<РО ИРЛИ, ф. 100, № 29811. Письмо Плещеева А. Н. к Ф. М. Достоевскому>

Москва. 23 Дек.

‑‑‑‑‑‑‑‑‑‑‑‑‑‑‑‑‑‑‑

<Карандашом поставлен год: 1864. – Ред.>

Добрый мой Ѳедоръ Михайловичъ.

Крѣпко тебя обнимаю и жму твою руку – за дружеское, братское участіе. – Да! голубчикъ мой, разразилось надъ моей несчастной головой – нежданое не гаданное горе. И какое горе! Господи! Такаго не было и не будетъ и быть не можетъ другаго. Ты пишешъ мнѣ: плачъ но не старайся забыть. Ахъ – другъ мой! Развѣ могу я её забыть – её – которая была для меня всё, всё въ жизни, и безъ которой я погибшій, ни на что не годный человѣкъ. Я теперь только понимаю какъ я мало стоилъ, какъ мало цѣнилъ её. Еслибъ ты только зналъ что это было за чистое, преданное, самоотверженное созданіе! Нѣтъ – въ тотъ день – когда скорбь о ней покинетъ меня – я не достоинъ буду жить. Вѣрь что свидишся, пишешъ ты: Ахъ! еслибы свидѣться – хоть на мигъ бы свидѣться; еслибъ хоть эта вѣра – всё было бы не такъ невыносимо тяжко. – Не знаю свижусь ли – но только всё мнѣ кажется что она видитъ каждый шагъ мой, слышитъ каждое моё слово; и ничего я не сдѣлаю, не предприму въ жизни – не призвавши ея память – не сходивши къ ней на могилу. И ничего я не сдѣлаю – за что бы она при жизни

// л. 36

могла сердиться на меня, чего бы не одобрила! Она умерла – но она со мной – всюду гдѣ бы я ни былъ. Не могу тебѣ сказать – какъ всё что происходитъ около, мнѣ противно; не слушалъ бы я ни чьихъ разговоровъ – не смотрѣлъ бы ни на кого; только бы плакалъ о ней всё, да каждое слово её – каждый шагъ вспоминалъ. Она скончалась въ безпамятствѣ – не сказала мнѣ ни единаго слова, не благословила меня, не простила за всё что ей приходилось въ жизни сносить отъ моего характера. Видно и этаго я не стоилъ! Только разъ – при началѣ болѣзни – когда еще она была въ полу-сознаніи – она увидѣвши меня сказала: Какъ мнѣ жаль тебя другъ мой – еслибъ ты зналъ! Ну – что жъ! Люби дѣтей… И потомъ опять забылась. – И могъ ли я думать что эти слова – пророчество. – И весь то бредъ ея всё былъ о дѣтяхъ! Дѣти мои бѣдные! Мнѣ ли замѣнить имъ ея заботы и ласки! Не понимаютъ они теперь своей великой утраты – но придетъ время поймутъ, ‑ охъ какъ поймутъ!

Прощай – другъ мой. Пиши хоть изрѣдка. Дорого мнѣ теперь теплоё <Так в рукописи. – Ред.> слово. – Вотъ мой адресъ: Въ Нащокинскомъ переулкѣ, д. Меньшовой. Близь Пречистенска<го> бульвара. – Еще разъ спасибо тебѣ. <Исправлено. Было: тебя – ред.> Дай тебѣ Богъ всего лучшаго.

А. Плещеевъ.

// л. 37