36            1873            Сентября

 

ГРАЖДАНИНЪ

 

ГАЗЕТАЖУРНАЛЪ ПОЛИТИЧЕСКIЙ И ЛИТЕРАТУРНЫЙ.

 

Журналъ «Гражданинъ” выходитъ по понедѣльникамъ.

Редакцiя (Малая Итальянская, д 21, кв 6) открыта для личныхъ объясненiй отъ 12 доч. дня ежедневно, кромѣ дней праздничныхъ.

Рукописи доставляются исключительно въ редакцiю; непринятыя статьи возвращаются только по личному требованiю и сохраняются три мѣсяца; принятыя, въ случаѣ необходимости, подлежатъ сокращенiю.

Подписка принимается: въ С.–Петербургѣ, въ главной конторѣ «Гражданина" при книжномъ магазинѣ АѲБазунова; въ Москвѣ, въ книжномъ магазинѣ ИГСоловьева; въ Кiевѣ, въ книжномъ магазинѣ Гинтера и Малецкаго; въ Одессѣ у Мосягина и К0. Иногородные адресуютъ: въ Редакцiю «Гражданина", въ С.–Петербургъ.

Подписная цѣна:

За годъ, безъ доставки   ..7 р. съ доставкой и пересылк. 8 р.

« полгода   «   «   ..»      «   «   ....5 »

« треть года.   «   «   ..»      «   «   ....4 »

(На другiе сроки подписка не принимается. Служащiе пользуются разсрочкою чрезъ ггказначеевъ).

Отдѣльные №№ продаются по 20 коп.

ГОДЪ   Редакцiя: С.–Петербургъ, Малая Итальянская, 21.   ВТОРОЙ

СОДЕРЖАНIЕ: Реформа духовносудебной части. (Окончанiе). — Изъ Москвы. Гигiеническое положенiе большинства московскихъ дачъ. Строки изъ стариннаго сочиненiя о садоводствѣ. Путешествiе по нѣкоторымъ окрестностямъ Москвы. Выселки. Мудрый китайскiй стихъ. Либеральный журналъ въ роли мнительной купчихи. Замѣтки о Петровской академiи. Талызинскiе и Андреевскiе вечера. Эстетическiй кунштюкъ. Эльдорадо. Размышленiе о моcковскiхъ индiйцахъ, прозванныхъ фараоновымъ племенемъ. Нѣмецкiй клубъ и прочiе прiюты. Кунцово. Останкино. Сокольники и Богородское. Еще нѣсколько штриховъ и заключенiеПисьма вольнодумца. IX. Еще объясненiе по поводу нигилиста (см. IV письмо). Бесѣда о народномъ здравiи. Какъ смотрятъ на этотъ вопросъ въ Петербургѣ и какъ смотритъ на него земство. Тождество обоихъ взглядовъ. Иванъ Ивановичъ и Иванъ Никифоровичъ. Можно ли раздѣлять народное образовaнie отъ народной гигiены. Мой проектъ. Сравненiе моихъ цифръ съ существующими. Выгоды моего проекта и преимущества его. О.... — Рyсскie листки изъ заграницы. VIII. Воровской ужинъ. В. Критика и библiографiя. Свобода, равенство и братство. (Liberty, equality, fraternity, by James Fitzjames Stephen. — Das Princip des Sittlichen, von J. H. Kirchmann). II. Равенство. ***. — Нѣчто о характерѣ нашего времени. (Нѣсколько словъ по поводу одной журнальной статьи). НСтрахова. — Изъ текущей жизниНочлежный прiютъ въ ПетербургѣНѣчто о журнальномъ сорѣ. — Хивинское возстанiе.

 

ОТЪ РЕДАКЦIИ.

 

Редакцiя «ГРАЖДАНИНА” переведена въ Малую Итальянскую домъ  21, кварт 6. — Ггиногородные благоволятъ адресоваться просто: «въ редакцiю «Гражданина”, — адресъ почтамту извѣстенъ.

_______

 

РЕФОРМА ДУХОВНОСУДЕБНОЙ ЧАСТИ*).

 

II.

 

Третья часть проекта излагаетъ общiя и частныя правила судопроизводства въ духовныхъ судахъ.

Никто изъ лицъ духовенства бѣлаго и монашествующаго не можетъ быть наказанъ за преступленiя или проступки, подвѣдомственные суду духовному, не бывъ присужденъ къ наказанiю приговоромъ надлежащаго судебнаго установленiя. Примѣчанiе 1–е. Дѣла о лицахъ духовенства, состоящаго въ непосредственномъ вѣденiи святѣйшаго Синода, а также придворнаго и военнаго, производятся на общемъ съ судопроизводствомъ объ епархiальномъ духовенствѣ основанiи. Но о всякомъ состоявшемся судебномъ приговорѣ доносится Синоду, или сообщается главному священнику по принадлежности. Примѣчанiе 2–е. Слѣдующiя взысканiя: 1) замѣчанiе, 2) выговоръ безъ внесенiя въ послужной списокъ и 3) временное испытанiе въ архiерейскомъ домѣ до двухъ недѣль, могутъ быть налагаемы и безъ суда подлежащими духовноадминистративными властями.

Власть обвинительная отдѣляется отъ судебной. Власть обвинительная, те. обнаруженiе преступленiй и преслѣдованiе виновныхъ, принадлежитъ: по дѣламъ производящимся у духовныхъ судей — духовному начальству и частнымъ лицамъ, а по дѣламъ подвѣдомственнымъ духовноокружному суду, судебному отдѣленiю и общему собранiю святѣйшаго Синода — прокурорскому надзору и частнымъ лицамъ. Власть судебная, те. разрѣшенiе дѣлъ и постановленiе приговоровъ, принадлежитъ судамъ, безъ участiя властей административныхъ.

Приговоръ о виновности или невинности подсудимаго постановляется по внутреннему убѣжденiю судей, основанному на совокупности обстоятельствъ, обнаруженныхъ при слѣдствiи и судѣ. Приговоръ духовнаго суда можетъ быть только или осуждающiй, или оправдывающiй подсудимаго. Оставленiе въ подозрѣнiи не допускается. Каждое дѣло рѣшается не болѣе какъ въ двухъ духовносудебныхъ инстанцiяхъ. Особой кассацiонной инстанцiи не учреждается. Приговоръ второй инстанцiи почитается окончательнымъ и обжалованiю не подлежитъ. Пересмотръ судебныхъ приговоровъ порядкомъ ревизiоннымъ не допускается.

Всякое преступное дѣянiе, подсудное духовному суду, изслѣдуется въ той мѣстности, гдѣ оно учинено, и судится въ томъ духовномъ судѣ, коему та мѣстность подсудна. — Духовному судьѣ подсудны дѣла: ао наносимыхъ духовными лицами духовнымъ же и свѣтскимъ лицамъ оскорбленiяхъ чести, которыя предусмотрѣны въ статьяхъ устава о наказанiяхъ налагаемыхъ мировыми судьями, 130–141, и бвообще о проступкахъ духовныхъ лицъ, за которые въ законѣ положены слѣдующiя взысканiя: 1) замѣчанiе, 2) выговоръ безъ внесенiя въ послужной списокъ, 3) денежное взысканiе до 100 р., 4) заключенiе въ монастырѣ до трехъ мѣсяцевъ и 5) выговоръ со внесенiемъ въ послужной списокъ. — Духовноокружному суду подлежатъ: адѣла по отзывамъ и протестамъ на приговоры духовныхъ судей и бвсѣ дѣла, изъятыя изъ вѣдомства духовныхъ судей и неподлежащiя вѣденiю судебнаго отдѣленiя Синода. — Судебному отдѣленiю Синода подлежатъ дѣла по отзывамъ и протестамъ на приговоры духовноокружныхъ судовъ, постановленные ими въ качествѣ судовъ первой инстанцiи. — При совокупности преступныхъ дѣянiй различной важности дѣло разсматривается тѣмъ судомъ, которому подсудно важнѣйшее изъ нихъ.

Духовный судья приступаетъ къ разбору подвѣдомственныхъ ему дѣлъ: апо сообщенiямъ духовнаго начальства; бпо сообщенiямъ свѣтскихъ властей; впо жалобамъ лицъ, потерпѣвшихъ отъ преступленiя или проступка, и вообще по заявленiямъ частныхъ лицъ — и гнепосредственно, по лично усмотрѣннымъ имъ преступнымъ дѣянiямъ, подлежащимъ преслѣдованiю независимо отъ жалобъ частныхъ лицъ. Духовный судья разбираетъ всѣ дѣла словесно и постановляетъ приговоръ по выслушанiи сторонъ или ихъ повѣренныхъ. — Приговоры духовнаго судьи по дѣламъ о проступкахъ, за которые въ законѣ опредѣляются одни лишь замѣчанiя, или выговоры безъ внесенiя въ послужной списокъ, или денежное взысканiе, въ случаѣ опредѣленiя онаго въ размѣрѣ не свыше пятнадцати рублей, считаются окончательными и не могутъ быть обжалованы. На всѣ прочiе приговоры допускаются отзывы и протесты. — Право приносить отзывы на неокончательные приговоры духовныхъ судей принадлежитъ подсудимымъ и лицамъ потерпѣвшимъ, а право протеста на означенныя выше рѣшенiя предоставляется по всѣмъ дѣламъ непрекращающимся примиренiемъ, хотя бы дѣла ciи и не были возбуждены духовнымъ начальствомъ, сему послѣднему. Отзывы и протесты предъявляются письменно или словесно, лично или чрезъ повѣренныхъ. Отзывы и протесты подаются духовному судьѣ, постановившему приговоръ, не позже какъ въ двухнедѣльный срокъ со дня объявленiя онаго.

При разсмотрѣнiи дѣлъ по отзывамъ и протестамъ свидѣтели и свѣдущiе люди требуются въ судъ, когда послѣднiй, по особенно уважительнымъ причинамъ, признаетъ это необходимымъ. Судъ можетъ также, не вызывая свидѣтелей и свѣдущихъ людей, поручить допросъ ихъ, по мѣсту ихъ нахожденiя, духовнымъ судьямъ, или ихъ кандидатамъ. Докладъ дѣла производится изустно, однимъ изъ членовъ суда. Въ порядкѣ пренiй и постановленiй приговоровъ судъ руководствуется правилами, установленными для производства дѣлъ въ духовноокружномъ судѣ, въ качествѣ первой инстанцiи. При разсмотрѣнiи дѣлъ въ апелляцiонномъ порядкѣ наказанiе подсудимому можетъ быть увеличено только въ случаѣ требованiя о томъ обвинителя. Отдѣльно отъ вызововъ могутъ быть подаваемы жалобы только на медленность и вообще на дѣйствiя требующiя безотлагательнаго исправленiя. Частныя жалобы подаются тому судебному установленiю, на дѣйствiя котораго приносятся, и не останавливаютъ теченiя дѣла. Жалобы на непринятiе или на непредставленiе духовнымъ судьею въ опредѣленный срокъ отзыва или жалобы подаются въ духовноокружной судъ.

Духовный судья приступаетъ къ предварительному слѣдствiю по законнымъ поводамъ, указаннымъ выше, а также и по сообщенiямъ лицъ прокурорскаго надзора. Духовный судья сообщаетъ епархiальному apxiерeю и прокурорскому надзору о всякомъ слѣдствiи, начатомъ имъ не по ихъ сообщенiямъ. Прокурору принадлежитъ право наблюденiя за производствомъ слѣдствiй. Для воспрепятствованiя обвиняемому уклоняться отъ слѣдствiя и суда духовнымъ судьею могутъ быть приняты слѣдующiя мѣры: аотобранiе подписки о неотлучкѣ изъ мѣста жительства; ботдача на поруки; ввзятiе залога и гвъ случаяхъ наиболѣе важныхъ, которые должны быть съ точностью опредѣлены въ законѣ, личное задержанiе. Духовный судья можетъ быть отводимъ по законнымъ причинамъ, какъ обвиняемымъ, такъ и лицомъ, потерпѣвшимъ отъ преступнаго дѣянiя. Духовный судья допрашиваетъ подъ присягою свидѣтелей и свѣдущихъ людей, кромѣ отводимыхъ по причинамъ въ законѣ опредѣленнымъ, и освобождаемыхъ отъ присяги по закону. — Духовное начальство, прокурорскiй надзоръ, лицо потерпѣвшее отъ преступнаго дѣянiя и обвиняемый имѣютъ право: априсутствовать при всѣхъ слѣдственныхъ дѣйствiяхъ и разсматривать подлиное слѣдствiе, не останавливая однако теченiя дѣла; бпредставлять доказательства, — и вотводить свидѣтелей и свѣдущихъ людей по законнымъ причинамъ. Оконченное духовнымъ судьею предварительное cлѣдствie передается имъ прокурорскому надзору, которому предоставляется право, въ случаѣ настоятельной необходимости, возвратить его для дополненiя. На неправильныя дѣйствiя по производству слѣдствiя въ случаяхъ, кои должны быть указаны въ законѣ, участвующiя въ дѣлѣ лица могутъ приносить частныя жалобы духовноокружному суду.

Прокуроръ, по разсмотрѣнiи слѣдствiя, признавъ что обвиняемый долженъ быть преданъ суду, составляетъ обвинительный актъ, въ которомъ означаетъ существо дѣла, основанiя обвиненiя, родъ и видъ преступленiя или проступка. Обвинительный актъ, или заключенiе о прекращенiи слѣдствiя или объ измѣненiи подсудности въ тѣхъ случаяхъ, когда прокуроръ не признаетъ, что обвиняемый долженъ быть преданъ суду, представляется прокуроромъ на утвержденiе епархiальнаго архiерея, вмѣстѣ съ подлиннымъ дѣломъ. Епархiальный apxiерeй или утверждаетъ обвинительный актъ или заключенiе прокурора, или замѣняетъ ихъ своимъ постановленiемъ. Примѣчанiе. Постановленiе аpxiерeя о преданiи суду, несогласное съ заключенiемъ прокурора, должно быть изложено въ формѣ обвинительнаго акта. На прекращенiе дѣла, на измѣненiе подсудности apxieреемъ прокуроръ и лица потерпѣвшiя могутъ приносить жалобы въ судебное отдѣленiе Синода. — Прокуроръ, удостовѣрившись въ преступномъ дѣянiи духовнаго лица, можетъ, съ разрѣшенiя епархiальнаго архiерея, дать дѣлу указанное выше движенiе и безъ предварительнаго слѣдствiя, если, по несложности и ясности дѣла, признаетъ это возможнымъ.

Въ духовноокружномъ судѣ дѣла начинаются по обвинительнымъ актамъ или по постановленiямъ арxiерeя о преданiи суду, предлагаемымъ прокуроромъ. Духовноокружный судъ, если признаетъ дѣло себѣ неподсуднымъ, представляетъ о семъ на разрѣшенiе судебнаго отдѣленiя Синода. Копiя обвинительнаго акта или постановленiе apxiерeя передается обвиняемому съ предоставленiемъ ему указать, кого онъ признаетъ нужнымъ вызвать въ судъ къ судебному слѣдствiю, и кого избираетъ своимъ защитникомъ. — Требованiе личной явки обвиняемаго на судъ и вызовъ къ суду свидѣтелей, указанныхъ сторонами, зависитъ отъ усмотрѣнiя суда. Судъ не въ правѣ отказать въ допросѣ свидѣтелей, представленныхъ сторонами лично въ судебное засѣданiе, если они были спрошены при предварительномъ слѣдствiи. — Судебное слѣдствiе начинается чтенiемъ обвинительнаго акта или постановленiя аpxiерeя о преданiи суду. Представленныя доказательства повѣряются и дополняются въ засѣданiи суда: аразсмотрѣнiемъ подлинныхъ протоколовъ и другихъ письменныхъ и вещественныхъ доказательствъ и ботобранiемъ показанiй отъ подсудимаго, свѣдущихъ людей, свидѣтелей и участвующихъ въ дѣлѣ лицъ. Прокуроръ, съ одной стороны, подсудимый или его защитникъ — съ другой, пользуются на судебномъ состязанiи равными правами. Въ допросахъ и пренiяхъ на судѣ предоставляется принимать участiе какъ обвинителю, такъ и подсудимому, его защитнику и лицу потерпѣвшему отъ преступленiя. Направленiе допросовъ и пренiй принадлежитъ предсѣдателю суда. Послѣднее слово въ пренiяхъ на судѣ принадлежитъ всегда обвиняемому или его защитнику. Судебному приговору должна непосредственно предшествовать постановка вопросовъ, вытекающихъ изъ существа дѣла. Судъ за каждое преступленiе опредѣляетъ наказанiе, въ законѣ за то преступленiе именно назначенное. Но суду предоставляется право, по обстоятельствамъ уменьшающимъ вину, смягчать наказанiе въ предѣлахъ закономъ опредѣленныхъ. Сущность постановленнаго приговора провозглашается немедленно въ публичномъ засѣданiи суда. Приговоръ, по которому въ опредѣленный закономъ срокъ не послѣдовало ни протеста, ни отзыва, почитается вступившимъ законную силу.

Протесты прокурора и отзывы обвиняемыхъ и лицъ потерпѣвшихъ подаются съ наблюденiемъ правилъ и cpоковъ, установленныхъ для переноса дѣлъ, подвѣдомыхъ духовнымъ судьямъ. — Производство по протестамъ, отзывамъ и частнымъ въ судебномъ отделенiи Синода подчиняется порядку, установленному для производства дѣлъ въ духовноокружномъ судѣ, въ качествѣ второй инстанцiи.

Приговоры свои духовные суды исполняютъ или сами непосредственно, или сообщаютъ, для исполненiя, духовному начальству. Наблюденiе за точнымъ и безотлагательнымъ исполненiемъ приговоровъ принадлежитъ духовнымъ судамъ и прокурорскому надзору. Приговоръ высшаго духовнаго суда можетъ быть сообщенъ для исполненiя низшему духовному суду, по мѣсту жительства осужденнаго. При исполненiи судебныхъ приговоровъ духовное начальство, въ случаѣ необходимсти, можетъ требовать содѣйствiя полицiи.

Всѣ расходы по дѣламъ производятся изъ суммъ состоящихъ въ расположенiи правительства. Одни изъ сихъ расходовъ взыскиваются съ виновныхъ, другiе принимаются окончательно на счетъ казны. Всѣ дѣла въ духовныхъ судахъ производятся на простой бумагѣ, безъ взысканiя какихълибо пошлинъ.

Дѣла по преступленiямъ должности духовносудебной и духовноадминистративной подчиняются общему порядку судопроизводства, установленному для дѣлъ подвѣдомыхъ духовноокружному суду, въ качествѣ суда первой степени, съ нижеслѣдующими отступленiями. Предварительное слѣдствiе по симъ дѣламъ начинается: ао членахъ и присутствующихъ Синода — по постановленiю общаго собранiя Синода; бо духовныхъ судьяхъ, предсѣдателѣ и членахъ духовноокружнаго суда — по постановленiю высшаго въ порядкѣ инстанцiй судебнаго мѣста; во лицахъ apxiерeйскаго сана, главныхъ священникахъ гвардiи и гренадеръ, армiи и флотовъ и членахъ синодальныхъ конторъ — по постановленiю Синода, по административному его отдѣленiю; го настоятеляхъ ставропигiальныхъ монастырей и о протопресвитерѣ московскаго Успенскаго собора — по постановленiю синодальныхъ конторъ — и до всѣхъ прочихъ лицахъ духовной администрацiи, а именно: о членахъ духовныхъ консисторiй, попечительствъ о бѣдныхъ духовнаго званiя и духовныхъ правленiй, благочинныхъ церквей и монастырей, настоятеляхъ и настоятельницахъ монастырей, каѳедральныхъ протоiереяхъ, а также имѣющихъ духовный санъ членахъ духовноучебнаго при Синодѣ комитета и начальствующихъ въ духовноучебныхъ заведенiяхъ лицахъ, въ академiяхъ и семинарiяхъ — ректорахъ и инспекторахъ, въ училищахъ — смотрителяхъ и ихъ помощникахъ — по распоряженiю епархiальнаго apxiерeя. Производство предварительнаго слѣдствiя возлагается по дѣламъ: ао членахъ и присутствующихъ Синода, членахъ синодальныхъ конторъ, лицахъ архiерейскаго сана, главныхъ священникахъ гвардiи и гренадеръ, армiи и флотовъ и о настоятеляхъ ставропигiльныхъ монастырей — на лица духовносудебнаго вѣдомства, назначаемыя въ каждомъ случаѣ по усмотpѣнiю судебнаго отдѣленiя Синода — и бо всѣхъ прочихъ должностныхъ духовныхъ лицахъ — на одного изъ членовъ духовноокружнаго суда. Оконченное предварительное слѣдствiе представляется: — прокурору судебнаго отдѣленiя Синода: ао членахъ и присутствующихъ Синода; бо духовныхъ судьяхъ и членахъ духовноокружныхъ судовъ — и во лицахъ архiерейскаго сана, главныхъ священникахъ гвардiи и гренадеръ, армiи и флотовъ и членахъ синодальныхъ конторъ. Прокурору духовноокружнаго суда — о всѣхъ прочихъ лицахъ духовной администрацiи. Прокуроръ судебнаго отдѣленiя Синода, или прокуроръ духовноокружнаго суда, по разсмотрѣнiи слѣдствiя, даетъ дальнѣйшее направленiе дѣлу въ порядкѣ указанномъ выше, съ тою лишь разницею, что: 1) дѣла для разрѣшенiя вопроса о преданiи суду лицъ выше означенныхъ вносятся или въ общее собранiе обоихъ отдѣленiй Синода, или въ судебное отдѣленiе Синода, и 2) что жалобы и протесты на постановленiя общаго собранiя Синода не допускаются, а на постановленiя судебнаго отдѣленiя Синода приносятся въ общее собранiе обоихъ отдѣленiй Синода.

Лица духовенства, состоящаго въ непосредственномъ вѣденiи Синода, а также придворнаго и военнаго, имѣющiя, кромѣ священнослужительской, еще особыя административныя должности, за нарушенiе обязанностей, соединенныхъ съ сими должностями, привлекаются къ отвѣтственности и предаются суду по постановленiямъ Синода, или по распоряженiямъ главныхъ священниковъ, по принадлежности, съ участiемъ, на вышеизложенныхъ основанiяхъ, прокурорскаго надзора.

Судъ производится: анадъ членами и присутствующими Синода — въ общемъ собранiи обоихъ отдѣленiй Снода; бнадъ лицами архiерейскаго сана, главными священниками гвардiи и гренадеръ, армiи и флотовъ, членами синодальныхъ конторъ и духовноокружныхъ судовъ — въ судебномъ отдѣленiи Синода, въ качествѣ первой инстанцiи, и въ общемъ собранiи обоихъ отдѣленiй Синода, въ качествѣ второй инстанцiи — и внадъ духовными судьями и всѣми прочими лицами духовной администрацiи — въ духовноокружномъ судѣ, въ качествѣ первой инстанцiи, и въ судебномъ отдѣленiи Синода, въ качествѣ второй инстанцiи. Члены участвовавшiе въ преданiи суду не входятъ въ составъ судебнаго по тому дѣлу присутствiя. На приговоры общаго собранiя обоихъ отдѣленiй Синода жалобъ не допускается.

Дѣла о членахъ и присутствующихъ Синода, лицахъ арiерейскаго сана и главныхъ священникахъ гвардiи и гренадеръ, армiи и флотовъ, по преступленiямъ этихъ лицъ, не относящихся къ нарушенiю должности судебной и административной, но подлежащихъ духовному суду, подчиняются порядку судопроизводства, изложенному выше.

Дѣла о проступкѣ духовнаго лица, подсудномъ духовному суду, въ случаѣ соучастiя его въ проступкѣ другихъ лицъ, подлежащихъ свѣтскому суду, вѣдаются судомъ свѣтскимъ въ отношенiи ко всѣмъ соучастникамъ. По дѣламъ этого рода свѣтскiй судъ назначаетъ лицамъ духовнаго званiя наказанiя по свѣтскимъ законамъ; но, не обращая приговора своего о нихъ къ исполненiю, сообщаетъ его суду духовному, для замѣна свѣтскаго наказанiя лицу духовнаго сана соотвѣтственнымъ наказанiемъ по законамъ церковнымъ. Дѣло по обвиненiю духовнаго лица въ двухъ или болѣе проступкахъ, предусмотрѣнныхъ въ свѣтскихъ законахъ, изъ коихъ одни подсудны свѣтскому суду, а другiе — духовному, рѣшается свѣтскимъ судомъ во всей его совокупности. Если духовное лицо, сверхъ проступка противъ свѣтскихъ законовъ, обвиняется еще въ проступкѣ предусмотрѣнномъ исключительно только церковными законами, то каждый судъ, духовный и свѣтскiй, рѣшаетъ отдѣльно подсудное ему дѣло. Но окончательный приговоръ, по совокупности преступленiй, постановляется свѣтскимъ судомъ.

