№ 47                                            1873                                       19 Ноября

 

ГРАЖДАНИНЪ

 

ГАЗЕТА–ЖУРНАЛЪ ПОЛИТИЧЕСКIЙ И ЛИТЕРАТУРНЫЙ.

 

Журналъ «Гражданинъ” выходитъ по понедѣльникамъ.

Редакцiя (Малая Итальянская, д. № 21, кв. № 6) открыта для личныхъ объясненiй отъ 12 до 3 ч. дня ежедневно, кромѣ дней праздничныхъ.

Рукописи доставляются исключительно въ редакцiю; непринятыя статьи возвращаются только по личному требованiю и сохраняются три мѣсяца; принятыя, въ случаѣ необходимости, подлежатъ сокращенiю.

Подписка принимается: въ С.–Петербургѣ, въ главной конторѣ «Гражданина” при книжномъ магазинѣ А. Ѳ. Базунова; въ Москвѣ, въ книжномъ магазинѣ И. Г. Соловьева; въ Кiевѣ, въ книжномъ магазинѣ Гинтера и Малецкаго; въ Одессѣ у Мосягина и К°. Иногородные адресуютъ: въ Редакцiю «Гражданина”, въ С.–Петербургъ.

Подписная цѣна:

За годъ, безъ доставки ..7 р. съ доставкой и пересылк. 8 р.

« полгода          «          «          ..4 »             «          «          .....5 »

« треть года.            «          «          ..3 »             «          «          .....4 »

Служащiе пользуются разсрочкою чрезъ гг. казначеевъ).

ГОДЪ            Редакцiя: С.–Петербургъ, Малая Итальянская, 21.      ВТОРОЙ

СОДЕРЖАНIЕ: Отъ редакцiи. — По вопросу объ устраненiи церкви отъ народнаго образованiя. Х..... — Сельскiй учитель — изъ живыхъ. Св.–С–скаго. — Хроника за двѣ недѣли. — Хороши наши ребята. Наброски охотника. II. На земскихъ выборахъ. III. Битва русскихъ съ кабардинцами. А. Г–ва. — За Сусанина. (Окончанiе). М. Погодина. — Критика и библiографiя. Психологическiе этюды; И. Сѣченова. Н. Страхова. — Изъ текущей жизни. — По поводу статьи «Кабацкое дѣло въ селѣ Дурникинѣ”. М. Орлова. — Изъ воспоминанiй студента. (Продолженiе). — Послѣдняя страничка. — Объявленiя.

 

ОТКРЫТА ПОДПИСКА

на

ЕЖЕНЕДѢЛЬНЫЙ ЖУРНАЛЪ

«ГРАЖДАНИНЪ”

на 1874 годъ.

–

на 1873 годъ.

 

Подписка на текущiй 1873 годъ продолжается на слѣдующихъ условiяхъ:

За годъ безъ доставки и пересылки 7 р.           Съ доставкою и пересылкою 8 р.

« полгода          «          «                      4 »                   «          «                      5 »

« треть года «          «                      3 »                   «          «                      4 »

« 3 мѣсяца           «          «                      2 »                   «          «                      3 »

« 2 мѣсяца           «          «                      1 » 50 к.       «          «                      2 »

« 1 мѣсяцъ           «          «                      1 »                   «          «               1 » 20 к.

 

Съ № 48–го 26–го ноября начнется печатанiе романа «ЖЕНЩИНЫ”.

Хроника иностранныхъ событiй отлагается до слѣдующаго нумера.

Вслѣдствiе вопроса нѣкоторыхъ гг. подписчиковъ, кому посылать деньги въ пользу голодающихъ Самарской губернiи, редакцiя напоминаетъ что таковыя деньги препровождаются прямо въ Самару, въ Самарскую губернскую земскую управу.

Само собою разумѣется что редакцiя «Гражданина” съ радостью возьмется пересылать доставляемыя на этотъ предметъ деньги.

______

 

ПО ВОПРОСУ ОБЪ УСТРАНЕНIИ ЦЕРКВИ ОТЪ НАРОДНАГО ОБРАЗОВАНIЯ.

 

Къ числу слуховъ упорно стоящихъ въ петербургскомъ воздухѣ, должно отнести молву о томъ–де что въ одномъ изъ своихъ засѣданiй священнѣйшiй Синодъ, добровольно и единогласно, отрекся отъ предсѣдательства епархiальнаго архiерея въ губернскомъ училищномъ совѣтѣ, и что это–де отреченiе повлечетъ за собою новое положенiе училищныхъ совѣтовъ, въ которыхъ участiе представителей церкви будетъ отстранено.

Нельзя не пожелать чтобъ этотъ слухъ былъ отнесенъ къ числу неосновательныхъ: ибо сколько намъ кажется, трудно назвать вопросъ объ устраненiи епархiальнаго архiерея отъ участiя въ губернскомъ училищномъ совѣтѣ, иначе какъ отстраненiемъ церкви въ дѣлѣ народнаго образованiя въ Россiи.

Правда, что въ дѣйствительности это участiе церкви и даже предсѣдательствованiе епархiальнаго епископа весьма мало ощутительно по отсутствiю въ этомъ участiи чего либо характеристичнаго, правда и то что министерству народнаго просвѣщенiя не совсѣмъ удобно прямо предписывать свои виды учрежденiю въ губернiи, гдѣ предсѣдательствуетъ такое лицо какъ архiерей, его вѣдомству не принадлежащiй; но тѣмъ не менѣе намъ кажется что въ вопросѣ этомъ весьма важное значенiе получаетъ вопросъ о допущенiи или недопущенiи принципа устраненiя церкви въ дѣлѣ народнаго образованiя.

Въ Европѣ въ настоящее время этотъ вопросъ стоитъ во главѣ жизненныхъ политическихъ вопросовъ, и повсюду разрѣшается противъ церкви, на томъ основанiи что церковь, католическая столько–же какъ и лютеранская, прiобрѣли въ теченiе вѣковъ, не только сильное, но перевѣшивающее влiянiе въ народномъ образованiи вообще. Католицизмъ, гдѣ бы онъ ни былъ, былъ немыслимъ безъ преобладающаго и прямаго вмѣшательства духовенства въ образъ и сущность преподаванiя его юношеству началъ просвѣщенiя вообще; это была одна изъ главныхъ его духовныхъ функцiй, одно изъ сильнѣйшихъ орудiй его духовной власти и влiянiя на умы съ цѣлью въ государствѣ основывать свое государство, католическую церковь съ монархомъ надъ монархами въ лицѣ непогрѣшимаго папы во главѣ. Лютеранизмъ въ свою очередь имѣетъ основнымъ догматомъ своимъ допускать въ члены церкви подъ условiемъ конфирмацiи, то есть не иначе какъ удостовѣрившись въ извѣстномъ уровнѣ образованiя всякаго кто желаетъ быть участникомъ въ церкви и въ ея обрядахъ: что бы быть членомъ лютеранской церкви надо, такъ сказать, выдержать извѣстный экзаменъ, и такъ какъ церковь производила этотъ экзаменъ, то весьма естественно и вопросъ о преобладающемъ влiянiи церкви на народное образованiе существовалъ самъ собою и истекалъ изъ порядка вещей, въ видѣ самаго логическаго послѣдствiя.

Но то–ли самое можемъ мы сказать про наши отношенiя церкви вообще къ политической и общественной жизни въ нашемъ государствѣ, и въ частности къ вопросу народнаго образованiя? Если мы въ правѣ на что либо въ этомъ отношенiи, указать какъ на недостатокъ, то, кажется намъ, именно на то что церковь наша, вообще и въ частности, въ этомъ вопросѣ слишкомъ безмолвствуетъ и отсутствуетъ, что церковь наша слишкомъ безсильна даже въ той области, гдѣ ей и на законномъ основанiи надлежитъ имѣть голосъ, вѣсъ, значенiе и влiянiе.

Вопросъ объ опасности преобладанiя церкви въ какихъ либо проявленiяхъ нашей государственной жизни безусловно немыслимъ: слѣдовательно остается только вопросъ о степени влiянiя церкви наравнѣ съ другими представителями народной жизни на эту жизнь вообще и въ отдѣльности на народное образованiе.

Признаемся, это равное съ другими влiянiе церкви на русскую жизнь мы потому желали бы видѣть въ проявленiяхъ живыхъ и осмысленныхъ, что на самомъ дѣлѣ мы его недостаточно видимъ и недостаточно осязаемъ; а если такъ, то весьма позволительно, кажется, желать чтобы въ настоящее время вопросъ объ отношенiяхъ нашей церкви къ народному образованiю не только не разрѣшался устраненiемъ ея влiянiя — уже безъ того недостаточнаго, но скорѣе поставленъ былъ такъ, чтобы это влiянiе, въ размѣрахъ закономъ церкви предоставленныхъ, было бы не формальное, а дѣйствительное.

Мы намѣренно подчеркнули слово: «въ настоящее время". Довлѣетъ дневи злоба его: злоба нынѣшняго дня, если мы не ошибаемся, заключается именно въ томъ чтобы духу времени не принести въ жертву ни одной частицы аттрибутовъ нашей церкви. Эти аттрибуты хотя въ данную минуту могутъ казаться слабыми въ своей жизненной сущности вслѣдствiе той или другой случайности, но изъ этого не слѣдуетъ чтобы самые аттрибуты можно было на оффицiальномъ языкѣ признавать формальностью, ибо все что до церкви относится, все то въ сущности есть живое по своему содержанiю начало, и при томъ такое живое начало, къ которому нашъ народъ въ массѣ въ высшей степени чутокъ, какъ бы мало онъ образованъ ни былъ. Такъ, право архiерея быть предсѣдателемъ въ училищномъ совѣтѣ губернiи весьма можетъ быть во многихъ губернiяхъ было только формальностью, а не влекло за собою ни прямаго влiянiя его на направленiе народнаго образованiя, ни еще менѣе преобладающаго влiянiя; весьма вѣроятно и то что народъ объ этомъ правѣ архiерея ничего не зналъ; но какъ только является вопросъ о посягательствѣ на это право, сейчасъ же является живая сторона этого вопроса: съ одной стороны онъ представляется неудобнымъ къ разрѣшенiю, потому что съ устраненiемъ въ принципѣ, участiя архiерея въ совѣтѣ руководящемъ все народное образованiе въ губернiи, не только иной архiерей, въ настоящее время, желающiй этому праву дать живое значенiе, лишается его, но и въ будущемъ, когда можетъ быть потребуется живое влiянiе всей церкви, — одна церковь въ Россiи будетъ лишена права голоса въ вопросѣ народнаго образованiя. Губернаторъ въ извѣстныхъ случаяхъ будетъ имѣть право голоса, а архiерей его имѣть не будетъ. Съ другой стороны самый фактъ устраненiя архiерея отъ участiя въ училищномъ совѣтѣ не явится–ли, такъ сказать, какъ бы открытымъ заявленiемъ недовѣрiя къ церкви и неуваженiя къ ея авторитету, и хотя этого безъ сомнѣнiя нѣтъ на самомъ дѣлѣ, но не будетъ ли такъ казаться, и въ этомъ смыслѣ не будетъ–ли оно въ настоящее время, когда умы разшатаннаго нашего общества уже безъ того склонны неуважать этотъ авторитетъ, какъ бы поводомъ уважать его еще менѣе? А для той части общества, которая въ тонкости законодательныхъ мѣропрiятiй не входитъ, но чутка только къ духу ихъ, не будетъ–ли всякая мѣра, имѣющая характеръ оскорбительный для церкви, оскорбленiемъ исторически сложившагося въ ней инстинкта уваженiя къ церкви, или, другими словами, не будетъ–ли она имѣть соблазнительный для народа характеръ?

Такимъ образомъ, мѣра о которой мы говоримъ можетъ, въ случаѣ ея осуществленiя, имѣть три весьма вредныя и весьма важныя послѣдствiя: 1) она разъ навсегда узаконитъ принципъ безучастiя церкви въ народномъ образованiи того государства, гдѣ жизнь народа въ теченiе вѣковъ — была нераздѣльна отъ жизни церкви, и гдѣ по настоящее время духъ своей жизни народъ черпаетъ все–таки только въ церкви. Узаконенiе этого принципа будетъ имѣть значенiе узаконенiя принципа равнодушiя церкви къ народному образованiю, а узаконенiе этого принципа можетъ повлечь за собою начало обособленiя жизни народа отъ церкви вслѣдствiи взаимнаго равнодушiя; 2) она послужитъ правомъ, какъ мы сказали, еще болѣе неуважать церковь — для той части нашего общества которая подъ духомъ времени разумѣетъ неуваженiе къ церкви, и 3) наконецъ она покажется народу оскорбленiемъ его чувствъ къ церкви и его понятiй о ней.

Таковы невыгоды этой мѣры. Безспорно онѣ важны; но какiя же выгоды отъ нея? Сколько намъ извѣстно, выгодъ такъ немного что только одна и есть: поставить училищные совѣты въ прямую подчиненность министерства народнаго просвѣщенiя, отстранивъ отъ предсѣдательства лицо, по своему положенiю отъ него не зависящее.

Но на это можно возразить одно, и кажется этого одного будетъ достаточно: если до сихъ поръ предсѣдательство это не только не мѣшало, de facto, министерству народнаго просвѣщенiя осуществлять свои виды, но слишкомъ было даже нечувствительно для всего народнаго образованiя, то не слѣдуетъ ли заключить изъ этого чтó самое худшее что можетъ имѣть мѣсто при нашихъ историческихъ отношенiяхъ церкви къ государству, это то что архiерей, какъ предсѣдатель училищнаго совѣта, захочетъ дѣйствительно, а не формально только, принимать участiе въ направленiи народнаго образованiя въ своей епархiи, и неужели это дѣйствительное участiе можетъ быть чѣмъ либо инымъ, чѣмъ то, которое въ своемъ духѣ и въ своихъ началахъ безусловно согласно съ видами всякаго министерства народнаго просвѣщенiя въ Россiи?

Да и наконецъ: если признавать нашу церковь тѣмъ чѣмъ создалъ ее Христосъ, можно ли себѣ представить эту церковь въ видѣ учрежденiя которому не должно быть дѣла до того: какъ учатся въ государствѣ дѣти?

Х......

______

 

СЕЛЬСКIЙ УЧИТЕЛЬ

 

ИЗЪ ЖИВЫХЪ.

 

— А гдѣ у васъ школка? спрашиваю я въ селѣ Г–ахъ одного попавшагося мнѣ навстрѣчу крестьянина.

— А вамъ какую, господинъ? отвѣчаетъ крестьянинъ.

— Какъ какую, — школу мнѣ хотѣлось бы видѣть.

— У насъ нонче двѣ школы.

— Какъ, двѣ школы?

— Точно; одна, значитъ, казенная, другую у насъ дядя Микитычъ держитъ.

— Никитичъ, кто такой Никитичъ?

— Онъ у насъ, значитъ, учитъ отъ охоты, изъ унтеровъ; полюбилось ему знать эвто ученье, да и дѣтки у насъ какъ–то попривыкли, ну, значитъ, и ходятъ; попривольнѣе полагать надо.

— А казенная школка?

— Та противъ этой, значитъ, будетъ постѣснительнѣе.

— А учитель есть?

— Есть, какъ не быть; все какъ есть у насъ въ исправности.

— Ну и что–жь?

— Да почитай такъ что учитель, значитъ, нашему брату не подъ стать, мудренъ ужь больно, ну потому парнишкѣ и боязно, потому сумлѣвается такъ на счетъ умственныхъ, значитъ, средствiй.

— То–есть какъ это?

— А такъ, значитъ, оченно просто: больно мудрено ученье проводитъ, не всякому понятливо .

— Ну и много въ этой казенной школѣ дѣтей?

— Почитай десятка съ полтора наберется; кого, значитъ, староста пригонитъ, и ладно.

— Ну, а въ школѣ Никитича?

— Да какъ бы, значитъ, не въ примѣръ противъ казенной будетъ больше.

— Будто!

— Ужь безпремѣнно такъ.

Подошла бабенка и, послушавъ, спрашиваетъ:

— Что это?

— А про школу, значитъ, говорятъ, отвѣтилъ крестьянинъ: навѣдаются, значитъ, гдѣ лучше.

— Ужь куда, батюшка, противъ Микитыча школа, бойко сказала бабенка, ужь на что лучше, дѣвки и тѣ никакъ хвалятся...

Само собою разумѣется такой разговоръ подстрекнулъ во мнѣ живѣйшее любопытство узнать поближе что это за чудодѣй Микитычъ, про котораго даже бабы говорятъ съ какимъ–то вкусомъ къ просвѣщенiю. Велѣлъ я ямщику ѣхать нa дворъ къ Никитичу; крестьянинъ предложилъ намъ показать его жительство. Прiѣзжаемъ. Домишка небольшой, но чистенькiй: передъ домомъ солнечные часы; признаюсь, видъ этихъ часовъ меня изумилъ; нигдѣ въ деревняхъ мнѣ не приходилось встрѣчать такiе часы.

— Вишь онъ у насъ и на счетъ солнышка пониманье имѣетъ, сказалъ крестьянинъ, указывая на солнечные часы.

— А ты знаешь чтò это такое? спросилъ я мужика.

— Какъ не знать, Микитычъ все какъ есть объяснилъ.

Я попросилъ мужика сказать мнѣ который часъ, онъ подошелъ, взглянулъ и очень скоро сказалъ: должно быть третiй.

Дѣйствительно было 2 часа и 20 минутъ дня!

— А ты, братъ, грамотный?

— Опять же Микитычъ научилъ грамотѣ, ужь женатъ былъ какъ выучился.

— И скоро?

— Скоро, никакъ въ два мѣсяца съ небольшимъ. Онъ у насъ скоро учитъ, потому видно снаровку далъ Богъ такую.

Услыхавъ эти слова, я вдумался въ ихъ смыслъ: «снаровку далъ Богъ”, — нe есть ли это выраженiе означающее что дескать призванiе далъ Богъ Микитычу учить?

Пока мы переговаривались, гляжу выходить къ намъ лѣть шестидесяти на видъ добрый старичина, въ полувоенной и полукрестьянской одеждѣ, а за нимъ выскочило изъ избы нѣсколько дѣтей, съ криками самаго задушевнаго дѣтскаго веселья.

Микитычъ снялъ свою фуражку, поклонился мнѣ, я ему поклонился тоже, и судя по выраженiю его лица видно было что онъ маленько оробѣлъ.

— Здорово, дядя Микитычъ, гостя привелъ тебѣ, сказалъ мой мужичокъ, указывая на меня: школку твою посмотрѣть хотятъ, баринъ добрый небось, не обидитъ.

— Чего обижать, отвѣтилъ я, я напротивъ прiѣхалъ засвидѣтельствовать вамъ мое почтенiе, а вы точно испугались меня.

— Пугаться–то не испугался, отвѣтилъ улыбаясь Никитичъ, а нонче все какъ то не совсѣмъ ладно, притѣсняютъ.

— Кого? спросилъ я.

— Да меня, батюшка; за то и притѣсняютъ что учу дѣтей.

— Кто же притѣсняетъ?

— Да всѣ: вонъ казенную школу какъ построили, и начали меня стѣснять: почему я учу, коль на то никакого не имѣю званiя; вонъ учитель прiйдетъ иной разъ да скажетъ такъ что я будто учу дѣтей невѣжеству какому то, а я что же — какъ знаю такъ и учу; по новому али по ихнему, извѣстно, гдѣ же мнѣ учить. Примѣрно если взять: молитвы учимъ съ ребятами, такъ прiйдетъ учитель, и говоритъ такъ: «чего ихъ молитвамъ учить, успѣютъ выучиться, ихъ надо учить природу познавать, говоритъ, а вы все ихъ глупостямъ учите, да и не имѣете, говоритъ, никакого права учить, я учитель, а вы, говоритъ, простой солдатъ, въ невѣжествѣ какъ были, говоритъ, такъ и остались, а еще учить хотите; ну, говоритъ, я на васъ пожалуюсь земству.” Ну, извѣстно, однѣ только непрiятности отъ того и происходятъ.

— А священникъ развѣ васъ не защищаетъ? спросилъ я.

— Священникъ у насъ въ эти дѣла не вмѣшивается: «пускай, говоритъ, учитъ кто хочетъ, мнѣ и своего дѣла, говоритъ, довольно".

— А кто же Закону Божiю учитъ?

— Въ школѣ казенной онъ учитъ.

— А у васъ?

— А у меня какъ прiйдется: или ужь я учу какъ могу, или отецъ дiаконъ, спасибо ему, помогаетъ.

— А священникъ не учитъ?

— Нѣтъ, батюшка, не учитъ, говоритъ такъ что въ солдатской школѣ ему нечего дѣлать.

— А не притѣсняетъ онъ васъ?

— Нѣтъ, Богъ милуетъ, а тамъ кàкъ въ душу человѣка влѣзть, слышно что и онъ apxiepeю значитъ прописалъ: такъ и такъ, что я будто, говоритъ, учитель ненадежный.

— Эхъ, бѣдный Никитичъ, не везетъ, сказалъ я, все таки не смущайтесь, Богъ не оставитъ.

— Вотъ только  по этому я и не бросаю дѣла, потому предъ Богомъ чувствую что дѣло какъ оно есть, совсѣмъ хорошее; неволить никого не неволю, а что станешь дѣлать, льнутъ дѣтки: учи, дядя Микитычъ, говорятъ, учи, ну и мужички какъ кто умѣетъ, сочувствiе выказываютъ, ну и учишь.

— Какъ не выказывать, сказалъ мой мужичокъ, человѣкъ ужь больно хорошiй; а мужикъ хоть и мужикъ, а все сердце не камень!

— Ну, а вы мнѣ вотъ что разскажите, дядя Микитычъ, какъ это вамъ вздумалось заняться–то школою?

— Очень просто, Господь на сердце вложилъ. Еще въ Питерѣ когда я былъ, въ Семеновскомъ Полку, особливая у меня была охота учить кого только могъ изъ нашихъ ребятишекъ. Самъ я въ школѣ–то хоть и былъ, а признаться сказать въ тѣ времена не Богъ вѣсть какъ насъ и учили: поучатъ грамотѣ, да и бросятъ, потому сами вѣрно изволите знать какое въ ту пору было требованiе насчетъ солдатскаго просвѣщенiя. Ну и меня значитъ какъ выучили по солдатскому читать и писать, такъ и отпустили; изъ кантонистовъ я былъ по тогдашнему; въ писаря назначили, писать выучился я бойко; только, какъ маленько постарше сдѣлался, женился, да дѣти какъ пошли, ну я тутъ и возъимѣлъ ужь совсѣмъ, значитъ, ясную охоту учить: дѣтей страсть какъ любилъ. Точно въ иную пору, смотришь на ребенка и точно вотъ такъ и видишь чтó у него, значитъ, въ умишкѣ то и дѣлается, и начнешь съ нимъ возиться; то разскажешь ему чтó, то объяснишь ему вотъ де такъ и такъ, а онъ такъ глазками въ тебя и вопьется; аль ужь голосъ у меня такой былъ, аль ужь принаровиться умѣлъ къ ребенку, только страсть какъ стали меня любить дѣти. Мать, значитъ жена моя, въ иную пору просто и ревновать cталa меня къ дѣтямъ, ей Богу, потому какъ уйду, да долго не прихожу, такъ начнутъ ревѣть: папу, давай имъ папу; а какъ приду домой, такъ это такая радость, что иной разъ у самого слезы на глаза такъ и выступаютъ за такую Божiю ко мнѣ великую милость, потому посматривалъ я иной разъ на другихъ, и дѣти кажется хорошiя, и отецъ хорошiй человѣкъ, а все не то промежъ нихъ значитъ: почти другъ дружку не понимаютъ; аль напримѣръ побаивается ужь больно ребенокъ, аль точно смотришь и совсѣмъ развитiя въ немъ не примѣчаешь.... Здѣсь старикъ прiостановился какъ–то вдругъ.

Я на него взглянулъ какъ бы съ желанiемъ узнать дальше: такъ онъ меня заинтересовалъ своею безъискуственною исповѣдью; только вижу у старика въ глазахъ показались крупныя слезы.

— Что это вы? спросилъ я, не понимая смысла этихъ слезъ.

— Эхъ, ужь очень больно вспоминать; видно я Бога уже чѣмъ либо очень прогнѣвилъ.

— А что?

— Отъ моихъ собственныхъ дѣтей — далъ мнѣ ихъ Богъ пятерыхъ, трехъ мальчиковъ, да двухъ дѣвочекъ, всего остался одинъ сынъ, а видитъ Богъ ужь никто такъ не любилъ своихъ дѣтокъ какъ я; и вѣдь берегъ–то ихъ какъ я, и не по солдатскому совсѣмъ, какъ въ ту пору понимали, и ухаживалъ за ними, и насчетъ здоровья всякiя мѣры принималъ, и одѣвалъ ихъ тепло, и кормилъ–то здоровою пищею, а вотъ все ни къ чему, разомъ всѣхъ четырехъ Богъ и отнялъ; скарлатина какъ на одного напала, такъ и пошло, а ужь что вытерпѣли мы съ женою, Господи, не приведи Богъ никому! Сколько нонче лѣтъ прошло, а все какъ вспомню, такъ въ тоску всего и кидаетъ... Искушенiя то было въ ту пору много, кажется уже что не дѣлалъ, чтобы Богу угодить, а тутъ какъ проклятiе какое! И вѣдь лучшiя дѣти были что померли... До богохульства доходилъ, страсти вспомнить, а потомъ черезъ годъ, точно потише на сердцѣ стало, и мало по малу, точно благодать какая входила; видно жаль Богу стало меня, только благодать эта какъ стала мою душу успокаивать, меня къ дѣтямъ пуще прежняго потянуло: такъ и чувствую что окромя дѣтей ни къ чему пристрастiя не имѣю. И вотъ въ ту пору испросилъ я позволенiе у своего начальства, командиръ у насъ преотличнѣйшiй былъ человѣкъ, — въ свободное отъ службы время солдатскихъ дѣтей обучать; позволенiе вышло; сынишкѣ моему минулъ уже двѣнадцатый годъ, ну я и возьмись за дѣло, да такъ горячо въ ту пору взялся, что и начальство меня за то полюбило, да и дѣтки страсть какъ ко мнѣ привязались; а главное было то что я чувствовал удивительное отъ моей печали утѣшенiе.

