<РГАЛИ,
212.1.23. Письмо Ф. М. Достоевского к Достоевской А. Г.>
Hombourg. Среда 22 Мая/67 10 часовъ утра
Здраствуй
милый мой ангелъ! Вчера получилъ твое письмо и обрадовался до безумiя, а вмѣстѣ
съ тѣмъ и ужаснулся. Что жъ это съ тобой дѣлается, Аня, въ какомъ
ты находишься состоянiи. Ты плачешь, не спишь и мучаешься. Каково мнѣ
было объ этомъ прочесть? И это только въ пять дней, а что же съ тобою теперь?
Милая моя, ангелъ мой безцѣнный, сокровище мое, я тебя не укоряю;
напротивъ, ты для меня еще милѣе, безцѣннѣе съ такими
чувствами. Я понимаю, что нечего дѣлать, если ужъ ты совершенно не въ
состоянiи выносить моего отсутствiя и такъ мнительна обо мнѣ (повторяю,
что не укоряю тебя, что люблю тебя за это если можно вдвое болѣе и умѣю
это цѣнить); но въ тоже время, голубчикъ мой, согласись, какое-же
безумiе я сдѣлалъ, что не справившись съ твоими чувствами прiѣхалъ
сюда. Разсуди, дорогая моя: Во первыхъ уже моя собственная тоска по тебѣ,
сильно мѣшала мнѣ удачно кончить съ этой проклятой игрой и ѣхать
къ тебѣ, такъ что я духомъ былъ не свободенъ; а во вторыхъ: каково мнѣ,
зная о твоемъ положенiи, оставаться здѣсь![1]
Прости меня, ангелъ мой, но я войду въ нѣкоторыя подробности на счетъ
моего предпрiятiя, на счетъ этой игры, чтобъ тебѣ ясно
// 22
было въ чемъ дѣло. Вотъ уже разъ двадцать,
подходя къ игорному столу, я сдѣлалъ опытъ, что если играть хладнокровно,
спокойно и съ расчетомъ, то нѣтъ никакой возможности проиграть!
Клянусь тебѣ, возможности даже нѣтъ! Тамъ слѣпой случай, а у
меня расчетъ, слѣд. у меня передъ ними шансъ. Но что обыкновенно бывало?
Я начиналъ обыкновенно съ сорока гульденовъ, вынималъ ихъ изъ кармана,
садился и ставилъ по одному, по два гульдена. Черезъ четверть часа, обыкновенно
(всегда) я выигрывалъ вдвое. Тутъ-то бы и остановиться, и уйти,
покрайней мѣрѣ до вечера, чтобъ успокоить возбужденныя нервы
(ктому-же я сдѣлалъ замѣчанiе, (вѣрнѣйшее) что я могу
быть спокойнымъ и хладнокровнымъ за игрой не болѣе какъ полчаса сряду).
Но я отходилъ только чтобъ выкурить папироску и тотчасъ-же бѣжалъ опять
къ игрѣ. Для чего я это дѣлалъ, зная навѣрно почти, что не
выдержу т. е. проиграю? А для того, что каждый день, вставая утромъ, рѣшалъ
про себя что это послѣднiй мой день въ Гомбургѣ, что завтра
уѣду, а слѣдственно мнѣ нельзя было выжидать и у рулетки. Я
спѣшилъ поскорѣе, изо всѣхъ силъ, выиграть сколько можно болѣе,
заразъ въ[2] одинъ
день (потому что завтра ѣхать) хладнокровiе терялось, нервы раздражались,
я пускался рисковать, сердился
// л. 22 об.
ставилъ уже безъ расчету,
который терялся и ‑ проигрывалъ, (потому что кто играетъ безъ
расчету, на случай, тотъ безумецъ). Вся ошибка была въ томъ, что мы разлучились
и что я не взялъ тебя съ собою. Да, да, это такъ. А тутъ и я объ тебѣ
тоскую и ты, чуть не умираешь безъ меня.[3]
Ангелъ мой, повторяю тебѣ, что я не укоряю тебя и что ты мнѣ еще
милѣе такъ тоскуя обо мнѣ. Но посуди милая, что напримѣръ
было[4] вчера
со мною: Отправивъ тебѣ письма, съ просьбою выслать деньги, я пошелъ въ
игорную залу; у меня оставалось въ карманѣ всего-на все, двадцать
гульденовъ (на всякой случай), и я рискнулъ на десять гульденовъ. Я
употребилъ сверхъестественное почти усилiе быть цѣлый часъ
спокойнымъ и разсчетливымъ и кончилось тѣмъ, что я выигралъ тридцать
золотыхъ фридрихсдоровъ, т. е. 300 гульденовъ. Я былъ такъ радъ и такъ
страшно, до безумiя захотѣлось мнѣ сегодня-же поскорѣе
все покончить, выиграть еще хоть вдвое и немедленно ѣхать отсюда, что не
давъ себѣ отдохнуть и опомниться, бросился на рулетку, началъ ставить
золото и все, все проигралъ, до послѣдней копѣйки,
т. е. осталось всего только два гульдена на табакъ. Аня, милая,
радость моя! Пойми что у меня есть долги, которые нужно заплатить и меня
назовутъ подлецомъ.[5]
Пойми, что надо писать
// л. 23
къ
Каткову и сидѣть въ Дрезденѣ. Мнѣ надо было выиграть. Необходимо!