Изъ всего изложеннаго видно, что духовное судопроизводство, также какъ и судоустройство, представляетъ весьма мало уклоненiй отъ своихъ образцовъ, те. отъ судебныхъ уставовъ 1864 года, военносудебнаго и военноморскаго судебного устава. О достоинствахъ проекта мы уже говорили въ 27  «Гражданина", — и теперь считаемъ лишнимъ вновь о нихъ говорить.

Говоря о достоинствахъ проекта, мы тогда же указали и на одинъ весьма существенный недостатокъ его — на недостаточное отдѣленiе административной отъ обвинительной власти, те. на предоставленiе епархiальному apxiерeю — представителю мѣстной духовной администрацiи — права или утверждать обвинительный актъ, или заключенiе прокурора, или замѣнять ихъ своимъ постановленiемъ, и на несовсѣмъ удобное положенiе, въ которое при этомъ будетъ постановленъ прокурорскiй институтъ духовнаго вѣдомства. Одинаковое съ нашимъ мнѣнiемъ, вслѣдъ затѣмъ, высказали почти всѣ большiе органы нашей печати. Теперь, ознакомившись съ мотивами такого смѣшенiя двухъ разнородныхъ властей, изложенными въ объяснительной запискѣ къ проекту, мы видимъ еще большую надобность въ возможномъ раздѣленiи этихъ двухъ властей. Въ запискѣ это смѣшенiе мотивируется вотъ какъ: «архiерей, разсмотѣвъ обвинительный актъ, можетъ видѣть, какiя обстоятельства открыты предварительнымъ слѣдствiемъ и сообразно съ этимъ сдѣлать распоряженiе о дозволенiи или запрещенiи обвиняемому священнослуженiя впредь до окончанiя дѣла". Намъ кажется, что такiе мотивы не только не убѣдительны, по и прямо не относятся къ дѣлу, ибо для того, чтобы архiерей могъ видѣть обстоятельства, открытыя слѣдствiемъ и пр., совершенно достаточно было бы передавать apxiерeю (только для прочтенiя и административныхъ по сему распоряженiй о запрещенiи священнослуженiя) копiю съ обвинительнаго акта, и нѣтъ никакихъ удобствъ въ передачѣ архипастырямъ (которые называются еще и отцами и, по своему высокому назначенiю, скорѣе должны защищать, чѣмъ обвинять служителей церкви) обвинительной власти, — власти высшей надъ спецiальнымъ обвинительнымъ институтомъ — прокурорскимъ надзоромъ... Не забудемъ что судебной палатѣ ввѣрена высшая обвинительная власть единственно въ виду того, что палата, какъ учрежденiе коллегiальное и долженствующее (по мысли законодателя) состоять изъ опытнѣйшихъ юристовъ, имѣетъ своею задачею сдерживать прокурорскiй надзоръ и вообще контролировать его по предмету обвиненiя. И въ самомъ дѣлѣ, обвинительная дѣятельность едвали не самая трудная, чѣмъ всякая другая въ судебной дѣятельности. Кто какъ не обвинительная власть прежде всего разрѣшаетъ труднѣйшiе вопросы права и процесса, какъто: опредѣленiе субъективной и объективной подсудности, подведенiе извѣстнаго дѣянiя подъ родъ и видъ предусмотрѣннаго въ законѣ преступленiя и наказанiя, формулированiе самаго обвиненiя и тп.? Какъ же будутъ со всѣмъ этимъ справляться епархiальные архiереи, и безъ того обремененные многочисленными обязанностями, и непосвященные въ общую юриспруденцiю, имѣющую самую тѣсную связь со спецiальной?! Въ самой же объяснительной запискѣ говорится: «уклоненiя отъ единообразнаго и точнаго исполненiя законовъ въ духовныхъ судахъ возможнѣе и чаще, чѣмъ въ свѣтскихъ" и поэтому «законы и постановленiя, дѣйствующiе по духовному вѣдомству, далеко не приведены въ такую систему и далеко не такъ доступны для изученiя, какъ законы по гражданскому вѣдомству", и въ той же запискѣ признано, что помощь прокурорскаго института (который по проекту предполагается составлять преимущественно изъ получившихъ юридическое образованiе въ университетахъ) «еще необходимѣе" чѣмъ для свѣтскхъ судовъ. Слѣдовательно и необходимо дать этому институту побольше самостоятельности въ его спецiальности — обвиненiи и устранить духовную администрацiю отъ высшей, чѣмъ прокурорская, обвинительной власти. А для этого, какъ намъ кажется, удобнѣе всего установить между епархiальными архiереями и прокурорами такiя же отношенiя относительно вопросовъ преданiя суду и обвиненiя, какiя существуютъ по общему процессу между начальствомъ обвиняемыхъ и прокурорами. При этомъ гораздо цѣлесообразнѣе предоставить епархiальному apхiерeю право протеста въ судебное отдѣленiе Синода на акты и постановленiя прокурора, чѣмъ наоборотъ, какъ это вводится по проекту, ибо для того чтобы приносить протесты не требуется особыхъ юридическихъ познанiй и во всякомъ же случаѣ приносить протесты легче, чѣмъ составлять акты и заключенiя...

Для принесенiя протеста архiерей можетъ, въ случаѣ надобности, обращаться за консультацiею къ свѣдущимъ людямъ, — тогда какъ обращаться къ нимъ за составленiемъ обвинительнаго акта или постановленiя — это значило бы пользоваться номинально одною изъ важнѣйшихъ властей.

_____

 

ИЗЪ МОСКВЫ.

 

Гигiеническое положенiе большинства московскихъ дачь. — Строки изъ стариннаго сочиненiя о садоводствѣ. — Путешествiе по нѣкоторымъ окрестностямъ Москвы. — Выселки. — Мудрый китайскiй стихъ. — Либеральный журналъ въ роли мнительной купчихи. — Замѣтки о Петровской академiи. — Талызинскiе и Андреевскiе вечера. — Эстетическiй кунштюкъ. — Эльдорадо. — Размышленiе о московскихъ индiйцахъ, прозванныхъ фараоновымъ племенемъ. — Нѣмецкiй клубъ и прочiе прiюты. — Кунцово. — Останкино. — Сокольники и Богородское. — Еще нѣсколько штриховъ и заключенiе.

 

Прежде всего, многiе изъ московскихъ дачныхъ жителей напрасно обольщаютъ себя прiятною увѣренностью что на дачахъ имъ приходится «дышать свѣжимъ воздухомъ"; между нашей древней столицею и дачными окрестностями тянется болѣе или менѣе широкая полоса нѣкоего какъ бы пустыря, окаймляющая всю бѣлокаменную; на семъ пустырѣ разсыпаны отвратительно устроенныя и заражающiя зловонiемъ окрестность бойни; на сей же пустырь, вблизи отъ города и недалеко отъ многихъ дачь, сваливаются всѣ нечистоты, вывозимыя изъ всей столицы... Не достаточно ли этого для наслажденiя «свѣжимъ воздухомъ" на многихъ московскихъ дачахъ?! Можно только радоваться, что въ послѣднiе дватри года въ Москвѣ начинаетъ развиваться вкусъ къ житью на дачахъ, болѣе отдаленныхъ отъ Москвы (верстъ за 30, за 40, даже за 60) и связанныхъ съ нею желѣзными дорогами. Затѣмъ, въ большинствѣ московскихъ дачныхъ мѣстностей — полное отсутствiе свѣжей и здоровой рѣчной воды; гдѣ же находятся мутные пруды и жалкiе ручейки, тамъ большею частью мѣстность болотистая, вообще сырая, съ тяжелымъ воздухомъ. Нѣкоторые справедливо замѣчаютъ, что лѣтомъ въ центрѣ самаго города Москвы воздухъ чище и здоровѣе, чѣмъ въ большинствѣ дачныхъ мѣстностей. Во вторыхъ, дачное населенiе послѣднихъ, именно ближайшихъ къ городу, переноситъ цѣликомъ всю свою внѣшнюю городскую жизнь на дачи: таже щепетильность въ костюмахъ, таже чопорность и какая то деревянность въ самыхъ прогулкахъ, имѣющихъ болѣе видъ толченiя на какой либо публичной площадкѣ, среди песку и духоты; таже «картежъ" въ домахъ, таже безтолковая манерность и суетливость какъ и въ городѣ. Въ третьихъ, самыя постройки и устройство дачныхъ помѣщенiй будто являются грубою насмѣшкою надъ природой. Я укажу на дачи, замѣтнѣйшiя по внѣшней затейливости и богатству, устроенная напр. въ Петровскомъ паркѣ, Кунцовѣ, Сокольникахъ и тд. Онѣ даютъ мнѣ поводъ вспомнить знаменитое сочиненiе писателя прошлаго вѣка, Гиршфельда, объ устройствѣ садовъ; въ этомъ сочиненiи вы найдете прелестныя страницы о садахъ «нѣжномеланхолическихъ”, о садахъ «романтическихъ”, о садахъ «вешнихъ, лѣтнихъ, осеннихъ, зимнихъ, вечернихъ, утреннихъ", о садахъ «дворянскихъ и знатныхъ господъ", наконецъ о садахъ «приватныхъ, мѣщанскихъ и цвѣточныхъ"; вотъ отдѣлъ объ этихъ то приватныхъ и мѣщанскихъ садахъ мнѣ теперь и вспоминается изъ сочиненiя Гиршфельда. Авторъ говоритъ: «въ особливости богатые торговые города бываютъ окружены множествомъ садовъ... (Мы дѣлаемъ выписки по прелестному русскому переводу въ журналѣ Екатерининской поры «Экономическiй Магазинъ", часть XXXI–я стр. 388—392). Изобилiе и благосостоянiе, производимое счастiемъ торговли, возбуждаютъ скоро во всякомъ желанiе отличаться отъ другихъ лучшимъ созиданiемъ домовъ и заведенiемъ садовъ столько жъ, какъ желанiемъ частѣйшихъ компанiй и пиршествъ”... Авторъ указываетъ, что «колико отъ надобности, толико и отъ любославiя” появились многiе сады въ окрестностяхъ знаменитыхъ торговыхъ городовъ, особенно въ Голландiи   и разныхъ провинцiяхъ Германiи, и продолжаетъ: «однако сады сiи начали и здѣсь и прежде еще прочихъ изуроживаться. Хорошiй вкусъ бываетъ рѣдко въ сопряженiи съ богатствомъ. Стремительность къ пышности и великолѣпiю производитъ немногiя дѣла съ разсудкомъ, но старается скоро и такими средствами себя насыщать, какiя первыя съ нимъ на пути встрѣтятся и кои онъ ухватить можетъ: онъ хочетъ произвесть видъ знатности и возбудить въ людяхъ удивленiе... Глупость подражанiя присоединилась къ оному. Сiя присовѣтовала ему копировать или снимать сколки съ садовъ князей и государей. И человѣкъ, сидящiй въ лавкѣ и продающiй товары, мечталъ о себѣ уже невѣдомо что, когда могъ по примѣру ихъ показывать въ садахъ своихъ фонтаны и статуи. Генiусъ мѣстъ не оставилъ мстить за дерзновенное перениманiе. Стѣсненное и малое пространство мѣста дѣлало несмысленность только примѣтнѣйшею. То, что въ просторномъ садѣ было статно, или сносно, сдѣлалось здѣсь совсѣмъ смѣшнымъ. Послѣ того начали спѣшить отъ одного дурачества къ другому: начали потолки и полы росписывать подъ видъ камней и раковинъ, на дверяхъ писать фонтаны, а на дощатыхъ стѣнахъ дикихъ звѣрей, начали вырѣзывать и выстрыгать изъ такса канапе, а изъ липъ опахалы"... Затѣмъ авторъ приводитъ строки изъ другаго сочиненiяФалконеровы замѣчанiя въ теченiи климата и положенiи земель" и проч.) объ эстетической образованности подобныхъ «торгующихъ людей": «къ такимъ наукамъ и художествамъ, гдѣ все зависитъ отъ вкуса, или отъ способности примѣчать и чувствовать красоты, примѣчено у народовъ сихъ очень мало охоты и способностей. Сie оскудѣнiе въ чувствованiи красоты видимо въ зданiяхъ, въ домовыхъ убранствахъ и въ распологанiи садовъ. Вымазанныя красками статуи, прямою чертою, или по очерченнымъ кругамъ посажденныя деревья четверогранно, или шароподобно, или на подобiе птицъ, медвѣдей и человѣковъ обстриженной таксъ и маленькiе фонтаны, означаютъ здѣсь вкусъ богатаго городскаго жителя, который ничему въ натурѣ не удивляется, какъ только готовности ея къ восприниманiю на себя столь разнообразныхъ и принужденныхъ видовъ и подобiй; и которому только то прекрасно кажется, что кидается въ глаза, сопряжено съ великимъ коштомъ, и что удаленiемъ своимъ отъ обыкновеннаго теченiя натуры незнающихъ приводитъ въ удивленiе"...

Вотъ драгоцѣнныя строки иноземнаго наблюдателя, вполнѣ пригодныя для характеристики богатѣйшихъ московскихъ дачныхъ помѣщенiй. Не забудемъ, что въ то время, когда писалъ Гиршфельдъ, въ нашихъ дворянскихъ городскихъ и дачныхъ садахъ и домахъ появлялась безвкусица, подобная вышеописанной, чисто по рабскому подражанiю всякой нелѣпой иноземщинѣ. Но въ настоящее время вся Моcква окупечивается; всѣ дачи лучшiя подмосковныя въ рукахъ купцовъ — и вотъ на этихъ дачахъ оправдываются почти всѣ вышеприведенныя замѣчанiя Гиршфельда.

По вѣчному человѣческому обычаю обезьянства менѣе богатыя дачи топорщатся хоть въ чемъ нибудь походить на свои прототипы. А большинство дачныхъ подмосковныхъ помѣщенiй — простые, болѣе или менѣе опрятные домики, если не совсѣмъ избы; курьозны еще такъ называемыя «свѣтелки", какiя то сараюшки на курьихъ ножкахъ, зыблющiяся отъ легкаго вѣтра, величиною чуть не менѣе пузатаго сундука для «приданаго" купчихи, затѣмъ и «безпечныя и съ протекцiей" — по выраженiю моего прiятеля; въ такихъ чуланахъ проживаетъ молодая холостежь — одиночники: студентъ, музыкантъ, учитель, навернется и писатель... Я теперь проведу васъ, читатель, какъ можно скорѣе по нѣкоторымъ дачнымъ окрестностямъ Бѣлокаменной.

Мы съ вами на Выселкахъ. Это бывшая деревня за садомъ Петровской земледѣльческой академiи. Теперь въ ней ничего деревенскаго нѣтъ; крестьяне безъ земли (те. пахатной) живутъ на деньги, получаемыя за отдачу своихъ домовъ на лѣто московскимъ жителямъ; пьянствуютъ страшно; недавно слышалъ я что одинъ мужикъ допился до безумiя. Жены и дочери ихъ эмансипированы въ лакейскомъ смыслѣ; онѣ довольно зарабатываютъ прачешнымъ дѣломъ — стираютъ бѣлье и на Москву; по праздникамъ выйдутъ въ хороводъ, одѣтыя въ шелковыя платья, шелковыя косынки на головѣ; у иныхъ бархатныя кофточки сверху, да часы при золотой дамской цѣпочкѣ! Выпить иныя изъ нихъ любятъ; больше же все насчетъ амура... Здѣсь имъ помогаетъ мужское населенiе Выселокъ — и такъ сказать постоянное, хотя по званiю городское, и прiѣзжее на лѣто. Къ постоянному... Но здѣсь я долженъ оговориться, ибо рискую стать въ положенiе щекотливое. Говоря о дачной жизни, я беру только то, что выступаетъ на видъ всѣмъ наблюдающимъ ее и что имѣетъ открытый, общественный характеръ. До домашнихъ очаговъ касаться не слѣдуетъ; напомню читателямъ отрывокъ изъ древняго китайскаго стихотворенiя (см. Васильева — Религiи Востока въ журн. «Мин. Нар. Просв.", апрѣль или май, 1873 г.): «На стѣнѣ колючки нельзя смести, домашнiя рѣчи нельзя разсказывать; еслибъ разсказывать — выйдутъ слова скверныя! На стѣнѣ колючки снять нельзя, домашнiя рѣчи толковать нельзя: еслибъ толковать — выйдутъ слова длинныя! На стѣнѣ колючки нельзя унести, домашнiя слова нельзя читать: еслибъ можно читать — выйдутъ слова безчестныя"!.. И такъ, руководимый китайскою мудростью, я поговорю о всѣмъ видныхъ дѣянiяхъ «выселочной" мужской молодежи... Здѣсь опять вспоминается мнѣ недавнiй европейскiй гнѣвъ одного пухлолиберальнаго петербургскаго журнала, который за свой школьный промахъ въ понятiи о грекороссiйской и польскокатолической церквахъ былъ со стороны нещадно уличенъ; въ гнѣвѣ на уличителя журналъ сей заявилъ, что уличитель и единомышленные ему жаждутъ предать его (оный журналъ) въ руки какихъто тамъ вѣдомствъ... Такова, читатель, обычная ложь русскаго кpѣпоcтничеcкaго либерализма даже въ литературныхъ пренiяхъ! Пусть кто хочетъ преклоняется предъ нравственнымъ развратомъ, вносимымъ въ область бѣдной русской печати подобною беззастенчивой либеральною ложью... Но хранить молчанiе о безобразныхъ фактахъ россiйской общественной жизни, лишь изъ боязни быть кѣмъ то оклеветаннымъ въ какихъто доносахъ и чуть не въ принадлежности къ какимъто ведомствамъ, — я не намѣренъ. И такъ, я передамъ тó, что знаютъ сотни москвичей о Выселкахъ, забывъ о петербургскомъ журналѣ, превращающемся иногда въ замоскворѣцкую пухлую купчиху, страждущую мнительностью...

Я говорилъ объ эмансипированныхъ quasi–крестьянкахъ Выселокъ. Вижу, одна изъ нихъ читаетъ стихотворенiя Некрасова. Недурно для крестьянки! Другая, слышу, распѣваетъ чувствительный романсъ: «въ адыной знакомай улицы я помню старай домъ, сывысокай темнай лѣсницай сызавѣшанамъ акыномъ"... Слышу, третья, въ подпитiи, коритъ какогото деревенскаго парня: «мужичье вы, сиподуи — деревенщина"! и тд. Все явные признаки цивилизацiи! Откуда она? Главнымъ образомъ отъ постояльцевъ здѣшнихъ — молодежи, просвѣщающейся въ академiи. Живутъ они, въ большинствѣ, странно: почти у каждаго вмѣсто друга какаято подруга жизни, что всѣмъ Выселкамъ извѣстно и всюду тамъ видно; современнымъ гейдельбергскимъ студентамъ (я знаю совершенно достовѣрно, что въ послѣднее время нѣмецкiе студенты въ Гейдельбергѣ, въ большинствѣ, почти не занимаются ученьемъ, а кутятъ самымъ неприличнымъ образомъ, на что жалуются ихъ профессора) было бы прiятно попасть на Выселки. Есть одинъ домъ на Выселкахъ, прозванный «разбойничьими номерами". Здѣсь какъто разъ, подпившiе друзья своихъ подругъ бѣгали вокругъ своего жилища за послѣдними, въ гнѣвѣ на нихъ, чуть не съ топорами. Есть въ академiи хорошая библiотека, ежедневно открытая. Чтоже? не много вы встрѣтите въ ней молодыхъ читателей. Да и когда имъ читать? Вотъ, напр., семейныя заботы: жить, напр., въ одной комнатѣ — двое юношей, одна дѣва (ушедшая изъ лучшаго учебнаго заведенiя подъ предлогомъ что тамъ мало даютъ умственной пищи, и нашедшая сiю пищу въ сожительствѣ съ умственнополуразвитыми мальчуганами — несчастная!) — жить въ тѣснотѣ при распряхъ мелкаго сорта; да затѣмъ вдругъ прiобрѣсти ребенка отъ помянутой сожительницы; правда, ребенокъ оказался недоношеннымъ и родился мертвымъ... Но впрочемъ, лѣтнее время — вакантъ: никто ничѣмъ не занимается. Мы вѣримъ что зимою студенты вполнѣ серьозны. Однако лѣтомъ переселяющiеся дачники и дачницы мало имѣютъ культивирующаго влiянiя на эту оставшуюся на лѣто въ своихъ Выселкахъ молодежь. Недаромъ ученые историки воспроизводятъ извѣстный нацiональный характеръ и по уцѣлѣвшимъ стариннымъ костюмамъ. Посмотрите же, что это за безобразный костюмъ у большинства молодежи, что за нелѣпая внѣшность: волосы въ видѣ долгой гривы, сапоги чуть не рыцарскихъ временъ, шляпы какъ у похоронныхъ факельщиковъ; при простыхъ брюкахъ сверху дурацкая красная рубашка; и на всѣхъ лицахъ всеблаженнѣйшее самодовольство, граничащее съ какимъто напускнымъ идiотизированнымъ ухарствомъ! Все это очень печально; такъ и хочется убѣдить молодежь — бросить глупое скоморошество, облагородить свою внѣшность, заняться дѣломъ; а дѣло столь живое, интересное! Недаромъ еще античные писатели замѣчали, что агрикультура смягчаетъ нравы, те. развиваетъ лучшiя стороны ума и сердца.

Мы ожидаемъ всего лучшаго отъ энергической и просвѣщенной дѣятельности директора академiи гКоролева, который пообчистилъ ее, ввелъ порядокъ въ интересахъ серьознаго ученья, и, между прочимъ, подъ страхомъ исключенiя изъ академiи запретилъ студентамъ являться въ ея стѣны въ скоморошескихъ костюмахъ, для науки не особенно нужныхъ... Но до сихъ поръ академiя eщe почти ничего не сдѣлала полезнаго для блага Россiи. Вышло изъ нея вполнѣ окончившихъ курсъ менѣе 10 человѣкъ (будто образованiе каждаго изъ нихъ стоило казнѣ до 80,000 руб.!); да и что отъ нихъ толку? При всѣхъ нашихъ усилiяхъ мы не могли узнать, оказался ли кто изъ нихъ хорошимъ сельскимъ хозяиномъ или управляющимъ имѣнiемъ; про одного кандидата, кончившаго съ отличiемъ, узнали мы лишь то, что онъ служитъ при московскомъ политехническомъ музеѣ — чуть не по писарской части... Это ли видное мѣсто для отличнаго воспитанника земледѣльческой академiи?!