Ну–съ, такъ, значитъ, я прожилъ въ полку третiй десятокъ годочковъ; потомъ и въ отставку пора пришла; жена прихварывать стала; сынишку въ школу отдалъ, совсѣмъ чтобы у меня вышелъ порядочный, а самъ взялъ да сюда, на родину и перебрался, перебрался, попристроился; поприглядѣлись маленько; думаемъ, думаемъ съ женою чтó намъ дѣлать: землю пахать взяться — не по нашимъ силамъ; ремесломъ какимъ заняться — тоже не по нраву; кабачокъ открыть — грѣхъ да совѣстно. Ну мы и порѣшили такъ: по старому, значитъ, попытаемся–ка съ ребятишками повозиться. Вотъ я сперва одного мальчика началъ учить; бойкiй попался, меньше мѣсяца и ужь почти что читать выучился; тот мнѣ приведи еще двухъ шалуновъ, я и ихъ сталъ учить; тоже вышло что въ прокъ стали учиться, а тамъ ужь и тятиньки стали приходить: «научи, дядя Микитычъ”, говоритъ тятинька, «сынишку грамотѣ, оченно за то будемъ тебѣ благодарны”; я ему говорю: «отчего не научить, научу”. Ну такъ дѣло и пошло. А шло оно безпрепятственно до запрошлаго года. Какъ школу казенную основали, да увидѣли что моя школка не только что не в упадокъ приходитъ, но учениковъ примѣрно даже больше противъ казенной имѣетъ, ну и давай меня притѣснять всѣми манерами: то, значитъ, говорить я не умѣю по ихнему, то опять скажутъ что дѣти у меня балуются; оно правда, у меня строгости какой нибудь и въ заводѣ нѣтъ; хочешь учиться, учись, а не хочешь — с Богомъ; а ужь пошалитъ у меня мальчуганъ, я, значитъ, примѣрно не накажу его, а только передъ другими мальчиками браннымъ словомъ укорю его, а ему, значитъ, выходитъ противъ меня да товарищей мужичковъ стыдно, ну и онъ сейчасъ же скажетъ: прости дядя Микитичъ, никогда ужь не буду; ну я и радъ; прощу да приласкаю; а у ребятъ нашихъ, даромъ что босикомъ ходятъ, да говорить складно не умѣютъ, сердечки добрыя–предобрыя. Вотъ въ одну семью и живемъ; да еще вотъ какъ заболѣетъ кто изъ нихъ, первымъ долгомъ ко мнѣ приходятъ.

— А вы что–жь лечите ихъ тоже? спросилъ я.

— Лечу также по своему, значитъ, по простому; в полку я такъ принаглядѣлся какъ у насъ фельдшеръ бывало за больными ухаживаетъ, я такъ и дѣлаю; кому вывихъ поправлю, кому горчичникъ поставлю, кого водицей простой полѣчу, и слава Богу, удавалось; а главное мы съ женою напримѣръ что дѣлали: бывало дѣти придутъ къ намъ грязныя–прегрязныя, иной и недѣлю цѣлую не то что не чесался, да и не мылся; ну мы съ женою насчетъ чистоты особенно стали хлопотать; чтобъ дѣти каждый день ужь непремѣнно мыли хоть лицо да руки; мыло ему подаришь — онъ и моется, да чистенькимъ къ намъ и приходитъ; кому и щетку подаришь, и сейчасъ же чесаться начнетъ; ну и польза тутъ при этомъ какая: родители посмотрятъ–посмотрятъ, да и сами начнутъ мыться да чесаться, ну помаленьку и начинаютъ привыкать, какъ бы имъ вообще жизнь–то свою почище держать. А ужь школу по нашему положенiю должны мальчики сами мыть и чистить, и не въ тягость это имъ!

Признаюсь все что я слышалъ меня невольно и изумляло и плѣняло.

— Ну, а какъ же вы учите въ своей школкѣ? спросилъ я.

— А учу я такъ кого придется: инаго такъ учу, а другаго иначе; потому не у всѣхъ одинаковая бываетъ способность къ ученью. У меня, — вотъ жаль что поздно прiехали, а то бы всю какъ есть школку показалъ бы вамъ, — примѣрно сказать, у меня два разряда учащихся: кто начинаетъ учиться, одинъ разрядъ; а другой уже изъ грамотныхъ.

— Ну, и какъ же вы учите?

— А учу я, значитъ, такъ: придетъ ко мнѣ мальчикъ, я напередъ съ нимъ часокъ такъ позаймусь одинъ, объясню ему, значитъ, буквы, а потомъ уже какъ ему объясню на первомъ урокѣ, я его сейчасъ сдамъ одному изъ лучшихъ моихъ мальчишекъ; тотъ съ нимъ по два часа въ день и возится, пока не научитъ азбукѣ совсѣмъ; какъ научитъ азбукѣ я начну съ нимъ опять склады да цифры, да писать начну его учить, съ недѣльки двѣ значитъ, а потомъ опять мальчику сдамъ, пока и читать не выучится.

— Ну, а сколько же времени нужно вашему мальчику чтобы обучить грамотѣ другаго?

— Да неровно; обыкновенно мѣсяца два, аль полтора все нужно!

— Ну, а какъ же мальчикъ то его учитъ?

— А вотъ какъ, я вамъ покажу.

Старикъ унтеръ отворилъ одну дверь: я очутился въ чистенькой комнатѣ, гдѣ стояли самыхъ незамысловатыхъ формъ нà–скоро сдѣланныя скамейки, да два стола; на стѣнѣ висѣли большiя вырѣзанныя да на дерево наклеенныя буквы, однѣ печатныя, другiя для письма; унтеръ взялъ палочку съ щипцами на кончикѣ, и началъ мнѣ показывать какъ мальчикъ–учитель и мальчикъ–ученикъ учатся и читать и писать; я удивился этому способу, потому что оказалось что этотъ способъ, придуманный унтеромъ, былъ тотъ самый, который я нашелъ въ употребленiи въ дѣтскихъ приходскихъ школахъ Германiи: мальчики съ палочкою въ рукахъ, по мѣрѣ того какъ имъ говорятъ слоги: ба, ва, то, ли и т. д., берутъ буквы со стѣны и ставятъ ихъ на особую доску; затѣмъ составляютъ изъ нихъ диктуемые имъ слоги, доходя тѣмъ же способом до составленiя и словъ, сперва маленькихъ, а потомъ и болѣе сложныхъ.

— Вотъ такъ я учу, такъ и мальчики у меня одинъ другаго учатъ; имъ весело да легко, а мнѣ все видно, какъ кто кого учитъ, хорошо али дурно!

— Ну, а дальше, вѣдь у васъ второй еще классъ?

— То есть не классъ, какiе у насъ классы! сказалъ смѣясь старикъ унтеръ — вотъ извольте посмотрѣть! и съ этими словами онъ ввелъ меня въ сосѣднюю свѣтлицу, которая была въ одно время и классомъ и комнатою для старика и старухи, гдѣ они проводили все свое досужее время. Здѣсь было мѣста для 15 мальчиковъ, и опять какiя–то уродливыя скамейки, какiе–то уродливые столы. На стѣнѣ висѣли карты, да картинки изъ священнаго писанiя съ славянскимъ текстомъ.

— Здѣсь кто же учится? спросилъ я.

— А здѣсь, значитъ, учатся уже грамотные.

— Чему же вы ихъ учите?

— А вотъ какъ. соберутся они часовъ въ 10; тѣ мальчики ко мнѣ приходятъ послѣ обѣда; начнемъ мы съ того что пропоемъ Царю Небесный, всѣ вмѣстѣ, потомъ одинъ изъ мальчиковъ прочтетъ вслухъ главу изъ евангелiя; на это время обыкновенно приходитъ отецъ дiаконъ; какъ прочтутъ евангелiе, я и спрошу у дѣтей: поняли, или чего не поняли? если поняли, одинъ изъ мальчиковъ долженъ объяснить чтó было прочитано; если не поняли что, отецъ дiаконъ объяснитъ.

— А вы читаете какъ: по русски или по славянски?

— По славянски, потому я начинаю учить дѣтей съ славянской грамоты, да и родители ихъ о томъ ужь меня очень просили, а объясняютъ имъ евангелiе по русски.

— Потомъ что же?

— А потомъ мы прочтемъ съ ними что нибудь изъ книги, или стишки какiе, или сказку.

— А книги у васъ какiя?

– Книги у насъ не мудреныя. (При этомъ старикъ мнѣ показалъ свою библiотеку: тутъ были «Родное слово", «Хрестоматiя" Галахова, весь Пушкинъ, два тома Жуковскаго, ариѳметика Щеглова, живописный Карамзинъ, Четiи–Минеи, краткiй катехизисъ, исторiя церкви, маленькая исторiя Россiи Устрялова, и еще нѣсколько книженокъ). Прочтемъ и также точно начнемъ толковать о томъ, значитъ, чтó прочитали; каждый по своему и объясняетъ; и тутъ проходитъ примѣрно часъ или больше; отъ одного переходимъ къ другому, такъ незамѣтно время и проходитъ. Мальчикамъ весело, потому болтаютъ, а мнѣ весело на нихъ глядя, а тамъ смотришь и обѣденное время, пора по домамъ.

— И кончились у нихъ уроки?

— Уроки кончились; но послѣ обѣда почти всѣ мальчики сбираются опять, потому начинаютъ они учить другихъ мальчиковъ которые по меньше; и съ ними все часа два провозятся, а кто лучше всѣхъ научитъ другаго, тому я даю, значитъ, позволенiе прiйти вечеромъ, когда ужь стемнѣетъ, ко мнѣ читать книжки съ картинками; и ужь радость какая: какъ только сумерки, придетъ, сядетъ въ уголъ, и ужь читаетъ свою книжку точно она ему слаще пряника.

— Ну, а географiя, ариѳметика, исторiя?

— У насъ, значитъ, такъ ведется: два дня часъ ариѳметики. Дальше четырехъ правилъ мы и не идемъ; два раза читаемъ сказки, али повѣсти; два раза географiю проходимъ; все по картѣ больше; а два раза исторiю читаемъ.

— А въ воскресенье?

— А въ воскресенье пропоемъ обѣдню; послѣ обѣдни по домамъ; а часа въ два соберемся всѣ отъ мала до велика, читаемъ евангелiе, главу изъ Четiй–Миней, а послѣ сочиняемъ.

— Какъ сочиняете?

— А такъ: всякiй по очереди долженъ что нибудь самъ разсказать, а мы его слушаемъ: ну тутъ и родители иной разъ сбираются, слушаютъ тоже, и ужь какъ услышатъ сынка разсказывающимъ, такая радость, что сейчасъ тутъ и угощенiе, и пряники, и чайку принесутъ, ну словомъ праздникъ. И вѣдь вотъ что. Представьте, вотъ эвтимъ–то манеромъ мы кое–кого изъ родителей отъ кабака отбили, ей Богу, человѣкъ семь совсѣмъ перестали ходить по воскресеньямъ въ кабакъ, а все къ намъ идутъ, посмотрѣть кàкъ, значитъ, у нихъ парни сочиняютъ, а вонъ нонче на святкахъ мы и комедiю разыграть хотимъ!

— Какъ комедiю?

— А такъ, настоящимъ образомъ, какъ въ театрѣ: отецъ дiаконъ обѣщалъ принести намъ изъ простонародья комедiю.

— Какую?

— А самъ хочетъ сочинить; ну, мы ее и сыграемъ!

— Ну, а сколько мальчиковъ вы обучили грамотѣ? спросилъ я.

— Я то? Да не считалъ, признаться сказать, никогда. Вѣдь ужь вотъ скоро десять лѣтъ что учу. Гдѣ вспомнить?

Отвѣтъ этотъ показался мнѣ замѣчательно характеристичнымъ. Съ цифры обучающихся и обучившихся грамотѣ у насъ принято начинать всѣ отчеты о народномъ образованiи; а старику этому и въ голову не приходило сосчитать число своихъ учениковъ, хотя–бы для того чтобы похвастаться.

Въ это время подбѣжали къ учителю два мальчика; одинъ схватилъ его за полы сюртука.

— Дядя Микитычъ, а дядя Микитычъ! сказалъ онъ развязно и бойко.

— Что тебѣ?

— Вѣдь я правду говорю — князь Владимiръ крестилъ русскихъ въ Кiевѣ? Ванька говоритъ что нѣтъ.

Ванька стоялъ передъ судьею съ большими черными глазами на старика устремленными.

— Правда, сказалъ учитель.

— А княгиня то Ольга? сказалъ немного робко Ванька.

Учитель разъяснилъ имъ вопросъ.

— Ну ка, Ванька, сказалъ онъ потомъ, принеси–ка книгу, да почитай намъ что нибудь, гостя надо угостить.

Ванька опрометью ускакалъ, за нимъ другой мальчикъ, и черезъ нѣсколько секундъ оба возвратились съ книжицами въ рукахъ.

Оба мальчика одинъ nocлѣ другаго читали, удивили меня главнымъ образомъ тѣмъ что читали безъ пальцевъ, то есть безъ того npieмa, почти во всѣхъ сельскихъ школахъ существующаго, посредствомъ котораго мальчикъ пальцемъ слѣдитъ за читаемыми строками; тутъ они прямо читали глазами, довольно скоро, осмысленнымъ тономъ, останавливаясь на точкахъ, и такъ далѣе. Оба были въ ученьи второй годъ.

— Кто это Пушкинъ? спросилъ я когда мальчику попалось при чтенiи это имя.

— A pyccкiй поэтъ, отвѣчалъ мальчикъ, онъ жилъ при Императорѣ Александрѣ.

— А умеръ онъ при Николаѣ, продолжалъ Ванька.

— Что такое поэтъ? спросилъ я.

— А поэтъ значитъ писатель, который пишетъ стихи, опять же отвѣтилъ Ванька.

— Ну, а Зоська поэтъ у насъ? спросилъ смѣясь учитель, вѣдь небось и онъ пишетъ у насъ стихи?

— Не складно еще выходитъ, отвѣтилъ первый мальчикъ, тоже улыбаясь.

Оказалось что Зоська былъ тринадцатилѣтнiй мальчикъ, уже третiй годъ посѣщающiй школу изъ охоты, и въ свободное время забавляюшiйся тѣмъ что пишетъ стихами приходящiя ему въ голову мысли. Мнѣ показали стишки его: въ нихъ были мысли, а это самое цѣнное; такъ въ одной пѣсенкѣ Зоська писалъ такъ:

Весна приходитъ, мужички

Всѣ Бога молятъ чтобъ Богъ послалъ

И ведро, и дожди, и лѣто красное,

И хлѣбу больше мужичкамъ бы далъ!

— А изъ чего хлѣбъ дѣлается? спросилъ я.

— Хлѣбъ изъ муки, отвѣтилъ мальчикъ.

— А мука?

— Изъ зерна.

— А гдѣ зерно въ муку обращается?

— На мельницѣ.

— А какiя бываютъ мельницы?

— Мельницы — однѣ что водою ходятъ, а другiя что по вѣтру ходятъ.

— Ну–ка, а скажи мнѣ ты кого любишь? спросилъ я у Ваньки.

— Я–то? Я люблю тятеньку, люблю маменьку... потомъ Ванька взглянулъ на старика, взялъ его за фалду, и закачавъ одною ногою, сказалъ: дядю Микитыча люблю.

— И я люблю его, сказалъ другой малъчикъ.

— Ну, а кто меня больше всѣхъ васъ любитъ? спросилъ Микитычъ, — ну–ка?

— Мы всѣ равно любимъ тебя, дѣдушка, отвѣчалъ какъ бы говоря приговоръ Ванька.

— Ну, а Бога любите? спросилъ я.

– Какже! отвечали оба мальчика.

— Ну, а что значитъ Бога любить? спросилъ Микитычъ.

— Значитъ добро дѣлать, хорошо себя вести и всякаго человѣка любить болѣе самаго себя, отвѣтилъ Ванька.

— А что значитъ хорошо себя вести? спросилъ я.

— А это значитъ, отвѣтилъ мальчикъ оказавшiйся Сережкой, дѣла свои справлять такъ, какъ велитъ евангелiе.

— А что такое евангелiе? спросилъ я.

— Евангелiе, отвѣтилъ Сережка, это то что писали о Господѣ нашемъ Iисусѣ Христѣ четыре его апостола.

Я наградилъ чѣмъ могъ каждаго изъ мальчиковъ, и здѣсь напалъ на неожиданность.

Мальчики приняли мой подарокъ, но затѣмъ взглянули какъ бы вопросительно на учителя и не двигались съ мѣста.

— Ну что же, поблагодарите, это вамъ на гостинецъ, сказалъ учитель.

— А прочимъ? сказалъ въ полголоса Ванька.

— Что прочимъ? спросилъ я.

— А какже, отвѣтилъ Ванька, вѣдь и они съ нами учатся, — раздѣлить, дядя Микитычъ? сказалъ онъ вопросительно.

Вотъ она живая–то школа! подумалъ я, обнимая Ваньку, и далъ ему еще столько чтобы онъ могъ раздѣлить между 26 мальчиками.

— Ну дай Богъ вамъ долго жить съ вашею школкою! сказалъ я прощаясь съ Микитычемъ...

________

 

Черезъ годъ школку закрыли по распоряженiю земства какъ ненужную! Вотъ вамъ и живая школка!

Сельскiй учитель.

__________________

 

ХРОНИКА ЗА ДВѢ НЕДѢЛИ.

 

— »Моск.Вѣд.”слышали что служащiе въ московскомъ городскомъ кредитномъ обществѣ давали обѣдъ своимъ директорамъ, и во время этого обѣда, г. В. пригласилъ всѣхъ обѣдать къ себѣ, въ гостинницу Англiя, и ассигновалъ на этотъ обѣдъ 600 р. Выслушавъ его приглашенiе, присутствовавшiе  поблагодарили г. В. и предложили ему, вмѣсто обѣда, послать эти 600 р. въ бузулукскую земскую управу, для голодающихъ. При этомъ открылась подписка, и всего собрано, вмѣстѣ съ 600 р., болѣе 1000 р.

— »Православное Обозрѣнiе” сообщаетъ что преосвященный Герасимъ, епископъ самарскiй, желая лично ознакомиться съ положенiемъ жителей Николаевскаго и Новоузенскаго уѣздовъ самарской епархiи, терпящихъ лишенiе въ самыхъ необходимыхъ потребностяхъ жизни, посѣтилъ въ теченiе минувшаго сентября около ста приходовъ и утѣшалъ пастырей и паству, во множествѣ стекавшуюся во храмы во время его посѣщенiй. Принимая во вниманiе что о пособiи жителямъ заботятся земство и правительство, преосвященный нашелъ необходимымъ особо озаботиться о пособiи причтамъ, преимущественно Николаевскаго, а также Бугурусланскаго и Бузулукскаго уѣздовъ, и препровождая отъ себя въ пользу причтовъ сихъ уѣздовъ 50 руб., предложилъ мѣстной консисторiи открыть по самарской епархiи подписку въ пользу бѣдствующихъ причтовъ, особенно многочисленныхъ. Консисторiя открыла подписку и распорядилась немедленнымъ составленiемъ списковъ семействъ изъ духовенства особенно терпящихъ отъ неурожая.

— Священникъ села Августовки, Николаевскаго уѣзда Самарской губ., Алексѣй Крыловъ, пишетъ въ газету «Современность" о голодѣ въ Самарской губepнiи, между прочимъ, слѣдующее: «Такъ какъ посѣвы съ весны обѣщали хорошiй урожай и радовали, то крестьяне, у кого не доставало своихъ сѣмянъ, вымаливали и занимали у добрыхъ людей, а другiе на послѣднiе гроши покупали дорогiя сѣмена и засѣвали ими свои поля въ надеждѣ поправиться послѣ неурожая прошлогодняго... Но, увы, послѣдовавшiе затѣмъ жары, засухи, безъ благотворныхъ росъ и дождя, остановили ростъ раннихъ всходовъ; молодые всходы не выдержали зноя, — завяли и посохли, а большая часть послѣдняго сѣва осталась безъ всхода. Отъ этого засѣянныя поля представляли пеструю картину до iюля мѣсяца. Въ теченiе всего лѣта по этой мѣстности прошли только два xopoшie дождя: 21 iюня и 21 iюля; но они уже не могли воскресить увянувшаго и засохшаго хлѣба, впрочемъ вызвали на свѣтъ Божiй покоившiяся въ землѣ сѣмена. Вслѣдствiе этого, на нивахъ хлѣбъ былъ большею частiю двухъ всходный, что только помѣшало своевременной уборкѣ хлѣба и повредило урожаю, потому что кто поторопился убирать поспѣлый хлѣбъ, тотъ замялъ, затопталъ, повыдергалъ и зеленый; а кто выжидалъ созрѣванiя послѣднихъ всходовъ, тотъ понесъ еще большiе убытки: сильные вѣтры выбили зерна изъ первовсходнаго колоса, а наставшiе постоянные дожди съ Преображенiя Господня не дали настоящимъ образомъ созрѣть послѣднему хлѣбу и убрать его благовременно. Поэтому нынѣшнiй урожай многимъ не возвратилъ и сѣмянъ, и просто разорилъ. Напримѣръ, пишущiй эти строки едва намолотилъ 20 пудовъ пшеницы. Не знаю, — на сѣмена ли хранить, или отъ голода шестерыхъ дѣтей спасать.

Такъ какъ въ здѣшней мѣстности хлѣбный посѣвъ составляетъ единственный промыселъ, то съ неурожаемъ хлѣба потеряна надежда и на всякiя средства къ безбѣдной жизни. При настоящемъ неурожаѣ, бѣдствiе является всеобщимъ и всестороннимъ: нѣтъ ни хлѣба, ни денегъ, а скоро не будетъ и скота, потому что хлѣбъ почти безвозвратно остался въ землѣ, деньги затрачены въ посѣвъ и на покупку дорогихъ (отъ 2 до 2 руб. 50 к. за пудъ) сѣмянъ; скотину бѣдные крестьяне начали уже съ половины лѣта продавать и проѣдать, да и оставшейся вѣрно не миновать того же. Послѣ этого чтò долженъ дѣлать крестьянинъ безъ подручныхъ средствъ къ жизни? Бывало, здѣшнiй людъ смѣялся надъ хлѣбоѣдами (что ѣдятъ ржаной хлѣбъ) и знать не зналъ о посѣвѣ ржи, — хозяйки стряпухи не умѣли и рукъ приложить къ ржаному тѣсту; а нынѣ всѣ узнали въ немъ и вкусъ, и сласть; мужики дружно начали засѣвать поля рожью, а бабы научились мудрости — какъ ржаные хлѣбы затѣвать, словомъ, всѣ величаютъ рожь «родная мать".

— Другой священникъ Самарской губернiи, сообщая той же газетѣ печальныя свѣденiя о бѣдствiи крестьянъ, прибавляетъ: «Но говоря о крайне–бѣдственномъ положенiи крестьянъ, нельзя не вспомнить о томъ сословiи, которое весьма тѣсно съ ними связано, и состоянiе, котораго почти всегда, такъ сказать, пропорцiонально состоянiю крестьянъ. Мы разумѣемъ сельское духовенство. Крестьяне, видя нужду у себя дома, бѣгутъ отъ нея на всѣ стороны, гдѣ бы только спасти себя отъ голодной смерти. А куда убѣжитъ духовенство?... Кто подастъ какую–нибудь помощь голодающимъ причетамъ? Въ прошедшемъ году, когда у многихъ сельскихъ прихожанъ былъ еще зерновой хлѣбъ въ запасныхъ магазинахъ, многiе причты благодаря ихъ вниманiю, получили безвозвратно nocoбie выдачей хлѣба изъ этихъ магазиновъ. А нынѣ совѣсть воспрещаетъ обращаться за пособiемъ къ крестьянамъ, которые сами бѣдствуютъ. Грустно рисовать здѣсь печальную картину теперешняго положенiя здѣшняго сельскаго духовенства! Долги и долги не сходятъ съ плечъ его до послѣдняго дня”.

— »Голосъ” сообщаетъ что съѣздъ земскихъ врачей въ Самарѣ, въ виду болѣзни и смертности, происходящихъ отъ голода, предложилъ принять слѣдующiя мѣры: 1) Желательно теперь же учредить коммиссiи для поданiя помощи голодающимъ; въ составъ этихъ коммиссiй должны войти члены земства и врачи на равныхъ правахъ; 2) голодающiя мѣстности должны быть раздѣлены на участки; каждый участокъ будетъ находиться въ завѣдыванiи врача и особаго попечителя изъ мѣстныхъ жителей; 3) коммиссiи собираютъ точныя свѣденiя о положенiи голодающихъ въ участкахъ и указываютъ на недостатокъ лишь наиболѣе необходимыхъ предметовъ питанiя; 4) коммиссiи становятся центромъ куда стекаются всѣ пожертвованiя и всѣ необходимыя вещества для пособiя голодающимъ въ той или другой мѣстности; 5) коммиссiи, имѣя въ своей средѣ врачей, укажутъ на тѣ полезные или безвредные суррогаты хлѣба и мяса какiе могутъ быть введены сообразно мѣстнымъ условiямъ, предлагая, напримѣръ, употребленiе конины, стручковыхъ плодовъ и др.; 6) коммиссiи принимаютъ мѣры къ устраненiю изъ употребленiя веществъ могущихъ принести вредъ здоровью, какъ напримѣръ, лебеды, мякины, дубовыхъ желудей и др., и 7) такъ какъ для такихъ чрезвычайныхъ занятiй мѣстныхъ врачей окажется мало, то нѣкоторые члены съѣзда предлагаютъ свои услуги земству для предупрежденiя появленiя голодныхъ эпидемiй, въ полной увѣренности что со стороны мѣстныхъ управъ не будетъ препятствiй.

— Остзейскiя газеты сообщаютъ что пасторы Эстляндской губернiи обратились къ своимъ прихожанамъ съ воззванiемъ о помощи для жителей Самарской губернiи.

— Профессора казанскаго университета изъявили желанiе читать публичныя лекцiи въ пользу самарскаго населенiя.

— Министръ юстицiи назначилъ введенiе мировыхъ судебныхъ учрежденiй въ Пермской губ. 1–го декабря сего года.

— Въ Вильнѣ открытъ еврейскiй учительскiй институтъ, въ купленномъ еврейскимъ обществомъ, за 25 т. р., домѣ на одной изъ лучшихъ площадей города.

— При казанской духовной семинарiи открытъ особый классъ спецiальнаго преподаванiя ученiя о русскомъ расколѣ.

— »Моск. Вѣд.” слышали что министерство путей сообщенiя испрашиваетъ 2.672.727 р. на улучшенiе петербургскаго порта.

— 6–го ноября, въ С.–Петербургѣ, на набережной Невы, передъ морскимъ училищемъ, послѣдовало открытiе памятника Крузенштерну, въ присутствiи Великихъ Князей, Владимiра и Алексiя Александровичей, Константина Николаевича и Николая, Дмитрiя и Вячеслава Константиновичей. Памятникъ состоитъ изъ бронзовой фигуры работы академика Миногетти, поставленный на гранитномъ фундаментѣ, и обнесенный изящною рѣшеткою.

— »Правит.Вѣстн.” сообщаетъ что въ настоящее время, преподаванiе на русскомъ языкѣ въ Ревелѣ производится въ двухъ учебныхъ заведенiяхъ: въ мужской Александровской гимназiи, открытой въ 1872 году, и въ трехъ–класномъ, вновь открытомъ, городскомъ училищѣ. Ожидается вскорѣ открытiе женской прогимназiи, также съ преподаванiемъ на русскомъ языкѣ.

