М. В. Заваркина,
Т. А. Радченко, ¶А. И. Солопова, Н. А. Тарасова
Проблемы текстологии прижизненных изданий романов Ф. М. Достоевского ¶(«Преступление и Наказание», ¶«Идиот», «Бесы»)
Сравнительное изучение прижизненных публикаций рома-нов Ф. М. Достоевского «Преступление и Наказание», «Идиот» и «Бесы» предпринято в процессе их текстологической подготовки к печати. Особенностью данной работы является установка на воссоздание аутентичного текста, отражающего орфо-¶графические и пунктуационные особенности языка писателя[1].
Историческая эпоха, на которую пришлось появление позд-них романов Достоевского, имела решающее значение для фор-¶мирования норм русской речи: активно формировались философские понятия и терминология во многих областях знания, началась вторая волна заимствований, новообразований и семантических сдвигов в лексической системе языка, основание которой было положено изменениями стилистической системы ¶в творчестве Пушкина и его современников. Преобразования коснулись в значительной мере и русского синтаксиса. В этом процессе огромная роль принадлежала газетам и журналам, на страницах которых не только активно обсуждались пробле-¶мы развития русского литературного языка, но и шла практическая работа по подготовке статей и художественных текстов к публикации, которая диктовала необходимость приведения разнопланового в речевом отношении и орфографическом офор-¶млении языкового материала к некоторому единообразию. Эта ¶задача по нормированию правописания и грамматики стояла прежде всего перед издателями и корректорами.
Теоретические и практические попытки кодификации языка ¶наиболее ярко проявлялись в периодических изданиях, редакции которых «становились лабораториями, в которых определя-¶лась и фиксировалась литературная норма, притом с особенно большой оглядкой не только на прошлое, но и на потребности настоящего, на публику»[2].
Попытки установления грамматического единства языка пред-принимали люди, опиравшиеся на разные языковые предпочтения. В. Г. Белинский писал по этому поводу в рецензии «“Грам-¶матические разыскания” В. А. Васильева» (1845): «…если сличить две русские грамматики разных составителей, например, грамматику г. Греча с грамматикою г. Востокова, — подумаешь, ¶что каждая из них рассуждает об особенном языке или что они отделены одна от другой большим промежутком времени»[3]. Обе ¶упомянутые грамматики — «Практическая русская грамматика» Н. И. Греча (1827) и «Русская грамматика Александра Востокова, по начертанию его же Сокращенной грамматики, полнее изложенная» (1831) — были наиболее значимыми во второй чет-¶верти XIX в., не утрачивая своего авторитета в методической практике даже в 1860—1870-х гг. При этом влияние направления Греча на школьную грамматику было гораздо заметнее, не-¶смотря на то, что он, по замечанию В. В. Виноградова, «путался в сетях грамматического и логического анализа предложения»[4], ¶в то время как Востоков «представил тщательно выполненную, широкую картину сочетания слов на основе управления»[5]. Обе эти грамматики были для своего времени, безусловно, важными вехами в науке о языке и многократно переиздавались вплоть до 1860-х гг., но при этом ни одна из них не стала отражением «современного языка в том виде, в каком он должен быть отражен в грамматике по понятиям нашего времени»[6].
С середины XIX в.
отношение к учебникам Греча по русской грамматике становится резко критическим,
особенно в 1860—1870-х гг., когда накапливаются самые разнообразные факты
из истории русского языка и наблюдения над
строем разговорной ¶речи, а потребность в систематическом описании русского языка возрастает. Появление в
Это состояние русского литературного языка в полной мере отразилось на публикации текстов Достоевского, орфография и пунктуация которых имели важное значение для более точного выражения смысла его произведений. Пунктуационное ин-¶тонирование художественной речи, использование системы уда-¶рений, прописных букв и курсива было характерной чертой авторского стиля Достоевского[9].
