребленiи того и другаго обряда. Точно также и бывшiй епископъ нижегородскiй подалъ, по томуже поводу, свое мнѣнiе объ отмѣнѣ п. 5 правилъ м. Платона, въ пользу совершеннаго равенства обрядовъ и полной свободы перехода изъ приходовъ православныхъ въ единовѣрческiе. А между тѣмъ епархiя нижегородская переполнена старообрядцами всѣхъ возможныхъ отраслей и изстари славилась особенною склонностiю къ расколу (довольно вспомнить о керженскихъ скитахъ); такъ если ужъ въ такой неблагопрiятной для православiя мѣстности отъ полной свободы въ употребленiи обоихъ обрядовъ не представляется, по свидѣтельству епархiальнаго начальника, никакого для церкви ущерба, то тѣмъ менѣе можетъ быть основанiй для опасенiя за другiя болѣе защищенныя отъ дурныхъ влiянiй мѣста.

6. Въ засѣданiи общества любителей духовнаго просвѣщенiя 25 февраля, при объясненiяхъ съ г. Филипповымъ, г. Нильскiй предложилъ ему слѣдующiй, между прочимъ, вопросъ: какiя могутъ быть для православнаго христiанина достойныя уваженiя побужденiя къ тому, чтобы, оставивъ новоисправленный обрядъ, обратиться къ обряду до–никоновскому?

За недостаткомъ времени, этотъ вопросъ не могъ быть разъясненъ въ ту пору съ достаточною полнотою. Не беремся и мы разсмотрѣть его во всемъ его объемѣ, но постараемся намѣтить по крайней мѣрѣ главныя существеннѣйшiя его черты.

Во первыхъ, уже одно то составило бы великое и истинное прiобрѣтенiе для церкви, если бы установленiемъ такой свободы было доказано, что мы признаемъ ее не только на словахъ, но и на самомъ дѣлѣ, и что мы допускаемъ ее не только по выбору и на показъ, для обращающихся къ намъ иностранцевъ, но независтно для всѣхъ, безъ прiятiя лица. Одно сознанiе дѣйствительно одержанной побѣды надъ грубыми предубѣжденiями, которыя держатся у насъ съ такою силою болѣе двухъ вѣковъ, и водворенiе въ церковной практикѣ болѣе чистыхъ и возвышенныхъ началъ — это такое благо, которымъ нельзя не дорожить и достиженiе котораго способно наполнить радостiю всякое православное сердце.

Во вторыхъ, весьма возможны случаи личнаго сближенiя между членомъ общеправославнаго прихода и единовѣрческимъ священникомъ, — сближенiе такого рода, которое можетъ внушить православному мирянину желанiе избрать этого священника своимъ духовникомъ и руководителемъ. Теперь между нимъ и избраннымъ имъ пастыремъ непроходная стѣна; при устраненiи же изъ жизни нашей церкви того уже надломленнаго, но не совсѣмъ еще сокрушеннаго (благодаря усердно подставляемымъ академическимъ подпоркамъ) взгляда на обрядъ, эта лишняя преграда была бы разрушена.

Въ третьихъ, наконецъ, самая разность въ чинѣ богослуженiя въ общеправославныхъ и единовѣрческихъ храмахъ можетъ быть и на дѣлѣ очень часто бываетъ сильнымъ и естественнымъ побужденiемъ къ переходу изъ православнаго прихода въ единовѣрческiй.

Эта разность не ограничивается употребленiемъ у единовѣрцевъ двуперстiя, сугубой аллилуiи и т. п. Въ богослужебныхъ книгахъ ихъ и нашихъ, дѣйствительно, иной разности нѣтъ; но вопросъ въ томъ, какъ употребляются эти книги на дѣлѣ, т. е. какъ совершается богослуженiе у насъ и у единовѣрцевъ? Въ этомъ между ними и нами есть существенная разность, и вся она въ пользу единовѣрiя. Одно изъ самыхъ больныхъ мѣстъ въ дѣлахъ нашей церкви — это крайнее разстройство богослужебнаго чина. Эта неисчерпаемая сокровищница назиданiя, утѣшенiя и высшихъ духовныхъ наслажденiй, собранная многовѣковыми творческими усилiями христiанской вселенной и достигшая до насъ по особому о насъ благоволенiю Божiю; этотъ складъ возвышеннѣйшихъ, боговдохновенныхъ произведенiй человѣческаго слова — какъ нами цѣнится и въ какомъ находится видѣ! Недостойные наслѣдники, мы безжалостно искажаемъ художественную красоту и самый смыслъ нашего богослуженiя безчинными урѣзками и пропускомъ установленныхъ пѣснопѣнiй и въ особенности чтенiй, и всю гордость свою полагаемъ въ томъ, что у насъ постепенно хранится треперстное сложенiе, хожденiе противъ солнца и т. п., какъ будто бы этими ничтожными обрядовыми разностями и ограничиваются всѣ наши обязанности по охраненiю церковнаго чина.

А между тѣмъ въ единовѣрческихъ церквахъ строго соблюдается и съ благоговѣнiемъ исполняется весь по преемству отъ благочестивыхъ предковъ дошедшiй до нихъ, порядокъ церковной службы, чтó собственно и привлекаетъ къ ихъ обряду вниманiе и расположенiе народа. Вѣдь и въ расколъ–то бѣжитъ народъ не изъ–за посолонья, а отъ нашей собственной безурядицы, отъ нескрываемаго нами пренебреженiя къ церковнымъ постановленiямъ и по обманчивой надеждѣ отыскать тамъ нравственное удовлетворенiе, котораго онъ тщетно ищетъ у насъ.

Слишкомъ тягостно, а при общеизвѣстности факта и безполезно, было бы проводить подробную параллель между тѣмъ, кàкъ совершается служба у насъ и въ единовѣрiи; скажемъ только для примѣра, что есть службы, которыя у насъ продолжаются около четверти часа, а у единовѣрцевъ тѣже службы идутъ часа полтора. Стоитъ подумать о томъ, какое впечатлѣнiе на народъ производитъ эта разность и въ чью пользу обращается невольное и неизбѣжное сравненiе между двумя столь различными способами совершенiя одной и тойже службы. И стоютъ ли того ничтожныя обрядовыя отличiя, чтобы имъ въ жертву приносить законную свободу народныхъ влеченiй?

(Продолженiе будетъ).

_______

ХИВИНСКIЙ ПОХОДЪ.

Хотя военная газета «Русскiй Инвалидъ” не переставала сообщать свѣдѣнiя о хивинскомъ походѣ, съ самаго времени выступленiя экспедицiонныхъ отрядовъ противъ Хивы, но до послѣдняго времени эти свѣдѣнiя не имѣли особеннаго интереса для читателей, непосвященныхъ въ стратегическiя тонкости. Этимъ мы и объясняемъ наше молчанiе о походѣ до сихъ поръ (см. №№ 15–16 «Гражданина”). Теперь же, по мѣрѣ приближенiя нашихъ отрядовъ къ Хивѣ, стали уже получаться свѣдѣнiя болѣе интересныя, съ которыми мы и будемъ знакомить читателей.

_____

Походъ, какъ извѣстно, направленъ былъ со стороны трехъ пограничныхъ съ Хивою нашихъ округовъ: туркестанскаго, оренбургскаго и кавказскаго. Сверхъ того, въ устья Аму–Дарьи направлена была аральская флотилiя. Слѣдованiе нашихъ отрядовъ до послѣдняго времени было почти безостановочно. Сосѣднiя племена, по бóльшей части, не оказывали нашимъ отрядамъ враждебныхъ дѣйствiй. При прохожденiи оренбургскаго отряда черезъ Ургу, къ генералъ–лейтенанту Веревкину, командующему отрядомъ, добровольно явились съ повинною киргизы, бѣжавшiе въ прежнiе года изъ нашихъ предѣловъ. А бухарскiй эмиръ обнаружилъ особенно дружественныя чувства къ нашимъ. Во время стоянки джизакской колонны туркестанскаго отряда у Темиръ–Кобука прибыли въ лагерь сосѣднiе бухарскiе беки — нуританскiй и зiаудинскiй, присланные бухарскимъ эмиромъ для встрѣчи и привѣтствованiя командующаго отрядомъ туркестанскаго генералъ–губернатора фонъ–Кауфмана. Эмиръ Музаффъ выказалъ при этомъ полнѣйшую предусмотрительность: кромѣ богатыхъ подарковъ, доставленныхъ, по его приказанiю, беками генералъ–губернатору, владѣтель Бухары приказалъ имъ содѣйствовать нашимъ войскамъ всѣмъ, чѣмъ только могутъ. Вслѣдствiе этого беки заготовили разные запасы фуража и пригнали до 100 верблюдовъ. Подобныя предложенiя, по словамъ самаркандскаго корреспондента «Голоса”, пришлись какъ нельзя болѣе кстати, такъ какъ отрядъ въ послѣднее время довольно настрадался отъ непогоды, недостатка воды и кормовъ. «Солдаты начали, по замѣчанiю корреспондента, крѣпко побаливать, и, къ довершенiю удовольствiя, сухари оказались совершенно негодными въ пищу^*), вслѣдствiе чего мѣстныя войска начали быстро заготовлять ихъ и отсылать въ отрядъ”. Кромѣ того, особый посланецъ эмира назначенъ состоять при генералъ–губернаторѣ на все время хивинскаго похода, а коканскiй постоянный повѣренный въ дѣлахъ при Ташкентѣ — Мирза–Хакимъ, парваначи, долженъ былъ также присоединиться къ отряду. Впрочемъ, дѣло не обходилось иногда безъ мелкихъ стычекъ нашихъ отрядовъ съ разными, болѣе или менѣе враждебными намъ племенами. Такъ, напримѣръ, мангышалакскому отряду (части кавказскаго) приходилось, въ апрѣлѣ, имѣть незначительную стычку съ киргизами, въ которой у насъ ранено 2 казака, а у нихъ убито 5 и до 10 ранено.

Съ самаго начала похода стали распространяться самые противорѣчащiе слухи относительно положенiя, принятаго хивинскимъ ханомъ въ походѣ противъ него: то говорили, что хивинцы собираютъ большiя скопища и готовятся всѣми силами отражать нашихъ, — то утверждали, что ханъ и не думаетъ вступать въ бой, а намѣренъ просто сдать Хиву безъ всякого боя и явиться съ повинною... Какъ бы то ни было, ханъ, однако же, во время движенiя джизакской колонны туркестанскаго отряда, прислалъ въ Казалинскъ посланца съ письмомъ, въ сопровожденiи 25 человѣкъ свиты, и съ 21 человѣкомъ нашихъ плѣнниковъ, бывшихъ въ Хивѣ. Въ числѣ ихъ было 11 человѣкъ казаковъ, 6 мѣщанъ и 4 крестьянина. Всѣ они были захвачены киргизами въ 1869–70 годахъ въ степи и на Каспiйскомъ морѣ. Всѣ наши плѣнные, по ихъ разсказамъ, проданы были въ Хивѣ по 250 тилей за каждаго хану и разнымъ богатымъ хивинцамъ. Въ началѣ съ ними обходились жестоко, но впослѣдствiи мягче. Во все время пути къ Казалинску съ ними обходились хивинцы хорошо. По приказанiю генералъ–губернатора фонъ Кауфмана, посолъ хана бiй Муртаса–Ходжа–Абасходжинъ былъ приглашенъ въ отрядъ и остался при немъ. Возвратившiеся же изъ плѣну казаки пожелали участвовать въ походѣ противъ Хивы.

______

По болѣе позднимъ извѣстiямъ (отъ 22 мая) «Русскаго Инвалида”, туркестанскiй отрядъ находился 17 апрѣля на хивинской границѣ, у колодцевъ Суллы–Кужумды, около пяти переходовъ отъ Аму–Дарьи; оренбургскiй отрядъ былъ 5 мая на мысѣ Ургу, а мангышалакскiй, прослѣдовавъ 1 мая колодцы Ильтендже (въ 250 верстахъ къ юго–востоку, отъ Бишъ–акты), продолжалъ движенiе по направленiю къ Айбугиру. Красноводскiй же отрядъ (часть кавказскаго), слѣдовавшiй по пути на колодецъ Игды, Ортукай и Дудуръ къ Измыхшику, по случаю чрезвычайныхъ знойныхъ вѣтровъ, начавшихся съ 17 апрѣля и доходившихъ до 25 градусовъ, встрѣтилъ неодолимыя препятствiя при переходѣ по совершенно безводнымъ, глубокимъ и сыпучимъ пескамъ. И, при такихъ необычайныхъ условiяхъ, и въ избѣжанiе крайняго изнуренiя какъ войскъ, такъ и вьючнаго скота, признано было необходимымъ, не доводя до Ортукая, возвратить отрядъ въ Красноводскъ, куда онъ и прибылъ 16 мая. Этотъ послѣднiй отрядъ шелъ на легкѣ, безъ значительныхъ тяжестей. И полковникъ Маркозовъ, командующiй этимъ отрядомъ, предполагалъ къ 30 апрѣля быть подъ Хивою, въ 60 верстахъ отъ нея. Отъ Игды онъ взялъ на сѣверо–востокъ, черезъ пески Кара–Кумы, вовсе не изслѣдованные нашими рекогносцировками. Кара–Кумы оказались совершенно безводными сыпучими песками, а о такихъ пескахъ еще извѣстный писатель Вамбери разсказывалъ ужасы. Ураганы раскаленнаго песку засыпаютъ цѣлые караваны. Вотъ какъ описываетъ Вамбери песчаную степь между Хивой и Бухарой, которая, однако, не такъ грозна какъ Кара Кумы, откуда возвратился красноводскiй отрядъ:

«Пусть читатель вообразитъ себѣ необозримое море песку; съ одной стороны высокiе холмы, какъ волны, взбитые на эту высоту страшными бурями; съ другой — тѣ–же волны, разбѣгавшiяся мелкою зыбью, точно тихое озеро рябитъ западный вѣтеръ. Въ воздухѣ ни птицы, на землѣ ни растенiя, ни насѣкомыхъ; только слѣды разрушенной, уничтоженной жизни, въ видѣ бѣлѣющихъ костей людей или животныхъ, собранныхъ прохожими въ груду, чтобы служить указанiемъ будущимъ путешественникамъ... Не смотря на палящiй зной, мы должны были, даже днемъ, ѣхать безостановочно по пяти и шести часовъ, потому что чѣмъ скорѣе мы выйдемъ изъ песковъ, тѣмъ меньше риску попасть подъ страшный вѣтеръ теббадъ (лихорадочный вѣтеръ): на твердой почвѣ онъ можетъ угрожать только лихорадкой, тогда какъ въ степяхъ онъ можетъ засыпать что угодно. Мы слишкомъ понадѣялись на силы нашихъ верблюдовъ. Они вступили въ степь уже yтомленные ночнымъ путешествiемъ: неудивительно, что нѣсколько изъ нихъ заболѣли отъ тяжелой ходьбы и зноя, и двое пали въ тотъ же день, когда мы добрались до станцiи.

Но еще до теббада томительный зной совершенно изнурилъ насъ, и двое изъ нашихъ бѣднѣйшихъ товарищей, принужденныхъ идти пѣшкомъ возлѣ своихъ изнуренныхъ животныхъ и истратившихъ весь свой запасъ воды, такъ захворали, что мы должны были привязать ихъ къ верблюдамъ, потому что они были совершенно неспособны сидѣть. Мы прикрыли ихъ, и пока у нихъ были еще силы говорить, они безпрестанно повторяли: воды! воды!... Увы! даже лучшiе друзья отказали имъ въ спасительномъ напиткѣ. И когда мы, на четвертый день, достигли до Медеминъ–Булага, одинъ избавился отъ страшныхъ терзанiй жажды — посредствомъ смерти. Я присутствовалъ при послѣднемъ издыханiи несчастнаго. Языкъ у него былъ совершенно черный, полость рта сѣро–бѣлаго цвѣта; губы раскрыты и зубы обнажены. Едва–ли въ такомъ положенiи вода принесла бы ему пользу; да и кто согласился бы дать ему воды теперь?

Животныя наши были не въ силахъ идти дальше, и мы поневолѣ должны были провести въ пескахъ и четвертый день. У меня осталось около шести стакановъ воды. Я пилъ ихъ по каплѣ, ужасно страдая отъ жажды. Встревоженный тѣмъ, что языкъ мой началъ немножко чернѣть въ срединѣ, я немедленно выпилъ половину остававшагося запаса, думая помочь бѣдѣ, но, увы, жгучее ощущенье, сопровождаемое головною болью, стало еще сильнѣе къ утру пятаго дня, и когда, около полудня, горы Халата показались изъ за окружавшихъ ихъ тумановъ, силы мои стали постепенно упадать. Чѣмъ ближе подвигались мы къ горѣ, тѣмъ тоньше становился песокъ; и всѣ глаза съ жадностью искали слѣдовъ какого–нибудь жилья; какъ вдругъ керванбаши обратилъ наше вниманiе на облако пыли, приближавшееся къ намъ, и объявилъ, что нужно, не теряя времени, сходить съ верблюдовъ. Бѣдныя животныя, чуя приближенiе страшнаго теббата, испускали громкiй крикъ, упали на колѣни, прилегли длинными шеями къ землѣ и старались закрыть головы въ песокъ. Мы спрятались за нихъ какъ за стѣну, и какъ только мы опустили головы, надъ нами пронесся вѣтеръ съ глухимъ шумомъ и свистомъ, покрывъ насъ слоемъ песку въ два пальца. Первыя песчинки, коснувшiяся меня, показались мнѣ горячими, какъ искры. Если бы мы попали подъ теббадъ шесть миль глубже въ степи, мы погибли бы всѣ безвозвратно».

Вообще нашимъ войскамъ приходится переносить почти баснословныя трудности похода по азiатскимъ степямъ. И нужно только удивляться, что, по всѣмъ свѣдѣнiямъ, здоровье ихъ находится въ совершенно удовлетворительномъ состоянiи. Чтобы получить понятiе о климатическихъ трудностяхъ похода, говоритъ корреспондентъ «Инвалида” изъ оренбургскаго отряда, достаточно сказать, что послѣ недавнихъ морозовъ (до 12 град. по Р.) 17 апрѣля днемъ было 36 град. тепла; по ночамъ же дѣлается просто душно...

По поводу возвращенiя красноводскаго отряда «Московскiя Вѣд.” справедливо замѣчаютъ, что, конечно, это возвращенiе не будетъ имѣть никакого влiянiя на исходъ хивинской экспедицiи, потому что планъ ея былъ составленъ такъ, что каждый изъ посланныхъ отрядовъ, и туркестанскiй, и оренбургско–мангышалакскiй, достаточно сильны для покоренiя ханства. Въ каждомъ изъ этихъ отрядовъ свыше 4,000 человѣкъ, а военные люди полагаютъ, что и двухтысячнаго отряда достаточно для того, чтобы справиться съ ханствомъ.

______

По послѣднимъ извѣстiямъ «Русскаго Инвалида” произошло слѣдующее.

Телеграфъ принесъ изъ Мерке (на границу Сыръ–Дарьинской и Семирѣченской областей) вѣсть, что казалинскiй и джизакскiй отряды соединились 24 апрѣля на урочищѣ Хала–ата, въ 120 верстахъ отъ Аму–Дарьи и 30 верстахъ отъ хивинской границы, причемъ выдвинутый авангардъ имѣлъ стычку съ туркменами. Вотъ подробности стычки и дальнѣйшихъ дѣйствiй отряда до 29 апрѣля, какъ онѣ изложены въ военной газетѣ.

На урочищѣ Хала–ата, въ видѣ опорнаго и складочнаго пункта было возведено укрѣпленiе св. Георгiя, на которомъ поднятъ флагъ 26–го апрѣля. Укрѣпленiе построено на 200 чел. гарнизона и вмѣщаетъ въ себѣ артиллерiйскiй, провiантскiй и инженерный склады и лазаретъ. Въ укрѣпленiи оставлена одна рота, два орудiя и полсотни казаковъ.

