РЯБИНИН Т. Г.

1

Самсон-богатырь

Славный Самсон — богатырь святорусский

Ехал на добром коне богатырскоем

По славному раздольицу чисту полю

И усмотрел, идучись по чисту полю,

5 Дородня добра молодца пехотою.

Как припустит скакать коня богатырского

Во всю силу лошадиную,

Идет добрый молодец пехотою,

Вослед не останется;

10 Поедет Самсон тихою вольготою,

Добрый молодец во след не наступывает,

Становил добра коня богатырского

И ожидал к себе добра молодца;

Оны с эстым человеком в поле съехались,

15 Говорили разговор промежду собой:

«Что же ты, удаленькой дородний добрый молодец!

Ходишь по чисту полю пехотою.

Как припущу на добром коне богатырскоем

Ехать во всю силу лошадиную,

20 Ты от меня не оставаешься;

Когда еду тихою вольготою,

Тогда ты на меня не наступываешь?»

Тут по божью повеленьицу

Супротив их явился камень синенькой,

25 Камень синенькой, плита зеленая.

Этот удаленькой дородний добрый молодец

Полагает он малые сумочки

Со своих плеч со могучиих

На эту плиту на зеленую

30 И говорит Самсону-богатырю:

«Ай же ты, славный богатырь святорусский!

Отведай взять мою ношицу

На свои на плечи на могучии

И побежать по славному раздольицу чисту полю».

35 Тут славный богатырь святорусский

Опущался со своего добра коня,

 

88

 

Принимался он за эты за сумочки,

За эты за сумочки одной рукой — 

Никак этыя сумочки малые

40 На камешке не сворохнутся.

Принимался он обема ручкамы белыма — 

Сумочки на камешке не сворохнутся.

Принимался он со всей своей силой богатырскою,

И припал своей грудью белою

45 Ко этым ко сумочкам ко маленьким,

И схватил всей силой великою, — 

По колену он угрязнул во зелен камень,

Столько мог подпустить малый дух

Под эты под сумочки под малые.

50 И говорил Самсон таковы слова:

«От роду я эдакой ношицы не здымывал!

Кто ты есть, какой человек,

Какого ты рода-племени,

Откуда идешь, куда путь держишь?»

55 «Ай же ты, славный богатырь святорусский!

Послан я ангел от господа

Поотведать твоей силы великия:

Погружена вся тягота во эты сумочки».

Отвечал Самсон таковы слова:

60 «Аще в небеси было бы кольцо

И притянута оттуда цепь железная,

Притянул бы я небо ко сырой земли

И своей бы силой богатырскою

Смешал бы земных со небесныма;

65 И есть бы было кольцо во матушки сырой земли,

Мог бы я повернуть матушку сыру землю,

Повернул бы краем кверху

И опять перемешал бы земных с небесныма».

Тут ангел божий утаился от Самсона от богатыря, а богатырь поехал по славному раздольицу чисту полю. Затем Рябинин побывальщиной рассказывал, как Самсон, подобно Святогору, наехал на суд божий, на кузнеца, и выковал ему кузнец — жениться в Поморском царстве на дочери Луки-калеки, которая тридцать лет лежала на гноище. Самсон-богатырь после свадьбы должен был признать, что

Суда божия на добром коне не объехати.

70 И то поговорье вперед пошло.

Когда жена Самсона из мужнего рассказа узнала, что Самсон хотел было разрубить ее наполы, когда она лежала в гноище, то крепко озлобилась на мужа.

 

89

 

С той поры стала выведывати:

«Боятся тебя, Самсон, все земли,

Все земли боятся и все орды.

Отчего же силен и славен?

75 Силен, и славен, и громок?»

«Оттого я силен, и славен, и громок,

Что имею на голове семь волосов ангельских».

И сделался Самсон именинщиком,

И стал править именины своему ангелу,

80 И заводил пированьице — почестен пир:

Все на пиру наедалися,

И все на пиру напивалися,

Самсон-богатырь пуще всех.

И стали наливать ему хмельных напиточков;

85 Собирала друзей любимыих

И стригла ему голову донага,

И связали ему ручки белые,

И выкопали очи ясные.

Он как пробудился от крепкого сна,

90 Во белых ручушках не стало силы молодецкия,

В ясных очушках не стало бела света:

«Ай же ты, жена, змея лютая!

Погубила ты меня на веки вечные».

Дала ему крепостную слyжaнoчкy

95 И выгнала скитаться между дворамы

Со этой крепостной служаночкой;

И ходил он скитаться между дворамы.

Проходил поры-времени ровно три годы,

Приотростил на голову желты кудри,

100 Стал во плечах иметь силушку великую,

А столько не имел во ясных очах свету белого.

Говорил он своей верной служаночке:

«Ай же ты, служаночка моя верная!

Веди-ко во свой [a] великой град,

105 Ко своим палатам белокаменным:

У меня ли были палаты построены

На двенадцати столбах на каменных».

Этая девица-служаночка

Приводила его во великой град,

110 К тым палатам белокаменным.

Славный Самсон — богатырь святорусский

Не видит он в очах свету белого,

А имеет во плечах силу великую.

И услышал он в палатах великое танцевание:

90

 

115 Сидит его жена любимая,

Забавляется, тешится с друзьями любимымы.

Славный богатырь святорусский

Подошел к столбу ко каменному,

Под самый под большой угол,

120 Схватил ручкамы белыма,

Пороссыпал палаты белокаменны,

И тут убило Самсона-богатыря.

И тут ему, Самсону, славы поют.

2

Святогор

Когда я рассказал Рябинину побывальщину об Илье и Святогоре, то он передал мне, что еще учитель его, Илья Елустафьев, пел былиною про все знакомство Ильи и Святогора, и припомнил тут же следующие отрывки из этой песни:

Прочитав надпись на великом гробу,

Говорил Илья таковы слова:

«Не наше место, не нам и спать!»

А Святогор-богатырь улегся в гроб и говорит Илье:

«Окутай меня каменной накрышечкой!»

Он как накутал накрышечкой,

Гроб и сросся в одно место.

Из той же былины Рябинин припомнил наставление калик перехожих Илье:

«Приходи ко мостику калинову,

Услышишь заржучись жеребчика

Во тоя конюшенке стоялыя.

И что крестьянин запросит за жеребчика,

5 Запросит за жеребчика пятьсот рублей,

Давай ему пятьсот рублей;

А веди жеребчика молодого,

И станови во сруб рубленый,

И корми пшеной белояровой,

10 И пой свежей ключевой водой;

Положи на него золотну узду

Со тыма поводамы со шелковыма

И води-тко по конюшенке стоялыя.

Когда-то он станет через тын поскакивать,

15 Когда станет через тын поплясывать,

Станет конь головушкой повертывать,

Станет в лошадиные в ноздри он пофурскивать,

 

91

 

И тогда ты седлай-ко добра коня

И полагай на него доспехи крепкие,

20 Поезжай-ко ты в раздольице чисто поле,

Езди ты по матушке по святой Руси,

Тогда, добрый молодец, прославишься

И будешь сильный богатырь святорусский».

Святогор-богатырь позвал Илью Муромца к себе в гости на Святые Горы и на поездке Илье наказывал: «Когда приедем в мое посельице и приведу тебя к батюшке, ты моги нагреть кусок железа, а руки не подавай». Как приехали на Святые Горы к Святогорову посельицу и зашли в палаты белокаменные, говорит старик, отец Святогоров: «Ай же ты, мое чадо милое! Далече ль был?» — «А был я, батюшка, на святой Руси!» — «Что же видел и что слышал, сын мой возлюбленный, на святой Руси?» — «Я что не видел, что не слышал, а столько привез богатыря со святой Руси». Отец-от Святогоров был темный, то говорит сыну: «А приведи-ко ко мне русского богатыря поздоровкаться». Илья тым временем нагрел железо, пошел по рукам ударить и давает старику в руки кусок железа. Как захватил старик железо, сда­вил его и говорит: «Крепкая твоя рука, Илья! Хороший ты богатырек!»

 

3

О Вольге Святославгиче

Когда воссияло солнце красное

На это на небушко на ясное,

Тогда зарождался молодой Вольга,

Молодой Вольга Святославгович.

5 Стал Вольга растеть-матереть,

Похотелося Вольге много мудрости:

Щукой-рыбою ходить ему в глубокиих морях,

Птицей-соколом летать ему под оболока,

Серым волком рыскать во чистых полях;

10 Уходили все рыбы во синие моря,

Улетали все птички за оболока,

Убегали все звери во темные леса.

Стал Вольга растеть-матереть,

Избирать собе дружинушку хоробрую,

5 Тридцать молодцев без единого,

Сам още Вольга во тридцатыих.

Жаловал его родный дядюшка,

Ласковый Владимир стольно-киевский,

Тремя городамы со крестьянамы:

 

92

 

20 Первыим городом — Гурчевцом,

Другиим городом — Ореховцем,

Третьиим городом — Крестьяновцем.

Молодой Вольга Святославгович

Со своею дружинушкой хороброю

25 Он поехал к городам за получкою.

Выехал в раздольице чисто поле,

Он услышал в чистом поле ратая:

Орет в поле ратай, понукивает,

Сошка у ратая поскрипывает,

30Омешики по камешкам почеркивают [b].

Ехал Вольга до ратая

День с утра он до вечера

Со своею дружинушкой хороброей,

А не мог он до ратая доехати.

35 Ехал Вольга още другой день,

Другой день с утра до вечера,

А не мог он до ратая доехати.

Орет в поле ратай, понукивает,

Сошка у ратая поскрипывает,

40 Омешики по камешкам почеркивают.

Ехал Вольга още третий день,

Третий день с утра до пабедья,

Наехал он в чистом поле ратая.

Орет в поле ратай, понукивает,

45 С края в край бороздки пометывает;

В край он уедет — другого не видать;

Коренья, каменья вывертывает,

А великие-то все каменья в борозду валит;

Кобылка у ратая соловая [c],

50 Сошка у ратая кленовая,

Гужики у ратая шелковые.

Говорил Вольга таковы слова:

«Божья ти помочь, оратаюшко!

Орать, да пахать, да крестьянствовати,

55 С края в край бороздки пометывати,

Коренья, каменья вывертывати!»

Говорил оратай таковы слова:

«Поди-тко, Вольга Святославгович,

Со своею со дружинушкой хороброю,

60Мне-ка надобна божья помочь крестьянствовати!

Далеко ль, Вольга, едешь, куда путь держишь

 

93

 

Со своею со дружинушкой хороброю?»

«Ай же ты, ратаю-ратаюшко!

Еду к городам за получкою:

65 Ко первому городу ко Гурчевцу,

Ко другому ко городу к Ореховцу,

Ко третьему городу ко Крестьяновцу».

Говорил оратай таковы слова:

«Ай же Вольга Святославгович!

70 А недавно я был в городни, третьего дни,

На своей кобылке соловоей,

Увез я оттоль соли столько два меха,

Два меха соли по сороку пуд,

И живут-то мужики — все разбойники,

75 Оны просят грошев подорожныих;

А был я шалыгой [d] подорожною,

Платил им гроши подорожные:

Который стоя стоит — тот и сидя сидит,

А который сидя сидит — тот и лежа лежит».

80 Говорил Вольга таковы слова:

«Ай же оратай-оратаюшко,

Поедем со мною в товарищах!»

Этот оратай-оратаюшко

Гужики шелковеньки повыстенул [e],

85 Кобылку из сошки повывернул;

Сели на добрых коней, поехали.

Говорит оратай таковы слова:

«Ай же Вольга Святославгович!

Оставил я сошку в бороздочке,

90 И не гля-ради прохожего, проезжего,

А гля-ради мужика-деревенщины.

Как бы сошка с земельки повыдернути,

Из омешиков земелька повытряхнути

И бросить бы сошка за ракитов куст?»

95 Молодой Вольга Святославгович

Посылает он с дружинушки хоробрыя

Пять молодцев могучиих,

Чтобы сошка с земельки повыдернули,

Из омешиков земелька повытряхнули,

100 Бросили бы сошка за ракитов куст.

Эта дружинушка хоробрая,

Пять молодцев могучиих,

 

94

 

Приехали к сошке кленовыя:

Они сошку за обжи вокруг вертят,

105 А не могут сошки с земельки повыдернуть,

Из омешиков земельки повытряхнуть,

Бросить сошки за ракитов куст.

Молодой Вольга Святославгович

Посылает он целыим десяточком,

110 Чтобы сошку с земельки повыдернули,

Из омешиков земельку повытряхнули,

Бросили бы сошку за ракитов куст.

Оны сошку за обжи вокруг вертят — 

Сошки от земли поднять нельзя,

115 Не могут из омешиков земельки повытряхнуть,

Бросить сошки за ракитов куст.

Посылал он всю дружинушку хоробрую:

Оны сошку за обжи вокруг вертят,

А не могут сошки с земельки повыдернути,

120 Из омешиков земельки повытряхнути,

Бросить сошки за ракитов куст.

Подъехал оратай-оратаюшко

На своей кобыле соловенькой

Ко этой ко сошке кленовоей:

125 Брал-то он сошку одной рукой,

Сошку с земельки повыдернул,

Из омешиков земельку повытряхнул,

Бросил сошку за ракитов куст.

Сели на добрых коней, поехали.

130 Оратая кобылка-то рысью идет,

А Вольгин-от конь и поскакивает;

У оратая кобылка-то грудью пошла,

А Вольгин-от конь оставается.

Стал Вольга тут покрикивати,

135 Колпаком Вольга стал помахивати:

«Постой-ка ты, ратай-ратаюшко!

Этая кобылка коньком бы была,

За эту кобылку пятьсот бы дали».

Говорил оратай таковы слова:

140 «Глупый Вольга Святославгович!

Взял я кобылку жеребчиком с-под матушки

И заплатил за кобылку пятьсот рублей:

Этая кобылка коньком бы была,

За эту кобылку сметы бы нет».

145 Говорил Вольга Святославгович:

«Ай же ты, ратаю-ратаюшко!

Как-то тобя именем зовут,

 

95

 

Как звеличают по отечеству?»

Говорил оратай таковы слова:

150 «Ай же Вольга Святославгович!

А я ржи напашу да во скирды сложу,

Во скирды складу, домой выволочу,

Домой выволочу да дома вымолочу,

Драни надеру да и пива наварю,

155 Пива наварю да и мужичков напою.

Станут мужички меня покликивати:

«Молодой Микулушка Селянинович!»

 

4

О Илье Муромце

Старый казак Илья Муромец

Поехал на добром коне

Мимо Чернигов-град:

Под Черниговым силушки черным-черно,

5 Черным-черно, как черна ворона.

Припустил он коня богатырского

На эту силушку великую,

Стал конем топтать и копьем колоть,

Потоптал и поколол силу в скором времени,

10 И подъехал он ко городу к Чернигову.

Приходят мужики к нему черниговцы,

Отворяют ему ворота в Чернигов-град

И зовут его в Чернигов воеводою.

Говорит им Илья таковы слова:

15 «Ай же вы, мужички-черниговцы!

Нейду я к вам в Чернигов воеводою;

А скажите-ка мне дорогу прямоезжую,

Прямоезжую дорогу в стольно-Киев-град».

Говорили ему мужички-черниговцы:

20 «Ай же удаленький дородний добрый молодец,

Славный богатырь святорусскиий!

Прямоезжею дорожкою в Киев пятьсот верст,

Окольною дорожкою цела тысяча.

Прямоезжая дороженька заколодела,

25 3аколодела дорожка, замуравела;

Серый зверь тут не прорыскиват,

Черный ворон не пролетыват:

Как у тоя у Грязи у Черныя,

У тоя у березы у покляпыя,

30 У славного креста у Леванидова,

У славненькой у речки у Смородинки

 

96

 

Сидит Соловей-разбойник Одихмантьев сын,

Свищет Соловей он по-соловьевому,

Воскричит-то он, злодей, по-звериному:

35 Темны лесушки к земле преклоняются,

Что есть людишек, все мертвы лежат».