Язык художественной прозы Достоевского стал объектом изу-¶чения только начиная с 20-х гг. ХХ в. С этого времени выходит множество статей и монографий, посвященных особенностям стиля писателя[10]. Изучение языка писателя ведет, по мнению В. В. Виноградова, к пониманию образа автора: «…в его речевой структуре объединяются все качества и особенности сти-¶ля художественного произведения: распределения света и тени при помощи выразительных речевых средств, переходы от одного стиля изложения к другому, переливы и сочетания словес-¶ных красок, характер оценок, выражаемых посредством подбора и смены слов и фраз, своеобразия синтаксического движения»[11]. Лингвистическое направление в исследовании творчества ¶Достоевского развивается и в наши дни представлено научными сборниками «Слово Достоевского», Словарем языка Достоевского, другими работами, которые готовят сотрудники Инсти-¶тута русского языка им. В. В. Виноградова РАН[12]. Если говорить о развитии современной текстологической науки в целом, то следует отметить также филологические работы, посвященные проблемам публикации художественных текстов (прежде всего Пушкина) и вопросу о модернизации правописания в научных изданиях русской классики[13]. Наблюдения и выводы, содержа-¶щиеся в этих работах, имеют значение и для текстологического изучения произведений Достоевского, позволяя уточнить прин-¶ципы аутентичного воспроизведения авторского текста.
Основным критерием
установления канонического текста яв-¶ляется разграничение творческих
(авторских) и нетворческих (не принадлежащих
автору) изменений текста в печати.
Изучение и публикация всех рукописных и печатных источ-¶ников текста без модернизации и унификации авторского пра-¶вописания дает возможность восстановить смысловые нюансы, отразив при этом и творческую правку текста, что создает условия для дифференцированного анализа, для детального изу-¶чения орфографических и пунктуационных особенностей каж-¶дой редакции текста и, следовательно, для установления кано-¶нического текста на основе всех существующих редакций.
Текстологическое исследование указанных выше романов Дос-¶тоевского дает представление о самой «технологии» корректор-ской работы над текстами Достоевского, что, во-первых, вы-¶зывает необходимость исследования роли разных участников эдиционного процесса в подготовке издания — редактора, наборщика, корректора и самого автора; во-вторых, связано с за-¶дачей определения критериев установления канонического текс-¶та произведения.
Анализируя издательский опыт Достоевского, следует иметь в виду особенности работы редактора, корректора и набор-¶щика. Роль редактора необходимо определять прежде всего как фактор, оказывающий идеологическое воздействие на издание, — и это касается не только деятельности самого Достоевского в журналах «Время» и «Эпоха»[14] и позднее в «Дневнике Писателя», но и работы тех редакторов, с которыми Достоевскому как автору приходилось иметь дело. Вспомним, к примеру, роль М. Н. Каткова при печатании романов «Преступление и Наказание»[15] и «Бесы»[16] в «Русском Вестнике».
Корректорская работа характеризуется иначе. Она направлена на устранение разнобоя в написаниях и на выявление ошибок набора и других ошибок в авторском тексте. Определяемая благими целями, она предполагает осмысленное воспри-¶ятие материала и именно по этой причине приводит к осо-знанному изменению текста — согласно установкам редакции периодического издания, типографии и личным языковым при-¶страстиям корректора.
Говоря о Достоевском,
надо также учитывать, что, принимая участие в издательской работе, в
ряде случаев он находился ¶в сотрудничестве именно с корректорами. Характерно
замечание В. В. Тимофеевой, корректора типографии Траншеля, в ко-¶торой издавался газета-журнал
«Гражданин» и был напечатан «Дневник Писателя»
Важнейшей задачей
текстологии является обнаружение и ис-¶правление ошибок. Этот процесс осуществляется
в два этапа: определение авторизованных вариантов и обоснование выбора того или иного варианта (Томашевский, 165). При этом важно определить и учитывать степень авторизации. Она
может быть более или менее активной, причем
далеко не всегда эту степень удается доказать документально, здесь
приходится прибегать ¶к конъектурам с обоснованиями разного уровня сложности. Решающее значение при этом имеет обнаружение системно-¶сти
в причинах появления разночтений.
