<ОР РГБ, ф. 93.II.1.124. Письмо Ф. А. Бурдина к Ф. М. Достоевскому>
Милостивый
Государь![1]
Отъ всей души благодарю Васъ за
отвѣтъ которымъ Вы меня удостоили — отвѣтъ до
такой степени противуположный моему ожиданiю что я нахожусь
вынужденнымъ сдѣлать на него нѣкоторыя возраженiя и отнять у Васъ нѣсколько минутъ
Вашего драгоцѣннаго времени, за что напередъ
прошу прощенiя, тѣмъ
болѣе что это письмо послѣднее.
Вы меня просите не мѣшать Васъ
въ распри съ моими
критиками говоря что ни въ
какiе скандалы не вмѣшиваетесь и тотчасъ
прибавляете что всѣ статьи печатаются не иначе какъ
съ Вашего согласiя. Если это такъ, то Вы за нихъ отвѣчаете наравнѣ съ
писавшими.
Признаюсь Вамъ теперь откровенно что
первое письмо мое я писалъ подъ
слѣдующими впечатлѣнiями: г. Достоевскiй, думалъ я, очень честная и
хорошая личность, но вѣроятно онъ слишкомъ довѣрчивъ, онъ отдалъ этимъ господамъ
въ полное распоряженiе отдѣлъ критики, самаго
его въ театрѣ никогда не видно, что
дѣлается тамъ онъ не знаетъ
// л. 3
а эти господа
пользуясь безконтрольностью пишутъ
что имъ нужно. Напишу ему обо всемъ съ приложенiемъ фактовъ и онъ вѣроятно
впредь этого не допуститъ. Вотъ
М<илостивый> Г<осударь>
какiя у меня были мысли и цѣль съ
которыми я Вамъ послалъ мое
первое письмо.
Судите же мое удивленiе, когда я получилъ отъ Васъ отвѣтъ, въ которомъ Вы говорите
что я напрасно излагаю Вамъ мои отношенiя къ А. Григорьеву, что это не нужно... а это М<илостивый> Г<осударь> разъясняетъ если не все то очень многое что должно было
возмутить такую честную натуру какъ Ваша.
Вы говорите что я принадлежу къ тому разряду артистовъ которые
до того цѣнятъ свои таланты и проч. А позвольте Васъ
спросить на какомъ основанiи Вы вывели такое заключенiе? Не на томъ ли что я скромно
замѣтилъ Вамъ въ моемъ письмѣ чтобы Вы хотя пощадили меня за
добросовѣстность? Или на томъ что я три года
молча переносилъ Вашу брань? Вы говорите
что площадныхъ выходокъ не
было, а вотъ возьмемъ на
выдержку нѣсколько
// л. 3 об.
мѣстъ:
Эпоха. 1864. Январь стр. 424. «бурдинизмъ можетъ быть останется только
всегда вѣренъ себѣ, пока не падетъ наконецъ передъ общимъ посмѣянiемъ, но вѣдь
во первыхъ на то онъ бурдинизмъ, а во вторыхъ нарочно
для него устроены такъ называемыя
чередовки, гибельное зло открывающее путь не
соперничеству талантовъ съ
талантами, а соперничеству всяческой[2]
тли съ талантами... По Вашему
это не ругательство а критика?
А какое право имѣетъ критика Вашего журнала изъ моей фамиліи дѣлать
производное слово бурдинизмъ и употреблять его
какъ ругательное? — Это тоже
критика?
Далѣе: Эпоха. 1864. стр. 454... «онъ (провинціалъ) осужденъ присутствовать при одной изъ
самыхъ отчаянныхъ бенгаликъ россiйскаго Леметра, при бенгаликѣ съ
растяжкою на полу во всю длину роста, при бенгаликѣ приторнѣйшихъ восклицанiй и
заученѣйшихъ интонацiй и т<.> д. Это по Вашему
тоже серьезная исполненная достоинства критика?
// л. 4
а частное письмо[3]
артиста Григорьева, касающееся его семейныхъ
дѣлъ и нисколько не относящееся до искуства,
которое Вы напечатали и за которое онъ имѣлъ съ Вами процессъ?.. развѣ
это не гнусная площадная выходка?
А бездоказательныя ругательства
г. Аверкiева въ іюльской книжкѣ
<«>Эпохи<»> съ анекдотомъ
о томъ что я лампы глотаю, это по Вашему все
хорошiя исполненныя самоуваженiя и приличiя поступки?