Всѣ московскiе временные (лишь на лѣто) дачники и дачницы Выселокъ живутъ какъто въ шапкахъневидимкахъ. Въ воскресенье вы увидите въ академической церкви много разодѣтыхъ дамъ и дѣвицъ и приличныхъ кавалеровъ; затѣмъ они будто исчезаютъ; вѣроятно сидятъ больше дома, или гуляютъ гдѣ либо въ глуши. Мѣстность въ Выселкахъ не совсѣмъ хорошая, сыровата; по ночамъ довольно холодно. Есть тамъ трактиръ «Сѣверная Звѣзда", въ которомъ одинъ старецъ — учитель французскаго языка (!), самъ пьянистъ, пригласилъ было двухъ застарѣлыхъ француженокъ пѣть каскадныя пѣсенки подъ звуки рояли, но публика не поддержала этого «маленькаго Шатошки" (Шатодефлёръ) и педагогъантрепренеръ долженъ былъ распустить свою труппу! — Прекраснымъ шоссе, мимо академiи, мы отправимся съ вами, читатель, къ Петровскому парку; на полпути къ послѣднему помѣщается садъ гТалызина, гдѣ все лѣто были даваемы спектакли любителей. Мы разъ попали на представленiе «Свадьба Кречинскаго", и, Боже мой, сколько смѣху было отъ серьозной игры артистовъ! Самъ Кречинскiй, во время своего паѳоса, когда является забирать его полицiя, своими трагическими криками и позами заставляетъ зрителей хохотать до слезъ. Чтожь дѣлать, если судьба драматическаго искуства еще въ столь младенческомъ состоянiи среди нашего общества; мы знаемъ что и въ московской школѣ казенной, при Императорскихъ театрахъ, недавно почемуто уничтожены драматическiе классы; а изъ нихъ вышли такiя артистки, какъ Никулина и Ѳедотова; теперь только остались въ этой школѣ классы балетнаго искуства... Но то плохо что Талызинскiй садъ на дурную потѣху пускалъ зрителей лишь за очень хорошiя деньги. Тогда лучше бы давать спектакли изъ самыхъ легкихъ водевилей, доступныхъ полуобразованнымъ силамъ quasi–артистической труппы. Совсѣмъ другое впечатлѣнiе производили танцовальные вечера на дачѣ г. Андреева (противъ Талызинскаго сада), предупредительный хозяинъ дачи употреблялъ всѣ старанiя, чтобы вечера его были приличны, веселы и оживлены хоть бы даже для взыскательной публики; и старанiя гАндреева увѣнчались успѣхомъ. Дачницы ПетровскагоРазумовскаго околотка, бывало, ждутъне дождутся вожделенной середы (по середамъ бывали вечера отъ 9–ти до 2–хъ часовъ); «безъ андреевскихъ середъ помираемъ со скуки"— слыхалъ я наивные отзывы лицъ, недовольныхъ стѣсненною и сыроватой мѣстностью ПетровскагоРазумовскаго, часто совсѣмъ неудобною для прогулокъ. Вечера были дѣйствительно оживлены и вполнѣ приличны; на нихъ съѣзжались часто съ окрестныхъ дачь и даже изъ Москвы, здѣсь было непритворное, безъ всякой чопорности, но въ тоже время и безъ россiйской разнузданности, веселье, дождь былъ неопасенъ танцующимъ, такъ какъ для танцевъ устроена гАндреевымъ просторная и легкая ротонда съ плотною крышей. Въ одномъ московскомъ фельетонѣ, Богъ знаетъ почему, разбранены были эти вечера — правда, весьма не остроумно. Но юная особа — авторъ сего фельетона — была весьма недовольна, что ей почемуто не удалось всласть потанцовать на вечерѣ — какъ я слышалъ... Впрочемъ: «не всякому слуху вѣрь". Входный билетъ на вечеръ стоилъ всего 50 коп. Музыка состояла изъ оркестра иногда военнаго, иногда театральнаго. Особенно рядиться, по бальному, на эти вечера никто не считалъ нужнымъ. И такъ вообще жители ПетровскагоРазумовскаго скучали лѣтомъ. Вотъ впрочемъ чтó иной разъ развлекало ихъ скуку: жили въ этой мѣстности какiето «недоросли" изъ ехюнкеровъ, ехгимназистовъ и тд. Большая компанiя. Вотъ они и запрягутъ въ бѣговыя дрожки въ корень мулата въ лакейскомъ мундирѣ, а справа и слѣва въ пристяжку двухъ ливрейныхъ лакеевъ; сами «господа"–то налѣзутъ на дрожки, да съ большущими бичами и раскатываютъ по шоссе; бичами бьютъ даже свою покорную тройку рысаковъ человѣческой породы! Я бы совѣтовалъ вамъ, «господа", поучиться для будущаго лѣта въ общедоступномъ театрѣ у гМакшеева и гжи Озеровой; они, въ роли Митрофана и ЕремѣевныНедоросльФонвизина"), безподобно разыгрываютъ подобную же штуку — игру въ лошадки; Митрофанъ тоже хлещетъ арапникомъ Еремѣевну. Но это àpropos. — Вотъ наши господа и увеселяли такимъ «эстетическимъ" образомъ дачную публику; только разъ дворникъ у одной дачи и пpомолвись: «эка подлость какая — ругаться надъ людьми"... чтото въ этомъ родѣ. «Господа" услыхали это, давай бить дворника: какъ, молъ, холопъ смѣетъ разсуждать! Но хозяинъ дачи вступился; призваны власти, составленъ актъ, и «господъ" потянутъ къ отвѣту передъ судомъ... Интересно: чтò они будутъ ли отвѣчать лишь за «избитiе" дворника, или за безобpaзie самаго мелкаго, пошлаго сорта? Впрочемъ тутъ все гнусно: и выходка «господъ", и равнодушiе дачниковъ при выходкѣ въ первый разъ, когда еще дворника не били, и, наконецъ, продажность слуги, дозволяющаго ругаться надъ своею личностью.

Ѣдемте въ Петровскiй паркъ. Вотъ Эльдорадо, трактиръ съ садомъ; по воскресеньямъ здѣсь, все лѣто, въ бесѣдкѣ среди сада, пѣлъ русскiй хоръ пѣвцовъ и пѣвицъ, разряженныхъ въ русскiе нацiональные костюмы. Это пѣнie весьма сносное, нерѣдко серьозное (пѣлись хоры изъ «Жизни за Царя'' напр.), по нашему лучшее изъ удовольствiй, которыми могли пользоваться дачники парка и сосѣдней съ нимъ деревни Зыковой. Посѣтителей въ Эльдорадо много, «Камамату"*), слышу въ сторонѣ подъ сѣнью древесъ при «волшебномъ освѣщенiи фонарей"; «Чамадаманъ"**) — отвѣчаютъ. Гляжу, молоденькая цыганка цалуетъ какого то юнаго воина, а затѣмъ говоритъ протяжно: «прощаай, мой хороошiй! Завтра увидимся; теперь зовутъ въ хоръ..." и побѣжала въ ресторанъ, а оттуда изъ дальняго окна слышны дикiе возгласы цыганскаго хора: «не даромъ дышитъ вся Рааасiя дыханьимъ матушки Масквы..."

«Чудо, вотъ такъ фараончикъ!" говоритъ воинъ своему штатскому юному прiятелю. Послѣднiй оказывается филологически образованнымъ; онъ лепечетъ: «какой фараончикъ! Чистѣйшiй санскритъ: чама — поцалуй, челомкаться.. Самая, братецъ, индiянка; только ничего ты съ нея не возьмешь..." «Это вы напрасно толкуете — ввязывается нагрузившiйся купчикъ: потому къ намъ онѣ, эфти самыя черномазыя, совсѣмъ съ нашимъсъ! Потому при капиталѣ, значитъ... Ахъ ты Лизаветка!" быстрымъ возгласомъ прерываетъ онъ свою рѣчь и бросается къ вышедшей на террасу «индiянкѣ"... Огорошенный напоромъ купчика воинъ успокоился и говоритъ  прiятелю: «ну, нѣтъ, братецъ Боборыкинъ въ «фараончикахъ" правъ"... Я восхищаюсь литературнымъ офицерскимъ образованiемъ — отъ цыганскаго (выродокъ санскритскаго) языка и даже до Боборыкинскихъ повѣстей дошло! Въ это время русскiй хоръ грянулъ: «Какъ по Волгѣ рекѣ"... Хороша ты, русская пѣсня! И вотъ подъ звуки ея, не слушая самыхъ словъ, задумываюсь о фараончикахъ. Какъ крѣпки въ иныхъ мѣстахъ историческiя преданiя! Цыгане — лишь въ концѣ срѣднихъ вѣковъ выдали себя за египтянъ, появившись въ западной Европѣ. Въ 1417 году они появляются при устьѣ Эльбы, потомъ въ Гамбургѣ, затѣмъ въ Любекѣ, Висмарѣ; вскорѣ они явились въ Саксонiи, въ Провансѣ, въ Болоньи, въ Римѣ, въ Парижѣ. Когда было ихъ появленiе въ Россiи? Но въ западной Европѣ они выдаютъ себя за египтянъ; предводители ихъ шаекъ непремѣнно зовутся князьями или графами или герцогами египетскими. Не отъ того ли и теперь цыганки такъ падки на титулованныхъ гостей?! Средневѣковые писатели изображаютъ цыганъ такими же, каковы они теперь въ Москвѣ! Но объ этомъ послѣ. Теперь поспѣшимъ съ вами, читатель, въ нѣмецкiй клубъ. По дорогѣ откудато раздается симпатичный напѣвъ: «слышишь, въ рощѣ зазвучали пѣсни соловья, звуки ихъ полны печали"... Недостаетъ лишь, хоть на рояли, звуковъ серенады Шуберта въ аккомпаниментъ... «Эхъ вы, милыя" — крикъ ямщика, и вотъ коммерсанты съ какимъто военнымъ мчатся на четверкѣ Ечкинской въ коляскѣ; въ послѣдней вскакиваетъ французская кокотка и взмахнувъ ногой чуть не выше головы падаетъ на колѣна мужчинъ; затѣмъ слышенъ ея визгливогрустный и отчаянный вопль куплета: «j'aime le vin, et c'est eаu blonde qui fait oublier mon chagrin..."

Садъ нѣмецкаго клуба очень хорошъ. По праздникамъ здѣсь собираются по 2,000 и болѣе посѣтителей. Французы здѣсь мстятъ за свое пораженiе нѣмцамъ; каскадный театръ, подъ управленiемъ даровитой Дюранъ, плѣнилъ нѣмцевъ и укоренился у нихъ навсегда. Чтоже еще сказать о паркѣ? Много ресторановъ, много цыганъ, два каскадныхъ театра, много кутежа, много купцовъ, банковой молодежи (особый типъ) и молодежи новосудейской (тоже типъ особенный) — вотъ и все. Гдѣже эстетическое наслажденiе лѣтнею природой? Нѣтъ его и въ скучномъ, хотя и прелестномъ по мѣстоположенiю Кунцовѣ, гдѣ богатое купечество ведетъ почти сидячую жизнь. Нѣтъ его и въ Останкинѣ, гдѣ болѣе занимаютъ дачниковъ танцы да спектакли. Въ Сокольникахъ дачники толпятся болѣе на общественномъ кругу, ради забавныхъ сплетенъ; да и въ Богородскѣ тоже; впрочемъ, въ послѣднемъ танцы — шесть разъ въ неделю были! и съ таперною музыкой и съ музыкой любителей и оркестра. Собирались даже устроить дообѣденные танцы! И танцовали — Боже! — нa большой песчаной площади, избитой и изрытой «копытами" иныхъ танцоровъ — какъ замечали мѣстные шутники. Вотъ вамъ московская дачная жизнь, вотъ вамъ лѣтняя эстетика Москвы!

А затѣмъ припомню читателямъ, сколько хотьбы въ Сокольникахъ и около нихъ разныхъ грязныхъ увеселительныхъ заведенiй — дача Монина, трактиръ Зимина, Орфеумъ, трактиръ Борегара, Челышева и тд. и тд. Въ одномъ мѣстѣ нелѣпѣйшiя арфистки, въ другомъ лишь пьянство, безпробудное пьянство. Если вы видите въ нашей святорусской землѣ разъединенность нравственную общества и народа, то относительно пользованiя «зеленымъ виномъ" эта разъединенность все болѣе и болѣе исчезаетъ и все болѣе и явственнее образуется «винное слитiе", — новый, невольный взглядъ на будущность нашего демократизма!

Москвичъ.

______

 

ПИСЬМА ВОЛЬНОДУМЦА.

 

IX.

 

Еще объясненiе по поводу нигилиста (см. VI письмо). — Бесѣда о народномъ здравiи. — Какъ смотрятъ на этотъ вопросъ въ Петербургѣ и какъ смотритъ на него земство. — Тождество обоихъ взглядовъ. — Иванъ Ивановичъ и Иванъ Никифоровичъ. — Можноли раздѣлять народное образованiе отъ народной гигiены. — Мой проектъ. — Сравненiе моихъ цифръ съ существующими. — Выгоды моего проекта и преимущества его.

 

Удивительные есть люди! Только что успѣлъ отвѣтить на письмо гЛевитскаго, по поводу моего нигилиста письма VI–го, какъ получаю изъ редакцiи «Гражданина" другое письмо г. NN, объявляющее что будто онъ себя узнаетъ въ сдѣланномъ мною очеркѣ, но узнаетъ не изъ фактовъ, а потомуде что онъ одинъ во всей Россiи изъ кончившихъ курсъ въ Петровской академiи по агрономическому отдѣлу, поступилъ въ управляющiе имѣнiемъ тудато и въ такомъто году. Прежде всего, значитъ, оказывается что гЛевитскiй ошибся, объявивъ очень рѣшительно что всего окончившихъ курсъ по агрономическому отдѣлу было четыре и эти четыре никогда не были управляющими имѣнiями. Значитъ протестъ его рушится въ самомъ главномъ аргументѣ! Avis au lecteur.

Но авторъ втораго письма говоритъ что факты крайне искажены и, ужь разумѣется, тоже проситъ назвать ему имя того нигилиста о которомъ шла у меня рѣчь. Если факты крайне искажены, значитъ чтото есть въ моемъ разсказѣ правдиваго, ибо иначе г. NN просто назвалъ бы ихъ, какъ гЛевитскiй, — клеветою! И такъ, гЛевитскiй и въ этомъ оказывается черезъчуръ уже хватившимъ въ своемъ протестѣ — ибо онъ прямо называетъ клеветою то, что самъ узнавшiй, будто бы, себя герой разсказа называетъ только крайне искаженнымъ! Еще разъ протестъ гЛевитскаго рушится въ сноей основѣ и слѣдовательно еще разъ avis au lecteur!

Но вернемся ко второму протесту. Я исказилъ факты, говоритъ  его авторъ; прекрасно; но какъ я исказилъ? Вотъ въ чемъ вопросъ!

Во первыхъ, я могъ назвать героя моего молодымъ, а онъ могъ оказаться старше, — прекрасно; во вторыхъ я могъ сказать что ребенку, котораго онъ не хотѣлъ хоронить по церковному, столькото лѣтъ, а ему могло быть больше или меньше; въ третьихъ я могъ въ разговорѣ его съ помѣщикомъ употребить такiято слова, а онъ могъ употребить другiя, сохраняя не букву, а смыслъ дiалога; все это я могъ сдѣлать, но развѣ изъ этого слѣдуетъ что я исказилъ самые факты? Полагаю что нисколько!

Вообще, какъ мнѣ кажется, эти господа не даютъ себѣ отчета въ главномъ: въ характерѣ моихъ писемъ. Они имѣютъ чисто литературную форму бѣглыхъ очерковъ, имѣющихъ дѣло съ фактами, а не съ личностями. Фактъ характеристиченъ, и я описываю его, но до личности мнѣ такъ мало дѣла, что я могу даже незнать какъ имя, отчество и фамилiя моего героя! И стоитъ только пересмотрѣть всѣ мои письма, чтобы убѣдиться въ томъ, что я вездѣ говорю о фактахъ, ручаясь за ихъ достовѣрность, но нигдѣ никого не называю. А чтобы никто не могъ быть въ правѣ даже изъ фактовъ узнавать себя на столько, чтобы очеркъ мой обращался въ реляцiю газетнаго корреспондента, (что совершенно другое чѣмъ мои письма) я даже не называю нигдѣ мѣстности, и не обозначаю въ точности времени. Другими словами я пишу такъ, какъ пишутъ повѣсти: мнѣ передаютъ фактъ, я его обставляю и обдѣлываю такъ, чтобы сущность факта оставалась вѣрною, а съ подробностями обращаюсь какъ мнѣ угодно. — Но, скажутъ мнѣ, вы назвали Петровскую академiю. — Прекрасно, я ее назвалъ, и не могъ не назвать для характеристики факта. Но развѣ отъ этого разсказъ мой утратилъ характеръ литературнаго очерка? Думаю что нѣтъ! И почему Петровская академiя не могла быть названа, если повторяю, сущность разсказаннаго мною факта вѣрна?

Человѣкъ пишетъ разсказъ изображающiй въ смѣшномъ видѣ какого нибудь студента мосвовскаго университета, или правовѣда; онъ пользуется для этого переданнымъ ему фактомъ. Развѣ — когда изъ этого очерка герой себя узнаетъ, не смотря на то что ни онъ, ни мѣстность, ни время не означены, — развѣ онъ будетъ имѣть право обижаться на редакцiю напечатавшую очеркъ, или на автора очерка, и развѣ всѣ студенты московскаго университета будутъ имѣть право протестовать противъ позора наносимаго сему учрежденiю? Какой тутъ позоръ?

Согласитесь что это было бы странно, ибо тогда почему не допустить что всѣ авторы современныхъ романовъ подлежатъ дѣйствiю этого права, ибо почти у всѣхъ романистовъ крупные и характеристичные факты составляются подъ влiянiемъ того, что они гдѣ то и отъ когото слышали. Еще шагъ на пути этихъ предположенiй, и всѣ Коробочки, Собакевичи и Маниловы, которые въ Полтавской губернiи существовали подъ этими даже имѣнами, имѣли бы право вчинять искъ покойному Гоголю, за оскорбленiе ихъ личностей, ибо несомнѣнно что всякiй узналъ себя въ данную минуту!

За симъ заключаю: я о моемъ героѣнигилистѣ знаю только одно, что онъ кончилъ курсъ въ Петровской академiи; а какъ его зовутъ, какъ звали его отца, какого онъ чина, какихъ онъ лѣтъ, въ какое поступилъ онъ имѣнiе, и тд., всего этого не знаю, а если и зналъ то, право, позабылъ, и естьли г. NN, писавшiй свое письмо въ редакцiю «Гражданина" и подписавшiй подъ нимъ свою фамилiю, — герой моего разсказа или нѣтъ, рѣшительно знать не знаю, знать не хочу, и вѣдать не вѣдаю! Я знаю что главные факты вѣрны, да и самъ герой очерка это узнаетъ, если прочтетъ; а что фактъ станетъ интереснее отъ того, что гИвановъ скажетъ: герой это я, или гПетровъ откликнется: нѣтъ, неправда, я герой, и никто не можетъ быть кромѣ меня, — право, кажется мнѣ, самый фактъ интереснѣе отъ того не сдѣлается!

Затѣмъ возвращаюсь къ жизни. Сегодня хочу я бесѣдовать съ читателями о физической или, вѣрнѣе, гигiенической жизни крестьянина.

Гдѣ то въ одномъ изъ моихъ писемъ я упомянулъ что при распредѣленiи въ Петербургѣ, напримѣръ, судебныхъ слѣдователей по уѣздамъ, принимаютъ въ соображенiе среднее количество уголовныхъ дѣлъ по уѣздамъ въ году, и сообразно съ этимъ назначаютъ на уѣздъ столько слѣдователей, чтобы они могли съ этимъ среднимъ количествомъ преступленiй справиться. Я назвалъ этотъ расчетъ совершенно правильнымъ потому главнымъ образомъ, что другаго способа распредѣленiя участковъ нѣтъ, ибо дѣйствительнаго количества преступленiй въ уѣздѣ никто опредѣлить не можетъ, и опредѣлить не можетъ потому, что значительный процентъ преступленiй и гражданскихъ дѣлъ въ каждомъ уѣздѣ принадлежитъ крестьянскому мipy, а въ крестьянскомъ мiрѣ значительный процентъ этого значительнаго процента преступленiй вообще въ уѣздѣ — остается тайною для оффицiальныхъ правительственныхъ властей, столько же не судебной, сколько полицейской.

Нѣчто въ томъ же родѣ представляетъ собою распредѣленiе медицинской помощи по уѣздамъ, прежде дѣлавшееся въ Петербургѣ, а теперь предоставленное земству, въ большей части губернiй Россiи; только здѣсь распредѣленiе это основано на данныхъ несравненно болѣе смутныхъ. При исчисленiи количества больныхъ принимаютъ въ соображенiе чутьли не цифру поступающихъ въ уѣздныя больницы жителей уѣзда. Сколько мнѣ извѣстно, другой цифры и другихъ основанiй прiискать даже трудно, ибо если бы онѣ были, эти другiя цифры, то трудно допустить чтобъ можно было, de gaieté de coeur, оставаться при тѣхъ, которыя, если мы не ошибаемся, служатъ нормою со временъ если не Петра Великаго, то всеже Екатерины II.

Во дни оны, то есть до введенiя земскихъ учрежденiй, въ каждомъ уѣздѣ полагался одинъ уѣздный врачъ.

Теперь, со введенiя земскихъ учрежденiй, къ этому одному уѣздному врачу прибавился еще одинъ земскiй врачъ, въ нѣкоторыхъ губернiяхъ даже больше одного врача, — по два земскихъ врача.

Кромѣ того земство распредѣляетъ по извѣстнымъ пунктамъ фельдшеровъ.

Въ иныхъ губернiяхъ есть даже земскiя больницы въ уѣздѣ; но въ здѣшнемъ уѣздѣ, откуда пишу, кромѣ больницы въ городѣ, никакихъ другихъ прiютовъ для больныхъ не имѣется; не имѣется также никакихъ аптекъ.

Отсюда слѣдуетъ заключить что должно во что бы то ни стало обвинить мѣстное земство въ безчеловѣчномъ индефферентизмѣ относительно народнаго здравiя.

И дѣйствительно, читая газеты, то и дѣло видишь какъ тотъ или другой корреспондентъ, витiевато и многорѣчиво, обвиняетъ то одно то другое земство въ его равнодушiи къ народному здравiю. А что толку отъ этихъ обвиненiй? Никакого!

Народное здравiе — вотъ еще одно изъ громкихъ и великихъ словъ въ нашей общественной жизни! Да и какъ ему не быть вѣскимъ и громкимъ: въ сущности народное здравiе — это народная жизнь, это жизнь и будущность государства, это все самое дорогое для русскаго сердца, какъ забота!

Но, Боже мой, поживешь въ деревнѣ и увидишь, что и это даже иллюзiя, и какая еще иллюзiя, страшно сказать!

Я не вѣрю въ наши школы и учительскiя семинарiи. Почему? Потому что въ насъ недостаетъ главнаго, безъ чего всякая школа, сколько бы ихъ ни было, окажется построенною на пескѣ: недостаетъ правильнаго сознанiя всей важности школы для народа.

Тоже самое я думаю относительно народного здравiя: я, признаюсь, мало вѣрю въ практическiй смыслъ нашихъ санитарныхъ земскихъ учрежденiй, потому что вижу очень ясно что недостаетъ въ насъ главнаго: правильного сознанья всей важности этой санитарной части для народа.

Вотъ почему я нисколько не хочу записываться въ ряды обвинителей земства по этому вопросу. Что acтрономiя, что народное здравiе для насъ все одно: а въ правѣ ли я былъ бы обвинять земство за то что оно не радѣетъ о пользѣ и нуждахъ астрономiи? Полагаю что не въ правѣ. Слѣдовательно я тоже не въ правѣ обвинять земство за нерадѣнiе къ народному здравiю.

Народное здравiе я представляю себѣ Иваномъ Ивановичемъ, народное образованiе Иваномъ Никифоровичемъ; оба затѣяли между собою ссоpy: кто кого важнѣе и нужнѣе? Въ сущности и тотъ и другой уже потому не правы, что ни Иванъ Ивановичъ, ни Иванъ Никифоровичъ не имѣютъ вѣрнаго понятiя о своемъ человѣческомъ достоинствѣ: народное здравiе споритъ съ народнымъ образованiемъ, но въ сущности ни первое ни второе не понимаютъ на сколько они гораздо важнѣе, чѣмъ себѣ это воображаютъ.

Это еще разъ меня наводить на мысль что прежде всего мы не только до гласности, но даже до пониманiя того что надо лечить больныхъ — не дозрѣли. Грустно въ этомъ сознаться, но надо!

Во всякомъ случаѣ, то что народная гигiена споритъ съ народнымъ образованiемъ кому первому войти въ графу земской росписи по отдѣлу необязательныхъ расходовъ — фактъ неоспоримый. Иное земство хлопочетъ о повитухахъ прежде, а о школахъ послѣ; сосѣднее земство — наоборотъ: начинаетъ строить школы, а о повитухахъ оставляетъ вопросъ открытымъ.

Кто изъ обоихъ правъ — рѣшить не берусь. Полагаю что оба правы и оба неправы! Полагаю прежде всего что уже одинъ этотъ споръ доказываетъ что, въ сущности, тутъ земство ровно ни при чемъ: ононаслѣдникъ правительства въ отношенiи оффицiальной части этихъ двухъ вопросовъ; оно — уполномоченный отъ общества относительно ихъ нравственной стороны, — и ничего болѣе. Правительство, передавъ земству хлопоты о народномъ здравiи, сказало ему: нà тебѣ больницы, нá тебѣ деньги приказа общественнаго призрѣнiя и дѣлай себѣ что хочешь. Больницъ оказалось по одной на уѣздъ, денегъ по нѣсколько тысячъ рублей на уѣздъ капитала. Земство тó и другое приняло и затѣмъ задало себѣ вопросъ: чего же я обязано хотѣть?

Вотъ здѣсь начинается нравственная сторона вопроса и кончается оффицiальная; здѣсь, въ сущности, начинается земская дѣятельность, отличающаяся отъ правительственной тѣмъ что первая можетъ только быть оффицiальною, а вторая должна быть и оффицiальною и нравственною, ибо исходитъ не отъ чиновниковъ, а отъ общества.

И такъ на вопросъ земства: чего мнѣ хотѣть по народному здравiю, — предполагается что должно отвѣтить общество, коего земство eсть уполномоченный. Если общество образованно, оно понимаетъ значенiе этого вопроса правильно, и велитъ земству хотѣть очень многаго для народнаго здравiя, ибо исходитъ изъ мысли что, пока народъ умираетъ какъ муха, все — кромѣ заботы не дать ему умирать какъ муxѣ — оказывается, по важности, второстепеннымъ; напротивъ, если общество необразованно и болѣе подходитъ къ кочующимъ и азiатскимъ народамъ, тогда общество отвѣчаетъ земству: сдѣлай чтонибудь, и будетъ съ тебя, вѣдь все равно докторами не запасешься!

Не ошибусь если скажу что вотъ именно этито слова наше общество и сказало нашему земству. Какая же возможность, спрашивается, послѣ этого обвинять земство? Земство получило уполномочiя отъ общества сдѣлать чтонибудь для народнаго здравiя; оно чтонибудь и дѣлаетъ, а что отъ этого «чтонибудь" никому не легче — какое земству до этого дѣло!

Таково положенiе народнаго здравiя и въ здѣшней мѣстности. Земство что нибудъ дѣлаетъ, но отъ этого «что нибудь” никому никакой пользы.