Илья Муромец спущал коня он богатырского,

Поехал по дорожке прямоезжия,

Брал он в руку плеточку шелковеньку,

40 Бил коня он по тучной бедры,

Вынуждал коня скакать во всю силушку великую:

Пошел его добрый конь богатырскими

С горы на гору перескакивать,

С холмы на холму перемахивать,

45 Мелки реченьки, озерка межу ног спущать;

Подбегает он ко Грязи той ко Черныя,

Ко славныя березы ко покляпыя,

Ко тому кресту ко Леванидову,

Ко славненькой речке ко Смородинке.

50 Как засвищет Соловей-разбойник Одихмантьев сын,

Засвистал-то Соловей по-соловьевому,

Воскричал злодей-разбойник по-звериному:

Темны лесушки к земле поклонилися,

Что есть людишек, мертвы лежат.

55 Ильи Муромца добрый конь потыкается.

Он бил коня по тучной бедры,

Бил коня, сам выговаривал:

«Ай же ты, волчья сыть, травяной мешок!

Ты идти не хошь али нести не мошь [f]?

60 Не слыхал ты, видно, посвисту соловьевого,

И не слыхал ты покрику звериного,

И не видал, видно, ударов богатырскиих,

Что ты, собака, потыкаешься!»

Становил коня он богатырского,

65 Свой тугий лук разрывчатый отстегивал

От правого от стремечка булатнего,

Накладывал-то стрелочку каленую

И натягивал тетивочку шелковеньку,

Спущал-то он в Соловья во разбойника:

70 Вышиб ему правое око со косицею [g],

Пал-то Соловей на сыру землю.

Старый казак Илья Муромец

Пристенул [h] его ко правому ко стремени,

Ко правому ко стремечку булатнему.

 

 

97

 

75 Он поехал по раздольицу чисту полю

Ко этому ко гнездышку к Соловьевому.

И со этого со гнездышка Соловьего

Усмотрела его больша дочь — Невеюшка,

Говорит Невея таково слово:

80 «Едет наш батюшка раздольицем чистым полем,

И сидит он на добром коне богатырскоем,

И везет он мужичища-деревенщину

Ко стремени булатнему прикована».

Посмотрела его друга дочь — Ненилушка,

85 Говорит Ненила таковы слова:

«Едет наш батюшка раздольицем чистым полем,

И сидит он на добром коне богатырскоем,

И везет он мужичища-деревенщину

Ко стремени булатнему прикована».

90 Посмотрела Пелька, его третья дочь,

Говорила Пелька таковы слова:

«Едет мужичище-деревенщина

Раздольицем чистым полем

И везет-то государя-батюшку

95 К стремени булатнему прикована:

Ему выбито право око со косицею.

Ай же мужевья наши любимые!

Хватайте-тко рогатины звериные,

Бежите-ка в раздольице чисто поле,

100 Побейте мужичища-деревенщину!»

Эти зятевья Соловьиные

Похватали рогатины звериные,

Выбегали во раздольице чисто поле,

Оны хочут бить мужичища-деревенщину.

105 Воскричал Соловей им во всю голову:

«Ай же зятевья мои любимые!

Побросайте-тко рогатины звериные,

Вы ведите-тко богатыря святорусского

Во мое во гнездышко Соловьее,

110 Кормите его ествушкой сахарнею,

Пойте его питьицем медвяныим,

Дарите ему дары драгоценные» [i].

                                                                   

 

Не поехал в гнездышко Соловьее,

 

95

 

115 А поехал он ко городу ко Киеву,

Ко ласкову ко князю ко Владимиру.

Приехал он ко князю на широкий двор,

Становил он коня посеред двора,

Шел он в палату белокаменну.

120 А Владимир-князь вышел со божьей церквы,

От той от обеденьки христосския.

Садился он за столики дубовые,

За тыя за скамеечки окольные

Ести ествушек сахарниих,

125 Пити питьицев медвяныих.

Илья Муромец сшел в палату белокаменну;

Он крест кладет по-писаному,

Поклон-то ведет по-ученому,

На все на три, на четыре на сторонки поклоняется,

130 Самому-то князю Владимиру в особину

И всем его князьям подколенныим.

Стал Владимир-князь выспрашивать:

«Ты откулешный дородний добрый молодец,

Тобя как, молодца, именем назвать,

1353величать удалого по отечеству?»

Говорил ему Илья таковы слова:

«Есть я из города из Муромля,

Со славного с села Карачарова,

Именем меня Ильей зовут,

140 Илья Муромец сын Иванович».

Стал Владимир повыспрашивать:

«А давно ли ты повыехал из Муромля,

Ты которою дорожкой ехал в стольно-Киев-град?»

Говорил ему Илья таковы слова:

145 «Стоял-то я заутрену во Муромле,

Поспевал-то к обеденьке в стольно-Киев-град.

Дело мое дороженькой замешкалось:

Ехал я дорожкой прямоезжею,

Прямоезжею мимо славен Чернигов-град,

150 Мимо славную реченьку Смородинку».

Говорил Владимир таковы слова:

«Во глазах, мужик, ты насмехаешься,

Во глазах, мужик, ты подлыгаешься:

Под городом Черниговом стоит силушка неверная,

155 У речки у Смородинки Соловей-разбойник

Одихмантьев сын,

Свищет-то Соловей по-соловьему,

Кричит злодей-разбойник по-звериному».

Говорил Илья таковы слова:

«Владимир — князь стольно-киевский!

 

99

 

160 Соловей-разбойник на твоей дворе,

И прикован он ко правому ко стремечку к булатнему».

Тут Владимир — князь стольно-киевский

Скорешенько ставал он на резвы ноги,

Кунью шубоньку накинул на одно плечо,

165 Шапочку соболью на одно ушко,

Скорешенько бежал он на широкий двор,

Подходит он к Соловью к разбойнику,

Говорил он Соловью таковы слова:

«Засвищи-ка, Соловей, по-соловьему,

170 Воскричи-тко ты, злодей, по-звериному!»

Говорил Соловей князю Владимиру:

«Владимир — князь стольно-киевский!

Я сегодня не у вас ведь обедаю,

Не вас я хочу и слушати,

175 А обедаю у старого казака Ильи Муромца,

И его хочу я слушати».

Говорил Владимир Илье Муромцу:

«Ай же старый казак Илья Муромец!

180 Прикажи-тко засвистать по-соловьему,

Прикажи-тко воскричать по-звериному!»

Говорит Илья Соловью-разбойнику:

«Засвищи-тко ты, Соловей, по-соловьему,

Воскричи-ка, Соловей, по-звериному!»

Говорил Соловей Илье Муромцу:

185 «Ай же ты, старый казак Илья Муромец!

Мои раночки кровавы запечатались,

И не ходят уста мои сахарние:

Не могу я засвистать по-соловьему,

И не могу я воскричать по-звериному».

190 Говорил Илья князю Владимиру:

«Владимир — князь стольно-киевский!

Наливай-ка ты чару зелена вина,

Не малую стопу — полтора ведра,

Разводи-тко медамы стоялыма,

195 Подноси-тко ты к Соловью ко разбойнику:

Тут уста его сахарние расходятся,

И он засвищет нам по-соловьему,

Воскричит он нам по-звериному».

Владимир — князь стольно-киевский

200 Скорошенько шел в палату белокаменну,

Наливает-то он чару зелена вина,

И не малую стопу — полтора ведра,

Разводил-то медамы стоялыма,

Подносил-то к Соловью ко разбойнику,

 

200

 

205 Соловей-разбойник Одихмантьев сын

Принимал он эту чару одной рукой,

Испивал эту чару за единый дух.

Говорил ему Илья Муромец:

«Засвищи-тко ты, Соловей, столько в полсвиста соловьего,

2103акричи-тко столько в полкрика звериного».

Как засвистал Соловей по-соловьему,

Закричал, злодей, он по-звериному;

От этого от посвиста соловьего,

От этого от покрика звериного

215 Очень велик шум пошел:

Темные леса к земле поклонилися,

На теремах маковки покривились,

Околенки хрустальные порассыпались,

Что есть людюшек, все мертвы лежат,

220 А Владимир — князь стольно-киевский

Стоит — куньей шубонькой укрывается.

Илье Муромцу это дело не слюбилося.

Садился-то Илья на добра коня,

Ехал Илья в раздольице чисто поле,

225 Срубил Соловью буйну голову,

Рубил ему головку, выговаривал:

«Полно-тко тобе слезить отцов-матерей,

Полно-тко вдовить жен молодыих,

Полно спущать сиротать малых детушек!»

230 ТуТ Соловью и славу поют.

 

5

Об Илье Муромце и паленице удалой

На славной на Московской на заставы

Стояло двенадцать богатырей без единого.

По них, по славной Московской заставы,

Пехотою никто не прохаживал,

5 На добром коне никто не проезживал,

Серый зверь не прорыскивал,

Птица черный ворон не пролетывал.

Проехала паленичища удалая,

Конь под нею — как сильна гора,

10 Паленица на коне — как сенна копна;

И надета на головушку у ней шапочка пушистая,

Пушистая шапочка и завесистая:

 

101

 

Спереду-то не видать лица румяного

И сзаду не видно шеи белыя.

15 Она ехала, собака, насмеялася,

Не сказала божьей помочи богатырям,

Проехала в раздольице в чисто поле,

Стала по-соловьему посвистывать,

И стала-то во всю голову покрикивать,

20 Кличет-выкликает поединщика,

Супротив себя да супротивника:

«Ежели Владимир — князь стольно-киевский

Не даст он мне поединщика,

Супротив меня да супротивника,

25 Самого-то я Владимира под мяч [j] склоню,

Под мяч склоню да голову срублю,

Черных мужичков-то всех повырублю,

Божьи церквы все на дым спущу».

Стоят богатыри, пораздумались,

30 Говорил-то старый казак Илья Муромец:

«Ай же вы, братьица мои крестовые,

Дружинушка добрая, хоробрая!

Стоим мы на славной Московскоей на заставы,

По той ли по славной Московской заставы

35 Пехотою никто не прохаживал,

На добром коне никто не проезживал,

Серый зверь не прорыскивал,

Птица черный ворон не пролетывал:

Проехала паленичища удалая,

40 Ехала, собака, в глазах насмеялася,

Не сказала божьей помочи богатырям.

На головке у ней шапочка пушистая,

Пушистая у ней шапочка и завесистая:

Спереду-то не видать лица румяного

45 И сзаду не видно шеи белыя.

Ездит-то она по раздольицу чисту полю,

Посвистывает она по-соловьему,

Покрикивает она во всю голову,

Выкликает она поединщика,

50 Супротив себя да супротивника.

Кого же нам послать в раздольице в чисто поле

Поотведати-то силы у поганого?»

«Послать молода Алешеньку Поповича».

Повыехал Алеша во чисто поле,

55Посмотрел на паленицу за [k] сыра дуба,

 

102

 

То не смей он к паленице и подъехати;

Поскорешенько Алеша поворот держал,

Говорил-то Алеша таковы слова:

«Ай же братьица мои крестовые!

60 Хоть был-то я в раздольице чистом поле,

Посмотрел на паленицу за сыра дуба,

И не смей я к паленице и подъехати,

И не смел-то ея силушки отведати!»

«Послать молода Добрынюшку Никитинца».

65 Повыехал Добрыня во чисто поле,

Подъехал к паленицы ко удалыя,

То не смей у ней он силушки отведати,

Поскорешеньку Добрыня поворот держал,

И приехал он на Скат-гору высокую,

70 И говорил-то Добрыня таковы слова:

Хоть был-то я в раздольице чистом поле,

Посмотрел на паленицу на удалую:

Есть-де паленица в поле, тешится,

На правой-то руке сидит соловей,

75 На левой-то руке жавроленочек.

Не смел я к паленичище подъехати,

Не смел я у ней силушки отведати».

Говорил старый казак Илья Муромец:

«А на бою-то мне-ка смерть не писана,

80 Поеду я в раздольице чисто поле,

Поотведаю я силы у поганого».

Садится-то Илья на добра коня,

Поезжает он со Скат-горы высокия.

Говорил ему Добрынюшка Никитинец:

85 Ай же ты, старый казак Илья Муромец!

Поезжаешь ты в раздольице чисто поле,

На этыи побои на смертные,

На этыи удары на тяжелые:

Нам куда велишь идти да куда ехати?»

90 Говорил-то старый казак Илья Муромец:

«Ай же братьица мои крестовые!

Поезжайте-тко на гору Сорочинскую,

Посмотрите-тко на драку богатырскую:

Когда надо мною будет безвременьице,

95 Поспешайте-то, братьица, ко мне на выруку».

Он ехал по раздольицу чисту полю,

И подъехал он под гору Сорочинскую,

Сходил там с добра коня богатырского,

И вшел-то он на гору Сорочинскую,

100 Посмотрел на паленичище удалое:

Ездит паленица по чисту полю,

 

103

 

Ездит паленица в поле, тешится,

Шутит она шуточку немалую — 

Кидает она палицу булатнюю

105 Под эвтую под облаку ходячую,

Подъезжает-то она на добром коне,

Подхватит эту паличку одной рукой,

То как лебединыим перышком поигрывает;

И не велика эта палица булатняя,

110 Весом-то она до девяноста пуд.

У старого казака Ильи Муромца

Его сердце богатырское приужахнулось.

Сходил он со горы Сорочинския,

Приходил он к доброму коню богатырскому,

115 Пал-то он на бедра лошадиные,

И говорил-то он таковы слова:

«Ай же ты, мой бурушко косматенькой!

Послужи-тко ты мне верою и правдою,

Послужи по-старому и по-прежнему,

120 Цтоб не побил бы нас поганый во чистым поле,

Не срубил бы он моей буйной головушки,

Не распластал бы моей он груди белыя».

Садился-то Илья на добра коня,

Он ехал раздольицем чистым полем

125 И наехал паленичищу удалую,

Он подъехал к паленицы со бела лица.

Становили они коней богатырскиих,

Они сделали сговор да промежду собой,

Что разъехаться с раздольица чиста поля

130 На своих на добрых конях богатырскиих,

Приударити во палицы булатние.

Разъехались с раздольица чиста поля

На своих на добрых конях богатырскиих,

Приударили во палицы булатние,

135 Они друг друга били нежалухою

И со всея силы богатырския,

И били оны друг друга по белым грудям,

Как под нима были доспехи очень крепкие:

У них палицы в руках-то погибалися,

140 По макомкам [l] оны отломилися;

Оны друг друга не сшибли со добрых коней,

Оны друг друга не били, не ранили,

Никоторого местечка не кровавили.

Становили добрых коней богатырскиих,

 

104

 

145 Оны сделали сговор да промежду собой,

Что разъехаться с раздольица чиста поля

На своих на добрых конях богатырскиих,

Приударить надо в копья мурзамецкие.

Как разъехались с раздольица чиста поля,

150 Приударили во копья мурзамецкие,

Оны друг друга били по белой груди,

По белой груди били нежалухою

И со всея силы богатырския;

Под нима доспехи были очень крепкие:

155 У них копья в руках погибалися,

По маковкам копья отломилися;

Оны друг друга не сшибли со добрых коней,

Оны друг друга не били, не ранили,

Никоторого местечка не кровавили.

160 Становили добрых коней богатырскиих

И сходили со добрых коней на матушку сыру землю:

Надо биться молодчам им боем-рукопашною

И отведать надо силушки великоей.

Эта паленичища удалая

165 Она была зла, догадлива,

Подходила ко богатырю могучему,

Старому казаку Илье Муромцу,

Подхватила-то его на косу бодру

И здынула выше головы,

170 Иступила на белую грудь,

И берет свою рогатину звериную,

Заносила руку правую выше головы

И спустить хотела ниже пояса.

Тут по божьему повелению

175 Рука правая в плечи застоялася,

В очах у ней свет помущается;

[Она стала у богатыря выспрашивать:

«Ты скажи-то мне, богатырь святорусскиий!

Как-то молодца по имени зовут,

180 3величают удалого по отечеству?»] [m]

На бою-то Илье смерть не написана.

Разгорелось его сердце богатырское:

Как отмахнул свою руку правую — 

И сшиб он паленицу со белой груди.

185 Он скорешенько скочил да на резвы ноги,

Схватил-то паленицу выше головы,

 

105

 

Спустил-то на матушку сыру землю,

Ступил он паленицы на белы груди;

190 Берет свой нож булатний во белы руки,

Заносил он ручку правую выше головы

И спустить ю хочет ниже пояса.