— Таже газета сообщаетъ со словъ мѣстныхъ вѣдомостей нижеслѣдующiя свѣденiя о дѣтскомъ музеѣ въ Нижнемъ Новгородѣ: Въ прошломъ iюлѣ въ Нижнемъ–Новгородѣ открытъ дѣтскiй музей, съ цѣлiю ознакомить общество съ лучшими коллекцiями и отдѣльными пособiями, рекомендуемыми въ настоящее время педагогами, особенно для начальнаго обученiя. При музеѣ открыта продажа всего тамъ выставленнаго, а также и другихъ предметовъ, полезныхъ для занятiй дѣтей, начиная съ педагогическихъ игръ.

Учрежденiе это, замѣчаютъ въ мѣстныхъ губ. вѣд., судя по его цѣли, безспорно полезно, въ особенности же для сельскихъ учителей, которые, посѣщая Нижнiй и осматривая музей, весьма охотно снабжаются тамъ подробными объясненiями, столь для нихъ необходимыми. Прежнiя и открываемыя вновь школы могутъ теперь легко получать всѣ нужныя учебныя nocoбiя, и притомъ по цѣнамъ самымъ умѣреннымъ: учебники — съ уступкой противъ объявленной цѣны, а всѣ классныя принадлежности — гораздо дешевле, чѣмъ въ другихъ мѣстахъ!

При музеѣ находится библiотека для дѣтей, которою дѣти могутъ пользоваться за весьма умѣренную плату, получая лучшiя дѣтскiя книги на трехъ языкахъ.

Вообще дѣтскiй музей есть довольно замѣтное явленiе въ Нижнемъ; много дѣтей и взрослыхъ усердно его посѣщаютъ.

На дняхъ появилось объявленiе дѣтскаго музея о томъ что при немъ предполагается устроить на Рождество выставку дѣтскихъ работъ.

— Весьегонское уѣздное земское собранiе, Тверской губернiи, ассигновало на 1874 годъ на медицинскую часть 10,000 р.

— Ефремовское уѣздное земское собранiе, Тульской губернiи, постановило учредить общество взаимнаго кредита, ассигновавъ на основный капиталъ 20,000 р.

— Владимiрское уѣздное земское собранiе, Владимiрской губернiи, постановило ходатайствовать предъ губернскимъ собранiемъ объ учрежденiи должности одного для губернiи врачебнаго инспектора, для повѣрки дѣйствiй земскихъ врачей.

— Ростовское уѣздное земское собранiе, Екатеринославской губернiи, ассигновало на 1874 годъ на народное образованiе 16,000 р.

— Въ городѣ Елатьмѣ,Тамбовской губ., открыта прогимназiя.

— Касимовское уѣздное земское собранiе, Рязанской губ., постановило: 1) учредить особый санитарный комитетъ съ отдѣленiями для наблюденiй за правильнымъ ходомъ врачебной части въ уѣздѣ, и 2) устроить въ двухъ центральныхъ пунктахъ уѣзда лѣчебницы, каждую на 20 кроватей, на что ассигновано 4,000 р.

— Ардатовское уѣздное земское собранiе, Петербургской губ., постановило ходатайствовать о дарованiи фельдшерамъ правъ государственной службы.

— Ардатовское уѣздное земское собранiе, Симбирской губ., обсуждая вопросъ о введенiи обязательнаго обученiя грамотѣ, предложенный симбирскимъ губернскимъ собранiемъ на заключенiе уѣздныхъ собранiй, постановило выразить полное сочувствiе ардатовскаго земства введенiю обязательнаго образованiя и вмѣстѣ съ тѣмъ готовность, по мѣрѣ силъ, содѣйствовать его осуществленiю, когда оно будетъ принято.

— »Моск. Вѣд.” сообщаютъ что костромское губ. земск. собранiе обратилось въ министерство внутр. дѣлъ съ ходатайствомъ сдѣлать обязательною обсадку деревьями площадей улицъ и домовъ въ селенiяхъ губернiи.

— Въ городѣ Сызрани, Симбирской губ., открыто реальное училище.

— Въ С.–Петербургѣ открыло свои дѣйствiя Общество вспомоществованiя бѣднымъ студентамъ с.–петербурскаго университета. Поданiе нравственной и матерiальной помощи нуждающимся въ ней молодымъ людямъ, и обезпеченiе имъ этой помощи до той поры пока, подготовленные къ жизни наукою, они получатъ возможность служить своему отечеству — такова благородная цѣль этого новаго Общества.

— »Казанскiя Губ. Вѣд.” сообщаютъ о крестьянскихъ приговорахъ двухъ волостей Ядринскаго уѣзда, Ядринской и Казанской, на основанiи которыхъ постановлено съ 1874 года въ селенiяхъ питейныхъ заведенiй не открывать, и приговоровъ отъ сельскихъ обществъ на этотъ предметъ не выдавать.

– »С.–Петерб. Вѣд.” сообщая о послѣднемъ засѣданiи «Общества для содѣйствiя русск. промышл. и торговли" передаютъ содержанiе интереснаго доклада г. Носкова о русской торговлѣ съ Китаемъ. Въ немъ г. Носковъ доказалъ фактами что торговля наша внутри Китая въ теченiе послѣднихъ 12 лѣтъ не могла развиваться, потому что произволъ мѣстныхъ чиновниковъ и крайне придирчивое, неправильное толкованiе установленныхъ договоровъ ставили непреодолимыя препятствiя всѣмъ кто желалъ заниматься торговымъ дѣломъ. Г. Носковъ указалъ, между прочимъ, на примѣръ членовъ Общества, братьевъ Бутиныхъ, какъ извѣстно, открывшихъ на свой счетъ новый, кратчайшiй торговый путь въ Китай черезъ монгольскiя степи: изслѣдователи едва могли проникнуть въ Китай черезъ ближайшiя къ ихъ пути Хубейскiя ворота Великой стѣны, обратное же слѣдованiе они, во избѣжанiе конфискацiи товаровъ, вынуждены были совершить черезъ Калганъ и далѣе на Долонъ–Нордъ. Для лица, которое пожелало бы пpoникнуть въ Китай по направленiю изъ Улясутая или съ западной китайской границы, затрудненiя представились бы еще большiя. По всѣмъ этимъ соображенiямъ г. Носковъ считаетъ необходимымъ ходатайствовать передъ правительствомъ, чтобы право на перiодическiй пересмотръ правилъ сухопутной торговли съ Китаемъ было удержано за нами и на будущее время до тѣхъ поръ, пока на самомъ дѣлѣ не будутъ устранены всѣ затрудненiя, препятствующiя развитiю нашей торговли внутри этой страны; при этомъ особенно желательно, чтобы правительство постоянно настаивало на предоставленiи нашей сухопутной торговлѣ особыхъ правъ, во вниманiе и къ продолжительности ея существованiя, и къ географическому положенiю обѣихъ сопредѣльныхъ странъ; подчинять же русскую сухопутную торговлю правиламъ, установленнымъ для морской торговли, и заставлять русскихъ доставлять свои товары, привезенные сухопутно для торговли съ Китаемъ, въ портовые города  — совершенно несправедливо. Вмѣстѣ съ тѣмъ докладчикъ считаетъ необходимымъ, чтобы было дозволено вести торговлю по р. Сунгари и во всей Маньджурiи безъ всякаго ограниченiя, и чтобъ русскимъ было дозволено проникать въ Китай не черезъ однѣ только Калганскiя ворота, но и черезъ другiе пункты, какъ то по направленiю изъ Нерчинскаго края, черезъ Улясутай и черезъ западную китайскую границу вообще. Необходимо также, чтобъ русскимъ было разрѣшено ѣздить съ своими товарами изъ Калгана и другихъ пограничныхъ мѣстъ внутрь страны, подъ условiемъ полученiя свидѣтельства, опредѣляющаго мѣста проѣзда и платежа установленныхъ пошлинъ. Наконецъ докладчикъ желаетъ, чтобъ русскимъ не была запрещена продажа китайскихъ товаровъ, какъ въ Китаѣ, такъ въ Монголiи и Маньджурiи, и чтобъ русскимъ было дозволено проѣзжать съ товарами въ оба пути въ мѣста заготовленiя чая по той же дорогѣ, по которой китайцы доставляютъ чаи для Россiи. Докладъ г. Носкова былъ встрѣченъ весьма сочувственно и комитетъ постановилъ: представить государственному канцлеру и г. министру финансовъ ходатайство объ измѣненiи торговыхъ правилъ въ смыслѣ пожеланiй, высказанныхъ въ докладѣ.

— Въ «С.–Петерб.Вѣд.” по поводу проекта г. Лессепса пишутъ:

«Мы слышали что грандiозный проектъ Лессепса о проложенiи рельсоваго пути въ Среднюю Aзiю въ послѣднее время подвергся коренному измѣненiю. Извѣстно что по первоначальному своему плану Лессепсъ предполагалъ вести дорогу черезъ Оренбургъ на Ташкентъ; но ближайшее ознакомленiе съ условiями этой мѣстности и съ тѣми непреодолимыми затрудненiями, съ которыми пришлось бы бороться строителю въ этихъ обширныхъ, безводныхъ и песчаныхъ пустыняхъ, привело предпринимателя къ мысли связать проектъ средне–азiятской дороги съ проектомъ южно–сибирской дороги, составленнымъ г. Богдановичемъ, и вести путь въ Среднюю Азiю отъ Екатеринбурга, съ тѣмъ чтобъ у этого города образовать главный узелъ линiй, идущихъ: въ Европу черезъ Казань, Нижнiй и Москву, въ Индiю — черезъ Троицкъ, Ташкентъ и Самаркандъ, въ Сибирь — черезъ Тюмень, и наконецъ къ минеральнымъ богатствамъ Урала по недавно утвержденной уральской горнозаводской дорогѣ. Такимъ образомъ, независимо отъ выгодъ болѣе благопрiятныхъ мѣстныхъ условiй между Екатеринбургомъ и Троицкомъ, и даже между Троицкомъ и Ташкентомъ, чѣмъ между Оренбургомъ и Ташкентомъ, проектируемое г. Лессепсомъ направленiе средне–азiятской дороги имѣетъ весьма серьозныя преимущества и по отношенiю къ торгово–промышленнымъ интересамъ, такъ какъ при подобномъ направленiи достигается сближенiе обширныхъ и самыхъ разнообразныхъ рынковъ. Мы полагаемъ также что измѣненный въ этомъ смыслѣ проектъ г. Лессепса, расширяя предѣлъ своего экономическаго влiянiя, въ то же время прiобрѣтаетъ и болѣе шансовъ для скорѣйшаго осуществленiя.”

________

 

ХОРОШИ НАШИ РЕБЯТА.

 

НАБРОСКИ ОХОТНИКА.

 

II.

 

На земскихъ выборахъ.

 

Чѣмъ ближе подходило время выборовъ, тѣмъ тревожнѣе становились наши граждане. Много было по этому случаю споровъ въ гостиныхъ и вездѣ; много дѣлалось проектовъ и предложенiй, какъ кому попасть въ предсѣдатели земской управы. Наши ораторы наговорились за это время, что называется, въ сласть. А у насъ, замѣчу мимоходомъ, въ нашей глубокой провинцiи, охотниковъ до ораторской рѣчи очень много: у всѣхъ почти какая–то манiя на это. Первымъ корифеемъ въ этомъ родѣ считается, разумѣется, Куськинъ, хотя онъ вышелъ изъ университета съ перваго курса. Куськинъ говоритъ рѣчи, услащая ихъ восточнымъ краснорѣчiемъ, собственно для того, чтобы щегольнуть передъ гражданами С–ка и показать имъ свое превосходство передъ ними по образованiю. Эту пальму первенства у Куськина, вотъ уже сколько лѣтъ, старается отбить Борискинъ, который страстью къ краснорѣчiю вообще и къ ораторской рѣчи въ особенности одержимъ какъ злымъ духомъ. Для этой цѣли онъ выучиваетъ наизусть изъ газетъ и журналовъ всѣ красивыя, по его понятiю, выраженiя и лѣпитъ ихъ вездѣ, и къ дѣлу и не къ дѣлу. Борискинъ сколько лѣтъ бьется — предлагаетъ себя на службу по выборамъ безвозмездно и единственно только для того, чтобы имѣть для себя каѳедру, съ которой бы онъ могъ говорить безъ конца, до омертвѣнiя слушателей. Всего милѣе въ немъ то, что говоря свои рѣчи, онъ нисколько не интересуется тѣмъ, нравятся ли онѣ слушателямъ. Пусть онѣ не нравятся никому, но для него самого онѣ любезны, онъ находитъ въ нихъ какое–то самоуслажденiе, самъ умиляется отъ нихъ.

Въ пренiяхъ по вопросамъ предстоящаго земскаго собранiя принимали участiе и наши дамы: онѣ науськивали мужчинъ, въ особенности Борискина, который хвалился что онъ на выборахъ скажетъ словцо, отъ котораго многимъ не поздоровится.

Насталъ день выборовъ. Къ этому дню помѣщики съѣхались изъ своихъ деревень съ своими семействами — съ женами и дочерьми. Городъ оживился; въ клубѣ устроились танцовальные вечера, на которыхъ отличались въ особенности военные.

Въ самый день выборовъ, у зданiя земской управы, съ осьми часовъ утра, собрались крестьяне, выборные отъ сельскихъ обществъ. Нѣкоторые изъ нихъ завтракали — калачами, а которые побогаче — ѣли соленыхъ разваренныхъ лещей, раздирая ихъ кости руками.

Въ 10 часовъ отворились двери въ залу собранiя. Крестьяне вошли въ нее и стали стѣной почти около самой двери. Стали собираться въ залу и помѣщики и купечество. Сдержанный говоръ, похожiй на жужжанiе пчелъ, наполнилъ комнату. Двѣ партiи избирателей обозначались весьма ярко: онѣ отдѣлились другъ отъ друга и составили двѣ кучки; одна группировалась около молодаго Куськина, а другая около Алферова, молодаго господина, бывшаго предсѣдателемъ земской управы въ первыя два трехлѣтiя. Всѣ говорили въ полголоса, по секрету, изъ боязни чтобы ихъ словъ не услышали противники. Борискинъ подходилъ то къ той, то къ другой партiи и предлагалъ себя или въ предсѣдатели, или, по крайней мѣрѣ, въ члены земской управы; но обѣ партiи остались глухи, и не сказали ему ни да, ни нѣтъ. Борискинъ обратился къ крестьянамъ съ тѣмъ–же предложенiемъ.

— Я буду служить безвозмездно, говорилъ онъ имъ.

Крестьяне молчали. Кто–то изъ толпы сказалъ:

— Да ты намъ, окромя того, плати хоть тысячу рублей, и то мы тебя не выберемъ.

— Отчего–же? спросилъ обиженно Борискинъ.

— Оттого, — мы знаемъ сами, кого выбирать.

— Какое невѣжество! процѣдилъ сквозь зубы Борискинъ и отошелъ.

Около одиннадцати часовъ прiѣхалъ предводитель дворянства, старикъ Куськинъ. Черезъ нѣсколько времени начались выборы въ гласные. «Оживленныхъ пренiй”, какъ пишется въ отчетахъ земскихъ собранiй, въ это время было много, такъ что эти пренiя переходили иногда къ личностямъ и въ грубую брань. Но я пройду ихъ молчанiемъ. Мало ли на земскихъ собранiяхъ бываетъ пренiй и «оживленныхъ” и неоживленныхъ!

Выборы въ гласные земства состоялись. Изъ пapтiи Алферова попало въ гласные только четверо, и не принадлежащихъ ни къ какой партiи, — священникъ и одинъ крестьянинъ–мордвинъ. Пapтiя Алферова чувствовала себя побѣжденной. Шопотъ, похожiй на шипѣнiе, слышался между побѣжденными; раскраснѣвшiяся отъ досады лица и косые, сверкающiе взгляды на противниковъ ясно обличали ихъ злобу. Побѣдители же смотрѣли на побѣжденныхъ съ саркастической улыбкой, — дескать «каково мы вамъ носы–то утерли”.

Черезъ нѣсколько дней были выборы въ предсѣдатели земской управы и въ члены. Предсѣдатель собранiя заявилъ гласнымъ, что первымъ баллотируется въ предсѣдатели Иванъ Петровичъ Быковскiй. «Я, господа, знаю уважаемаго Ивана Петровича за человѣка, который бы много принесъ пользы земскому дѣлу и готовъ всецѣло посвятить себя его интересамъ.”

— Не правда–ли, Иванъ Петровичъ? обратился предсѣдатель къ доктору.

— Совершенно вѣрно... Готовъ посвятить себя земству и служить по чистой совѣсти, на сколько силъ моихъ хватить, отвѣчалъ Быковскiй, положивъ руку на грудь и почтительно наклонивъ голову.

— Такъ, господа, по моему мнѣнiю, намъ не нужно лучшаго предсѣдателя, продолжалъ предсѣдатель. — Мы должны благодарить Ивана Петровича, что онъ принимаетъ на себя такую трудную обязанность, какова обязанность предсѣдателя земской управы. И я надѣюсь, господа, что мы всѣ единогласно выберемъ его въ эту должность.

— Конечно, конечно... выберемъ, отозвались почти всѣ.

— Ну–съ, съ Богомъ, господа, кладите шары!

Предсѣдатель всталъ съ своего мѣста и, подошедъ къ ящику налѣво, въ который должны были опускаться черные шары, закрылъ рукой отверстiе.

— Вы, господа, извините меня, старика, говорилъ онъ смѣясь: — Я это дѣлаю для того, чтобы вы не пошутили: вмѣсто бѣлыхъ, черныхъ не наклали уважаемому Ивану Петровичу. Я боюсь, чтобы изъ шутки... изъ шутки, говорю я, — не повторилось бы то, что сдѣлалось съ Петромъ Герасимовичемъ, когда онъ баллотировался въ мировые судьи. Все общество такъ просило его и вдругъ — всѣ черняковъ ему навалили. Конечно, это шутка была, но онъ вѣдь обидѣлся, почелъ оскорбленiемъ... Такъ подшутить надъ такимъ почтеннымъ человѣкомъ, — это грѣшно!..Пожалуйте, господа, кладите шары... Пожалуста — направо, направо. Уважьте меня, старика!

— Да помилуйте, какъ–же это такъ! Это несправедливо, это насилiе! возразилъ было Галкинъ.

— Вы–то что!.. Пойте подите дома «Во саду–ли въ огородѣ”, отвѣчалъ предводитель. — Вы, государь мой, молоды, а я старикъ: слѣдовало бы уважить меня старика, какъ я всегда уважалъ вашего отца.

Галкинъ что–то хотѣлъ сказать, но тутъ нѣсколько человѣкъ подошли къ ящику и оттерли молодаго человѣка.

— Позвольте мнѣ сдѣлать заявленiе, сказалъ Арбузовъ. — Г. доктору, по моему, нельзя баллотироваться въ предсѣдатели земской управы, потому что онъ занимаетъ должность городскаго врача и почетнаго мироваго судьи. Ему не будетъ времени исполнять въ точности всѣ три должности.

— Умный человѣкъ всегда найдетъ время, на все, отвѣчалъ предводитель.

— Да вы вспомните басню Крылова про собаку:

Онъ за разсадою печь хлѣбъ никакъ не могъ;

Разсадникъ отъ того лишь не удался,

Что, сторожа вокругъ двора, онъ сталъ безъ ногъ,

А вора онъ затѣмъ не устерегъ,

Что хлѣбы печь тогда сбирался,

прочиталъ Арбузовъ торопливо, какъ дьячокъ, опасаясь вѣроятно, чтобы кто нибудь не перебилъ его.

— Зачѣмъ намъ басни, господа, отвѣчалъ сокрушенно предводитель. — Басни дѣтямъ надо читать, а не взрослымъ. Я, господа, такъ сталъ дѣйствовать потому, что увѣренъ былъ въ искреннемъ расположенiи ко мнѣ всѣхъ. Я думалъ что никто не огорчитъ меня старика.

Съ каждымъ словомъ голосъ предводителя становился все сокрушеннѣе и подъ конецъ сталъ дребезжать отъ слезъ, какъ заржавленная струна.

— Я отойду, господа... Извините меня старика... Я думалъ... надѣялся... Моя сѣдая голова.. говорилъ растроганно старикъ и сѣлъ на свое мѣсто, опустивъ голову.

Гласные конфузливо стали подходить къ ящику и класть направо. Не желающiе видѣть доктора предсѣдателемъ управы не клали вовсе своихъ шаровъ.

Результатъ выборовъ, однако, былъ тотъ, что Быковскаго выбрали предсѣдателемъ с–кой земской управы. Молодой Куськинъ, Инзарскiй и даже Алферовъ выбраны были членами.

По окончанiи выборовъ лица побѣжденной партiи, выходя изъ залы, горячо упрекали предводителя въ «безтактности" и рѣшили подать кому слѣдуетъ отдѣльные мнѣнiя. Побѣдители торжествовали.

— Поздравляю васъ «съ членскимъ званiемъ", сказалъ Дятлинъ, противникъ побѣжденной партiи, Алферову. — Ваша прежняя похвальная дѣятельность по земству стало быть продолжится и земство много выиграетъ отъ васъ.

— Благодарю васъ, отвѣчалъ cyхo и едва сдерживаясь отъ злобы Алферовъ.

— Я по крайней мѣрѣ весьма радъ, что опять служите земству, говорилъ Дятлинъ, а у самого какая–то тайная и дерзкая улыбка озаряла толстое лицо его.

Какъ–бы то ни было, однако докторъ Быковскiй утвержденъ предсѣдателемъ с–кой земской управы.

 

III.

 

Битва русскихъ съ кабардинцами

 

Наше царство раздѣлилось на ся, какъ читатели уже видѣли. Двѣ партiи — одна съ Куськинымъ и Инзарскимъ во главѣ, а другая — съ Алферовымъ, зорко наблюдали другъ за другомъ. Торжествующая партiя при всякомъ удобномъ случаѣ трунила надъ побѣжденной, а эта, затаивъ злобу, готовилась на будущее время быть побѣдительницей и намѣревалась прибѣгнуть къ такому же средству, къ какому прибѣгли ея противники, т. е. къ подкупу и застращиванiю, — и въ особенности она надѣялась на свою главу, ловкаго и образованнаго Алферова, который выбранъ былъ въ губернскiе гласные и члены ревизiонной коммиссiи. Между тѣмъ побѣжденная партiя не выражала открыто своей ненависти и встрѣчалась съ своими противниками, повидимому, дружелюбно. Одинъ только гражданинъ города С–ка, молодой, не служащiй, но довольно богатый дворянинъ Николя Галкинъ не скрывалъ своей злобы къ настоящему земскому правленiю. Онъ, собственно говоря, до сихъ поръ не принадлежалъ ни къ какой партiи, но имѣлъ сильное желанiе, чтобы его выбрали или въ предсѣдатели земской управы, или по крайней мѣрѣ въ члены, и до бѣшенства дошелъ, когда его не выбрали даже и въ гласные. Онъ считалъ себя обиженнымъ, оскорбленнымъ. Не выбрать его — да на что–жь это похоже! Обойти Николю Галкина, который написалъ много эротическихъ стиховъ, посвященныхъ С–кимъ красавицамъ, написалъ однажды, и послалъ даже въ редакцiю «Петербургской Газеты”, статью, которая хотя не была напечатана, но Галкинъ гордился ею и объяснялъ непоявленiе ея въ свѣтъ тѣмъ что будто цензура ея не пропустила. И не хитрыя души дѣйствительно вѣрили этому и смотрѣли на автора статьи какъ на человѣка великаго, остраго ума, какъ на забiяку, который сочинилъ такую статью, что цензура даже испужалась ее. И вдругъ не выбрать его! Въ особенности Николя Галкинъ злился на теперешняго предсѣдателя управы Быковскаго, который не признавалъ въ немъ никакихъ способностей и называлъ его чуть не въ глаза идiотомъ. И Коля Галкинъ рѣшился отмстить доктору.

— Я ему отомщу жестоко, говорилъ Николя Галкинъ всѣмъ своимъ знакомымъ. — Нѣ–этъ! Не буди льва въ берлогѣ, а то худо будетъ. Я отпущу ему штучку, всколышется его толстое чрево.

И для этой цѣли онъ примкнулъ къ побѣжденной партiи, и рѣшился принести за нее себя въ жертву.

— Нѣ–этъ, терпѣнiе мое лопнуло! говорилъ онъ на вечерѣ у Рванцова, гдѣ собрались всѣ побѣжденные. — Я отомщу. Я готовъ, господа, въ жертву за великое дѣло служенiя дорогой родинѣ! Я буду для васъ козломъ очищенiя, жертвой вечерней!

— Будьте, будьте козломъ очищенiя! смѣялись ему.

— И буду, и буду. Они узнаютъ, что такое Галкинъ. Они узнаютъ, поймутъ, какого отчаяннаго имѣютъ соперника!

Всѣ посмѣялись тутъ надъ «козломъ очищенiя”, пошутили, и всѣ увѣрены были что Коля Галкинъ скоро остынетъ и примется попрежнему сочинять стихи, воспѣвая въ нихъ красоту обожаемой имъ жены почтмейстера.

Но Коля не шутилъ, и выждалъ случая.

Во время розлива рѣки Ичмары, Коля Галкинъ послалъ своего рабочаго въ имѣнье; тотъ, пробираясь по размытой гати, устроенной въ поймѣ Ичмары, утонулъ сбитый напоромъ воды. Въ этотъ–же день Галкинъ написалъ по этому несчастному случаю письмо Быковскому, въ которомъ между прочимъ говорилъ: «этого до сихъ поръ, чтобы части размывались, никогда не бывало. Старожилы города С–ка не знаютъ столь злосчастнаго факта, каковъ есть — утонутiе моего рабочаго Андрея. А потому въ видахъ гуманности и христiанскаго вашего долга, какъ предсѣдателя земской управы и какъ человѣка въ достаточной мѣрѣ цивилизованнаго, вы, какъ я льщу себя надеждой, обратите свое вниманiе на печальное состоянiе заичмарской гати и утрете слезы несчастныхъ, которые утонутъ въ волнахъ бурливой Ичмары”. Предварительно Коля Галкинъ прочелъ это письмо нѣкоторымъ знакомымъ и потомъ послалъ съ своимъ лакеемъ по назначенiю. (Я взялъ изъ этого письма только одно мѣсто, именно — цвѣты краснорѣчiя, исправивъ орфографическiя ошибки).

— Посмотримъ чтó мнѣ докторишка отвѣтитъ, говорилъ Галкинъ въ кругу знакомыхъ. — Это вызовъ на битву, на самую отчаянную битву.

Но Быковскiй, прочитавъ письмо, обругалъ дуракомъ автора.

— Скажи своему барину что онъ дуракъ, сказалъ онъ посланному Галкина. Посланный такъ буквально и передалъ своему барину отвѣтъ предсѣдателя.

Въ этотъ же вечеръ Коля Галкинъ пришелъ въ клубъ съ намѣренiемъ совершить скандалъ. Быковскiй игралъ въ карты, въ табельку, по большой.