По народному образованiю оно тоже что нибудь дѣлаетъ, и опять таки ровно никакой пользы никому не приносить. И всетаки я не виню земство. Не виню даже и общество, ибо смѣшно обвинять цѣлое общество въ томъ что оно необразованно и совѣтовать ему прежде самому поучиться, а потомъ уже открывать школы для народа: очевидно, оно меня назоветъ сумазбродомъ и посовѣтуетъ мнѣ лечиться съ цѣлью дойти до такой степени здоровья, чтобы признать наше общество образованнымъ.

Но если я не виню ни земство, ни общество, я все же виню нашу литературу, газетную и журнальную въ особенности, за то что она боится, изъза какой нибудь тысченки подписчиковъ, кричать и кричать обществу: ты необразованно, ты необразованно, ты необразованно! образуй сперва себя, а потомъ толкуй о народномъ здравiи, о народномъ образованiи и тд.

Но возвращусь къ моему предмету. По моему, если смотрѣть здраво и практично на вопросъ о томъ чтó важнѣе: народное ли здравiе или народное образованie, придешь къ заключенiю что уже самое это раздвоенiе на два вопроса доказываетъ что мы еще не дозрѣли до яснаго пониманiя обоихъ.

Вотъ почему, кажется мнѣ, то земство на Руси поступило бы вполнѣ практически и благоразумно, которое не иначе бы открывало школу, какъ запасшись хорошимъ учителемъ и хорошимъ фельдшеромъ съ прiемнымъ покоемъ для больныхъ, акушеркою и аптекою, и не иначе открывало бы прiемный покой съ аптекою, фельдшеромъ и акушеркою, какъ открывая, въ тоже время и въ томъ же мѣстѣ, школу съ хорошимъ учителемъ.

Народное образованiе должно слиться въ одно съ народною гигiеною. И будь я земство, я бы только этимъ и занимался въ теченiе долгаго, долгаго перiода времени, — напримѣръ, въ теченiе двадцати лѣтъ, оставляя всѣ другiе вопросы, если ужь дойдетъ до того, то хоть бы и открытыми, ибо я твердо убѣжденъ — ни отъ чего другаго, а только отъ слiянiя этихъ двухъ вопросовъ въ одно зависитъ вся будущность нашего народа.

— Но, скажутъ мнѣ, школъ надо много; откуда вы бы взяли столько фельдшеровъ, бабокъ и аптекъ.

На это я скажу: школъ надо много, это правда; но школъ не можетъ быть въ первое время много, по той простой причинѣ, что хорошихъ учителей я бы не могъ найти вдругъ въ значительномъ количествѣ, а школу безъ хорошаго учителя я бы ни за что не открылъ, подъ страхомъ даже прослыть самымъ отчаяннымъ на Руси ретроградомъ и гасильникомъ. Имѣй я четырехъ только хорошихъ учителей, я не открылъ бы пятой школы, но при четырехъ школахъ завелъ бы маленькую больницу, нанялъ бы фельдшера и акушерку.

Пункты эти стали бы маленькими центрами интеллигенцiи и просвѣщенiя въ уѣздѣ, и я нетолько бы не смущался тѣмъ, что ихъ четыре для начала, напротивъ, я былъ бы этому очень радъ, ибо надзоръ въ началѣ такого дѣла, всегда столь трудно организующагося, былъ бы сравнительно легче.

Вотъ что происходило бы въ этихъ пунктахъ. Священникъ училъ бы въ школѣ закону Божiю, а по воскресеньямъ говорилъ бы въ церкви простыя, всѣмъ понятныя проповѣди на темы общежитейской нравственности: напримѣръ, о томъ какъ вредно пьянство, о томъ что надо маленькихъ дѣтей беречь и любить, о томъ почему надо на медицинскую помощь смотрѣть съ довѣрiемъ, объ ужасныхъ послѣдствiяхъ небрежности къ своему здоровью, о неосновательности всякихъ суевѣрiй, о пользѣ ученiя для жизни, съ проведенiемъ осязательной параллели между грамотнымъ и неграмотнымъ и тп. Я постарался бы чтобъ учитель, кромѣ уроковъ, велъ бесѣды съ дѣтьми ежедневно, а съ взрослыми тоже по воскресеньямъ, по поводу такихъ же точно общежитейскихъ вопросовъ, съ присоединенiемъ къ бесѣдѣ для взрослыхъ какихъ либо чтенiй. Все это, разумѣется, по возможности, — на сколько возможно добыть первоначально для такого дѣла охочихъ людей. Въ большie праздники я бы устраивалъ при школѣ театръ, гдѣ ученики и ученицы разыгрывали бы народныя нравственныя пьесы; за входъ крестьяне бы платили, — не то что обязательно, а такъ, по добротѣ души, кто сколько можетъ, для дѣтей; но на эти деньги устраивался бы театръ и подносилось бы дѣтямъ маленькое угощенiе. Фельдшеру, кромѣ леченiя больныхъ и снабженiя лекарствами, я бы поручилъ составленiе, вмѣстѣ съ священникомъ и учителемъ, общепонятныхъ гигiеническихъ наставленiй, которыя читалъ бы крестьянамъ священникъ съ паперти послѣ обѣдни, въ присутствiи учителя и фельдшера, причемъ нуждающiеся получали бы немедленно объясненiя отъ фельдшера. Кромѣ того, я разумѣется озаботился бы о томъ чтобы издать на земскiй счетъ, въ достаточномъ количествѣ экземпляровъ, краткое и общепонятное руководство народной гигiены и медицины для населенiя своего уѣзда, и эти изданiя раздавалъ бы въ каждую избу, наклеивалъ бы по одному экземпляру на наружныя стѣны избъ и ими оклеивалъ бы всѣ стѣны кабака.

Но за симъ и это еще не все. Священнику вмѣстѣ съ учителемъ я поручилъ бы составить хоръ пѣвчихъ въ четыре голоса, то есть съ участiемъ и мальчиковъ и взрослыхъ крестьянъ. Хоръ этотъ пѣлъ бы въ церкви, и сверхъ того могъ бы пѣть по воскресеньямъ передъ чайной лавочкою, которую я бы устроилъ на земскiй счетъ.

Далѣе, я бы поручилъ священнику и учителю воспитывать особо двухъ лучшихъ мальчиковъ школы, cъ особеннымъ уходомъ за ихъ внутреннею жизнiю, съ тѣмъ чтобы эти два мальчика приготовлялись бы къ должности сельскаго учителя.

Фельдшеру я поручилъ бы воспитывать при себѣ четырехъ мальчиковъ, которые имѣли бы назначенiе приготовляться въ фельдшера, подъ надзоромъ и руководствомъ земскаго врача, причемъ я озаботился бы о томъ, чтобы этотъ врачъ составилъ бы сколь возможно ясно и понятно руководство, сообразно съ мѣстными условiями, для подвѣдомственныхъ ему сельскихъ фельдшеровъ. Дополненiемъ къ этому руководству служило бы посѣщенiе мальчиками больницы въ присутствiи фельдшера.

Затѣмъ на акушерку я возложилъ бы обязанность приготовлять четырехъ дѣвочекъ къ должности сельской повивальной бабки, точно также подъ надзоромъ земскаго врача или акушера, и точно также озаботился бы объ изданiи общедоступнаго руководства для повивальнаго дѣла въ деревнѣ.

Кромѣ того я открылъ бы школу для дѣвицъ, на тѣхъ же условiяхъ, какъ школу для мальчиковъ, и съ тѣми же обязательствами для учительницы.

Но къ этимъ обязанностямъ — общимъ для общихъ школъ я присоединилъ бы еще одну, существенную. Я употребилъбы всѣ средства, чтобы прiохотить сельскихъ дѣвочекъ посвящать ежедневно часъ времени, поочередно, уходу за больными въ больницѣ, и кромѣ того четырехъ изъ дѣвочекъ спецiально подготовлялъ бы къ должности сидѣлки или сестры милосердiя, ни малѣйшимъ образомъ не помышляя связывать ихъ какими быто ни было обѣтами. Повторяю, разумѣется все это судя по возможности, хотя и не переставая имѣть главную мысль въ виду.

Вотъ приблизительно то, что я, постепенно, устроилъ бы въ четырехъ хотя пунктахъ моего уѣзда, если бы я былъ земствомъ какого либо уѣзда. И повторяю: я бы главнымъ образомъ позаботился о томъ, чтобы этихъ пунктовъ въ началѣ было бы какъ можно меньше, помня пословицу: тише ѣдешь, дальше будешь, ибо четыре учителя, четыре фельдшера, четыре учительницы, четыре бабки найти еще можно, даже и предъявляя извѣстныя, болѣе или менѣе строгiя требованiя, но шесть найти труднѣе, восемь еще труднѣе, а десять почти невозможно, ибо не надо забывать что кромѣ дефицита въ хорошихъ людяхъ, надо принимать въ соображенiе дефицитъ въ земскихъ деньгахъ.

Бюджетъ на всѣ эти расходы составилъ бы я примѣрно слѣдующiй:

 На содержанiе больницы на 15 кроватей   1,200 р. 

   «   фельдшера         600 »

   «   аптеки            300 »

   «   бабки            300 »

   «   учителя         600 »

   «   учительницы         300 »

   «   обѣихъ школъ         600 »

жалованье священнику за уроки         300 »

               ______________

            Итого      4,200 р.

На 4 пункта въ уѣздѣ            16,800 р.

 «  2 врачей «   «            3,000 р.

Но затѣмъ были бы непредвидѣнные расходы.

Въ виду ихъ я бы соблюдалъ слѣдующiя условiя:

1) За леченiе больныхъ крестьянъ конныхъ хозяевъ, какъ въ больницѣ, такъ и на дому, или приходящихъ за совѣтомъ и получающихъ лекарства, взимается по опредѣленному тарифу плата. Плата эта можетъ быть производима и натурою.

2) За отпускаемыя лекарства взрослымъ взимается плата, за исключенiемъ батраковъ.

3) Всѣ лекарства дѣтямъ отпускаются безплатно.

4) По окончанiи курса ученiя съ родителей взимается единовременно извѣстная сумма по тарифу: сумма эта можетъ быть уплачена натурою.

5) За оказанiе повивальной помощи женамъ коннныхъ хозяевъ взимается по тарифу плата деньгами или натурою.

6) Ветеринарная помощь оказывалась бы всѣмъ безразлично безплатно.

Вотъ на эти то деньги покрывались бы непредвидѣнные расходы!

Предположивъ 12–тилѣтнiй возрастъ для поступленiя въ школу, — черезъгода я бы выпускалъ изъ нея грамотныхъ дѣтей, черезълѣтъ учителей, учительницъ, фельдшеровъ, сидѣлокъ и повивальныхъ бабокъ.

Такимъ образомъ черезълѣтъ я бы имѣлъ уженовыхъ учителей, 8 учительницъ, 16 фельдшеровъ, 16 бабокъ и 16 сидѣлокъ.

Затѣмъ въ слѣдующiялѣтъ, я имѣлъ бы возможность, буде нашлись бы средства, имѣть по 24 учителя, учительницъ и по 48 фельдшеровъ, бабокъ и сидѣлокъ.

Но главное, я былъ бы избавленъ отъ необходимости искать на всѣхъ перекресткахъ улицъ и площадей первыхъ встрѣчныхъ бродягъ и пьяницъ на должности учителей и фельдшеровъ, какъ это дѣлается теперь.

Итакъ при этихъ условiяхъ первыялѣтъ пришлось бы издерживать въ годъ на народное здравiе и народное образованiе около 17 тысячъ рублей на уѣздъ.

Прекрасно. Сколько же уѣздъ расходуетъ теперь?

Я беру для примѣра уѣзды разныхъ губернiй.

            На нар. образ.      Нар. здрав.

Мелитопольскiй, Херс. губ.      9,000 р.     9,000 р.

Курмыжскiй, Симб. губ.         2,700 »      9,200 »

Бобринецкiй или Елисаветградскiй

уѣздъ Херс. губ.            20,000 »   8,200 »

Вышневолоцкiй, Твер., губ.      2,000 »      9,300 »

Камышенскiй уѣздъ, Сарат.

губернiи.               3,500 »      10,000 »

Козловскiй уѣздъ, Рязанской

губернiи.               10,300 »   7,200 »

Елабужскiй уѣздъ, Вятской

губернiи.               15,000 »   13,400 »

Воронежскiй уѣздъ         4,050 »      7,800 »

Всѣ эти цифры, случайно мною взятыя для примѣра, показываютъ что расходъ на народную медицину простирается въ годъ отъ 10–7 тысячъ руб. по уѣздамъ.

Онѣ показываютъ также что расходъ на медицину превышаетъ расходы уѣзда на народное образованiе; но слѣдуетъ принять въ соображенiе, что часть расходовъ по народному образованiю падаетъ и на губернскiй земскiй сборъ, здѣсь неисчисленный, а другая часть на казенные расходы (народныя училища), такъ что не ошибаясь можно сказать что на долю земства каждаго уѣзда на оба предмета можно отнести среднимъ числомъ до 20 т. руб.

Но само собою разумѣется что есть земства которыя ничего не издерживаютъ ни на тотъ, ни на другой предметъ.

Итакъ выходитъ что расходы моего проекта бюджета приблизительно тѣже что расходы многихъ уѣздныхъ земствъ въ настоящее время.

— Но — скажутъ мнѣ эти земства — на вашъ бюджетъ вы имѣете толькошколы, а мы имѣемъ 40 и болѣe школъ; посмотритека, какъ баронъ Корфъ разсчиталъ: на 10 тысячъ рублей можно Богъ знаетъ что сдѣлать для народнаго образованiя!

— Вы думаете? отвѣчу я, — но я, увы, не только не могу съ вами согласиться, но я прямо говорю и въ этомъ твердо убѣжденъ, что разница между моимъ бюджетомъ и вашимъ, между моими пунктами въ уѣздѣ съшколами, 4 больницами, 4 фельдшерами и тд. и между вашими 40 школами да земскими врачами и фельдшерами заключается въ слѣдующемъ:

Я съ своими четырьмя пунктами принесу пользу народному образованiю и народному здравiю.

Вы же, съ вашими 40 школами и съ вашими врачами и фельдшерами, никакой пользы не принесете ни народному образованiю, ни народному здравiю. Другими словами, мой расходъ будетъ производителенъ, вашъ же непроизводителенъ.

За доказательствами идти не далеко. Я живу въ уѣздѣ гдѣ есть земскiй врачъ; вотъгода что ни одно селенiе его даже въ глаза не видало. Есть и фельдшера, но они и невѣжды и пьяницы; есть и школы и учителя; но въ большей части изъ нихъ ни дѣти не учатся, ни учителя не учатъ; а если учатся дѣти, то въ 98 школахъ на 100 учатся точно также, какъ учились прежде у грамотныхъ солдатъ и пономарей — въ долбяжку и безъ малѣйшаго развитiя, а объ нравственномъ и религiозномъ воспитанiи и помину нѣтъ! И если изъ уѣзда гдѣ я живу я отправлюсь въ другiе уѣзды, и объѣду 10 уѣздовъ, объѣду 100 уѣздовъ, — вездѣ найду тоже самое! Прибавилось нѣсколько грамотныхъ мальчиковъ и дѣвочекъ за 10 лѣтъ и больше ровно ничего; народъ не только не сталъ развитѣе и образованнѣе, народное здравiе не только не сдѣлало шага впередъ; напротивъ, вездѣ народъ сдѣлался грубѣе и безнравственнѣе, слѣдовательно необразованнѣе; а относительно народнаго здравiя довольно и того, что съ ужасомъ узнаешь даже изъ статистическихъ цифръ, — что за послѣднее время во многихъ губернiяхъ оказывается убыль народонаселенiя!

Вотъ вамъ и земскiе расходы на народное образованiе и народное здравiе!

Но это еще не все. Мой проектъ имѣетъ еще важное практическое преимущество передъ нынѣшними порядками земскаго завѣдыванiя образованiемъ и здоровьемъ народа.

Такъ какъ эти порядки суть по большей части ничто иное какъ человѣческое исполненiе чиновнической обязанности, и расходы оказываются крайне непроизводительными, то сколько земство ни бьется, оно не находитъ охотниковъ ни на какiя должности изъ порядочныхъ и хорошихъ людей; волею или не волею приходится земству довольствоваться или мертвыми или дурными людьми: и нигилистъ лѣзетъ въ учителя, и пьяница идетъ въ фельдшера, а врачи такъ тѣ совсѣмъ не идутъ, священники же стали точно чужими и народному здравiю, и народному образованiю, и народной нравственности.

Мой же проектъ хотя и предполагаетъ начать дѣло въ размѣрахъ весьма скромныхъ, но самое дѣло, будучи вполнѣ живымъ, практическимъ, неизбѣжно вызоветъ къ его осуществленiю живыхъ и практическихъ людей, а съ ними и болѣе надежды на успѣхъ. Обставленное просто, съ нѣсколькими положительными, для всѣхъ очевидными и осязательными цѣлями, обусловленное солидарностью между всѣми дѣятелями, до которой именно надобно добиться, ибо въ ней то и вся сила, дѣло такое, именно по этимъ то причинамъ, будетъ имѣть въ себѣ задатокъ жизни и будущности, и заключая въ себѣ живой интересъ — непремѣнно вызоветъ въ людяхъ охоту имъ заниматься.

А на сколько нужна эта охота для народнаго здравiя я постараюсь доказать въ слѣдующемъ письмѣ.

О....

 

_______

 

РУССКIЕ ЛИСТКИ ИЗЪ ЗА ГРАНИЦЫ.

 

VIII.

 

Воровской ужинъ.

 

Нельзя не подивиться необычайной дѣятельности, которую проявляютъ англiскiе диссентеры нѣкоторыхъ толковъ. Въ этомъ смыслѣ отдѣленiе отъ общаго организма государственной церкви нѣкоторыхъ ученiй можно счесть благодѣтельнымъ событiемъ въ народной жизни. Тѣ элементы духовной силы и дѣятельности, которые оставались бы бездѣйственными и безплодными въ составѣ общаго организма, могли проявиться и придти въ дѣйствiе только по отдѣленiи, образовавшись въ особый церковный организмъ. Всего замѣчательнѣе въ этомъ отношенiи церковь методистовъ, и именно та вѣтвь ея, которая носитъ названiе перваго основателя — Вèслея. Дѣятельность методистовъ до сихъ поръ служитъ укоромъ и возбужденiемъ для англиканской церкви, которая не можетъ не сожалѣть о томъ что потеряла для себя и выпустила изъ среды своей такую великую дѣятельную силу. Въ ту пору когда проявилось движенiе методистовъ, англиканская церковь еще болѣе чѣмъ теперь имѣла видъ государственнаго учрежденiя, а не всенародной церкви: она стояла на высотѣ, а не въ средѣ народной. Движенiе методистовъ было протестомъ противъ этой исключительности и формальности церковнаго учрежденiя. Методисты пошли въ народъ, къ бѣднымъ и темнымъ людямъ, не слыхавшимъ евангельской проповѣди и тотчасъ же подняли въ массахъ простаго народа невѣдомыя дотолѣ духовныя силы и возбудили давно неслыханное духовное движенiе. Съ тѣхъ поръ прошли десятки лѣтъ, а дѣятельность методистовъ не только не ослабѣваетъ, но растетъ и расширяется съ каждымъ годомъ: миссiонеры и ихъ евангелисты разсѣяны по всему мipy. Центральныя и мѣстныя управленiя ихъ устроены превосходно; хозяйственная часть доведена до совершенства внутренней экономiи, возбуждающаго удивленiе въ самой Англiи. Малыми средствами успѣваютъ они дѣлать великiя дѣла и содержать множество учрежденiй; вся Англiя покрыта какъ сѣтью церквями и школами методистовъ. Въ началѣ нищенское, нынѣ церковное управленiе методистовъ располагаетъ огромнымъ капиталомъ, изъ котораго погашаетъ ежегодно займы прежняго времени, строитъ церкви, содержитъ проповѣдниковъ и миссiонеровъ. На послѣдней конференцiи Веслеевыхъ методистовъ, бывшей въ нынѣшнемъ августѣ, показано у нихъ чистаго дохода за минувшiй годъ до 250.000 фунтовъ; выстроено за годъ 85 новыхъ церквей, 20 новыхъ школъ и тп. Каждому изъ своихъ многочисленныхъ проповѣдниковъ они даютъ содержанiе, по меньшей мѣрѣ, въ 150 фунтовъ, а такихъ проповѣдниковъ у нихъ считается до тысячи, обезпеченныхъ гораздо лучше нежели соотвѣтственныя должности въ англиканской церкви. Притомъ каждый изъ нихъ получаетъ готовый домъ, готовые способы къ воспитанiю дѣтей и пансiонъ въ случаѣ старости и болѣзни.

Сила частной предпрiимчивости въ религiозной пропогандѣ поражаетъ заѣзжаго человѣка въ Англiи. На всякомъ шагу встрѣчаются явленiя свидѣтельствующiя объ этой дѣятельной силѣ. Безвѣстнымъ человѣкомъ, ищущимъ въ одиночку религiозной истины, овладѣваетъ идея, нерѣдко весьма узкая и односторонняя. Онъ додумывается до фанатической вѣры въ свою истину, идетъ въ народъ, начинаетъ проповѣдывать, строитъ цѣлую систему особаго вѣрованiя, собираетъ около себя сначала небольшой кругъ людей вовлеченныхъ въ тоже воззрѣнiе, и мало по малу основываетъ свою церковь. Англiя наполнена вольными странствующими проповѣдниками, которые, переходя изъ мѣста въ мѣсто, открываютъ свою проповѣдь гдѣнибудь на площади, на рынкѣ, на большой дорогѣ: иной разъ вовсе нѣтъ слушателей, а иногда собирается толпа и проповѣдь оставляетъ впечатлѣнiе. Въ деревнѣ гдѣ живу я, мнѣ приходится отъ времени до времени быть свидѣтелемъ такого проповѣданiя. Одинъ разъ, выйдя гулять, я увидѣлъ на перекресткѣ между двумя магазинами страннаго человѣка съ книжкою въ рукахъ. Ставъ на углу улицы онъ началъ произносить свою проповѣдь; громкiй, крикливый голосъ его слышался зa двѣ улицы, но говорилъ онъ обращая жесты и слова свои въ пустое пространство. Можно было счесть его за сумасшедшаго. Въ лавкахъ, около которыхъ онъ стоялъ, не обращали на него ни малѣйшаго вниманiя, вѣроятно по привычкѣ къ явленiямъ этого рода. Прохожiе останавливались передъ нимъ на нѣсколько минутъ, слушали, улыбались, и шли дальше. Только мѣстный пасторъ, я видѣлъ, проходя мимо, съ озлобленiемъ взглянулъ на него, остановился и, заглянувъ ему въ лицо, сказалъ ему: «не ваше дѣло, сэръ, и здѣсь не мѣсто!", но проповѣдникъ не обратилъ ни малѣйшаго вниманiя на это внушенiе. Черезъ часъ я вернулся назадъ тою же дорогой и засталъ проповѣдника на томъ же мѣстѣ, только говорилъ онъ еще громче, съ усиленнымъ жаромъ. Около него собралось уже человѣкъ пятьшесть слушателей. Онъ говорилъ о грѣхѣ, о покаянiи, объ aдѣ, и не безъ таланта. Это былъ молодой человѣкъ, бѣдно одѣтый, со впалыми щеками, съ неподвижнымъ взглядомъ обличающимъ упорную, углубленную мысль.

Лондонъ, городъ богатства, роскоши и громадныхъ капиталовъ, есть въ тоже время городъ крайней нищеты и невѣжества въ массахъ. Въ немъ живутъ десятки и сотни тысячъ людей не имѣющихъ первыхъ понятiй о религiи, не слыхавшихъ никакого ученiя, не знающихъ чтó такое храмъ и общественная молитва. Эту среду избираютъ нерѣдко для своей дѣятельности проповѣдники разныхъ сектъ и частныя лица, одушевленная горячимъ желанiемъ внести свѣтъ въ темную среду отверженныхъ. Не мало примѣровъ такой дѣятельности, но самый оригинальный родъ ея — это проповѣдь ворамъ и мошенникамъ, составляющимъ, какъ извѣстно, организованное сословie въ Лондонѣ. Вотъ любопытный образчикъ такой проповѣди, со словъ лица бывшаго случайнымъ ея свидѣтелемъ. Замѣчательно что проповѣдникомъ для воровъ является нѣкто Эдуардъ или по просту Нэдъ Райтъ, самъ бывшiй воръ, нѣсколько разъ осужденный и поставившiй себѣ цѣлью обращать воровъ на путь истины.