Такъ какъ, по собраннымъ свѣдѣнiямъ, до 4,000 хивинцевъ собрались вблизи Учъ–Чучака, то было предположено, оставивъ тяжести въ укр. св. Георгiя, двинуться къ названному пункту, въ два перехода: одинъ, въ 40 верстъ, до Адамъ–Крылгана, а другой, въ 80 верстъ, отъ этого пункта до Аму. Для обрекогносцированiя пути до Адамъ–Крылгана, и для устройства колодцевъ, 27–го апрѣля, была выслана передовая колонна (2 роты стрѣлковъ, рота саперъ, 4 горныхъ и 2 скорострѣльныхъ оpyдiя, и полсотни казаковъ), подъ начальствомъ генералъ–маiоpa Бардовскаго. Остальныя части боевой колонны (4 роты стрѣлковъ, 5 линейныхъ ротъ, 8 орудiй и полсотни казаковъ) должны были выступить 30–го апрѣля. Затѣмъ, послѣ занятiя переправы на Аму, имѣлось въ виду двинуть прочiя войска отряда и тяжести, направляя ихъ чрезъ Учъ–Чучакъ на Шураханъ и далѣе.

Передовая колонна генералъ–маiора Бардовскаго выступила 27 апрѣля, въ 3¹/₂ часа дня. Въ головѣ колонны слѣдовалъ взводъ стрѣлковъ, впереди котораго находился казачiй патруль, выславшiй разъѣздъ. Въ 8 ¹/₂ часовъ вечера, въ 18–ти верстахъ отъ Хала–ата, партiя хивинцевъ въ 150 чел., скрытая за барханомъ, бросилась на разъѣздъ (состоявшiй изъ 4 казаковъ и 9 джигитовъ; при немъ находились генеральнаго штаба подполковникъ Тихменевъ и артиллерiи подполковникъ Ивановъ). Разъѣздъ, бывшiй въ полуверстѣ впереди патруля, спѣшился. Хивинцы окружили его и открыли огонь; имъ отвѣчали огнемъ. Съ первыхъ выстрѣловъ ранены пулями: подполковникъ Тихменевъ (двумя пулями въ голову, легко), подполковникъ Ивановъ (въ руку и ногу легко), 4 казака (одинъ тяжело, а 3 легко), 3 джигита^*) (одинъ тяжело, 2 легко). На выстрѣлы быстро прибылъ патруль. Хотя хивинцы отошли, но видя малочисленность прибывшихъ (8 казаковъ), продолжали стрѣлять, но безвредно. Съ приближенiемъ передоваго взвода колонны, усиленнаго генералъ–маiоромъ Бардовскимъ, хивинцы ускакали, увезя своихъ убитыхъ (3) и раненныхъ (6).

Съ полученiемъ извѣстiя о стычкѣ, 28–го апрѣля, колонна генералъ–маiора Бардовскаго была усилена. Послѣ произведенной развѣдки, на протяженiи до Адамъ–Крылгана не оказалось на пути ни одной партiи. По собраннымъ свѣдѣнiямъ, нападенiе было сдѣлано туркменами, которые составляютъ главную массу хивинскихъ войскъ, находящихся на р. Аму.

Генеральнаго штаба подполковникъ Тихменевъ остался при авангардѣ; артиллерiи подп. Ивановъ, 4 казака и 3 джигита отправлены въ укрѣпленiе св. Георгiя для излеченiя.

Получивъ донесенiе о происшедшемъ, черезъ нѣсколько часовъ послѣ того, генералъ–адъютантъ Кауфманъ, 28–го апрѣля, въ 5 часовъ по–полуночи, выслалъ изъ лагеря при укрѣпленiи св. Георгiя три сотни казаковъ и ракетную батарею, подъ начальствомъ подполковника Главацкаго. Этому отряду приказано было: дойти до отряда генералъ–маiора Бардовскаго, остановившагося на мѣстѣ стычки съ хивинцами, принять раненныхъ и отправить ихъ, подъ конвоемъ одной сотни, въ лагерь при укрѣпленiи св. Георгiя, а съ остальными двумя сотнями и съ ракетною батареею пройти до Адамъ–Крылгана, произведя нѣсколько разъѣздовъ въ стороны, для освѣщенiя окрестной мѣстности и прогнанiя шаекъ, если бы таковыя оказались, — и затѣмъ, обратно возвратиться въ лагерь.

29–го апреля, въ 9 часовъ утра, подполковникъ Главацкiй возвратился въ лагерь и донесъ командующему, что на пройденномъ пути — отъ укрѣпленiя св. Георгiя до Адамъ–Крылгана и отъ послѣдняго на нѣсколько верстъ впередъ и въ стороны, — хивинскихъ шаекъ нигдѣ не видѣлъ, но слѣды ихъ были замѣтны по многимъ направленiямъ.

По собраннымъ свѣдѣнiямъ оказалось, что нападенiе на разъѣздъ было произведено собственно туркменами, и что главныя массы хивинскихъ войскъ, расположенныя на Аму–Дарьѣ, состоятъ также изъ туркменъ. Большая часть изъ нападавшихъ на разъѣздъ была на хорошихъ туркменскихъ лошадяхъ и вооружена самымъ разнообразнымъ оружiемъ.

Затѣмъ, 29–го апрѣля, отъ генералъ–маiора Бардовскаго было получено извѣстiе, что авангардный отрядъ приступилъ къ рытью колодцевъ (въ числѣ 20–ти) у Адамъ–Крылгана и что воды на этомъ пунктѣ достаточно.

По предположенiю командующаго отрядомъ, генералъ–адъютанта Кауфмана, остальныя войска передоваго эшелона (четыре роты стрѣлковъ, пять ротъ линейныхъ, восемъ конныхъ орудiй и полсотни казаковъ), 30–го апрѣля, должны были выступить къ Адамъ–Крылгану и, соединившись тамъ съ авангарднымъ отрядомъ генералъ–маiора Бардовскаго, перейти въ одинъ переходъ, съ нѣсколькими большими и малыми привалами, 80 верстъ до р. Аму–Дарьи.

______

Наконецъ, при заключенiи нашей замѣтки въ «Русскомъ Инвалидѣ” появилась слѣдующая телеграмма изъ Мерке отъ 29–го мая:

«11–го мая, передовой отрядъ войскъ, дѣйствующихъ противъ Хивы, въ составѣ десяти ротъ, десяти орудiй, шести сотенъ и ракетной батареи, благополучно вышелъ на Аму–Дарью. Непрiятель, въ числѣ трехъ съ половиною тысячъ туркменъ, киргизъ и ханскихъ нукеровъ, разбитъ, не нанеся нашему отряду никакой потери. При передовомъ отрядѣ находится командующiй войсками, генералъ–адъютантъ фонъ–Кауфманъ, со штабомъ своимъ. 13–го мая вечеромъ, или 14–го утромъ, онъ долженъ былъ съ передовымъ отрядомъ выступить далѣе къ Шурахану”.

_______

КАНДIОТЪ — ТУРКУ.

Не торжествуй еще! Пусть все молчитъ, что дышетъ,

Пусть жизнь хоронится подъ гробовой плитой!

Пусть глазъ не видитъ ихъ, пусть ухо ихъ не слышитъ,

Пусть гложетъ ихъ тѣла червякъ въ землѣ сырой!...

Пусть поле дикое облито кровью чистой,

Ты удобрилъ его, и жди: придетъ пора,

И нивой эта кровь воскреснетъ колосистой,

Мы жатву соберемъ свободы и добра!

Не торжествуй еще!... Пусть ихъ тѣла истлѣютъ!

Ты видишь — вотъ дитя. Смотри въ его глаза,

Они какъ молнiи порою пламенѣютъ,

Еще зарницы то, но ужъ близка гроза.

Пусть дѣтская рука сжимается безсильно,

Окрѣпнутъ мускулы въ оковахъ и цѣпяхъ

И принесетъ свой плодъ зерно въ землѣ могильной,

Что долго зрѣло тамъ, въ гнiющихъ мертвецахъ.

Все вспомнится тогда!... И стоны тѣ, и муки,

И громъ твоихъ побѣдъ, и злоба палача,

И тьма темницъ твоихъ, цѣпей желѣзныхъ звуки,

И кровь, родная кровь, и дикiй свистъ бича.

Все вспомнится тогда! На площадяхъ народныхъ

Зловѣщiй эшафотъ... пожары селъ родныхъ...

И рабство нашихъ дѣвъ, и гибель благородныхъ....

Придетъ пора и Критъ найдетъ могилы ихъ!

Но мы земли твоей не обратимъ въ кладбище,

Мы кровью не зальемъ родныхъ твоихъ полей,

Нѣтъ! Будетъ наша месть возвышеннѣй и чище,

Свободу мы дадимъ рабамъ твоимъ, злодѣй!

И будешь обреченъ ты жить въ странѣ свободной,

Страдальцемъ станешь ты въ блаженномъ томъ раю,

И слово каждое легенды благородной

Какъ острая стрѣла вопьется въ грудь твою!...

В. Н. Д.

_______

ОТЧЕТЪ О ВѢНСКОЙ ВЫСТАВКѢ^*).

V.

Двоякiя жалобы: а) на дороговизну въ съѣстныхъ павильонахъ выставки; начавшiяся мѣры противъ ея господства; b) на то, о чемъ трудно разсказывать. Свѣтлая точка Вѣны: Пратеръ позднимъ вечеромъ. Дурныя стороны Вѣны: Биржа. Всеобщая любезность. Обѣды на выставкѣ. «Прекрасная Елена» Оффенбаха. «Вильгельмъ Телль» и «Марiя Стюартъ» Шиллера. Постыдное дѣло и раскаянiе. Прегрѣшенiе противъ зданiя выставки.

Вѣна, 9 мая.

Жалобы, о которыхъ я упоминалъ въ своемъ послѣднемъ письмѣ, двоякаго свойства. Онѣ относятся во первыхъ: къ мѣрамъ принятымъ для ѣды, и во вторыхъ — какъ бы мнѣ пристойнѣе выразиться — къ тѣмъ мѣстностямъ, въ которыхъ пища и питье, слѣдуя физiологическимъ законамъ, возвращаются въ лоно матери природы, для дальнѣйшей метаморфозы веществъ.

Въ отношенiи къ первому пункту нужно замѣтить, что въ самомъ зданiи выставки не принято никакихъ мѣръ для тѣлеснаго питанiя. Можетъ быть это будетъ сдѣлано въ послѣдствiи, но въ настоящее время каждый проголодавшiйся или жаждущiй долженъ выходить изъ зданiя и искать себѣ удовлетворенiя въ одномъ изъ съѣстныхъ павильоновъ высшаго и низшаго разбора. Прежнiя всемiрныя выставки представляли въ этомъ отношенiи болѣе удобства; но такъ какъ подкрѣпленiе силъ на открытомъ воздухѣ, среди зелени луга и подъ тѣнью деревьевъ совершается всего прiятнѣе, то едва–ли кто станетъ жаловаться на коротенькую прогулку.

Но цѣны! Такъ какъ жалобы на нихъ вопiютъ къ небу, и сами вѣнскiе журналы сдѣлались ежедневнымъ ихъ эхомъ, то вѣроятно не сочтется нарушенiемъ гостепрiимства, если и я упомяну объ нихъ. Я видѣлъ счеты, отъ которыхъ волоса подымаются дыбомъ и съ истиннымъ сожалѣнiемъ убѣдился, что хозяева выставки не только кормятъ, но и поѣдаютъ своихъ гостей. Если это будетъ такъ и продолжаться и иностранцы узнаютъ, чтó имъ здѣсь предстоитъ, то значительная часть ихъ не поѣдетъ, или же сократитъ свое вѣнское посѣщенiе сколь возможно.

Миллiонера, конечно, не испугаетъ, если онъ заранѣе будетъ знать, что его оберутъ; но мiръ вѣдь населенъ не одними миллiонерами. Выставка, чтобы достигнуть своей культурной цѣли, должна по мѣрѣ силъ представлять среднимъ и бѣднымъ классамъ возможность посѣщать ее безъ большихъ затрудненiй. Но именно на это и не обращено достаточнаго вниманiя.

Въ Лондонѣ было иначе. Тамъ ресторацiи, которыя всѣ были въ главномъ зданiи, отдавались въ аренду только подъ условiемъ, что арендаторы будутъ держаться заранѣе условленныхъ цѣнъ. За 10–15 зильбергр. тамъ представлялась возможность получить кусокъ питательнаго мяса съ овощами, хлѣбомъ и сыромъ. Кто хотѣлъ больше истратить, тотъ находилъ столовыя, въ которыхъ могъ обѣдать за 25 зильбергр., за 1 талеръ и 10 зильбергр. и выше. Повсюду цѣны были объявлены, и, сколько мнѣ извѣстно, ни разу не было жалобъ на нарушенiе тарифа. Напротивъ, здѣсь, въ Вѣнѣ, кормящiе въ округѣ выставки не связаны никакимъ тарифомъ, и дѣйствуя вполнѣ свободно, налагаютъ на заходящихъ къ нимъ странниковъ тяжелую пошлину, напоминающую рыцарское грабительство прежнихъ дней. Близорукiе подобно малайцамъ, которые для бòльшаго вѣса кладутъ камни въ свои товары, они берутъ двойныя и тройныя цѣны и забываютъ, что единовременная выгода лишаетъ ихъ покупателей. Мнѣ показывали счеты «русскаго” и «швейцарскаго” съѣстныхъ павильоновъ, за которые русскаго хозяина стоило–бы сослать на всю жизнь въ Сибирь, а швейцарскаго — на ледники Монте–Розы. Менѣе изящныя пивныя, назначенныя для средняго сословiя и для рабочихъ, тоже творятъ много зла, и если истые ѣдоки увѣряютъ, что здѣшнiй отдѣлъ парижскихъ Frères Provençaux сравнительно самое дешевое заведенiе, — то этимъ много сказано для всѣхъ, кто знаетъ изъ опыта дешевизну этихъ провансальскихъ братьевъ. Тѣмъ не менѣе имъ очень благодарны за ту солидность, съ которою они здѣсь себя держатъ. Послѣдствiя покажутъ, что они дѣйствуютъ правильно; они, да еще многiе туземные хозяева внутри города, тоже воздерживающiеся отъ грабительства.

Только что слышалъ я, что власти, побуждаемыя всеобщими жалобами, принимаютъ мѣры противъ обирательства въ предѣлахъ выставки. Прежде всего онѣ хотятъ принудить хозяевъ постановить нормальную цѣну за пиво и хлѣбъ, чѣмъ уже сдѣлано будетъ самое существенное для работниковъ. На безмѣрныя требованiя за икру, дичь, пастеты и тому подобныя роскоши онѣ, конечно, могутъ смотрѣть сквозь пальцы. Если только имъ удастся сдѣлатъ доступными для малодостаточныхъ главнѣйшiя потребности, то онѣ заслужатъ живѣйшую благодарность.

О пунктѣ второмъ говорить труднѣе. Я разумѣю извѣстныя мѣстности, въ которыхъ пища и питье, слѣдуя физiологическимъ законамъ, возвращается въ лоно матери природы. И онѣ расположены внѣ зданiя, и хотя устроены мастерски, но не легко отыскиваются. Если же и найдешь ихъ, то нужно сперва добыть входный билетъ отъ нѣкотораго женскаго существа, и придетъ время, когда передъ ихъ бюро будутъ составляться длинные хвосты, чтò уже само въ себѣ и по себѣ способно возбудить щекотливое раздумье. Еще хуже то обстоятельство, что упомянутыя предсѣдательницы бюро, прежде чѣмъ дадутъ билетъ, спрашиваютъ: «почемъ?” Ибо цѣны двоякiя: 10 кр. за «малый” и 20 за «большой”.

Не хотѣлъ бы я пространно толковать объ этомъ пунктѣ, но всѣ находятъ, что эти цѣны сравнительно выше цѣнъ у Frères Provençaux. Бѣда выставкѣ, если появится холера. Бѣда и тому, кто почувствуетъ припадки среди своихъ культурныхъ прогулокъ; онъ впродолженiе часа можетъ поплатиться за то цѣлымъ гульденомъ.

Кто хочетъ видѣть Вѣну въ высшемъ ея блескѣ, тотъ пусть посѣтитъ теперь Пратеръ въ позднiй часъ вечера, между 6 и 8 часами. Хотя нѣкоторыя части этого натуральнаго лѣса въ послѣднее время изукрашены просѣками, искусственными холмами, прудами и водопадами, но все это сдѣлано съ большимъ вкусомъ, и совершенно дикихъ мѣстностей все еще очень много. Именно теперь пробивается свѣжiй листъ на могучемъ дубѣ, между тѣмъ какъ букъ и ясень давно блистаютъ въ полномъ уборѣ листьевъ. Роскошные лѣсные цвѣты распускаются между стволами, прелестные луговые цвѣты покрываютъ обширные луга между рукавами Дуная, вечернiй воздухъ напоенъ запахомъ бузины, каштана и липы, и среди этого великолѣпiя тянутся пѣшеходы, экипажи и всадники безконечными рядами къ такъ называемому увеселительному дому. Когда начинаетъ темнѣть подъ густыми тѣнями деревьевъ, зажигаются лампы кофеень, расположенныхъ по главной аллеѣ, и издали лѣсъ кажется какъ будто освѣщеннымъ гигантскими свѣтляками. Изъ него звучитъ прекрасная музыка и вокругъ сидятъ тысячи народа за маленькими столами, куря, болтая, попивая кофе — зрѣлище радостнаго довольства.

Въ эти часы всего чаще посѣщается Пратеръ дворомъ и аристократiею. Въ это время являются самыя красивыя упряжки и самыя дорогiя лошади, тогда какъ бюргеры и подёнки финансоваго мiра обыкновенно уже въ 6 часовъ кончаютъ свою прогулку. Герои финансоваго мipa! Вотъ три дня, какъ среди нихъ появилась чума. Кризисъ, давно бывшiй въ перспективѣ, наконецъ разразился надъ ними. Упали всѣ бумаги, любимыя спекуляторами и кружившiя головы. Число банкротствъ ужасающее, и уже невидать многихъ, которые еще нѣсколько дней назадъ гуляли по Пратеру въ блестящихъ экипажахъ. Но кризисъ, повидимому, еще не достигъ своей высшей силы. Повсюду встрѣчаются лица изборожденныя страхомъ, даже изъ такихъ сословiй, которыя по своему призванiю должны бы не имѣть никакого отношенiя къ биржѣ. Всякiй трепещетъ и, кажется, не безъ причины. Такова язва этого привлекательнаго города, что биржевая игра гнѣздится во всѣхъ его домахъ, какъ въ самыхъ высокихъ, такъ и въ самыхъ низкихъ. Отъ высшаго дворянства до домоваго сторожа, занимающаго самую глухую комнату на заднемъ дворѣ, каждый болѣе или менѣе ангажированъ на биржѣ. Ангажированъ, т. е. играетъ на ненадежныя цѣнности, далеко выше средствъ и пониманiя. Эта язва, конечно, проникла и въ другiя мѣста, но нигдѣ она такъ не злокачественна и не всеобща, какъ здѣсь; всѣ теперь боятся, что въ слѣдующiе дни ея жертвою будутъ безчисленные дома.

И такъ, мой носъ былъ правъ, когда вскорѣ послѣ прiѣзда чувствовалъ запахъ гнили среди всего блеска Рингштрассе. Теперь уже никто не можетъ отрицать вони и, какъ это всегда бываетъ съ этимъ легкомысленнымъ народомъ, многiе представляютъ себѣ наступившiй кризисъ гораздо въ болѣе мрачныхъ краскахъ, чѣмъ онъ, вѣроятно, заслуживаетъ. Когда по прошествiи нѣсколькихъ дней атмосфера будетъ очищена разразившеюся грозою, т. е. часть нездоровыхъ элементовъ будетъ изгнана изъ священныхъ стѣнъ биржи, тогда господствующiй нынѣ пессимизмъ опять обратится въ оптимизмъ. Опять попадетъ въ большую честь принимающая тысячи формъ фраза о завершенiи новой постройки государства, о его неистощимыхъ средствахъ и о воскрешенiи его народностей. Опять эти народности будутъ приглашаемы основателями–крупiе: faites votre jeu, и опять начнется безумная гоньба, которая мѣшаетъ правильной рабочей дѣятельности и питаетъ жадность къ быстрой наживѣ.