Этой цели служит классификация опечаток
и разночтений (авторских и внешних, сознательных и случайных), что дает возможность,
привлекая контекст и проводя аналогии,
описать характер комплексных целенаправленных изменений с учетом языкового мышления автора, конкретной ситуации
в истории языка и орфографии. Грамматические,
лексические, орфографические и пунктуацион-¶ные разночтения, встречающиеся в прижизненных публикациях ¶романов Достоевского и установленные в
процессе подготовки Полного собрания сочинений, в данной работе объясняются ¶с опорой на классификации изменений текстов, разработанные
Б. В. Томашевским (практические
наблюдения и установки исследователя) и Д. С. Лихачевым (более общие
закономерности).
Типология опечаток Б. В. Томашевского базируется на «пси-хологических» и технических особенностях набора, учитывая ко-¶торые можно понять причину той или иной ошибки. Специфи-¶ка угадывания слова по общему рисунку, а также процесс запо-¶минания фразы, а затем ее воспроизведения во внутренней речи вызывали целый ряд ошибок наборщика — от потери коротких слов (чаще всего служебных частей речи) до всевозможного ро-¶да замен. Техническая сторона набора, а именно: необходимость ¶отрывать взгляд от набираемого текста, техника разыскания нуж-¶ной литеры в наборной кассе и т. п. — создавала почву для механических ошибок, среди которых наиболее опасными были пропуски слов и целых предложений, а также путаница в знаках препинания, особенно при постановке двоеточия и точки ¶с запятой, восклицательного и вопросительного знаков. Особый класс опечаток — добавления. Чаще всего добавления были вы-¶званы так называемой «фразеологической инерцией», в результате которой наборщик восстанавливал полную форму сознательно усеченных автором устоявшихся оборотов речи.
Корректор,
в свою очередь, не всегда замечал искажения на-¶бора, так как нередко
читал корректуру без сверки с оригиналом и пропускал ошибки, особенно если
смысл высказывания существенно не менялся. Если же смысл высказывания менялся,
корректор мог исправить текст без сверки с оригиналом, ¶по догадке, на неверный
вариант. Томашевский называет этот класс ошибок «происходящим от некомпетентной
корректуры и вызываемым активным вмешательством корректора в дело автора» (Томашевский, 55).
Целый класс исправлений, возникавший при издании произведения, был связан со стилистическими, лексическими пред-¶почтениями корректора (а иногда и наборщика), а также с про-¶цессом становления языковой нормы, в той или иной степени поддерживаемым издательским коллективом. Часто корректор усматривал ошибку там, где было лишь непонятное для него место или уклонение от общелитературной нормы.
Наборщик мог допустить ошибки при перенаборе правок ¶с
корректуры, если не понимал, например, некоторых знаков корректора. В этом
случае наборщик не только мог набрать неверное
слово, но и вставить новый вариант не в нужное место.
Автор также мог совершать ряд ошибок при прочтении кор-¶ректуры, когда не успевал сверить корректуру с оригиналом. Автор мог забыть собственный текст и не заметить искажений, допущенных наборщиком и корректором. Особенно это касалось тех случаев, когда между переизданиями одного и того же произведения проходило достаточно длительное время. Наконец, автор мог неточно перенести собственную правку из черно-¶вого автографа в наборную рукопись, и таким образом ошибка попадала в первопечатную редакцию текста при наборе. Послед-¶ний случай ошибок устанавливается лишь при сохранности раз-¶ных типов рукописного текста (от черновиков до беловых вари-¶антов) и при сравнении печатных редакций и рукописей.
Д. С. Лихачев, опираясь на текстологический опыт в области русской и западноевропейской медиевистики, а также на работы предшественников (в том числе и Б. В. Томашевского), обосновал важнейшие моменты текстологической работы, доказал необходимость учитывать существенную роль авторского намерения в текстологических разысканиях, заложил основы тео-¶рии общей текстологии и представил разнообразные практические рекомендации. Основываясь на материале древнерусских ¶рукописей, Д. С. Лихачев составил классификацию нетворческих изменений текста, в которой ошибки переписчика от руки (условно переписчиком может быть и автор, и машинистка, и наборщик) разделены на следующие типы: ошибки прочтения, запоминания, внутреннего диктанта, письма и «наиболее опасные ошибки в работе текстолога» — ошибки переосмысления или осмысления, а также специфические ошибки набора, корректуры, переписки на машинке, авторские ошибки[21]. Эта классификация дает общее представление об этапах создания ¶текстов и вбирает в себя более дробное деление текстовых ¶искажений с точки зрения их происхождения, предложенное Б. В. Томашевским, который, описывая «психологию» набора, отмечал, что она «во многом напоминает психологию чтения вслух или переписывания» (Томашевский, 35).