«Мнѣ удалось,—передаетъ разскащикъ, — получить отъ Нэда Райта приглашенiе на вечеръ. Вотъ чтó въ немъ значилось: Mission Hall. Hales Street, High Street, Deptford. Пропустить предъявителя на Райтовъ ужинъ для мужчинъ и дѣтей осужденныхъ за преступленiя. Входъ свободенъ съ половины пятаго. Ужинъ ровно въ шесть". Странный часъ, незнатная мѣстность, оригинальное собранiе. Но возможно ли отказаться отъ такого интереснаго приглашенiя? Внизу на той же картѣ стояли тексты: Iиcyca Единаго. Матѳ. XVII. 8. Сей язвенъ за грѣхи наши. Ис. LIII. 5. — На оборотѣ примѣчанiе: просятъ остеречься чтобы билетъ не попалъ на глаза полицейскому сыщику, чѣмъ премного обяжете преданнаго Эдуарда Райта. — Послѣдняя просьба, конечно, вполнѣ основательна. Во всякомъ иномъ случаѣ присутствiе полицiи могло быть очень полезно, а въ настоящемъ случаѣ могло только помѣшать удовольствiю дорогихъ гостей.

Не могу не сказать что собранiе, къ которому я готовился, представлялось мнѣ въ серьозномъ видѣ. Можно судить такъ или иначе о духовномъ или нравственномъ его значенiи, но нельзя оспаривать что соцiальное его значенiе не маловажно. Въ этомъ смыслѣ толпа собравшаяся у двери миссiонерской молельни, въ темномъ и грязномъ закоулкѣ — стоила серьознаго вниманiя. Она состояла большею частью изъ мальчиковъ; у самой двери они окружили меня и стали громко требовать билетовъ: повидимому Райтовыхъ билетовъ недостаточно по числу воровскаго населенiя въ этомъ кварталѣ. Я увѣряю ихъ что билетовъ у меня нѣтъ, и скрываюсь отъ нихъ въ комнату Райта, изъ которой есть ходъ прямо въ молельню. Тамъ, на скамьяхъ, размѣстилось уже все собранie, около сотни. Впереди на большой стойкѣ накрытъ столъ. Публика собралась всѣхъ возрастовъ, отъ 11–тилѣтняго мальчика побывавшаго въ тюрьмѣ до посѣдѣвшаго въ воровскихъ дѣлахъ старика, успѣвшaго пройти тройной срокъ каторжной работы.

Эта сотня людей представляетъ, безъ сомнѣнiя, чудовищную болячку нашей цивилизацiи. Каковъ бы ни былъ богословскiй методъ Эдуарда Райта, — и то уже съ его стороны заслуга что онъ умѣетъ вызвать изъ тьмы на свѣтъ Божiй существо потаенное — отъявленнаго вора. Только что я вошелъ въ сопровожденiи Нэда, какъ обнаружилось въ рядахъ безпокойное движенiе. Къ хозяину стали обращаться съ вопросами: «извините, сэръ, — пожалуй это полисменъ съ вами ходитъ?" Разувѣрившись, гости стали свободнѣе и любезнѣе. Въ ожиданiи угощенья мальчишки, составлявшiе большинство, развлекались тасканьемъ другъ друга за волосы; юмористическiй смыслъ этой забавы состоялъ въ томъ что волосы были не въ изобилiи: всѣ молодые гости, испробовавъ тюрьмы въ недавнемъ времени, подверглись тамъ обычной стрижкѣ. На задней скамьѣ замѣтилъ я десятилѣтняго мальчишку съ густыми волосами на головѣ. Мой непривычный глазъ не могъ усмотрѣть ничего подозрительнаго въ этомъ обстоятельствѣ, но мальчикъ смотрѣлъ какимъто чистенькимъ въ сравненiи съ другими, и я не утерпѣлъ спросить Нэда: навѣрное, мистеръ Райтъ, этотъ мальчикъ не изъ воровъ. «А вотъ увидимъ", — сказалъ Нэдъ. Онъ подошелъ къ мальчику и спросилъ: «воръ ты?" — Точно такъ, сэръ, — поспѣшилъ отвѣтить мальчикъ, и тутъ же прибавилъ что просидѣлъ семь дней въ Медстонской тюрьмѣ. «А на чемъ ты спалъ, малый, когда былъ въ тюрьмѣ?" — На полисменскихъ курткахъ, сэръ. «А какъ тебя перевозили въ Медстонъ? въ повозкѣ? на парѣ лошадей?" Точно такъ, сэръ, отвѣчалъ мальчикъ, замѣтно сконфузившись. «Ну тебѣ здѣсь не мѣсто, голубчикъ, маршъ отсюда, — я такъ и зналъ что ты не воръ". Опытный глазъ Нэда распозналъ сразу поддѣлку. Для его пиршества требовалась не брачная одежда: требовался, напротивъ того, черный аттестатъ — положительное осужденiе за преступленье. Нэдъ разсказывалъ мнѣ что его постоянно пытаются надувать въ этомъ родѣ. Для того чтобы получить бумажный свертокъ съ ломтемъ хлѣба и булкой, и потомъ порцiю супа, и взрослые и мальчишки пытаются украшать себя небывалою «добродѣтелью"; но Нэдъ не даромъ самъ былъ воромъ, и чуетъ вора издалека — его не проведешь. Онъ умѣетъ держать въ дисциплинѣ гостей своихъ. Въ ожиданiи супа мальчишки болтаютъ между собой, громко и не красными рѣчами, но всетаки не должны позволять себѣ лишняго. Одинъ юный джентльменъ перешелъ мѣру и сталъ украшать свою рѣчь такими словами какихъ не любитъ хозяинъ. Нэдъ тотчасъ распорядился: «бери шапку и вонъ — да впередъ держи языкъ почище".

Передъ супомъ Нэдъ произнесъ молитву, и потомъ спросилъ: чтò лучше хлѣба для всякаго человѣка? «Сдобная булка", — закричалъ одинъ мальчикъ. — «Супъ", — сказалъ другой. — «Ни то, ни другое", — отвѣчaлъ хозяинъ и сказалъ нѣсколько словъ о хлѣбѣ духовномъ, для души. Покуда онъ говорилъ, гости съ нетерпѣнiемъ посматривали въ ту сторону откуда давно уже слышался запахъ желаннаго супа. Признаюсь, въ эту минуту, когда въ разнокалиберномъ собранiи торчали передо мною эти нечесаныя головы, безъ шапокъ, по требованiю хозяина, мнѣ невольно пришелъ на мысль «человѣкъ нѣкiй иже cотвори вечерю и зва многи", и вспомнилось, какъ отказались приглашенные, и хозяинъ послалъ на распутiя и стогны града звать къ себѣ на пиръ отверженцевъ общества.

Принесли супъ, въ огромныхъ мискахъ: принялись ѣсть усердно. Ѣли всего больше самые маленькiе — они опорожнили три миски, приправляя работу веселой болтовнею. Старшiе сидѣли тихо и ѣли меньше. На лицахъ у нихъ было какоето тупое выраженiе, производившее болѣзненное впечатлѣнiе.

Послѣ супу начались рѣчи. Прежде всего сталъ говорить одинъ джентльменъ, недавно прiѣхавшiй изъ дальняго порта; онъ описывалъ въ выразительныхъ чертахъ бѣдственную жизнь тамошнихъ рабочихъ колодниковъ. Передъ началомъ своего разсказа онъ произнесъ краткую молитву, на которую собранiе отвѣчало въ пòсмѣхъ карикатурнымъ Аминемъ; но начавшiйся разсказъ заставилъ всѣхъ смолкнуть и явно приковалъ вниманiе публики. Разскащикъ передавалъ какъ онъ, проживая въ портѣ, встрѣтилъ въ тюремной церкви одного колодника изъ Дептфорда, осужденнаго пожизненно въ каторжную работу, и какъ тотъ упрашивалъ его чтобъ онъ, когда вернется домой, сказалъ бы объ немъ дептфордской молодежи, — чтобъ они научились изъ его примѣра и бросили бы воровство. Онъ самъ въ началѣ и не думалъ идти по этой дорогѣ, сталъ шалить мимоходомъ по мелочи; потомъ честные мальчики стали отъ него отворачиваться, потомъ замѣтила его полицiя, потомъ попалъ въ судъ, и наконецъ отъ малаго сошелъ на большое. «Скажите, молъ, отъ меня дептфордскимъ молодцамъ что еслибъ только можно было мнѣ вернуться назадъ въ Англiю, я скорѣе бы умеръ, чѣмъ принялся бы вновь за безчестныя дѣла". Разскащикъ заключилъ свою рѣчь выразительнымъ обращенiемъ къ публикѣ, о томъ что выгоднѣе быть честнымъ человѣкомъ, что по настоящему одни дураки и легкомысленные рѣшаются на воровство, и что всякому надобно молить Бога чтобы помогъ вырости честнымъ и разумнымъ человѣкомъ. Вслѣдъ затѣмъ мистеръ Киркенъ, секретарь Общества проповѣди подъ открытымъ небомъ (Open–air Mission), въ подтвержденiе того что воровской промыселъ въ концѣконцовъ невыгоденъ и ведетъ къ пагубѣ разсказалъ чему былъ свидѣтелемъ, заседая въ числѣ присяжныхъ. Привели на судъ 15–лѣтняго мальчика за какуюто не очень важную вину, но судья принявъ на видъ старыя его преступленiя, за которыя онъ судился прежде, присудилъ его на семь лѣтъ въ каторжныя работы. Молодой человѣкъ былъ пораженъ неожиданнымъ приговоромъ и упалъ на колѣна, умоляя о помилованiи, а въ это время возлѣ стояла мать, и не только не думала горевать и плакать, а хвалилась тѣмъ что сынъ ея — самый знатный воръ во всемъ околоткѣ. «Если у васъ, ребята, — заключилъ разскащикъ, матери лучше этой, то ваша вина вдвое больше. Ваши матери вѣрно горько плачутъ о томъ чтò изъ васъ вышло. Эй, подумайте, вернитесь назадъ — еще есть время. У всякаго изъ васъ ангелъ — готовый радоваться, когда вы раскаетесь".

Когда онъ кончилъ, самъ Нэдъ началъ разсказывать своеобычнымъ нарѣчiемъ исторiи изъ своей жизни. Главною темой его рѣчи было: «воровать не стоитъ", и этотъ афоризмъ приправлялъ онъ другимъ, не очень ласкательнымъ обращенiемъ — къ публикѣ: «Вы, воры, всѣ до одного дураки и трусы". Все это подтверждалъ онъ живыми примѣрами. Затѣмъ пропѣть былъ гимнъ, но и послѣ гимна Нэдъ заговорилъ опять, насильно принуждая воровъ слушать внимательно. Въ этомъ ему помогали, кромѣ здороваго голоса, и меткiя замѣчанiя, которыми онъ обращалъ къ порядку слушателей, лишь только замѣчалъ что кто нибудь зазѣвался. Рѣчь свою закончилъ онъ очень краснорѣчиво и внушительно, хота и не въ высокомъ слогѣ. Онъ указалъ слушателямъ образъ Христа распятаго на крестѣ между двумя ворами, изъ коихъ одинъ вошелъ со Христомъ въ рай. «Слышите, заключилъ Нэдъ, чтó дьяволъ спрашиваетъ. Онъ спрашиваетъ, неужели Богу нужна въ раю такая дрянь, какъ вы? А я отвечаю: нужны какъ разъ такiе. Я былъ дрянь хуже, гораздо хуже вашего. Еще не было мнѣ семнадцати лѣтъ, а я ужь дрался въ Редгиллѣ съ молодымъ Куперомъ, дрался ровно два часа двадцать минутъ, меня ужь не разъ жестоко высѣкли кошками, я сидѣлъ ужь въ Ньюгетѣ и былъ осужденъ за преступленiе. А вотъ я, все равно какъ тотъ воръ, вернулся и пришелъ ко Христу. Эй, ребята, помяните мое слово — воровать не стоитъ".

Такъ прошло цѣлыхъ два часа послѣ ужина. Наѣвшись, нѣкоторые оживились черезъ мѣру (ихъ отправили вонъ); но большая часть гостей держали себя спокойно, сознавая, повидимому, гдѣ они находятся. Когда рѣчи кончились, всѣ выслушали, стоя на колѣнахъ, еще молитву, и спѣли еще гимнъ, на другой тонъ. Передъ выходомъ Нэдъ сталъ иныхъ распрашивать. Одинъ мальчикъ, оказалось, сидѣлъ въ тюрьмѣ два раза: одинъ разъ 14 дней, за кражу лѣсныхъ орѣховъ, другой разъдней, за то что сбивалъ съ дерева каштаны въ паркѣ. Онъ напрашивался на работу, и Нэдъ взялъ его на свое попеченiе. Еще въ началѣ собранiя одинъ молодой человѣкъ на самой задней скамьѣ привлекъ мое вниманiе. Онъ точно прятался, весь былъ въ лохмотьяхъ, безъ сапогъ, но лицо красивое, тонкiя черты, умный взглядъ, но какое то тоскливое, горькое выраженiе. Когда стали выходить послѣ ужина, этотъ молодой человѣкъ мѣшкалъ, точно хотѣлъ еще остаться. Я спросилъ Нэда: что это значитъ? «Ему хочется добыть себѣ ночлегъ и какое нибудь платье. Я надеюсь достать ему завтра куртку. Ему тяжело думать — прибавилъ Нэдъ, что на него обращаютъ вниманiе".

Такъ кончился воровской ужинъ. У Нэда своеобразные прiемы въ этомъ дѣлѣ: можетъ быть онъ уже слишкомъ много толкуетъ имъ о дьяволѣ и объ адѣ. Но онъ знаетъ съ кѣмъ имѣетъ дѣло, и примѣняется къ нравамъ и понятiямъ своей публики. Безъ сомнѣнья онъ дѣлаетъ доброе дѣло. Одно то уже хорошо что онъ даетъ этимъ людямъ возможность поѣсть порядочно и испытать хоть на два часа порядочную жизнь, непохожую на то въ чемъ живутъ они сами".

В.

 

______

 

КРИТИКА И БИБЛIОГРАФIЯ.

 

Свобода, равенство и братство.

 

Liberty, equality, fraternity, by James Fitzjames Stephen. Lond. 1873. Das Princip des Sittlichen, von J. H. Kirchmann. Berlin. 1873.

 

II.

 

Равенство.

 

Изъ всѣхъ трехъ понятiй, соотвѣтствующихъ словамъ девиза, Стифенъ находитъ что понятiе о равенствѣ наиболѣе восторженное и наименѣе опредѣлительное. Всякiй разумѣетъ въ немъ рòзное. Въ большей части случаевъ слово это служитъ смутнымъ выраженiемъ зависти неимущихъ къ имущимъ, или смутнаго стремленiя къ такому общественному состоянiю, въ которомъ не было бы, какъ нынѣ, рѣзкихъ противоположностей между людьми въ матерiальной ихъ долѣ. Такъ смутно и неудовлетворительно это ученiе, что трудно и спорить съ нимъ не прибѣгая къ повторенiю общихъ мѣстъ. Авторъ входитъ и по этому предмету въ анализъ ученiя о равенствѣ, какъ оно выражено у Бентама и у Милля, въ связи съ ученiемъ объ утилитаризмѣ. Онъ останавливается въ особенности на двухъ главныхъ предметахъ проповѣдуемаго Миллемъ равенства: на равенствѣ женщины съ мужчиною, и на равенствѣ въ распредѣленiи политической власти.

Теорiя Милля по вопросу о женщинѣ выражается въ слѣдующихъположенiяхъ.

1) Справедливость требуетъ чтобы всѣ люди жили въ обществѣ какъ равные.

2) Исторiя показываетъ что поступательный ходъ прогресса постоянно возводилъ человѣчество отъ владычества «закона силы" къ такому состоянiю, въ которомъ приказанiе съ одной и повиновенiе съ другой стороны представляются исключительными явленiями, выходящими изъ общаго порядка, предполагающаго сообщество равныхъ съ равными.

3) Какъ скоро «право сильнаго" утратило свое значенiе въ Англiи и во многихъ другихъ странахъ, почти по всѣмъ отношенiямъ жизни, — то не должно оно простираться и на отношенiя между мужчиной и женщиной.

4) Множествомъ извѣстныхъ фактовъ подтверждается что это отношенiе, по своей сущности, допускаетъ вполнѣ такое уравненiе.

Каждое изъ этихъ положенiй Стифенъ отвергаетъ рѣшительно.

Изъ перваго положенiя слѣдуетъ что нѣтъ между человѣческими существами никакого неравенства, которое могло бы имѣть влiянiе на опредѣленiе законныхъ правъ и обязанностей, и что стало быть справедливый законъ не долженъ предполагать неравенства между людьми. Неправда, отвѣчаетъ Стифенъ. Законъ, если надобно ему удовлетворять своей цѣли, если пишется онъ въ правду, долженъ соотвѣтствовать какъ можно полнѣе существующему состоянiю общества, законъ долженъ быть впòру обществу, какъ платье — человѣку, долженъ быть устроенъ по его строю и по цѣли своей, какъ устраивается хирургическiй или ортопедическiй снарядъ, когда имѣется въ виду поддержать тѣло, или направить его положенiе. Стало быть, какiя есть неровности въ положенiи членовъ общества, тѣхъ законъ не можетъ оставить безъ вниманiя. Существованiе этихъ неровностей, и весьма значительныхъ, есть фактъ очевидный для всякаго. Главныя изъ нихъ — неровности въ возрастѣ и въ полѣ. Самъ Милль вынужденъ признать первую неровность, — и потому не только не отвергаетъ необходимости воспитанья, но расположенъ скорѣе преувеличивать его значенiе.

Между тѣмъ — что слѣдуетъ изъ одной этой неровности? Слѣдуетъ то, что у самаго входа въ жизнь ждутъ человѣка — приказанiе и повиновенiе, и непремѣнно, по необходимости, простираютъ свое дѣйствiе на самую важную долю его жизни, до совершенныхъ лѣтъ. Слѣдуетъ дальше, что уже простымъ дѣйствiемъ времени одни люди прiобрѣтаютъ въ отношенiи къ другимъ неравное, высшее положенiе, которое всѣ вѣка и всѣ народы, отъ дикихъ до самыхъ образованныхъ, всячески старались соединить съ чувствомъ почтенiя и страха. Лучшею частью рода человѣческаго присвоено Божеству имя отца, потому что съ этимъ именемъ естественно соединяются понятiя о любви, почтенiи и повиновенiи. Безъ сомнѣнiя тотъ, кѣмъ въ первый разъ произнесено слово: Чти отца твоего и матерь твою, да долголѣтенъ будеши на земли, — глубже и совершеннѣе разумѣлъ чтó нужно для прочности народнаго бытiя и благосостоянiя, нежели сочинитель девиза о свободѣ, равенствѣ и братствѣ.

Если необходимо признать неравенство возраста и положить его въ основанiе неравенства въ правахъ великой важности, то какъ же не признать на томъ же основанiи неравенство пола? Но естьли оно въ дѣйствительности? Есть положенiя, которыя крайне трудно доказывать, потому что они не требуютъ доказательства, по всеобщей очевидности. Всѣ частности физическаго устройства — указываютъ на физическое неравенство того и другаго пола. Чтобы ни говорилъ объ этомъ Милль, хотя бы со всѣмъ мiромъ, всѣ эти рѣчи не опровергнутъ очевидной истины, что мужчина сильнѣе и крѣпче женщины. Эта истина, признанная повсюду, во всѣхъ вѣкахъ и народахъ и при всяческихъ обстоятельствахъ, повсюду вызвала и существующее, общеизвѣстное раздѣленiе труда между мужчиной и женщиной. Все это факты, которыхъ не можетъ не признать законъ и общественное мнѣнiе. Иной вопросъ, въ какомъ смыслѣ признать его, и къ какимъ различiямъ должно оно вести въ законномъ положенiи мужчины какъ мужчины и женщины какъ женщины?

Возьмемъ примѣръ. Мужчина подвергается обязательно военной службѣ. Начинается война; производится конскрипцiя. Слѣдуетъ ли подвергать ей и женщину наравнѣ съ мужчиной? Кто мнѣ скажетъ что слѣдуетъ, съ тѣмъ больше и говорить нечего, потому что всякая аргументацiя невозможна. Но кто соглашается что не слѣдуетъ, тотъ стало быть признаетъ необходимость неравнаго отношенiя основаннаго на коренномъ неравенствѣ; а если въ одномъ случаѣ есть это признанiе, то какою чертою его ограничить? Возмемъ другой примѣръ — воспитанiе, дѣло великой важности и для государства. Слѣдуетъ ли мальчиковъ воспитывать вмѣстѣ съ девочками и учить одинаково? Учить ли мальчиковъ шитью, домоводству, кухонному искуству? Станутъ ли девочки играть въ крикетъ, гресть, и бѣгать наравнѣ съ мальчиками? Кто скажетъ — нѣтъ, тотъ уже признаетъ неравенство пола и допускаетъ неравенство воспитанiя.

Идемъ дальше къ центральной точкѣ всѣго вопроса — къ браку. Бракъ — одинъ изъ тѣхъ предметовъ, которыхъ не можетъ обойти ни законъ, ни нравственное мнѣнiе. Какъ же тому и другому надлежитъ смотрѣть на бракъ — какъ на договоръ между равными, или какъ на договоръ между болѣе сильной и менѣе сильной или слабой стороною, предполагающей по нѣкоторымъ предметамъ необходимое подчиненiе слабѣйшаго сильнѣйшему? Я утверждаю что первое мнѣнiе будетъ основано на обманчивомъ предположенiи, и непремѣнно ведетъ къ самой жестокой несправедливости относительно женщины. Если стороны равны, то неизбѣжно допустить что бракъ, подобно всякому договорному сообществу, можетъ быть произвольно разрушенъ. Проповѣдники правъ женщины чрезвычайно старательно обходятъ этотъ деликатный вопросъ У Милля, въ его книгѣ, ничего объ этомъ не сказано явственно; хотя изъ принятыхъ имъ началъ слѣдуетъ, по строгой логикѣ, этотъ самый выводъ. Если таковъ будетъ законъ, то въ силу его жены станутъ подлинно рабами мужей своихъ. Женщина теряетъ качества привлекающiя мужчину гораздо ранѣе, чѣмъ мужчина теряетъ качества привлекающiя женщину. Связь между матерью и малолѣтними дѣтьми гораздо тѣснѣе, нежели связь ихъ съ отцомъ. И такъ, изъ десяти случаевъ въ девяти навѣрное, женщина утратившая молодость, при дѣтяхъ, будетъ совершенно во власти мужа, если отъ него зависитъ разорвать союзъ когда ему угодно. Вотъ одно неравенство, которое нельзя не имѣть въ виду при опредѣленiи договора, если договоръ долженъ служить ко благу обѣихъ сторонъ. Вотъ и другое неравенство. Мужчина, когда вступаетъ въ бракъ, большею частью такъ или иначе устроился въ жизни. Издержки его, конечно, прибавляются, но онъ нисколько не разстраиваетъ себя въ способахъ добывать хлѣбъ насущный. Напротивъ женщина, когда выходитъ замужъ, по необходимости (кромѣ рѣдкихъ и исключительныхъ случаевъ) теряетъ возможность заниматься другимъ промысломъ, кромѣ домашняго, и въ этомъ не можетъ имѣть другихъ товарищей кромѣ одного, мужа. Много еще можно указать другихъ, и очень важныхъ статей, но и этихъ двухъ достаточно для убѣжденiя въ томъ что брачный договоръ невозможно приравнивать къ договорамъ между равными.

Милль увѣряетъ что въ бракѣ не встрѣчается ни малѣйшей надобности въ употребленiи власти съ одной стороны и въ повиновенiи съ другой — развѣ союзъ окажется вовсе неудачнымъ, и въ такомъ случаѣ для обѣихъ сторонъ лучшимъ исходомъ будетъ освободиться отъ такого союза. Эти слова Милля доказываютъ что онъ совсѣмъ не понимаетъ, въ чемъ сущность семейной власти и не даетъ себѣ этого отчета, въ какихъ случаяхъ возникаютъ между мужемъ и женой вопросы о рѣшенiи и повиновенiя. Нѣтъ и спора что мужъ не въ правѣ обращаться съ женою какъ съ рабою подвластною, и суровое обращенiе можетъ быть законнымъ поводомъ къ разводу. Совсѣмъ въ иномъ смыслѣ возникаетъ вопросъ о повиновенiи, между супругами состоящими въ наилучшемъ отношенiи взаимной любви, и нисколько не нарушаетъ этого чувства, точно также какъ на кораблѣ начальственное право капитана нисколько не препятствуетъ ему быть въ близкомъ дружескомъ отношенiи со старшимъ офицеромъ. Возьмемъ хоть такiе вопросы домашняго быта: какъ намъ устроить образъ жизни? Знакомиться ли съ такими и такими людьми? Рѣшаться ли мнѣ, мужу, на такоето предпрiятie, и если рѣшусь, переѣзжать ли намъ на житье въ другое мѣсто? Отдать ли сына въ коллегiю? Посылать ли дочерей въ школу или взять гувернантку? Куда готовить сыновей? По множеству подобныхъ вопросовъ самые согласные супруги могутъ расходиться въ мнѣнiяхъ. Какъ поступить въ этомъ случаѣ? Я утверждаю что жена должна поступиться своимъ мнѣнiемъ; должна повиноваться мужу и дѣйствовать такъ какъ онъ рѣшитъ, точно такъ же какъ на кораблѣ, когда капитанъ отдаетъ приказъ рубить мачты, старшiй офицеръ обязанъ исполнить приказанiе, хотя бы несогласенъ былъ и хотя бы разумѣлъ морское дѣло лучше капитана. Смотрѣть на эту обязанность какъ на униженiе, какъ на обиду — вотъ въ чѣмъ зло, вотъ что обличаетъ не духъ достоинства и мужества, а низкое, недостойное, мятежное расположенiе духа, расположенiе разрушающее въ жизни все, ради чего стоитъ жить на свѣтѣ. Въ основанiи его лежитъ такая мысль, что низко уступать свою волю другой волѣ, и въ этомъ я вижу корень всего зла, отрицанiе силы, безъ которой невозможна ни въ чѣмъ совокупная дѣятельность. На какое бы дѣло люди ни соединились для совокупной дѣятельности — сшить ли пару сапоговъ, управлять ли государствомъ, — нѣтъ ни малаго, ни великаго дѣла, въ которомъ кому нибудь одному не принадлежала бы власть рѣшать, сила послѣдняго слова. Это и значитъ — власть приказываетъ и повиновенье. Разумѣется, тотъ кто въ данную минуту приказывать, будетъ безумцемъ, если лишить себя возможности воспользоваться совѣтомъ, если станетъ во всемъ упорно держаться одного своего мнѣнiя, если захочетъ только рѣшать и откажется выслушивать; но и то практически вѣрно, что онъ будетъ тѣмъ болѣе расположенъ выслушивать, чѣмъ болѣе важности придается его рѣшенiю.