Такъ это было уже много разъ. Отъ души желаемъ поменьше новыхъ разочарованiй этому любезному, высокодаровитому народу!

Но довольно биржи и кризисовъ! Обратимся къ болѣе прiятнымъ предметамъ.

Между ними выше всего слѣдуетъ поставить любезность вѣнцевъ. Сердечная привѣтливость, достающаяся на долю каждаго иностранца, производитъ самое благотворное впечатлѣнiе. Даже отвратительная погода не можетъ повредить ему. Если нельзя, какъ напримѣръ сегодня, высунуть носа на улицу (дождь и вѣтеръ не перестаютъ ни на минуту), то можно вознаградить себя обѣдами и вечерами, которые ростутъ какъ грибы послѣ дождя. Эти обѣды и вечера, на сколько я ихъ знаю, всѣ живы, привлекательны и проникнуты непринужденностью. Кто въ нѣдрахъ здѣшнихъ семействъ не чувствуетъ себя какъ дома, тотъ поистинѣ долженъ винить только самого себя.

Въ оффицiальныхъ обѣдахъ высокаго стиля тоже нѣтъ недостатка. Не говоря объ обѣдахъ при дворѣ и у посланниковъ, недоступныхъ для нашего отчета, въ теченiе послѣднихъ дней происходилъ большой банкетъ общества писателей — Конкордiи, а потомъ банкетъ министра торговли, вышедшiй необыкновенно блестящимъ. Вчера вечеромъ къ нимъ присоединился третiй праздникъ, данный барономъ фонъ–Вертгеймомъ, какъ президентомъ выставочной коммиссiи Вѣны и Нижней Австрiи, въ честь своихъ сотоварищей. Кругъ гостей былъ въ этомъ случаѣ тѣсно ограниченъ, но это много способствовало прiятному настроенiю собранiя. Опять сидѣлъ я между давно знакомыми людьми, съ которыми познакомился и сблизился на прежнихъ выставкахъ: почтеннымъ Штейнбейсомъ, сенаторомъ Кроне изъ Брюсселя, вѣчно свѣжимъ дю–Сомераромъ изъ Францiи, Поснеромъ изъ Венгрiи, Равене изъ Германiи и барономъ Шварцомъ, который, не смотря на всѣ труды, былъ здоровъ тѣломъ и духомъ. Тутъ сидѣла, можно сказать, старая гвардiя великой армiи всемiрныхъ выставокъ, и если смерть тамъ и сямъ оставила пустое мѣсто въ этомъ корпусѣ ветерановъ, то явились болѣе молодые люди и пополнили мѣста. Штраусовская капелла исполняла музыку, мы сами предлагали необходимые тосты, и вечеръ прошелъ въ дружескомъ общенiи. Это не послѣднiй, въ которомъ мы сойдемся за столомъ. Удовольствiя этого рода составляютъ непремѣнную — злые люди утверждаютъ: существеннѣйшую составную часть всѣхъ всемiрныхъ выставокъ. Но хотя они подвергаютъ тяжкимъ испытанiямъ наше время, наши пищеварительные органы, а нерѣдко и наше терпѣнie, однако въ нихъ есть свое хорошее, ибо тутъ сближаются тѣ, которые въ дѣловые часы дня приходятъ лишь въ мимолетное соприкосновенiе.

Я посѣтилъ также многiе театры. Въ аn der Wien видѣлъ «Belle Hélène” Оффенбаха съ знаменитою Гейстингеръ въ главной роли. Стыдъ на мою голову! Это была первая оффенбаховская оперетка, которую я видѣлъ въ своей жизни. И опять стыдъ на мою голову! я не нахожу въ себѣ никакой охоты отважиться на опытъ въ другой разъ. По общимъ отзывамъ исполненiе было превосходно, и увѣряютъ, что дѣвица Гейстингеръ играетъ свою роль гораздо «благороднѣе и пристойнѣе”, чѣмъ мадамъ Шнейдеръ и другiя обольщаемыя Парисомъ. Вѣрю, хотя отъ этой пристойности у меня кружится голова. Ея знаменитая умѣренность мнѣ показалась нарушенiемъ всякой мѣры. Но я не позволю себѣ больше никакого сужденiя. Должно быть это хорошо, когда нравится. Зала была биткомъ набита, и какъ иная красавица Францiи или Англiи только изъ оперы Гуно познакомилась съ Фаустомъ, такъ, можетъ быть, не мало австрiйскихъ дѣвицъ только въ силу Оффенбаха узнали что–нибудь о Гомерѣ. По истинѣ забавная метода преподавать классиковъ!

Въ Burg–theater я видѣлъ первые три акта «Вильгельмъ–Телля” и въ тотъ же вечеръ въ городскомъ театрѣ Лаубе два послѣднiе акта «Марiи Стюартъ”. Въ первомъ были хорошо исполнены мужскiя роли (за исключенiемъ главнаго лица), во второмъ женскiя, но вовсе не такъ превосходно, какъ я ожидалъ по славѣ обоихъ театровъ. Только Левинскiй въ роли Аттингаузена напоминалъ прежнiй блестящiй перiодъ Замковаго Театра, но рядомъ съ нимъ Габилланъ въ роли Гесслера былъ немного выше посредственности. Всѣ другiе были не выше, или ниже. Даже г–жа Франкъ, изображавшая Марiю Стюартъ и очень здѣсь любимая, только обѣщаетъ великое въ будущемъ, но еще не представляетъ исполнившагося обѣщанiя.

«Зачѣмъ же вы ищете классическихъ пiесъ!” — толковали мнѣ друзья — «на этомъ поприщѣ вы встрѣтите только разочарованiя и гробницы всякихъ величiй, среди которыхъ едва пробивается кое–гдѣ молодой цвѣтокъ, обѣщающiй благоуханiе. Идите въ комедiю. Тутъ вы будете довольны”.

Я послѣдую этому совѣту какъ только мнѣ будетъ можно. Вмѣстѣ съ тѣмъ, я чувствую себя виноватымъ въ непростительной глупости, что въ теченiи одного и того же вечера видѣлъ передъ собою двѣ большiя шиллеровскiя драмы. Конечно, отъ этого въ моемъ мозгу не произошло такой путаницы, чтобы я смѣшивалъ Гесслера съ Бурлеемъ и Елисавету съ Армгартъ, считалъ Телля достойнымъ эшафота и Стюартъ достойною безсмертiя; но тѣмъ не менѣе это было прегрѣшенiе противъ поэта и актеровъ. Я не хочу быть виноватымъ передъ ними, и не стану больше смотрѣть ни одной шиллеровской пiecы, обращусь къ комедiи, сдѣлаю визитъ цирку Ренца, ежедневно буду совершать странствiе на площадь Шиллера, которая все еще ждетъ его статуи, наблюдать биржу, когда она наиболѣе стѣснена, дважды въ день обѣдать на оффицiальныхъ обѣдахъ выставки, прочитывать всѣ отчеты о выставкѣ и вообще всячески совершать покаянiе въ своемъ грѣхѣ.

Дождь идетъ безпрерывно и отъ этого сегодня пострадало посѣщенiе выставки. За то на ней усердно работаютъ, и я твердо держусь мнѣнiя, что въ половинѣ этого мѣсяца она уже будетъ достойна безчисленныхъ посѣщенiй изъ дальнихъ и ближнихъ мѣстъ. Понемногу исправляются и многiе прежде указанные недостатки. Подвозъ клади облегченъ, и въ ротондѣ будутъ за умѣренныя цѣны предлагаться питье и кушанье, такъ что можно будетъ утолить голодъ, не попадая въ руки рыцарей–грабителей, гнѣздящихся въ съѣстныхъ павильонахъ. Постепенно установляется порядокъ въ суматохѣ, и хуже становится только одно, — что ротонда, а также трансепты и поперечные отдѣлы все больше и больше наполняются высокими выставочными шкапами, такъ что общiй обзоръ невозможенъ ни съ какой точки.

Это очень жалко, и я позволилъ себѣ обратить на это зло вниманiе барона Шварца, который всѣмъ руководитъ и распоряжается.

«Вы воздвигли чудесное зданiе, какого не видывало наше время. Но теперь вы позволяете обезображивать его гигантскими шкапами и загромождать такъ, что обзоръ цѣлаго уже невозможенъ! Почему вы допускаете это? Зачѣмъ вы позволяете безсмысленно разрушать ваше созданiе?” Такъ я замѣтилъ съ подобающей скромностiю.

Но онъ отвѣчалъ: «Non possumus. Какъ ни много у насъ мѣста, его оказывается мало. Предметы для выставки растутъ какъ лавина. Сегодня еще насъ извѣстили о 240 тюкахъ изъ Бомбея, на которые мы не разсчитывали. Отказывать мы не желаемъ и не можемъ. Одно тянетъ за собою другое. L'appetit vient en exposant. Non possumus”.

На это трудно было что–нибудь возразить. Но я все–таки держусь того мнѣнiя, что слишкомъ много дано воли фантазiи строителей шкаповъ. Это уже не шкапы, а монументальныя зданiя. Если бы хоть нѣсколько ихъ стояло на полѣ битвы въ Кёнигсгрецѣ, то они могли бы быть отличнымъ прикрытiемъ для всей австрiйской армiи, и кто осмѣлится рѣшить, какой исходъ они дали бы битвѣ и исторiи послѣднихъ лѣтъ!

(Продолженiе будетъ).

_______

КАБАЦКОЕ ДѢЛО ВЪ СЕЛѢ ДУРНИКИНѢ, БАЛАШЕВСКАГО УѢЗДА.

Лѣтомъ прошлаго 1872 года, во время моего пребыванiя на должности сельскаго писаря, въ селѣ Дурникинѣ Балашевскаго уѣзда, совершилось весьма важное событiе, направленное къ улучшенiю нравственнаго и матерiальнаго благосостоянiя мѣстнаго населенiя. Крестьяне этого села составили приговоръ о предоставленiи въ своемъ селѣ права торговли водкою только тремъ питейнымъ заведенiямъ. Вопросъ о сокращенiи питейныхъ заведенiй возбужденъ въ собранiи мѣстнаго церковно–приходскаго попечительства, члены котораго, разсуждая (по смыслу 5 ст. полож. о приход. попеч.) объ оказанiи помощи бѣднымъ въ приходѣ, пришли къ тому заключенiю, что бѣдность нѣкоторыхъ дурникинскихъ жителей происходитъ отъ пьянства, а пьянство въ народѣ распространяется чрезъ умноженiе питейныхъ заведенiй, куда виноторговцы, въ видахъ мaтерiaльныxъ своихъ расчетовъ, всѣми мѣрами стараются завлечь людей, склонныхъ къ попойкѣ, развивая въ нихъ страсть къ пьянству чрезъ даровой подносъ водки и приниманiе за покупку ея подъ залогъ и въ собственность всякаго рода вещей. Поэтому заявленiю мѣстное волостное правленiе предписало сельскому старостѣ созвать сельскiй сходъ. Первый сходъ по дѣлу о питейныхъ заведенiяхъ былъ еще въ концѣ iюля мѣсяца 1872 года. На этомъ сходѣ участвовало не болѣе ста человѣкъ, которые, выслушавши предложенiе о сокращенiи числа кабаковъ, всѣ въ одинъ голосъ заключили: «мы бы желали не имѣть у себя ни одного кабака; кабаки для насъ искушенiе и для села чистое раззоренiе”. Тотчасъ же вчернѣ составилъ я общественный приговоръ такого рода, что жители села Дурникина, въ видахъ усилившагося въ народѣ пьянства, и проистекающихъ отъ него пороковъ: распутства, воровства, особливо кражи на пропой младшихъ членовъ семейства у старшихъ, и другихъ преступленiй, а также для устраненiя лежащихъ на селѣ казенныхъ и общественныхъ недоимокъ, постановили: имѣть въ селѣ вмѣсто десяти только три питейныхъ заведенiя, при томъ съ тѣмъ, чтобы и въ этихъ трехъ заведенiяхъ производилась продажа водки только въ положенное закономъ время и узаконеннымъ порядкомъ. Этотъ приговоръ я читалъ на всѣхъ послѣдующихъ семи общественныхъ сходахъ; всѣ съ большою радостiю одобряли предположенiе общества. На сходѣ мнѣ никто не возражалъ противъ стремленiя общества къ сокращенiю питейныхъ заведенiй; даже мѣстные виноторговцы, которыхъ въ нашемъ селѣ всего только пять, промышляющie копѣйку посредствомъ распространенiя пьянства въ народѣ, не возставали противъ всеобщаго желанiя, хотя въ частныхъ разговорахъ толковали всѣмъ и каждому, что сокращенiе питейныхъ заведенiй противозаконно и направлено къ ущербу государственныхъ доходовъ. Такимъ образомъ уже 14 сентября окончательно былъ составленъ мною объ этомъ предметѣ общественный приговоръ, въ который, согласно 52 и 54 ст. общ. полож. о крестьян. вышедшихъ изъ крѣпостной зависимости вписано двѣ трети домохозяевъ села Дурникина. По засвидѣтельствованiи приговора надлежащимъ порядкомъ, волостной писарь въ сентябрѣ же мѣсяцѣ представлялъ его мировому посреднику Ф., который, одобривши стремленiе общества къ сокращенiю пьянства въ народѣ, написалъ въ приговорѣ слѣдующее: «уменьшенiе питейныхъ заведенiй законъ не воспрещаетъ и это зависитъ отъ общества”.

Въ декабрѣ мѣсяцѣ, когда давнымъ давно, по причинѣ прохожденiя учительской должности, я оставилъ званiе сельскаго писаря, мѣстныя власти стали созывать общественные сходы одинъ за другимъ для обсужденiя: кому именно поручить, въ 1873 году, торговлю водкою въ трехъ предположенныхъ питейныхъ заведенiяхъ? Всѣ толки крестьянъ клонились къ тому, что чрезъ существованiе въ селѣ и трехъ кабаковъ, — если они попадутся въ руки виноторговцевъ, привыкшихъ наживать капиталы посредствомъ продажи водки — пьянство между ними не уменьшится и раззоренiе отъ него не прекратится. Почему, по общему соглашенiю, выдали три приговора на имя уполномоченныхъ отъ общества по дѣлу о постройкѣ церкви крестьянъ Ивана Невзорова, Ѳилиппа Дегтерева и Ефрема Гладкова, людей благонамѣренныхъ и благочестивыхъ, вполнѣ способныхъ для введенiя въ кабацкихъ заведенiяхъ благочинiя и порядка. Означенныя лица, въ концѣ того же декабря, выручили въ г. Балашовѣ всѣ документы, необходимые для полученiя права на торговлю водкою, на прiобрѣтенiе которыхъ каждый изъ нихъ израсходовалъ болѣе ста рублей серебромъ, и когда представили ихъ къ акцизному чиновнику для подписи имъ патентовъ, тогда чиновникъ, представивши имъ заявленiе, поданное ему виноторговцами села Дурникина государственными крестьянами С....... и о томъ, что будто попечители церкви сняли по селу Дурникину продажу питей въ аренду за 1200 руб. сереб. въ годъ, въ выдачѣ патентовъ попечителямъ отказалъ, объявивши имъ, что заявленiе это для обслѣдованiя онъ передастъ г. посреднику.

Содержатели питейныхъ заведенiй въ селѣ Дурникинѣ, особливо Нѣмцовъ, проживающiй въ слободѣ Романовкѣ, въ широкихъ размѣрахъ производящiй торговлю водкою, упросили г. Ф., какъ можно догадываться, дѣйствовать въ ихъ пользу, и еще до прiѣзда его въ селѣ распустили слухъ, что судъ прiѣдетъ — достанется всѣмъ тѣмъ, которые затѣяли дѣло объ уменьшенiи питейныхъ заведенiй. Г. посредникъ, прибывшiй въ село Дурникино вечеромъ 13 января 1873 года, въ своихъ разговорахъ, обращенiи и дѣйствiяхъ, обнаружилъ стремленiе къ разрушенiю имъ самимъ одобреннаго дѣла о питейныхъ заведенiяхъ. Благочиннаго мѣстнаго священника, хорошаго его знакомаго, принялъ сухо; все кашлялъ при немъ; предсѣдателю попечительства въ тонѣ барства сказалъ: «ты состоишь подъ судомъ, за тобою много еще неоконченныхъ дѣлъ”; попечителю — крестьянину Невзорову, человѣку богатому и влiятельному въ нашемъ обществѣ, замѣтилъ: «я завтра посмотрю, какую ты дѣлаешь церковь”; мнѣ, живущему на той квартирѣ, на которой остановился г. Ф., въ тонѣ начальника сказалъ: «завтра я приду въ ваше училище, и посмотрю, какъ вы тамъ занимаетесь”. Впрочемъ съ вечера г. посредникъ старался утаить свое намѣренiе, клонящееся къ увеличенiю въ селѣ Дурникинѣ питейныхъ заведенiй.

По утру, 14 января, созванъ былъ общественный сходъ, на который явилось болѣе трехъ сотъ крестьянъ. По смыслу заявленiя крестьянъ С..........ъ о сдачѣ, будто бы, питейныхъ заведенiй въ аренду, г. посреднику слѣдовало бы спросить на сходѣ попечителей церкви: сняли–ли они питейныя заведенiя за 1200 руб. сереб.? а крестьянъ, бывшихъ на сходѣ: отдавали–ли–де имъ за такую сумму эти заведенiя? а также спросить послѣднихъ о поведенiи и настроенiи подавшихъ заявленiе объ этомъ предметѣ крестьянъ С..........ъ? Но г. посредникъ дѣйствовалъ на сходѣ иначе и совершенно несогласно съ существомъ и ходомъ дѣла. Онъ громко спросилъ крестьянъ: «составляли–ли вы общественный приговоръ, чтобы имѣть у себя въ селѣ только три питейныхъ заведенiя? Всѣ громко и единогласно отвѣтили: «составили и больше трехъ кабаковъ не желаемъ имѣть у себя въ селѣ”. «Вотъ я повѣрю, возразилъ г. Ф., какъ вы составили этотъ приговоръ”, и началъ читать его отъ слова до слова. Крестьяне С........ъ, подпаивая мужиковъ виномъ, внушали имъ говорить, что они не были на сходѣ, но увлекли на свою сторону весьма немногихъ — неболѣе какъ человѣкъ восемь; агенты С..........ъ, при произнесенiи посредникомъ написанныхъ въ приговорѣ именъ и фамилiй крестьянъ, кричали: «я не былъ на сходѣ, этотъ туда не ходитъ, а вотъ этотъ крестьянинъ давно уже умеръ.” Такимъ образомъ, при повѣркѣ, г. посредникъ отмѣтилъ на приговорѣ, что восемь человѣкъ отказались отъ составленiя его и болѣе десяти человѣкъ внесено въ него умершихъ. Дѣйствительно оказались въ приговорѣ нѣсколько умершихъ отцовъ, внесенныхъ въ него, по ошибкѣ, вмѣсто живыхъ ихъ сыновей, а можетъ быть по злонамѣреннымъ дѣйствiямъ виноторговцевъ С..........ъ, неблагопрiятствующихъ кабацкому дѣлу, нѣкоторые живые одноименные и однофамильные умершимъ отмѣчены посредникомъ въ числѣ покойниковъ. Не смотря на эти недостатки, приговоръ все–таки, по повѣркѣ, оказывался законнымъ и правильнымъ, какъ по своему содержанiю, такъ и по формѣ; даже отказавшiеся отъ составленiя его кричали: «мы всѣ желаемъ имѣть три кабака”. За исключенiемъ лицъ, незаконно–внесенныхъ въ приговоръ, въ немъ все–таки оставалось узаконенное количество крестьянъ, имѣющихъ право на составленiе приговора. Слѣдовательно если бы г. посредникъ, упрошенный виноторговцами, не стремился къ умноженiю питейныхъ заведенiй въ селѣ Дурникинѣ, то имѣлъ неоспоримое и законное основанiе приказать волостному писарю вновь пересоставить упомянутый приговоръ. Но посредникъ г. Ф., дѣйствуя по одному личному убѣжденiю, по окончанiи повѣрки приговора, крестьянамъ приказалъ всѣмъ желающимъ торговать водкою, своимъ и стороннимъ, выдать приговоры на полученiе этого права, и высказалъ, что уменьшенiе питейныхъ заведенiй служитъ подрывомъ государственныхъ доходовъ^*). Попечителямъ новостроющейся церкви г. посредникъ сказалъ: «вамъ нельзя имѣть питейныя заведенiя, вы люди должностные”^**).