Говоря об освобождении авторского текста от следов нетвор-¶ческого вмешательства, Б. В. Томашевский предупреждал о не-¶обходимости чувства меры в следовании принципу «единой системы», поскольку незначительные противоречия в тексте, стилевые расхождения и грамматические варианты могут быть вполне закономерными и авторизованными моментами текста (Томашевский, 176, сноска 1). Каждый отдельный случай требует особого тщательного рассмотрения, без применения шаблонных подходов.
Опираясь на предложенные исследователями классификации опечаток, мы попытались собрать воедино текстологические наблюдения, сделанные в ходе подготовки свода разночтений прижизненных изданий романов «Преступление и Наказание», «Идиот» и «Бесы», с целью обнаружения и описания системности текстовых изменений разного рода. К разночтени-ям мы относим как варианты прижизненных изданий (сознательное вмешательство; чье именно — автора, редактора или корректора — установить в ряде случаев не представляется возможным, и именно поэтому данные варианты отнесены к раз-¶делу «проблемные разночтения»), так и искажения, возникшие ¶в результате некомпетентного вмешательства наборщика или корректора в текст.
Наряду с существующими реально-историческими, биогра-¶фическими и историко-литературными комментариями,
сопро-¶вождающими научное издание
произведения, мы представляем текстологический
комментарий — обоснование выбора того или ¶иного варианта, объяснение
случаев, которые были признаны опечатками.
Данное издание вполне соответствует давней практике само-стоятельно издаваемых комментариев ко многим произведени-¶ям. Такая форма избавляет публикуемые тексты от большого количества постраничных сносок и излишне объемного, услож-¶ненного справочного аппарата в конце книги. Кроме того, подобная публикация имеет самостоятельную научную ценность — ¶впервые читателям предлагается подробный текстологический комментарий, содержащий детальную классификацию разночтений, анализ этих разночтений и объяснение конкретных текстологических решений, что не только выражает потребность ¶в подобных исследованиях, но и характеризует состояние текстологии русской классики в целом и текстологии Достоевского в частности.
[1] Работа выполнена при финансовой поддержке РГНФ (проект № 08-04-00316а).
[2] Булаховский Л. А. Русский литературный язык первой половины XIX в. ¶Фонетика. Морфология. Ударение. Синтаксис. М., 1954. С. 47.
[3] Белинский В. Г. Собрание сочинений: в 9 т. Т. VII: Статьи, рецензии ¶и заметки (декабрь 1843 — август 1845). М., 1981. С. 605.
[4] Виноградов В. В. Из истории изучения русского синтаксиса (от Ломоносова до Потебни и Фортунатова). М., 1958. С. 377.
[5] Там же.
[6] Булаховский Л. А. Русский литературный язык первой половины XIX в. Фонетика. Морфология. Ударение. Синтаксис. С. 289.
[7] Подробнее см.: Виноградов В. В. Из истории изучения русского синтаксиса.
[8] Спорные
вопросы русскаго правописанія отъ Петра Великаго доны-нѣ. Филологическое разысканіе Я. Грота. СПб.,
1873.
[9] Подробнее см.: Захаров В. Н. Канонический текст Достоевского // ¶Новые аспекты в изучении Достоевского. Петрозаводск, 1994. С. 355—359.