И такъ мнѣ кажется, что законы и нравственныя правила, на которыхъ должно держаться отношенiе между мужчиною и женщиной, должны клониться къ одной цѣли — обезпечить общее благо той и другой половинѣ рода человѣческаго, такъ какъ обѣ онѣ связаны самыми тѣсными и прочными узами и не могутъ имѣть противоположныхъ интересовъ, какъ не имѣютъ ихъ различные члены одного тѣла, хотя и рознятся между собою въ силѣ и въ назначенiи.

Эту задачу право и нравственность разрѣшаютъ признанiемъ, въ единоженствѣ, неразрывнаго брака, съ подчиненiемъ жены мужу и съ раздѣленiемъ труда. Останавливаясь на остальныхъ предположенiяхъ Милля, Стифенъ предлагаетъ вопросы. Точноли законъ силы, право сильнаго, — оставлено, и не дѣйствуетъ? точноли это обстоятельство способствуетъ равенству? Справедливоли, что весь ходъ событiй послѣдняго времени направленъ къ устраненiю этого закона силы?

Сила, отвѣчаетъ авторъ, составляетъ существенно необходимый элементъ всякаго закона. Законъ есть не что иное какъ регулярная сила, дѣйствующая въ особливыхъ условiяхъ и направленная къ извѣстной цѣли. И такъ устраненiе закона силы никакимъ образомъ не означаетъ устраненiе элемента силы изъ закона, ибо въ такомъ случаѣ самый законъ былъ бы разрушенъ.

Но, говоря о законѣ силы, Милль повидимому разумѣетъ силу неуправляемую никакимъ закономъ. Ему слѣдовало бы это выразить явственно, но въ такомъ случаѣ онъ впалъ бы въ явное разнорѣчiе съ фактами, ибо брачное право въ новѣйшемъ европейскомъ законодательствѣ никакъ не можетъ служить примѣромъ силы неуправляемой закономъ. Напротивъ того, это именно примѣръ того, какъ законъ строжайшимъ образомъ обуздываетъ самую сильную изъ страстей человѣческихъ. Можно ли сомнѣваться, что установленiемъ единоженства и неразрывности брака дѣйствительно обузданы были самыя пылкiя страсти и самые своенравные характеры, въ мрачную эпоху и въ среднiе вѣка, — и что эта узда была въ высшей степени благодѣтельна для всего человѣческаго общества, и для женщинъ въ особенности. ДеМестръ совершенно справедливо, въ этомъ случаѣ, отдаетъ честь средневѣковому духовенству, за тó что оно отстаивало эти основныя начала нравственности, противъ непрестанныхъ попытокъ попрать ихъ и нарушить, со стороны королей и знатныхъ лицъ, въ такую эпоху, когда владычество страсти не знало себѣ границъ.

Не подлежитъ сомнѣнью, что во всѣхъ учрежденiяхъ, и особенно въ тѣхъ которыя имѣютъ отношенiе къ закону и къ правленiю, видно постоянное стремленiе къ устраненiю отличiй, особенностей и къ упрощенiю закона. Этому много причинъ, и самая главная та, что всѣ человѣческiя общества растутъ и измѣняются въ нравахъ и обычаяхъ, и тд., такъ что прежнiя учрежденiя оказываются неподходящими, а иногда и вовсе теряютъ значенiе въ новомъ состоянiи общества. Одно изъ важнѣйшихъ измѣненiй, какъ указываетъ Милль, состоитъ въ томъ что общественное положенiе человѣка и отношенiе его къ другимъ людямъ въ старину опредѣлялись состоянiемъ, въ которомъ онъ родился, а въ послѣдовательномъ развитiи общества природное отношенiе замѣняется мало по малу отношенiемъ вольнымъ, договорнымъ. Но развѣ это означаетъ что сила, дѣйствительная въ прежнемъ состоянiи, вовсе исчезла? Нѣтъ, она только изменила форму свою. Въ XIV–мъ столѣтiи Шотландiя, напримѣръ, представляла картину полнаго разгула дикой, безпорядочной силы и общественной войны всякаго рода; нынѣ Шотландiя спокойная страна промышленности, торговли, земледѣлiя. Неужели это значитъ что тогда Шотландiя была вполнѣ подъ закономъ силы, а нынѣ совсѣмъ не подлежитъ ему? Это было бы дѣтское заключенiе. На томъ же основанiи слѣдовало бы заключить что нестройное судно, съ грубымъ и мятежнымъ экипажемъ, проводящимъ время въ дракѣ, посреди моря, служитъ выраженiемъ силы, а пароходъ перевозящiй сотни людей на край вселенной такъ быстро и спокойно что не замѣтно движенiя и не видно суетливой работы, — не выражаетъ никакой силы. Нынѣ сила дѣйствуетъ спокойно и незамѣтно, потому что никто не сомнѣвается въ ея присутствiи, въ ея направленiи, въ ея превосходствѣ которымъ въ минуту сокрушено будетъ всякое сопротивленiе.

И напрасно увѣряютъ, продолжаетъ Стифенъ, будто поступательное движенiе общества отъ природнаго состоянiя къ договорному способствуетъ равенству. Я не стану разбирать сущность этого измѣненiя. Можетъ быть и въ самомъ дѣлъ то состоянiе общества самое научное и самое желательное, въ которомъ всѣ отношенiя между людьми разрѣшаются въ видѣ задѣльной платы всякаго рода; одно только вѣрно — что въ результатѣ отъ этого и выходитъ не желаемое равенство, а напротивъ, неравенство, и при томъ въ самой рѣзкой и наименѣе сочувственной формѣ. Общество обращается въ одну необъятную машину, и всѣ силы этой машины сосредоточены въ одномъ установленiи, которое носитъ званiе общественной власти, и состоитъ изъ законодательнаго и исполнительнаго департамента, съ войскомъ и полицiей. Направленiе, въ которомъ дѣйствуетъ эта сила, опредѣлено законами, прилагаемыми ко всѣмъ возможнымъ случаямъ съ постоянно возрастающей точностью и неуклонностью (inflexibility). Всякому предоставляется просить о примѣненiи этихъ законовъ къ его потребностямъ, по своему лучшему усмотрѣнiю. И законы эти сводятся къ четыремъ статьямъ: не дѣлай преступленiя, не нарушай чужаго права, исполняй свои договоры, пользуйся, вмѣcтѣ со всѣми своими, тѣмъ что успелъ добыть себѣ. И развѣ можно увѣрять серьозно, а не въ видѣ жалкой иронiи, что такое состоянiе общества благопрiятствуетъ равенству, что оно ведетъ къ устраненiю приказанья и повиновенья, что имъ уничтожено дѣйствiе силы, и тп.? Какое можетъ быть равенство между богатымъ и бѣднымъ, и между сальнымъ и сдобнымъ, между добрымъ и злымъ? Въ особенности же, какое равенство между человѣкомъ хорошей фамилiи и хорошаго воспитанiя, сыномъ заботливыхъ, умныхъ, зажиточныхъ родителей и другимъ, низкой породы, безъ образованiя, сыномъ родителей, которые ничему доброму не могли научить и ничего добраго не могли передать? Правда, конечно, что въ наше время немного остается неравенства въ титулахъ. Правда, мы достигли того, что политическая власть у насъ вся разрѣзана на множество маленькихъ долей, которыя мы не перестаемъ еще съ торжествомъ урѣзывать, и будемъ урѣзывать до такихъ минiатюрныхъ кусочковъ, что доля каждаго окажется лишенною всякаго значенiя. И со всѣмъ тѣмъ, дѣйствительныя, существенныя неравенства всякаго рода, въ богатствѣ, въ дарованiяхъ, въ чувствахъ и понятiяхъ, и даже въ религiозномъ убѣжденiи, то есть въ самой крѣпкой основѣ долга, — никогда не были такъ явственны какъ въ наше время. Едва ли когда нибудь власть отдѣльныхъ людей надъ соседями и ближними бывала опредѣлена такими рѣзкими чертами и сопровождалась такою легкостью и такимъ удобствомъ въ cвоемъ осуществленiи.

Смутное понятiе о всеобщемъ равенствѣ опредѣлительнѣе всего выражается въ теорiи политическаго равенства. Безспорно, въ теченiе послѣднихъ поколѣнiй во всемъ мiрѣ совершается преобразованiе ведущее къ дробному раздѣленiю политической власти. Господствующая теорiя правленiя проповѣдуетъ что всякому должно принадлежать политическое право голоса, что этими голосами должно быть избираемо законодательное собранiе, и что это собранiе должно управлять общественными дѣлами посредствомъ довѣренныхъ людей, которые сохраняютъ власть, пока пользуются его довѣрiемъ. Эта теорiя развивается и утверждается все болѣе и болѣе. Ясно какъ день что она господствуетъ, и по всей вѣроятности, будетъ еще долго господствовать надъ умами. Какъ посудитъ объ ней разумный человѣкъ со здравымъ смысломъ? Я совершенно понимаю что ее слѣдуетъ обсуждать критически, какъ всякiй фактъ, безпристрастно, со всѣхъ сторонъ; но вотъ чего не могу понять: какъ возможно питать къ ней чувство энтузiазма и благоговѣнiя. А энтузiастамъ этой системы нѣтъ числа и мѣры. Возьмите листъ любой газеты, просмотрите любую книгу политическаго содержанiя — повсюду, за немногими исключенiями, встрѣчаютъ успѣхи демократiи, приближенiе всеобщей подачи голосовъ, съ чувствомъ близкимъ къ религiозной восторженности. Этого восторга я не признаю.

Укажу на обстоятельство, обыкновенно оставляемое безъ вниманiя. Пишите какiе угодно законы, установляйте всеобщую подачу голосовъ въ силѣ непреложнаго завѣта, всетаки отъ равенства будетъ такъ же далеко какъ и прежде. Окажется что политическая власть перемѣнила только форму, а сущность ея таже. Раздробите ее на множество маленькихъ кусочковъ — что изъ этого выйдетъ? Только то что кому удастся сложить какъ можно болѣе этихъ кусочковъ въ одну кучу, тотъ и будетъ надъ всѣми властителемъ. Править будетъ тотъ, кто тѣмъ ли другимъ ли способомъ явитъ себя самымъ сильнымъ человѣкомъ. Если правленiе военное, тѣ качества, которыя являютъ человѣка великимъ воиномъ, сдѣлаютъ его владыкой. Если правленiе монархическое, власть будетъ зависѣть отъ тѣхъ качествъ, которыя монархъ полагаетъ въ совѣтникѣ, въ военачальникѣ, въ администраторѣ. Въ чистой демократiи владыками будутъ тѣ люди у кого въ рукахъ скрытыя пружины движенiя, съ своими друзьями; но между ними и между ихъ избирателями всетаки будетъ столь же мало равенства, какъ между военачальниками или министрами — и всѣми подданными монархiи. Перемѣны въ формѣ правленiя измѣняютъ значительно условiя властительства и очень мало дѣйствуютъ на сущность его. Въ одну эпоху сильный характеръ, въ другую хитрая ловкость, въ иную дѣловое искуство, у однихъ краснорѣчiе, у другихъ умѣнье пользоваться ходячими въ обществѣ понятiями и прилагать ихъ къ практическимъ цѣлямъ — вотъ что въ разныя времена даетъ тому или другому человѣку способъ взобраться на плечи къ своимъ ближнимъ и направлять ихъ въ ту или другую сторону; но во всѣ времена и при всѣхъ обстоятельствахъ толпы, ряды и кучи людей идутъ за тѣмъ или другимъ предводителемъ, кто соединить ихъ въ свою команду. Коротко сказать, подраздѣленiе политической власти не имѣетъ никакой существенной связи съ равенствомъ, точно также какъ и съ свободою. Хорошо ли оно или дурно, благодетельно или вредно, это вопросъ самъ по себѣ и можетъ быть рѣшенъ только по соображенiю дѣйствiя и послѣдствiя производимаго учрежденьемъ. Я не обсуждаю этого вопроса; я настаиваю только на одномъ обстоятельствѣ, которое обыкновенно проходятъ мимо, потому что оно не нравится, rлазa колетъ: именно то, что народныя учрежденiя, каковы бы ни были ихъ красныя стороны, имѣютъ сторону слабую и крайне опасную, такъ что никоимъ образомъ не стоютъ того слѣпаго поклоненiя и восторженнаго восхваленiя, которымъ обыкновенно привѣтствуютъ ихъ водворенiе. Знаю что нѣтъ возможности бороться съ этимъ потокомъ, который стремится по всей Европѣ, и отказываюсь бороться. Снялись высоты и волны, и всѣхъ и все уносятъ съ собою: но кого уноситъ могучее теченiе, тому по крайней мѣрѣ да будетъ позволено молчать и не пѣть хвалебнаго гимна божеству сорвавшагося потока. Меня возмущаетъ всеобщая подача голосовъ, потому что она извращаетъ законъ, въ который я глубоко вѣрю, законъ истиннаго и естественнаго отношенiя между мудростью и безумiемъ. Мнѣ кажется справедливыми чтобъ разумные и добрые люди властвовали надъ безумными и злыми. И такъ я не понимаю такого состоянiя, въ которомъ единственное назначенiе разумныхъ и добрыхъ людей будетъ проповѣдывать своимъ согражданамъ; въ которомъ каждому безъ различiя предоставляется дѣлать что угодно и каждому дается отмѣренная порцiя верховной власти въ видѣ голоса. Когда говорятъ мнѣ что слѣдствiемъ всего этого должно быть господство разума надъ силою, мнѣ слышится во всемъ этомъ самая дикая фантазiя, которая когдалибо овладѣвала умами въ человѣческомъ множествѣ.

* * *

(Продолженiе слѣдуетъ).

_____

 

Нѣчто о характерѣ нашего времени. (Нѣсколько словъ по поводу одной журнальной статьи).

 

«Вѣкъ безъ идеаловъ — таковъ приговоръ нашему времени".

«Вѣкъ безъ идеаловъ, вѣкъ безъ будущности, безъ имени, какоето тусклое пятно въ исторiи".

Эти печальныя слова взяты нами изъ Русскаго Вѣстника нынѣшняго года (см. iюль, стр. 427). И сужденiе это произнесено не мимоходомъ, а составляетъ едва ли не главную тему нѣсколькихъ статей, въ которыхъ оно поясняется разборомъ современныхъ произведенiй русской литературы и повторяется въ различныхъ формахъ и развитiяхъ. «Недугъ безъидеальности, беспринципности, страшный упадокъ умственнаго и нравственнаго уровня", — выраженiя, которыя тутъ встрѣчаются на каждой страницѣ, какъ характеристика нашего времени. Приведемъ еще одно особенно настойчивое мѣсто изъ послѣдней книжки:

«Отсутствiе идеаловъ, ненависть къ идеаламъ, протестъ противъ духовнаго неравенства, протестъ ординарныхъ умовъ противъ болѣе развитыхъ организацiй — вотъ исходный пунктъ броженiя, грозящаго обществу общимъ пониженiемъ интеллектуальнаго и нравственнаго уровня. Дѣйствительно, подъ видимыми успѣхами того матерiальнаго прогресса, которымъ такъ кичатся ординарные, среднiе умы, наше время таитъ въ себѣ симптомы внутренняго упадка" (Русск. Вѣстн. 1873, августъ, стр. 829).

Такiя мнѣнiя стоютъ того, чтобы на нихъ остановиться; они безъ сомнѣнiя составляютъ выраженiе того чувства, которое давно знакомо многимъ, и не разъ было выражаемо, но которому суждено все больше и больше распространяться, — чувства, что люди потеряли руководящую нить своего прогресса, что въ наше время происходитъ крушенiе старыхъ началъ жизни и не видно нарожденiя новыхъ. Сознанiе того, что въ такомъ именно положенiи находится дѣло человѣческаго развитiя, по немногу пробивается вездѣ, и нѣкоторыя черты этого положенiя уже очень ясны.

Во первыхъ ясно, что прежнiя начала утрачены не въ какомъ нибудь отдѣльномъ обществѣ, не въ отдѣльной странѣ или литературѣ, а во всемъ просвѣщенномъ мiрѣ. Внутреннее разложенiе той цивилизацiи, которая одну себя считаетъ за цивилизацiю, то есть западной или европейской цивилизацiи — вотъ явленiе, о которомъ первая мысль принадлежитъ нашимъ славянофиламъ, но которое потомъ, послѣ 1848 года, все чаще и яснѣе сознается самою Европою. Объ этомъ много и вѣско сказано у Герцена, Прудона, Ренана, Карлейля.

Что же касается до насъ, русскихъ, то въ нашей литературѣ и въ нашемъ умственномъ настроенiи только отразилось состоянiе духовной жизви Европы. Влiянiе Европы на насъ всесильно, въ особенности на тѣхъ изъ насъ, кто неспособенъ къ большой самостоятельности, слѣдовательно на массу, на большинство, почти на всѣхъ. За немногими исключенiями, которыя за то тѣмъ блистательнѣе, чѣмъ рѣже, мы слѣпо движемся по тому направленiю, куда гонитъ насъ примѣръ Европы. И такъ разложенiе старыхъ началъ въ Европѣ должно было отразиться у насъ какъ бы съ физическою неизбѣжностiю. Если это не такъ замѣтно съ перваго взгляда, то причина въ особенныхъ обстоятельствахъ маскирующихъ явленiе. Наша литература и наше общество почти сплошь состоятъ изъ западниковъ, но разумѣется большая часть ихъ не представляетъ ничего яснаго и опредѣленнаго; безтолковая путаница идей, самыя пестрыя сочетанiя разнородныхъ понятiй — вотъ обыкновенное состоянiе нашихъ умовъ. Но если взять людей болѣе послѣдовательныхъ и нѣсколько серьозно вдумывающихся въ свои убѣжденiя, то и тутъ нужно различать два разряда. Одни — западники послѣдовательные, съ жаромъ и смѣлостiю принимающiе идеи Европы; такiе умы непремѣнно приходятъ къ большему или меньшему нигилизму, то есть повторяютъ въ себѣ духовное состоянiе Европы, давая ему только рѣзкiя и даже своеобразныя черты въ силу того возбужденiя, которое свойственно неофитамъ. Другiе — западники непослѣдовательные, старовѣры, медлители, западники на манеръ сороковыхъ годовъ. Эти люди, не имѣя жара и смѣлости нигилистовъ, стараются за то опереться на обширныя и основательныя познанiя, и сюда принадлежатъ многiе люди, отличающiеся большимъ образованiемъ. Они упорно отвергаютъ нигилизмъ, упорно преклоняются передъ Западомъ, и не смотря на то ихъ мысли и убѣжденiя остаются на степени очень смутныхъ надеждъ и стремленiй. Они любятъ, какъ говорится, все прекрасное и высокое, но поражены бываютъ страннымъ безсилiемъ, непреодолимымъ раздумьемъ въ самыхъ существенныхъ вопросахъ. Голоса этихъ людей иногда раздаются очень громко, но ничего цѣлаго и связнаго не выходитъ изъ этихъ отдѣльныхъ умныхъ рѣчей. Очень часто эти разумные и просвѣщенные люди стыдятъ нашу литературу ея глупостями и настойчиво указываютъ на Западъ, въ которомъ, имъ кажется, есть какiято твердыя начала. Между тѣмъ чтò мы видимъ на опытѣ, на фактѣ? Люди съ оттѣнкомъ нигилизма не только указываютъ на Западъ, но и подражаютъ ему въ своихъ писанiяхъ, усердно переводятъ его книги, горячо проповѣдуютъ его ученiя. Напротивъ западники умѣренные, несмотря на свою ученость и тонкое развитiе своей мыслительной способности, не знаютъ что имъ дѣлать, не умѣютъ держать долгой проповѣди, даже не знаютъ, какiя бы книги перевести для просвѣщенiя русской публики. Такимъ образомъ въ то время, какъ литература нигилистическаго оттѣнка непрерывно наростаетъ, всѣ другiя направленiя существующiя въ нашемъ умственномъ мiрѣ работаютъ разрозненно, изрѣдка и съ большими перерывами. У нихъ очевидно нѣтъ настоящаго воодушевленiя и они не видятъ передъ собою прямаго, яснаго пути.

Выходитъ такъ, что защитники того, что обыкновенно называется идеалами, не имѣютъ достаточно энтузiазма, тогда какъ противники идеаловъ оказываются величайшими энтузiастами. Въ этомъ случаѣ нужно ясно различать между цѣлью человѣческаго стремленiя и самымъ стремленiемъ. Цѣль можетъ быть очень ничтожна и безсодержательна, а стремленiе не смотря на то можетъ отличаться большимъ благородствомъ, чистымъ сердечнымъ увлеченiемъ. Человѣкъ есть существо религiозное, то есть такое, которое расположено жить идеями и ради ихъ жертвовать всѣмъ остальнымъ. Этотъ идеализмъ можетъ быть никогда еще не былъ такъ силенъ въ людяхъ, какъ въ настоящее время, хотя именно теперь идеалы утрачиваютъ свое содержанiе и исчезаютъ. У очень многихъ религiи нѣтъ, а религiозная потребность жива. Люди обеспеченные матерiально, огражденные отъ всѣхъ опасностей, тонко развитые, но не видящiе передъ собою ничего святаго, чему бы можно принести въ жертву свои силы и свою жизнь, начинаютъ мучиться страшнымъ душевнымъ голодомъ, который до тѣхъ поръ не даетъ имъ покоя, пока они не возведутъ чегонибудь въ идеалъ, не дадутъ исхода своей потребности энтузiазма и самопожертвованiя. Такимъ образомъ въ нашъ вѣкъ происходятъ огромныя и постоянныя волненiя, страстныя, пламенныя, кровавыя, а между тѣмъ дѣйствительные идеалы все тускнѣютъ и тускнѣютъ.

Если возьмемъ самаго ординарнаго образованнаго человѣка нашего времени, то мы найдемъ въ немъ стремленiя, которыя иногда очень воодушевляютъ его и замѣняютъ ему цѣль жизни, заступаютъ мѣсто всякихъ идеаловъ. Таковы: 1) разрушенiе предразсудковъ, 2) распространенiе грамотности, чтенiя и вообще просвѣщенiя, 3) возможнобольшая свобода, 4) устраненiе болѣзней и другихъ физическихъ бѣдствiй, 5) нapощенie матерiальнаго благосостоянiя, 6) болѣе равномѣрное его распредѣленiе, и тд. Всѣ эти идеи относятся къ заботѣ объ общемъ благѣ, и потому каждая можетъ стать предметомъ безкорыстнаго увлеченiя, можетъ внушать почти религiозный фанатизмъ, которымъ и питаются души человѣческiя. Между тѣмъ обманъ, посредствомъ котораго въ этихъ случаяхъ заглушается голодъ сердца, часто очень ясно видѣнъ. Тотъ, кто разрушаетъ предразсудки, обыкновенно не понимаетъ ихъ смысла и не знаетъ, что поставить на ихъ мѣсто. Кто хлопочетъ о школахъ и просвѣщенiи, большею частiю не знаетъ, чему учить въ этихъ школахъ и чтò должно составлять основу просвѣщенiя. Заботящiеся о свободѣ даже не думаютъ, для чего имъ нужна свобода, куда и на что ее слѣдуетъ употреблять. Люди, ревностно спасающiе другихъ отъ болѣзней и смерти, не умѣютъ ничего сказать на вопросъ, какая же цѣль жизни и здоровья, о которыхъ они такъ хлопочутъ. И тѣ, которые заботятся о матерiальномъ благосостоянiи и его равномѣрномъ распредѣленiи, часто собственнымъ поведенiемъ доказываютъ, что они презираютъ матерiальное благосостоянiе, что ограничиться заботами о немъ для себя они считали бы величайшимъ стыдомъ; для нихъ непременно нужна прекрасная роль жертвы, и они никакъ не догадываются, что и каждый изъ тѣхъ, кого они стремятся облагодѣтельствовать, тоже пожелаетъ чегонибудь лучшаго, что не о хлѣбѣ единомъ живъ будетъ человѣкъ.