По отъѣздѣ г. посредника въ сосѣднiя села своего участка, прикащикъ влiятельнаго богатаго виноторговца г. Нѣмцова тотчасъ сталъ требовать у стариковъ приговора на имя своего хозяина, для открытiя въ селѣ Дурникинѣ питейныхъ заведенiй; человѣкъ пятьдесятъ, подпоенныхъ имъ водкою, требовали отъ старосты выдачи такого приговора; но староста, по внушенiю волостнаго писаря, возразилъ имъ, что тогда онъ выдастъ Нѣмцову приговоръ, когда соберетъ на сходъ, согласно 52 и 54 ст. общ. полож. о крестьянахъ, двѣ трети домохозяевъ. Г. Нѣмцовъ, получившiй чрезъ своего довѣреннаго этотъ отвѣтъ старосты, тотчасъ же отправилъ того же самаго прикащика къ г. Ф. съ письмомъ, которое подано ему въ бобылевскомъ волостномъ правленiи. Г. Ф., прочитавши письмо, сильно разгнѣвался, и тотчасъ же написалъ предписанiе о назначенiи въ мѣстное наше волостное правленiе новаго волостнаго писаря.

Новый волостной писарь, какой то проходимецъ изъ другой губернiи, прослужившiй въ нашей губернiи на должности бобылевскаго волостнаго писаря семь мѣсяцевъ, принялъ энергическiя мѣры, вѣроятно по наставленiю посредника, къ разрушенiю благотворнаго стремленiя общества къ уменьшенiю питейныхъ заведенiй. Спустя два дня по прибытiи его въ село Дурникино, выданы на право торговли водкою восемь общественныхъ приговоровъ, составленныхъ (вопреки 52 и 54 ст. общ. полож. о крестьян.) одною восьмою долею мѣстныхъ домовладѣльцевъ, въ числѣ которыхъ были и не принадлежащiе къ нашему обществу^*). Мѣстные и окрестные виноторговцы восторжествовали, прославляя самостоятельность и дѣятельность г. посредника.

Хотя нельзя много сожалѣть о томъ что не достигнута вполнѣ благодѣтельная для крестьянъ цѣль, относящаяся къ кабацкому дѣлу, попытка къ достиженiю ея въ нашемъ селѣ, замѣчательномъ по молоканству и воровству, была еще первою. Но разрушенiе кабацкаго дѣла, произведенное мировымъ посредникомъ, имѣло весьма вредное влiянiе на религiозные и церковные интересы прихожанъ села Дурникина.

Въ селѣ Дурникинѣ, съ мая мѣсяца 1872 года, по весьма красивому и дорогому плану, строится новая каменная церковь; постройка ея производится на общественныя средства подъ наблюденiемъ мѣстнаго приходскаго попечительства, четыре члена котораго уполномочены отъ цѣлaго общества распоряжаться всѣми дѣлами, касающимися сооруженiя церкви. Явное презрѣнiе, оказанное г. Ф. предсѣдателю попечительства, возмутительныя слова, сказанныя имъ на сходѣ о благочинномъ мѣстномъ священникѣ: «кто съ попомъ свяжется — хорошаго никогда не бываетъ”, негодованiе, выраженное имъ попечителямъ новостроющейся церкви за взятiе ими на право торговли водкою приговоровъ, оставшихся безъ всякаго послѣдствiя, и причинившихъ каждому изъ нихъ убытка не менѣе тридцати рублей, и вообще несочувствie г. посредника постройкѣ новой церкви — произвели неблагопрiятныя послѣдствiя для этого святаго, богоугоднаго дѣла. Люди неблагонамѣренные, проникнутые духомъ молоканства, противудѣйствующiе сооруженiю церкви, воодушевились; прiутихнувшiе было прежде на сходахъ теперь опять стали нападать на попечителей и поносить тѣхъ, которые затѣяли дѣло о сооруженiи новаго храма будто для своихъ интересовъ и для разоренiя села. Предположенiя, касающiяся средствъ сооруженiя въ 1873 году церкви, давно обсужденныя въ попечительствѣ и на сходахъ и уже готовыя къ приведенiю въ исполненiе, отъ дѣйствiй г. посредника на сходѣ разстроились и по обстоятельствамъ едва–ли приведутся въ исполненiе. Лѣсу, предназначеннаго изъ общественнаго участка для подмостей, необходимыхъ при кладкѣ церкви лѣтомъ, половина жителей села отъ своей части на церковь не дали; общественныя подводы для привозки дровъ, купленныхъ за 20 верстъ отъ села, и необходимыхъ на обжиганiе двухъ сотъ тысячъ кирпича, на приготовленiе коего въ 1873 году нанятъ въ ноябрѣ 1872 года мастеръ, доселѣ еще не высланы и дровъ еще не привезено къ кирпичнымъ заводамъ ни одной плахи; о заготовленiи денегъ, необходимыхъ для успѣшнаго веденiя церковнаго дѣла, крестьяне перестали и думать; о сдачѣ въ аренду выгонныхъ и луговыхъ мѣстъ — подъ распашку — замолкли между крестьянами въ селѣ даже всѣ толки. Приходское церковное попечительство, съ описаннаго времени о разбирательствѣ г. посредникомъ вышеупомянутаго общественнаго приговора, утратило прежнее свое значенiе. Предсѣдатель попечительства, огорченный упреками посредника, и прогнѣвавшись на благочиннаго за то, что послѣднiй, будучи въ это время у посредника, не вступился за него и не поддержалъ его чести, не созываетъ собранiй, а безъ его содѣйствiя составленiя ихъ трудно и мало полезно. Волостной старшина, изъ боязни ли своихъ односельцевъ, негодующихъ на сооруженiе церкви, или по внушенiю самого посредника, оставившаго его на должности и послѣ повѣрки приговора о сокращенiи питейныхъ заведенiй, или по настроенiю волостнаго писаря, неимѣющаго религiзно–нравственнаго направленiя, не принимаетъ никакихъ мѣръ къ постройкѣ церкви, сваливая все это дѣло на однихъ попечителей, которые, безъ содѣйствiя старшины, при оскудѣнiи средствъ, не въ силахъ одни подвинуть церковнаго дѣла впередъ. По поводу этого неблагопрiятнаго обстоятельства, мѣстный благочинный двумя оффицiальными бумагами и самъ нарочно ѣздившiй къ посреднику за 80 верстъ, просилъ у него содѣйствiя по дѣлу сооруженiя церкви, дважды писалъ ему, но г. Ф. не сдѣлалъ по его просьбѣ никакого распоряженiя.

Дѣйствiя г. посредника на вышеописанномъ сходѣ, привели въ воодушевленiе даже мѣстныхъ сектантовъ молоканъ. При раздѣлѣ общественнаго лѣса, православные прихожане села Дурникина отвели небольшой уголокъ лѣса духовенству; молокане и люди сочувствующiе имъ настояли, чтобы ихъ попу–начетчику дали лѣсу болѣе, чѣмъ сколько получилъ онаго на свою часть мѣстный приходскiй дiаконъ, и самаго лучшаго, какого не получилъ ни одинъ изъ трехъ священниковъ. Это явленiе въ селѣ Дурникинѣ — небывалое и весьма вредное для религiозно–нравственнаго развитiя мѣстныхъ прихожанъ. Значенiе молоканскаго попа оцѣнено выше чѣмъ авторитетъ трехъ православныхъ священниковъ!

Ужели гражданскiй чиновникъ, исполняя служебныя обязанности, безнаказанно можетъ вредить общему строю мѣстнаго управленiя? Ужели религiзно–нравственныя потребности жителей, состоящихъ у него въ подчиненiи, для него не должны имѣть никакой цѣны и значенiя? Ужели для посредника постройка церквей въ его участкѣ дѣло постороннее и незаслуживающее никакого содѣйствiя и даже вниманiя? При прежнемъ порядкѣ управленiя государственными селами, по отношенiямъ благочинныхъ, окружные начальники и чиновники палатъ государственныхъ имуществъ въ постройкѣ православныхъ храмовъ принимали живое и дѣятельное участiе, а нынѣ гг. посредники стараются разстраивать дѣла, касающiяся постройки храмовъ! Заявляю объ этомъ въ печати, а если кто опровергнетъ справедливость фактовъ, изложенныхъ въ настоящей статьѣ, я готовъ отвѣчать за это съ полнымъ самоотверженiемъ.

Учитель Михаилъ Орловъ.

_______

ПИТЬ ДО ДНА — НЕ ВИДАТЬ ДОБРА.

Не весела ты, родная картина.

«Саша» — Некрасова.

______

КОМЕДIЯ ВЪ 5–ТИ ДѢЙСТВIЯХЪ ИЗЪ НАРОДНАГО БЫТА

(ФАБРИЧНАГО).

______

дѣйствующiя лица.

1. Захаръ Ивановъ, мужикъ лѣтъ 45, бывшiй фабрикантикъ мастерокъ, спился съ кругу, въ трезвыя минуты уменъ, лицо умное и строгое, но оплывшее.

2. Арина Филипьева, жена его, попиваетъ, небольшаго роста, недалека.

3. Марья, дочь ихъ, стройная дѣвушка лѣтъ 18, лицо строгое, съ мыслiю, манеры тихiя, плавныя.

4. Степанъ, сынъ ихъ, небольшаго роста, лѣтъ 20, испитой фабричный изъ Москвы, платье очень потертое, но съ претензiей, смахиваетъ на купеческое.

5. Иванъ Прохоровъ, женихъ Маши, парень лѣтъ 22, здоровый, румяный, ходитъ въ крестьяскомъ сѣромъ сукнѣ, сапоги дегтярные, но все новое, чистое, ловко сшитое. Лицо умное, говоритъ не скоро, съ толкомъ.

6. Степанида, мать Ивана Прохорова, вдова 40 лѣтъ, высокая, полная, красивая женщина, лицо умное, говоритъ тихо, толково, манеры плавныя, одѣта просто, но чисто и хорошо.

7. Матрешка, фабричная дѣвка, лѣтъ 18, бойкая, съ самыми залихватскими манерами, одѣта богато, ярко, но безвкусно.

8. Силантiй Савельевъ, купеческiй сынъ, спившаяся, блѣдная, плюгавая фигура, небольшаго роста, говоритъ размахивая руками, манерничаетъ.

9. Савелiй Кузьмичъ, отецъ Силантья Савельича, высокiй, полный старикъ, съ бѣлой бородой и волосами, дѣльная и строгая личность, въ длинномъ сюртукѣ.

10. Леонидъ Игнатьичъ, волостной писарь изъ чиновниковъ, одѣтъ пестро, безвкусно, ощипывается, охорашивается, бороду брѣетъ, усики закручиваетъ, вокругъ глазъ красные круги, лѣтъ 25, какъ и Силантiю Савельеву.

11. Данило Пантелеичъ, старшина волостной, опухлый, косматый и грубый мужикъ лѣтъ 45.

12. Тимоѳей Сергѣевъ, сельскiй староста, мужикъ 30 лѣтъ, манерничаетъ, когда говоритъ то поднимается на ципочки и безпрестанно опускается.

13. Наумъ Егоровъ, сѣдой, высокiй старикъ, строгiй, дѣльный.

14. Василiй Павловъ, черный мужикъ, дѣльный малый.

15. Сидоръ Степановъ, рыжiй мужикъ, любитъ кланяться и сплетничать.

16. Власъ, тоже что и Сидоръ Степановъ, говорунъ.

17. Мужикъ въ тулупѣ, больной, говорунъ.

18. Матвѣй, парень лѣтъ 18, дѣльный, ловкiй.

19. Архипка, сторожъ въ волости.

20. Устинья, сплетница, баба 30 лѣтъ.

21. Бабушка Ѳедосья.

22. Баба Афимья.

23. Сидѣлецъ.

24. Пьяный мужикъ.

25. Петръ Аѳанасьевъ, прикащикъ Силантья Савельича.

Дѣвки, бабы, старики, парни.

Дѣйствiе происходитъ въ фабричномъ селѣ. Рождество.

______

ДѢЙСТВIЕ ПЕРВОЕ.

Дѣйствующiя лица:

Захаръ Ивановъ.

Арина, жена его.

Марья, дочь ихъ.

Степанъ, сынъ ихъ, изъ Москвы.

Иванъ Прохоровъ, женихъ Марьи.

Матрешка, фабричная изъ Москвы.

Силантiй Савельичъ, купецъ.

Леонидъ Игнатьичъ, волостной писарь.

Бабушка Ѳедосья.

Устинья.

Афимья.

Матвѣй.

Дѣвки, бабы, парни.

Сначала сумерки, потомъ зажигаютъ лучину.

Сцена: старая почернѣвшая изба, въ заднемъ углу направо широкая лавка, на которой лежитъ синяя старая подушка, около боковой стѣны лавка, къ авансценѣ столъ вдоль лавки. Налѣво въ углу печь, около стѣны полки и высокая лавка. Входная дверь между печью и широкой лавкой, въ задней стѣнѣ. Полати.

ЯВЛЕНIЕ I.

Арина и Маша прядутъ, одѣты бѣдно, Маша чисто, а Арина грязно. Входитъ Ѳедосья.

Ѳедосья. Здравствуйте, хозяюшки, мимо шла, да дай понавѣдаюсь!

Арина. Милости просимъ, баушка. Садись — устала чать.

Ѳедосья. Сяду, сяду, родимая. Во пысница, знашь, заноетъ, заноетъ, а тамъ ломить учнетъ, всю ночь–отъ не спишь! знать старость одолѣла.

Арина. Вѣстимо, ужъ древнiй челыкъ ты, баушка. У меня во тоже, знашь, подкотится подъ сердцу, такъ клубкомъ, клубкомъ, ажно въ глазахъ позеленѣетъ.

Ѳедосья. Это кровь ходитъ! А хозяинъ то гдѣ–жъ? аль на хабрикѣ?

Арина. Даржи карманъ! дуй яво горой! въ кабакѣ извѣсно! Какая хабрика!

Ѳедосья. Ишъ ты! Ужъ больно народъ–отъ нонѣ слабъ сталъ! Все эвти пошли хабрики, да Москва эвта! Спимшись народъ–отъ! Кабакъ–отъ ни въ будни, ни въ праздникъ не гуляетъ! дѣвынька, бало народъ–отъ въ храмъ Божiй, а нонѣ въ кабакъ! О–о–охъ! Господи помилуй насъ грѣшныхъ! Все вѣдь за грѣхи Господь–то!

Арина. Знамо за грѣхи!

Ѳедосья. Твому то што подѣялось? Годковъ десятокъ должно, ще въ тѣ поры у Митьки лошадь утопла, знашь въ яру у плотины, хозяинъ–отъ твой съ Москвы приходилъ — купецъ былъ!

Арина. Знамо купецъ, своихъ десятка полтора становъ–то было!

ЯВЛЕНIЕ II.

Тѣ–же, входитъ Устинья, опирается руками на мостицу, стоитъ молча.

Арина. Тагды, дѣвынька, ни–и–и–и! на духъ ненадыть было! ково другова увидитъ во хмѣлю и поклона отдавать не станетъ! гусь, говоритъ, свиньѣ не товарищъ!

Ѳедосья. Ишъ ты! попритчилось яму што нябудь! съ глазу, аль испортили! злодѣевъ то много!

Устинья. Знамо испорченъ!

Арина. Полюбовница–дѣвка, хабришная! какъ пошли значитъ дѣла–то по хабрики допрежъ то, попьетъ чайкю то дома, и правъ, а тамъ въ трахтиръ, палюбовницу завелъ! ну та, знашь, штобъ прилистить то яво и поднисла яму — ну съ той поры и пошелъ! Дѣвкамъ хабришнымъ, дѣвыньки, по десяти рублевъ за пѣсни кидалъ!

Ѳедосья. По десяти рублевъ! Мати Божiя! ахъ онъ бестыжiй эвдакой! Ну да што и баить! слабость!

Устинья. Знамо слабость.

Арина. Съ той то поры такъ изъ трахтира ни ногой! шпунты эвти, белендрясы, штоль, тамъ, прости Господи! насилу домой–отъ, суда–то попали! все прахомъ пошло! И нашу худобишку то всю пропилъ! Въ Христовъ день къ обѣднѣ надѣть неча! Во дѣвку то отдавать надыть, свадьбу играть, а въ домѣ ни–и–и–пусто!

Маша. Да и не надыть! изъ за меня отца не кори!

Арина. Знаемъ! У людей–отъ дѣвки то припентъ даютъ, по хабрикамъ живутъ, а нашъ то Машку ни–ни! Не трошь, говоритъ, дома. Не хочу, говоритъ, штобъ хабришной потаскухой была! вó што! а таперича одинъ сарафанишко, да и тотъ драный!

Маша. Вѣкъ не позабуду отцовской милости! онъ меня эвтимъ отъ позора можетъ избавилъ!

Устинья. А ты бы, тетка Арина, яво, то ись хозяина то свово, полячила–бы! така ликарка есть, Антупустой зовутъ. Какъ рукой сыметъ, знатно отхаживаетъ! во, дядю Ерофея, лѣтось, отходила!

Маша. Да я дядю то Ерофея пьянѣе вина видѣла! въ позапрошлой недѣли видѣла. И Домошка говорила, што, молъ, тятька безъ просыпу пьетъ.

Устинья. А эвто яво, дѣвка, яво невѣска испортила! Знашь, Антипуста то яму приказала строго на строго: «ты, говоритъ, дядя Ерофей, водки не нюхай, ни–и–и, не моги, говоритъ, а то водошной то бѣсъ въ тебя носомъ то влѣзетъ!” А невѣска, Акулька, знашь, озарница така, въ серцахъ, и налей стаканъ, большущiй такой, водки–то, поднесла яму, да и говоритъ яму, Ерофею то: «понюхай, говоритъ, батюшка, говоритъ, ровно чѣмъ пахнетъ!” Дядя то Ерофей и понюхай; понюхалъ, дѣвка, да какъ тяпнетъ стаканъ–отъ, такъ съ разу и выпилъ! Ну съ той поры яму и попритчилось, опять сталъ пить! Хуже, дѣвка, чѣмъ допрежъ пилъ–отъ!

Ѳедосья. Ишъ ты! чирезъ носъ бѣсъ отъ залѣзъ!

Устинья. Знамо чирезъ носъ! ужъ онъ заползетъ, дѣвка!

Арина. Пробовала, дѣвыньки! (прикладываетъ руку къ щекѣ и все время до прихода Афимьи говоритъ слезливымъ голосомъ). Ужъ какихъ знахарокъ ни находила! ни–и–и ничаго не подѣлаешь! Потому самому если–бъ яво жаланiе было, а то онъ–то, родные, и близко не подпущаетъ! ликарки такъ сказали: сильна ужъ больно порча то! Пробовала тоже, дѣвыньки, тоже таперича худобишки не давать! такъ куда тѣ! исколотитъ!

Устинья. Знамо исколотитъ!

Ѳедосья. Я мерекаю, дѣвка, это все съ чаю! мнѣ, дѣвыньки, странница сказывала, хто эвто таперича будетъ чай пить, тотъ будетъ отчаянный!

Устинья. Знамо съ чаю! (Устинья говоритъ «знамо» лѣниво, какъ будто нèхотя, не смотря ни на кого; когда же разсказываетъ что–нибудь, то горячится, говоритъ скоро, визгливо).

Арина. Ужъ тахто чежело! Што–и–и–и! такъ во подъ сердце клубомъ и подкотитъ! и на свѣтъ–отъ дѣвыньки, не глядѣлъ–бы!

Устинья. Знамо не глядѣла–бъ! Матрешка Илюшкина съ Москвы пришла — што, дѣвыньки, нарядовъ разныхъ, худобы приволокла — и–и–и страсть! и шубки, и сарахваны, и платки, — чаво, чаво только нѣтути! и все то матерчатое! и денегъ принесла, показывала. Всѣ бабы побѣжали смотрѣть.