Права рученька его в плече застоялася,

Во ясных очах свет помущается;

195 Стал у паленицы выспрашивати:

«Скажи-ка мне, паленица, попроведай-ка,

Ты с коей земли, да ты с коей литвы,

Как паленицу именем зовут,

Звеличают удалую по отечеству?»

200 Говорила паленица таковы слова:

«Ай же ты, старая базыга новодревняя!

Тобе просто надо мною насмехатися,

Как стоишь ты над моею грудью белою,

Во руках держишь кинжалище булатнее!

205 Есть бы была я на твоей белой груди,

Пластала бы я твои груди белые,

Доставала бы твое сердце со печенью,

И не спросила бы ни батюшка, ни матушки,

Ни твоего роду и ни племени».

210 Берет свой нож булатний во белы руки,

Заносил он ручку правую выше головы

И спустить ю хочет ниже пояса.

Права рученька его в плече застоялася,

Во ясных очах свет помущается,

215 Стал у паленицы выспрашивати:

«Скажи-ка мне, паленица, попроведай-ка,

Ты с коей земли, да ты с коей литвы,

Как паленицу именем зовут,

Звеличают удалую по отечеству?»

220 Говорила паленица таковы слова:

«Ай же ты, старая базыга новодревная!

Тобе просто надо мною насмехатися,

Как стоишь ты над моею грудью белою,

Во руках держишь кинжалище булатнее!

225 Есть бы была я на твоей белой груди,

Пластала бы я твои груди белые,

Доставала бы твое сердце со печенью,

И не спросила бы ни батюшка, ни матушки,

Ни твоего роду и ни племени».

230 Берет свой нож булатний во белы руки,

Заносил он ручку правую выше головы

И спустить ю хочет ниже пояса.

Права рученька его в плече застоялася,

 

106

 

Во ясных очах свет помущается,

235 Стал у паленицы выспрашивати:

«Скажи-ка мне, паленица, попроведай-ка,

Ты с коей земли, да ты с коей литвы,

Как паленицу именем зовут,

Звеличают удалую по отечеству?»

240 Говорила паленица и заплакала:

«Ай же удаленький дородный добрый молодец!

Есть-то я и из темной орды, хороброй Литвы,

Есть-то я вдовина дочь;

У меня была матушка колачница,

245 Колачи пекла, поторговывала,

Тым меня и воспитывала;

И я возросла до полного до возраста,

Имею силу великую в могучих плечах;

Избирала я коня богатырского,

250 И послала меня матушка

На славну на святую Русь

Проповедати про батюшка».

Старый казак Илья Муромец

Скорешенько соскочит со белых со грудей,

255 Берет ю за ручушки за белые

И за нея за перстни за злаченые,

Становил-то ю да на резвы ноги,

Целовал он ю во уста во сахарине

И говорил он с ней таковы слова:

260 «Жил я в хороброй Литвы

По три году поры-времени,

Выхаживал дани-выходы от князя Владимира,

И жил я у твоей родителя у матушки,

Спал я на кроватке на тесовыя,

265 На той на перинке на пуховоей,

У нея у самой на правой ручке,

И называл ю дочерью себе любимою».

Оны сели на добрых коней богатырскиих

И поехали по славну по раздольицу чисту полю

270 И в раздольице чистом поле разъехались.

Старый казак Илья Муромец

После бою, после драки великия

Пораздернул шатер беленький полотняный,

Лег он спать да прохлаждатися.

275 А паленица-то удалая

Она ездит во чистом поле,

Сама она да и пораздумалась:

«Хоть я ездила на матушку святую Русь,

То я сделала насмешку на святой Руси:

 

107

 

280 Он назвал мою-то матку б…..,

А меня-то назвал вы……й.

А поеду я ко городу ко Киеву,

И наеду я богатыря в чистом поле,

Убью-то я богатыря в чистом поле,

285 Не спущу этой насмешки на святой Руси».

Подъезжает к шатру беленькому полотняну,

Бьет она рогатиной звериной по белу шатру

Со всея со силы богатырския.

Отлетел-то шатер беленький в чисто поле:

290 Спит Илья Муромец, высыпается,

Не прохватится ото сна богатырского.

Ревет-то его добрый конь, бурушко косматенький,

Бьет во матушку во сыру землю

Правой ногою переднею:

295 Мать сыра земля продрыгивает,

Илья Муромец он спит, не прохватится,

Над собой невзгодушки не ведает.

Эта паленичища удалая

Бьет рогатиной звериною по его белой груди:

300 У Ильи-то чуден крест на вороте,

Не малый крест — полтора пуда.

Пробудился он от звона от крестового,

Скинул [n] свои очи ясные:

Стоит паленичища на добром коне

305 Над верхом, как сильна гора,

И бьет его рогатиной звериной по белой груди.

Отмахнул свою он руку правую,

Он отшиб коня-то от белой груди;

Скорешенько скочил Илья на резвы ноги,

310 Схватил он паленицу за желты кудри,

Здынул он паленицу выше головы,

Спустил он паленицу о сыру землю,

Спустил он паленицу, выговаривал:

«Не твой-то кус, да не тобе-то есть,

315 И не тобе убить Илью Муромца!»

Ступил он паленицы на леву ногу

И подернул паленицу за праву ногу:

Он ю надвое порозорвал.

Первую частиночку рубил он на мелки куски,

320 И рыл он по раздольицу чисту полю,

Кормил эту частиночку серым волкам;

А другую частиночку рубил он на мелки куски,

 

108

 

Рыл он по раздольицу чисту полю,

Кормил эту частиночку черным воронам.

325 Тут паленицы и славу поют.

 

6

О Илье Муромце и поганом Идолище

Приезжал Одолище [o] поганое в стольно-Киев-град

Со грозою со страхом со великиим

Ко тому ко князю ко Владимиру,

И становился он на княженецкий двор,

5 Посылал посла ко князю ко Владимиру,

Чтобы князь Владимир стольно-киевский

Ладил бы он ему поединщика,

Супротив его силушки супротивника.

Приходил посланник ко Владимиру,

10 И говорил посланник таковы слова:

«Ты Владимир — князь стольно-киевский!

Ладь-ка ты поединщика во чисто поле,

Поединщика и супротивничка с силушкой великою,

Чтобы мог он с Идолищем поправиться».

15 Тут Владимир-князь ужахнулся,

Приужахнулся да и закручинился.

Говорит Илья таковы слова:

«Не кручинься, Владимир, не печалуйся:

На бою мне-ка смерть не написана,

20 Поеду я в раздольице чисто поле

И убью-то я Идолища поганого».

Обул Илья лапотики шелковые,

Подсумок одел он черна бархата,

На головушку надел шляпку земли Греческой,

25 И пошел он ко Идолищу к поганому.

И сделал он ошибочку не малую:

Не взял с собой палицы булатния

И не взял он с собой сабли вострыя;

Идет-то он дорожкой — пораздумался:

30«Хошь иду-то я к Идолищу поганому,

Ежели будет не пора мне-ка, не времечко,

И с чим мне с Идолищем будет поправиться?»

На тую пору, на то времечко,

Идет ему встрету каличище Иванище,

35 Несет в руках клюху девяноста пуд.

Говорил ему Илья таковы слова:

 

109

 

«Ай же ты, каличище Иванище!

Уступи-тко мне клюхи на времечко — 

Сходить мне к Идолищу к поганому?»

40 Не дает ему каличище Иванище,

Не дает ему клюхи своей богатырскоей.

Говорил ему Илья таковы слова:

«Ай же ты, каличище Иванище!

Сделаем мы бой рукопашечный:

45 Мне на бою ведь смерть не написана,

Я тобя убью — мне клюха и достанется».

Рассердился каличище Иванище,

Здынул эту клюху выше головы,

Спустил он клюху во сыру землю,

50 Пошел каличище — заворыдал.

Илья Муромец одва достал клюху из сырой земли.

И пришел он в палату белокаменну

Ко этому Идолищу поганому,

Пришел к нему и проздравствовал.

55 Говорил ему Идолище поганое:

«Ай же ты, калика перехожая!

Как велик у вас богатырь Илья Муромец?»

Говорит ему Илья таковы слова:

«Толь велик Илья, как и я».

60 Говорит ему Идолище поганое:

«По многу ли Илья ваш хлеба ест,

По многу ли Илья ваш пива пьет?»

Говорит Илья таковы слова:

«По стольку ест Илья, как и я,

65 По стольку пьет Илья, как и я».

Говорит ему Идолище поганое:

«Экой ваш богатырь Илья:

Я вот по семи ведр пива пью,

По семи пуд хлеба кушаю».

70 Говорит ему Илья таковы слова:

«У нашего Ильи Муромца батюшка был крестьянин,

У его была корова едучая:

Она много пила-ела и лопнула».

Это Идолищу не слюбилося:

75 Схватил свое кинжалище булатнее

И махнул он в калику перехожую

Со всея со силушки великия.

И пристранился Илья Муромец в сторонушку малешенько,

Пролетел его мимо-то булатний нож,

80 Пролетел он на вонную сторону с простеночком.

У Ильи Муромца разгорелось сердце богатырское,

 

110

 

Схватил с головушки шляпку земли Греческой,

И ляпнул он в Идолище поганое,

И рассек он Идолище наполы.

85 Тут ему, Идолищу, славу поют.

 

7

О Ермаке Тимофеевиче

Отсылал татарин туриц на святую Русь,

Отсылал он туриц и наказывал:

«Поезжайте-ка, турицы, на святую Русь,

И ко славному ко городу ко Киеву,

5 Что-нибудь вы там да попроведайте,

Что деется на матушке святой Руси».

И съехались турицы на святую Русь,

И приехали турицы в стольно-Киев-град:

Хоть отдали-то турицы поганые

10 Посмотрели на князя на Владимира

И приехали к татарину поганому.

Стал татарин у них спрашивать:

«Где же вы, мои турицы, были-побыли,

Что же вы, мои турицы, видели?»

15 Говорят ему турицы таковы слова:

«То мы побыли на матушке святой Руси,

Во славноем во городе во Киеве,

То мы видели во городе во Киеве,

Как со матушки с божьей церквы

20 Шла девица-душа красная,

На руках книгу несла во-евангелье,

Причитаючись она да слезно плакала».

Говорил татарин таковы слова:

«Ай вы глупые турицы, неразумные!

25 Не девица тут шла душа красная,

А тут шла мать пресвятая богородица,

На руках книгу несла во-евангелье:

Она ведала над Киевом невзгодушку,

Тут она и слезно плакала».

30 Снаряжается царь Калин со своею силушкой великою,

Посылает он посла в стольно-Киев-град

Ко ласкову ко князю ко Владимиру;

Посылал посла, ему наказывал:

«Поезжай-ка ты, посол, в стольно-Киев-град,

35 Ко ласкову ко князю ко Владимиру на широкий двор,

 

111

 

И спущай-ка ты коня на посыльный двор,

Сам поди в палату белокаменну,

Креста не клади по-писаному,

Поклонов не веди по-ученому

40 И не бей челом на все стороны,

Ни самому-то князю Владимиру,

Ни его князьям подколенныим [p],

И полагай-то ты грамоту посыльную на золот стул,

И пословесно князю выговаривай:

45 Очистил бы он улицы стрелецкие

И все большие дворы княженецкие,

Чтобы было где стоять царю Калину

Со своею силушкой великою».

Приезжал посол в стольно-Киев-град,

50 Ко князю Владимиру на широкий двор,

Спущает коня на посыльный двор,

Сам идет в палату белокаменну;

На пяту он дверь поразмахивал,

Креста он не клал по-писаному

55 И не вел поклонов по-ученому

Ни самому-то князю Владимиру

И ни его князьям подколенныим,

Полагал он грамоту посыльную на золот стул,

И пословечно он, собака, выговаривал:

60 «Ты Владимир — князь стольно-киевский!

Приочисти-тко улицы стрелецкие

И все великие дворы княженецкие,

Чтобы было где жить царю Калину

Со своею силушкой великою».

65 Поскорешенько посол поворот держал,

Садился он скорехонько на добра коня,

И он поехал по раздольицу чисту полю.

А Владимир-князь в палатах княженецкиих

Он сидит да приужахнулся;

70 Говорит Владимир таковы слова:

«Как на почестный пир-пированьице

Съезжаются многие русские могучие богатыри

Ко славному ко князю ко Владимиру;

Как теперь ведают на Киеве незгодушку,

75 Так не едут оны ко князю ко Владимиру,

Сидят в своих палатах белокаменных,

Во комнатах во богатырскиих!»

На пяту тут двери растворилися,

 

112

 

Приходит молодец в палату белокаменну,

80 Крест он кладет по-писаному,

Поклон ведет по-ученому,

На все на три, на четыре на сторонки поклоняется,

Самому князю Владимиру в особину

И всем его князьям подколенныим.

85 Сам он пословечно выговариват:

«Ласковый Владимир — князь стольно-киевский!

Послан я из заставы Московскоей:

У русских у могучиих богатырей

Есть подогнано литвы много поганыя

90 Ко славному ко городу ко Киеву.

Так ты накладывай первы мисы чиста серебра,

Другие мисы красна золота,

Третьи мисы скатна жемчуга,

Отошли-тко эты мисы во чисто поле

95 Ко тому к татарину поганому,

Чтобы дал нам поры-времени на три месяца

Очистить улицы стрелецкие

И все великие дворы княженецкие».

Тут Владимир — князь стольно-киевский

100 Шел скорешенько на погреба глубокие,

Накладывал первы мисы чиста серебра,

А другие мисы красна золота,

А третьи мисы скатна жемчуга;

И повез тихий Дунаюшка Иванович

105 Эты мисы ко татарину поганому.

Дал-то им татарин поры-времени,

Поры-времени дал на три месяца

Приочистить улицы стрелецкие

И все великие дворы княженецкие.

110 В тую порушку, в то времечко

Ко славному ко князю ко Владимиру

Приходит още молодец в палатку белокаменну,

На пяту он двери поразмахиват,

Крест он кладет по-писаному,

115 Поклон ведет по-ученому,

На все три-четыре на сторонки поклоняется,

Самому князю Владимиру в особину

И всем его князьям подколенныим.

Сам он пословечно выговариват:

120 «Дядюшка Владимир — князь стольно-киевский!

Дай-ка мне прощеньице-благословленьице

Повыехать в раздольице чисто поле,

Поотведать мне-ка силушки поганого».

Говорил ему Владимир — князь стольно-киевский:

 

113

 

125 «Ай же ты, любимый мой племничек,

Молодой Ермак Тимофеевич!

Не дам тобе прощеньица-благословленьица

Повыехать в раздольице чисто поле,

Поотведать силушки поганого:

130 Ты, Ермак, младешенек,

Младешенек, Ермак, глупешенек.

Молодой Ермак ты, лет двенадцати,

На добром коне-то ты не езживал,

В кованом седле ты не сиживал

135 Да и палицы в руках не держивал;

Ты не знаешь спонаровки богатырскии:

Тобя побьет литва поганая

И не будет-то у нас богатыря,

То нам не на кого будет понадеяться».

140 Говорит Ермак, поклоняется:

«Ай же ты, дядюшка мой родныий,

Владимир — князь стольно-киевский!

Когда не дашь мне прощеньица-благословленьица

Повыехать в раздольице чисто поле,

143 Поотведать силушки поганого,

Так дай-ка мне прощеньице-благословленьице

Повыехать в раздольице чисто поле,

Посмотреть столько на силушку поганую».

Дал ему дядюшка прощеньице-благословленьице

150 Повыехать в раздольице чисто поле,

Посмотреть на силушку поганую.

Шел он во свою палату белокаменну,

Одевал-то он одежицу забранную;

И шел он, Ермак, на широкий двор,

155 Седлал добра коня богатырского,

Заседлывал коня, улаживал,

Покладал он потничек шелковенький,

Полагал на потничек седелышко черкасское,

Подтянул подпружики шелковые,

160 Полагал стремяночки железа булатнего.