— Вы получили мое письмо? спросилъ Галкинъ Быковскаго.

— Получилъ, отвѣчалъ тотъ, разыгрывая игру.

— Я льщу себя надеждой, что вы...

Быковскiй молчалъ, потому что проигрывалъ игру и соображалъ, какъ–бы выпутаться изъ непрiятнаго положенiя.

— Я льщу себя надеждой, заговорилъ опять Галкинъ.

— Да льстите, чортъ васъ возьми, проговорилъ съ запальчивостью Быковскiй — Поднесло васъ сюда... Вы, я думаю, когда къ пруду подойдете, такъ тамъ караси дохнутъ.

— Что–о–съ?

— Ничего–съ.

— Вы должны принять мѣры.

— Какiя тутъ чортъ мѣры! Противъ васъ что–ль мѣры?

— Не въ томъ дѣло... Это можетъ не только мужикъ, но и я могу утонуть.

— Да тоните съ Богомъ! По крайней мѣрѣ земля не будетъ тяготиться вами.

— Что–съ?

— Ничего–съ.

— А вы, вмѣсто того, чтобы въ карты–то играть, лучше–бы земскiе итересы сохраняли какъ слѣдуетъ.

— Прошу не учить! Когда сами поучитесь, тогда учите другихъ... а то всякiй...

— Что–о? наступилъ Галкинъ.

Около враждующихъ собрался народъ. Нѣкоторые приняли на себя роль умиротворителей, и успѣли развести противниковъ.

— Вы это помните! сказалъ Галкинъ.

— Что, или будете глупѣйшими письмами бомбардировать? Не страшно, отвѣчалъ Быковскiй.

— Я вамъ говорю — помните!

— Хорошо, съ Богомъ — проваливайте по морозцу–то!

— Ладно. Возрыдаете! сказалъ Галкинъ и пошелъ къ двери.

— Всякiй неучъ да берется еще учить образованныхъ людей, сказала прекрасная блондинка, стоявшая сзади доктора.

— Что–о–съ? возразилъ Галкинъ, остановившись.

— Ничего. Семеро на одномъ колесѣ проѣхали, отвѣчала блондинка и залилась пронзительнымъ смѣхомъ.

— Не будите льва въ берлогѣ! гаркнулъ во всю мочь Галкинъ ударяя себя въ грудь и скрылся изъ клуба.

— Болванъ! проговорилъ ему вслѣдъ Быковскiй. — Тоже суется... сухоястiе какое–то, а тоже въ люди лѣзетъ.

Тишина въ клубѣ возстановилась и всѣ попрежнему стали играть въ карты.

На другой день Галкинъ самъ отправился въ имѣнье. Ѣхать для него не было необходимости, и онъ поѣхалъ только для того, чтобы собственной персоной доказать предсѣдателю Быковскому и всему С–кому обществу, что черезъ заичмарскую гать проѣзду нѣтъ. Поэтому Колѣ Галкину хотѣлосъ утонуть, т. е. не совсѣмъ, а хоть вымочиться хорошенько и въ этомъ видѣ явиться въ земскую управу, въ самое присутствiе, чтобы представить наглядное доказательство дурнаго распоряженiя Быковскаго и доказательство справедливости своихъ требованiй. Но случилось что Галкинъ не утонулъ, а пристяжная лошадь его сломала на мосту ногу. Онъ бросилъ свою тройку на мосту, а самъ пѣшкомъ прибѣжалъ въ городъ. Бросился къ Алферову, но тамъ сказали что онъ у Рванцова; Галкинъ — туда.

— Нѣтъ–съ, вы извольте посмотрѣть на плоды мудрыхъ распоряженiй нашего земскаго начальства! успѣлъ только проговорить онъ и повалился на диванъ.

— Что такое случилось? спрашивалъ хозяинъ.

Но Коля Галкинъ молчалъ, и закинувъ голову на спинку дивана, тяжело дышалъ.

— Дайте воды! выговорилъ онъ наконецъ.

— Да что такое случилось? спрашивали его.

— Нѣ–этъ! Пойдемте, я вамъ покажу. Я вамъ покажу! твердилъ Галкинъ.

— Да что такое случилось? объясните. Иль опять кто–нибудь утонулъ?

— Хуже–съ, хуже–съ.. Господа! Я не въ силахъ.

— Да что такое?

— Да тоже–съ! Моя пристяжная Стрѣлка ногу на мосту сломала. Только на средину моста въѣхали, мостовина — трахъ! Лошадь — туда. И сейчасъ ногу на вѣсу держитъ... Какъ честный человѣкъ! Пойдемте, полюбуйтесь.

— Да, жаль, отвѣтили хозяинъ и Алферовъ.

— Нѣтъ, вы вообразите, мудрость–то, распорядительность–то! Сколько суммъ истрачено на мостъ — и вотъ!.. Вотъ оно — извольте! Лошади ноги ломаютъ... Мое терпѣнiе лопнуло. Нѣ–этъ!

Галкинъ вдругъ схватилъ свою поярковую шляпу и побѣжалъ отъ Рванцова; его приглашали позавтракать, но онъ былъ глухъ — и скрылся. По улицѣ Коля чуть не бѣгомъ бѣжалъ; сильный вѣтеръ трепалъ полы его пальто, но онъ не чувствовалъ и этого вѣтра, который пробирался къ его тѣлу чрезъ растегнутую грудь сорочки. Встрѣтившiйся казначей, ѣхавшiй въ казначейство, крикнулъ было Галкину:

— Какъ здоровьице ваше, Николай Петровичъ? Куда стремитесь такъ?

— Не буди льва въ берлогѣ!.. Месть! Бой на смерть! отвѣчалъ Галкинъ на привѣтствiе казначея, и тряся въ воздухѣ кулакомъ шелъ дальше.

Казначей долго смотрѣлъ ему вслѣдъ.

— Эка чортъ какъ нахлестался! проговорилъ онъ: — добрые люди ужь на службу отправлются, а онъ только домой. Эка нарѣзался!

Былъ часъ первый дня. На большой площади, около Казанской церкви, собралось много дѣтей съ гувернантками и съ няньками, тутъ же было нѣсколько мѣщанскихъ дѣтей, которыя, спустивъ рукава, смотрѣли на барчатъ. Вдругъ, среди смѣха, звонкаго визга и шума дѣтей прокатился отчаянный крикъ: «Караулъ! Рѣжутъ!” Все всполошилось. Иные изъ дѣтей заплакали.

Вслѣдъ за этимъ вылетѣлъ изъ воротъ квартиры Быковскаго его человѣкъ, безъ шапки и стрѣлой понесся черезъ площадь.

— Карау–улъ! Барина бьютъ! Разбой! вопилъ онъ.

Мигомъ около дома Быковскаго собралась толпа мелколюдья, которое засматривало въ отворенное окно.

— Ахъ ты! Вотъ умора то! Словно медвѣди кружатся, говорили въ толпѣ.

— Подъ ножку его хорошенько шваркни! кричалъ Амоска, бывшiй крѣпостной портной моего прiятеля.

— Черезъ себя махани! Черезъ себя–а!

— Эхъ, плохiе! Упри въ животъ головой–то!

И толпа хохотала.

Въ залѣ сцѣпились, какъ два дикихъ вепря, Быковскiй и Коля Галкинъ: Быковскiй забралъ Галкина за волоса съ затылка и гнулъ его къ землѣ; а Галкинъ ухватилъ Быковскаго за воротъ халата и, упершись головой въ животъ, безсильно трясъ и рвалъ его. Ночная сорочка на Быковскомъ была разорвана съ верху до низу и обнажала жирную и волосатую предсѣдательскую грудь. Съ обоихъ бойцовъ струился потъ. Въ сосѣдней комнатѣ слышались истерическiя рыданiя жены Быковскаго, которая, говорятъ, сначала съ яростью тигрицы бросилась защищать своего супруга, но увидѣвъ оскаленные зубы Галкина, отскочила назадъ и, почуявъ приступъ истерики, удалилась въ сосѣднюю комнату.

Нѣкоторые смѣльчаки изъ толпы продолжали наставлять бойцовъ, какъ кому ловчѣе побороть своего противника. Но въ эту минуту прискакалъ квартальный и вслѣдъ за нимъ бѣжали во весь духъ: человѣкъ Быковскаго и двое полицейскихъ, — одинъ въ полушубкѣ, а другой въ рваномъ мундирѣ, накинутомъ на синюю рубаху, и въ каскѣ. Вбѣжавъ въ залу человѣкъ Быковскаго первымъ дѣломъ заушилъ Колю Галкина, но полицейскiе отстранили его и развели бойцовъ, которые, тяжело дыша, рѣзали другъ друга, какъ ножами, своими покраснѣвшими отъ злобы и натуги глазами. Солдаты, завернувъ Галкину руки за спину, связали ихъ; Быковскiй повалился въ кресло и опустилъ руки какъ плети.

— Чья это? спросилъ квартальный, поднявъ съ полу палку.

Быковскiй только головой показалъ на Галкина — дескать его, и больше слова не сказалъ.

Квартальный составилъ актъ и Колю Галкина со связанными назадъ руками повели въ клоповникъ.

Вѣсть о ратоборствѣ двухъ уважаемыхъ гражданъ С–ка мигомъ облетѣла углы и закоулки города. Всѣ заговорили объ этомъ событiи и всѣ по своему объясняли причину единоборства. Лица сочувствующiя Быковскому искали другъ друга по городу, сходились по нѣскольку человѣкъ, судили, рядили, горячились и вечеромъ рѣшали всѣмъ собраться въ клубѣ, — это мѣсто, гдѣ у насъ рѣшаются всѣ земскiя дѣла, а земская управа и присутствiе въ ней существовали только для видимости.

Буфетчикъ клуба сразу сообразилъ всю суть этого случая, всю свою пользу отъ него и приготовилъ винъ всякихъ въ тройной пропорцiи противъ обыкновенныхъ дней. Часовъ съ восьми онъ стоялъ за буфетомъ, почтительно наклонивъ голову: “готовъ–де, только приказывайте”! По лицу его, окруженному какимъ–то блистающимъ ореоломъ, постоянно скользила улыбка, — жадная улыбка: видно было что онъ ждалъ обильной жатвы. А въ девять часовъ прислуга буфетчика сновала между столами, разнося чай, воды, водку и пр.

Въ большой залѣ клуба собрались приверженцы Быковскаго и разсуждали о событiи дня. Отставной, прокутившiйся гусаръ, который не принадлежалъ ни къ какой партiи, а всегда приставалъ къ той, у которой было для него выгоднѣе, убѣждалъ всѣхъ послать къ Быковскому депутацiю и просить его въ клубъ, чтобы здѣсь сдѣлать ему должную овацiю. Всѣ приняли это предложенiе, и гусаръ одинъ полетѣлъ къ Быковскому парламентеромъ.

— Господи! Что это такое! заговорили, ворвавшись въ залу, прекрасная блондинка и m–mе Салова. — Это позоръ! Надо защитить милаго доктора, поддержать честь дворянина.

— Мы защитимъ, уважаемая Лукерья Николаевна, кровью своей защитимъ, если потребуется! отвѣчалъ съ паѳосомъ Куськинъ. — Галкинъ — это креатура нашихъ враговъ. Это его послали на это варварское дѣло; ему самому до этого не додуматься. Мы защитимъ, мы поддержимъ своего собрата.

— Умоляю васъ, господа, защитите милаго доктора! упрашивала блондинка.

— Будьте увѣрены, Лукерья Николаевна. Мы съ корнемъ исторгнемъ и развѣемъ по вѣтру всю эту негодную траву, которая рѣшается тopмозить намъ.

— Будьте обязательны. Мнѣ жаль будетъ доктора, если что нибудь худо случится, какъ было бы жаль и каждаго изъ васъ. Вѣдь я васъ всѣхъ люблю — вы всѣ честные такiе!

— Да ужь отмстимъ мы этому Галкину, любезно говорилъ Инзарскiй, страстно глядя въ глаза прекрасной блондинки.

— Разказнить его шельмеца! раздался чей–то голосъ, какъ звончатая воинская труба.

Прекрасная блондинка зажала уши и вскрикнула.

— Кто это? спросили нѣкоторые.

— Да Бибиковъ, чортъ его возьми! отвѣчалъ кто–то.

— Опять ужь нализался.

— Разстррѣлять его! крикнулъ опять Бибиковъ.

— Постой пожалуста, не мѣшай! стали уговаривать его: — тутъ разсуждаютъ, а ты орешь.

— Ну чортъ съ вами, разсуждайте! сказалъ Бибиковъ и пошелъ въ биллiардную.

Послѣ этого всѣ заговорили насчетъ того, какъ поступить съ Галкинымъ; никто, казалось, не хотѣлъ слушать другихъ.

— Господа!.. Господа! выкрикивалъ разъ въ десятый желавшiй говорить Борискинъ.

Борискинъ улучилъ таки минутку, когда общiй говоръ нѣсколько поутихъ.

— Господа! началъ онъ опять выкрикивать изо всей мочи, чтобы покрыть своимъ голосомъ всѣ остальные голоса, — и достигъ своей цѣли.

Всѣ замолчали.

— Господа! заговорилъ онъ торжественнымъ голосомъ. — Не обладая даромъ краснорѣчiя, я все таки дерзну сказать... Вѣдь этакаго событiя не принимали въ свои свѣтлыя страницы скрижали нашей богохранимой родины. Московскiя кремлевскiя башни, нѣмые свидѣтели...

— За мiръ пролитыхъ слезъ... ввернулъ юноша въ pince–nez.

— Нѣтъ–съ, не то, перебилъ Борискинъ: кремлевскiя башни — нѣмые свидѣтели тяжелой для Pocciи, годины — двѣнадцатаго года, когда въ Москвѣ человѣческое мясо продавалось на фунты, и тѣ не видѣли...

— Ну–у, понесъ ахинею! сказалъ кто–то.

— Нѣтъ–съ, позвольте! Я дойду... Я дойду еще до сути: это предисловiе, настаивалъ Борискинъ, но его никто не хотѣлъ слушать и всѣ стали расходиться въ разныя стороны.

Борискинъ остался одинъ; онъ какъ–то съ сожалѣнiемъ посмотрѣлъ на удаляющихся своихъ слушателей и самъ ушелъ въ буфетъ.

— Ужинъ будетъ черезъ полчаса готовъ, сказалъ Инчарскiй, подойдя къ Куськину.

— И прекрасно, отвѣчалъ Куськинъ. Да что–то долго не ѣдетъ почтенный гость–то нашъ.

Стали ждать. Отворилась дверь и въ залу вошелъ Быковскiй, поддерживаемый подъ руку отставнымъ гусаромъ. Быковскiй представлялъ изъ себя угнетенную невинность: физiономiя его была печальна, почти плаксива, глаза опущены внизъ. Всѣ его сторонники ринулись ему на встрѣчу.

— Почтеннѣйшiй вы нашъ! Незабвенный! Какой пасажъ! слышалось въ общемъ говорѣ.

— Отецъ и попечитель нашъ! крикнулъ кто–то громче всѣхъ.

Быковскiй сталъ посреди залы и мрачно проговорилъ:

— Вотъ–съ какое событiе! Могъ ли я этого ожидать? Я, который, уступая просьбамъ дворянства...

— Не говорите, не говорите дальше! перебилъ его Куськинъ. — Дѣйствительно, обстоятельство весьма печальное, можно сказать даже грязное, черное, но не стоитъ придавать ему слишкомъ большаго значенiя. Мы вотъ всѣ, здѣсь собравшiеся, просили васъ сюда, чтобы залѣчить, такъ сказать, вашу еще дымящуюся рану; пролить цѣлительный бальзамъ въ растерзанное ваше сердце, и выраженiемъ своей любви и искренняго уваженiя къ вамъ заставить васъ позабыть столь непрiятное событiе. По моему, уважаемый нашъ другъ, совсѣмъ не обидно, если оселъ льва лягнетъ. Я отъ лица всѣхъ сословiй могу сказать вамъ что мы глубоко тронуты вашимъ несчастiемъ; что вашу рану мы считаемъ своей, оскорбленiе нанесенное вамъ рукой негодяя мы считаемъ нашимъ оскорбленiемъ. А потому употребимъ всѣ силы, чтобы достойно наказать вашего недруга, опозорившаго всѣ сословiя однимъ ударомъ.

— Уррра–а–а! прокричали что есть силъ окружающiе.

Быковскiй, слушая рѣчь Куськина, былъ тронутъ: вынувъ платокъ изъ кармана, онъ утеръ часто мигавшiе глаза, какъ будто ихъ застилали слезы.

— Нѣтъ, господа, я обезчещенъ, а обезчещенный человѣкъ не можетъ служить тому обществу, членомъ котораго онъ обезчещенъ. А потому я отказываюсь отъ своей должности. Я стало быть недостоинъ... Я.. я.

Но дальше Быковскiй не могъ говорить и закрылъ лицо руками.

— Нѣ–этъ–съ, нѣтъ–съ!... Вы и не думайте оставлять насъ... И не думайте, уговаривалъ Инзарскiй.

— Да, господа!.. Такой случай! продолжалъ взволнованнымъ голосомъ Быковскiй.

— Я вамъ говорю: это не бѣда, возражалъ Куськинъ. Нынѣ и архiереевъ бьютъ. Выищется сумасшедшiй человѣкъ — и бацъ! это ничего не значитъ. Развѣ обидно, если оселъ лягнетъ льва?

— Вѣрно. Не обидно нисколько, подтверждали другiе.

— А если оселъ осла лягнетъ, тогда что? прогремѣлъ опять неизвѣстно откуда взявшiйся Бибиковъ.

Всѣ сразу затихли.

— Вотъ что, братъ, ступай ты отсюда, стали уговаривать Бибикова: тутъ такое дѣло, тебѣ не понять его.

— Гдѣ понять! ощетинился Бибиковъ. Гдѣ нашему носу рябину клевать — ягода нѣжная. Гдѣ понять? А вы мнѣ разрѣшите мою загадку, я требую, чортъ возьми!

Но одинъ изъ гражданъ взялъ Бибикова подъ руки, отвелъ его къ буфету и тѣмъ затушилъ разыгравшуюся было злобу его.

— Эй, ужинъ давай! крикнулъ Куськинъ.

Служители клуба засновали во всѣ стороны. Быковскаго взяли подъ руки и усадили на первое мѣсто. Когда всѣ усѣлись, подошелъ къ столу и Бибиковъ.

— И я сяду, пробурчалъ онъ и сѣлъ.

Въ залу пулей влетѣлъ мировой посредникъ, въ русскомъ костюмѣ. Растопыривъ руки у самой еще двери, онъ стремительно, склонивъ голову на бокъ, несся къ Быковскому и заключилъ его въ свои объятiя.

— Милѣйшiй мой! Дражайшiй! А? Какое событiе! Какой, можно сказать, необыкновенный случай! тараторилъ посредникъ. А я, вообразите, только сейчасъ прiѣхалъ; узнаю про этотъ скандалъ, лечу къ тебѣ... Мнѣ говорятъ что въ клубъ увезли, я сюда и — о cчастie, обрѣлъ! Дорогой ты мой! Дай въ маковку поцалую... У волка боли, у лисы боли, а у Вани заживи! приговаривалъ онъ, цалуя Быковскаго въ маковку.

— Да, вотъ до чего, дожили, проговорилъ потупясь и плаксиво Быковскiй.

— Это ужасно! Какое невѣжество — дворянинъ дворянина — и въ лицо! Въ нашъ просвѣщенный вѣкъ, когда мы всѣхъ должны считать братьями, — и мордобитiе! Да это вандализмъ!

— Какой еще вандализмъ–то — самый азiатскiй! ввернулъ Хилковъ.

— Вандализмъ, вандализмъ! Руки поднять на лицо человѣческое! Да гдѣ мы живемъ и когда? горячо спрашивалъ посредникъ, обводя всѣхъ глазами.

— Молчать! заоралъ Бибиковъ. — А самъ передъ масляницей на базарѣ старшину по рожѣ билъ... Не врать!

— Какое же сравненье, Спиридонъ Ивановичъ: то мужикъ, а этотъ дворянинъ и при томъ ученый, — докторъ! понизивъ голосъ, конфузливо оправдывался посредникъ.

— Рожа у всѣхъ одна. Молчать! За мужика — въ щепы разнесу!

— Ахъ чортъ его возьми! Какъ–бы его спровадить, а то пожалуй онъ и заѣдетъ кому нибудь, шептались нѣкоторые.

— Спиридонъ Ивановичъ, помилуйте! сталъ уговаривать его Борискинъ. — Вы вѣдь дворянинъ, а дворнину надо быть примѣромъ.

— Нечего меня учить — тоже не глупѣй васъ... А вы мнѣ скажите: ежели оселъ осла лягнетъ, тогда что будетъ? твердилъ Бибиковъ.

— Спиридонъ Ивановичъ, выпьемте хереску, обратился къ нему ласково Андроновъ. — Бросьте эту канитель!

— Что–жь, выпить можно... Могу.

Часовъ въ одиннадцать въ клубъ пришли: Рванцовъ, Алферовъ, Чарыкинъ и Стрѣлковъ; они поклонились сидѣвшимъ за ужиномъ.

— А–а! Вотъ настоящiй–то народъ пришелъ! пробасилъ Бибиковъ. — Дайтe руки, поздоровкаемся! И Бибиковъ, поднявшись со стула, поцаловался со всѣми. — Уважаю васъ глубоко, глубоко!

— Какой непрiятный случай... проговорилъ Рванцовъ, первый подходя къ Быковскому, и при этомъ на лицѣ его была написана злая насмѣшка. Онъ сознавалъ что язвитъ Быковскаго тѣмъ что соболѣзнуетъ ему, и видно было что онъ наслаждался этимъ случаемъ. — Какая дерзость — такого достойнѣйшаго человѣка... какой нибудь мальчишка, у котораго на губахъ еще молоко не обсохло — и поднялъ руку на такое уважаемое лицо.

— И больно онъ васъ? спрашивал Чарыкинъ. — Ахъ, бездѣльникъ!

Остальные изъ вошедшихъ чуть не фыркнули отъ смѣха.

— Не угодно–ли ужинать съ нами? Мы такъ собрались сегодня нечаянно, обратился къ пришедшимъ Инзарскiй.

— Нѣтъ, покорно васъ благодаримъ, отвѣчалъ Рванцовъ: — мы пришли въ карточки сыграться. Мы пойдемъ туда: время золотое зачѣмъ терять.

И они сейчасъ–же ушли въ дальнюю комнату.

— Свиньи! проговорилъ имъ вслѣдъ Инзарскiй.

— Янусы безмозглые! завторилъ Куськинъ. — Одной стороной вѣдь соболѣзнуютъ, плачутъ, а другой чуть не лопнутъ отъ смѣха... Нѣ–э–тъ, кто что хочетъ говори, а я увѣренъ что Галкинъ есть ихняя креатура. Они его направили... Ну, да нѣтъ! Не видать имъ земскаго дѣла въ своихъ рукахъ, какъ ушей своихъ. Если Ивану Петровичу почему нибудь нельзя будетъ продолжать служить предсѣдателемъ, я самъ пойду на эту должность, принесу обществу жертву, а ужь изъ канальской партiи предсѣдателя не допустимъ.

— Ни за что не допустимъ! отозвались другiе.

— На пропятiе пойдемъ, а не допустимъ! проговорилъ съ азартомъ Инзарскiй и такъ ударилъ бывшимъ у него въ рукахъ стаканомъ объ столъ, что тотъ разлетѣлся въ дребезги.

— Никому, господа, не дадимъ въ руки земскаго дѣла. Поклянемся здѣсь! Не дадимъ, хотя бы пришлoсь пожертвовать нѣкоторыми земскими интересами.

— Браво! Такъ! отозвались всѣ.

— Господа! началъ Борискинъ. — Позвольте мнѣ худородному рѣчь держать. Если Иванъ Петровичъ откажется, выберите меня. Я вамъ буду слуга, и слуга безвозмездный.

— Гдѣ вамъ! сказалъ кто–то.

— Отчего же? Позвольте. Можетъ быть во мнѣ обитаетъ генiй какого нибудь древняго философа. Вы этого не знаете. Въ природѣ все совершается такъ: души давно уже умершихъ людей переходятъ къ новымъ людямъ въ позднѣйшихъ поколѣнiяхъ. Этотъ же процессъ совершается и съ тѣлами.

— Ну–у, это, Алексѣй Петровичъ, философiя пошла, замѣтили Борискину.

— Отчего–же? Нѣтъ, не философiя, защищался онъ. — Почему напримѣръ этотъ мой усъ не есть усъ Александра Македонскаго? Почему вы знаете что это вотъ бревно не есть бревно изъ храма iepycaлимскаго, или изъ палатъ Семирамидиныхъ?

— Понесъ ахинею, сказалъ Хилковъ.

— Нѣтъ–съ, отчего же–съ...

— Да выберемъ, только перестаньте, сталъ урезонивать оратора Инзарскiй. — Когда нужно будетъ выбирать, тогда виднѣе будетъ. Уймитесь только!

— Но вѣдь это, господа, значитъ не принимать мнѣнiй других, обидчиво проговорилъ Борискинъ и замолчалъ.

Ближе къ полночи ужинъ сдѣлался шумнѣе и оживленнѣе: говорилось много и горячо, а еще больше пилось. Быковскiй уже со всѣми своими сосѣдями цаловался и выражалъ согласiе опять служить земству «до послѣднихъ силъ”. Бибиковъ легъ лбомъ на тарелку, которая опрокинулась и кости какой–то рыбы запутались въ его львиной гривѣ. Онъ повременамъ, казалось, засыпалъ; то вдругъ запѣвалъ пѣсню:

Отворите мнѣ темницу!

Дайте мнѣ сiянье дня...

— А з–за мужика въ ще–э–пы!.. У–у–ничтожу! заревѣлъ онъ съ чего–то и, поднявъ голову и сердито ворочая глазами, пытался ударить по столу, но немного приподнятый кулакъ, какъ кузнечный молотокъ полупудовикъ, тяжело опускался опять на колѣни.

Былъ часъ второй на исходѣ. Ужинъ кончился. Всѣ цаловались между собой; только Бибиковъ все еще покоился за столомъ. Прислуга буфетчика убирала со стола; двое уговаривали Бибикова идти домой; тотъ согласился, и его вывели изъ залы, надѣли шляпу и свели съ крыльца.

Когда Быковскiй выходилъ изъ клуба, ему прокричали «ура”, потомъ подхватили на руки и вынесли его въ пролетку.

— Счетъ за ужинъ завтра въ земскую управу доставь, сказалъ Инзарскiй, и вмѣстѣ съ другими ушелъ изъ буфета.