Арина. Во какъ люди то! а наши дочки дома заготовымъ сидятъ!

Маша. Нажила то какъ? Степа то сказывалъ, она съ нимъ на одной фабрикѣ живетъ, хозяинъ то ихъ Микита Тихонычъ ни одной дѣвки не оставитъ, и Матрешка его рукъ не миновала! завидовать то больно неча!

Устинья. Знамо неча!

Арина. Да, толкуй, дѣвка! Во выдетъ къ обѣднѣ аль таперича на улицу, небось всѣ парни къ ней, весь народъ смотрѣть да завиствовать будетъ!

Маша. Да мнѣ и не нужно! пущай ихъ. Мой Ваня, небось, не пойдетъ къ ней.

Арина. Только и свѣту въ окошко, что твой Ванька!

Маша. Да мнѣ то одинъ! нѣтъ, по чести–то, лучше!

ЯВЛЕНIЕ III.

Тѣже и Афимья (подходитъ къ столу молча, ставитъ полштофа водки и кладетъ селедку, потомъ кланяется присутствующимъ.

Афимья. Я, тетка Арина, въ кабакъ ходила, што–и–то, дѣвыньки, нутро все ноетъ! такъ–таки во, опосля тово, хозяинъ, значитъ, беременную побилъ, во съ той поры, дѣвки! Баушка Акулина косушку велѣла взять, нашиптать значитъ. Прихожу этта я въ кабакъ, гляжу, за столомъ–отъ твой хозяинъ сидитъ, а подлѣ яво малый какой–то. «Здравствуй, говоритъ, тетка Афимья”. Я смотрю, значитъ, на яво да и молвила: «я, молъ, тебя, парень, не знаю”. А онъ, значитъ, въ отвѣтъ то мнѣ: «я, говоритъ, Степанъ, яво сынъ” — на Захара Иваныча, знашь, указываетъ. Я, дѣвынька, ажно съ диву далась: испитой знашь, лядящiй — страсти! и говоритъ–то словно сковорода!

Арина. Охъ, житье, житье мое горемышное! и эвтотъ таперича по батюшкѣ пошелъ. Всего то на все двадцать первый годокъ пошелъ, ребенокъ малый, а водку то тянетъ што твое сусло! въ кабакѣ вишь сидитъ, а домой–отъ хоша–бъ на часъ заглянулъ — а, дѣвыньки, цѣлый годокъ не видала и таперь кабы не некручина не пришелъ бы! Онъ то и не чуетъ, што материно серицо надрывается (продолжаетъ говорить слезливо до водки).

Устинья. Знамо надрывается!

Ѳедосья. Имъ што, дѣткамъ–то! горе одно съ ними!

Афимья. Во Степка–то подошелъ къ стойкѣ–то, взялъ, значитъ, полштофъ да селедку, отдалъ мнѣ, знашь, и говоритъ: «Тетенька Афимья, потрудитесь мамынькѣ отнести. Мы съ тятенькой маненька чайкю попьемъ, а чирезъ часокъ безпримѣнно домой будемъ”. И водки мнѣ поднесъ, такой учливый, даромъ што испитой. Ну, дѣвыньки, со стаканьчика то и нутро полегчало, должно у Степана–то Захарыча рука–то легкая.

Устинья. (смотритъ пристально на штофъ). Знамо полегчаетъ! во у меня, дѣвка, тоже таперя морозъ все по костямъ ходитъ. Во еслибъ таперя водочки, то сичасъ и полегчало–бы.

Арина. Ну, дай Богъ ему здоровья, не забылъ мать–то!

Ѳедосья. Прощенья просимъ! (встаетъ).

Арина. Куда ты, бабушка? откушай сыновняго гостинца–то! табѣ на старости–то оченно пользительно.

Устинья. Знамо пользительно! Всякому пользительно.

Арина. Это точно! Времемъ такая тоска найдетъ, серице заноетъ, руки бы на себя наложила, ну, а копѣекъ на пять аль на десять выпьешь таково хорошо станетъ, и отъ серица отпуститъ.

Устинья. Какъ не отпуститъ, знамо отпуститъ!

Арина. Машутка, дай–ка намъ стаканчикъ! (Маша подаетъ стаканъ. Арина наливаетъ, и подноситъ Ѳедосьѣ). Ну–ка, баушка, откушай!

Ѳедосья. Свою, матушка, съ хозяйки начинъ, съ хозяйки!

Устинья. Знамо съ хозяйки!

Афимья. Извѣсно съ хозяйки!

Арина. Ну, инъ быть по вашему. Здравствуйте!

Всѣ (кромѣ Маши). На здоровье, матушка, на здоровье! (Арина пьетъ потихоньку, цѣдитъ, потомъ наливаетъ стаканъ и подноситъ Ѳедосьѣ съ поклономъ).

Ѳедосья (встаетъ, беретъ стаканъ и кланяется). Здравствуй, хозяюшка! дай тебѣ Богъ и съ хозяиномъ и съ дѣтками сто годовъ и сто домовъ! (выпиваетъ).

Афимья. Ужъ баушка Ѳедосья знаетъ кáкъ сказать! (бабы смотрятъ въ ротъ той, которая пьетъ).

Устинья. Знамо знаетъ!

Арина (наливаетъ стаканъ, который подала eй Ѳедосья и подноситъ Афимьѣ). На–ко, Стяпановна, выкушай на здоровье!

Афимья. Нѣтъ, тетка Арина, покорно благодаримъ на угощеньи, я ужъ давя выпила. Стяпанъ то Захарычъ мнѣ давя поднесъ.

Арина. Ну, то дѣло не мое, таперича отъ меня выкушай!

Афимья (отварачиваясь). Нѣтъ, ей Богу не хоцца што–и–то!

Ѳедосья. А ты выпей, дура, чаво ломаешься то!

Устинья. Знамо, что ломаться, подносятъ — надо пить!

Афимья (беретъ стаканчикъ). Ну, ужъ видно для кумпанства, по мiрскому приговору... (Пьетъ и отдаетъ стаканъ Аринѣ).

Арина (наливаетъ стаканъ и обращается къ Устиньѣ). Устиньюшка! (Устинья все время смотрѣвшая на стаканъ, предъ тѣмъ какъ ей кричитъ Арина, отворачиваетъ голову, смотритъ въ противоположный уголъ, зѣваетъ и чешетъ у себя подъ мышкой) Устиньюшка! подь суды, выкушай и ты!

Устинья. (равнодушно поворачиваетъ голову). Табѣ што, тетка Арина? Меня такъ што–и–то знобитъ! — неможется!

Арина. На, выкушай.

Устинья. Нѣ, не хоцца! право слово, такъ вотъ мурашки по хребту–то и бѣгаютъ!

Ѳедосья. Чаво ломаться, дѣвка? коли даютъ — пей.

Устинья (молча подходитъ, какъ будто нèхотя, беретъ cтаканъ и пьетъ). Здравствуйте! (выпивъ, отдавая стаканъ Аринѣ, говоритъ скоро и громко). Ужъ какъ старшина, дѣвыньки, Авдоньку Микулинскаго поролъ! и–и–и! Не приведи–то, Господи! Мнѣ тетка Ховря сказывала! Старшина, знашь, сталъ съ няво недоимку требовать, да постращалъ: отпорю! говоритъ, а Авдонька–то и баитъ: нонѣ, говоритъ, законовъ пороть–отъ нѣтути! нонѣ, говоритъ, не велѣно пороть–то! Голова–то былъ, знашь, выпимши: «какъ, говоритъ, разтакой–сякой, не смѣю? Ребя, говоритъ, разложить яво!” Да ужъ пороли, пороли! «Ступай, говоритъ, собака те ѣшь! ступай жалиться!” Пошелъ нашъ Авдонька, почесывается! А народъ–отъ хохочетъ! «Ишъ ты, говоритъ, выскочилъ! пороть яво не смѣй! вотъ те и не смѣй!”

Ѳедосья. Ну, вримяна нонѣ! Виданое ли эвто таперича дѣло, што мужиковъ пороть нельзя!

Маша. А за што ихъ пороть–то? чай вонъ ни купцовъ, ни дворянъ не порютъ, а пьяницы да ахаверники хуже нашихъ! Царь–то, чай, не глупый, лучче должно знаетъ, чѣмъ ты, баушка, аль старшина, чтó надоть!

Арина (во время разсказа Устиньи обнесла всѣхъ водкой во второй разъ, начиная съ Ѳедосьи, которая отказалась, сначала заставивъ выпить хозяйку; бабы ломаются, но пьютъ). А ты молчи, Машка! Не твоего ума дѣло! Старшiе говорятъ, такъ значитъ дѣло!

Маша. Да Царь–то старше ихъ, а они говорятъ супротивъ яво; значитъ яво указовъ не исполняютъ. А я говорю што Царю угодно.

Арина. Во, пади, дѣвыньки! ладовъ съ дѣвкой–то нѣтути! Это все ее хозяинъ да Ванька набаловали!

ЯВЛЕНIЕ IV.

Тѣ же, входитъ Иванъ Прохоровъ.

Иванъ (кланяясь). Миръ компанiи. Съ нашимъ поштеньемъ, тетушка Арина! Баушка Ѳедосья, здравствуй!

Арина (примѣтно захмѣлѣла и носъ покраснѣлъ). Здравствуй, сынокъ мой нарѣченный, здравствуй!

Иванъ. Здравствуй, Маша!

Маша. Чаво запропастился? тетка Степанида здорова–ли?

Иванъ. Чаво ей дѣется! здорова. На–ка, съ базару привезъ (вынимаетъ изъ за пазухи платокъ, отдаетъ Машѣ).

Маша. Благодаримъ, Ваня, за ласку! (Маша развертываетъ платокъ, бабы подходятъ къ ней, берутъ у нея платокъ и разсматриваютъ. Ваня достаетъ изъ кармана кисетъ и трубку, набиваетъ и закуриваетъ).

ЯВЛЕНIЕ V.

Тѣ–же, Матрешка.

Матрешка. Здравствуйте! тетушка Арина, баушка Ѳедосья, какъ живешь можешь? (подходитъ къ платку и смотритъ на него, подходитъ, всѣ бабы садятся). Ну–жъ! дрянь какая! твой, Машка?

Маша (Взявъ платокъ, свертываетъ). Мой! купленъ не для тебя, дѣвка! По моему хорошъ, а дуренъ–ли для тебя — никому и дѣла нѣтути!

Матрешка (манерничаетъ, охорашивается, старается выказать наряды). Знамо дрянь! у насъ на фабрикѣ послѣдняя дѣвка постыдится въ такомъ въ люди показаться! бумажный платокъ! Эвто ты таперича, въ деревнѣ то сидя, думаешь, дѣвка, и невѣсть што!

Маша. Хорошъ! у насъ трудовое, а тамъ извѣсно какое!

Матрешка. Не поэвтому, а здѣсь значитъ небразованность!

Иванъ. А какая такая бразованность у васъ на фабрикѣ–то? окромя што стана да хоровода на Переведеновкѣ, вы ничего–ста не видите и не слышите! разѣ по трахтирамъ?

Матрешка. А ты молчи, зипунникъ! съ тобой и говорить то никто не желаетъ!

Иванъ. Ой–ли! не токма што говорить, а еще замужъ идутъ — вишь краля какая (показываетъ на Машу) не брезгаетъ! не тебѣ чета, коза медвѣжья!

Матрешка. Это она съ дуру! небразованность! побыла–бы на Москвѣ, такъ на тебя, вахлака, и глядѣть–то бы не стала! Глянь–ка таперича въ праздникъ: въ плисовыхъ шароварахъ да поддевкахъ, аль въ купецкихъ сертукахъ, рубашки матерчатыя, жалетки атласныя, сапоги со скрыпомъ смазные — поскрыпываютъ — знай, молъ, нашихъ! А объ насъ–то дѣвкахъ и толковать неча! Сарафаны матерчатые, шубки барфатныя, башмаки козловые, а то и вовсе батинки! на плечахъ то шали распустятъ — купцы и тѣ заигрываютъ, а такихъ–то сѣрыхъ да не вареныхъ и въ хороводъ–отъ не пустятъ!

Устинья. Знамо не пустятъ!

Иванъ. То–то, говорятъ, шпитомцевъ въ шпитательномъ развелось и дѣвать некуда! Видно купцы заигрываютъ — потому!

Матрешка. Ты чаво ругаешься? да я тѣ въ волости засужу! Кто тѣ сказалъ што я родила? ты што поносишь меня? Наплюй тому въ глаза, кто тѣ сказалъ! вретъ онъ, песiй сынъ! А што я у Микиты Тихоныча въ милости была, такъ за мое, значитъ, старанiе, а не то што я примѣрно у яво въ полюбовницахъ. И лежала–то я по болѣсти, а не то што–бы, и не въ шпитательномъ, а у знахарки! А ты меня порочить не смѣй! Вó што! ты смердолай, учливаго обхожденiя не знаешь!

Иванъ. Ты, дѣвка, ошалѣла! Да мнѣ наплевать, родила ты аль нѣтъ.

Матрешка. Ишъ табачищемъ–то своимъ ажно горло перехватило! И видно сипа! Не могетъ учливо пяроску курить.

Ѳедосья. И правда, Ваня, парень ты неглупой, а табачищемъ занимаешься! Вѣдь эвто, баютъ, грѣхъ большой!

Иванъ. Врутъ все, баушка! И въ книгахъ сказано: всякъ злакъ на потребу человѣка.

Матрешка. Сиповина! Горло што суконное бердо! вотъ небразованность, тудыже съ нашими ровняться жалаетъ!

Иванъ. Гдѣ намъ! Мы у половыхъ по трахтирамъ не учились, у арестантовъ по частямъ не займались! Мы люди простые, ѣдимъ пряники неписаные! А што сѣры–то мы: мужикъ–отъ сѣръ да умъ–отъ не волкъ съѣлъ! Вашихъ матерчатыхъ фабричныхъ мы знаемъ! Плисъ да шелкъ, а въ брюхѣ–то щелкъ! Въ Москвѣ трахтиры да кабаки, а дома ѣсть неча! подушные да оброки стоятъ! Отцы да матери на себѣ землю пашутъ, за то што сынки на купецкой манеръ–отъ гуляютъ!

Матрешка. Это, таперича, выходитъ, одна небразованность, безчувственность! Извѣсно деревенщина немытая!

Ѳедосья. Чаво, дѣвка, Ванюша–то правду баитъ. Онъ–то во, дѣвка, въ сѣромъ зипунѣ, а домъ–отъ што полная чаша! Первый по селу! И скотинка и животинка и всякая худобишка! Хмѣлемъ не зашибаетъ! у няво таперича хозяйка у Христа за пазушкой будетъ жить!

Устинья. Знамо у Христа за пазушкой!

Матрешка. Все тожe работать будетъ, што у другихъ! мы–то фабришныя хоша въ дѣвкахъ нагуляемся!

Устинья. Знамо нагуляетесь!

Матрешка. А то въ дѣвкахъ–то сиди въ деревнѣ, свѣту Божiю только въ окошко, да и замужемъ–то майся!

Устинья. Знамо майся!

Маша. Кто и мается, а кто и нѣтъ! Работать–то не страшно, лишь–бы работа–то въ толкъ шла. А во какъ работать, да нонѣ мужъ въ кабакъ–отъ, завтра въ трахтирѣ, а дома–то майся — ѣсть неча, такъ ужъ эвто дѣвка не работа, а мука!

Ѳедосья. Умныя рѣчи хорошо и слушать.

Матрешка. По крайности фабришный мастерокъ самъ будетъ! купецъ! А во этакой косолапый вѣкъ мужикомъ будетъ!

Иванъ. Путь–то, дѣвка, до купца дологъ, а на пути кабаки да трахтиры — и застрянешь въ нихъ! А мы теперь, слава Богу, по царской милости не хуже купцовъ–отъ стали! Заплатилъ подушныя да оброки, да коли худыми дѣлами не займаешься — самъ себѣ баринъ, самъ и купецъ! нонѣ хозяинъ въ дому — что Адамъ въ раю!

Устинья. Знамо Вадамъ!

ЯВЛЕНIЕ VI.

Тѣ–же, входитъ Степанъ, нa–вeceлѣ, за нимъ Захаръ Ивановъ пьяный. Какъ только вошелъ, Захаръ Ивановъ ложится въ заднемъ углу на лавку и спитъ.

Степанъ. Родительницѣ нашей, Аринѣ Филипьевнѣ, наше поштенье и просимъ родительскаго благословенiя! (кланяется Аринѣ низко).

Арина. Здорово, сынокъ! какъ Богъ милуетъ? испитой–отъ, болѣзный ты мой!

Степанъ (цалуется). Благодаренье Богу и вашимъ молитвамъ, въ вожделѣнномъ здравiи таперича находимся! (обращается къ Машѣ). Сестрицѣ нашей, Марьѣ Захарьевнѣ! (подходитъ и цалуется съ ней). Нарѣченному зятю нашему, Ивану Прохоровичу! (цалуется съ Иваномъ). Какъ живете можете?

Иванъ. Покедова–ста хорошо! напредки на Бога уповаемъ!

Степанъ. Миръ кумпанству! што–жъ эвто таперича, мамынька, плохо угощали баушку Ѳедосью да тетокъ?

Ѳедосья. И–и–и! батюшка, какiя мы питухи–то! Словно курицы!

Степанъ. Нѣтъ, ужъ поневольтесь! на радости благополушнаго прибытiя нашего въ домъ родительскiй, надыть, примѣрно сказать, угостить нарѣченнаго зятя нашего и сестрицу нашу!

Иванъ. Для–че — можно–съ! Только Степанъ Захарычъ угощенье, слышь, мое!

Степанъ. Какъ угодно–съ, только сперначала мово откушайте, потому таперича я прiѣхамши!

Матрешка. Што–жъ, не водкой, чай, поить–то будешь! можно чай и сладкой взять!

Степанъ. Не токма што могемъ, но, дѣвка, чать я таперь обхожденiе знаю: припасли–съ (достаетъ изъ сумы штофъ и свертокъ съ пряниками). Вотъ! могемъ таперича угостить честную кумпанiю! (Ставитъ водку на столъ, вытираетъ стаканъ, потомъ обноситъ присутствующихъ. Всѣ пьютъ, цалуются съ нимъ и закусываютъ пряниками. Разговоръ не прекращается. Степанъ пьетъ послѣднiй). Хорошо–бы, значитъ, кабы таперича кумпанiи нашей прибыло, потому самому, што оченно я охочь до пѣсенъ!

Матрешка. Во ужъ и видно сичасъ нашего москвича: и водка сичасъ и учливость!

Степанъ. Да, могемъ сказать! Единственно въ Москвѣ–съ можно челыку въ нѣвкоторомъ, примѣрно сказать, бразованность получить! Таперича–съ здѣсь и самовара то нѣтути–съ! ужъ какая эвто жисть–съ!

Матрешка. А во Ванюшка то говоритъ, што таперича сѣрмяги то деревенскiя не въ примѣръ лучiи фабришныхъ.

Степанъ. Имъ эвто, значитъ, выходитъ, въ вину ставить нельзи–съ, потому окромя свово села свѣту не видали–съ! Ужъ одно слово — Москва–съ!

Маша. Што ты хвастаешь! Ваня–то три зимы въ Москвѣ выжилъ.

ЯВЛЕНIЕ VII.

Тѣ–же, входитъ Матвѣй въ числѣ прочихъ парней, съ ними входятъ бабы и дѣвки. Парни становятся въ углу около печки, дѣвки и бабы становятся и садятся въ углу направо.

Степанъ (кланяясь размашисто входящимъ). Наше вамъ–съ! Во таперича мы и пѣсню сварганить могемъ! Воспомянемъ Москву, Матрена Ильинишна!

Матрешка. Гдѣ имъ! ни учливости, ни манерности той нѣтъ!

Степанъ. Ничаво–съ! въ полѣ и жукъ мясо! Мамынька–съ, поднесите честнòму народу водочки–съ! тамъ въ сумѣ водка–то есть, а молодкамъ–то да дѣвушкамъ краснымъ, значитъ, сладенькой–съ!