Пряжечки полагал чиста золота,

Не для красы, Ермак, для угожества,

А для-ради укрепы богатырские:

Подпруги шелковые тянутся — они не рвутся,

165 Стремяночки железа булатнего гнутся — они не ломятся,

Пряжечки красна золота, они мокнут — не ржавеют.

Садился Ермак на добра коня,

Берет с собой палицу булатнюю,

Берет вострое копье он муржамецкое;

 

114

 

170 Он повыехал в раздольице чисто поле,

Посмотрел на силушку поганого:

Нагнано-то силушки черным-черно,

Черным-черно, как черного ворона;

И не может пропекать красное солнышко

175Между паром лошадиныим и человеческим;

Вёшниим долгиим денечком

Серому зверю вокруг не обрыскати,

Меженныим долгиим денечком

Черну ворону этой силы не обграяти,

180 Осенниим долгиим денечком

Серой птицы вокруг не облететь.

Посмотрел Ермак на силушку великую — 

Его сердце богатырское не ужахнулось.

Он зовет собе бога на помочь,

185 Въехал-то он в силушку великую,

Стал он эту силушку конем топтать,

Конем топтать, копьем колоть.

Бьет он эту силушку, как траву косит,

И бился целые суточки,

190 Не едаючись и не пиваючись

И добру коню отдуху не даваючись;

А в нем силушка велика не уменьшилась,

И в нем сердце богатырско не ужахнулось;

В двадцать четыре часика положёныих

195 Побил он эту силушку великую:

Этой силы стало в поле мало ставиться.

На той Московской на заставы,

На славной на Скат-горы на высокия,

Стояло двенадцать богатырей без единого.

200 Говорил тут старый казак Илья Муромец:

«Ай же братьица мои крестовые,

Славные богатыри святорусские!

Мы стоим на славной Московской на заставы,

Думаем мы думушку великую,

205 Как нам приступить к эвтой силушке поганого;

А молодой Ермак Тимофеевич

Бьется он целые суточки,

Не едаючись и не пиваючись

И добру коню отдуху не даваючись.

210 Поезжай-ка ты, Алешенька Попович, во чисто поле,

Наложи-тко храпы крепкие

На него на плечики могучие,

Окрепи-тко его силушку великую,

Говори-тко ты ему таковы слова:

215 «Ты, Ермак, позавтракал,

 

115

 

Оставь-ка нам пообедати».

Выехал Алеша Попович в чисто поле

Ко славному богатырю святорусскому,

Наложил он храпы крепкие

220 На него на плечики могучие:

Он первые храпы пооборвал;

Налагал Алешенька Попович храпы другие:

Он другие храпы пооборвал;

Налагал Алеша храпы третьии:

225 Он и третьии храпы пооборвал.

Поскорешенько Алеша поворот держал,

Приезжал на Скат-ropy высокую,

Говорил Алеша таковы слова:

«Ай же старый казак Илья Муромец!

230 Хоть-то был я во раздольице чистом поле,

То я не мог приунять богатыря святорусского

И не мог укротить его силушки великия:

Он трои храпы мои пооборвал».

Говорил Илья Муромец таковы слова:

235 «Поезжай-ка ты, Добрынюшка Микитинец,

Поскорешенько в раздольице чисто поле,

Наложи-тко храпы крепкие

На него на плечики могучие,

Окрепи-тко его силушку великую,

240 Говори-тко ему таковы слова:

«Ты, Ермак, позавтракал,

Оставь-ка нам пообедати».

Выезжал Добрыня во чисто поле

Ко славному богатырю святорусскому,

245 Наложил он храпы крепкие

На него на плечики могучие:

Он первые храпы пооборвал;

Налагал Добрыня храпы другие:

Он другие храпы пооборвал;

250 И налагал Добрыня храпы третьии:

Он и третьии храпы пооборвал.

Поскорешенько Добрыня поворот держал,

Приезжал на Скат-ropy высокую,

Говорил Добрыня таковы слова:

255 «Ай же старый казак Илья Муромец!

Хоть-то был я во раздольице чистом поле,

То не мог я приунять богатыря святорусского

И не мог укротить его силушки великия:

Он трои храпы мои пооборвал». .

260 Тут старый казак Илья Муромец

Сам скорешенько садился на добра коня,

 

116

 

Он ехал скоро-наскоро в раздольице чисто поле,

Подъехал к богатырю святорусскому,

Наложил он свои храпы крепкие

265 На него на плечики могучие,

Прижимал его к свому ретивому сердечушку,

Говорил он ему таковы слова:

«Ай же млад Ермак Тимофеевич!

Ты, Ермак, позавтракал,

270 Оставь-ка нам пообедати,

Прикроти-тко свою силушку великую».

Тут молодой Ермак Тимофеевич

Со этыих побоев со великиих,

Со этыих с ударов со тяжелыих — 

275 Кровь-то в нем была очень младая,

Тут молодой Ермак он преставился.

Тут старый казак Илья Муромец

Ехал он на Скат-гору высокую,

Брал свою дружинушку хоробрую,

280 Двенадцать богатырей без единого,

Сам-то Илья во двенадцатых.

Поехали раздольицем чистым полем:

От них литва поганая в побег пошла.

Тут они скрятали [q] татарина поганого.

285 Этот-то татарин поганыий

Давает им заповедь великую

И пишет с нима заповедь он крепкую:

Будет платить дани-выходы

Князю Владимиру искон до веку.

 

8

О Добрыне Микитинце

У ласкова князя у Владимира

Был хорош пир-пированьице

На многих князей, на бояр,

На русскиих могучиих богатырей.

5 Все на пиру наедалися,

Все на пиру напивалися,

Все на пиру порасхвастались:

Богатырь хвастат силушкой великою,

Иный хвастат добрым конем,

10 Иный хвастает бессчетной золотой казной,

А разумный хвастает родной матушкой,

А безумный хвастает молодой женой.

 

117

 

Сам Владимир-князь по горенке похаживат,

Пословечно государин выговариват:

15 «Красно солнышко навечере,

Хорош честен пир идет навеселе,

И все добры молодцы порасхвастались;

А мне, князю Владимиру, чем будет похвастати?

Кого послать, братцы, из вас повыехать

20 Во дальние во земли в Сорочинские

К королю-то Бутеяну Бутеянову:

Отнести-то надоть дани-выходы

За старые годы и за нынешни

И за все времена за досюлешны,

25 Неполна государю за двенадцать лет,

Двенадцать лебедей и двенадцать креченей,

И отвезти още грамоту повинную?»

Все богатыри за столиком утихнули,

Приутихнули да приумолкнули,

30 Приумолкнули все, затулялися,

Большая тулица к середнюю,

А середня тулица за меньшую,

А от меньшей тулицы ответов нет.

Из-за этых за столичков дубовыих,

35 Из-за этых скамеечек окольниих

Вышел старый Пермил сын Иванович,

Понизешенько он князю поклоняется:

«Владимир — князь стольно-киевский!

Бласлови мне-ка, государин, словцо вымолвить!

40 Знаю я, кого послать повыехать

Во этыя во земли во дальные,

Во этыя во земли Сорочинские

К королю-то Бутеяну Бутеянову

Отнести дани и выходы

45 За старые годы и за нынешни

И за все времена за досюлешны,

Неполна государю за двенадцать лет,

И еще отвезти грамоту повинную:

Послать молода Васильюшка Казимирова».

50 Владимир — князь стольно-киевский

Берет он чару во белы руки,

Наливает он чару зелена вина,

Не малую стопу — полтора ведра,

Разводил медамы он стоялыма,

55 Подносил к Васильюшку Казимирову.

Молодой Васильюшка Казимирович

К делу он идет, не ужáхнется:

Он скорешенько вставал-то на резвы ноги,

 

118

 

Принимал эту чарочку в белы руки,

60 Принимал эту чарочку одной рукой,

Выпивал эту чарочку одним духом,

Понизешенько сам князю поклоняется:

«Владимир — князь стольно-киевский!

Везу я дани-выходы:

65 Столько дай-ка мне во товарищах

Моего-то братца крестового,

Молода Добрынюшка Никитинца».

Владимир — князь стольно-киевский

Наливал он чару зелена вина,

70 Не малую стопу — полтора ведра,

Разводил медамы он стоялыма,

Подносил к Добрынюшку Никитинцу.

Молодой Добрынюшка Никитинец

К делу он идет, не ужахнется:

75 Он скорешенько вставал-то на резвы ноги,

Принимал эту чарочку в белы руки,

Принимал эту чарочку одной рукой,

Выпивал эту чарочку одним духом,

Понизешенько сам князю поклоняется:

80 «Владимир — князь стольно-киевский!

Еду я в товарищах с Васильюшком Казимировым,

И везу я дани-выходы:

Столько дай-ка нам още ты во товарищах

Моего-то братца крестового,

85 Молода Иванушка Дубровича — 

Ему, Иванушку, коней седлать,

Ему, Иванушку, расседлывать,

Ему плети подавать и плети принимать».

Владимир — князь стольно-киевский

90 Наливает чару зелена вина,

Не малую стопу — полтора ведра,

Разводил медамы он стоялыма,

Подносил Иванушку Дубровичу.

Молодой Иванушка Дубрович

95 К делу он идет, не ужахнется:

Он скорешенько вставал-то на резвы ноги,

Принимал эту чарочку одной рукой,

Принимал эту чарочку в белы руки,

Выпивал эту чарочку одним духом,

100 Понизешенько он князю поклоняется:

«Владимир — князь стольно-киевский!

Еду я в товарищах к Васильюшку Казимирову

И к молоду Добрынюшку Никитинцу».

Становились оны на резвы ноги,

 

119

 

105 И говорил Васильюшка Казимиров:

«Владимир — князь стольно-киевский!

Поди-тко ты на погреба глубокие,

Неси-тко ты дары драгоценные:

Двенадцать лебедей, двенадцать креченей,

110 И още неси ты грамоту повинную».

Владимир — князь стольно-киевский

Скорешенько пошел на погреба глубокие,

Принес он дары драгоценные:

Двенадцать лебедей, двенадцать креченей,

115 И още принес он грамоту повинную.

Брал-то дары Васильюшко под пазушку.

И оны господу богу помолилися,

На все стороны низко поклонилися,

Самому Владимиру в особину,

120 И выходили из палаты белокаменной

На славный стольно-Киев-град;

И оны думали думушку с общая:

Надо идти в свои палаты белокаменны,

Седлать-то коней богатырскиих

125 И одевать собе одёжицы дорожние,

Хоть дорожние одёжицы, драгоценные;

Оны сделали сговор промежду собой,

Где съехаться в раздольице чистом поле,

На тых на дороженьках крестовыих

130 У славного у сыра дуба у Невина,

У того у каменя у латыря.

Пошли они в палаты белокаменны.

Молодой Добрынюшка Никитинец

Как вшел в свои палаты белокаменны

135 Ко своей родителю ко матушке,

К честной вдовы Офимье Александровне,

Говорил-то ей Добрыня таковы слова:

«Свет ты государыня, родна моя матушка,

Ты честна вдова Офимья Александровна!

140 Ты бессчастного спородила Добрынюшку!

Лучше бы ты спородила Добрынюшку

Белым камешком горючиим,

Ты бы выстала на Скат-гору высокую,

Ты бы бросила в Киян-море глубокое:

145 Там лежал бы этот камешек век по веку,

Век по веку без шевелимости.

Нет, так бы спородила Добрынюшку

На гору Сарачинскую деревинкою,

Не для красы, не для угожества,

150 А для-ради приезда богатырского:

 

120

 

Ко этому бы ко деревцу

Съезжалися русские могучие богатыри,

И стояла бы эта деревиночка век по веку,

Век по веку без шевелимости.

155 Още нет, так бы Добрынюшку спородила

Во славную во матушку Непру-реку,

Во Непру-реку да гоголинкою:

Стояла бы там эта гоголиночка век по веку,

Век по веку без шевелимости».

160 Говорила честна вдова и заплакала:

«Ай же ты, свет мое чадо милое,

Молодой Добрынюшка Никитинец!

Есть бы знала над тобою невзгодушку,

Тобя возрастом бы, Добрынюшку, спородила

165 Во старого казака в Илью Муромца;

И силушкой Добрынюшку спородила

Во славного Самсона во богатыря;

Тобя бы смелостью, Добрынюшка, спородила

Во смелого богатыря Алешеньку Поповича;

170 Красотою бы спородила Добрынюшку

Во славного во князя во Владимира».

Стоит Добрынюшка и поклоняется:

«Свет ты государыня, родна моя матушка,

Честная вдова Офимья Александровна!

175 Дай-ка мне прощеньице с благословеньицем

На тые на веки нерушимые».

Сидит она, горько заплакала

И дала ему прощеньице с благословеньицем

На тые на веки нерушимые.

180 Пошел Добрынюшка Никитинец,

Одел собе одежицу дорожную,

Хоть дорожную одежицу, драгоценную,

И брал с собой одежицы запасные,

Не малешенько одежицы он брал — на двенадцать лет;

185 Сшел-то Добрынюшка на широкий двор,

Стал добра коня Добрынюшка заседлывать,

Стал заседлывать да стал улаживать.

Под седелышко черкасское

Полагал потничек он шелковенький,

190 И полагал-то он седелышко черкасское,

Черкасское седелышко, недержаное:

Обсажено тое седелышко есть камешком,

Дорогим камешком самоцветныим,

Самоцветныим камешком обзолоченным;

195 Он подпруженки подтягивал шелковеньки,

 

121

 

Стремяночки полагал железа он булатнего,

Пряжечки-то полагал красна золота,

Все не для красы, для угожества,

А для-ради крепости богатырския:

200 Подпруженки шелковеньки тянутся — так они не рвутся,

Булат-железо гнется-то — не ломится,

Пряжечки красна золота они мокнут — не ржавеют.

Садится тут Добрыня на добра коня,

Хотит ехати Добрыня с широка двора.

205 Говорит его родитель-матушка,

Честна вдова Офимья Александровна:

«Ай же ты, моя любезная семеюшка,

Молода Настасья дочь Микулична!

Ты чего сидишь во тереме, в златом верху?

210 Али над собой невзгодушки не ведаешь?

Закатается-то наше красное солнышко

За эты за лесушки за темные

И за тыя за горы за высокие:

Съезжает-то Добрыня с широка двора.

215 Поди-ка ты скоренько на широкий двор,

Зайди-ка ты к Добрыне с бела личика,

Подойди к нему ко правому ко стремечку булатнему,

Говори-ка ты Добрыне не с упадкою:

«Куда, Добрыня, едешь, куда путь держишь,

220 Скоро ль ждать нам велишь, когда сожидать,

Когда велишь в окошечко посматривать?»

Молода Настасья Микулична

Скорешенько бежала на широкий двор

В одной тонкой рубашечке без пояса,

225 В одных тонких чулочиках без чеботов,

Зашла она к Добрынюшке с бела личика,

Подошла к него ко правому ко стремечку булатнему

И говорила-то ему да не с упадкою:

«Свет ты моя любимая сдержавушка,

230 Молодой Добрынюшка Микитинец!

Далече ли едешь, куда путь держишь?

Скоро ль ждать нам велишь, когда сожидать,

Ты когда велишь в окошечко посматривать?»

Говорит-то ей Добрыня таковы слова:

235 «Ай же ты, любимая семеюшка,

Молода Настасья Микулична!

Когда ты стала у меня выспрашивать,

Я стану про то тебе высказывать:

Перво шесть годов поры-времени — то жди за меня,

 

122

 

240Друго шесть годов поры-времени — пожди за собя;

Исполнится того времени двенадцать лет,

Тогда прибежит мой богатырский конь

На ваш ли на вдовиный двор,

Ты в тую пору-времечко

245 Сходи-тко в мой зеленый сад,

Посмотри на мое на сахарнее на деревцо:

Налетит тогда голубь со голубушкою,

И будут голубь со голубушкою погуркивать:

«Побит-то Добрынюшка в чистом поле,

250 Поотрублена его буйна головушка

И пораспластаны Добрынины груди белые»;

Так в тую пору-времечко

Хоть вдовой живи, а хоть замуж поди,

Не ходи-тко только замуж за богатыря,

255 За смелого Олешеньку Поповича,

За того за бабьего насмешника:

Олешенька Попович мне названый брат».