На востокѣ бѣлѣла утренняя заря. Городъ спалъ, храня глубокую тишину, въ которую нахально врывались осипшiе голоса и пьныя рѣчи, и дребезжанiе дрожекъ, удаляющихся изъ клуба. У сосѣдняго съ клубомъ дома виднѣлась колоссальная, облитая бѣлымъ свѣтомъ загорающейся зари, фигура Бибикова, который, прислонившись къ забору, бормоталъ:

— Въ щ–щепы р–разнесу!.. А если оселъ осла... Я имъ м–морду–то подниму!

Такъ закончился тотъ злополучный день, когда совершился ожесточенный бой двухъ уважаемыхъ гражданъ города С–ска, — бой, который между горожанами извѣстенъ теперь подъ именемъ «битвы русскихъ съ кабардинцами”.

Дальше началась тайная, такъ сказать, подземная битва, — и битва сильнѣйшая, суть которой я также набросаю въ своихъ запискахъ, когда эта битва кончится.

А. Г–въ.

_________

 

ЗА СУСАНИНА.

 

(Окончанiе).

 

Натѣшившись надъ Щекатовымъ и Глинкою, г. Костомаровъ приступаетъ къ своему изслѣдованiю, и опять настаиваетъ на томъ что событiе не описано нигдѣ. «Я имѣлъ”, говоритъ онъ, «подъ рукою много лѣтописныхъ списковъ, писанныхъ въ половинѣ XVII столѣтiя, и ни въ одномъ нѣтъ и помину о Сусанинѣ". «Стало быть продолжаетъ онъ, «даже чрезъ 30, 50 или 60 лѣтъ занимавшiеся истоpiею своего отечества или вовсе не знали о сусанинскомъ подвигѣ, или не считали его достойнымъ того, чтобъ объ немъ упоминать. Очевидно, въ XVII вѣкѣ ничего не представлялось такого, что представляется глазамъ XIX вѣка, глазамъ нашего времени"*).

Мы отвѣчали выше на это возраженiе, а теперь скажемъ только два слова о поставленномъ въ примѣръ противодѣйствiи Никанора Шульгина избранiю Михаила въ Арзамасѣ и Казани, которое попало въ лѣтописи. Странно сравнивать его съ случаемъ сусанинскимъ. Тому свидѣтелями были города, и сопротивленiе сдѣлалось гласнымъ, примѣчательнымъ, даже по своему одиночеству, а здѣсь рѣчь идетъ о крестьянинѣ, который убитъ гдѣ–то, въ захолустьѣ, и объ его наслѣдникахъ, которые получили за то чрезъ нѣсколько лѣтъ грамоту на землю, чѣмъ все дѣло и кончилось.

Замѣчательно что, разбирая Глинку и Щекатова, и представляя общiе разсужденiя, г. Костомаровъ употребляетъ своимъ оружiемъ грамоту, и чествуетъ ее единственнымъ источникомъ. Если вы отвергаете событiе, описанное въ грамотѣ, то по какому же праву вы употребляете грамоту? Она для васъ существовать не должна.

«Покушенiе, еслибъ оно было”, продолжаетъ г. Костомаровъ, «должно происходить до 13 марта; а если бы такъ было на самомъ дѣлѣ, то мать Михаила, и самъ Михаилъ, отказываясь отъ предлагаемаго престола, и приводя между прочимъ что «быти ему на государствѣ ей государынѣ благословить сына своего а нашего государя лише на погубленье” (Собр. госуд. грамотъ, т. III, 41 с. 72), и указывая на свою небезопасность, на то, что отецъ его въ плѣну въ Польшѣ, и можетъ отъ поляковъ подвергнуться опасности, — кажется, могли бы кстати указать на свѣжее покушенiе враговъ на жизнь Михаила”*).

Если тогда они не знали еще о подвигѣ Сусанина, то могли бы, продолжаетъ г. Костомаровъ, «кстати” указать на недавнее покушенiе въ грамотахъ изъ Ярославля” (III, 50–54).

Разсужденiя совершенно неосновательныя: нетолько до 13 марта, но и въ слѣдующее время мать безъ всякаго сомнѣнiя не знала, да и не могла знать, въ переѣздахъ, заботахъ и попыхахъ того времени, о происходившемъ въ сосѣдствѣ относительно Михаила. Она не знала, кому отчасти они были обязаны спасенiемъ. Дочь и зять Сусанина очень естественно могли разсуждать что, въ ближайшее время, нельзя имъ было поминать о себѣ, они могли долго совѣтоваться между собою, покa наконецъ рѣшились разсказать дѣло и просить о наградѣ, или покa представился къ тому удобный случай.

________

 

Засимъ г. Костомаровъ обращается къ мнѣнiю г. Соловьева, и вотъ какъ отзывается о немъ:

«Еще Соловьевъ, съ свойственнымъ ему безпристрастiемъ, справедливо замѣтилъ, что въ то время, въ краю Костромскомъ, не было ни поляковъ, ни литовцевъ, и что Сусанина поймали, вѣроятно, свои воровскiе люди, казацкiя шайки, бродившiя вездѣ по Руси”**).

«Эта догадка г. Соловьева принадлежитъ къ числу самыхъ неудачныхъ: на что воровскимъ людямъ, бродягамъ, казацкимъ шайкамъ, искать Михаила и убить Сусанина? Какую пользу могла принести имъ смерть Михаила? Какъ могли они надѣяться на успѣхъ въ людныхъ мѣстахъ? Могли они убить всякаго и убивали съ цѣлью ограбить, наказать, отмстить, въ ссорѣ, даже безъ причины, но такiя убiйства не имѣютъ никакого отношенiя къ Михаилу, ни къ грамотѣ сусанинской.

Г. Костомаровъ, также по странному логическому прiему, пускается въ доказательство, что въ грамотѣ (здѣсь онъ опять принимаетъ грамоту) стоятъ польскiе и литовскiе люди, и на двухъ страницахъ распространяется о томъ что польскихъ и литовскихъ людей никакъ нельзя было смѣшать съ русскими воровскими людьми!! «Hapѣчie и прiемы ихъ рѣзко и тогда отличали”, восклицаетъ онъ торжественно, «и теперь отличаютъ другъ отъ друга уроженцевъ края, бывшаго подъ Московскою, отъ уроженцевъ края, бывшаго подъ литовскою державою”...***) «Однимъ словомъ, здѣсь какая–то несообразность, что–то неясное, что–то неправдоподобное”****).

Что долженъ заключить читатель изъ всѣхъ этихъ разсужденiй? Что Сусанинъ, по мнѣнiю г. Костомарова, убитъ не русскими воровскими людьми, а польскими и литовскими.

Доказавъ это, кажется, рѣшительно, вопреки догадкѣ г. Соловьева, хоть и очень скучно и запутанно, г. Костомаровъ, — кто бы могъ подумать, — обращается къ этому странному предположенiю и говоритъ:

«Страданiе Сусанина есть происшествiе, само по себѣ очень обыкновенное въ то время. Тогда казаки бродили по деревнямъ, и жгли, и мучили крестьянъ”*****)... «Могло быть, разбойники, напавшiе на Сусанина, были такого же рода воришки, и событiе, столь громко прославленное впослѣдствiи, было однимъ изъ многихъ въ тотъ годъ. Чрезъ нѣсколько времени зять Сусанина воспользовался имъ и выпросилъ себѣ обѣльную грамоту”*).

И такъ, на одной страницѣ оказывается невозможнымъ, чтобъ Сусанинъ былъ убитъ русскими ворами, а на другой — это убiйство ими поставляется внѣ всякаго сомнѣнiя, — и зять Сусанина, убитаго безъ всякаго отношенiя къ Михаилу, получаетъ обѣльную грамоту, якобы за претерпѣнiе пытки и за кровь пролитую для его спасенiя!

«Путь избранный имъ”, говоритъ г. Костомаровъ, «видимъ. Онъ обратился къ мягкому сердцу старушки, а она попросила сына. Сынъ, разумѣется, не отказалъ заступничеству матери”**).

Кàкъ съ одной стороны какому нибудь крестьянину, жившему въ глуши лѣсной, не могла придти въ голову мысль приписать смерть своего тестя, убитаго кѣмъ нибудь случайно, какъ бывали убиваемы многiе и премногiе въ это смутное время, мукамъ и пыткамъ за отказъ объявить, кому бы–то ни было, царское пребыванiе, такъ и съ другой стороны невозможно допустить чтобъ такая наглая ложь, основанная на небывальщинѣ, могла увѣнчаться успѣхомъ, проходя чрезъ множество правительственныхъ инстанцiй, внимательныхъ, осторожныхъ, щепетильныхъ.

За симъ г. Костомаровъ пускается въ разсужденiе о томъ, какъ «въ томъ вѣкѣ всѣ, кто только могъ, выискивали случай увернуться отъ тягла”***). Злоупотребленiя умножились и началось уничтоженiе грамотъ «у имѣвшихъ льготныя грамоты”.

Читатель ожидаетъ что и сусанинкое дѣло подвергнется опасности, что безъ основанiя выданная грамота будетъ уничтожена, а плуты наказаны. Ничуть не бывало. Г. Костомаровъ, паче чаянiя, говоритъ вотъ что: «но тѣмъ, которые получили ихъ за особыя услуги, предоставлено ими пользоваться до позднихъ временъ. Тоже было и съ потомками Сусанина”. Слѣдовательно грамота при повѣркѣ оказалась правильною? Слѣдовательно подвигъ Сусанина признанъ и по новому изслѣдованiю? Чего же болѣе?

Нѣтъ, г. Костомаровъ ни трогается собственнымъ завлюченiемъ, и поворачиваетъ опять въ сторону, повторяя чуть не въ сотый разъ: «Долгое время однако (однако) не придавали важнаго значенiя судьбѣ Домнинскаго крестьянина. Лѣтописцы не вносили его подвигъ въ свои разсказы, цари не придавали никакого значенiя, иначе велѣли бы записать о немъ въ лѣтописи; вѣдь они читали лѣтописи”!!

Какъ же согласить отрицанiе подвига съ принятiемъ грамоты, оказавшейся вѣрною и по наряженномъ слѣдствiи.

А вотъ и заключенiе въ продолженiи приведенныхъ словъ. «Неранѣе какъ въ близкое къ намъ время, уже въ XIX вѣкѣ, сусанинскiй эпизодъ былъ раскрашенъ цвѣтами воображенiя и поднятъ на ходули; но это — миѳъ литературный, книжный, а отнюдь не народный”****).

За симъ слѣдуетъ заключенiе, приведенное нами въ началѣ статьи, и указанiе на подобное, дѣйствительное событiе въ Украйнѣ, въ противоположность нашей якобы сказкѣ о Сусанинѣ.

Отвергнувъ общепринятое извѣстiе, засвидѣтельствованное грамотами, г. Костомаровъ принимаетъ безусловно подобное извѣстiе, гдѣ–то, кѣмъ–то записанное, и говоритъ съ увѣренностiю:

«Пo случайному сближенiю, то, что выдумали книжники наши въ XIX вѣкѣ, почти въ такомъ видѣ, въ XVII вѣкѣ, случилось на противоположномъ концѣ русскаго мiра, въ Украйнѣ. Когда, въ маѣ 1648 года, гетманъ Богданъ Хмѣльницкiй гнался за польскими войсками подъ начальствомъ Потоцкаго и Калиновскаго, одинъ южно–русскiй крестьянинъ, Никита Галаганъ, взялся быть вожатымъ польскаго войска, умышленно завелъ его въ болота и лѣсныя трущобы, и далъ возможность казакамъ разбить враговъ своихъ.”*)

«То что выдумали наши книжники въ XIX столѣтiи, то случилось дѣйствительно въ Украйнѣ въ XVII “. Ясно что г. Костомаровъ не принимаетъ исторiи о Сусанинѣ, если противопоставляетъ въ выдумкѣ другую дѣйствительность.

Послѣ изслѣдованiя помѣщеннаго въ «Вѣстникѣ Европы”, г. Костомаровъ, въ примѣчанiи къ сочиненiю своему о смутномъ времени, сказалъ:**) «въ статьѣ «Иванъ Сусанинъ”, напечатанной въ первомъ томѣ «Историческихъ монографiй и изслѣдованiй”, показана несостоятельность позднѣйшихъ, подробностей объ этой личности, и именно, несообразность съ обстоятельствами извѣстiя о приходѣ польскихъ и литовскихъ людей въ Костромской уѣздъ, а равно и невозможность, если–бы они, въ самомъ дѣлѣ, туда приходили, ограничиться спросомъ и пытками одного только лица. Правдоподобно было бы допустить, что это происшествiе случилось не въ Костромскомъ уѣздѣ, а гдѣ нибудь поближе къ Волоку, гдѣ стояли тогда польскie и литовскiе люди. Они должны были знать о желанiи русскаго народа избрать Романова, и очень естественно было дать какому нибудь разъѣзду, который отправлялся за продовольствiемъ, порученiе развѣдать, гдѣ находится Михаилъ Романовъ. Отправленные въ разъѣздъ могли схватить крестьянина изъ вотчины Михаила и допрашивать его, а другихъ русскихъ, которые могли быть при этомъ, не трогать, если они были изъ другихъ мѣстностей, не принадлежали Романовымъ и, слѣдовательно, не возбуждали подозрѣнiя, что они знаютъ о мѣстопребыванiи Михаила. Эти послѣднiе и могли принести объ этомъ событiи вѣсть въ Кострому. Зять Сусанина, просившiй чрезъ семь лѣтъ себѣ вознагражденiя за смерть тестя, могъ не знать въ точности, гдѣ убiйство совершилось, а подъячiе, не всегда наблюдая точность выраженiй въ грамотахъ, могли поставить извѣстiе о приходѣ польскихъ и литовскихъ людей въ Костромскомъ уѣздѣ въ томъ смыслѣ, что они еще намѣревались идти въ Костромской уѣздъ. Впрочемъ это только предположенiе.”

Разумѣется, это предположенiе. Предположенiя можетъ дѣлать всякiй, какiя хочетъ. Объ этомъ можно сказать только что оно слишкомъ натянуто, произвольно, и не заключаетъ въ себѣ ничего правдоподобнаго. Съ какой стати полякамъ «гдѣ нибудь поближе къ Волоку” спрашивать о мѣстопребыванiи Михаила Ѳедоровича, которое предполагалось ими въ Костромской сторонѣ? Если–бъ поляки тамъ и узнали, то онъ десять разъ могъ бы между тѣмъ перемѣнить его до ихъ прибытiя. Какимъ образомъ могли они тамъ наткнуться на костромскаго крестьянина, и узнать что онъ изъ деревни Романовыхъ? Какъ онъ попалъ «поближе къ Волоку”, и зачѣмъ ему было скрывать мѣстопребыванiе, которое могъ впрочемъ показать безопасно, въ какомъ угодно ему мѣстѣ? Множество вопросовъ представлется противъ такого несбыточнаго предположенiя!

Изъ этого предположенiя все–таки заключить можно что г. Костомаровъ, вопреки разобранному первому разсужденiю своему, принимаетъ допросъ, пытку, молчанiе и смерть Сусанина, а въ этомъ–то весь вопросъ и состоитъ!

__________

 

За то въ новой статьѣ «О личностяхъ смутнаго времени”, которая подала намъ поводъ къ настоящему разбору, г. Костомаровъ принимается снова за Сусанина и представляетъ противоположное заключенiе.

Въ этой статьѣ онъ разбираетъ любопытныя свѣденiя о Сусанинѣ, доставленныя г. Дорогобужиновымъ изъ мѣстныхъ преданiй.

Не стану входить въ разсмотрѣнiе его сомнѣнiя, — это нейдетъ къ моей цѣли, — а скажу только что въ этихъ свѣденiяхъ для насъ всего важнѣе существованiе преданiя, а изъ какихъ подробностей оно теперь состоитъ, какими цвѣтами воображенiя усыпается, — это вопросъ второстепенный. Гораздо важнѣе вопросъ о времени, съ котораго начинается преданiе, и до него г. Костомаровъ не касается. Изъ извѣстiй г. Дорогобужинова ясно что оно ведется изстари, слѣдовательно служитъ вообще подтвержденiемъ къ извѣстiю грамоты.

Г. Костомаровъ заключаетъ это свое разсужденiе слѣдующимъ образомъ: «И такъ послѣ напечатанной во 2 книгѣ «Русскаго Архива” (1871 г.) статьи «Правда о Сусанинѣ”, мы знаемъ объ этомъ лицѣ не больше того, сколько прежде знали, — а именно, что въ 1619 г. Богданъ Сабининъ получилъ отъ царя Михаила Ѳедоровича обѣльную грамоту за своего тестя Ивана Сусанина, котораго польскiе и литовскiе люди пытали, желая довѣдаться отъ него, гдѣ находился Царь Михаилъ Ѳедоровичъ, и, не допытавшись, замучили до смерти”.

Замѣтьте, не скажу махiавелизмъ, а iезуитизмъ разсужденiй. Грамота была дана, а было–ли событiе, г. Костомаровъ умалчиваетъ. Понимайте какъ хотите. Вы скажете: онъ отрицаетъ событiе; нѣтъ, онъ отвѣтитъ, я этого не говорилъ. Что–же вы говорили? Спасъ–ли Сусанинъ Михаила отъ опасности, скрывъ мѣсто его пребыванiя, или нѣтъ? Если вы скажете — спасъ, то и толковать нечего. О подробностяхъ можетъ судить всякiй, какъ ему угодно, а важна только сущность событiя.

Нѣтъ, не можетъ онъ этого сказать, потому что вся статья его была направлена къ отрицанiю событiя которое онъ опровергалъ, приводя въ доказательство что оно нигдѣ не записано; не было упоминаемо ни Михаиломъ, ни его матерью, въ тѣхъ случаяхъ, гдѣ должно бы быть упомянуто если–бъ было дѣйствительно; что Михаилъ въ Костромѣ былъ въ совершенной безопасности, и никакiе поляки не могли думать о нападенiи на него въ такомъ крѣпкомъ городѣ; что Глинкѣ нужно было произвесть Сусанина въ спасители; однимъ словомъ, что это миѳъ литературный. Заключаетъ онъ слѣдующими словами, подтверждающими какъ нельзя болѣе смыслъ нами статьѣ его приданный: «затѣмъ (за выдачею грамоты) всякiя подробности, выдуманныя и, какъ оказывается, выдумываемыя, слѣдуетъ выбросить изъ исторiи — подобно тому, какъ и многое придется еще выбросить изъ отечественной исторiи, если дружно приняться чистить Авгiеву конюшню”.

Остановимся еще на этихъ словахъ. Какъ бы ни были онѣ парафразируемы, смыслъ останется тотъ что г. Костомаровъ сравниваетъ отечественную исторiю съ Авгiевой конюшней. Часть ея, то есть эпоху 1612 года, которую мы считаемъ блистательною въ нашей исторiи: личности, самыя для насъ дорогiя, Скопина, Пожарскаго, Минина, Сусанина, уже сняты имъ съ ихъ пьедесталовъ. Какую же часть Авгiевой конюшни остается ему очищать дружно съ его товарищами — передовыми дѣятелями?

1812 годъ, гдѣ можно сказать многое и противъ Кутузова, и противъ Барклая, Ермолова, Бенигсена, Ростопчина? Или севастопольскiй перiодъ, — ну здѣсь Меньшиковъ, Горчаковъ, Сакенъ, Липранди, самъ Корниловъ и Нахимовъ, представятъ матерiала браннаго еще болѣе, чѣмъ Скопинъ и Мининъ!

Несчастное расположенiе! Жалкое направленiе! Близорукая наука! Низкiй уровень историческаго образованiя, гдѣ подобныя эксцентричности могутъ имѣть мѣсто и даже получать одобренiе!

Нѣтъ, не Авгiеву конюшню представляетъ отечественная исторiя, а преданный въ наше время поруганiю храмъ, куда забрались купующiе и продающiе, сквернословящiе, и...и дурно дѣйствующiе.

Мы совѣтуемъ г. Костомарову оставить этотъ несчастный, преданный поруганiю, храмъ, и не присоединяться къ невѣжественной сволочи, не писать о свѣтлыхъ личностяхъ Русской Исторiи, къ которымъ онъ не чувствуетъ симпатiи (насильно милъ не будешь!), а изобразить намъ не свѣтлыя личности — несмутнаго, а нашего безпутнаго времени. Матерiала для него здѣсь больше, а обработка сподручнѣе, а благодарность за вѣрное изображенiе — несомнѣнная.

М. Погодинъ.

Iюля 16. Октября 28 1873.

__________

 

Р. S. Г. Забѣлинъ, одинъ изъ немногихъ дѣльныхъ дѣятелей Русской Исторiи, въ прекрасной статьѣ, помѣщенной въ «Русскомъ Архивѣ” 1872 г. №. 2, 3, 4, разобралъ основательно всѣ навѣты г. Костомарова противъ Пожарскаго и Минина, но увлекаемый предубѣжденiемъ, обвинилъ въ смутномъ времени тогдашнее боярство (о чемъ я поговорю еще когда нибудь, если успѣю). Г. Костомаровъ вотъ кàкъ опровергаетъ его мнѣiе.

«Изъ ближайшаго разсмотрѣнiя событiй и обстоятельствъ той эпохи, о которой идетъ рѣчь, оказывается не то: напротивъ, смуту распространялъ тотъ самый сирота–народъ, который г. Забѣлинъ возводитъ въ идеалъ, а служилые только отчасти примыкали къ нему”*). «Черный народъ именно тотъ сирота–народъ, который г. Забѣлинъ выставляетъ противникомъ смутъ, производимыхъ будто бы служилымъ сословiемъ, былъ главнѣйшею стихiею тогдашней смуты. Онъ–то приставалъ къ Тушинскому вору, онъ наполнялъ его казацкiя шайки; именемъ обманщика волновались населенные этимъ народомъ посады и волости; этотъ же сирота–народъ давалъ подмогу и поддержку всѣмъ другимъ ворамъ той же эпохи”.

Ну, что, читатели, хорошо аттестованъ русскiй народъ въ славную эпоху 1612 года? Помнитъ ли авторъ чтó онъ пишетъ!

Героевъ въ 1612 году не было: Скопинъ человѣкъ двусмысленный, Пожарскiй — дюжинный, Мининъ — взяточникъ, Сусанинъ — миѳъ. Народъ «распространялъ смуту”, «былъ главнѣйшею стихiей тогдашней смуты”.

Такъ кто же дѣйствовалъ? Кто прогналъ поляковъ? Кто спасъ Москву и отечество?

Негодованiе переходитъ уже въ смѣхъ, когда видишь, до чего умнаго человѣка, талантливаго писателя, можетъ довести предвзятая идея!

Къ написанному мною въ четырехъ статьяхъ о времени 1612 года я напомню теперь г. Костомарову одно мѣсто о народѣ въ опроверженiе его отвѣта г. Забѣлину: «Богъ же вложи мысль добрую во всѣхъ черныхъ людей, и начаша сбиратися по городомъ и по волостемъ: въ Юрьевцѣ въ Повольскомъ собрашася съ сотникомъ Ѳедоромъ Краснымъ, на Решѣ съ крестьяниномъ съ Гришкою съ Лапшею, на Балахнѣ съ Ивашкомъ съ Кувшинниковымъ, въ Городкѣ съ Ѳедькою Нагавицынымъ, на Холую Илейка Денгинъ, и совокупишася всѣ въ единомыслiе, поидоша въ Лухъ и въ Луху литовскихъ людей побиша”, и проч.

М. П.

__________

 

КРИТИКА И БИБЛIОГРАФIЯ.

 

Психологическiе этюды. И. Сѣченова. С.–Петербургъ. 1873 г.

 

Что намъ ручается за авторитетъ науки? То есть на какомъ основанiи мы можемъ вѣрить, что наука неуклонно ведетъ насъ къ истинѣ, что она не впадаетъ въ большiя и частыя заблужденiя?

Вообще говоря, такого основанiя и быть не можетъ. Наука, какъ и все человѣческое, подвержена всякимъ несовершенствамъ, колебанiю, уклоненiю, затмѣнiю, болѣзни, уродству. За кѣмъ бы мы ни признали высшiй судъ и послѣднее слово, — будетъ–ли это общее согласiе ученыхъ, или лучшiе авторитеты, или новое, нараждающееся направленiе — во всякомъ случаѣ мы не можемъ ручаться, что попадемъ на истину, а не на заблужденiе.

Между тѣмъ наука имѣетъ притязанiе на безусловный авторитетъ, никакого суда не признаетъ выше своего. Таковъ современный идеалъ науки, и можетъ быть никогда еще она не заявляла его такъ твердо, и никогда такъ крѣпко въ него не вѣровали люди, какъ въ настоящее время. 

Что–же выходитъ? Такъ какъ наука безконечно далека отъ своего идеальнаго состоянiя, которое оправдывало бы ея притязанiя, такъ какъ только самое ничтожное число людей можетъ стоять даже на современной высотѣ науки, то изъ вѣры въ науку необходимо проистекаютъ безчисленныя суевѣрiя, то есть ученые безпрестанно проповѣдуютъ одностороннiе, узкiе, извращенные взгляды, а люди непосвященные, томимые желанiемъ постигнуть научныя истины, хватаются за слова, прилѣпляются къ авторитетнымъ книжкамъ, создаютъ себѣ разныя фантастическiя понятiя, и такимъ образомъ блуждаютъ и волнуются, почти ни въ чемъ не достигая научнаго пониманiя. Таковъ обыкновенный ходъ дѣла, и ученые знаютъ это даже лучше другихъ. Они только имѣютъ на этотъ случай готовое утѣшенiе; они говорятъ: «всѣ эти заблужденiя и cyeвѣpiя ничего не значатъ. Хорошее въ нихъ — уваженiе къ наукѣ, та вѣра въ нее, которую нужно всячески поддерживать. Нынче наука не даетъ истины, но въ будущемъ она достигнетъ своего идеала, и ради этого будущаго мы должны радоваться всякому движенiю мысли, даже неправильному”.

Такъ точно говоритъ и г. Сѣченовъ въ началѣ своей книги.

«Къ сожалѣнiю”, пишетъ онъ, «въ жизни, какъ и въ наукѣ, всякая почти цѣль достигается окольными путями, и прямая дорога къ ней дѣлается ясною лишь тогда, когда цѣль уже достигнута... Бывали случаи, когда изъ положительно дикаго броженiя умовъ выходила современемъ истина. Пусть вспомнятъ, напримѣръ, къ чему привела человѣчество средневѣковая мысль, лежавшая въ основѣ алхимiи. Страшно подумать, чтò сталось бы съ этимъ человѣчествомъ, если бы строгимъ средневѣковымъ опекунамъ общественной мысли удалось пережечь и перетопить, какъ колдуновъ, какъ вредныхъ членовъ общества, всѣхъ этихъ страстныхъ тружениковъ надъ безобразной мыслью, которые безсознательно строили химiю и медицину. Да, кому дорога истина вообще, т. е. не только въ настоящемъ, но и въ будущемъ, тотъ не станетъ нагло ругаться надъ мыслью, проникающей въ общество, какой–бы странной она ему ни казалась".