Такимъ образомъ въ наше время цѣль, дѣйствительное благо, смѣшивается со средствами, и люди, не видя цѣли, къ которой могли бы стремиться съ религiознымъ энтузiазмомъ, переносятъ этотъ энтузiазмъ на средства, которыя почемунибудь имъ кажутся непремѣнно способствующими цѣли, преимущественно на средства отрицательныя, на устраненiя помѣхъ къ неизвѣстному и все больше исчезающему въ туманѣ благу.

Понятно, что изъ такого смѣшенiя понятiй и стремленiй должно выйти много дурнаго, что дурное въ концѣ концовъ даже непремѣнно должно перевѣсить хорошее. Если неясна общая и главная цѣль, то частныя стремленiя непремѣнно войдутъ въ противорѣчiе съ нею, да не могутъ примириться и между собою, такъ какъ примиренiе ихъ возможно только въ болѣе высокомъ и господствующемъ началѣ. Просвѣщенiе нарушаетъ равенство, равенство не согласуется съ свободою, свобода противорѣчитъ равномѣрному распредѣленiю благосостоянiя, на мѣсто старыхъ предразсудковъ являются новые, вмѣсто cyeвѣpiя преданiй является суевѣрiе науки, и обыкновенно противники фанатизма сами суть ярые, слѣпые фанатики.

Если мы скажемъ, какъ признаетъ, хотя и непослѣдовательно, Джонъ Стюартъ Миллъ, что душевное благородство есть высшая цѣлъ человѣка, то ясно увидимъ, что современные идеалы ведутъ къ безпрестанному нарушенiю этого благородства. Нѣтъ преступленiя или обмана, для которыхъ нынѣшняя Европа не находила бы извиненiя, когда они совершаются не ради личной цѣли. Общественная совѣсть, чувствуя свою собственную слабость, оправдываетъ самыя крайнiя злодѣйства, если они совершены подъ влiянiемъ политическаго или соцiальнаго фанатизма. Общая норма осталась таже: фанатизмъ до самопожертвованiя, до мученичества — признается благороднымъ дѣломъ, но такъ какъ нѣтъ ясныхъ цѣлей для такого религiознаго настроенiя души, то и извиняются всевозможныя его блужданiя и искаженiя.

У насъ эта болѣзнъ духовнаго развитiя отражается можетъ быть яснѣе, чѣмъ она видна въ самой Европѣ, ея источникѣ. Нашъ нигилизмъ имѣетъ явнымъ образомъ религiозное, пуританское, даже прямо аскетическое настроенiе. У насъ не существуетъ развратной литературы, воспѣвающей роскошь и распутные наслажденiя. Наши нигилистки обрѣзываютъ себѣ волосы, надѣваютъ черное платье и кожаный поясъ, точно онѣ поступаютъ въ монахини. И если при слабости нашихъ умовъ, при нашемъ маломъ просвѣщенiи исповѣдуются и дѣлаются величайшiя дикости, то покорность идеѣ во всякомъ случаѣ должна быть признана чистою, благородною чертою. Эти малыя и темныя души, очевидно, любятъ свѣтъ и готовы ему слѣдовать. Но понятно, какой просторъ въ этихъ потемкахъ можетъ явиться и для дурныхъ влеченiй, и сколько извращенiя можетъ быть порождено правиломъ, что цѣль освящаетъ средства, — истиннымъ правиломъ всякого фанатизма.

НСтраховъ.

 

ИЗЪ ТЕКУЩЕЙ ЖИЗНИ.

 

Письмо графа Льва Толстого, присланное отъ 28 iюля изъ хутора на Тананьскѣ, Бузулукскаго уѣзда Самарской губернiи, къ издателямъ «Московскихъ Вѣдомостей" и напечатанное въ этой газетѣ 17 августа, произвело впечатлѣнiе. Многiе, прочитaвъ это письмо, какъ будто вздрогнули; вздрогнулъ 25 августа и «Голосъ", весь съ верху до низу, отъ передовой статьи до фельетона включительно... «Прiемъ, употребленный корреспондентомъ, въ высшей степени кpacноpѣчивъ", говоритъ передовая статья. «Такого прiема я не встрѣчалъ", вторитъ фельетонъ. «Потомули, что фактъ самъ по ceбѣ способенъ произвесть впечатлѣнiе, потомули что о немъ разсказалъ такой удивительный разсказчикъ, — но я просто отбиться не могy отъ характерной картины, набросанной мастерскою рукою автора «Войны и Мира"... «отъ письма грЛТолстого повѣяло чѣмъто такимъ, что мнѣ даже страшно сдѣлалось"... «пиши цѣлый томъ съ миллiонами восклицательныхъ знаковъ, текстовъ и афоризмовъ, и всетаки не сравнишься съ неотразимой убѣдительностью"... Сами «Московскiя Вѣдомости", печатая письмо, примолвили отъ себя: «Оно (те. письмо) говоритъ такъ сильно, что всякое слово въ дополненiе моглобы только ослабить производимое имъ впечатлѣнiе. Въ этомъ разсказѣ, столь поразительномъ въ своей простотѣ и проникающемъ до сердцевины вещей, всякiй узнаетъ автора «Войны и Мира". Извѣстно, какъ графъ Толстой умѣетъ и прозрѣвать правду и трезво передавать ее. Не ограничиваясь общей характеристикой, онъ подводитъ насъ къ изнемогающимъ отъ нужды людямъ и отворяетъ передъ нами ихъ жилища, гдѣ почувствовалось приближенiе голода"... Рѣчь идетъ, какъ вѣроятно уже поняли читатели, о положенiи сельскаго населенiя Бузулукскаго уѣзда, произведенномъ неурожаями трехъ годовъ, изъ которыхъ послѣднiй, те. нынѣшнiй 1873, — «не просто неурожайный, но голодный годъ". Вѣсти изъ Самарской губернiи о предстоящемъ, третьемъ сряду, неурожаѣ, наводящемъ тамъ всеобщее мрачное унынie, приходятъ уже давно; чутьли не всѣ столичныя газеты въ теченiе iюля и августа получили по такой корреспонденцiи; нѣсколько грустныхъ словъ одной изъ нихъ было приведено и въ «Гражданинѣ" ( 33). Стало быть, не какойнибудь нежданной новостью поразило и взволновало многихъ письмо грЛНТолстого: оно поразило особеннымъ «пpieмомъ". Услыхавъ о произведенномъ письмомъ впечатлѣнiи, не прочтя самаго письма и зная только, что оно принадлежитъ автору «Войны и Мира", иной подумалъбы что поражающiй «прiемъ" относится къ области искуства, къ необычайному умѣнью автора живописать. А выходитъ совсѣмъ не то: грЛНТолстой составилъ и включилъ цѣликомъ въ свое письмо «подворную опись" каждаго десятаго двора села Гавриловки, — селенiя ближайшаго къ его хутору и, по зажиточности крестьянъ, одного изъ «самыхъ обыкновенныхъ" въ Бузулукскомъ уѣздѣ. Подъ этой подворной описью, заключающеюся въ простомъ перeчнѣ крестьянскаго хозяйства 23–хъ дворовъ, написали: «cie описанiе вѣрно" и подписались: священникъ села Гавриловки Михаилъ Соловьевъ, сельскiй староста Степанъ Бурдинъ (приложилъ печать), и сельскiй писарь ФАѳанасьевъ. Этато опись, занимающая ровно половину письма, и составляетъ тотъ самый поражающiй «прiемъ". И не даромъ! ГрЛНТолстой — сосѣдъ гавриловскихъ крестьянъ, — лицо видимо для нихъ не офицiальное. Въ какихъ же надо быть отношенiяхъ къ извѣстному сельскому люду, какимъ человѣкомъ нужно быть въ ихъ глазахъ, чтобы имѣть возможность, не будучи лицомъ офицiальнымъ, пройти селенiе въ 230 дворовъ, входя не по выбору, а какъ придется по счету — чрезъ девять дворовъ въ десятый, разсматривать и описывать въ немъ крестьянское хозяйство, съ цѣлью послать это описанiе въ газету? Мы убѣждены, что какъ въ Гавриловкѣ, такъ и во всякомъ другомъ русскомъ селенiи, могъ это сдѣлать только человѣкъ совсѣмъ близкiй, на котораго крестьянинъ и полагается такъ же, какъ на своего самаго довѣреннаго собрата. Отъ тогото, отъ этой взаимной близости, короткаго знакомства между составителемъ «описи" и владѣльцами описанныхъ хозяйствъ — изъ письма грЛТолстого и «повѣяло чѣмъто такимъ", те. такой простотой и правдой, что «даже страшно сдѣлалось".

Въ концѣ письма есть нѣсколько словъ, которыя намъ хочется привесть. Представляя себѣ картину наступающего голода, грЛТолстой между прочимъ говоритъ: «будутъ мѣшать въ хлѣбъ пищу дешевую и потому непитательную и вредную: лебеду, мякину...; сильные члены семьи, крестьяне, уйдутъ осенью или зимой на заработки, и отъ голоду будутъ страдать старики, женщины, изнуренныя родами и кормленiемъ, и дѣти. Они будутъ умирать не прямо отъ голода, а отъ болѣзней, причиной которыхъ будетъ дурная, недостаточно питательная пища, и особенно потому, что самарское населенiе нѣсколькими поколѣнiями прiучено къ хорошему пшеничному хлѣбу. Прошлаго года еще встрѣчался коегдѣ у крестьянъ пшеничный хлѣбъ, — матери берегли его для малыхъ дѣтей; нынѣшнiй годъ его уже нѣтъ, и дѣти болѣютъ и мрутъ".

Взрослые уйдутъ на сторону и коекакъ пробьются; голодать и умирать будутъ женщины и дѣти... Можетъ быть эта теплая жалость къ дѣтямъ больше всего побудила грЛТолстого просить «Моск. Вѣд." — «собирать подписку", и газета, открывъ подписку, объявила о полученномъ ею «первомъ приношенiи въ пользу нуждающагося населенiя Самарской губернiи: 100 руб. отъ грЛНТолстого”.

Странное дѣло! Кажется, и изъ того, чтó сейчасъ говорено, и изъ всей предыдущей дѣятельности грЛТолстого — можно убѣдиться, что и знаетъ онъ русскихъ людей непосредственно и глубоко, и принимаетъ близко къ сердцу всѣ ихъ нужды. Между тѣмъ, газета «Голосъ", въ августѣ поразившаяся его правдой до того, что «даже страшно сдѣлалось", наканунѣ, 24 августа, крѣпко и... весьма неуважительно поспорила съ нимъ же, грЛТолстымъ, изъза предмета близко касающагося русскаго народа, а въ особенности столь любимыхъ грЛТолстымъ крестьянскихъ дѣтей. Дѣло вышло именно изъза «Азбуки" грТолстого, въ которой онъ, вмѣсто «вводимаго повсемѣстно" звуковаго способа обученiя чтенiю, предлагаетъ свой способъ, состоящiй въ томъ, чтобы всѣ согласныя называть съ гласною буквою е и складывать на слухъ. Ему говорятъ что онъ не знаетъ или не хочетъ знать звуковаго метода, а онъ утверждаетъ что, испытывая обученiе по звуковому методу, онъ всякiй разъ приходилъ къ одному выводу, что методъ этотъ «противенъ духу русскаго языка и привычкамъ народа", что онъ «неудобенъ для русскихъ школъ", что «обученiе по немъ трудно и продолжительно"; по его же способу ученики выучиваются гораздо скорѣе: способный выучивается въ тричетыре урока хотя медленно, но правильно читать, а неспособный — не болѣе какъ въ 10 уроковъ. Ему не вѣрятъ, и потому онъ говоритъ: «всѣхъ тѣхъ которые утверждаютъ что звуковой способъ есть самый лучшiй, быстрый и разумный, я прошу сдѣлать только то, что я дѣлаю неоднократно, что я также предложилъ московскому комитету грамотности сдѣлать публично, те. сдѣлать опытъ обученiя нѣсколькихъ учениковъ по тому и другому способу".

«Голосъ" не только не вѣритъ въ способъ графа ЛТолстого, считая этотъ способъ отсталымъ, требующимъ прiученiя дѣтей къ тому, отъ чего надо будетъ потомъ ихъ отучать (предполагается, что имъ впослѣдствiи никогда не понадобится дать согласнымъ буквамъ какiялибо удобопроизносимыя названiя), — не только, говорю, не вѣритъ, но и предлагаемаго опыта отнюдь не допускаетъ, «жалѣя дѣтей, надъ которыми должны быть производимы подобные педагогическiе эксперименты", и прибавляетъ весьма неделикатно, что этотъ «опытъ можетъ быть очень выгоденъ для автора «Азбуки", но несомнѣнно убыточенъ для самаго дѣла грамотности".

Трудно въ толкъ взять, откуда эта жалость къ дѣтямъ, имѣющимъ будто бы сильно пострадать отъ трехъчетырехъ, или даже и отъ десяти уроковъ чтенiя по способу грТолстого; трудно понять также, отчего опытъ можетъ быть «очень выгоденъ" для автора «Азбуки", если результатъ будетъ не въ его пользу?..

Комично въ этомъ спорѣ то, что газета, сидя въ своей петербургской редакцiи, упорно настаиваетъ на несомнѣнномъ удобствѣ самоновѣйшаго метода обученiя для всѣхъ русскихъ народныхъ школъ, а сама тотъ же самый свой нумеръ 24 августа начинаетъ такими словами: «Не смотря на крайнеразнообразныя, нерѣдко дiаметральнопротивоположныя направленiя различныхъ органовъ нашей печати и различiе оттѣнковъ нашего общественнаго мнѣнiя, существуетъ одинъ пунктъ, на которомъ всѣ мы безусловно сходимся: это — полное сознанiе совершеннаго незнакомства съ нашимъ отечествомъ и искреннее убѣжденiе въ необходимости оставить фальшивую и вредную систему прикрывать свое незнанiе общими фразами и бездоказательными, къ сожалѣнiю, рѣдко когда беспристрастными положенiями, и перейти къ дѣйствительному, основанному на точныхъ фактахъ, изученiю тѣхъ сторонъ нашего нравственнаго и особенно экономическаго быта, отъ которыхъ главнѣйшимъ образомъ зависитъ весь успѣхъ нашъ въ будущемъ. И въ самомъ дѣлѣ, съ нравственнымъ и экономическимъ состоянiемъ русскаго населенiя мы, русскiе, мало знакомы".

Такъ зачѣмъ же споритьто, зачѣмъ опытыто отвергать — при такомъ «полномъ сознанiи" своего «совершеннаго" незнанiя «русскаго населенiя"? И хоть бы въ эту спорящую голову проникла какая нибудь тѣнь сомнѣнiя: «Да нѣтъ ли дескать и въ нашемъ самоновѣйшемъ методѣ какой нибудь задоринки, дѣлающей его не совсѣмъ пригоднымъ собственно для русскихъ крестьянскихъ дѣтей, — если человѣкъ, двѣнадцать лѣтъ непосредственно возившiйся съ народной школой, такъ смѣло предлагаетъ публичный опытъ? Вѣдь онъ работалъ надъ школой, а мы только ловили новѣйшiе методы и любовались ими у себя въ кабинетѣ. Да еще правдали что хоть въ кабинетахъ то интересовались ими!

_____

 

Не для того ли, чтобы освѣжиться на минуту отъ обуявшей нашу жизнь реальности, уносимся мы по временамъ въ область сверхъ естественнаго? Что въ Ямбургскомъ уѣздѣ (такъ близко отъ насъ!) «петербургская кухарка" изцѣляетъ бесноватыхъ и получаетъ отъ «приличноодѣтой дамы" титулъ угодницы, — это, положимъ, дѣло бывалое; но чтобы дѣтямъ цѣлаго заведенiя, да еще благотворительнаго, — какъ это случилось, говорятъ, въ Орлѣ, — стали являться черти, выскакивающiе изъ спальныхъ тюфяковъ, — это по истинѣ чудо едва ли когда виданное. Дошла до «Сына Отечества" вѣсть объ этомъ дивномъ явленiи, низведенномъ будто бы въ область земнаго какимъто врачемъ, нашедшимъ дѣтей «въ болѣзненномъ состоянiи отъ употребленiя недоброкачественной пищи; но и послѣ такого грубоматерiальнаго объясненiя, явленiе не теряетъ въ нашихъ глазахъ своей таинственности: какое это именно, по медицинѣто, болѣзненное состоянiе, въ коемъ дѣтямъ являются черти? Какая это именно недоброкачественная пища, способная производить у дѣтей на яву подобныя видѣнiя? — Вотъ два вопроса, на которые намъ, не сильнымъ въ медицинѣ и не успѣвшимъ проникнуть въ глубокiя тайны природы, требуются ясные и точные отвѣты, для того чтобы признать явленiе естественнымъ. И лишь по признанiи его таковымъ, мы, можетъ быть, спросили бы: ну, чтоже? дѣтейдуховидцевъ распустили по домамъ спѣшно, не кончивъ начатыхъ экзаменовъ — и только? А насчетъ исцѣленiя дѣтей, а насчетъ руки, предлагавшей недоброкачественную пищу, — ничего не слышно?

______

 

Есть у насъ одна скверная замашка, которую еще Гоголь усмотрѣлъ въ своемъ Собакевичѣ. «Нѣтъ, ужь кто кулакъ, тому не разогнуться въ ладонь! А разогни кулаку одинъ или два пальца, выйдетъ еще хуже. Попробуй онъ верхушекъ какойнибудь науки, дастъ онъ знать потомъ, занявши мѣсто повиднѣе, всѣмъ тѣмъ, которые въ самомъ дѣлѣ узнали какуюнибудь науку. Эхъ, если бы всѣ кулаки!... И до сихъ поръ водятся у насъ такiе людикулаки на всякихъ ступеняхъ и поприщахъ. Чуть только человѣкъкулакъ займетъ «мѣсто повиднѣе", какъ тотчасъ и начнетъ «давать себя знать": родится въ немъ упоенiе собственной силой и властью, увѣренность въ безнаказанности; развернется кулакъ, и нѣтъ предѣла такъ называемому «злоупотребленiю власти". Волостной старшина, хозяинъфабрикантъ, управляющiй желѣзнодорожной линiей — если кулакъ, то вездѣ кулакъ, и если чуетъ, что сидѣтъ на мѣстѣ «повиднѣе", то ломитъ своей силой, и сила въ самомъ дѣлѣ долго остается безнаказанною, какъ будто ужь такой законъ для кулаковъ. Старшинъкулаковъ особенно замѣчается много, оттоголи что и всѣхъ то старшинъ много, или оттого, что мѣста ихъ дѣятельности темны и далеки, жертвы ихъ силы безсильны и безотвѣтны, такъ что надеждъ на безнаказанность много. Нѣкто, напримѣръ, прислалъ въ «Соврем. Извѣстiя" изъ далекой, степной стороны, — изъ Николаевскаго уѣзда Самарской губернiи, — разсказъ о подобномъ старшинѣкулакѣ. Есть тамъ село Дергуновка, въ которомъ среди большинства православнаго населенiя живутъ нѣсколько семействъ раскольниковъ бѣглопоповской секты. Въ одной изъ такихъ раскольничьихъ семей, у крестьянина Никиты Галдина, сноха Аграфена, отъ грубаго обращенiя свекра и свекрови и отъ побоевъ мужа, ушла къ отцу, крестьянину Кукушкину, съ намѣренiемъ выйти замужъ за православнаго. Уходъ женъ, говорятъ, у раскольниковъ не въ рѣдкость, и они ушедшихъ не преслѣдуютъ; такъ хотѣлъ поступить и Галдинъ, но, узнавъ что Аграфена хочетъ выйти за православнаго, передумалъ: идетъ къ старшинѣ и писарю, угощаетъ ихъ виномъ, сулитъ денегъ, и — начинается дѣйствiе власти. Сотворили судъ и приговорили: Кукушкинъ сманилъ отъ Галдина свою дочь; поэтому долженъ заплатить ему за убытки 60 р., а если дочь выйдетъ за православнаго, то 99 р. Аграфену арестовали и посадили на сутки въ холодный чуланъ (это было еще зимой), потомъ отобрали все ея добро. Кукушкинъ не платилъ шестидесяти рублей, — поэтому описали его скотъ, оцѣнили и назначили публичную продажу — въ кабакѣ. Кукушкинъ съ жалобой къ мировому посреднику, но что сдѣлалъ мировой посредникъ — не извѣстно, только дѣло затянулось, и желанiе Аграфены выйти замужъ за православнаго никакъ не осуществляется... А сколько, надо полагать, тысячь и десятковъ тысячь такихъ кулачествъ остается въ неизвѣстности! И этотъ случай, характерный только чертою раскольничьихъ нравовъ, самъ по ceбѣ, конечно, не изъ самыхъ яркихъ.

По линiи московскокурской желѣзной дороги носится въ сiянiи силы и власти образъ и имя гМамонтова. Ужь давно мелькаетъ въ газетахъ это имя все по одному и тому же поводу — по поводу жалобъ отправителей грузовъ на деспотическистѣснительныя распоряженiя. Жаловались отправители изъ села Сергiевскаго, Тулы, Мценска; теперь, по словамъ корреспондента «Биржи", возопили изъ Орла. Жалобы все шли въ министерство, но — должна же быть не малая сила и увѣренность въ безнаказанности, если послѣ первой жалобы вызваны послѣдовательно, одна за другой, еще три! Теперь, говорятъ, кромѣ деспотическихъ распоряженiй, всплыли «систематическiе переборы съ отправителей за нагрузку и выгрузку", которые будутъ предметомъ иска съ правленiя дороги. Любопытно, силенъ ли будетъ судъ укротить сiю столь увѣренную въ себѣ силу!

Недавно въ «Гражданинѣ" была корреспонденцiя съ нижегородской ярмарки о безобразiяхъ происходящихъ тамъ ночныхъ кутежей. Теперь слышимъ оттуда вѣсть, удивительную въ своемъ родѣ: вѣсть о пожарѣ, «о которомъ никто не вспомнитъ съ сожалѣнiемъ”. Сгорѣлъ трактиръ Кузнецова. «Силѣ пламени, — говоритъ извѣстiе, много способствовали ёлки, изъ которыхъ былъ устроенъ зимнiй садъ, — мѣсто чудовищныхъ оpгiй". «Пожаръ былъ поутру, когда все пьяное царство трактира было погружено въ мертвый сонъ, такъ что многихъ приходилось вытаскивать съ постелей". Еслибы трактиръ былъ человѣкъ, можно было бы сказать: жилъ безобразно и умеръ безобразно, «и память его погибла съ шумомъ".

______

 

Представляется возможность отмѣтить дватри маленькiе успѣха въ порываньяхъ русскаго человѣка добиться нѣкоторой самостоятельности. Напримѣръ, на той же нижегородской ярмаркѣ устроилась выставка образцовъ стальныхъ издѣлiй павловской складочной артели (въ селѣ Павловскѣ, Нижегородской губернiи); цѣль выставки — заявить о существованiи артели и познакомить покупателей съ сортами ея издѣлiй. Послѣ ярмарки предполагается устроить такiя же, но постоянныя выставки въ Петербургѣ, Харьковѣ, Ирбитѣ и другихъ мѣстахъ наибольшаго сбыта павловскихъ издѣлiй. Дѣломъ этимъ орудуютъ: технологъ Зерновъ, членъ артели Рябковъ и гКрячковъ.

Въ одной корреспонденцiи изъ ИвановоВознесенска, — этого «русскаго Манчестера", по выраженiю корреспондента, — читаемъ слѣдующее: «Еще недавно здѣсь вѣровали что крупная мѣстная фабрика немыслима безъ иностранцевъ, и вообразить себѣ прядильную безъ англичанина, ситцевую безъ нѣмца, или эльзасца было также трудно, какъ представить ихъ себѣ безъ паровой машины. Теперь это измѣнилось. Самая крупная ситцевая фабрика, НФЗубкова, обходится теперь съ русскимъ колористомъ, воспитанникомъ технологическаго инcтитyтa, и, какъ я слышалъ, собственникъ ея не имѣетъ причинъ сожалѣть, что эльзасецъ, monsieur Fries, замѣненъ русскимъ гНикифоровыми. Прядильня братьевъ Гарелиныхъ замѣнила тоже различныхъ иностранныхъ мастеровъ русскимъ механикомъ, гАлександровымъ, и тоже не имѣетъ причинъ раскаяваться; да и много фабрикъ можно насчитать теперь, хозяева которыхъ еще нѣсколько лѣтъ назадъ руками бы развели еслибъ ихъ кто сталъ увѣрять, что дѣло можетъ обойтись безъ всезнающаго, всемогущаго «нѣмца"... Пpиcyтствie жизни въ русскомъ Манчестерѣ замѣтно"...