Только видели молодца на коня сядучись,

А не видели со двора его поедучись.

260 Со двора-то он поехал не воротамы,

То он с города-то ехал не дорожкою,

Ехал через стены городовые.

Как он повыехал в раздольице чисто поле,

Похотел он испытать добра коня богатырского,

265 Поотведать его силушки великия:

Брал он плеточку шелкову во праву руку,

Бил-то он плеткою по тучной бедры

Изо всея силушки великия,

Давал ему удары он тяжелые, — 

270 Пошел его добрый конь чистым полем,

Стал он по раздольицу поскакивать,

С горы на гору он перескакивать,

С холмы на холму перемахивать,

Мелкие озерка-реченьки промеж ног спущал.

275 Так не молвия тут по чисту полю промолвила,

Проехал-то Добрыня на добром коне.

Подъехал он к сыру дубу ко Невину,

Ко славному ко камени ко латырю,

Наехал-то своих братьицев крестовыих,

280 Дружинушку хоробрую.

Оны съехались, молодцы, поздоровкались,

Становили добрых коней богатырскиих,

Сходили молодцы со добрых коней,

Погуляли они по полю пехотою,

285 Оны думушку-то думали за общая,

 

123

 

Оны звали собе бога на помочь

И во-вторых още пречисту богородицу.

Садились молодцы-то на добрых коней,

Брали оны верный план во ясны очи

290 И поехали раздольицем чистым полем.

В день едут по красному по солнышку.

В ночь едут по светлому по месяцу.

Времечко-то идет день за день,

День за день — как трава растет,

295 Год за год — как вода текет,

Прошло-то поры-времечка по три году.

Съехали во орды-то во дальные,

Во этую во землю в Сорочинскую,

Во тыя места во неверные.

300 Приехали к королю Бутеяну на широк двор,

Соскочили молодцы они с добрых коней.

Молодой Васильюшка Казимиров

Отстенул [r] свое копье мурзамецкое

От правого от стремени булатнего,

305 Спустил копье во матушку сыру землю вострым концем,

Он пристегивал добрых коней и привязывал,

А никого он к коням не приказывал,

Да и не спущал он коней на посылен двор.

Брал он даровья под пазушку,

310 Сам пошел в палаты белокаменны

Со своей дружинушксй хороброю;

Пришел он в палату белокаменну,

На пяту он двери поразмахивал,

Ступил он своей ножкой правою во эту палату белокаменну,

315 Ступил он со всея со силы богатырския:

Все столики в палате сворохнулися,

Все околенки хрустальны порассыпались,

Все татаровья друг на друга оглянулися.

Как вошли оны в палату белокаменну,

320 Оны господу богу помолилися.

Крест-от клали по-писаному,

Вели оны поклоны по-ученому,

На все на три, на четыре на сторонки поклонялися,

Самому-то королю в особину

325 И всем его князьям подколенныим.

Полагали оны дани-выходы на золот стол

К королю-то Бутеяну Бутеянову:

 

124

 

Двенадцать лебедей, двенадцать креченей,

И положили още грамоту повинную.

330 Король Бутеян Бутеянович

Принимает эты дани за двенадцать лет

И принимает грамоту повинную,

И относит на погреба глубокие,

И садит он богатырей с собою за единый стол;

335 То не ествушкой кормит их сахарнею,

Да и не питьицем поит он их медвяныим,

Говорил им король таковы слова:

«Ай же вы, удаленьки дородны добры молодцы,

Богатыри вы святорусские!

340 Кто из вас горазд играть в шашки-шахматы,

Во славны во велеи [s] во немецкие?»

Говорил ему Васильюшка Казимирович:

«Ай же король Бутеян Бутеянович!

Я не знал твоей утехи королевския

345 И не знал твоей ухватки богатырския, — 

А у нас все игроки дома оставлены;

Столько мы надеемся на Спаса и пресвятую богородицу,

Bo-третьих, на младого Добрынюшку Микитинца».

Приносили к ним доску шашечну.

350 Молодой Добрынюшка садился за золот стол,

Стал играть с королем в шашки-шахматы,

Во славны во велеи во немецкие.

Со тоя он великия горячности

На той дощечке на шашечной

355 Просмотрел ступень шашечный — 

Король обыграл Добрынюшку Микитинца первый раз.

И говорит Добрынюшка Микитинец:

«Ай же братьица мои крестовые, дружинушка хоробрая!

Не бывать-то нам на святой Руси,

360 Не видать-то нам свету белого:

Проиграл я свои головушки молодецкие

Во славные во шашки во шахматы

И во эты во велеи во немецкие!»

Сыграл Добрынюшка-то другой раз — 

365 Другой-то раз короля пообыграл,

Сыграли оны и третий раз — 

Третий раз он короля пообыграл.

Это дело королю не слюбилося,

Не слюбилося это дело, не в люби пришло.

370 Говорил ему король таковы слова:

«Вы удаленьки дородни добры молодцы,

 

125

 

Богатыри вы святорусские!

Кто из вас горазд стрелять из лука из каленого,

Прострелить бы стрелочка каленая

375 По Тому острею по ножовому,

Чтобы прокатилася стрелочка каленая

На две стороны весом равна

И попала бы в колечико серебряно».

Говорил ему Васильюшка Казимирович:

380 «Ай же король Бутеян Бутеянович!

Я не знал твоей утехи королевския

И не знал твоей ухватки богатырския, — 

А у нас все стрелки дома оставлены;

Столько есть надеюшка на Спаса и на пресвяту богородицу,

385 Bo-третьих, на младого Добрынюшка Микитинца».

Говорил король Бутеян Бутеянович:

«Ай же вы, слуги мои верные, богатыри могучие!

Подите-ка на погреба глубокие,

Несите-тко мой тугий лук разрывчатый».

390 Идут туда три богатыря могучиих

И несут тугий лук разрывчатый,

Подносят к Добрынюшке Микитинцу.

Молодой Добрынюшка Микитинец

Принимает этот лук одной рукой,

395 Одной рукой, ручкой правою;

Стал Добрынюшка он стрелочки накладывать,

Стал Добрынюшка тетивочки натягивать,

Стал тугий лук разрывчатый покрякивать,

Шелковые тетивочки полопывать.

400 Он порозорвал этот лук и весь повыломал,

И королю говорил не с упадкою,

И говорил Добрыня таковы слова:

«Дрянное лученышко пометное:

Не с чего богатырю святорусскому повыстрелить!»

405 Этот король Бутеян Бутеянович

Послал дружинушку хоробрую на погреба глубокие,

Десять сильных богатырей,

Принести самолучший тугий лук,

Что было с чего богатырю святорусскому повыстрелить.

410 Идут десять могучиих богатырей на погреба глубокие,

На носилочках несут королевский лук,

Подошли к молоду Добрынюшку Микитинцу.

Молодой Добрынюшка Микитинец

Принимает этот лук одной рукой,

415 Одной рукой, ручкой правою:

Стал Добрынюшка он стрелочки накладывать,

 

126

 

Стал Добрынюшка тетивочки натягивать,

Стал королевский тугий лук покрякивать,

Шелковые тетивочки полопывать.

420 Он порозорвал этот лук и весь повыломал,

И королю говорил не с упадкою,

И говорил Добрыня таковы слова:

«Дрянное лученышко пометное:

Не с чего богатырю святорусскому повыстрелить!

425 Ай же мой братец крестовый,

Молодой Иванушка Дубрович!

Поди-тко скоренько на широк двор

К моему коню ко богатырскому,

Подойди ко правому ко стремечку к булатнему,

430 Отстегни-ка мой тугий лук разрывчатый

От правого от стремечка булатнего,

Завозное лученышко, дорозное» [t].

Шел Иванушка на широкий двор,

Подошел к доброму коню богатырскому

435 И ко правому ко стремечку к булатнему,

Отстегнул он тугий лук разрывчатый,

Положил его под правую под пазушку,

Пошел он во палату белокаменну.

У молода Добрынюшка Микитинца

440 В тот тугий лук разрывчатый в тупой конец

Введены были гуселышка яровчаты.

Как зыграл Иванушка Дубрович в гуселышка яровчаты,

Вси тут игроки приумолкнули,

Вси скоморохи приослухались:

445 Эдакой игры на свете не слыхано,

На белоем не видано.

Приносил-то тугий лук разрывчатый,

Подавал Добрынюшке Микитинцу.

Молодой Добрынюшка Микитинец

450 Брал свой тугий лук разрывчатый

И скорешенько становился на резвы ноги,

И становился супротив ножа булатнего,

И наложил он стрелочку каленую,

Натянул тетивочку шелковеньку,

455 И спустил он тетивочку шелковеньку

Во эвтую во стрелочку каленую;

Прокатилась эта стрелочка каленая по острею по

ножовому На две стороны весом ровна,

Прилетела прямо в колечико серебряно.

 

127

 

460 И сделал он три выстрела,

И не сделал ни великой, ни малой ошибочки.

И во все три выстрела

Пропустил он стрелочку каленую

По тому острею по ножовому в колечико серебряно.

465 Стал стрелять король Бутеян Бутеянович

В тое колечико серебряно

И по тому острею по ножовому:

Первый раз стрелил — через перéстрелял,

Дру΄гой раз стрелил — не дострелил,

470 А третий раз стрелил — и попасть не мог.

Королю это дело не слюбилося,

Не слюбилося это дело, не в люби идет.

Говорит король таковы слова:

«Ай же вы, богатыри святорусские!

475 Кто из вас горазд бороться об одной ручке?

Подите-ка на мой широкий двор

С моима могучима богатырмы поборотися».

Говорил ему Васильюшка Казимирович:

Ай же король Бутеян Бутеянович!

480 Я не знал твоей утехи королевския

И не знал твоей ухватки богатырския, — 

А у нас все борцы дома оставлены;

Столько есть надеюшка на Спаса и пресвятую богородицу,

Bo-третьих, на младого Добрынюшка Микитинца».

485 Молодой Добрынюшка Микитинец

Пошел он на широкий двор

С татарымы поганыма боротися;

А король Бутеян Бутеянович

Да Васильюшка Казимиров с Иванушкой Дубровичем

490 Пошли на балконы королевские

Смотреть на борьбу богатырскую.

Вышел Добрыня на широкий двор,

Посмотрел как на татаровей поганыих, — 

Стоят татаровья престрашные,

495 Престрашные татаровья, преужасные:

Во плечах у них так велика сажень,

Межу глазамы велика пядень,

На плечах головушки, как пивной котел.

У Добрыни сердечушко ужáхнулось,

500 Стал Добрыня он по двору похаживать,

Стал он ручушек к сердечушку поши΄бывать,

Говорил Добрыня громким голосом,

Громким голосом он, во всю голову:

«Ай же братьица мои крестовые, дружинушка хоробрая!

505 Не бывать-то нам на святой Руси,

 

128

 

Не видать-то нам свету белого:

Побьют-то нас татаровья поганые!»

Пошли к Добрынюшке татаровья,

Стал Добрынюшка татаровей отпихивать,

510 Стал он татаровей оттолыкивать:

По двое их, по трое стало по двору кататися.

Пошло к Добрынюшке целыма десяткамы,

Добрынюшка видит — есть дело не малое.

Схватил он татарина за ноги,

515 Стал он татарином помахивать,

Стал он татаровей поколачивать:

Как отворились-то ворота на широк двор,

Пошло оттуда силушки черным-черно,

Черным-черно, как черна ворона.

520 Воскричал тут Добрыня громким голосом,

Громким голосом кричал он, во всю голову:

«Ай же братьица мои крестовые!

Поспевайте ко мне, братьица, на выручку!»

Молодой Иванушка Дубрович

525 Он скорешенько бежал на широкий двор:

Во тоя в великой во горячности

Схватил он в руки железну ось,

Стал он железной осью помахивати,

И стал он татаровей поколачивать.

530 Вышли они на темну орду,

Силушки стали бить, как трава косить,

Бились молодцы целы суточки,

И не едаючись оны, не пиваючись.

Прошло-то поры-времечки двадцать четыре часику,

535 Силушки видь у них не уменьшилось,

Сердце богатырское не утихнуло,

А в орды стало силы мало ставиться.

Говорил король Бутеян Бутеянович:

«Ай же ты, богатырь святорусский,

540Молодой Васильюшка Казимирович!

Уйми своих богатырей святорусскиих,

Оставь мне-ка силы на посемена,

И возьми-ка дани-выходы за двенадцать лет:

Двенадцать лебедей, двенадцать креченей,

545 И возьми-тко още грамоту повинную.

А буду платить дани князю Владимиру искон до веку».

Молодой Васильюшка Казимирович

Скорешенько он шел на широкий двор,

Садился на коня богатырского,

550 Проехал он по этой по темной орды,

Наехал богатыря святорусского,

 

129

 

Молода Добрынюшка Микитинца,

Налагал он храпы крепкие

На него на плечики могучие.

555 И говорил Васильюшка Казимирович:

«Остановись-ка, Добрынюшка Микитинец!

Ужó ведь ты позавтракал:

Оставь мне-ка пообедати!»

Молодой Добрынюшка Микитинец

560 Послушает Васильюшка Казимирова,

Остановил свою силушку могучую,

Покинул татарина в сторону.

Тут Васильюшка Казимирович

Подъехал к Иванушку Дубровину,

565 Наложил он храпы крепкие

На него на плечики могучие,

Становил Иванушка Дубровича.

И говорил Васильюшка Казимирович:

«Ты, Иванушка, позавтракал:

570 Оставь-ка мне пообедати,

Укроти свою силушку великую,

Установи свое сердце богатырское,

Оставь поганому силы на посемена!»

Иванушка Дубрович Васильюшка послушает,

575 Бросил он ось железную в сторону,

И идут оны к королю в палату белокаменну,

И берут оны дани-выходы за двенадцать лет:

Двенадцать лебедей, двенадцать креченей,

И взяли грамоту повинную,

580 Что платить князю-то Владимиру

Дани-выходы отныне и до веку.

Говорил король таковы слова:

«Садитесь-ка со мною за единый стол,

Станем мы есть ествушки сахарине,

585 Испивать мы питьицев медвяныих».

Говорил ему Васильюшка Казимирович:

«Ты глупый король, Бутеян Бутеянович!

Не учествовал молодцев приедучись,

А не ужаловать ти молодцев поедучись!»

590 Взяли оны дани под пазушки,

Выходили молодцы на широк двор,

И садились на добрых коней богатырскиих,

И поехали по славному раздольицу чисту полю,

Оны едут-то на матушку святую Русь.

595 Брали оны верный план во ясны очи:

В день едут по красному по солнышку,

В ночь едут по светлому по месяцу.

 

130

 

Времечко-то идет день за день,

День за день — как трава растет,

600 Год за год — как вода текет,

Прошло-то поры-времечка по три году.

И приехали к дорожкам ко крестовыим,

Ко славному сыру дубу ко Невину,

Ко славному ко каменю ко латырю.

605 Тут молодцы оны разъехались:

Васильюшка Казимиров поехал ко Царю-граду,

Иванушка Дубрович к Иеросалиму,

А Добрынюшка Микитинец к стольку Киеву.

А молодой Добрынюшка Микитинец

610 Со дальния пути со дороженьки

Похотел он раздернуть шатер беленький полóтняный

И леци΄ [u] он спать да проклаждатися.

Он насыпал пшены лишь белояровой

Добру коню богатырскому,

615 Лег в шатер беленький полотняный,

Лег спать, да не поспел уснуть;

А на тую пору-времечко

На этот сырой дуб прилетит голубь со голубушкой,

И голубь со голубушкой стали оны прогуркивать:

620 «Молодой Добрынюшка Микитинец!

Спишь ты да проклаждаешься,

Над собой незгодушки не ведаешь:

Твоя-то молода жена Настасья Микулична

Замуж идет за славного богатыря,

625 За того Олешеньку Поповича».

Молодой Добрынюшка Микитинец

Он скорешенько скочил тут на резвы ноги,

От добра коня от богатырского

Стряхнул тут пшену белоярову,

630 Сдернул свой шатер беленький полотняный,

Он скорешенько седлал добра коня,

Садился тут Добрыня на добра коня,

Ехал по чисту полю, по раздольицу широкому,

Ехал на добром коне не жалухою,

635 Не жалел он добра коня богатырского:

Скакал его-то конь богатырскиий

Во всю-то пору лошадиную.