«Имѣя въ виду этихъ безкорыстныхъ искателей будущихъ истинъ, я рѣшаюсь пустить въ общество нѣсколько мыслей относительно психической дѣятельности головнаго мозга, мыслей, которыя еще никогда не были высказаны въ физiологической литературѣ по этому предмету” (стр. 2).

Вотъ какую, можно сказать, оговорку счелъ нужнымъ сдѣлать авторъ. Онъ повидимому готовъ поставить себя на ряду съ алхимиками и искателями жизненнаго эликсира, онъ не признаетъ непогрѣшимости науки; но за то онъ требуетъ вѣры въ ея будущее, онъ успокоивается на той мысли, что наука подчинена неизмѣнному закону прогресса и что поэтому самое лучшее условiе для ея развитiя есть полная свобода. Такое убѣжденiе давно господствуетъ и имѣетъ для себя очень глубокiя основанiя. Мы не будемъ здѣсь разбирать его въ этихъ его основанiяхъ, но замѣтимъ только, что оно было поводомъ къ очень печальнымъ явленiямъ, для оцѣнки которыхъ не нужно пускаться въ большую глубину. Въ самомъ дѣлѣ, въ силу начала laissez faire laissez passer, умственная безурядица, умственная aнapxiя давно вошла въ обычай, получила силу какого–то неизбѣжнаго закона. Людей увѣрили, что имъ не нужно обдумывать всѣ послѣдствiя и все значенiе своихъ мыслей, что можно довольствоваться частными и отрывочными взглядами, что увлеченiе и односторонность даже похвальны и полезны, что все это прiйдетъ въ порядокъ само собою, одно другимъ уяснится и дополнится, и что изъ трудовъ людей, которые сами не знаютъ, чтò они дѣлаютъ и куда идутъ, какою–то чудесною силою возникнетъ стройное зданiе истины. Эту надежду многiе питаютъ самымъ твердымъ образомъ: тогда какъ едва–ли не правъ Карлейль, говоря, что столь же основательно было бы надѣяться, что бушующiй океанъ когда–нибудь самъ построитъ хижину изъ тѣхъ бревенъ и досокъ, которыя прибиваются имъ къ берегу.

Пока будетъ то, чтò будетъ, мы находимъ въ умственномъ мipѣ безчисленныя разногласiя, мы не замѣчаемъ почти никакихъ зачатковъ того единенiя, той будущей гармонiи, которая, по общераспространенному убѣжденiю, должна возникнуть изъ этого хаоса. Но мы такъ сжились съ мыслью, что эти разногласiя полезны и необходимы для будущаго, что уже не обращаемъ на нихъ вниманiя. Въ университетѣ въ одной аудиторiи профессоръ проповѣдуетъ одно, а рядомъ, за стѣною, другой профессоръ настотельно объясняетъ прямо–противоположное; мы знаемъ, что такъ дѣло идетъ десятки лѣтъ, и ни мало не безпокоимся. Каждая отдѣльная наука обыкновенно разработываетъ свой частный предметъ независимо отъ другихъ областей знанiя и стремленiя. Но этого мало; частныя науки часто упорно стоятъ за свою независимость, упорно держатся той мысли, что согласiе должно явиться само собою, безъ ихъ заботы. Не мудрено, что противорѣчiя нерѣдко не только не сглаживаются, но становятся хроническими.

Вообще у ученыхъ и писателей господствуетъ слишкомъ оптимистическiй взглядъ на умственную дѣятельность. Они увѣрены что частная мысль сама найдетъ свое мѣсто въ общей сферѣ, сама опредѣлитъ свои границы, свое отношенiе къ другимъ мыслямъ. Между тѣмъ тысячи фактовъ доказываютъ намъ противное. Какъ люди часто увлекаются и довольствуются словами, забывая объ ихъ смыслѣ, также точно они увлекаются и довольствуются отдѣльными мыслями, забывая объ ихъ связи, объ ихъ значенiи въ общей сферѣ. Подъ красивыми и звучными словами можетъ не быть искренности и логики; такъ точно и подъ ясными и опредѣленными мыслями можетъ не быть истины, не быть дѣйствительнаго пониманiя предмета. И таковъ самый обыкновенный случай, особенно съ мыслями ученыхъ, которыя иногда чѣмъ болѣе выигрываютъ въ ясности и опредѣленности, тѣмъ больше теряютъ въ глубинѣ и объемѣ. Немногiе способны захватывать хотя отчасти глубину и полноту взятаго предмета; и потому большая часть людей вполнѣ удовлетворяются мыслями, которыя узки и поверхностны въ сравненiи съ сущностiю дѣла; въ этомъ отношенiи случается, что люди умствующiе и занимающiеся науками бываютъ не менѣе смѣшны и ограничены, чѣмъ и тѣ, которые тѣшатся одними словами.

Вообще можно сказать, что связь между частными мыслями устанавливается силою нѣкоторой болѣе высокой мысли, а не сама собою. Слѣдовательно, если мы желаемъ внести какое–нибудь согласiе въ умственный мiръ, то мы не должны забывать, что люди расположены и способны удовлетворяться отдѣльными мыслями, и что поэтому они сами не найдутъ общаго связующаго взгляда, а нуждаются въ томъ, чтобы онъ былъ имъ данъ. Нужно проповѣдывать необходимость такого взгляда, внушать о немъ заботу, искоренять давнишнюю привычку безпечно предаваться одностороннему направленiю, въ надеждѣ, что кто–то неизвѣстный все поправитъ и согласуетъ.

Да и почему и зачѣмъ намъ потворствовать въ умственной дѣятельности какой–нибудь раздробленности? Не каждому–ли мыслящему и ученому человѣку должно быть ясно, что истинное знанiе предполагаетъ единство началъ, строгую связь всѣхъ областей мысли? Только въ наше время, время вѣры въ прогрессъ, неизвѣстно кѣмъ и какъ дѣлающiйся, могла явиться распущенность, при которой ученый считаетъ себя правымъ, разработывая свои частные факты и соображенiя, и не только не зная, но и не желая знать о томъ, чтò дѣлается въ другихъ сферахъ. За то наше время едва–ли не обильнѣе другихъ временъ научными суевѣрiями.

Такiя замѣчанiя пришли намъ на умъ при видѣ книжки г. Сѣченова. Она, какъ намъ кажется, носитъ на себѣ очень ясныя черты нынѣшняго состоянiя умовъ. Во первыхъ, главная мысль книжки внушена однимъ изъ нынѣшнихъ суевѣрiй, именно тѣмъ взглядомъ, что всѣ явленiя мipa происходятъ механически, или, какъ весьма выразительно говоритъ нашъ авторъ, машиннымъ образомъ. Мы считаемъ этотъ взглядъ суевѣрiемъ, на что дальше попробуемъ привести основанiя; мы называемъ его механическимъ потому, что онъ всѣ свои категорiи беретъ изъ науки, называемой механикою. Всякое объясненiе есть въ сущности подведенiе явленiя подъ нѣкоторыя общiя понятiя, подъ нѣкоторыя категорiи. Слѣдовательно, если мы станемъ всѣ явленiя подводить подъ понятiя, употребляемыя въ механикѣ, каковы — движенiе, масса, сила, инерцiя, толчокъ и т. д., то весь нашъ взглядъ на вещи будетъ механическiй.

Во вторыхъ, эта книжка есть очевидно произведенiе спецiалиста, который дѣлаетъ свои соображенiя и гипотезы, оставаясь совершенно чуждымъ другимъ областямъ знанiя, едва подозрѣвая ихъ смыслъ и содержанiе. Признаемся, мы съ величайшимъ удивленiемъ увидѣли надпись Психологическiе Этюды на книжкѣ состоящей изъ трехъ уже прежде знакомыхъ намъ статей: Рефлексы головнаго мозга, Замѣчанiя на книгу Кавелина и Кому и какъ разработывать психологiю? Во всемъ этомъ нѣтъ и тѣни чего–нибудь психологическаго; авторъ разсуждаетъ такъ, какъ будто до него никто и никогда не изучалъ психологическихъ явленiй, какъ будто наука психологiи или никогда не существовала, или есть грубая фантазiя, не стоющая того, чтобы на ней остановиться даже на минуту. Психологiи не существуетъ и ее должны создать физiологи — вотъ окончательный выводъ книги.

Авторъ дошелъ однакоже до этого вывода не вдругъ, и интересно прослѣдить какъ въ немъ сложилось это убѣжденiе. Сначала онъ съ вполнѣ ученою скромностiю и откровенностiю заявлялъ о своемъ незнакомствѣ съ психологiею. Въ заключенiе своей первой статьи: Рефлексы головнаго мозга, онъ говорилъ такъ:

«Наконецъ я долженъ сознаться, что строилъ всѣ эти гипотезы, не будучи почти вовсе знакомъ съ психологической литературой. Изучалъ только систему Бенеке, да и то во время студенчества. Изъ его же сочиненiй познакомился, конечно въ самыхъ общихъ чертахъ, съ ученiемъ французскихъ сенсуалистовъ. Спецiалисты, т. е. психологи по профессiи, вѣроятно и укажутъ вытекающiе отсюда недостатки моего труда. Я же имѣлъ задачей показать имъ возможность приложенiя физiологическихъ знанiй къ явленiямъ психической жизни, и думаю, что цѣль моя хотя отчасти достигнута. Въ этомъ послѣднемъ обстоятельствѣ и лежитъ оправданiе, почему я рѣшился писать о психическихъ явленiяхъ, не познакомившись напередъ со всѣмъ, чтò объ нихъ было писано, а зная лишь физiологическiе законы нервной дѣятельности”.(стр. 101).

И такъ авторъ, «будучи почти вовсе незнакомъ съ психологiей", далъ полную свободу своимъ мыслямъ о предметѣ этой науки, въ той надеждѣ, что его ошибки поправятъ «психологи по профессiи". Что–же вышло? Эта надежда оказалась совершенно обманчивою; психологи молчали. Критической оцѣнки Рефлексовъ не было ни кѣмъ сдѣлано. Мы помнимъ только одну статью по поводу этой книги, именно статью покойнаго Е. Н. Эдельсона, помѣщенную въ «Отечественныхъ Запискахъ” 1866 года. Правда, эта единственная статья принадлежала человѣку знакомому съ психологiею и была совершенно основательна. Но мы думаемъ, что авторъ Рефлексовъ даже не обратилъ на нее вниманiя, такъ какъ онъ и не упоминаетъ о томъ капитальномъ возраженiи, которое ему сдѣлано въ этой статьѣ. Среди всеобщаго молчанiя извѣстность г. Сѣченова, какъ отличнаго физiолога, возрастала и Рефлексы набирали себѣ поклонниковъ. Нѣкоторые изъ нихъ до того прониклись взглядомъ этого сочиненiя, что даже перестали употреблять старинныя слова — мыслить, умъ, задуматься, а вмѣсто этого говорили — задерживать рефлексы, способность задерживанiя рефлексовъ и т. д. Такъ именно выражается г. Щаповъ въ своихъ послѣднихъ статьяхъ.

Неизвѣстно и ни изъ чего не видно, старался–ли нашъ авторъ во все это время прiобрѣсти то знакомство съ психологiей, въ которомъ сначала чувствовалъ нужду. Въ нашей литературѣ, правда, появился за это время только одинъ замѣчательный трудъ, Нѣмецкая психологiя, г. М. Троицкаго (Москва, 1867), книга оригинальная по взгляду и очень поучительная. Но мы принуждены думать, что г. Сѣченовъ не изучалъ и этой книги.

Наконецъ, однакоже, явилось психологическое сочиненiе, на которомъ онъ остановилъ свое вниманiе. Это была книга г. Кавелина: Задачи психологiи; самъ авторъ предложилъ г. Сѣченову «дѣлать замѣчанiя на его книгу” (стр. 105).

Если судить о книгѣ г. Кавелина по послѣдствiямъ (чтò дозволяется только отчасти), то выводъ будетъ неблагопрiятный для книги. Она не только не дала г. Сѣченову лучшаго пониманiя психологическихъ задачъ, но очевидно внушила ему еще бòльшую смѣлость въ утвержденiи и развитiи его мыслей. Прежде, какъ мы видѣли, онъ предполагалъ, что можетъ быть имъ сдѣланы ошибки противъ истинъ ему неизвѣстныхъ, но вполнѣ установившихся въ психологiи. Теперь же, познакомившись съ психологiею по г. Кавелину, онъ убѣдился, что психологiя ничего не можетъ противопоставить его взглядамъ. Въ статьѣ Замѣчанiя на книгу и пр., онъ съ большою увѣренностiю опровергаетъ всѣ доводы г. Кавелина, а въ статьѣ Кому и какъ рѣшаетъ, что психологи не только ничего не сдѣлали, но и впередъ не могутъ ничего сдѣлать, и что психологiю должны создать физiологи.

Такую смѣлость нельзя отчасти не приписать характеру самой книги г. Кавелина. Эта книга представляетъ попытку на нѣкоторую реформу въ наукѣ; въ качествѣ реформатора авторъ много говоритъ о всякаго рода несовершенствахъ, которыя, по его мнѣнiю, существуютъ въ нынѣшнемъ состоянiи психологiи, какъ науки; онъ мало останавливается на томъ, чтó дѣйствительно добыто этою наукою и мало цѣнитъ эти прiобрѣтенiя; онъ пытается напротивъ дать ей новый строй, указать наконецъ для нея твердый путь. Понятно, что, слѣдуя за такимъ руководителемъ, и г. Сѣченовъ почувствовалъ расположенiе и смѣлость къ новаторству, что онъ сталъ раскидывать камни, положенные г. Кавелинымъ въ основу новаго зданiя, и сталъ выводить свой фундаментъ, по своему собственному плану.

Вотъ какъ произошли Психологическiе Этюды. Да не подумаютъ читатели, что разсказывая эту маленькую исторiю, мы хотѣли только косвенно упрекнуть нашихъ ученыхъ въ недостаткѣ свѣденiй и въ избыткѣ притязанiй. Наша цѣль была другая, именно показать, какой неправильный ходъ имѣютъ иногда явленiя такъ называемаго умственнаго прогресса. Является иногда частная мысль, которой значенiя въ общей сферѣ нашихъ понятiй не умѣетъ опредѣлить самъ авторъ и которой связь съ прежними умственными прiобрѣтенiями ему неясна и неизвѣстна. Эта мысль, не встрѣчая ни повѣрки, ни противодѣйствiя, распространяется и набираетъ себѣ поклонниковъ. Иногда возникаетъ наконецъ попытка противодѣйствiя, попытка подчинить частную мысль болѣе широкому взгляду. Но чтó–же выходитъ? Если этотъ взглядъ самъ не имѣетъ твердыхъ корней и научной строгости (случай наиболѣе вѣроятный), то мысль, которую онъ стремится подчинить, не поддается его притязанiямъ и выходитъ изъ борьбы еще болѣе торжествующею и смѣлою. Такъ мы увидимъ, что г. Сѣченовъ, хотя онъ совершенно неправъ въ сущности дѣла, однакоже часто бываетъ побѣдоносно правъ, когда опровергаетъ г. Кавелина.

И такъ напрасно мы будемъ надѣяться, что наши недостатки восполнятся усилiями другихъ умовъ, напрасно будемъ ссылаться на то, что борьба мнѣнiй можетъ выяснить истину. Мы сами должны сколько возможно не упускать изъ виду ничего служащаго къ уясненiю дѣла, а иначе мы неизбѣжно породимъ путаницу, принесемъ частицу пользы, но можетъ быть гораздо больше вреда.

Въ настоящемъ случаѣ вопросъ идетъ объ истинѣ, которая, намъ кажется, неизбѣжно должна открыться каждому серьозно ищущему и мыслящему. Дѣло идетъ о двойственности нашего мiра, о коренномъ различiи между явленiями психическими и физическими. Съ удивительною ясностiю представилось это различiе Декарту, и съ тѣхъ поръ уже, казалось, не могло потеряться для нашей мысли. Самый важный смыслъ Декартова cogito, ergo sum (мыслю, слѣдовательно существую) заключается въ томъ, что къ своимъ психическимъ явленiямъ мы находимся въ непосредственномъ отношенiи, въ которомъ не можемъ быть къ физическимъ. Тѣ и другiя мы мыслимъ совершенно различно, мы не можемъ ихъ мыслить одинаково. Не ссылаясь здѣсь на другихъ философовъ, замѣтимъ, что истина двойственности явленiй особенно ясна англичанамъ, народу обладающему такими высокими чертами генiальности. Начиная съ Локка, котораго мышленiе очевидно было возбуждено Декартомъ, и вплоть до настоящаго времени, мы видимъ въ Англiи цѣлыя толпы писателей, большею частiю скептиковъ и эмпириковъ, для которыхъ однако–же истина различiя между психическимъ и физическимъ стояла внѣ всякаго сомнѣнiя. И такъ нельзя трактовать объ этомъ предметѣ, какъ о вещи мало разработанной, нельзя обращаться съ ним, какъ съ предразсудкомъ или фантазiею, съ которыми обыкновенно позволяютъ себѣ всякiя смѣлости.

(Окончанiе будетъ).

Н. Страховъ.

___________

 

ИЗЪ ТЕКУЩЕЙ ЖИЗНИ.

 

На дняхъ подвернулось мнѣ одно изрѣченiе одного фельетониста «Голоса", гласящее такъ:

«Журнальная толкучка такъ усердно работала надъ тѣмъ, чтобы уничтожить въ читающей публикѣ всякое поползновенiе (?) къ серьозному чтенiю, что кажется будто и успѣла въ этомъ, по крайней мѣрѣ успѣла настолько, что всякiй фельетонистъ болѣе или менѣе стремится философствовать, если хочетъ чтобъ его читали. При такомъ направленiи мнѣ очевидно не приходится заводить въ фельетонѣ рѣчь о важныхъ матерьяхъ".

Будьте, читатель, «мудрымъ Эдипомъ": разрѣшите сiю загадку сфинкса. Что онъ хотѣлъ изрѣчь? Должно–ли философствовать, т. е. размышлять о сущности предметовъ и явленiй, для того чтобы быть прочтеннымъ вами, — вами, въ которомъ уничтожено всякое поползновенiе къ серьозному чтенiю, — или не должно? Правда–ли, что вы считаете серьознымъ чтенiемъ то, гдѣ нѣтъ никакого философствованiя, т. е. мышленiя, или неправда?

____

 

Кстати о философствованiи и философахъ, т. е. мыслителяхъ. У редакцiи «С.–Петерб. Вѣд." есть критикъ г. Z. Критику нельзя не быть мыслителемъ, и вотъ — въ № отъ 10 сего ноября читаемъ мы мысли г–на Z. о русскомъ историческомъ романѣ. Онъ говоритъ что «въ первыхъ подражательныхъ (Вальтеръ–Скотту) образчикахъ русскаго историческаго романа мы встрѣчаемъ утрированный трагизмъ историческихъ событiй и лицъ, понимаемыхъ на западный ладъ, въ эффектномъ романическомъ свѣтѣ", и пр. Потомъ: «Пушкинъ «Арапомъ Петра Великаго" и «Капитанской дочкой" впервые поставилъ русскiй историческiй романъ на настоящую почву, впервые намѣтилъ путь простаго, правдиваго и вполнѣ реальнаго отношенiя къ русской дѣйствительности прошлаго времени". «Но названными двумя повѣстями Пушкинъ успѣлъ только намѣтить тотъ путь, по которому долженъ идти русскiй историческiй романъ"... «Русскiй историческiй романъ не сразу пошелъ прямымъ путемъ, который указанъ Пушкинымъ; напротивъ, онъ продолжалъ путаться на старой подражательной дорогѣ въ произведенiяхъ разныхъ преемниковъ Лажечникова, каковы: Загоскинъ (?), Марлинскiй, Кукольникъ, Вельтманъ и др. Нужно было появленiе новаго, очень крупнаго таланта, чтобъ навести историческiй романъ на тотъ слѣдъ, который проложилъ Пушкинъ, и открыть ему широкiй и свободный путь, открыть новые, еще невѣдомые горизонты. Такимъ крупнымъ талантомъ явился графъ Л. Толстой съ своей хроникой «Война и Миръ", опредѣлившiй вполнѣ характеръ и сущность настоящаго, самостоятельнаго историческаго русскаго романа, осуществившiй съ необыкновенной полнотой и силой художественнаго творчества идеалъ подобнаго романа, который заставляли только предъугадывать генiальные опыты Пушкина".

Хорошiя мысли изложилъ намъ г. Z., — не правда–ли? Прежде, года четыре или пять назадъ, т. е. при самомъ появленiи «Войны и Мира", г. Z. тоже разсуждалъ объ этомъ произведенiи; тогда признавая въ немъ нѣкоторыя художественныя достоинства, онъ говорилъ о нихъ вскользь, какъ будто сквозь зубы; но за то громкимъ смѣхомъ поражалъ историческую теорiю графа Л. Толстого и проводимыя въ «Войнѣ и Мирѣ" идеи; помнится, что одинъ «смирный типъ" и представитель его — солдатикъ Коротаевъ дали обильнѣйшую пищу его остроумiю и глумленiю. Это были тогдашнiя мысли г. Z. а теперь онъ, путемъ критическаго размышленiя, дошелъ до исторической связи между «Войной и Миромъ" и «Капитанской дочкой", придумалъ назвать «Войну и Миръ" хроникой и призналъ эту хронику "осуществленiемъ идеала русскаго историческаго романа".

Чудно показалось намъ только то, что отъ новыхъ мыслей г. Z. пахнуло вдругъ чѣмъ–то давно намъ знакомымъ. И припомнилось потомъ, что назадъ тому лѣтъ около пяти, именно въ эпоху глумленiй г. Z. надъ «Войной и Миромъ", читали мы въ другомъ изданiи слѣдующiя строки:

«Есть въ русской литературѣ классическое произведенiе, съ которымъ «Война и Миръ" имѣетъ больше сходства, чѣмъ съ какимъ бы то ни было другимъ произведенiемъ. Это — «Капитанская дочка" Пушкина. Сходство есть и во внѣшней манерѣ, въ самомъ тонѣ и предметѣ разсказа; но главное сходство — во внутреннемъ духѣ обоихъ произведенiй. «Капитанская дочка" — то–же не историческiй романъ"... «Капитанская дочка", собственно говоря, есть хроника семейства Гриневыхъ"... Стоитъ немножко вглядѣться въ «Войну и Миръ", чтобы убѣдиться, что это — тоже нѣкоторая семейная хроника. Именно это хроника двухъ семействъ: семейства Ростовыхъ и семейства Болконскихъ"...

«Нельзя не подивиться генiальности Пушкина. «Капитанская дочка" имѣетъ всѣ внѣшнiя формы романовъ Вальтеръ–Скотта"... «но, вздумавши подражать, Пушкинъ написалъ произведенiе въ высшей степени оригинальное"... «Романическая исторiя двухъ любящихъ сердецъ доведена у него до простоты, въ которой исчезаетъ все романическое"... «Но мы не можемъ показать всего глубокаго сходства между «Войною и Миромъ" и «Капитанской дочкой", если не вникнемъ во внутреннiй духъ этихъ произведенiй" и пр. («Заря" 1869 г. февраль, стр. 209–211).

Удивительно, что между мыслями, высказанными въ февралѣ 1869 г., и мыслями, предлагаемыми въ ноябрѣ 1873 г., оказывается сходство не меньше того, какое оба мыслителя нашли между «Капитанской дочкой" и «Войной и Миромъ". А все–таки мы не сомнѣваемся, что г. Z. до всего этого «самъ–собою дошелъ, собственнымъ умомъ", также какъ и до той истины, что Загоскинъ (съ своимъ «Юрiемъ Милославскимъ") былъ преемникомъ Лажечникова.

_____

 

Говорятъ что когда мы пускались подражать западнымъ литературнымъ образцамъ, пытась перенести на нашу жизнь элементы жизни западной, то у насъ выходили ложно–эффектныя страсти, утрированный трагизмъ. Конечно это такъ; но если въ нашей жизни ни что истинно–трагическое не выразилось такъ рельефно и въ той формѣ, какъ оно выражалось на западѣ, то слѣдуетъ–ли изъ этого, что его и совсѣмъ не было и нѣтъ въ нашей жизни? Кто–же не знаетъ что въ истинно–христiанскомъ мiрѣ трагедiя ушла въ глубину души человѣческой, и древнiй величавый трагическiй герой воплотился въ каждаго изъ нашихъ ближнихъ, постигнутаго, но не сломленнаго бѣдой, откуда–бы та бѣда ни проистекала, хотя–бы... изъ кузовка съ грибами...

Нечаянно мелькнулъ у насъ въ памяти этотъ кузовокъ, и мы, нисколько не связывая съ нимъ мысли о трагедiи и прося читателя совершенно отложить эту мысль въ сторону, хотимъ обратить его вниманiе на этотъ маленькiй фактъ изъ нашей текущей жизни. Пишетъ корреспондентъ... Конечно, мало ли что пишутъ корреспонденты; но — и мало–ли что дѣлается на Руси! А ужь если написано, то каждый вправѣ подумать: ну, если это правда!.. Пишетъ корреспондентъ изъ Полоцка (Витебской губ.), что какой–то помѣщикъ К. подалъ мировому судьѣ шестнадцать прошенiй, въ которыхъ домогался взысканiя штрафовъ съ крестьянъ сосѣднихъ деревень за собиранье въ его лѣсу грибовъ и ягодъ, и судья по всѣмъ шестнадцати прошенiямъ обвинилъ крестьянъ. Этому можно было бы и не дивиться, если бы не была разсказана, для примѣра, сущность одного изъ этихъ грибныхъ «преступленiй". Нѣкая солдатка–бобылка, перебивающаяся съ малолѣтними дѣтьми поденщиной, пошла въ лѣсъ графа З. по грибы и по ягоду, имѣя на то письменное дозволенiе отъ экономiи графа; но возвращаясь домой, была настигнута лѣснымъ сторожемъ помѣщика К. и избита имъ, а все собранное и бывшее въ ея кузовкѣ — разсыпано. Солдатка пожаловалась мѣстному волостному правленiю, которое, разобравъ дѣло по крайнему разумѣнiю, оштрафовало буйнаго сторожа тремя рублями. Помѣщикъ К., принявъ это за великое для себя оскорбленiе, распорядился такъ. Дача графа З. была около этого времени продана капитану М., съ которымъ К. хорошо знакомъ и потому выпросилъ у него довѣренность на наблюденiе надъ его имѣнiемъ. На основанiи этого документа и предъявленъ мировому одинъ изъ 16–ти исковъ, и судья, не смотря на то что довѣренность дана позже происшествiя съ грибами, подвергъ солдатку–бобылку штрафу въ десять рублей... Хорошъ кузовокъ съ грибами?