Арина (захмѣлевъ, волосы растрепались). Што, аль больно богатъ сталъ? Народъ–отъ не упоштуешь!

Устинья. Знамо не упоштуешь.

Степанъ. Хоша таперича заработки плохiе, потому таперь Микита Тихонычъ штрафы за всяку малость беретъ, а все друзей и прiятелей угостить надыть! (беретъ изъ сумы полштофъ и подноситъ парнямъ водки, потомъ изъ штофа съ наливкой подноситъ бабамъ и дѣвкамъ).

Арина. Во, сами бы выпили! а то завтра опохмѣлиться нечѣмъ.

Устинья. Знамо нечѣмъ.

Маша (Ивану). Смотри распоштовался, словно богачъ какой, а денегъ, матри, не принесъ заплатить недòимку–то! Когда эвто Господь вынесетъ меня изъ эвтаго аду! Матри мать–отъ выпимши.

Степанъ. Я давя шелъ суда — Селантiй Савельевъ, купецкiй сынъ, знаете чай, ужъ такъ–то загулялъ здѣсь!

Матвѣй (подходя къ лучинѣ закурить трубку). Чаво ему дѣлать–то болѣ! на насъ–же напишетъ штраховъ да и гуляетъ! (садится подлѣ Ивана).

Иванъ. Купецкiй сынъ! грамотѣ, братъ, не знаетъ! не токма–што какiя науки! тотъ–же фабришный, только денегъ поболѣ! Знамо ему неча и дѣлать какъ гулять, да добрымъ людямъ спокою не давать. А ужъ фанаберiя–то какая: на мужика, то ись, и не смотритъ! самъ–то сипъ, да еще не вареный, а думаетъ и невѣсть чтó!

Степанъ (продолжая подносить). Потому деньги–съ первая вещь. Деньгами все можно купить–съ! не токмо што таперича здѣсь–съ — здѣсь–съ одна небразованность. Въ Москвѣ таперича–съ всё тоже–съ, ну, а напримѣръ насчетъ учливости — какъ можно–съ: купцы–то — одно слово патока, патока–съ! Нашему брату далеко до нихъ–съ! Ходятъ завсигда–съ по модѣ–съ — картинки–съ посмотришь у портныхъ на окнахъ–съ, посмотришь на купцовъ–съ — все одно–съ! Ну, а деньги–съ всему голова–съ — маму ндраву не препятствуй! Завидно–съ! Ей Богу–съ, завидки берутъ! вò что–съ!

Матвѣй. Эвтотъ купчикъ, какъ таперича только заслышитъ пѣсни здѣсь, безпримѣнно суда влѣзетъ! До дѣвокъ и бабъ падокъ больно! учнетъ орѣхами, пряниками одѣлять, водкой поить. Онъ, братецъ, таперича, какъ загуляетъ, такъ всѣ эвти припасы въ саняхъ съ собой возитъ.

Матрешка. А тебя завидки берутъ! знамо чиловѣкъ понятiе имѣетъ въ образованномъ обхожденiи.

Матвѣй. То–то не одна дѣвка отъ него слезьми горькими обливается, на вѣки чрезъ него безчастной происшедши!

Иванъ. Ну, ихъ степенство можно отседова и по шеямъ! ни онъ, значитъ, намъ, ни мы, выходитъ, ему не компанiя!

Степанъ. Зачѣмъ же–съ? Мы отъ такова знакомства топыриться не будемъ! Ужъ супротивъ купца–съ кто же гулять–отъ yмѣетъ–съ?

Маша. Тебѣ бы все гулять! Ну ево къ нечистому! полѣзетъ эттакъ къ тебѣ, съ своей харей собачьей цаловаться! съ водкой приставать!

Иванъ. Не сумлѣвайтесь, Марья Захарьевна, если ихъ степенство и пожалуетъ, такъ къ вамъ приставать не будетъ–съ: я не посмотрю што купецъ — такъ отважу, что до Успеньяго дня не забудетъ–съ!

Матрешка. Во, Степанъ Захарычъ, и видна небразованность! велика бѣда, што купецъ аль господинъ съ дѣвкой поиграетъ!

Иванъ. Да ужъ мы такiе–то–съ! Куда съ нашимъ рыломъ да въ калашный рядъ! Мы и промежъ себя обойдемся! по нашему деревенскому–то, коли не то что съ купцами аль господами, а и съ своими пapнями дѣвка–то вѣшается — то страмъ только одинъ!

Степанъ. Вы не спорьте, Матрена Ильинишна! ну гдѣ–ста имъ таперича понятiе имѣть! што примѣрно они, значитъ, видѣли–съ? Эхъ, таперича пѣсню–бы!

Иванъ. Отчего, можно–съ! Ну–ка, Маша, запѣвай!

Маша. И то луче будетъ нежели ихъ рѣчи слушать! (Маша запѣваетъ пѣсню «Ахъ вы, ночи мои, ночи, ночи темныя, осеннiя». Иванъ подхватываетъ, потомъ всѣ).

Степанъ (кончивъ пѣсню). Знатно! эхъ таперь не худо выпить! горлышко промочить, значитъ! Да вотъ за водкой сходить некому!

Устинья. Для че! за водкой сходить можно! Давай я схожу!

Иванъ. Довольно, Степанъ, повеселили себя и будетъ! всей водки не выпьешь!

Степанъ. Вó што–съ! хоша таперича вы и мой нареченный зять, а командовать собой не дамъ! Ужъ насчетъ эвтаго просимъ прощенiя! чужимъ умомъ жить не желаемъ, потому, Божiею милостiю и родительскимъ соизволенiемъ, своего ума довольно! А поживъ на чужой сторонѣ, понаглядѣмшись на людей, могемъ сказать, што таперича не вамъ насъ, а намъ васъ учить приходится!

Маша. Не трошь его, Ванюша! разѣ не видишь онъ пьянъ.

Степанъ. Опять таки пьяны мы аль нѣтъ — дѣло не ваше, любезная сестрица наша! Вы въ молодости еще–съ супротивъ меня; опять таки деревенская дичь — болiе ничево–съ! (обращается къ Устиньѣ). Вотъ–съ вамъ таперича рублевка, ступайте и возьмите, тетушка Устинья, простой, значитъ, и сладкой водки–съ на всѣ–съ!

Устинья. Штожъ, эвто можно! отчего не принесть! только таперича сколько взять то?

Степанъ. На всѣ–съ.

Устинья. Сколько сталыть дастъ?

Степанъ. Да–съ, тошно такъ–съ! (Баба уходитъ). Ну, бабы, таперь пѣсню. Веселую, плясовую! (Начинается плясовая пѣсня). Эхма!!! иди Ванюха, становись! будетъ серчать то!

Иванъ. Чаво серчать! Всякъ своимъ умомъ живетъ. Бабы, живо! (выскакиваетъ впередъ и становится противъ Степана).

ЯВЛЕНIЕ VIII.

Тѣжe. Входятъ Силантiй Савельичъ и Леонидъ Игнатьичъ (пѣсня вдругъ прерывается), оба пьяны.

Степанъ (увидавъ ихъ, бросается къ нимъ на встрѣчу). Пожалуйте–съ, осчастливьте–съ! Ваше степенство! Силантiй Савельичъ! Ваше благородiе, Леванидъ Игнатьичъ! пожалте–съ въ нашъ родительскiй...

Силантiй. Пшелъ къ чорту съ своими родителями! разѣ мы къ тебѣ, мужланъ?

Леонидъ. Ну, ну, полно! все таки, братецъ, онъ въ нѣкоторомъ родѣ хозяинъ! здравствуй, Степка! чтó у тебя тутъ за радости?

Силантiй. Тебѣ што за дѣло? здорово, бабы! (идетъ къ бабамъ, лѣзетъ цаловаться; слышенъ хохотъ, визгъ, крикъ. Маша хочетъ уйдти, встаетъ съ лавки, на которой она сидѣла, и проходитъ мимо Леонида Игнатьича).

Леонидъ. Ты, Машка, куда? (хватаетъ ее за руку) Эй, Силантiй! что ты тамъ съ дрянью то? брось! пусть онѣ пѣсни горланятъ! а ты вотъ смотри, красавица писанная!

Силантiй. (продолжаетъ возиться съ бабами). Постой, некогда!

Маша (вырывается, но Леонидъ Игн. продолжаетъ держать). Пустите!

Степанъ. Потѣшаться изволютъ! Не угодно–ли осчастливить насъ, выкушать водочки–съ!

Маша. Да пустите–ли вы?

Леонидъ. Ты, отрепокъ, давно ли пришелъ? Да говорятъ тебѣ, Силантiй, иди сюда!

Силантiй. Ну, пой, бабы! хвалите меня, корите Леванидку! Ну! (Бабы хохочутъ, перешептываются, жмутся). Ну, сичасъ пой, полведра сладкой! (Бабы запѣваютъ. Силантiй Сав. подходитъ къ Машѣ, которая рвется отъ Леонида Игн.). Э! чтó я зрю! дѣвствительно кока съ сокомъ! Даржи ее — цаловать надо!

Иванъ. Вы, Леванидъ Игнатьичъ, дѣвку пустите! (беретъ руки Леонида Игнатьича, разжимаетъ ихъ, Маша освобождается). Ты, ваше степенство, дѣвку эту не трожь!

Леонидъ. Это Ванька? Тебѣ што надо?

Иванъ. Иваномъ меня кстили, Прохоровъ по батюшкѣ! Ванька то кличка. А мнѣ штó надоть–то? да дѣвки эвтой не трогать! Вы шутите съ тѣми, кто ваши шутки то принимаютъ, а честной дѣвкѣ не досаждайте!

Силантiй. Ахъ ты капуста! сипъ дубовый, да я тѣ на фабрикѣ запорю!

Матвѣй. Да то–то, ваше степенство, не запорешь! на фабрику то онъ твою не ходитъ, на тебя не работаетъ!

Силантiй. Леванидъ, въ острогъ ево! надо Данилку старшину, чтобъ онъ шкуру спустилъ съ нево! Леванидка, кричи народъ вязать ихъ!

Леонидъ. Ты что это расходилась, мразь поганая! да я тебя въ солдаты забрѣю!

Иванъ. Ты, Леванидъ Игнатычъ, писарь у насъ, батракъ нашъ! въ солдаты тебѣ не отдать! на то есть мiръ, законъ, а не ты, писарь! ты, Леванидъ Игнатычъ, мелко плаваешь!

Степанъ. Да вы что–же эвто–съ, Иванъ Прохорычъ? Вы, выходитъ, не въ своемъ умѣ разумѣ! я васъ въ три шеи отседа! не посмотрю–съ, что вы женихъ Машкинъ. Ты, братецъ, мразь мелкая, смѣешь таперича обиждать дорогихъ гостей!

Иванъ. Ты, Степанъ, видно совѣсть то свою въ Москвѣ въ кабакѣ оставилъ! сестру на потѣху пьяницамъ даешь, — ну я, братъ, не дамъ.

Леонидъ. Ахъ ты каналья! грубiянъ! я батракъ? я пьяница? (замахивается нa Ивана, на него же бросаются Силантiй Сав. и Степанъ. Иванъ толчкомъ сшибаетъ Силантiя Сав., беретъ Степана въ охабку и сажаетъ на лавку. Матвѣй схватываетъ писаря). Караулъ! разбой! рѣжутъ!

Изъ толпы парней голоса: Въ шею ихъ отседа! Што они къ нашимъ дѣвкамъ вяжутся! въ шею! Вонъ! примай ребята! (парни подхватываютъ Силант. Сав. и Леон. Игн. и выбрасываютъ ихъ въ дверь).

Степанъ (котораго Иванъ отпустилъ). По какому же эвта таперича праву вы, сипы мужичье, въ моемъ домѣ хозяйствуете?

Парни. Смотри баринъ какой! Лышный! Анаралъ челношный, шлихтохлебъ!

Матвѣй. Не твой, Степка, домъ–отъ — родительскiй! Кабы не загулялъ Захаръ Иванычъ, наломалъ бы онъ тебѣ бока и съ эвтими мiроѣдами!

Степанъ (Ивану). Эвто–съ таперича, Иванъ Прохорычъ, довольно стыдно!

Иванъ. Да чаво стыдно–то?

Степанъ. Сколь вы глупы–съ! таперича писарюга этотъ–съ съѣстъ насъ. Потому самому, што при нонѣшнихъ заработкахъ я не въ силахъ, выходитъ–съ, недоимку уплатить!

Маша. А пьянствовать есть на што? Ты пропилъ, а меня ахальникамъ на посрамленiе отдавать?

Матрешка. Охота тебѣ, Степанъ Захарычъ, съ эвтимъ народомъ толковать! сипы! На её таперича мѣстѣ другая порадовалась бы! такъ бы ихъ облистила, приняла бъ, и себѣ–то припентъ принесла и брату угодила!

Голосъ изъ толпы. Вò какъ, Матрешка! Да припентъ–отъ некуда, дѣвка, дѣвать–то! Шпитательнаго–то нѣту–ти! хорошо было тебѣ, дѣвка, свой–то припентъ туда сташшить! (Хохотъ).

Матрешка. Сипы! косолапые!

Матвѣй. Ишъ, сердита кака! полегше, дѣвка, не надорвись!

Маша (къ Ивану). Какъ бы писарь–то тебѣ по набору чаво не подвелъ?

Иванъ. Плевать я на него хочу! тутъ мiръ, а не онъ, я вдовiй сынъ.

Степанъ. Надѣйся! Што Силантiй Савельичъ захочетъ, то и будетъ.

Матрешка. Посмотрятъ на тебя Андрона косопузаго! упекутъ! Небразованность!

Голосъ бабы. Да и то небразованность! за што людей то выгнали? небось съ вами сипами только водиться! Тѣ покрайности купцы да чиновники!

Устинья (приноситъ 2 штофа и ставитъ на столъ). Знамо чиновники!

Голосъ бабы. Пойдемъ, дѣвыньки, въ кабакъ! чай они таперь тамо–тка!

Парни. Мотри, бабы, не шалить!

Голосъ бабы. Ну васъ, сипы! велика важность, што дѣвку маненько помяли! мы съ эвтаго толщеемъ! (Бабы хохочутъ).

Иванъ. Прощенья просимъ, Степанъ! Маша, прощай!

Арина. Прощай, Ванюха! напрасно эвто ты гордыбачился!

Степанъ. Ужъ истинно напрасно–съ!

Арина. Съ набольшимъ спорить не моги! съ сильнымъ не борись, съ богатымъ не судись.

Матвѣй. Ужъ эвто таперича много больно будетъ, коль кажинная лягва, писарюга будетъ сила! надо имъ гдѣ бока намять!

Голосъ парня. Пойдемъ, ребя! они изъ кабака пойдутъ, ту мы ихъ и обучимъ! Пыдемъ покажемъ, каки таки дѣвки живутъ! (Парни хохочутъ и начинаютъ выходить).

Занавѣсъ.

Д. Кишенскiй.

(Продолженiе слѣдуетъ).

_______

ИЗЪ ТЕКУЩЕЙ ЖИЗНИ.

Кое–что о духовенствѣ нашемъ.

Когда я вижу священника въ шелковой или бархатной рясѣ, я задумываюсь. А встрѣчаю я такiя шелковыя и бархатныя рясы въ Петербургѣ нерѣдко.

Но почему я задумываюсь?

По очень простой причинѣ.

Мнѣ сейчасъ представляется, при видѣ этой рясы, другая ряса — одна одинешенька, бумажная, или полушерстяная, изношенная, дырявая, истертая, на плечахъ какого нибудь сельскаго священника, и въ будни и въ праздники, все одна, несмѣняемая.

Надъ этимъ контрастомъ я и задумываюсь. Чѣмъ виноватъ бѣдный сельскiй священникъ, что онъ не столичный приходскiй священникъ, а именно сельскiй? Отчего же между обоими этими священниками такая огромная разница въ матерiальномъ отношенiи?

* _* *

На этотъ вопросъ мнѣ скажутъ: правда ваша, что между сельскимъ священникомъ и столичнымъ разница большая: первый иногда бѣденъ, а иногда просто нищiй, а второй всегда съ достаткомъ, но чтó же дѣлать? Такъ должно быть.

Я согласенъ: такъ должно быть, ибо иначе быть не можетъ.

* _* *

Но тогда уже столичное духовенство должно избѣгать всего того, что можетъ вводить въ соблазнъ и уже черезъ–чуръ наглядно обрисовывать это различiе между столичнымъ довольствомъ и сельскимъ убожествомъ нашего священника.

* _* *

30 мая храмовой праздникъ Исаакiевскаго собора. Храмовыхъ праздниковъ въ Петербургѣ весьма много. Послѣ всякаго такого праздника, то есть послѣ литургiи, бываетъ пиръ у протоiерея той церкви, гдѣ храмовой праздникъ, или же у церковнаго старосты, избираемаго обыкновенно изъ самыхъ зажиточныхъ купцовъ прихода.

Третьяго дня, то есть именно 30 мая, въ день Исаакiя Далматскаго, встрѣчаюсь я съ знакомымъ мнѣ священникомъ.

— Откуда такъ нарядны? (Священникъ былъ въ атласной синей рясѣ).

— Съ Исаакiевскаго праздника.

— Какъ такъ поздно? (Было около трехъ часовъ).

— А мы пировали еще у отца протоiерея. Былъ тамъ завтракъ персонъ на сто, и владыко самъ изволилъ быть.

* _* *

Въ тотъ же день видѣлъ господина, бывшаго на этомъ пирѣ. Дѣйствительно, завтракъ всѣхъ поразилъ своею роскошью.

* _* *

На мой вопросъ: да на чей же счетъ былъ устроенъ этотъ пиръ — мнѣ сказали: на церковныя деньги!!!

* _* *

По разсчету, приблизительному, надо полагать, что роскошный этотъ пиръ стоилъ около 500 или 600 рублей. Но допустимъ что и меньше. Дѣло не въ суммѣ, а въ томъ, что завтракъ дается на церковныя суммы. Предположивъ что такихъ завтраковъ бываетъ въ годъ до 20 въ Петербургѣ, мы получимъ приблизительно итогъ десяти тысячъ руб., ежегодно ассигнуемыхъ изъ столичныхъ церковныхъ суммъ на завтраки!

* _* *

Какъ нарочно, третьяго же дня, я видѣлъ господина, отправлявшаго въ церковь пятисотлѣтняго монастыря въ В... губернiи кругъ церковныхъ книгъ и запрестольный крестъ, такъ какъ оказалось, что въ этой церкви бѣдность такъ велика, что не на что купить даже нужныя для богослуженiя книги!

* _* *

Третьяго же дня я вспомнилъ, что нынѣшнею зимою я видѣлся съ священникомъ лифляндской епархiи. На дворѣ было въ тотъ день 18 град. мороза. Священникъ этотъ выходитъ изъ передней на лѣстницу въ бумажной рясѣ. Я имѣлъ наивность спросить его: «А гдѣ же ваша шуба, батюшка?”

Надо было видѣть съ какою улыбкою этотъ русскiй священникъ, просто отъ стыда, точно въ чемъ–нибудь провинился, отвѣчалъ: «а у меня нѣтъ шубы, и въ этомъ не холодно”!!

* _* *

Не знаю, кàкъ и почему, но вспомнивъ объ этомъ третьяго дня, и принявъ въ соображенiе все, чтó я сказалъ выше, я пришелъ къ мысли, которая показалась мнѣ не совсѣмъ дикою и наивною.

Мысль эта слѣдующая: А чтó еслибы столичное духовенство, съ благословенiя своего архипастыря, согласилось между собою, въ храмовые праздники деньги, ассигнуемыя на пиры, вносить въ особую кружку и изъ этихъ денегъ составлять капиталъ для израсходованiя въ теченiе года на самыя крайнiя нужды нашихъ церквей и нашихъ священниковъ въ провинцiальныхъ захолустьяхъ?