Молодой Добрынюшка Микитинец

Приехал он на свой на широкий двор,

640 Он скорешенько сходил со добра коня,

Он оставил коня по двору похаживать,

Сам он шел в палату белокаменну,

 

131

 

Во свою во комнату во богатырскую.

Пришел к своей ко родителю-матушке,

645 Ко честной вдовы Офимье Александровны,

Понизешенько он ей поклоняется:

«Здравствуешь, честна вдова Офимья Александровна!

Я приехал со раздольица чиста поля;

Вчерась мы с Добрынюшкой в чистом поле разъехались: 650Добрынюшка поехал ко Царю-граду,

Меня послал ко стольку Киеву;

Поклон послал Добрынюшка Микитинец,

Велел к тобе заехать на широкий двор,

Сходить тобе велел на погреба глубокие,

655 Подать велел лапотики шелковые,

Подать велел платьице скоморовчато

И подать велел гуселышка яровчаты;

Сходить велел он мне-кава на почестный пир

Ко славному ко князю ко Владимиру,

660 И ко смелому к Олешеньке Поповичу,

И к молоды Настасьи Микуличной».

Говорила честна вдова, сама заплакала:

«Ай же ты, мужик-деревенщина!

Во глазах ты, мужик, насмехаешься

665 И во глазах ты, собака, подлыгаешься:

Есть бы была эта славушка на святой Руси,

Что есть-то жив Добрынюшка Микитинец

Да он ездит по раздольицу чисту полю,

He дошло б тебе, мужику, насмехатися

670 Над моим двором над вдовиныим,

Во глазах, собаке, подлыгатися».

Он опять говорит ей, поклоняется:

«Вчерась мы с Добрынюшкой в чистом поле разъехались:

Добрынюшка поехал ко Царю-граду,

675 Меня послал ко стольку Киеву;

Поклон послал Добрынюшка Микитинец,

Велел к тобе заехать на широкий двор,

Сходить тобе велел на погреба глубокие,

Подать велел лапотики шелковые,

680 Подать велел платьице скоморовчато

И подать велел гуселышка яровчаты;

Сходить велел мне-кава на почестный пир

Ко славному ко князю ко Владимиру,

И ко смелому к Алешеньке Поповичу,

685 И к молоды Настасьи Микуличной».

Говорила честна вдова таковы слова:

«Ай же ты, мужик-деревенщина!

Во глазах ты, мужик, насмехаешься

 

132

 

И во глазах ты, собака, подлыгаешься:

690 Есть бы была эта славушка на святой Руси,

Что есть-то жив Добрынюшка Микитинец

Да он ездит по раздольицу чисту полю,

Не дошло б тебе, мужику, насмехатися

Над моим двором над вдовиныим,

695 Во глазах, собаке, подлыгатися».

Третий раз говорит он, поклоняется:

«Честная вдова Офимья Александровна!

Мы вместе с Добрынюшкой грамоты училися,

Платьица носили с одного плеча,

700 И хлеба мы с Добрынюшкой кушали по-однакому.

Вчерась мы с Добрынюшкой разъехались:

Добрынюшка поехал ко Царю-граду,

Меня послал ко стольку Киеву,

Поклон послал Добрынюшка Микитинец,

705 Велел к тобе заехать на широкий двор,

Сходить тобе велел   на погреба глубокие,

Подать велел лапотики шелковые,

Подать велел платьице скоморовчато

И подать велел гуселышка яровчаты:

710 Сходить велел он мне-кава на почестный пир

Ко славному ко князю ко Владимиру,

И ко смелому к Олешеньке Поповичу,

И к молоды Настасьи Микуличной».

Сидит она и пораздумалась:

715 «Не прознал мужик-деревенщина

Святым духом, сам собой, про лапотики шелковые,

И про платьице скоморовчато, и про гуселышка яровчаты!»

Брала она золоты ключики,

Шла-то на погреба глубокие,

720 Принесла ему лапотики шелковые,

И платьице скоморовчато, и гуселышка яровчаты.

Как обул Добрынюшка лапотики шелковые — 

Как и тут было;

Как одел на собя платьице скоморовчато — 

725 Как и тут было.

Тут пошел Добрынюшка Микитинец

К князю ко Владимиру на почестей пир,

Пошел в палату белокаменну,

Не спрашивал ни придверников, ни приворотников

730 И никаких сторожев строгиих могучиих,

И вшел прямо в палату белокаменну на почестей пир,

И садился близко печку близ кирпичную,

И зыграл он в гуселышка яровчаты:

Выигрывал хорошенько из Царя-града,

 

133

 

735 А из Царя-града до Иеросалима,

Из Иеросалима ко той земли Сорочинския.

На пиру игроки все приумолкнули,

Все скоморохи приослухались:

Эдакой игры на свете не слыхано

740 И на белоем игры не видано.

Князю Владимиру игра весьма слюбилася,

Ставал Владимир-князь на резвы ножки,

Наливал-то он чару зелена вина,

Не малую стопу — полтора ведра,

745 И разводил он медамы стоялыма,

Подносил к молодой скоморошины.

Молода скоморошина скорешенько ставал он на резвы ноги,

Брал он эту чарочку в белы руки,

Выпивал он эту чарочку одним духом,

750 И садился близко печку кирпичную,

И выиграл он в гуселышка яровчаты:

Выигрывал хорошенько из Царя-града,

А из Царя-града до Иеросалима,

А из Иеросалима ко той земли Сорочинской.

755 На пиру игроки все приумолкнули,

Все скоморохи приослухались:

Эдакой игры на свете не слыхано,

На белоем не видано.

Князю Владимиру игра весьма слюбилася,

760 И говорит он князю Олешеньке Поповичу:

«Олешенька Попович! Ставай-ка на резвы ноги,

Наливай-ка чару зелена вина,

Подноси-тко к молодой скоморошины».

Олешенька Попович ставал на резвы ноги,

765 Наливал-то он чару зелена вина,

Не малую стопу — полтора ведра,

Разводил медамы стоялыма,

Подносил к молодой скоморошины.

Молода скоморошина скорешенько ставает на резвы ноги,

770 Берет эту чарочку одной рукой,

Выпивает эту чарочку одним духом,

И садился он близко печку кирпичную,

И выиграл он в гуселышка яровчаты:

Выигрывал хорошенько из Царя-града,

775 А из Царя-града до Иеросалима,

Из Иеросалима ко той земле Сорочинскоей.

На, пиру игроки все приумолкнули,

Все скоморохи приослухались:

Эдакой игры на свете не слыхано,

 

134

 

780 На белоем не видано.

Князю Владимиру игра весьма слюбилася,

И говорил Владимир таковы слова:

«Ай же Настасьюшка Микулична!

Наливай-ка чару зелена вина

785 И подноси-тко к молодой скоморошины».

Молода Настасья Микулична

Скорешенько ставала на резвы ножки,

Наливала она чару зелена вина,

Не малую стопу — полтора ведра,

790 Разводила медамы стоялыма,

Подносила к молодой скоморошины.

Молода скоморошина скорешенько ставает на резвы ноги,

Берет эту чарочку одной рукой,

Выпивает эту чарочку одним духом — 

795 На ногах стоит скоморох, не пошатнется,

И говорит скоморох, не мешается.

Видит князь Владимир, что дело есть не малое,

Подходит к молодой скоморошины

И зовет его он за единый стол:

800 «Садись-ка с намы ты за единый стол:

Пёрво тобе местечко подле меня,

А другое местечко подле князя Олешеньки Поповича,

А третье местечко избирай-ка себе полюби».

Говорил молодой скоморошина:

805 «Владимир — князь стольно-киевский!

Место не полюби мне подле тобя,

И не любо мне место подле князя Олешеньки Поповича,

А любо мне место напротив молодой княгини

Настасьи Микуличной».

810 Заездился скоморошина за единый стол,

Напротив молодой княгины Настасьи Микуличной,

И говорил он князю Владимиру:

«Владимир — князь стольно-киевский!

Выпил я чарочку от князя от Владимира,

815 Позволь мне-ка налить чарочку зелена вина

И поднести князю Владимиру?»

Позволил Владимир — князь стольно-киевский.

Наливал скоморошина чарочку зелена вина

И подносил-то князю Владимиру;

820 Принимал Владимир чарочку одной рукой,

Выпивал чарочку одним духом.

Говорил молодой скоморошина:

«И выпил я чарочку от князя Олешеньки Поповича,

Позволь мне-ка налить еще чарочку зелена вина

825 И поднести князю Олешеньке Поповичу».

 

135

 

Позволил ему Владимир — князь стольно-киевский.

Наливал скоморошина чарочку зелена вина

И подносил князю Олешеньке Поповичу;

Принимал Олешенька чарочку одной рукой,

830 Выпивал чарочку одним духом.

Говорил молодой скоморошина:

«Поднес я чарочку князю Владимиру,

И поднес я чарочку князю Олешеньке Поповичу,

А позволь-ка мне налить чарочку зелена вина,

835 Поднести молодой княгины Настасье Микуличной?»

Позволил ему Владимир — князь стольно-киевский.

Наливал скоморошина чарочку зелена вина,

Разводил медамы стоялыма

И подносил Настасье Микуличной,

840 И в тую чарочку спустил обручный злачен перстень,

Которым перстнем оны обручалися

С молодой Настасьею Микуличной.

Настасья Микулична скорешенько ставала на резвы ножки,

Принимала эту чарочку одной рукой

845 И стала пить эту чарочку зелена вина.

Говорил тут молодой скоморошина:

«Если хошь добра — так пей до дна,

А не хошь добра — так не пей до дна!»

Настасья Микулична, она была женщина не глупая,

850 Испила эту чарочку до донышка —

К нея ко устам ко сахарниим

Прикатился ея злачен перстень.

Как возьмет она на правую на ручушку

Со тыя со чарочки злачен перстень повытряхнет — 

855 И усмотрела свой обручный злачен перстень,

Которым перстнем обручалася

С молодым Добрынюшком Микитинцем.

Как она тяпнула чарочкой о золот стол,

Оперлася в него плечика могучие,

860 И скочила-то она через золот стол,

И берет его за ручушки за белые,

За него за перстни за злаченые,

И целовала его во уста сахарине,

И называла-то любимою сдержавушкой,

865 Говорила она речь ему умильную:

«Ай же свет моя любимая сдержавушка,

Молодой Добрынюшка Микитинец!

У баб волос долог, а ум коротенький:

Я не послушала твого наказу богатырского,

870 Сделала я дело неповелено,

 

136

 

Побоялась я князя Владимира — 

Стал ко мне Владимир похаживать,

Стал меня замуж за Олешеньку посватывать,

И стал мне-ка Владимир-князь пограживать:

875 «Ежели не пойдешь замуж за Олешеньку Поповича,

Так не столько во городе во Киеве,

Не будет тобе места и за Киевом».

Побоялась я грозы княженецкий,

Пошла замуж за богатыря Олешеньку Поповича».

880 Молодой Добрынюшка Микитинец

Он скорешенько скочил тут на резвы ноги,

Схватил он Олешеньку за желты кудри,

Стукнул Олешу о кирпичен мост:

Стал Олешенька по мосту погалзывать [v]

885 Говорил Добрыня князю Владимиру:

«Владимир — князь стольно-киевский!

Свою жену-то…………………………….

А чужую жену замуж даешь?

Муж в лес по дрова, а жена замуж пошла!»

890 Стал Владимир-князь Добрыню уговаривать,

Стал Добрынюшка униматися.

Тут молодой Добрынюшка Микитинец

С молодой Настасьюшкой Микуличной

Пошел в свои палаты белокаменны,

895 Ко своей родителю ко матушке,

Ко честной вдовы Офимье Александровны.

Пришел, матушке поклон принес:

«Прости меня, родитель-матушка,

Что не признался к тобе, приедучись с раздольица чиста поля,

900 Ушел-то я без толку на почестей пир».

Тут честная вдова Офимья Александровна

Скорешенько ставала на резвы ноги,

Брала его за ручушки за белые,

За него за перстни за злаченые

905 И целовала его во уста его во сахарние,

Прижимала его к ретивому сердечушку

И прикладывала ко белому ко личушку.

Молода Настасья дочь Микулична

Скорешенько снимала с него одежицы дорожные

910 И одевала-то одежицу драгоценную, что нАйлучшую.

Честная вдова Офимья Александровна

Посылала скоро конюхов любимыих на широкий двор

Убирать добра коня Добрынина,

 

137

 

Насыпать-то ему пшены белояровой,

915 Наливать-то ему свежей ключевой воды.

Тут молодой Добрынюшка Микитинец

С тоя с пути со дороженьки

На спокой улегся с молодой Настасьей Микуличной.

Честная вдова Офимья Александровна

920 Завела она хорош почестен пир

Своему сыну любимому,

Молоду Добрынюшке Микитинцу:

Стали править за шесть годов годин да именин,

Стали оны есть ествушку сахарнюю,

925 Испивать стали питьицев медвяныих,

Стали они жить да быть, долго здравствовать.

 

9

О Дунае Ивановиче

У ласкова князя у Владимира

Был хорош пир-пированьице

На многих князей, на бояр,

На русских могучиих богáтырей.

5 Стал по горницы Владимир-князь похаживать,

Пословечно стал он выговаривать:

«Все есть добры молодцы поженены,

Все-то красны девушки замуж даны,

Столько я один хожу холост, нежененый.

10 То вы знаете ль мне, братцы, супротивничку,

Чтобы лицюшком-то была супротив меня [w] ,

Очушки-то у ней ясных соколов,

Бровушки-то у ней черных соболей,

Походочка была бы лани белыя,

15 Белыя лани напольския,

Напольския лани, златорогия,

Чтобы было мне с кем жить да быть,

Жить да быть, век коротати,

И вам, молодцам, было бы кому поклонятися».

20 Все молодцы за столом умолкнули,

Приумолкнули все, затулялися,

Большая тулица за середнюю,

Середняя тулица за меньшую,

От меньшей тулицы ответу нет.

25 За тых за столиков дубовыих,

 

138

 

За-за тых скамеечек окольниих

Вышел старый Пермил сын Иванович,

Понизешенько он князю поклоняется:

«Владимир — князь стольно-киевский!

30 Знаю я тебе княгину-супротивницу:

Лицюшком-то она супротив тобя,

Очушки-то у ней ясных соколов,

Бровушки-то у ней черных сóболей,

Походочка у ней лани белыя,

35 Белыя лани напольския,

Напольския лани, златорогия:

Будет с кем тебе, князю, жить да быть,

Жить да быть, век коротати,

И нам, молодцам, будет кому поклонятися.

40 Во той есть во славной Литвы,

У того есть у короля литовского

Дочь прекрасная Опракса-королевична;

Сидит она во тереме, в златом верху,

На ню красное солнышко не óппекет,

45 Буйные ветрушки не óввеют,

Многие люди не обгалятся» [x].

Говорил Владимир таковы слова:

«Ай же ты, Пермил сын Иванович!

Кого мне-ка послать посвататься

50 За меня за князя за Владимира

На прекрасной на Опраксы-королевичны?»

Говорил Пермил таковы слова:

«Владимир — князь стольно-киевский!

Я про то знаю, кого послать посвататься,

55 За тобя, за князя за Владимира,

На прекрасной на Опраксы-королевичны:

Послать тихия Дунаюшка Ивановича;

Он, Дунаюшка, во послах бывал,

Он, Дунай, много земель знавал,

60 Он, Дунаюшка, говорить горазд:

Ему, Дунаюшку, и посвататься».

Владимир — князь стольно-киевский

Наливает-то он чару зелена вина,

Не малую стопу — полтора ведра,

65 Подносил-то он ко тихому Дунаюшку Иванову.

Тихий Дунаюшка Иванович

К делу он идет, не ужахнется,

Принимает эту чарочку одной ручкой,

Выпивает эту чарочку одним духом,

 

139

 

70 Сам говорит таковы слова:

«Владимир — князь стольно-киевский!

Еду я за добрым делом, за сватовством,

Посвататься за тобя, за князя за Владимира,

На прекрасной на Опраксы-королевичны.