Но еще лучше — бревна изъ Ростовскаго уѣзда (Ярославской губернiи). Тамъ крестьянинъ дер. Стопягиной, Алексѣй Емельченковъ, везъ два бревна изъ своей дачи, но проѣзжать ему пришлось чрезъ дачу купца Никиты Быкова, гдѣ его остановили люди, живущiе на винокуренномъ заводѣ Быкова, утверждая что бревна украдены въ дачѣ ихъ хозяина; оправданiямъ Емельченкова они не вняли, и онъ долженъ былъ оставить въ ихъ рукахъ лошадей и бревна и идти пѣшкомъ въ свою деревню, чтобы заявить о такомъ приключенiи десятскому. Между тѣмъ люди отбившiе лошадей сначала побили ихъ кольями, а потомъ донесли о своемъ подвигѣ конторѣ. По этому донесенiю прикащикъ Быкова, заарестовавъ лошадей и бревна, далъ о томъ знать волостному начальству. Прибыло начальство на мѣсто; старшина произвелъ дознанiе и убѣдился что бревна дѣйствительно везены Емельченковымъ изъ собственной дачи. Быковъ подаетъ жалобу мировому судьѣ; судья разбираетъ дѣло внимательно и признаетъ — обвиненiе недобросовѣстнымъ, а Емельченкова отъ суда свободнымъ. Быковъ заявилъ неудовольствiе, но пропустилъ апелляцiонный срокъ, и судья его апелляцiи не принялъ. Быковъ жалуется мировому съѣзду; съѣздъ дѣлаетъ постановленiе о возстановленiи срока и даетъ объ этомъ судьѣ предписанiе, подписанное непремѣннымъ членомъ съѣзда — зятемъ купца Быкова. Судья, получивъ предписанiе, вызываетъ стороны, снова разсматривать обстоятельства дѣла и убѣждается что возстановить срокъ нельзя. Быковъ и на это жалуется съѣзду; съѣздъ вытребовываетъ отъ судьи дѣло для разсмотрѣнiя его по существу; разсматриваетъ, находитъ Емельченкова виновнымъ въ растратѣ имущества купца Быкова и приговариваетъ его къ трехъ–мѣсячному тюремному заключенiю.

Господа судьи! Неужели это правда?.. Безыменная корреспонденцiя можетъ затеряться на столбцахъ большой газеты, — а вы и рады! вы и молчите! Вы рады что темному Емельченкову не сладить съ вами; но — пощадите учрежденiе,  вами олицетворяемое!

_____

 

Въ прошедшемъ № «Гражданина" помѣщено письмо изъ Волоколамскаго уѣзда объ адресѣ крестьянъ врачу Ауербергу. Примѣры подобнаго умѣнья врачей прiобрѣтать довѣрiе и расположенiе крестьянъ такъ не часты, что не слѣдуетъ пропускать безъ вниманiя ни одного изъ нихъ, тѣмъ болѣе что тайна этого умѣнья легко можетъ быть угадана именно по такимъ примѣрамъ. Вдумываясь въ нихъ, по просту опредѣлишь эту тайну словами Селифана: «съ хорошимъ человѣкомъ мы всегда свои други, тонкiе прiятели". Вотъ что написалъ «С.–Петербургск. Вѣдомостямъ" корреспондентъ изъ Бузулука о такомъ "хорошемъ человѣкѣ".

На дняхъ я былъ въ бузулукской земской больницѣ въ прiемные часы земскаго врача Ю. К. Б. — На дворѣ, въ сѣняхъ и въ самой прiемной мнѣ пришлось пробираться между тѣсными рядами полушубковъ и азямовъ. Здѣсь я видѣлъ съ какою вѣрою обращались къ врачу крестьяне съ жалобами на свои болѣзни, съ какой искреннею благодарностью они награждали его эпитетомъ «отца роднаго". Спросивъ нѣкоторыхъ, изъ какихъ они мѣстностей, я узналъ что многiе больные пришли за 150 и 200 верстъ, изъ Бугурусланскаго уѣзда и изъ Уфимской губернiи. Самая обыкновенная болѣзнь у приходящихъ больныхъ — глазная, извѣстная подъ названiемъ trachoma. Болѣзнь эта, какъ слѣдствiе нечистоплотности и жизни въ курныхъ избахъ, составляетъ вопросъ санитарной медицины, такъ какъ можетъ быть искоренена только устраненiемъ самыхъ причинъ болѣзни, а не излѣченiемъ отдѣльныхъ случаевъ заболѣванiя; тѣмъ не менѣе г. Б. дѣлаетъ что можетъ, излѣчиваетъ сотни больныхъ и объясняетъ имъ причину болѣзни, чѣмъ, конечно, значительно уменьшаетъ распространенiе ея. Нѣсколько человѣкъ больныхъ катарактомъ пришли просить сдѣлать имъ операцiю; въ самой больницѣ, вмѣщающей всего 35 человѣкъ, девять больныхъ, у которыхъ катарактъ уже былъ снятъ; у всѣхъ девяти операцiя сдѣлана въ теченiе семи дней и у всѣхъ удачно". «Бывали дни, въ которые приходило въ бузулукскую больницу больше ста больныхъ за совѣтами врача".

Эти сотни приходятъ, конечно, не съ рублями; а названiе «отца роднаго" хотя можетъ казаться очень цѣннымъ вознагражденiемъ, но... только въ глазахъ «хорошаго человѣка".

_________

 

ПО ПОВОДУ СТАТЬИ «КАБАЦКОЕ ДѢЛО ВЪ СЕЛѢ ДУРНИКИНѢ”.

 

Появленiе въ свѣтъ составленной мною статьи «Кабацкое дѣло" возбудило ко мнѣ искреннее сочувствiе всѣхъ тѣхъ, которые, читая газеты, дорого цѣнятъ общественные матерiальные и нравственные интересы. Нѣкоторые изъ читающихъ журналы, не имѣя подъ руками газеты «Гражданинъ" старались достать 23 №*) этой газеты и прочесть мою статью. Но оглашенiе въ печати кабацкаго дѣла въ селѣ Дурникинѣ въ тѣхъ лицахъ, на которыхъ я указалъ въ своей статьѣ, какъ на враговъ, дѣйствовавшихъ противъ стремленiя дурникинскаго общества къ уменьшенiю питейныхъ заведенiй, произвело сильное негодованiе, злобу и мщенiе.

Вскорѣ послѣ того какъ появилась моя статья въ печати, г. посредникъ Фохтъ прiѣхалъ въ село Дурникино, гдѣ безъ всякаго дѣла прожилъ цѣлыя сутки. Онъ старался на мѣстѣ найти какiя нибудь свѣденiя, или вредныя для постройки церкви, или оправдывающiя его по кабацкому дѣлу въ селѣ Дурникинѣ. Пришедши въ волостное правленiе, крестьянамъ бывшимъ тамъ говорилъ: «вы, старики, затѣяли строить церковь за рѣкою Караемъ, а строите ее на этой сторонѣ; вѣдь зарѣчнымъ жителямъ во время полой воды невозможно ходить въ вашу церковь?" На это возраженiе крестьяне отвѣтили такъ: «мы снесемъ свою старую церковь на ихъ сторону, въ чемъ мы духовному начальству дали обязательство, по которому новая наша церковь будетъ освящена только по снесенiи старой церкви на ихъ сторону;" Г. посредникъ потребовалъ у волостнаго писаря дѣло о сооруженiи церкви въ селѣ Дурникинѣ и долго разсматривалъ его, но такъ какъ въ немъ нѣтъ ни одного документа, относящагося къ постройкѣ за рѣкою Караемъ*), то г. посредникъ такъ высказался предъ стариками: «напрасно вы разоряетесь — строите огромную каменную церковь; вамъ бы поправить старую; это бы стоило для васъ недорого". Крестьяне на это возразили ему: «старая церковь такъ мала и тѣсна, что неразумно было бы ее поправлять; въ ней, во время богослуженiя, не можетъ помѣститься и пятая доля нашего села".

— Постройка новой церкви продолжается? спросилъ  посредникъ. — Да продолжается, отвѣтили мужики. — Значитъ учитель вашъ лжетъ, да еще въ печати, что она остановилась. Да, она бы остановилась если бы арендаторъ общественной земли, предназначенной на сооруженiе церкви, не сталъ вносить арендныя деньги впередъ, хотя въ этомъ онъ не обязывался по контракту; теперь церковь строится на его деньги, да и этихъ денегъ остается уже немного, общество наше теперь въ разладѣ, Богъ знаетъ какъ тогда пойдетъ дѣло о церкви.

Не получивъ желаемыхъ свѣденiй, относящихся къ постройкѣ церкви, г. посредникъ заговорилъ съ крестьянами объ уменьшенiи питейныхъ заведенiй въ селѣ Дурникинѣ, представляя что въ дурникинскихъ жителяхъ сочувствiе къ этому дѣлу давно уже ослабѣло и уничтожилось. Крестьяне всѣ въ одинъ голосъ говорили что они, какъ тогда, такъ и теперь, не желаютъ имѣть въ своемъ селѣ болѣе трехъ питейныхъ заведенiй. Г. посредникъ возразилъ: — Учитель пишетъ, будто это дѣло я разстроилъ; изъ васъ же тогда многiе шумѣли что они не хотятъ уничтожить ни одного изъ питейныхъ заведенiй, какiя были прежде въ вашемъ селѣ. — Вѣдь это говорили только тѣ изъ насъ, возражали крестьяне, которые чрезвычайно были пьяны, изъ которыхъ двоихъ вы, ваше в—дiе, за нерезонныя рѣчи и наглое обращенiе съ вами, тогда же приказали заарестовать. — Вотъ какiя возмутительныя слова г. посредникъ говорилъ въ нашемъ волостномъ правленiи. Хорошо еще что заинтересованные постройкою церкви предвидѣли напередъ его злое намѣренiе, а потому для состязанiя съ нимъ подставили напередъ такихъ людей, которые вполнѣ сочувствуютъ постройкѣ церкви и ратуютъ за уменьшенiе питейныхъ заведенiй. Будь въ это время враги церкви и покровители пьянства, тогда бы слова его не остались безъ вредныхъ послѣдствiй.

Не встрѣтивъ въ крестьянахъ сочувствiя личнымъ стремленiямъ и видамъ своимъ, г. посредникъ отправился на свою квартиру, гдѣ читалъ составленный мною приговоръ о сокращенiи числа питейныхъ заведенiй въ селѣ Дурникинѣ, исправилъ всѣ ошибки, допущенныя имъ въ январѣ мѣсяцѣ сего 1873 года, при повѣркѣ приговора. Когда я сидѣлъ за обѣдомъ, явившiйся ко мнѣ десятникъ, съ палкою въ рукахъ, потребовалъ меня къ посреднику. Не кончивши обѣда я тотчасъ же представился къ нему; онъ на словахъ приказывалъ мнѣ немедленно дать ему объясненiе въ слѣдующемъ: какъ я составлялъ приговоръ объ уменьшенiи питейныхъ заведенiй въ селѣ Дурникинѣ, сколько было народу на сходѣ и сколько мною внесено, по моему мнѣнiю, умершихъ въ этотъ приговоръ? Но такъ какъ я отказался писать это объясненiе, вслѣдствiе словеснаго его приказанiя, то эти свѣденiя онъ затребовалъ на бумагѣ какъ отъ меня, такъ и отъ двухъ старостъ и волостнаго писаря, состоявшихъ на должностяхъ въ то время когда былъ составленъ вышесказанный приговоръ. Старосты дали уже отвѣтъ по этому дѣлу, и на сходѣ, бывшемъ въ селѣ Дурникинѣ, по случаю составленiя общественнаго приговора объ удаленiи изъ общества зловредныхъ людей, занимающихся воровствомъ, доказали г. Ф., что всеобщее стремленiе въ дурникинскихъ жителяхъ къ уменьшенiю питейныхъ заведенiй и доселѣ не уничтожилось. На этомъ сходѣ крестьяне кричали: «мы разорились отъ кабаковъ, воровство въ нашемъ селѣ усилилось отъ размноженiя ихъ", одни говорили что достаточно для села трехъ кабаковъ, другiе двухъ, третiе одного, а четвертые кричали: «не нужно намъ ни одного кабака!" Слѣдовательно составленный мною приговоръ о сокращенiи  числа питейныхъ заведенiй по своему содержанiю и доселѣ не утратилъ своего значенiя и силы. Къ чему г. посреднику придираться къ несоблюденiю формальной стороны приговора, неприведеннаго въ свое дѣйствiе? ни отъ куда нельзя выводить заключенiя что въ этотъ приговоръ внесены умершiя лица съ злонамѣренною цѣлью. Нельзя не подумать что г. посредникъ изъ мщенiя желаетъ придать важное значенiе ошибкамъ, допущеннымъ при составленiи приговора, и привлечь меня къ незаслуженной отвѣтственности. Чувство своего мщенiя бывшему волостному писарю, состоявшему на должности при составленiи приговора по дѣлу о питейныхъ заведенiяхъ и повѣркѣ его, г. посредникъ обнаружилъ на вышеупомянутомъ сходѣ объ удаленiи изъ общества злонамѣренныхъ людей. Когда крестьяне кончили указанiе лицъ, предназначаемыхъ къ удаленiю изъ общества, г. посредникъ предложилъ старикамъ: — Что вы скажете вотъ о такомъ–то — онъ вѣдь кляузникъ? Крестьяне, стоящiе напереди, подстроенные старшиною, тайно ратовавшимъ за умноженiе питейныхъ заведенiй, закричали: «Сослать и его на поселенiе!" Такимъ образомъ волостной писарь Абертышевъ вписанъ въ черновой приговоръ въ число восемнадцати лицъ, подлежащихъ къ удаленiю изъ дурникинскаго общества. Вотъ какiя ужасныя послѣдствiя могутъ выходить для того, кто осмѣливается идти на перекоръ воли г. посредника Ф.! При волостномъ писарѣ, удаленномъ по кабацкому дѣлу о взяткѣ, замолкли было всѣ слухи въ волости, а теперь открылась сильная молва въ народѣ что при составленiи призываемыхъ рекрутскихъ списковъ берутъ такiя же взятки, какiя брали при существованiи окружныхъ правленiй; не смотря на это вотъ какая готовилась этому писарю позорная доля, которой онъ не подвергнулся только по стеченiи благопрiятныхъ обстоятельствъ!

Есть у насъ русская пословица: правда глазъ колетъ. Сказалъ я правду и вооружилъ на себя всѣхъ тѣхъ, кого коснулся въ своей рѣчи. Мало того что самъ посредникъ преслѣдуетъ меня, возстали на меня и писаря, которыхъ я задѣлъ въ своей статьѣ «Кабацкое дѣло въ селѣ Дурникинѣ", отпечатанной въ 23 № газеты «Гражданинъ".

Бывшiй дурникинскiй волостной писарь И—нъ, своимъ влiянiемъ разрушившiй дѣло о сокращенiи числа питейныхъ заведенiй, теперь переведенъ въ слободу Романовку, гдѣ, при состоянiи его на должности волостнаго писаря, будто исчезли всѣ документы, относящiеся къ незаконной выдачѣ романовскимъ погорѣльцамъ земскихъ страховыхъ денегъ до 10,000 р.; онъ подалъ мировому судьѣ г. Зайкину на меня просьбу въ томъ что я оскорбилъ его въ печати, назвалъ его «проходимцемъ"; подъ каковымъ словомъ онъ разумѣетъ бродягу. Подъ словомъ «проходимецъ" я не разумѣлъ этого значенiя, употребилъ его въ томъ смыслѣ что И—нъ въ своемъ мѣстѣ не достоинъ должности волостнаго писаря, а въ нашей, чужой для него, мѣстности онъ у г. посредника удостоился особой чести и предпочтенiя предъ другими писарями. Впрочемъ значенiе слова «проходимецъ" можно всякому понять изъ свѣденiй, касающихся И—на и помѣщенныхъ въ прежней моей статьѣ; тамъ говорится что И—нъ принималъ живое участiе въ составленiи незаконныхъ приговоровъ объ открытiи восьми питейныхъ заведенiй въ селѣ Дурникинѣ. Объ этомъ что–то молчатъ какъ самъ г. посредникъ, такъ и бывшiй дурникинскiй волостной писарь И—нъ. Привлеченiе послѣднимъ къ суду заставило меня серьозно подумать объ отраженiи враждебныхъ его дѣйствiй. Я былъ въ той мѣстности, гдѣ онъ жилъ и служилъ, и къ неожиданному моему удивленiю узналъ на мѣстѣ, что И—нъ служилъ въ своей губернiи во многихъ мѣстахъ волостнымъ и сельскимъ писаремъ и нигдѣ надолго не утвердился на службѣ; послѣ наказанiя его за противозаконные проступки розгами, по рѣшенiю волостнаго суда, ушелъ изъ своего мѣста жительства и долго никто не зналъ гдѣ онъ находится. Вслѣдствiе моего письменнаго требованiя, тамошнее волостное правленiе выдало мнѣ слѣдующаго содержанiя оффицiальную бумагу: крестьянинъ И—нъ въ теченiи 1872 и 1873 годовъ не бралъ на свою отлучку изъ своего мѣста жительства никакихъ письменныхъ видовъ, и правленiе, получивши свѣденiе о нахожденiи его на должности волостнаго писаря въ слободѣ Романовкѣ, дало оффицiальное отношенiе балашевскому полицейскому управленiю о высылкѣ его на мѣсто жительства, для уплаты состоящихъ за нимъ казенныхъ и общественныхъ недоимокъ. Предоставляю всякому судить, чѣмъ я оскорбилъ бывшаго дурникинскаго писаря И—на, сказавши о немъ сущую правду. Если бы были у меня подъ руками настоящiя данныя, то я вмѣсто выраженiя «проходимецъ" употребилъ бы можетъ быть слово «бродяга". По жалобѣ И—на судья два раза уже вызывалъ меня въ свою камеру. За неявкою И—на въ оба раза въ судъ, какъ его самого и его адвоката, судья, на основанiи 133 и 135 ст. угол. судопроиз., въ жалобѣ ему отказалъ.

Другой писарь, обѣщавшiй мнѣ поправить кабацкое дѣло въ селѣ Дурникинѣ и не исполнившiй своего обѣщанiя, котораго я также задѣлъ въ своей статьѣ, тоже грозитъ мнѣ судомъ. Хотя противъ него у меня есть основательныя доказательства, но вѣдь дѣло это зависѣть будетъ отъ воли тѣхъ, которые будутъ разбирать его. Г. посредникъ Ф., вмѣстѣ и предсѣдатель съѣзда мировыхъ судей, по одному дѣлу, не имѣющему никакого отношенiя къ исторiи о кабакахъ, меня уже осудили подъ арестъ на двѣ недѣли, о чемъ я подалъ просьбу въ кассацiонный уголовный департаментъ Правительствующаго Сената. Съ тѣхъ поръ какъ отпечатана моя статья, нѣкоторые чиновники стали смотрѣть на меня какъ на кляузника; одинъ адвокатъ говорилъ мнѣ: «Какая польза вамъ, что вы задѣли въ своей статьѣ посредника и писарей? если бы вы взяли за свою статью деньги, это было бы разумно, — вы вѣдь за нее не получили ни съ кого ни гроша, а только возбудили противъ себя негодованiе". Вотъ какъ судятъ о моемъ отношенiи къ обществу! Будто для меня, учителя сельской народной школы, добрыя стремленiя общества, которому я служу, и матерiальные и нравственные его интересы недолжны имѣть никакой цѣны и значенiя! Не смотря на угрозы, которыя сыплются на меня со стороны тѣхъ лицъ, которыхъ въ прежней своей статьѣ я выставилъ врагами кабацкаго дѣла въ селѣ Дурникинѣ, и которые, какъ я думаю, вдали отъ Дурникина распускали слухъ, будто я давно уже сижу въ тюрьмѣ, я не упадаю духомъ, мое прямодушiе прочно; оно поддерживается тою надеждою, что мое желанiе, слитое съ желанiемъ дурникинскаго общества объ уменьшенiи въ ихъ селѣ питейныхъ заведенiй, хотя не въ томъ видѣ, какъ предполагалось прежде, въ будущемъ 1874 году осуществится.

Недавно бывшiй въ селѣ Дурникинѣ начальникъ Саратовской губернiи Михаилъ Николаевичъ Галкинъ–Врасскiй сочувственно отнесся къ заявленiю крестьянъ объ уменьшенiи въ селѣ Дурникинѣ питейныхъ заведенiй; онъ хвалилъ ихъ за это стремленiе, и обѣщался утвердить общественный приговоръ объ этомъ предметѣ. Онъ былъ въ приходской церкви, гдѣ о. благочинному, мѣстному священнику, восторженно высказывалъ свое искреннее сочувствiе желанiю общества объ уменьшенiи кабацкихъ заведенiй. Человѣколюбивое, въ высшей степени внимательное обращенiе съ крестьянами и духовенствомъ такой высокопоставленной личности какъ губернаторъ, мнѣ думается никогда невиданное и неслыханное въ нашемъ захолустьѣ, вполнѣ ручается за успѣхъ предпрiятiя дурникинскихъ жителей объ уменьшенiи въ своемъ селѣ питейныхъ заведенiй.

Учитель дурникинской сельской

школы Михаилъ Орловъ.

Село Дурникино, Балашевскаго уѣзда.

1873 г. Октября 1 дня.

 

____________

 

ИЗЪ ВОСПОМИНАНIЙ СТУДЕНТА*).

 

(Продолженiе).

 

Въ наше время уже окончательно исчезаетъ типъ старыхъ студентовъ буршей, лихихъ ребятъ, вѣчно готовыхъ на всевозможныя забавныя выходки, вѣрныхъ жрецовъ Бахуса и Киприды, беззаботныхъ и веселыхъ въ самыя трудныя минуты, безмѣрно добродушныхъ забiякъ, изъ которыхъ, однако, весьма часто выходили очень серьозные и высокоталантливые люди. До сихъ поръ еще въ университетахъ сохраняются кое–какiе легендарные разсказы объ этихъ герояхъ, до сихъ поръ еще студенты тридцатыхъ и сороковыхъ годовъ любятъ иногда вспоминать свои молодыя проказы, въ родѣ того, напримѣръ, какъ они ухитрились однажды перепоить всѣхъ будочниковъ, отобрать у нихъ алебарды и сложить эти трофеи передъ оберъ–полицiймейстерскимъ подъѣздомъ; или какъ, не взлюбивъ нѣкоего квартальнаго надзирателя, они съумѣли плѣнить и напоить его, довели до ризъ положенiя, облекли въ студенческiй мундиръ и передали полицiи, которая, по близорукости, доставила его въ университетъ, гдѣ онъ и проснулся на другое утро въ карцерѣ.

Подобныхъ разсказовъ многое множество; но въ наше недавное студенческое время уже вывелись эти герои–бурши, товарищество расшаталось, связь университетской семьи рушилась; не было студенческихъ проказъ и не было студенческой тѣсной дружбы. Были молодые люди, слушавшiе, большей частью ради диплома, лекцiи; но «прежнихъ" студентовъ не было. Вспоминаются однако и мнѣ, уже въ мое время, двѣ или три безшабашныхъ, лихихъ головушки, два или три представителя вымирающей породы...

Нѣсколько свободныхъ минутъ между двумя лекцiями. Въ сѣняхъ давка страшная, потому что у насъ не было особой курительной комнаты и мы должны были довольствоваться сѣнями. Накурившiеся возвращаются въ аудиторiи, другiе стремятся оттуда — въ дверяхъ пройти невозможно.

— Батеньки, ужь противъ шерсти пошло! громко замѣчаетъ одинъ студентъ и безцеремоннымъ движенiемъ плечъ и рукъ протискивается на площадку сѣней.

Онъ малъ ростомъ, но сильнаго сложенiя; совсѣмъ почти бѣлые волосы его торчатъ во всѣ стороны упрямыми вихрами; лицо жирное и красное, съ большимъ количествомъ угрей; на вздернутомъ толстомъ носу pince–nez — физiономiя казалось бы и безобразная; но въ ней такъ много добродушiя, веселости и какой–то необычайной беззаботности, что впечатлѣнiе она производитъ далеко не отталкивающее.

— Здорово, С., обращается къ нему одинъ изъ товарищей; какъ дѣла Аргентинской республики?

— Ни фартинга! отвѣчаетъ С. зѣвая во весь ротъ и закуривая папиросу.

— Да гдѣ это ты пропадалъ все время? освѣдомляется товарищъ.

— Гдѣ пропадалъ? Я, братъ, объ этомъ самъ размышляю и многое бы далъ, только не въ настоящее время, разумеется, ибо omnia mеа mecum porto, a въ минуту изобилiя плодовъ земныхъ многое бы далъ тому благодѣтелю, который бы мнѣ сообщилъ, гдѣ пропадалъ я все это время. Потому, братъ, ей Богу любопытно — куда это могли сгинуть ровно четыре дня — будто ихъ совсѣмъ не было!

— Да ты врешь! замѣчаетъ товарищъ.

— Вру! нѣтъ не вру. Хоть убей — ничего не помню.

— Откуда–же ты теперь?

— Да вотъ... просыпаюсь, смотрю — Ивановская квартира, а самого Иванова дома нѣту; допрашиваю хама, а хамъ только и знаетъ, что ночью Ивановъ привелъ меня съ собою въ состоянiи непробуднаго усыпленiя. Иду сюда, на «Римское”, вхожу въ аудиторiю — чортъ знаетъ что! — «Дмитричь” читаетъ! — Что такое, говорю, господа — за коимъ лѣшимъ росписанiе измѣнили? — Какъ, говорятъ, измѣнили? — ничего не измѣняли. — Да сегодня какой день? спрашиваю. Середа. Ну, а я готовъ былъ pince–nez прозакладывать что суббота. Такъ, значитъ, четыре дня изъ жизни и выскочили...

Лицо С. дѣйствительно показываетъ недоумѣнiе. Онъ отчаянно зѣваетъ.

Сѣни оглашаются дружнымъ смѣхомъ.

— Ну, а теперь ты куда? спрашиваютъ его.

— Теперь?! теперь, дѣти мои, торговлей необходимо заняться — потому, сами знаете, развитiе торговли способствуетъ обогащенiю государства.

И онъ, нахлобучивъ сильно пострадавшiй цилиндръ, выходитъ на крыльцо, посылая всѣмъ воздушные поцалуи.

Теперь, если кто изъ товарищей желалъ повидаться с С., то долженъ былъ отправиться въ ....скую улицу, въ мелочную лавку купца Пирожкова.

Тамъ можно было видѣть его, стоящаго за прилавкомъ въ своемъ pince–nez и аккуратно удовлетворяющаго требованiя посѣтителей, за что онъ получалъ отъ г–на Пирожкова скромную трапезу и нѣчто въ родѣ койки для ночнаго успокоенiя. Подобныя занятiя торговлей продолжались вплоть до получки денегъ, которыя откуда–то и отъ кого–то высылались С. въ опредѣленные сроки.