* _* *

Еще мысль по поводу столичнаго нашего духовенства. Въ Исаакiевскомъ соборѣ по воскресеньямъ говорятся проповѣди, для чего по очереди назначаются приходскiе священники столицы. Приходилось мнѣ прислушиваться къ той или другой проповѣди, и тоже всегда, признаюсь, когда кончалась проповѣдь, я задавалъ себѣ вопросъ: къ чему эта проповѣдь была сказана? Народъ слушалъ ее, но насчетъ впечатлѣнiя, производимаго ею на него, не могло быть сомнѣнiя: она не удовлетворяла его, эта проповѣдь; живаго, жизненнаго, житейски–простаго ничего не было; то это было отвлеченное вращенiе мысли кругомъ какого нибудь святителя, то весьма выспренное и опять таки отвлеченное толкованiе прочитаннаго за литургiею евангелiя, то это было развитiе какой–нибудь философской нравственной темы; но и въ томъ и въ другомъ случаѣ видно было, что народъ ничего не понималъ, или, если понималъ, то все–таки ничего не испытывалъ, ничѣмъ не проникался.

Какiя же нужны темы для проповѣдей?

Смѣю думать, что выборъ можетъ быть далеко не затруднителенъ.

Напримѣръ. Ежедневно мы слышимъ о самоубiйствахъ, число которыхъ страшно увеличивается. Неужели наше столичное духовенство такъ мало этимъ, напримѣръ, вопросомъ интересуется, что не могло бы ему посвятить нѣсколько простыхъ, любовью проникнутыхъ и общедоступныхъ проповѣдей?

* _* *

Да, не радостно положенiе нашего сельскаго духовенства!

Приводимъ изъ газеты «Современность” новое тысяча первое тому доказательство, въ видѣ разсказа одного cвященника Самарской губернiи о томъ, какъ съ нимъ обращаются волостные старшина и писарь.

* _* *

«10 числа ноября 1872 года ко мнѣ въ домъ пожаловали старшина августовскаго волостнаго правленiя П–въ, волостной писарь К–въ и сельскiй староста Б–въ; всѣ трое, и особенно писарь, въ нетрезвомъ видѣ. Послѣ обычнаго привѣтствiя, писарь, отъ роду 21 года, принявъ на себя важную позу, облокотясь на столъ въ переднемъ мѣстѣ и вытянувъ ноги, въ полулежачемъ положенiи началъ: «мы къ вамъ, батюшка, пришли по надобности; намъ нужно справиться по метрикамъ о лѣтахъ старостина сына Семена, который подлежитъ призыву въ рекруты въ предстоящiй наборъ”. За этимъ, говорю я, дѣло не станетъ: вотъ я пошлю за справочной метрической книгой дiакона, и вы своими глазами увидите день рожденiя Семена. Когда была принесена книга, я прiискалъ этого Семена и попросилъ этихъ гг. самимъ своими глазами увѣриться, что онъ рожденъ 1 февраля 1851 года. Писарь, помычавъ, объясняетъ мнѣ, что «объ этомъ мы знали и прежде; эта помѣтка значится у насъ и по семейнымъ спискамъ”. Чтó же вамъ, говорю, еще нужно? Развѣ вы сомнѣвались въ прежней справкѣ? такъ вотъ вамъ книги на лицо. «Это такъ; а вы напишите намъ выправку метрич., что–де Семенъ–то рожденъ въ 1850 году”. На чтò вамъ это нужно? спрашиваю любопытно. «Да это намъ нужно для своихъ цѣлей; тутъ у насъ свой разсчетъ; намъ приказано вытребовать отъ васъ такую справку мировымъ посредникомъ”. Да ты, г. волостной секретарь, замѣтилъ я, навѣрное знаешь, чему подвергаются виновные за подлогъ? Вы бы постыдились съ такимъ требованiемъ, обиднымъ для меня, и являться ко мнѣ. Я васъ понимаю, какъ блюстителей порядка, правосудiя и правды, а вы являетесь ко мнѣ съ незаконнымъ требованiемъ! «Ну, ну, ну! батька! возвысилъ голосъ свой писарь. А ты будешь пѣть намъ аллилуiю–то съ масломъ; выдай намъ справку–то, какая намъ нужна! Пожалѣй старосту–то! возьми съ него, чтó нужно и сколько угодно, и дѣло будетъ ладно; никто знать не будетъ. А вмѣстѣ помни, что судьба твоя отъ насъ зависитъ; мы можемъ завтра же подговорить стариковъ составить приговоръ, что попъ–де имъ не угоденъ, а потомъ и ступай — телятъ паси”. На мое скромное предложенiе волостному писарю быть у меня гостемъ вѣжливымъ, или же отправиться къ мѣсту своей должности, писарь возразилъ: «что–жъ? ты хочешь выгнать меня вонъ? этого сдѣлать не смѣешь! я по дѣлу (?) пришелъ! помни, что я волостной писарь, ничуть ни хуже тебя. Вѣдь ты попъ только въ церкви, когда натянешь на себя ризу да скуфью, а теперь ты такой же, какъ и я!” Черезъ часъ послѣ этой сцены, приносятъ опять всѣ трое тяжеловѣсное отношенiе, озаглавленное: «церковно–служителямъ с. Августовки”, въ которомъ въ концѣ прописано: «выдать ciю–жъ минуту справку о Семенѣ Б–вѣ!” Въ это время я обѣдалъ, пригласилъ и этихъ дорогихъ гостей съ собою откушать. Они безцеремонно воспользовались моимъ приглашенiемъ. Слава Богу, думаю себѣ, теперь врага ухлѣбилъ; навѣрное писарь будетъ относиться ко мнѣ повѣжливѣе. Но не тутъ–то было. Когда я сталъ увѣрять ихъ, что справка представлена будетъ послѣ вечерни, къ которой уже звонили; то писарь въ азартѣ началъ неотступно требовать безотлагательнаго исполненiя, говоря: «развѣ вы, батюшка, не поняли или не досмотрѣли, что тамъ написано: «сiю–жъ минуту”! — Извини, г. писарь, минута уже та прошла за обѣдомъ, и я подобныхъ скороспѣшныхъ вашихъ требованiй выполнять не могу. «Васъ объ этомъ проситъ цѣлое волостное правленiе въ лицѣ насъ и представитель отъ общества”. (!) — Если вы своею личностiю сейчасъ представляете волостное правленiе, то весьма жалѣю, что у насъ такое безформенное и пьяное волостное правленiе! Послѣ этого, писарь приказываетъ старостѣ надѣть на себя цѣпь съ гербомъ, который, вынувъ ее изъ за пазухи, надѣлъ на себя. «Ну, вотъ видишь теперь, кто это”, сказалъ писарь, указывая на старосту. Вижу, говорю, и благодаренъ старостѣ за настоящую его вѣжливость. На это писарь сказалъ: «Или намъ пиши сiю–жъ минуту справку, или мы прикажемъ старостѣ выдти на площадь и кричать, что попъ не исполняетъ законнаго требованiя волостнаго правленiя”! — Сдѣлайте милость, говорю, хоть всѣ втроемъ можете пройти вдоль по улицѣ и кричать, сколько у васъ силъ и голоса хватитъ!

Послѣ вечерни, посылаю справку съ церковнымъ сторожемъ въ правленiе, въ которомъ не оказалось никого. Въ 8 часовъ того же вечера посылаю дiакона Петрова, и узнаю отъ него, что старшина и писарь уѣхали по округу, а отъ насъ не велѣли принимать никакихъ бумагъ.

Такъ то насъ, слугъ Христовыхъ и строителей таинъ Божiихъ, чествуютъ добрые люди настоящаго времени!”

Но для чего, спрашивается печатаются такiе разсказы? Неужели такъ и суждено имъ всегда, всегда и всегда оставлять глубоко–горькiя впечатлѣнiя въ однихъ, и безслѣдно проходить для другихъ?

Неужели ожидать напримѣръ, что губернаторъ самарскiй, узнавъ объ этомъ случаѣ, и удостовѣрившись въ его справедливости, предпишетъ мировому посреднику немедленно и всенародно снять съ старшины знаки его власти за оскорбленiе священническаго сана, — было бы слишкомъ много?

* _* *

Странная и невообразимая судьба обихода церковнаго пѣнiя

Всѣмъ на Руси извѣстно, что школъ у насъ много, что количество школъ увеличивается, что школы эти улучшаются; извѣстно также, что есть у насъ на Руси православныя церкви, и что въ этихъ церквахъ есть потребность въ церковномъ пѣнiи; также не менѣе извѣстно и то, что церковное пѣнiе весьма полезно преподавать въ школахъ, во–первыхъ, потому что крестьяне очень любятъ чтобы въ церквахъ пѣли ихъ дѣти, во–вторыхъ потому, что самое обученiе церковному пѣнiю есть весьма полезное для дѣтей занятiе и упражненiе, и въ третьихъ потому, наконецъ, что богослуженiе всегда нуждается въ церковномъ пѣнiи.

Но знаете, кто этого всего, повидимому, совсѣмъ не знаетъ?

То именно вѣдомство, которое объ этомъ должно знать лучше всѣхъ, и которому одному во всей Россiи дана монополiя издавать обиходы церковнаго пѣнiя: вѣдомство пѣвческой придворной капеллы!

Вотъ уже два года что нѣтъ въ продажѣ ни одного экземпляра обихода церковнаго пѣнiя, а между тѣмъ ежедневно школы требуютъ и требуютъ эти обиходы.

Но всего непостижимѣе то, что на дняхъ должно, наконецъ, выйти изданiе этого обихода, но въ количествѣ ста экземпляровъ, которые распроданы будутъ въ теченiе одного дня. Послѣ этого одного дня опять ни за какiя деньги нельзя будетъ получить сборника церковнаго пѣнiя.

Спрашивается: если вѣдомство придворной капеллы не хочетъ извлекать выгоды изъ права ему предоставленнаго, то почему оно не предоставитъ это право частнымъ издателямъ, для удовлетворенiя нуждъ множества школъ въ Россiи?

* _* *

Подвигъ белебеевскаго чиновника.

Со времени, кажется, Магомета II, въѣхавшаго на конѣ въ Софiйскiй соборъ, что то не было слышно о подвигахъ въ этомъ родѣ въ анналахъ общественной жизни.

А между тѣмъ въ городѣ Белебеѣ вотъ что на дняхъ случилось, если вѣрить тому кто намъ объ этомъ пишетъ. На дняхъ, пишетъ корреспондентъ, служившiй въ белебеевскомъ уѣздномъ судѣ надсмотрщикомъ, а потомъ въ полицейскомъ управленiи столоначальникомъ — В. З., человѣкъ еще молодой, (25 л.) въѣхалъ на лошади верхомъ въ полицейское управленiе, находящееся во второмъ этажѣ каменнаго зданiя, во второмъ часу дня. Въ это время присутствiе еще не было закрыто; въ немъ засѣдалъ еще старшiй непремѣнный засѣдатель, а въ канцелярiи были еще всѣ чиновники. З., желая показать свою удаль, хотѣлъ было въѣхать на лошади и въ присутствiе, но ему удалось побывать только въ канцелярiи; отъ въѣзда же въ присутствiе былъ удержанъ. Онъ былъ довольно пьянъ. При дознанiи оригинальный всадникъ отъ всего отперся, но его уличили свидѣтели и дѣло передано судебному слѣдователю.

* _* *

Три случая самоубiйствъ.

Въ ночь съ пятницы на субботу, пишутъ въ «С.–Пет. Вѣд.”, 18–го мая въ 11 часовъ, около Пятницкаго частнаго дома, въ Москвѣ, проходилъ молодой, лѣтъ 18–ти, гимназистъ, одѣтый въ форменное платье, но безъ пальто. Миновавъ ворота, у которыхъ стоялъ пожарный часовой, гимназистъ, не доходя до угла улицы, остановился, выдернулъ изъ рукава сюртука маленькiй револьверъ, приложилъ его къ правому виску, и не успѣлъ часовой оглянуться, какъ раздался выстрѣлъ и молодой человѣкъ свалился какъ снопъ на мостовую, около тротуара. Поднялась тревога, явился частный приставъ, осмотрѣли самоубiйцу, прикрыли его рогожею и дали знать о случившемся судебному слѣдователю, приставивъ къ тѣлу караулъ. Утромъ около тѣла собрался народъ; многiе старались разсмотрѣть лицо несчастнаго, желая узнать, не знакомый ли имъ. По прибытiи судебнаго слѣдователя трупъ былъ поднятъ и перенесенъ въ прiемный покой частнаго дома; револьверъ, какъ былъ въ моментъ выстрѣла, такъ и остался въ правой рукѣ самоубiйцы, крѣпко сжавшей его. По осмотру одежды, въ одномъ изъ кармановъ покойнаго, найдена была написанная, какъ бы на ходу, записка слѣдующаго содержанiя: «18 мая 1873 года; я убилъ себя самъ, прошу никого не винить; воспитанникъ тамбовской гимназiи, Дмитрiй Яковлевъ”; въ другомъ карманѣ найдены двѣ части французскаго романа «Дѣвица Жиро”, соч. Бело. Народъ накидалъ на погребенiе тѣла нѣсколько рублей.

* _* *

По свѣдѣнiямъ «Совр. Изв.”, изъ Екатеринбурга, тамъ, на дняхъ, застрѣлился гимназистъ седьмаго класса Юлiй Раунеръ, 18 лѣтъ, членъ очень порядочнаго семейства; онъ былъ примѣрнаго поведенiя, учился хорошо и долженъ былъ нынѣ кончить курсъ въ гимназiи. Въ день происшествiя, утромъ, мать его разбудила въ 9 часовъ утра и замѣтила ему, что время уже идти въ гимназiю; на что онъ, по обыкновенiю, потянулся съ просонокъ, и не отвѣтивъ всталъ, надѣлъ халатъ и усѣлся писать за столъ, послѣ чего мать его и оставила. Только чрезъ нѣсколько минутъ послѣ этого, услыхавъ выстрѣлъ въ комнатѣ сына, мать велѣла маленькимъ дѣтямъ попросить брата не шалить и не пугать ее выстрѣлами. Дѣти, воротившись обратно, сообщили ей, что тамъ кровь. Вскорѣ вбѣжавшая мать, увидавъ окровавленный трупъ сына, упала въ продолжительный обморокъ; отецъ же, извѣщенный о несчастiи на службѣ, воротившись домой, долго находился почти въ безсознательномъ состоянiи. Выстрѣлъ былъ сдѣланъ изъ ружья, въ упоръ: курокъ спущенъ привязаннымъ снуркомъ; пуля прошла чрезъ лобъ въ темя и потомъ завязла въ потолкѣ. Застрѣлившiйся оставилъ записку, что научныя классическiя занятiя и жизнь ему надоѣли, а въ будущемъ онъ ничего не предвидѣлъ привлекательнаго, почему и счелъ за лучшее покончить земное существованiе. Родныхъ же при этомъ просилъ похоронить его въ простомъ сосновомъ гробу, безъ всякихъ церемонiй, хотя бы просто въ ямѣ и заплатить за него долги, до ста рублей сер., чрезъ продажу собственнаго его билета втораго внутренняго займа. Письмо написано было 12 апрѣля, за 6 дней до самоубiйства.

* _* *

А вотъ и третiй случай.

«Въ ночь съ 25–го на 26–е мая прiѣхалъ въ гостинницу Отель Рояль въ Москвѣ гимназистъ — молодой человѣкъ, лѣтъ 18. Онъ просилъ отвести ему нумеръ, подать котлетку и пива, и когда получилъ все требуемое, то, расплатившись за все, приказалъ человѣку разбудить себя въ 8 часовъ утра. Затѣмъ заперъ дверь комнаты на ключъ. Но утра этого онъ не дождался. Когда человѣкъ въ назначенное время сталъ стучаться, отвѣта никакого не послѣдовало. Долго стучали, но безполезно; наконецъ возбудилось сомнѣнiе; поэтому рѣшились, не ломая дверей, осмотрѣть комнату черезъ окошко со двора. Этотъ осмотръ привелъ еще къ большимъ опасенiямъ, такъ какъ черезъ окно, хотя и не ясно, но видно было, что что–то валяется на полу. Тотчасъ послали за полицiею, которая и распорядилась ломать дверь. Вотъ какъ описываетъ корреспондентъ «Совр. Изв.” картину, представившуюся глазамъ зрителей: «Въ небольшой залѣ № 4, на полу, ногами къ зеркалу, висѣвшему въ простѣнкѣ между двумя окнами, вытянувшись во всю длину, лежалъ бѣлокурый юноша; около него револьверъ. На правомъ вискѣ его была огнестрѣльная рана, а на немъ самомъ лежало упавшее послѣ выстрѣла кресло, на которомъ онъ раньше сидѣлъ передъ зеркаломъ. Лицо и лѣвый глазъ были страшно обезображены; на полу большiя лужи крови. Ужинъ, расплата за все, аккуратно разложенныя по мѣстамъ вещи, совсѣмъ догорѣвшая свѣча, и наконецъ самоубiйство передъ зеркаломъ, не только опровергали всякое предположенiе о взволнованномъ состоянiи передъ роковой минутою, но, напротивъ, ясно доказывали, что застрѣлился несчастный съ полнымъ спокойствiемъ, и — увы — съ ясною рѣшимостью исполнить это. Молодой человѣкъ не оставилъ послѣ себя никакого письма или записки; въ карманѣ у него найдены были только 1 р. 95 коп. Но тутъ же, на мѣстѣ, по счастливому стеченiю обстоятельствъ, полицiей дознано было, что застрѣлившiйся былъ сынъ вдовы полковницы Платоновой, гимназистъ 5–й московской гимназiи, Александръ Iосифовъ Платоновъ. Личность его признана была многими лицами и въ числѣ ихъ одною изъ прислужницъ нумеровъ, гдѣ проживалъ Платоновъ въ Москвѣ съ своею матерью. Служанка эта показала, что Платоновъ постоянно занимался дома, учился и читалъ такъ много, что его мать неоднократно упрашивала его не изнурять себя такимъ трудомъ; но онъ положительно отказывался отъ всякаго рода развлеченiй и велъ жизнь весьма скромную. Всѣми уважаемый директоръ 5–й гимназiи, г. Эминъ, далъ о Платоновѣ отзывъ какъ объ отличномъ воспитанникѣ во всѣхъ отношенiяхъ и добавилъ къ этому, что Платонову въ нынѣшнемъ году не приходилось даже держать никакихъ экзаменовъ, такъ какъ онъ еще только первый годъ въ седьмомъ классѣ, и что вообще никѣмъ не замѣчено было, чтобъ Платоновъ страдалъ какою–нибудь душевною болѣзнью, какъ, напримѣръ, меланхолiей и проч.”

Читатели, прочитавъ эти разсказы, вдумайтесь въ ихъ простоту, въ ихъ ужасную простоту! Они приводятъ къ страшной мысли: всякiй отецъ и всякая мать должны ежедневно опасаться повторенiя этихъ трагическихъ, по своей внутренней простотѣ, случаевъ съ ихъ дѣтьми!

Въ карманѣ одного изъ застрѣлившихся юношей найденъ отвратительнѣйшiй по безнравственности французскiй романъ «Дѣвица Жиро”! Это было послѣднее чтенiе передъ выстрѣломъ, покончившимъ жизнь 18–ти–лѣтняго гимназиста!

Другой юноша, передъ тѣмъ, какъ застрѣлиться, позабываетъ о томъ, что у него отецъ, мать, братья, сестры, и что всѣхъ ихъ онъ ввергаетъ въ горе, въ ужасное горе, — нѣтъ, это все пустяки, а вотъ что его интересуетъ: какъ бы порисоваться послѣ смерти героемъ, циникомъ по презрѣнiю ко всему, что семья его чтитъ. Такъ и видишь, что пиша записку передъ смертью, онъ наслаждается заранѣе эффектомъ этой глупой записки на современное поколѣнiе: «классическiя занятiя и жизнь надоѣли, въ будущемъ нѣтъ ничего привлекательнаго”... «простой сосновый гробъ, безъ всякихъ церемонiй”... Какъ все это глупо, пошло, пусто, но какъ все это, пока писалось, казалось бѣдному безумцу умнымъ, великимъ!..