75 Столько дай мне в товарищах

Моего-то братца крестового,

Молода Васильюшка Казимирова».

Владимир — князь стольно-киевский

Наливает он чару зелена вина,

80 Не малую стопу — полтора ведра,

Подносил к Васильюшку Казимирову.

Молодой Васильюшка Казимиров

К делу он идет, не ужахнется,

Принимает эту чарочку одной рукой,

85 Выпивает эту чарочку одним духом,

Сам говорит таковы слова:

«Владимир — князь стольно-киевский!

Еду я в товарищах с Дунаюшкой,

Только дай нам още в товарищах

90 Василья-паробка Заморского:

Ему, Васильюшку, коней седлать,

Ему, Васильюшку, расседлывать,

Плети подавать, плети принимать».

Владимир — князь стольно-киевский

95 Наливал он чару зелена вина,

Не малую стопу — полтора ведра,

Подносил к Василью-паробку Заморскому.

Васильюшка-паробка Заморский

К делу он идет, не ужахнется,

100 Принимает эту чарочку одной рукой,

Выпивает эту чарочку одним духом,

Сам говорит таковы слова:

«Владимир — князь стольно-киевский!

Еду я в товарищах к Васильюшку Казимирову

105 И к тихия Дунаюшку Ивановичу».

Оны шли в свои палаты белокаменны,

Седлали добрых коней богатырскиих,

Садились на добрых коней, поехали

Во славную во эту в хоробрую Литву.

110 Приехали к королю на широкий двор,

Становили коней посередь двора.

Тихий Дунаюшка Иванович

Со своей дружинушкой хороброей

Шел он во палату белокаменну,

115 На пяту он дверь-то поразмахивал,

 

140

 

Крест он клал по-писаному,

Поклон он вел по-ученому,

На все на три, на четыре на сторонки поклоняется,

Самому-то королю в особину

120 И всем его князьям подколенныим.

Стал король у них выспрашивать:

«Вы откулешны, удаленьки дородни добры молодцы?»

Говорил Дунай таковы слова:

«Есть мы со славной матушки со святой Руси,

125 От ласкова князя от Владимира».

Король садит-то их за столики дубовые,

За тыя за скамейки за окольные,

Кормил-то их ествушкой сахарнею,

Поил-то их питьицем медвяныим.

130 Наливает-то он чару зелена вина,

Не малую стопу — полтора ведра,

Поднес к тихому Дунаюшку Иванову.

Тихий Дунаюшка Иванович

Скорешенько ставал он на резвы ноги,

135 Берет он эту чарочку одной рукой,

Он за этой чарочкой посватался

За того за князя за Владимира

На прекрасной на Опраксы-королевичны.

Говорил ему король таковы слова:

140 «Глупый Владимир стольно-киевский:

Он не знай [y] кого послать ко мне посвататься:

Из крестьян ко мне крестьянина богатого,

Из бояр мне-ка боярина хорошего,

Из богатырей богатыря могучего;

145 Он послал ко мне холопину дворянскую!

Ай же вы, мои слуги верные!

Вы берите-тко Дунаюшка за ручушки за белые,

За него за перстни за злаченые,

Ведите-тко на погреба глубокие

150 За его за речи неумильные».

Тихий Дунаюшка Иванович

Видит он: дело есть не малое,

Скорешенько он скочит через золот стул,

Схватил он татарина за ноги,

155 Стал он татарином помахивать,

Стал он татар поколачивать.

Король по застолью бегает,

Куньей шубой укрывается:

«Ай же тихий Дунаюшка Иванович!

 

141

 

160 Садись-ка со мной за единый стол

Сделаем с тобой мы сватовство

За того за князя за Владимира

На моей-то дочери любимыя,

На прекрасныя Опраксы-королевичны».

165 Говорил Дунай таковы слова:

«Не учествовал молодцев приедучись,

То не ужаловать ти молодцев уедучись:

Я в честь возьму Опраксу за князя за Владимира,

А не в честь Опраксу за товарища,

170 За того возьму за паробка любимого».

Пошел тихий Дунаюшка по терему,

Стал он замочиков отщалкивать,

Стал он дверцы выставливать,

Пришел-то он во терем, во златы верхи,

175 Ко прекрасныя Опраксы-королевичной.

Прекрасная Опракса-королевична

Ходит по терему, злату верху,

В одной тонкой рубашечке без пояса,

В одних тонкиих чулочиках без чеботов,

180 У ней русая коса пораспущена.

Говорил ей Дунай таковы слова:

«Ай же ты, Опракса-королевнчна!

Идешь ли ты замуж за князя за Владимира?»

Говорила она таковы слова:

185 «Три года я господу молилася,

Чтоб попасть мне замуж за князя за Владимира».

Тихий Дунаюшка Иванович

Берет ю за ручушки за белые,

За нея за перстни за злаченые,

190 Целовал ю в уста во сахарине

За нея за речи за умильные.

Приводил ю на широкий двор;

Оны сели на добрых коней, поехали

По славну по раздольицу чисту полю.

195 Говорит ему Опракса-королевична:

«Ай же тихий Дунаюшка Иванович!

Есть у меня сестрица родимая,

Молода Настасья-королевична:

Она ездит во чистом поле паленицею,

200 Имеет в плечах силушку великую;

Ежели наедет вас в раздольице чистом поле,

С ней не делайте противности великие».

Раздернули шатры белые в чистом поле,

Становили добрых коней богатырскиих,

205 Насыпали им пшены белояровой.

 

142

 

Наехала Настасья-королевична

Из того раздольица чиста поля,

Накатилася за нима, как сильна гора.

Тихий Дунаюшка Иванович

210 Проздравствовал Настасью-королевичну

И говорил ёй таковы слова:

«Ай же ты, Настасья-королевична!

Идет твоя сестрица родимая,

Прекрасная Опракса-королевична,

215 За славного за князя за Владимира;

А ты поди-тко замуж за меня,

За тихия Дунаюшка Ивановича».

Пошла она за тихия Дунаюшка Ивановича.

Приехали оны в стольно-Киев-град,

220 Ко князю ко Владимиру на ши΄рок двор,

Их сретает князь Владимир стольно-киевский

И ведет их во палаты белокаменны;

Накормил-то их ествушкой сахарнею,

Напоил-то их питьицем медвяныим.

225 Сходил с нима во матушку в божью церкву,

Принимали-то оны златы венцы,

Выходили со матушки с божьей церквы,

Пришли оны в палаты белокаменны;

Владимир — князь стольно-киевский

230 Заводил он почестей пир-пированьице

На всех на князей, на бóяр,

На русскиих могучих на богатырей

И на всю паленицу удалую.

Стали испивать хмельныих напиточек.

235 Тихий Дунаюшка Иванович

Пьет напиточки да похваляется:

«Достал-то я княгину про князя про Владимира,

Достал княгину про тихия Дунаюшка Ивановича».

Говорит ему Настасья-королевична:

240 «Ай же тихий Дунаюшка Иванович!

Не хвастай своею храбростью великою:

На твою-то молодецкую головушку

Я кладу свое колечико серебряно,

Три раз из лука каленую стрелочку повыстрелю,

245 Пропущу-то скрозь колечико серебряно,

И не сроню-то я колечика с головушки».

Тихий Дунаюшка Иванович

Скорешенько ставал на резвы ноги,

И выходил с ней Дунай в чисто поле,

250 Полагал собе колечико серебряно

На свою ли на головку молодецкую.

 

143

 

Молода Настасья-королевична

Три раз она прострелила в колечико серебряно,

Пропустила стрелочку каленую

255 И не сбила колечика с головушки.

Тихий Дунаюшка Иванович

Становил Настасью-королевичну,

Полагал ей колечико серебряно на головушку,

Берет свой тугий лук разрывчатый в белы руки,

260 Налагал-то он стрелочку каленую,

Натянул тетивочку шелковеньку.

Тут ему Настасья-королевична молилася:

«Ай же тихий Дунаюшка Иванович!

У меня с тобой есть во чреве чадо посеяно,

265 Принесу тобе я сына любимого:

По коленца ножки в серебре,

По локоточки рученьки в золоте,

На головушке по косицам будут звезды частые,

За глупые слова мои за женские

270 Копай ты в матушку сыру землю меня по пояс,

Бей-ко ты меня по нагу телу

За мои за речи неумильные».

Говорил Дунай таковы слова:

«Все это отвертки есть женские!»

275 Спустил как он стрелочку каленую

Да во самое во темечко,

Убил он Настасью-королевичну,

Убил он, сам пораздумался:

«Пораспластать мне было ёй чрево женское — 

280 Есть ли у меня что с ней посеяно?»

Как распластал ей чрево женское,

Так с ней во чреве чадо посеяно:

По коленца ножки в серебре,

По локоточки рученьки в золоте,

285 На головушке по косицам звезды частые.

Тут Дунаюшка и раздумался,

Что «я сделал две головки бесповинныих!»

Брал в руки саблю вострую,

И пал-то он на саблю вострую,

290 Сам говорил таковы слова:

«Где пала Настасьина головушка

И где протекла Настасья-река,

И тут протеки-тко Дунай-река».

И с-под эвтого с-под местечка

295 Протекали две реченьки быстрыих,

И на две струечки оны расходилися,

И още оны вместо сходилися.

 

144

 

10

О Иване Годиновиче

Молодой Иванушка Годинович

Поезжал жениться в Золоту Орду

На прекрасноей Настасье Митриевичне.

Говорил ему Владимир стольно-киевский:

5 «Ай же ты, Иванушко Годинович,

Крестничек мой любимыий!

Поезжаешь ты жениться в Золоту Орду

На прекрасноей Настасье Митриевичной:

Что же будешь брать с собой?

10 Силу [армию] великую,

Али будешь брать бессчетну золоту казну,

Али будешь брать одежи драгоценные?»

Говорил ему Иванушка Годинович:

«Ай же ты, крестовый мой батюшка!

15 Нам не войском брать Настасью Митриевичну

И не дракой брать Настасью Митриевичну,

Не купить-то нам бессчетной золотой казной,

Да и не надоть мне одежи драгоценныя;

А столько дай-ка мне в товарищах

20 Паробкя любимого Васильюшка Заморского,

Чтоб ему, Васильюшку, коней седлать,

Да ему, Васильюшку, расседлывать,

Ему плеть подавать да и плеть принимать».

Владимир — князь стольно-киевский

25 Дает паробкя Васильюшка Заморского.

Оны сели на добрых коней, поехали.

День за день — как трава растет,

Год за год — как вода текет;

Приехал в Золоту Орду Иванушка Годинович,

30 Стал посватывать Настасью Митриевичну,

А с другой стороны, с хороброй Литвы,

Наезжает царский сын Федор Иванович

И стал сватать Настасью Митриевичну.

Не пошла она за сына за царского,

35 А пошла за Иванушка Годиновича.

Иванушко Годинов сын

Взял в люби Настасью Митриевичну.

Сели на добрых коней, поехали

Со своим со паробком любимыим

40 И со своей Настасьей Митриевичной.

Они ехали раздольицем чистым полем

На своих на добрых конях богатырскиих,

 

145

 

Ускоряли-то дорожкой скоро-наскоро;

Оны день едут по красному по солнышку,

45 А ночь едут по светлому по месяцу.

Отпускал Иванушка Годинович

Паробкя любимого Васильюшка Заморского

К свому крестовому ко батюшку,

Ко славному ко князю ко Владимиру,

50 Отпускал Васильюшку, наказывал:

«Ты скажи, Васильюшка Заморскиий,

Что в люби везу Настасью Митриевичну».

Из того раздольица чиста поля

Наехал царский сын Федор Иванович,

55 Говорил Настасье Митриевичной:

«Прекрасная Настасья Митриевична!

Пошла ты замуж за Ивана Годиновича,

За того работника князя Владимира,

А поди ты замуж за меня, за сына царского,

60 И так будешь ты царицей, не работницей».

Как стал ю сватать путем-дорогою

Царский сын Федор Иванович,

И пошла она за сына за царского;

И взяли они двое — обневолили

65 Молода Иванушка Годиновича,

Привязали его ко сыру дубу,

Самы пораздернули шатер белополотняный,

Спать оны легли да проклаждатися,

В разные забавы заниматися.

70 Как оны спали-проклаждалися,

Выходили оны из бела шатра;

По божьему по повелению

Полетело через их три белыих три лебеди.

Говорила прекрасная Настасья Митриевична:

75 «Ай же ты, Федор Иванович!

Захотелось на понóсе мне мяса лебединого:

Застрели-ка белую лебедушку».

Он берет скорешенько каленый лук разрывчатый,

Натянул тетивочки шелковеньки,

80 Наложил он стрелочки каленые:

Этая стрелочка каленая,

Кверху стрелочка поднималася,

И вверху она свивалася,

И пала прямо в темя Федору Ивановичу,

85 И убила до смерти Федора Ивановича;

Тут стоит Настасья Митриевична,

Закручинилась и запечалилась:

От бережка она откачнулася,

 

146

 

А к другому не прикачнулася.

90 Говорит Настасья Митриевична:

«Ай же ты, Иванушка Годинович!

Прости меня во женския во глупости,

Возьми меня опять за собя».

Говорил ей Иванушка Годинович:

95 «Исполню я три заповеди женскиих,

Тогда возьму тобя за собя».

Отвязала она его от сыра дуба.

Брал-то он свою саблю вострую,

100 Отрубал-то ей ножки резвые,

Рубил-то ей ножки, выговаривал:

«Зачем эти ноженьки резвые

Оплетали татарина поганого!»

И отрубил ей ручки белые,

Рубил-то ей ручки, выговаривал:

105 «Зачем эти рученьки белые

Обнимали татарина поганого!»

И отрубил ей уста сахарние,

Рубил-то ей уста, выговаривал:

«Зачем эти уста сахарние

110 Целовали татарина поганого,

Того ли Федора Ивановича!»

Садился Иванушка на добра коня,

И ехал Иванушка в стольный Киев-град.

Там Владимир стольно-киевский

115 Ждет его с прекрасною Настасьей Митриевичной,

А приехал Иванушка сам собой.

Владимир — князь стольно-киевский

Отводил его в покои во особые,

Стал у его он выспрашивати:

120 «Как же, Иванушка Годинович,

Где ж ты дел прекрасную Настасью Митриевичну?»

Отвечал ему Иванушка Годинович:

«Ай же ты, крестовый мой батюшка,

Владимир — князь стольно-киевский!

125 Всякий молодец на веку женится,

А не всякому женитьба удавается!»

 

 

11

О Михайле Потыке сыне Ивановиче

Ходил молодец из орды в орду,

Загулял молодец к королю в Литву.

Король молодца любит-жалует,

 

147

 

Королевна молодца во люби держит.

5 Загулял добрый молодец, порасхвастался,

Что ходил молодец из орды в орду...

Ходил Михайла Потык сын Иванович

Ко славныя ко матушке ко Пучай-реке,

Стрелял-то он гусей, лебедей,

10 Стрелял малыих перелетных утушек.

И по славныя по матушке Пучай-реке

Пловет-то колода белодубовая:

На этой колоды белодубовой

Сидела на ней белая лебедушка.

15 Тут Михайла Потык сын Иванович

Брал он свой тугий лук разрывчатый,

Накладывал он стрелочку каленую

И натягивал тетивочку шелкóвую — 

Хотит подстрелить белую лебедушку.

20 Белая лебедушка поднималася

И становилася на матушку сыру землю

Супротив Михайлы Потыка сына Иванова,

Проязычила она языком человеческим... (Не кончено.)

 

12

О Михайле Потыке Ивановиче

Михайла Потык сын Иванович

Ездил он во славну во темну орду,

Относил-то дани-выходы

За старые года и за нынешние

s И за все времена за досюлешны,

Неполна государю за двенадцать лет:

Двенадцать лебедей, двенадцать креченей,

Отвозил-то грамоту повинную

Ко царю Лиходею Лиходееву.

10 Воротил назад он дани-выходы:

Двенадцать лебедей, двенадцать креченей,

Жаловал его царь Лиходей Лиходеевич

Трема кораблямы со татарамы.

И поехал Михайло Потык сын Иванович

15 По славному по синему по морюшку.