Тогда онъ покидалъ г–на Пирожкова. Черезъ нѣсколько дней его можно было встретить въ новомъ и модномъ платьѣ, съ высокоблаженной улыбкой, на лекцiяхъ, въ театрѣ, въ ресторанахъ — вездѣ. Потомъ, черезъ нѣсколько времени, разносилась молва о какомъ нибудь замысловатомъ скандалѣ, имъ учиненномъ; потомъ онъ куда то исчезалъ — кутилъ на остальныя и затѣмъ, если только приключенiя его не открывали ему безплатной квартиры въ исправительномъ заведенiи, онъ снова появлялся въ юмористическомъ одѣянiи, но съ неизмѣннымъ pince–nez, за прилавкомъ г–на Пирожкова, гдѣ былъ всегда желаннымъ гостемъ, такъ какъ почтенный коммерсантъ любилъ иногда отдохнуть отъ дѣлъ и съ радостью вручалъ бразды правленiя въ руки молодаго человѣка, аккуратнаго, честнаго и невзыскательнаго.

Взаймы С. не бралъ ни у кого и ни подъ какимъ предлогомъ.

Скандалы онъ дѣлалъ замѣчательные, которымъ даже съ трудомъ вѣрится.

Такъ, напримѣръ, въ одинъ теплый весеннiй вечеръ гуляющiе на .....омъ бульварѣ были поражены слѣдующимъ зрѣлищемъ:

Изъ за густыхъ кустовъ выскочилъ господинъ небольшаго роста, костюмъ котораго составляли сапоги, цилиндръ, pince nez, зеленыя перчатки и — больше ничего. Принявъ позу Петра Петровича Пѣтуха, заимствованную симъ послѣднимъ отъ Венеры Медицейской, онъ бросился бѣжать съ невообразимой быстротою и благополучно достигъ конца бульвара.

Городовые свистали и мчались за нимъ въ погоню, дамы и дѣвицы замерли въ стоячемъ обморокѣ; мужчины бросились было преслѣдовать оригинальнаго бѣгуна; но сразу потеряли способность употребленiя ногъ отъ неудержимыхъ припадковъ хохота — до того явленiе было неожиданно и комично. Юноша, между тѣмъ, вскочилъ въ карету, очевидно его дожидавшуюся; карета помчалась вихремъ и скоро исчезла въ многочисленныхъ переулкахъ.

Это былъ С., державшiй пари съ кѣмъ–то изъ собутыльниковъ и блистательно его выигравшiй.

Начались толки, закричала какая–то газета; но событiе было до того странно, что его тотчасъ–же причислили къ городскимъ уткамъ и напрасно свидѣтели увѣряли что «видѣли все это собственными глазами".

Полицiя не могла доказать тождественность С. съ феноменомъ .....аго бульвара; но какъ бы то ни было, нашъ товарищъ оказался скоро въ исправительномъ заведенiи, которое онъ всегда называлъ своимъ pied–à–terre'омъ. Его выпустили только на экзаменъ.

(Продолженiе слѣдуетъ).

_______

 

ПОСЛѢДНЯЯ СТРАНИЧКА.

 

Прелестная шутка и штучка!

Въ одной московской газетѣ появилась корреспонденцiя изъ Тамбова, извѣщающая что умеръ одинъ изъ великихъ людей нашего времени... Кто бы вы думали, читатель?

* * *

Ni plus, ni moins какъ г. Толмачевъ, котораго корреспондентъ называетъ однимъ изъ знаменитѣйшихъ гражданъ!

* * *

Чѣмъ же онъ знаменитъ? спросите вы. Тутъ же въ некрологѣ и сказано чѣмъ онъ знаменитъ: онъ сотрудничалъ въ газетѣ «Будильникъ", и гдѣ–то еще, и отличался очень веселымъ нравомъ!

* * *

Но вообразите чтò еще удивительнѣе: съ слѣдующею почтою корреспондентъ увѣдомляетъ редакцiю что онъ ошибся: г. Толмачевъ дѣйствительно знаменитѣйшiй изъ гражданъ, но онъ никогда не умиралъ, и слѣдовательно продолжаетъ быть веселаго нрава!

* * *

Развѣ это не генiальная шутка или штука? Г. Маркграфъ прежде чѣмъ сказать: я торгую тамъ–то и тамъ–то, объявляетъ просто въ газетахъ: «Я Маркграфъ!" Этимъ онъ сталъ знаменитъ! Корреспондентъ московской газеты, горя безкорыстнымъ желанiемъ прославить г. Толмачева, пишетъ ему некрологъ, а потомъ извѣщаетъ что почтенный г. Толмачевъ не умиралъ! O tempora, o mores!

* * *

Заимствуемъ изъ корреспонденцiи «Совр. Извѣст.", изъ Новоузенскаго уѣзда, курьозъ весьма характеристическiй, случившiйся на съѣздѣ учителей и учительницъ. Инспекторъ народныхъ школъ, между прочимъ, обратилъ вниманiе сельскихъ педагоговъ на необходимость заводить при школахъ половики или солому для обтирки сапогъ учениковъ въ грязное время. Кажется, что тутъ дурнаго прiучать дѣтей къ чистотѣ?

* * *

Но одинъ изъ учителей, вѣроятно изъ наисовременнѣйшихъ, позволилъ себѣ на это, въ видѣ насмѣшки, сказать: что слѣдуетъ ученикамъ дать калоши, если хотятъ чтобы они входили въ классъ съ чистыми ногами. Инспекторъ обидѣлся и попросилъ учителя оставить засѣданiе. Затѣмъ учитель извинился передъ инспекторомъ, и дѣло предалось забвенiю.

* * *

Но затѣмъ вотъ еще курьозъ. Учитель просилъ извиненiя по совѣту всѣхъ товарищей мужчинъ; но учительницы отговаривали своего товарища — находя просьбу объ извиненiи унизительной для всѣхъ вообще преподавателей!

* * *

Сколько издерживаетъ крестьянинъ пьющiй на водку въ годъ?

Вопросъ этотъ не разъ задавался, и разрѣшаемъ былъ весьма различно. Корреспондентъ села Ельцина, Владимiрской губ., пишетъ въ «Совр. Извѣстiя" что по расчету, сдѣланному однимъ крестьяниномъ можно считать расходъ водки на семью такъ:

Въ храмовой праздникъ 3 ведра — это minimum, прибавляетъ крестьянинъ.

Въ именины хозяина .         11/2     « — хозяйки 1 вед.

На крестинахъ  . . .         1/2       «

На Рождествѣ  . . . 3          «

На Пасхѣ      . . . 3          «

На масляницѣ  . . . 2          «

Пропиваемое въ косуш–

кахъ, полуштофахъ и дру–

гихъ мѣрахъ экстерно . 2          «

                                   _______

                 Итого    . . . 50 рублей въ годъ!

Но есть, прибавляетъ крестьянинъ, которые пропиваютъ противъ этого втрое больше.

* * *

Слышано и записано:

На Невскомъ завелись разнощики газетъ въ мундирахъ съ разными яркими цвѣтами на шапкахъ.

Одинъ изъ нихъ ругается съ извощикомъ у Пассажа.

— Чего куражишься, говоритъ извощикъ, что шутомъ одѣли, эка невидаль: весь–то твой товаръ и кнутишка моего не стоитъ!

Вотъ оцѣнка газетъ не совсѣмъ наивная!

* * *

Кстати о мундирѣ.

Одинъ американскiй банкиръ въ Парижѣ при Наполеонѣ III, видя что въ Европѣ всѣ носятъ всевозможныя ордена, заказалъ себѣ звѣзду самаго необыкновеннаго размѣра и фасона, съ бриллiантами и жемчугами и къ ней синюю съ красными полосами ленту черезъ плечо, и въ этомъ орденѣ предсталъ на балъ въ Тюльерiйскiй Дворецъ.

Наполеонъ III, въ концѣ вечера, замѣтилъ какъ и прочiе, эту оригинальную декорацiю на груди американца, и очень заинтригованный, подойдя къ нему, спросилъ:

— Позвольте узнать, какого святаго этотъ орденъ?

— Это, ваше величество, орденъ моего собственнаго достоинства!

* * *

Въ Пруссiи была составлена коммиссiя, которая должна была выработать проектъ о вознагражденiи неправильно потревоженныхъ и оправданныхъ по суду личностей за тотъ физическiй и нравственный ущербъ, который они понесли во время пребыванiя въ тюрьмѣ. Одинъ изъ членовъ коммиссiи предложилъ собранiю вознаграждать оправданныхъ по суду однимъ таллеромъ за каждый мѣсяцъ; но на это ему заявили, что всякiй навѣрно выручитъ въ мѣсяцъ болѣе таллера, и что сумма въ 12 таллеровъ на столько незначительна, что ни въ какомъ случаѣ не можетъ вознаградить потерпѣвшаго отъ неправильныхъ дѣйствiй суда. Предлагавшiй эту оригинальную мѣру очень тонко замѣтилъ: «быть на всемъ на готовомъ и получать каждый мѣсяцъ по таллеру очень прiятно".

* * *

Намъ недавно попалось «интимное" письмо писаря къ своему ближайшему начальнику; въ этомъ письмѣ ревностный служака обличаетъ одного изъ своихъ сотоварищей по службѣ въ различнаго рода плутняхъ. Описывая всевозможныя, какъ онъ выражается, каверзы, въ заключенiи письма онъ прибавляетъ: «обо всемъ этомъ одному лишь Господу Богу можетъ быть извѣстно... Впрочемъ знаютъ также и господинъ экзекуторъ".

* * *

Книжная лавка Попова въ Пассажѣ. Двѣ нарядныя дамы разсматриваютъ фотографическiя карточки. Пожилой мужчина и я перелистываемъ книги. Входитъ франтъ молодецкаго вида и что–то шепчетъ прикащику, прикрывая ротъ рукою.

— »О глупости"? 15 копѣечекъ всего! взвизгиваетъ прикащикъ.

— »О глупости"! «О глупости"! дай «О глупости" Эрдмана!" кричитъ прикащикъ что есть мочи вслѣдъ за уходящимъ въ коридоръ лавки мальчикомъ... Всѣ оборачиваются къ франту. Франтъ (растерявшись, громко). Гм. не нужно... дайте что нибудь другое!...

— Поумнѣе прикажете–съ?

Франтъ окончательно не выдерживаетъ и выбѣгаетъ изъ лавки.

И отъ чего–бы кажется не выдержать? Изъ за какой глупости способенъ русскiй человѣкъ потерять достоинство?

* * *

Въ одномъ изъ россiйскихъ городовъ, когда въ 1–й разъ происходило судебное засѣданiе съ присяжными, случился слѣдующiй казусъ: передъ тѣмъ чтобъ идти присяжнымъ въ совѣщательную комнату, предсѣдатель обратился къ нимъ съ рѣчью, гдѣ, между прочимъ, замѣтилъ что они должны рѣшить участь подсудимаго по своему внутреннему сознанiю и ни съ кѣмъ не совѣщаясь. Присяжные удалились. Проходитъ часъ, другой; — присяжные не даютъ никакого отвѣта. Дѣло было не многосложное, и поэтому предсѣдатель суда былъ крайне удивленъ такимъ долгимъ совѣщанiемъ; онъ приказываетъ судебному приставу узнать не произошло–ли чего нибудь въ совѣщательной комнатѣ.

Каково–же было удивленiе судебнаго пристава, когда онъ засталъ тамъ слѣдующую сцену: присяжные молча сидѣли кругомъ стола, устремивъ свои очи на стоящую посреди стола чернильницу.

— Что–же, господа, кончили совѣщаться? спросилъ приставъ.

— Не начинали, отвѣчаетъ старшина.

— Какъ такъ?

— Да мы все ждемъ, когда намъ позволятъ совѣщаться...

* * *

Одного дѣльнаго по репутацiи чиновника начальникъ пригласилъ въ свой кабинетъ.

— Я васъ хочу, И—нъ И—чъ, представить къ наградѣ: выбирайте одну изъ трехъ: чинъ, крестъ или деньги? Что вы предпочитаете? спросилъ начальникъ.

— Я–съ? извольте видѣть, смѣю полагать такъ: чинъ за выслугу; крестикъ за особенное, такъ сказать, усердiе, а деньги — если ужь будетъ такая милость — я бы желалъ получить за безкорыстную мою преданность правительству, о которой всѣ знаютъ.

— Значитъ вы предпочитаете всѣ три? усмѣхнувшись сказалъ начальникъ.

— Такъ точно–съ.

— Люблю — по крайней мѣрѣ дѣльно! Тàкъ пусть и будетъ.

* * *

Одинъ генералъ, сдѣлавшись спиритомъ, бесѣдуетъ съ разными духами.

— Кто ты? спрашиваетъ онъ однажды у духа.

— Я духъ Сократа.

— Что ты мнѣ скажешь хорошаго?

— Мало, отвѣтилъ духъ Сократа.

— Однако?

— Дуракъ, написалъ духъ и такъ правильно что сомнѣваться нельзя было.

— Нѣтъ ты дуракъ, отвѣтилъ генералъ духу Сократа.

На этомъ объясненiя генерала съ духомъ Сократа кончились.

—

ОБЪЯВЛЕНIЯ

 

ОРГАНЪ «ПОВОЛЖЬЯ” И «РУССКАГО ВОСТОКА”

 

«КАМСКО–ВОЛЖСКАЯ ГАЗЕТА”

 

(ОБЩЕСТВЕННАЯ, ПОЛИТИЧЕСКАЯ И ЛИТЕРАТУРНАЯ),

 

Будетъ выходить въ 1874 году (третiй годъ изданiя) по той же программѣ и въ тѣ же сроки (три раза въ недѣлю).

 

Редакцiя считаетъ излишнимъ распространяться о цѣли и направленiи ея изданiя; двухъ–лѣтнее существованiе «КАМСКО–ВОЛЖСКОЙ ГАЗЕТЫ” достаточно выяснило начатую нами работу, которую съ тою же любовiю къ дѣлу, мы намѣрены продолжать и на будущее время.

Кромѣ обширной корреспонденцiи изъ уѣздовъ Казанской губернiи и изъ городовъ Симбирска, Нижняго–Новгорода, Самары, Саратова, Рыбинска, Пензы, Вятки, Перми, Нолинска, Оренбурга, Уфы, Стерлитамака, Бугульмы, Василь–Сурска, Вольска, села Павлова и другихъ городовъ и пунктовъ, преимущественно входящихъ въ районъ камско–волжскаго бассейна, а также и Сибири: Енисейска, Омска, Томска и проч., мы имѣемъ въ своемъ распоряженiи большой запасъ статей по разнымъ насущнымъ мѣстнымъ вопросамъ, а также увеличили число своихъ иногородныхъ корреспондентовъ и обезпечили портфель редакцiи произведенiями беллетристики.

Подписная цѣна на «КАМСКО–ВОЛЖСКУЮ ГАЗЕТУ» остается прежняя:

На годъ: безъ доставки......5 р.           На полгода (по 1–е iюля): безъ доставки..3 р.

«   съ доставкой на домъ...6 р         «          съ доставкой на домъ и пере–

  « съ пересылкой по почтѣ..6 р. 50 к.   сылкой по почтѣ.......4 р.

ПОДПИСКА ПРИНИМАЕТСЯ:

Въ конторѣ редакцiи (Черноозерская, д. Куракиной) и въ казанскомъ книжномъ магазинѣ Д. Е. Кожанчикова. Адресъ для иногородныхъ: въ Казань, въ редакцiю «Камско–Волжской Газеты”.

Редакторъ–издатель Н. Агафоновъ.

 

Во всѣхъ извѣстныхъ книжныхъ магазинахъ поступили въ продажу

НОВЫЯ КНИГИ:

 

РАЗСКАЗЫ

АНЕКДОТЫ

БРЕТЪ ГАРТА.

АНГЛIЙСКIЕ, НѢМЕЦКIЕ, ФРАНЦУЗСКIЕ И АМЕРИКАНСКIЕ.

 

Цѣна 1 р. 50 к. Перес. 2 ф.

 

Цѣна 1 р. 50 к., въ красивомъ англiйскомъ переплетѣ 1 р. 80 к. Перес. 3 ф.

 

 

ОБЪ ИЗДАНIИ

ВЪ 1874 ГОДУ

НАУЧНАГО И КРИТИКО–БИБЛIОГРАФИЧЕСКАГО ЖУРНАЛА

«ЗНАНIЕ”

ГОДЪ ЧЕТВЕРТЫЙ.

Въ 1874 году журналъ «ЗНАНIЕ” будетъ издаваться ежемѣсячными книжками въ объемѣ отъ 15 до 20 и болѣе листовъ, по слѣдующей офицiально утвержденной программѣ:

I. Научный отдѣлъ, состоящiй: а) изъ оригинальныхъ и переводныхъ статей по новѣйшимъ вопросамъ наукъ математическихъ, физико–химическихъ и бiологическихъ, съ отдѣломъ антропологiи въ обширномъ смыслѣ слова и б) изъ сообщенiй, въ формѣ научныхъ хроникъ, о главнѣйшихъ работахъ и открытiяхъ въ области упомянутыхъ наукъ.

II. Отдѣлъ прикладныхъ знанiй. Въ этомъ отдѣлѣ журналъ а) занимается изученiемъ явленiй жизни человѣка, какъ члена общества, на сколько эти явленiя могутъ служить объектомъ научнаго изслѣдованiя, и б) знакомитъ читателя съ тѣми данными, которыя представляетъ наука для улучшенiя практической жизни человѣка.

III. Критика и библiографiя. Рецензiи замѣчательнѣйшихъ произведенiй, относящихся къ предыдущимъ отдѣламъ, и библiографическiй указатель.

IV. Новости. Сюда войдутъ: а) мелкiя извѣстiя и замѣтки о вопросахъ, соотвѣтствующимъ задачамъ журнала, не вошедшiя въ предыдущiе отдѣлы, и б) частныя объявленiя.

Изъ всѣхъ отдѣловъ этой программы редакцiя предполагаетъ дать преимущественное развитiе отдѣламъ антропологiи въ обширномъ смыслѣ слова и научнаго изученiя общественныхъ явленiй.

 

ГОДОВАЯ ПОДПИСНАЯ ЦѢНА:

Безъ доставки и пересылки...........12 р.

Съ доставкою въ С.–Петербургѣ.......13 »

Съ пересылкою въ другiе города.......13 » 50 к.

ПОДПИСКА ПРИНИМАЕТСЯ:

Для городскихъ подписчиковъ: въ С.–Петербургѣ — въ книжномъ магазинѣ Черкесова, Невскiй, № 54; въ Москвѣ — въ книжномъ магазинѣ И. Г. Соловьева, Страстной бульваръ, домъ Алексѣева.

Иногородные подписчики благоволятъ обращаться исключительно въ редакцiю журнала «Знанiе”, С.–Петербург, Литейная, 62.

Для подписавшихся въ редакцiи допускается разсрочка платежа подписной суммы по третямъ, а именно: при подпискѣ вносится 5 р. 50 к., къ 1–му мая 4 р. и къ 1–му сентября 4 р.

Редакторъ Профессоръ П. А. Хлѣбниковъ.

Издатели: Д. А. Коропчевскiй, И. А. Гольдсмитъ.

________

 

Во всѣхъ книжныхъ магазинахъ продаются слѣдующiя книги:

Э. Тэйлоръ. Первобытная культура. Изслѣдованiя развитiя миѳологiи, философии, религiи, искуствъ и обычаевъ. Пер. съ англ. подъ ред. Д. А. Коропчевскаго. Изд. ред. журн. «Знанiе”. Т. 1. Ц. 3 р. и Т. II. Ц. 3 р.

Ч. Дарвинъ. Происхожденiе человѣка и половой подборъ. Пер. съ англ. съ рисунк. Изд. ред. журн. «Знанiе”. Ц. 2 р. 50 к.

 

ОБЪ ИЗДАНIИ

«НАРОДНОЙ ШКОЛЫ”

въ 1874 году. (годъ шестой).

 

Одобренъ министерствомъ народнаго просвѣщенiя и главнымъ штабомъ военнаго министерства и признанъ органомъ с.–петербургскаго комитета грамотности и обществомъ распространенiя полезныхъ книгъ въ Москвѣ.

 

«НАРОДНАЯ ШКОЛА” будетъ издаваться въ 1874 году подъ тою–же редакцiей и по той–же программѣ, какъ издавалась въ продолженiи первыхъ пяти лѣтъ. Въ составъ ея войдутъ слѣдующiе отдѣлы: 1) Законодательство. 2) Педагогика и дидактика. 3) Исторiя народныхъ школъ и народнаго образованiя. 4) Статьи научнаго содержанiя. 5) Критика и библiографiя, и 6) Смѣсь и Новости.

Сверхъ того, по примѣру прежнихъ лѣтъ, при «НАРОДНОЙ ШКОЛѢ” будутъ выходить постоянныя и временныя приложенiя. Къ первымъ мы относимъ:

1. Портреты Высочайшихъ особъ, общественныхъ дѣятелей и педагоговъ русскихъ и иностранныхъ. 2. Календарь на 1874 годъ. 3. Сборникъ статей по естествовѣденiю и техникѣ. 4. Сборникъ политическихъ произведенiй русской литературы. 5. Библiографическiй листокъ. 6. Лѣтопись с.–петербургскаго Комитета Грамотности. 7. Журналы засѣданiй московскаго Комитета Грамотности. 8. Политическiя извѣстiя для народныхъ учителей.

Кромѣ перечисленныхъ постоянныхъ и обязательныхъ для редакцiи приложенiй, она надѣется выдать еще особыя приложенiя, количество и объемъ которыхъ будетъ въ полной зависимости отъ числа подписчиковъ. Вообще, редакцiя, чуждая всякихъ рекламъ и обѣщанiй, выдавала, по сознанiю самихъ подписчиковъ, въ чемъ мы имѣемъ прямыя доказательства, болѣе, чѣмъ позволяли ея весьма ограниченныя средства.

«НАРОДНАЯ ШКОЛА” будетъ выходить, по прежнему, разъ въ мѣсяцъ, выпусками, безъ приложенiй, отъ 2 и болѣе листовъ, въ 8 долю и въ 2 столбца; съ приложенiями объемъ ея увеличивается вдвое и даже втрое.

Цѣна «НАРОДНОЙ ШКОЛЫ”, со всѣми имѣющими быть приложенiями, назначается, съ пересылкою и доставкою, четыре рубля пятьдесятъ копеекъ.

Подписка принимается: для иногородныхъ исключительно въ редакцiи «НАРОДНОЙ ШКОЛЫ”(Васильевскiй островъ, Среднiй проспектъ, домъ № 1); для городскихъ же подписчиковъ, кромѣ редакцiи, во всѣхъ извѣстныхъ книжныхъ магазинахъ.

Отвѣтственность за доставленiе журнала лежитъ на прямой обязанности почтамта. Но такъ какъ почтамтъ не отвѣчаетъ за пропажу въ дорогѣ высланныхъ нумеровъ, а редакцiя, съ своей стороны, не имѣетъ никакой возможности производить контроль — дѣйствительно–ли не доставленъ почтою вышедшiй высланный нумеръ, а не потерянъ самимъ подписчикомъ, то редакцiя установила разъ навсегда слѣдующiя два правила, безъ соблюденiя которыхъ не будутъ ею удовлетворяться жалобы подписчиковъ.

1) Неполучившiй какого либо нумера журнала обязанъ представить в редакцiю свидѣтельство мѣстной почтовой конторы о томъ, что онъ дѣйствительно не получилъ такого–то № журнала, и 2) редакцiя, при соблюденiи перваго условiя подписчикомъ, будетъ удовлетворять только тѣхъ изъ нихъ, которые заявятъ свои жалобы не далѣе двухъ мѣсяцевъ со дня выхода неполученнаго ими нумера журнала.

Желающiе получить квитанцiю о высланныхъ въ редакцiю деньгахъ прилагаютъ 10–ти копеечную почтовую марку.

Въ редакцiи имѣются въ продажѣ экземпляры «НАРОДНОЙ ШКОЛЫ” 1869, 1871, 1872 и 1873 гг., по 4 руб. 50 коп. за каждый годъ, съ пересылкою.

Портреты, приложенные при журналѣ 1873 года, продаются отдѣльно, за каждый, съ пересылкою, по 40 к.

Редакторъ–издатель Ѳ. Мѣдниковъ.

 

БАНКИРСКАЯ КОНТОРА Д. Н. БОГДАНОВИЧА

 

№ 14–46. (ВЪ С.–ПЕТЕРБУРГѢ, В. ОСТР., УГОЛЪ 1–й ЛИН. и СРЕДН. ПР.) № 14–46.

Покупаетъ и продаетъ всѣ процентныя бумаги по порученiю.

Продаетъ 5% проц. выигр. билеты обоихъ займовъ съ задатками отъ 6 руб. и болѣе, по желанiю, разсрочивая платежи какъ задатки и меньше, по соглашенiю, на самыхъ выгодныхъ условiяхъ. Съ полученiемъ задатка, высылаетъ счетъ и закладную; съ того дня, выигрышъ, повышенiе цѣны, нарощенiе процентовъ — собственность покупателя. Страхуетъ выигр. билеты по 10 к., одиночные 15 к. отъ билета.

Выдаетъ ссуды подъ % бумаги за 8% и 1/3% ежем. коммиссiи, уплаты допускаетъ частями.

Открываетъ текущiе счеты и принимаетъ денежные вклады отъ 7% до 8% годовыхъ, смотря по времени: долгосрочные по особому соглашенiю.

Совершаетъ разнаго рода банкирскiя операцiи, а для лицъ живущихъ въ провинцiи, исполняетъ по письменнымъ заказамъ и чрезъ агентовъ.

Принимаетъ предложенiя отъ лицъ желающихъ принять агентство. Подробную программу выдаетъ безплатно. На отвѣтъ и пересылку квитанцiй проситъ прилагать марокъ на 20 коп.; въ противномъ случаѣ Контора не считаетъ себя обязанною отвѣчать.

 

Типографiя А. Траншеля, Стремянная ул. д. № 12. Редакторъ–издатель Ѳ. М. Достоевскiй.


*) Тамъ же, с. 444. Какiе же списки видѣлъ г. Костомаровъ, которыхъ другiе не видали? Мы попросили бы его показать намъ эти списки, какъ онъ съ насмѣшкою (с. 443) просилъ показать ему «древнюю лѣтопись П. П. Свиньина, въ которой разсказывается о спасенiи Михаила».

*) Т. I, с. 445.

**) Т. I, с. 449.

***) Тамъ же, с. 450.

****) Тамъ же, с. 451.

*****) Т. I, с. 451.

*) Тамъ же, с. 452.

**) Тамъ же.

***) Т. I, стр. 452.

****) Тамъ же, стр. 453.

*) Т. I. стр. 453.

**) «Вѣст.Евр.» III, стр. 36.

*) «Вѣстн.Евр.» 1872. Сент. с. 16.

*) Кстати замѣтимъ что эта статья почтеннаго автора, напечатанная у насъ въ нынѣшнемъ году въ 23 №, вся цѣликомъ перепечатана недавно въ газетѣ «Современность», № 67, безъ обозначенiя откуда она взята.

Ред.

*) Документы эти сгорѣли вмѣстѣ съ волостнымъ правленiемъ въ 1869 году.

*) См. «Гражданинъ» №№ 44 и 45.