Я не для забавы своей играю. Вѣдь это единственный былъ выходъ ‑
и вотъ, все потеряно отъ сквернаго расчета. Я тебя не укоряю[6], а
себя проклинаю: Зачѣмъ я тебя не взялъ съ собой? Играя по маленьку,
каждый день, возможности нѣтъ не выиграть, это вѣрно,
вѣрно, двадцать опытовъ было со мною, и вотъ, зная это навѣрно, я
выѣзжаю изъ Гомбурга съ проигрышемъ; и знаю тоже, что еслибъ я себѣ
хоть четыре только дня могъ дать еще сроку, то въ эти четыре дня я-бы навѣрно
все отыгралъ. Но ужъ конечно я играть не буду!
Милая Аня, пойми (еще разъ
умоляю) что я не укоряю, не укоряю тебя; напротивъ себя укоряю, что не взялъ съ собою тебя.
‑‑‑‑‑‑‑‑‑‑‑‑‑‑
NB. NB<.> На случай,
если какъ нибудь письмо вчерашнее затеряется, повторяю здѣсь
вкратцѣ, что было въ немъ: Я просилъ выслать мнѣ немедленно
двадцать имперiаловъ, переводомъ черезъ банкира, т. е. пойти къ банкиру,
сказать ему что надо переслать, по такому-то адрессу, въ Гомбургъ (адрессъ вѣрнѣе)
poste restante, такому-то, 20 золотыхъ и банкиръ знаетъ ужъ какъ сдѣлать.
Просилъ спѣшить[7] какъ можно,
по возможности чтобъ[8] въ
тотъ-же день на почту пошло. (Вексель который тебѣ дали-бы у банкира надо
вложить въ письмо и
// л. 23 об.
<В левом верхнем углу стоит цифра:
1) – ред.>
переслать мнѣ страховымъ)<.> Все это,
если поспѣшить, взяло-бы времени не болѣе часу, такъ что письмо
могло-бы въ тотъ-же день пойти.
Если ты успѣешь послать
въ тотъ-же день, т. е. сегодня-же (въ среду) то я получу завтра въ
четвергъ. Если-же пойдетъ въ Четвергъ я получу ‑ въ Пятницу. Если
получу въ Четвергъ, то въ субботу буду въ Дрезденѣ, если же въ
пятницу получу, то въ Воскресенiе. Это вѣрно. Вѣрно.
Если успѣю всѣ дѣла обдѣлать то можетъ-быть не на третiй
а на другой день прiѣду. Но врядъ-ли возможно въ тотъ-же все обдѣлать,
чтобъ выѣхать (получить деньги, собраться, уложиться, прiѣхать въ
Франкфуртъ и не опоздать на Sch[e]/n/ell-[Zyg] /Zug/[9].
// л. 24
<В левом верхнем углу стоит цифра:
2) – ред.>
Хоть и изъ всѣхъ силъ
буду ст[р]/а/раться, но вѣрнѣе всего, что на третiй день.
Прощай Аня, прощай ангелъ безцѣнный,
безпокоюсь объ тебѣ ужасно, а обо мнѣ даже нечего совсѣмъ тебѣ
безпокоиться. Здоровье мое превосходно. Это нервное разстройство,
котораго ты боишься во мнѣ ‑ только физическое, механическое!
Вѣдь не нравственное-же это потрясенiе. Да того и природа моя требуетъ, я
такъ сложенъ. Я нервенъ, я никогда покоенъ быть не могу и безъ того! Ктому-же
воздухъ здѣсь чудесный. Я здоровъ какъ нельзя больше, но
объ тебѣ рѣшительно мучаюсь. Люблю тебя, оттого и мучаюсь.
Обнимаю тебя крѣпко,
цалую безсчетно.
Тво<й> Ѳ. Дост<оевскiй.>
<В нижнем левом углу
карандашом написано: II/22. –
Ред.>
// л. 24 об.