Ну а еслибъ я встрѣтясь съ Вами на улицѣ, въ
театрѣ, или въ обществѣ, сталъ приставать къ Вамъ съ словами: Стрижъ! стрижъ! стрижъ! Нашли ли бы мое поведенiе приличнымъ? Вамъ бы это понравилось? Приложите ка къ
себѣ все что Вы пишете о другихъ!
Что критика Вашего журнала въ
отношенiи ко мнѣ
не добросовѣстна и не правдива такъ вотъ доказательства.
1.) Дирекцiя платитъ мнѣ хорошiя деньги.
2.) Лучшiя авторы сами назначаютъ
мнѣ хорошiя роли.
3.) Публика принимаетъ
благосклонно<.>
// л. 4 об.
Это доказываетъ что у меня дарованiе есть, хотя я сознаю въ
себѣ бездну недостатковъ, на дѣльныя
замѣчанiя другихъ журналовъ написанныя прилично не претендую, напротивъ
благодаренъ за совѣты, по возможности стараюсь
исправиться, а вотъ ругательствъ-то
не потерплю.
Вы совершенно справедливо обидѣлись приложенiемъ копiи съ письма къ
г. Аверкiеву,
дѣйствительно прискорбно прочесть такiе возмутительные поступки одного изъ
своихъ сотрудниковъ. Къ сожалѣнiю это фактъ. Вы находите мое письмо къ
г. Аверкiеву грязнымъ, совершенно согласенъ!
но вѣроятно въ торопяхъ
Вы забыли написать мнѣ какъ Вы находите
поступки г. Аверкiева описываемыя мною? бѣлыми? добросовѣстными?
Извѣстите пожалуйста! Если Вы считаете г. Аверкiева послѣ приложенныхъ мною доказательствъ
добросовѣстнымъ сотрудникомъ, то наши взгляды
на добросовѣстность дiаметрально-противуположны!
// л. 5
Вы требуете
чтобы я уволилъ Васъ отъ подобныхъ сообщенiй. Нѣтъ-съ! Вы какъ редакторъ должны знать что у Васъ
дѣлается, чтобы не компрометировать свой журналъ
и не отвѣчать самому за поступки другихъ!
Наконецъ зачѣмъ же Вы придаете моему письму то чего въ немъ нѣтъ? Когда я Вамъ давалъ совѣты? Я
только высказалъ мой взглядъ
на критику вообще, а на Вашего журнала критику въ
особенности.
Вы говорите что мое письмо фамильярно, рѣзко, безцеремонно — да покажите хоть одну фразу фамильярности и безцеремонности?
Но заключенiе Вашего педагогическаго письма вовсе не состоятельно!
Вы просите меня не замѣшивать Васъ
въ такiя грязныя исторiи — не меня просите — а г. Аверкiева, Н. Д. и
др. вашихъ критиковъ —
// л. 5 об.
я же съ своей стороны только прошу Васъ[4]
меня то оставить въ покоѣ! Въ
противномъ случаѣ, Вы хотите принять законныя мѣры для огражденiя себя отъ безпокойствъ
и оскорбленiй.
Позвольте Васъ спросить къ какому привиллегированному
классу Вы принадлежите что Васъ и побезпокоить
нельзя? Безпокоятъ всѣхъ: власти, Начальство, особокъ высоко поставленныхъ, самаго Бога безпокоятъ просьбами
и никто не жалуется; а Васъ и побезпокоит<ь>
нельзя! ай! ай! Какой же Вы недоступный! Вы вѣроятно будете просить
выдумать новыя законы исключительно ограждающіе[5]
редакцiю <«>Эпохи<»>
отъ всякихъ безпокойствъ, потому что подобныхъ
законовъ ни въ какое время
и ни въ какую эпоху не существовало!
// л. 6
Но чтобъ доказать Вамъ что я
дѣйствительно принимаю участiе въ Вашемъ
положенiи то законную
мѣру для огражденiя себя отъ оскорбленiй я
присовѣтую: не оскорбляйте другихъ. Вы
этому не вѣрите? Попробуйте поѣхать и показать мое письмо[6]
самому г. Оберъ-Полицiймейстеру — хотите
пари держать и онъ Вамъ
тоже присовѣтуетъ!
И какъ Вы заживете-то тогда?,[7]
здорово, тихо, долго, безбоязненно, мирно и узрите сыны сыновъ
своихъ.
Съ истиннымъ уваженiемъ имѣю
честь быть, Вашъ, Милостивый Государь, покорный слуга
Ѳ. Бурдинъ
Среда
29 октября
1864 г.
// л. 6 об.