Да, эпидемiя самоубiйствъ въ учащейся молодежи настала! Ужасная эпидемiя! Равнодушнымъ оставаться нельзя; надо что нибудь предпринять: теперь главная забота не классицизмъ, а спасенiе юношества отъ самоубiйства. Надо чтобы съ юношествомъ заговорили отцы, матери, учителя, наставники, духовники, надо чтобы заговорила литература... но она только повѣствуетъ о самоубiйствахъ, а о духовной сторонѣ этого ужаснаго явленiя она молчитъ, упорно молчитъ. А между тѣмъ молчать нельзя, ибо въ комъ есть искра любви къ юношеству, у того сердце не можетъ не обливаться кровью при чтенiи этихъ разсказовъ и при мысли, что у каждаго кто составляетъ частицу этой литературы есть или могутъ быть дѣти, и что съ ними можетъ случиться тоже горе, тоже несчастiе...

* _* *

Спускъ перваго черноморскаго броненосца–поповки «Новгородъ» и открытiе памятника адмиралу Грейгу въ Николаевѣ.

Первое судно возраждающагося черноморскаго флота спущено на воду.

Вотъ чтó объ этомъ пишутъ въ «Николаевскомъ Вѣстникѣ”: «21–е мая останется надолго памятно жителямъ г. Николаева. Въ этотъ день Николаевъ, кромѣ празднованiя тезоименитства своего гостя Великаго Князя Константина Николаевича, праздновалъ также открытiе памятника адмиралу Алексѣю Самуиловичу Грейгу и спускъ на воду перваго черноморскаго броненосца–поповки «Новгородъ”. Оба эти торжества были удостоены присутствiемъ Его Императорскаго Высочества генералъ–адмирала.

«Съ 10 часовъ утра Николаевъ представлялъ, говоритъ «Николаевскiй Вѣстникъ”, необычайный видъ оживленнаго движенiя, какое рѣдко можно видѣть на его широкихъ улицахъ: со всѣхъ сторонъ густыя массы народа стекались къ площади адмиралтейскаго собора, гдѣ воздвигнутъ памятникъ адмиралу Грейгу; баталiоны войскъ шли туда же.

«Въ то же время во дворецъ высочайшихъ особъ собрались всѣ адмиралы, генералы, штабъ и оберъ–офицеры, гражданскiе чины морскаго и сухопутнаго вѣдомствъ, а также и представители общественнаго городскаго управленiя, для принесенiя поздравленiя Его Высочеству по случаю торжественнаго дня его тезоименитства. Милостиво поздоровавшись и поблагодаривъ присутствующихъ, генералъ–адмиралъ, обращаясь затѣмъ къ морякамъ, объявилъ имъ о высочайше разрѣшенной прибавкѣ, съ настоящаго дня, береговаго довольствiя.

«Въ 11 часовъ Его Высочество генералъ–адмиралъ прибылъ въ адмиралтейскiй соборъ на литургiю, по окончанiи которой изволилъ выйти на площадь и, въ сопровожденiи главнаго командира черноморскаго флота и портовъ, командующаго войсками одесскаго военнаго округа и многочисленной свиты адмираловъ, генераловъ и прочихъ начальствующихъ лицъ морскаго и сухопутнаго вѣдомствъ, изволилъ пройти по фронту инвалидовъ, современниковъ покойнаго А. С. Грейга, и поздороваться съ ними. Затѣмъ Его Высочество обошелъ войска, расположенныя въ баталiонныхъ колоннахъ съ трехъ сторонъ монумента, у подножья котораго стояли воспитанницы Николаевскаго училища дочерей нижнихъ чиновъ морскаго вѣдомства. Вышедшее въ это время изъ собора духовенство съ образами и хоругвями заняло мѣсто у налоя, приготовленнаго подъ легкимъ навѣсомъ, по сѣверную сторону памятника; здѣсь отслужено было молебствiе, во время котораго, по окончанiи чтенiя Евангелiя, законоучителемъ гимназiи, священникомъ П. Еланскимъ была произнесена краткая, но живая и прочувствованная рѣчь.

«Послѣ рѣчи и окончанiя молебствiя провозглашено многолѣтiе Государю Императору и всему Царствующему Дому, россiйскимъ воинству и флоту, а затѣмъ произнесена вѣчная память болярину Алексѣю Грейгу, въ это же время было сдернуто полотно, закрывавшее монументъ; войска отдали установленную честь, а съ судовъ, стоящихъ на рейдѣ, произведенъ салютъ, положенный адмиралу. Торжество открытiя памятника заключилось церемонiальнымъ маршемъ войскъ, проходившихъ мимо Его Императорскаго Высочества генералъ–адмирала и открытаго памятника. При головномъ взводѣ черноморскаго экипажа, состоявшемъ изъ юнкеровъ флота, шелъ главный командиръ черноморскаго флота и портовъ, а при головномъ взводѣ минскаго пѣхотнаго полка — командующiй войсками одесскаго военнаго округа и начальникъ дивизiи. По окончанiи церемонiала, народъ проводилъ Его Высочество генералъ–адмирала громкими криками «ура” и сплошной массой окружилъ вновь открытый памятникъ, интересуясь поближе paзсмотрѣть его. Мы не помнимъ такого громаднаго стеченiя народа въ Николаевѣ, привлеченнaго настоящимъ торжествомъ, не смотря на дождь, который начиналъ нѣсколько разъ идти въ продолженiи утра и угрожалъ помѣшать церемонiи.

«Въ 3 часа пополудни Его Высочество генералъ–адмиралъ удостоилъ своимъ посѣщенiемъ обѣдъ инвалидовъ, устроенный для нихъ во дворѣ казармъ черноморскихъ экипажей. Обходя столы, за которыми обѣдало 330 старыхъ ветерановъ, генералъ–адмиралъ милостиво говорилъ со многими изъ нихъ.

«Въ 3¹/₄ часа Его Высочество, прибывъ въ адмиралтейство и обойдя уже вполнѣ изготовленную къ спуску поповку «Новгородъ”, изволилъ занять мѣсто въ павильонѣ, устроенномъ близъ поповки, на берегу Ингула. Вслѣдъ за симъ было приступлено къ спуску и, въ 25 минутъ 4–го часа, нашъ первый броненосецъ, при звукахъ народнаго гимна, громко привѣтствуемый криками громадныхъ массъ народа, занимавшихъ оба берега рѣки, быстро тронулся по спусковому фундаменту, а минуту спустя уже красовался на водахъ Ингула. По спускѣ на воду углубленiе поповки оказалось: носомъ — 9 фут. 6 дюйм., кормою — 10 ф. 6 дюйм. Углубленiе это на 2 дюйма менѣе предполагавшагося по вычисленiямъ.

«Проба механизмовъ поповки предполагается 23 мая въ присутствiи Его Высочества генералъ–адмирала.

«Спускъ этого круглаго, тяжелаго судна, казалось бы легко могущiй представить нѣкоторыя затрудненiя, удался такъ блистательно, какъ только можно было пожелать”.

* _* *

22 числа, Его Высочество изволилъ осматривать морской госпиталь, а 23 присутствовалъ на пробѣ механизмовъ поповки «Новгородъ”, посѣтилъ образцовую школу грамотности и дѣвичье училище.

Вечерами Его Высочество нѣсколько разъ посѣщалъ спектакли русской труппы въ театрѣ Руссинова, а также посѣтилъ и театръ Миллера, гдѣ давалъ свои представленiя Ст–Романъ. Весь вечеръ 23 числа Его Высочество изволилъ провести на танцовальномъ вечерѣ, въ зимнемъ морскомъ собранiи, садъ котораго былъ прекрасно иллюминованъ разноцвѣтными огнями.

Его Высочество генералъ–адмиралъ отправился теперь въ Севастополь, откуда поѣдетъ сухимъ путемъ въ Орiанду, гдѣ проведетъ нѣсколько дней и затѣмъ около 1 iюня вновь возвратится въ Николаевъ для окончательнаго испытанiя поповки «Новгородъ”. Его превосходительство главный командиръ проводивъ Великаго Князя до Севастополя немедленно возвратится въ Николаевъ на пароходѣ «Турокъ”.

_______

21 мая, тотъ–часъ послѣ открытiя памятника А. С. Грейгу, Его Императорскимъ Высочествомъ генералъ–адмираломъ была послана депеша вдовѣ адмирала Юлiи Михайловнѣ Грейгъ, слѣдующаго содержанiя:

«Мнѣ прiятно поздравить васъ съ открытiемъ памятника вашему достославному супругу. Ваши сыновья и ветераны черноморскаго флота окружили меня въ день моего праздника, при освященiи монумента, который адмиралъ Грейгъ готовилъ себѣ полувѣковой дѣятельностiю на пользу Россiи и флота, и въ примѣръ потомству”.

«Константинъ”.

_______

22 мая, въ домѣ флагмановъ, былъ большой обѣдъ по случаю открытiя памятника адмиралу Грейгу. Въ началѣ седьмаго часа, обѣденная зала, убранная живыми цвѣтами, украшенная портретомъ покойнаго адмирала и уставленная столами, роскошно сервированными, стала наполняться сослуживцами А. С. Грейга, и многими другими приглашенными лицами. Въ четверть седьмаго часа, изволилъ прибыть генералъ–адмиралъ, въ сопровожденiи многочисленной свиты.

Первый тостъ, на этомъ обѣдѣ, предложенный Его Высочествомъ генералъ–адмираломъ за здоровье Государя Императора вызвалъ восторженные и продолжительные крики «ура!” при звукахъ народнаго гимна. Затѣмъ Его Высочество продолжалъ: «Я хотѣлъ–бы еще разъ предложить присутствующимъ здѣсь благодарить Государя Императора за ту Его милость, которую я вчера объявилъ вамъ”. Слова эти были привѣтствованны новыми криками «ура!”.

Приводимъ далѣе тосты и рѣчи въ ихъ точномъ содержанiи и въ томъ порядкѣ, какъ они были произнесены:

Главный команд. черном. флота. За здоровье Его Императорскаго Высочества нашего генералъ–адмирала (Громкiе, весьма продолжительные крики «ypa!”)

Генералъ–адмиралъ. «Вчера открытъ памятникъ покойному нашему А. С. Грейгу; сегодня мы собрались отпразновать его тризну. Алексѣй Самуиловичъ съ самаго pождeнiя былъ посвященъ флоту: отъ рожденiя онъ былъ уже мичманомъ. Онъ родился на лаврахъ и ему суждено было стяжать новые лавры. Не касаясь его другихъ подвиговъ, мы теперь вспомнимъ объ его полезной дѣятельности на Черномъ морѣ. Военныя способности Грейга, главнымъ образомъ, были выказаны въ турецкую войну, во время которой покойный батюшка мой привыкъ уважать и любить черноморскiй флотъ и черноморцевъ. Съ тѣхъ поръ онъ не разъ высказывалъ убѣжденiе, что для черноморцевъ «нигдѣ и ничего нѣтъ невозможнаго”. Не разъ повторялъ онъ это во время войны, такъ что подвиги черноморцевъ его даже и не удивляли!.. Я душевно радуюсь, что все это могу вспомнить сегодня.. (Оглушительное «ура!”)

Достойный преемникъ А. С. Грейга, Михаилъ Петровичъ Лазаревъ, продолжалъ начатое адмираломъ Грейгомъ и развивалъ сѣмя имъ посѣянное.. Теперь, господа, позвольте мнѣ предложить тостъ за всѣхъ сослуживцевъ виновника сегоднешняго праздника.. (Крики «ура!”)

Изъ числа сослуживцевъ Алексѣя Самуиловича многихъ я не вижу здѣсь, а потому я пью за здоровье, какъ присутствующихъ такъ и отсутствующихъ сослуживцевъ адмирала Грейга... («Ура!”)

Еще предлагаю тостъ за трехъ сыновей Грейга, которые здѣсь присутствуютъ. Всѣ они родились здѣсь въ Николаевѣ, и одинъ изъ нихъ мой ровесникъ. Когда получено было въ Николаевѣ извѣстiе о моемъ рожденiи — матушка его была беременна имъ, и графъ Литта предсказывалъ, что она готовитъ мнѣ адъютанта. Предсказанiе это сбылось — онъ былъ не только моимъ адъютантомъ, но сдѣлался ближайшимъ моимъ сотрудникомъ и лучшимъ моимъ другомъ....” (Послѣднiя слова этой рѣчи нельзя было разслышать за громкими криками «ура”).

Главный командиръ. Позвольте мнѣ, Ваше Императорское Высочество, отъ лица всѣхъ черноморцевъ, принести Вамъ глубочайшую благодарность за горячее Ваше содѣйствiе къ сооруженiю памятника достойнѣйшему нашему адмиралу. Памятникъ этотъ на долгiя и долгiя времена будетъ свидѣтельствовать о незабвенныхъ заслугахъ и пользѣ, которую покойный А. С. Грейгъ принесъ своею службою черноморскому флоту и городу Николаеву. Господа! я пью за здоровье Его Высочества нашего горячо любимаго генералъ–адмирала! (Многократное восторженное «ypa!”)

Генералъ–адъютантъ С. А. Грейгъ. «Ваше Императорское Высочество! Слова не могутъ передать того, что братья мои и я чувствовали въ ту минуту, когда предъ нами открылось изображенiе нашего отца. Слова не могутъ выразить того, что мы чувствуемъ въ настоящую минуту, привѣтствуемые Вашимъ Императорскимъ Высочествомъ такъ, какъ Вы одни умѣете привѣтствовать, окруженные старыми черноморцами сподвижниками нашего отца и нынѣшними моряками черноморскаго флота.

Не знаю, приходило–ли отцу моему на мысль, среди его трудовъ и заботъ, среди военныхъ успѣховъ, что онъ удостоится когда–либо памятника; но если такая мысль и являлась у него, то самое смѣлое воображенiе не могло представить ему такой обстановки! Могъ ли онъ думать, что открытiе памятника будетъ освящено присутствiемъ царственнаго генералъ–адмирала, испытанiе на морскую службу котораго было послѣднимъ дѣломъ его жизни? Могъ–ли онъ думать, что генералъ–адмиралъ этотъ подъѣдетъ къ любимому имъ Николаеву по желѣзной дорогѣ? Могъ–ли онъ думать, что въ этотъ самый день спускомъ на воду судна небывалаго образца, — зародившагося въ смѣлой до отваги головѣ черноморскаго моряка, — будетъ ознаменовано возрожденiе черноморскаго флота, въ начальное сооруженiе и образованiе котораго онъ вложилъ всю свою душу. Мы съ колыбели воспитаны въ любви ко флоту вообще и къ черноморскому въ особенности. Черноморцы знаютъ, что прiѣхавъ въ Петербургъ они въ домѣ нашемъ находятъ родной имъ домъ, и что каждый изъ нихъ въ правѣ считать насъ добрыми друзьями и, въ случаѣ нужды, усердными ходатаями... (Шумные возгласы: «правда! правда!”).

Ваше Императорское Высочество! Двадцать слишкомъ лѣтъ прошло съ тѣхъ поръ какъ я имѣлъ счастье быть назначеннымъ состоять при Васъ. Сколько ласки, сколько доброты, сколько милости излили Вы на меня въ эти двадцать лѣтъ! Въ эти двадцать лѣтъ, всему, что случилось хорошаго и радостнаго въ моей жизни я обязанъ Вамъ. Отъ имени всего нашего семейства приношу отъ глубины сердца благодарность всѣмъ старымъ и молодымъ черноморцамъ за добрую память объ отцѣ и доброе расположенiе къ намъ; приношу болѣе всего благодарность Вашему Императорскому Высочеству, милости котораго столь велики, что старанiями всей жизни я не въ состоянiи буду воздать и самой малой доли того, чѣмъ Вамъ обязанъ”. (Громкiе и продолжительные крики «ура!”).

_______

ОБЪЯВЛЕНIЕ.

Вышло полное собранiе стихотворенiй А. Н. Майкова, великолѣпное изданiе въ 3 томахъ. Цѣна 4 р. 50 к. за всѣ три тома, за пересылку платятъ особо.

Продается у всѣхъ книгопродавцевъ С.–Петербурга и въ Москвѣ у Соловьева и Глазунова.

Подписчики «Гражданина”, желающiе получить полное собранiе сочиненiй А. Н. Майкова, могутъ адресоваться въ редакцiю и черезъ нее получить всѣ 3 тома за 4 р., съ пересылкою на счетъ редакцiи.

_______

Типографiя А. Траншеля, Невскiй пp. д. № 45. Редакторъ–Издатель Ѳ. М. Достоевскiй.

---

^*) Большая часть соображенiй и выводовъ, изложенныхъ въ настоящей статьѣ, заимствована нами изъ объяснительной рѣчи г. Филиппова, читанной имъ въ засѣданiи общества любителей духовнаго просвѣщенiя 28 марта и до сихъ поръ, къ сожалѣнiю, еще не обнародованной. До напечатанiя всѣхъ происходившихъ въ засѣданiяхъ 18 января, 25 февраля и 28 марта пренiй, мы не хотѣли было входить въ подробное разсмотрѣнiе вопроса; но появленiе въ печати возраженiй противъ разсужденiя г. Филиппова измѣнило наши намѣренiя.

^*) «Христ. Чтен.» Февр. 1870 г. стр. 276.

^*) «Сила прошенiя именующихся старообрядцами, писали составители отзыва, по мнѣнiю нашему, состоитъ въ томъ, что они, т. е. старообрядцы, нимало не склонны къ соединенiю съ православною грекороссiйскою церковiю, но хотятъ торжественнымъ образомъ на вѣки отторгнуться ея».

«И кажется намъ, что для сей–то наиболѣе причины и вымышляется сiя новая церковь, то есть, чтобы заблужденiе отступниковъ, допущенное и утвержденное самою православною церковiю, торжественно вездѣ и всегда текло и безпрепятственно всюду разливалось» и т. д.

Слова эти приведены нами къ рукописи, принадлежащей г. Филиппову и составляющей списокъ съ рукописи московскаго единовѣрца Т. А. Сидорова.

^*) «Христ. Чт.» 1870. Февр. стр. 285–86.

^*) Разсмотрѣнiе нѣкоторыхъ вопросовъ по дѣлу о разрѣшенiи отъ клятвы собора 1667 г. и т. д.

^**) Бывшiй вятскiй епископъ, нынѣ волынскiй архiепископъ, преосв. Агаѳангелъ.

^*) Отъ 23 мая 1864 г.

^*) «Чиновникъ, по винѣ котораго походные сухари были приняты въ отрядъ, не только потерялъ свое мѣсто, но, какъ ходятъ слухи, будетъ привлеченъ къ отвѣтственности».

^*) Джигитъ вооруженъ только холоднымъ оружiемъ.

^*) См. «Гражданинъ» № 20, 21 и 22.

^*) Ужели правительство, которое, чрезъ допущенiе трехъ заведенiй, не лишится акциза съ водки, идущей съ заводовъ во всѣ кабаки, ничтожные денежные доходы цѣнитъ дороже людей, гибнущихъ отъ пьянства? Въ селѣ Дурникинѣ, менѣе чѣмъ въ теченiи года, позорно погибли отъ пьянства три человѣка, одинъ пьяный сгорѣлъ во время пожара, другой задавленъ въ оврагѣ лошадьми, третьяго пьянаго крестьянина убилъ до смерти въ нетрезвомъ видѣ его односелецъ. А сколько въ году умретъ отъ болѣзней, проистекающихъ отъ пьянства? Да лишится ли государство доходовъ чрезъ уменьшенiе питейныхъ заведенiй? За кѣмъ состоятъ недоимки по обществу, какъ не за людьми пропившимися и, по искушенiямъ въ питейныхъ заведенiяхъ, пришедшими въ нищенское состоянiе? О нравственномъ вредѣ, проистекающемъ отъ пьянства, и говорить уже нечего.

^**) При повѣркѣ приговора я былъ въ училищѣ. По приходѣ на квартиру, писарь посредника, передавъ о послѣдствiяхъ составленнаго мною приговора и прося десять рублей, обѣщался поправить дѣло; я, по совѣту благочиннаго, взялъ у своей хозяйки, въ счетъ его, пять руб. и передалъ ихъ ему при свидѣтеляхъ, обѣщаясь заплатить и остальныя деньги, если онъ направитъ дѣло въ пользу общества; но деньги пропали напрасно

^*) Теперь въ нашемъ селѣ уже одиннадцать питейныхъ заведенiй!