Наконецъ — съ нѣкоторымъ изумленiемъ прочли мы одну фразу въ корреспонденцiи изъ Ревеля, написанной по поводу послѣдовавшаго разрѣшенiя на постройку желѣзной дороги отъ станцiи Таиса до Дерпта, для которой въ будущемъ предвидятъ продолженiе на Вязьму и Москву. «Желѣзная дорога, сказано въ корреспонденцiи, которая пройдетъ чрезъ Дерптъ, сдѣлаетъ съ нимъ, конечно, тоже самое, что балтiйская дорога сдѣлала съ Ревелемъ: городъ заговоритъ порусски".

¾¾¾

Вспомнили мы одну смѣшную вещь, на которую долго какъто не приходилось намъ указать и которою хотимъ теперь заключить наши замѣтки. Однажды привели мы мнѣнiе «Епарх. Вѣд., что, по правиламъ церкви, опившiеся, какъ вольные самоубiйцы, должны быть лишаемы христiанскаго погребенiя. Нѣкiй фельетонистъ назвалъ насъ за это «послѣдователями лiонскаго префекта Дюкро, преслѣдующаго гражданскiе похороны"... Вотъ сумбуръто долженъ быть въ головѣ у человѣка! Дюкро требуетъ непремѣнно обряда, — наше духовенство хочетъ лишить самоубiйцу обряда; значитъ — оно слѣдуетъ Дюкро! И какъ много общаго между лiонскими гражданскими похоронами и похоронами русскаго самоубiйцы безъ обряда! Очень много общаго!.. Вотъ что называется: мы про Ѳому, а онъ про Ерему...

Ерема, Ерема,

Сидѣлъ бы ты дома!

А то что со всякимъ вздоромъ въ публику лѣзть...

 

_______

 

НОЧЛЕЖНЫЙ ПРIЮТЪ ВЪ ПЕТЕРБУРГѢ.

 

26 августа, въчаса пополудни, происходило освященiе «Ночлежнаго прiюта", помѣщающагося по Обводному каналу въ домѣ подъ № 119, напротивъ воксала варшавской желѣзной дороги. Собралось небольшое общество людей сочувствующихъ участи бѣднаго рабочаго люда. Кромѣ нѣсколькихъ членовъ утвержденнаго въ прошломъ году «Общества ночлежныхъ прiютовъ въ Петербургѣ" были и постороннiе, въ томъ числѣ нѣсколько высокопоставленныхъ лицъ и журналистовъ. Образовалась и кучка того самаго люда, ради котораго открывался прiютъ. Передъ молебствiемъ извѣстный проповѣдникъ о. Полисадовъ (членъ прiюта) произнесъ рѣчь, въ которой съ живостью говорилъ о правѣ бѣднаго рабочаго люда на сочувствiе общества и тд. Нельзя было не призадуматься при видѣ впечатлѣнiя произведеннаго задушевными и сильными словами проповѣдника на этотъ людъ: плакали нетолько женщины, но тѣ самые мужички, о которыхъ многiе думаютъ, что имъ недоступны благородныя чувства... Начались поздравленiя, пожеланiя... Каждый клалъ свою лепту въ кружку... Редакторъ «Вѣдомостей С.–Пет. Градоначальства" и «неизвѣстные" прислали хлѣба и полотна. Журналисты обѣщали присылать свои изданiя въ библiотеку прiюта... А гс.–пет. городской голова прислалъ секретаря думы съ письмомъ, въ коемъ, въ самыхъ лестныхъ выраженiяхъ, отзывался о прiютѣ и изъявлялъ cочуствie думы...

Одинъ москвичъ (гПороховщиковъ) нарочно пpiѣхалъ въ этотъ день въ Петербургъ и съ большимъ вниманiемъ осмотрѣлъ прiютъ. Онъ намѣренъ подобный же прiютъ открыть въ Москвѣ. Нужно надѣяться что въ Москвѣ еще въ бòльшихъ размѣрахъ и съ бóльшими удобствами будетъ устроенъ прiютъ, такъ какъ московская дума на столько сочувственно отнеслась къ этому учрежденiю, что уже ассигновала пять тысячь рублей, не дожидаясь даже учрежденiя «Общества прiютовъ''.

Наше общество, конечно, нельзя упрекать въ томъ, что оно чуждо благотворительности. Едва ли не болѣе у насъ — чѣмъ гдѣ бы то ни было — людей готовыхъ откликнуться на призывъ бѣднаго человѣка о помощи. Но чего именно недоставало — такъ это практическаго умѣнья взяться за доброе дѣло. Обыкновенно «благотворительностью" занимаются у насъ отъ нечего дѣлать, отъ скуки, «изъ моды", какъ выразился о. Полисадовъ въ своей проповѣди. И немудрено, что такая благотворительность рѣдко приноситъ пользу обществу. Устройство ночлежнаго прiюта краснорѣчиво доказало, что при умѣньи, при энергiи и — что главнѣе всего — при любви къ своему дѣлу — и съ крошечными средствами можно достигнуть весьма значительныхъ результатовъ. Учредители прiюта какъ въ началѣ, такъ и теперь не имѣли и не имѣютъ никакого капитала, за исключенiемъ нѣсколькихъ сотенъ рублей, собранныхъ предсѣдательницею общества ЮДЗасѣцкою (дочерью знаменитаго патрiота, воина 12–го года и извѣстнаго поэта, Дениса Давыдова). Къ этимъ деньжонкамъ прибавились еще личные взносы (годовой взносър.) членовъ Общества. И вотъ съ этими крохами Общество, старанiями своей предсѣдательницы, открыло, 25 марта этого же года, воротѣ Измайловскаго полка временный ночлежный прiютъ на 300 человѣкъ. Въ скоромъ времени прiютъ нетолько наполнился ночлежниками, но и обнаружился крайнiй недостатокъ въ мѣстахъ для пристанища рабочаго люда. Прiютъ открывался съчасовъ вечера, а между тѣмъ огромная толпа народа съчасовъ собиралась уже на дворѣ прiюта — каждый спѣшилъ по возможности заблаговременно запастись билетомъ для входа! Теперь временный прiютъ закрытъ, а открылся новый на 500 человѣкъ. Членъ Общества архитекторъ КИРеймерсъ отвелъ (за 2500 р. — умѣренную плату) въ годъ, подъ этотъ прiютъ свой трехъэтажный каменный съ флигелемъ домъ и устроилъ прiютъ по правиламъ современной техники со всѣми приспособленiями, необходимыми для ночлежныхъ помѣщенiй. Въ «палатахъ" устроены деревянныя нары, отдѣленныя у изголовья, съ мягкимъ клеенчатымъ изголовьемъ. Есть прачешная, гдѣ ночлежники могутъ вымыть и высушить бѣлье и платье. Для раздачи чая устроена подъемная машина. Для умыванья — краны. Есть и довольно просторная свѣтлая комната, въ которой устраивается библiотека. Говорятъ что Общество намѣрено выхлопотать разрѣшенiе на открытiе въ этой комнатѣ воскресныхъ бесѣдъ или чтенiй, по примѣру существующихъ народныхъ чтенiй, — и что оПолисадовъ обѣщалъ посвятить часъдва въ недѣлю на подобныя воскресныя бесѣды... Каждый ночлежникъ, при входѣ, покупаетъ билетъ на входъ въ прiютъ. Билетъ стоитък. Совершенно же неимущимъ раздаютъ и даровые билеты. И за этик. ночлежникъ имѣетъ, сверхъ теплаго, совершенно опрятнаго ночнаго пристанища, стаканъ чаю и полъфунта хлѣба. Въ пpiютѣ можно оставаться съчасовъ вечера дочасовъ утра. Видовъ отъ ночлежниковъ не только не требуютъ, но, на основанiи устава Общества, еще и оказываютъ пособiе обращающимся въ Общество за такъназываемою «выправкою видовъ"... Въ прiютѣ нѣсколько смотрителей и одинъ экономъ. Не смотря на массы ночлежнаго люда, какъ разсказываютъ, по вечерамъ и ночью совершеннѣйшая тишина — до того безпрiютный людъ дорожитъ своимъ спокойнымъ убѣжищемъ — особенно же такъназываемый «черный людъ". Важнѣе всего — это то, что прiютъ, при столь незначительныхъ денежныхъ средствахъ, пожертвованныхъ исключительно частными лицами и безъ копѣечныхъ даже затратъ со стороны города, въ настоящее время поставленъ такъ, что не только можетъ существовать одними своими пятикопѣечниками, оплачиваемыми ночлежниками; но и есть надежда хоть на крошечныя сбереженiя въ пользу дальнѣйшихъ улучшенiй. И поэтому нечего опасаться, что въ одинъ прекрасный день Общество можетъ завопить: «спасите, добрые люди — погибаемъ въ борьбѣ съ равнодушiемъ публики къ доброму дѣлу"! — подобно тому, какъ это недавно случилось съ однимъ изъ гуманнѣйшихъ и современнѣйшихъ благотворительныхъ учрежденiй — съ колонiею для малолѣтнихъ преступниковъ!...

Изъ постороннихъ.

 

¾¾¾

 

НѢЧТО О ЖУРНАЛЬНОМЪ СОРѢ.

 

Не смотря на высокiя задачи, которымъ обязана служить журналистика, въ журнальномъ мipѣ, какъ и во всякомъ другомъ мipѣ, нерѣдки своего рода нечистоты. Журналу, задавшемуся серьозно служить тѣмъ или другимъ идеямъ, конечно, не слѣдовало бы обращать вниманiя своихъ читателей на подобныя нечистоты. Не даромъ же народная мудрость выработала двѣ пословицы, изъ которыхъ одна гласитъ, что не слѣдуетъ выносить соръ изъ избы, а другая предписываетъ нѣкоторое еще болѣе благоразумное правило осторожности для тѣхъ, кто любитъ соблюдать необходимую около себя чистоту... И мы бы, разумѣется, и продолжали руководствоваться этими правилами если бы не одно обстоятельство. Это обстоятельство вотъ какое: многiе наши подписчики насъ просто осаждаютъ просьбами «дать мѣсто нѣсколькимъ словамъ" о нѣкоторыхъ журнальныхъ продѣлкахъ. Именно: гШрейеръ, редакторъиздатель газеты «Новости", высылаетъ этимъ протестующимъ подписчикамъ нашимъ (а вмѣстѣ съ тѣмъ и «Новостей") свою газету въ неопредѣленное время и въ самые фантастическiе сроки, цѣлыми пачками заразъ, съ перепутанными и недостающими нумерами. Въ послѣднее время мы получили почти разомъ нѣсколько писемъ (въ томъ числѣ отъ двухъ благочинныхъ и отъ двухъ учителей). Божится что и еще получимъ. Всѣ они убѣдительно просятъ у насъ, кромѣ «мѣста нѣсколькимъ словамъ", и совѣта: что дѣлать имъ съ редакторомъ «Новостей”?

Вынужденные отвѣчать на такой фантастическiй вопросъ, мы, по соображенiи нѣкоторыхъ обстоятельствъ, пришли къ несомнѣнному убѣжденiю, что, изъ одного уже уваженiя къ нашимъ подписчикамъ, принуждены отъ отвѣта уклониться... Мы не станемъ ссылаться на одну изъ вышеобозначенныхъ нами пословицъ чтобы мотивировать наше рѣшенiе. Мы напомнимъ только нашимъ подписчикамъ, что редакторъ «Новостей" — то есть тотъ самый гнъ Шрейеръ, который еще такъ недавно приговоренъ с.–петербургскимъ окружнымъ судомъ къ четырехмѣсячному заключенiю въ тюрьмѣ за оклеветанiе въ своей газетѣ одного петербургскаго домовладѣльца (въ фальшивыхъ деньгахъ). Затѣмъ этотъ самый гШрейеръ, уличенный въ клеветѣ и наказанный, всего только мѣсяцъ или полтора спустя, съ негодованiемъ накинулся въ своей газетѣ на одного извѣстнаго литератора, за то, какъ смѣлъ тотъ литераторъ взвести ложное обвиненiе на одного желѣзнодорожнаго управляющаго, — и съ благороднымъ негодованiемъ возвѣщалъ всему мiру, что управляющiй намѣренъ преслѣдовать того литератора за клевету... Это тотъ самый гЮлiй Шрейеръ, который недавно затѣялъ опять процессъ противъ своихъ сотрудниковъ, за полученiе ими у него силою заработаннаго гонорарiя, причемъ объяснилось что они вынуждены были къ тому постояннымъ уклоненiемъ гШрейера отъ платежа и почти голодомъ... Это тотъ самый, наконецъ, гЮлiй Шрейеръ, который печатно извинялся передъ гСамойловымъ за слишкомъ глупый, будто бы, отзывъ о немъ въ «Новостяхъ" — что случилось, будто бы, безъ его (те. редактора) вѣдома... Однимъ словомъ это тотъ самый гШрейеръ!

И вотъ этотъто гШрейеръ, въ своей газетѣ, печатаетъ иногда слѣдующiе, наприм., афоризмы:

«Слѣдя за журналистикою, не разъ приходилось наталкиваться на явленiя очень грустнаго свойства. Представители русской печати находятся въ постоянномъ антагонизмѣ, постоянно перебранкѣ... Спрашивается, чѣмъ поддерживается этотъ печальный порядокъ вещей? Тѣмъ ли, что каждый органъ имѣетъ свое строго опредѣленное направленiе... или причины коренятся въ матерiальныхъ, денежныхъ соображенiяхъ каждаго журналиста? Очевидно что первое предположенie не имѣетъ никакой почвы... Изъ чего же ведется эта постоянная борьба, доводящая до брани и забвенiя не только интересовъ читателя, но даже просто уваженiя какъ къ нему, такъ и къ печатному слову? Неужели это дѣло обыкновенной конкуренцiи и того, что нѣмцы называютъ «зависть изъза куска хлѣба»? Какъ ни странно (это для гШрейерато!) послѣднее предположенiе, однако оно имѣетъ нѣкоторую долю вѣроятiя»...

Это гШрейеръ говоритъ что для него странно подобное предположенiе!

Послѣ всѣхъ сихъ соображенiй мы сами уже спросимъ спрашивающихъ насъ нашихъ подписчиковъ: «Что дѣлать съ гШрейеромъ?" Нельзя опредѣлить чтò возможно сдѣлать съ гШрейеромъ, — особенно въ такомъ мелкомъ для него дѣлѣ какъ акуратность съ подписчиками. Вопросъ остается закрытымъ....

 

_______

 

ХИВИНСКОЕ ВОЗСТАНIЕ.

 

На дняхъ въ «Русскомъ Инвалидѣ” появилось подробнѣйшее извлеченiе изъ донесенiя генерала фонъКауфмана о возстанiи въ хивинскомъ ханствѣ, о чемъ и нами уже сообщено въ 34  «Гражданина”. Свѣденiя въ этомъ донесенiи новыя и чрезвычайно интересныя.

Прежде всего мы узнаемъ (и впервые) вотъчто. «Выяснилось — говорится въ донесенiи — что власть хана надъ туркменами, живущими на хивинскомъ оазисѣ, есть власть чисто номинальная и что эти послѣднiе пользовались авторитетомъ хана исключительно для своихъ выгодъ и для своихъ цѣлей. Не ханъ властвовалъ и распоряжался въ средѣ туркменъ полукочевниковъ, а они держали его постоянно въ своихъ рукахъ... Туркмены не привыкли къ повиновенiю и совершенно не подчиняются никакому авторитету власти и не исполняютъ никакихъ требованiй хана и его правительства. Не внося въ ханскую казну никакихъ податей, туркмены номинально только обязаны передъ ханскимъ правительствомъ выставкою для защиты территорiи опредѣленнаго числа воиновъ... Поступивъ въ ряды хивинскаго воинства, они получали отъ хана содержанiе, и, проходя по землямъ своихъ же соотечественниковъ, подданныхъ хана, обирали жителей и получали съ нихъ все, что имъ нужно было, для выполненiя якобы роли защитниковъ страны”.

Затѣмъ болѣе чѣмъ ясно стало (послѣ этого офицiальнаго донесенiя), что туркмены сильны, слишкомъ сильны не только внутри ханства. «Сильное количествомъ — говорится въ донесенiи — въ числѣ до 30 тысячъ кибитокъ, населенiе туркменовъ представляетъ собою грозный для хивинскаго правительства элементъ; племя это, весьма воинственное и до крайности своевольное и разбойническое, можетъ выставить (по одному человѣку съ кибитки) до 30 тысячъ вооруженныхъ воиновъ, чрезвычайно сильныхъ, дерзкихъ, хищническихъ, на прекрасныхъ быстрыхъ, выносливыхъ коняхъ”. На сколько туркмены оказались сильными — это какъ нельзя болѣе подтвердилось возстанiемъ ихъ, о которомъ идетъ рѣчь въ донесенiи, и которое, — случись это въ другой странѣ, потрясло бы общественное мнѣнiе, покоившееся на лаврахъ безпримѣрныхъ походовъ.. Возстанiе это произошло такимъ образомъ: «Генералъ фонъКауфманъ опредѣлилъ взыскать съ туркменовъ пеню въ 300 тысячъ рублей, принимая въ соображенiе общее число кибитокъ туркменовъ” и для этого «выдвинулъ, 7 iюля, изъ Хивы къ гХазавату отрядъ, въ составѣротъ, 10 орудiй (въ томъ числѣ двѣ картечницы) всю кавалерiю туркестанскаго кавказскаго отряда (8 сотенъ съ ракетною батареею), подъ начальствомъ генерала Головачева”. Но на другой же день получено было извѣстiе, «что iомуды не только не приступаютъ къ сбору контрибуцiи, но поднялись со своихъ мѣстъ, собираются откочевать и дать намъ вооруженный отпоръ”. Въ виду этого отрядъ нашъ двинулся въ iомудскiя кочевья. И лишь только отрядъ сталъ располагаться въ боевомъ порядкѣ на первой сухой канавѣ, какъ «туркмены появились въ большихъ массахъ, сначала впереди лагеря, а потомъ съ правой и съ лѣвой его стороны. Атаки туркменъ хотя, конечно, и были отбиваемы, но возобновлялись по нѣсколько разъ и съ разныхъ сторонъ. Это было 13 iюня. 15 же iюня, когда «генералъ Головачевъ рѣшился окончательно разсѣять туркменовъ и двинулся почти со всѣмъ своимъ отрядомъ «въ самое средоточiе туркменовъ” и когда и кавалерiя стала вытягиваться съ мѣста лагернаго расположенiя, какъ вдругъ, на всемъ пространствѣ вокругъ отряда и большаго лагеря, одновременно послышались оглушительное гиканье и крики, и масса конныхъ туркменовъ понеслась на бывшiй лагерь... Не смотря на дѣйствiе огня разныхъ нашихъ орудiй, туркмены постоянно возобновляли ожесточенныя нападенiя на отрядъ съ разныхъ сторонъ. Ожесточенiе ихъ дошло до того, что они прорывались «на плечахъ сотенъ, до передовыхъ пѣхотныхъ частей нашихъ”, и останавливаемые на нѣсколько минутъ, снова кидались въ атаку и завязывался рукопашный бой. Объ этой храбрости туркменъ въ донесенiи говорится: «особенно критическою была та минута, когда тукмены, на плечахъ 8–й сотни, потерявшей убитымъ своего храбраго командира подполковника Есипова, прорвались за фронтъ боевой линiи. Въ атакѣ этой участвовали, кромѣ конныхъ, также и пѣшiе тукмены, вооруженные, исключительно, холоднымъ оружiемъ. Они подскакивали къ фронту, сидя на крупахъ лошадей туркменскихъ всадниковъ, и, въ нѣсколькихъ шагахъ отъ фронта, соскакивали съ лошадей и кидались въ атаку. Босые, въ однихъ рубахахъ, съ засученными рукавами, закрывая лѣвой рукой глаза, они, съ гикомъ и воплями, ворвались въ образовавшiйся между 2–мъ стрѣлковымъ баталiономъ и 8–ю оренбургскою сотнею промежутокъ и кинулись на свиту генерала Головачева и на конвой. Въ это время, самъ генералъ Головачевъ былъ раненъ сабельнымъ ударомъ въ кисть правой руки”. Вообще сила туркменъ и ихъ дикая храбрость прямо подтверждаются донесенiемъ. «Туркмены дрались — говорится въ донесенiи — съ отчаянной рѣшительностью; надвинувъ шапки на глаза, бѣгомъ, съ саблями и айбалгами въ рукахъ, кидались они на штыки; завязывался рукопашный бой... Всѣ единогласно свидѣтельствуютъ, что никогда еще въ Средней Азiи туземцы не оказывали такой отчаянной смѣлости и энергiи; видно было что они бились на жизнь или на смерть. Можно сказать безъ малѣйшаго преувеличенiя, что въ дѣлѣ 15 iюля всѣ, безъ исключенiя, чины отряда принимали участiе въ рукопашной схваткѣ”... Одно время послѣ открытiя враждебныхъ дѣйствiй противъ отряда генерала Головачева туркмены показались на путяхъ къ Хивѣ и даже «прервали на время сообщенiе отряда, оставшагося въ Хивѣ, съ отрядами туркестанскимъ и оренбургскимъ”.

Оказалось, наконецъ, что враждебно къ намъ относятся не только iомуды, но и другiя племена. Въ донесенiи прямо говорится, что «въ дѣлѣ 15–го iюня принимали участiе, кромѣ iомудовъ, туркмены слѣдующихъ родовъ: гоклены, два отдѣленiя гаудоровъ, имрали, часть алиили и карадашли. Число же всѣхъ туркменовъ участвовавшихъ въ дѣлѣ простиралось, по разсказамъ туземцевъ, до 10,000, въ томъ числѣ было около 4,000 пѣшихъ и до 6,000 конныхъ”.

И такъ, теперь воочiю можно убѣдиться, что страна съ дикимъ племенемъ, которое держитъ въ рукахъ номинальное ханское правительство и его самого и которое вмѣсто несовсѣмъ еще тяжелой контрибуцiи, наложенной грозными побѣдителями, выставляетъ до 10,000 воиновъ и дерется съ неслыханнымъ ожесточенiемъ, — далеко не можетъ считаться покоренною и умиротворенною русскимъ оружiемъ. И хивинскiй вопросъ, который нашими оптимистами считается поконченнымъ, вновь предсталъ передъ нами... Хотя въ донесенiи говорится что послѣ такого погрома туркменъ и полнаго ихъ раззоренiя, они неизвѣстно куда разбрелись и неизвѣстно когда оправятся; но не забудемъ одного: какъ бы ни былъ «весьма значителенъ погромъ”, произведенный между дикимъ и до крайности воинственнымъ племенемъ, этотъ погромъ не производитъ на полудикаго азiата того нравственнаго пораженiя, подъ ощутительнымъ влiянiемъ котораго цивилизованный человѣкъ не только не начинаетъ безразсудно, при первомъ случаѣ, новой войны противъ побѣдителей, но и буквально исполняетъ, по истинѣ, тяжелыя «обязательства” (какъ, напр., французы относительно Пруссiи). Полудикiй человѣкъ, уже вслѣдствiе одного невѣжества своего, забываетъ всякiя погромы и завтра же, при первой, иногда совсѣмъ неосновательной надеждѣ, готовъ опять драться «на жизнь, на смерть”...

Въ виду всего этого нельзя не подивиться тѣмъ упорнымъ слухамъ, которые держатся въ обществѣ о скоромъ оставленiи нашими войсками ханства, и «что для обезпеченiя уплаты контрибуцiи и наблюденiя за порядкомъ, рѣшено оставить только небольшой гарнизонъ, изъ нѣсколькихъ ротъ, въ Кунградѣ и, быть можетъ, еще въ Шураханѣ”, какъ это утверждаетъ «Голосъ”, со словъ своего туркестанскаго корреспондента. Хивинское возстанiе (хотя ханъ и поздравлялъ генерала фонъКауфмана съ побѣдою надъ туркменами и увѣрялъ что не скоро они оправятся, но это возстанiе есть хивинское) измѣнило всѣ прежнiя обстоятельства: если и предположить справедливыми слухи, что мы прежде намѣревались очистить Хиву, оставивъ небольшой гарнизонъ, то въ настоящее время у насъ само собою возникаетъ право нѣсколько прочнѣе гарантировать за собою полученiе того или другаго вознагражденiя за потраченные 33/4 миллiона рублей и за «безпримѣрные въ исторiи человѣчества” переходы русскаго солдата, котораго не мѣшаетъ поберечь «на черный день”... Впрочемъ во всякомъ случаѣ мы можемъ сказать: пусть англичане успокоятся. Кто такъ много потратилъ на дѣло, — тотъ долженъ, такъ или иначе, по возможности вознаградить себя за траты...

 

Типографiя АТраншеля, ул. Стремянная д 12.   РедакторъИздатель ѲМДостоевскiй.



*) См. «Гражд 34.

*) По цыгански; значитъя люблю тебя.

**) Тоже цыганскiя слова: поцелуй меня.