[10] См., например: Слонимский А. «Вдруг» у Достоевского // Книга и революция. Кн. 8. 1922, С. 9—16; Аванесов Р. И. Достоевский в работе над «Двойником» // Творческая история. Исследования по русской литературе / под ред. Н. К. Пиксанова. М., 1927. С. 154—191; Лобов Л. П. Из наблюдений над словесными приемами Достоевского // Сборник Общества истории, филологии, философии и социальных наук при Пермском университете. Вып. II. Пермь, 1927. С. 125—135; Нечаева В. С. Сравнения ¶в ранних повестях Достоевского // Достоевский: сб. ст. М., 1928. С. 83—115; Виноградов В. В. Эволюция русского натурализма. Гоголь и Достоевский. Л., 1929; Степанов Н. Л. Как работал Достоевский над романами // Литературная учеба. 1932. № 6. С. 46—86; Альтман М. С. Использование многозначности слов и выражений в произведениях Достоевского // Ученые записки Тульского государственного института им. Л. Н. Толстого. Т. ХI. Тула, 1959. С. 3—44; Чичерин А. В. Поэтический строй языка в романах Достоевского // Творчество Ф. М. Достоевского. М., 1959. С. 417—444; Чирков Н. М. О стиле Достоевского. М., 1963; Гроссман Л. П. Достоевский-художник // Творчество Достоевского. М., 1959. С. 330—416; Иванчикова Е. А. Синтаксис художественной прозы Достоевского. М., 1979; Бахтин М. М. Проблемы поэтики Достоевского. М., 1979; Он же. Проблема речевых жанров // Эстетика словесного творчества. М., 1979. С. 237—280; Он же. Проблема текста в лингвистике, филологии и других гуманитарных науках // Эстетика словесного творчества. М., 1986. С. 297—325.
[11] Виноградов В. В. О теории художественной речи. М., 1959. С. 113.
[12] См., например: Слово Достоевского: сб. ст. / ред. чл.-корр. РАН Ю. Н. Караулов. М., 1996; Слово Достоевского. 2000: сб. ст. / РАН; Ин-т русского языка им. В. В. Виноградова; под ред. Ю. Н. Караулова, Е. Л. Гинз-¶бурга. М., 2001; Словарь языка Достоевского. Лексический строй идиолекта / РАН; Ин-т русского языка им. В. В. Виноградова; гл. ред. чл.-корр. РАН Ю. Н. Караулов. М., 2001—2003; Словарь языка Достоевского. Идио-глоссарий / РАН; Ин-т русского языка им. В. В. Виноградова; гл. ред. ¶чл.-корр. РАН Ю. Н. Караулов. М., 2008.
[13] См.: Шапир М. И. «Евгений Онегин»: проблема аутентичного текста // Известия РАН. Серия литературы и языка. 2002. Т. 61. № 3. С. 3—17; Он же. Об орфографическом режиме в академических изданиях Пушки-¶на // Московский пушкинист. Вып. IX. М., 2001. С. 45—58; Перцов Н. В. ¶О соотношении письменной и устной форм поэтического языка. (К вопро-¶су о функциональной нагруженности старого русского правописания) // Вопросы языкознания. 2008. № 2. С. 30—56.
[14] См.: Захаров В. Н. Идеи «Времени», дела «Эпохи» // Достоевский Ф. М. Полное собрание сочинений: канонические тексты / под ред. проф. В. Н. Захарова. Т. V. Петрозаводск, 2004. С. 695—712.
[15] См.: Д30, VII, 325—327; Тихомиров Б. Н. Из творческой истории романа Ф. М. Достоевского «Преступление и наказание» (Соня Мармеладова и Порфирий Петрович) // Русская литература. 1990. № 4. С. 217—223.
[16] См.: Д30, XII, 237—246; Захаров В. Н. Запретная глава // Достоевский Ф. М. Бесы: роман в 3 ч. Петрозаводск, 1990. С. 612—617.
[17] Тимофеева В. В. (О. Починковская). Год работы с знаменитым писателем // Ф. М. Достоевский в воспоминаниях современников: в 2 т. М., 1990. Т. II. С. 170.
[18] Там же.
[19] То есть наблюсти, чтобы верно исправил наборщик. (Примеч. В. В. Ти-¶мофеевой.)
[20] Тимофеева В. В. (О. Починковская). Год работы с знаменитым писателем. С. 154—155.
[21] Лихачев Д. С. (при участии А. А. Алексеева и А. Г. Боброва). Текстология: На материале русской литературы Х—ХVII веков. СПб., 2001. С. 69—87; Он же. Текстология. Краткий очерк. М.; Л., 1964. С. 30—34.