Увидел он лебедку на синéм море,

Говорил-то татаровьям поганыим:

«Ай же вы, татаровья поганые!

Можете ли злучить эту лебедку на синем море,

20Чтоб не ранену лебедку, не кровавлену?»

 

148

 

Говорят ему татаровья поганые:

«Ай же Михайла Потык сын Иванович!

Долиною море долинешенько,

Шириною море широкошенько:

25 Не излучить-то нам лебедки на синем море,

Чтоб не раненой лебедки, не кровавленой.

Если б плавала лебедка по быстрóй реке,

Излучили бы лебедушку не ранену и не кровавлену».

Тут Михайла Потык сын Иванович

30 Берет-то свой тугий лук разрывчатый,

Натянул он тетивочку шелковеньку

И наложил-то он стрелочку каленую,

Хоти΄т подстрелить эту белую лебедушку.

Этая белая лебедушка

35 Поднималася от синя моря

На своих на крыльях лебединыих,

Садилась она на черлен корабль,

Обвернулась красной девицей.

Подходил-то к ней Михайла Потык сын Иванович,

40Брал-то ю за ручушки за белые

И за ней за перстни за злаченые,

Целовать хотит в уста ю во сахарине.

Говорнт-то ему красна девица:

«Михайла Потык сын Иванович!

45 Не целуй меня, красну девушку:

Есть я роду неверного,

Есть я роду некрещеного.

Когда свезешь на славную святую Русь,

И будем во славноем стольно-Киеве,

50 И сходим во матушку божью΄ церкву,

И доставлишь во верушку крещеную,

Тогда мы с тобой примем золоты венцы,

Тогда меня целуй, красную девушку».

Приехали оны во стольно-Киев-град,

55 Сходили во славную во матушку божью церкву,

Доставлял он ю во верушку крещеную,

Принимали оны золоты венцы;

Стали жить да быть, долго здравствовать.

Михайла Потык сын Иванович

60 Стал ездить во раздольице чисто поле

На добром коне на богатырскоем.

И наехал он стан разбойницкий в чистом поле;

Во тоем стану во разбойницком

Сидит красная девушка под окошечком,

65 Плачет она, причитаючись,

Русую косу прижимаючись:

 

149

 

«Вчерась моя косынька была призаплетена,

Сегодня моя косынька порастреплена,

Порастреплена в полону сидит,

70 В полону сидит под неволю,

Во том стану во разбойницком».

Услыхал-то Михайла Потык сын Иванович,

Повыломил он дверцы дубовые,

Брал эту девушку под правую под пазушку,

75 Садился на добра коня богатырского,

Приехал Михайла в стольно-Киев-град,

Привозил-то эту красну девушку.

Усмотрела его молода жена,

Прекрасная Марья Лебедь Белая,

80 Стала она да усомлятися,

Что «ездит мой муж по Киеву за б….ы» [z].

Михайла Потык сын Иванович

Уходил он на царев кабак,

Стал он упиваться в зелено вино.

85 На тую пору, на времечко

Из той из Литвы из поганоей

Приехал царский сын Федор Иванович,

Стал он звать за собя Марью Лебедь Белую;

И пошла за него замуж Марья Лебедь Белая.

90Оны сели на добрых коней, уехали,

А Михайла Потык сын Иванович

Сидит — пьет да проклаждается,

Над собой незгодушки не ведает.

И приходит во царев кабак

95 Старый казак Илья Муромец,

Говорил Илья таковы слова:

«Михайла Потык сын Иванович!

Ты пьешь зелено вино, проклаждаешься,

Над собой незгодушки не ведаешь:

100 Твоя же молода жена,

Прекрасная Марья Лебедь Белая,

Замуж ушла за татарина поганого,

За царского сына Федора Иванова».

Тут Михайла Потык сын Иванович

105 Обул собе лапотики шелковенькие,

Клюку он брал кости рыбьея,

Подсумок одел черна бархата,

На головку шляпку земли Греческой,

И пошел он в эту во тем ну орду.

10 Приходил он к татарину поганому,

 

150

 

К тому Федору Иванову на ши΄рок двор,

Становился под окошечко косявчато,

Воскричал-то он во всю голову:

«Ай же ты, царский сын Федор Иванович!

115Сотвори-тко ты мне милостинку,

Да не рублямы я беру, не полтинкамы,

А беру я целыма тысячмы».

Как посмотрела в окошечко

Его-то молода жена Марья Лебедь Белая,

120 И говорит она таковы слова:

«Ай же мой любимый муж, Федор Иванович!

Пришел ко мне прежний муж:

Веди его в палаты белокаменны,

Садись-ка с ним за единый стол,

125 Корми-тко его ествушкой сахарнею,

Пой-ка его питьицем медвяныим

И дари-тко ему дары драгоценные».

И выходил-то царский сын на широкий двор

И просил к собе в палаты белокаменны.

130 И заходили в палаты белокаменны,

Садилися за столики дубовые,

И ели они ествушки сахарние,

Пили они питьица медвяные.

Этот царский сын Федор Иванович

135 Во эты во хмельны во напиточки

Спущал да зелья спящего,

Спящего зелья, забудущего.

Михайла Потык сын Иванович

Где ел да пил — тут и спать уснул.

140 Взяли Михайла Потыка сына Ивановича,

Стащили его во глубок погреб,

Приковали к стены на гвоздики.

У этого у сына у царского была сестра рóдная,

Сестра родная, дочи΄ царская,

145 Прекрасная Анна-королевична:

Она в Михайлу Потыка влюбилася

И взяла-отняла его от стены прикована,

Стала его раночек кровавыих заращивать,

Стала его, добра молодца, удабривать

150 И ввела его во силушку богатырскую,

Во прежнюю храбрость великую.

Царский сын Федор Иванович

Поехал с молодой женой,

С Марьею Лебедью Белою,

155 По свому по городу погуливати.

А его сестра, дочи царская,

 

151

 

Прекрасная Анна-королевична

Говорит Михайлы Потыку сыну Иванову:

«Михайле Потык сын Иванович!

160 Поди-тко по нашему по городу:

Где сустигнешь сына царского

Со своей со прежней молодой женой,

Где их сустигнешь, тут и смерти предай».

И сама за ним вслед пошла засматривать.

165 Как он насмотрел их, по царству едучись,

Так и увидела его Марья Лебедь Белая

И говорит свому мужу Федору Иванову:

«Мой прежний муж опять жив идет;

Наливай-ка чару зелена вина

170 Да спусти ему зелья спящего».

Царский сын Федор Иванович

Наливал ему чару зелена вина

И спущал ему зелья спящего;

И Михайла Потык сын Иванович

175Хотит эту взять чару зелена вина;

И говорит ему дочи царская:

«Михайла Потык сын Иванович!

Не пей-ка этой чары зелена вина:

Если выпьешь — и сам погниешь, и меня сгубишь».

180 Не пошел он за чарой зелена вина,

Вынимал-то саблю булатнюю,

Убивал он сына царского

И убил Марью Лебедь Белую.

А взял за собя дочи царскую — 

185 Прекрасную Анну-королевичну.

И тут-то они стали жить да быть,

Добра наживать, от лиха избывать.

 

13

Сорок калик со каликою

Ходили калики перехожие из орды в орду,

Сорок калик со каликою.

Лапотики на ножиках у них были шелковые,

Подсумочки сшиты черна бархата,

5 Во руках были клюхи кости рыбьея,

На головушках были шляпки земли Греческой.

Приходили оны в хоробру Литву,

Ко тому королю литовскому на широкий двор,

Становились под косявчато окошечко,

10 И попросили-то они милостыны:

 

152

 

«Ай же ты, король литовскими!

Сотвори-тко нам милостину, каликам перехожиим:

Не рублямы мы берем и не подтипами,

Берем-то мы целыма тысячмы».

15 От их от покриков богатырскиих

Околепки во теремах порассыпались,

Маковки в теремах покривились.

Король вводил их во палаты белокаменны,

Кормил он их ествушкой сахарнею,

20 И поил их питьицем медвяныим,

И дарил им дары драгоценные.

Говорил король таковы слова:

«Не калики есте перехожии,

Есть вы русские могучие богатыри...» (Не кончено.)

 

14

О Ставре Годиновиче

У ласкова князя у Владимира

Был хорош пир-пированьице

На всех на князей и на бояр,

На русскиих могучиих на богáтырей

5 И на всю паленицу удалую.

Красное солнышко навечери,

Все молодцы пьяны-веселы,

Все на пиру прирасхвастались,

А только сидит один Ставер сын Годинович,

10 Не ест, не пьет и не хвастает.

Тут Владимир — князь стольно-киевский

Налил ему чару зелена вина,

Не малую стопу — полтора ведра,

Разводил медамы настоялыма,

15 Подносил ко Ставру сыну Годиновичу,

А сам говорил таковы слова:

«Что же ты, Ставер сын Годинович,

Не ешь, не пьешь и не кушаешь,

Сам ты сидишь — ничим не хвастаешь?

20 Или нéчим тебе, молодцу, похвастати?»

Говорил Ставер сын Годинович:

«Владимир — князь стольно-киевский!

Още есть у Ставра чим похвастати:

Мои добрые молодцы не старятся,

25 Мои добрые конюшки не держатся,

Моя золота казна не тощится;

 

153

 

Да още есть у Ставра чим похвастати —

Есть у Ставра молода жена,

Молода Василиста Микулична:

30 Всех-то князей-бояр приóбманет,

Самого тебя, Владимира, с ума сведет».

Говорил Владимир таковы слова:

«Ай же мои слуги верные!

Берите-тко Ставра сына Годиновича

35 За него за ручушки за белые,

За него за перстни за злаченые

И ведите-ка на погреба холодные

За него за речи неумильные».

Взяли Ставра сына Годиновича

40 3а него за ручушки за белые,

За эти за перстни за злаченые

И свели его на погреба холодные.

Проведала его молода жена,

Молода Василиста Микулична,

45 Что ей любимый муж, Ставер сын Годинович,

В полону сидит на погребе холодноем.

В тот час Василиста Микулична

Пошла по палаты белокаменной,

По своей по комнаты по богатырскоей,

50 Воскричала-то она во всю голову,

Во всю голову кричала жалким голосом:

«Ай же вы, служанки мои верные!

Поспевайте-ка ко мне скоро-наскоро,

Рубите-тко мои косы русые,

55 Несите-ка мне платьица посыльные

Да седлайте-ка коня мне богатырского».

Подбегали к ней служаночки верные,

Скорешенько отрубили ёй ты косыньки русые,

Одели ей одежицы посыльные

60 И заседлали ёй добра коня богатырского.

Садилась Василиста Микулична

На добра коня богатырского,

Поехала она послом в стольно-Киев-град.

Приехала ко князю Владимиру на широк двор,

65 Шла она во палату белокаменну,

На пяту дверь поразмахиват.

Ступила своей ножкой правою

Во славную во гридню княженецкую:

Столики во гридне постряхнулися,

70 Околенки хрустальны порассыпались.

Полагала она грамоту посыльную на золот стол,

Называлася послом со славной земли Гленския.

 

154

 

Тут она у князя у Владимира

Посваталась на прекрасной дочери любимоей.

75 Говорит дочи΄ князя Владимира:

«Батюшка Владимир стольно-киевский!

Не выдай девчины за женщину:

Походочка у посла-то частенькая,

Что на место сядет, ноги жмет, вещины бережет,

80 А где на руках были жуковины, тут и место знать».

Говорил Владимир стольно-киевский:

«Ай же вы, слуги мои верные!

Истопите-тка парную баенку,

Умыться бы и попариться послу во парной во баенке;

85 Я сам схожу с послом во парную во баенку».

Истопили парную баенку,

Приходил посол во парную во баенку,

Скоро-наскоро умылся и попарился

И настрету идет ко князю ко Владимиру.

90 Говорит Владимир стольно-киевский:

«Что же ты, посол земли Гленския,

Скоро умылся во парной во баенке?»

«Ай же ты, Владимир стольно-киевский!

Мое дело есть дорожное,

95 И мое дело есть посыльное:

Мне не долго проклаждатися во баенке».

Пришли они в палату белокаменну,

И просит она борца-поединщичка,

Побороться ей надо об одной ручке [aa]...

100 Говорил Владимир стольно-киевский:

«Как отдать Ставра — не видать Ставра,

А не отдать Ставра — разгневить посла».

Приводили Ставра на широк двор

Со славныим посланником боротися.

105 Середи двора они становилися,

На борьбу-рукопашку сходилися.

Тот посол земли Гленския

Поборол Ставра сына Годиновича.

Здынула она его со матушки со сырой земли,

110 Становила его на резвы ноги,

Брала его за ручушки за белые,

За него за перстни за злаченые,

Целовала во уста во сахарние,

 

155

 

Называла его любимою семеюшкой,

115 Семеюшкой, законною сдержавушкой,

Говорила ему таковы слова:

«Ай же Ставр сын Годинович!

Не учись-ка впредь женою хвастати:

Сам ты погниешь и меня сгубишь!»

120 Тут они садились на добрых коней,

Поехали во свои палаты белокаменны,

Стали жить да быть да долго здравствовать.

15

О Хотене Блудовиче

У ласкова князя у Владимира

Был хорош пир-пированьице

На всех на князей и на бояр,

На всех могучиих русских богатырей.

5 Было на том пиру две вдовы:

Первая вдова — честна Блудова жена,

А дру΄гая вдова была купец-жена.

Ко честной вдовы, честно Блудовой жены,

Подносили к ей чару зелена вина,

10 И не малую стопу — полтора ведра.

Честная вдова, честно Блудова жена,

Поскорешенько вставала на резвы ноги,

Брала эту чарочку во белы руки,

За этой за чарочкой посваталась

15 За свого за сына за любимого,

За того Хотинушку за Блудовича,

У честной вдовы — у купец-жены

На прекрасной купец-вдовы дочери.

Честная вдова — купец-жена

20 Поскорешенько вставала на резвы ноги,

Брала от ёй чарочку в белы руки,

Назад-то ей чарочку повыплеснула,

Кунью шубоньку всю облила,

К...., б.... оклескивала,

25 Говорила-то она таковы слова:

«Глупыя ты вдова, честно Блудова жена:

Дойдет ли Офимьюшку взять за себя,

Да за свого Хотинушку за Блудовича?

Сидит-то моя Офимьюшка во тереме,

30 Во славноем во тереме, в златом верху:

На ню красное солнышко не оппекёт,

На ню буйные ветры не оввеют,

 

156

 

Многие люди не обгалятся.

Как твой-то сын, Хотинка Блудович,

35 Ездит Хотинка по городу,

Уродует со своим со паробком любимыим,

Ищет бобового зерненка,

А где бы-то Хотинушке обед сочинить».

Честная вдова, честно Блудова жена,

40 Со честна пира пошла она невесела,

Прикручинивши пошла, припечаливши,

Приклонила буйну голову к сырой земли,

Очи ясные втопила во сыру землю.

Подходит-то ко свому ко терему высокому.

45 Со того со терема высокого,

Со того окошечка косявчата,

Скрозь это хрустальное стеколышко

Усмотрел-то Хотинушка Блудович,

Что идет его матушка с честна пира,

50 Со честна пира идет она невесела;

Выскочит Хотинушка на крутой крылец,

Говорил Хотинушка таковы слова:

«Свет ты моя родимая матушка!

Что же ты идешь с честна пира невесела?

55 Али место было в пиру не полюби,

Али чарою тобя пообнесли,

Али пьяница-дурак приобгалился?»

Говорит вдова таковы слова:

«Свет ты мое чадо милое,

60 Молодой Хотинушка Блудович!

Место в пиру мне было полюби,

Чарою меня не пообнесли,

Да и пьяница-дурак не приобгалился;

Насмеялась надо мною честная вдова,

65 Честная вдова — купец-жена.

Подносила ко мне чару зелена вина,

И не малую стопу — полтора ведра;

Я за этой чарочкой посваталась

За тобя, Хотинушку за Блудовича,

70 У честной вдовы — у купец-жены

На прекрасной Офимье — купец-дочери.

Честная вдова — купец-жена

Брала мою чарочку в белы руки,

Назад чарочку повыплеснула,

75 Мою кунью шубоньку облила,

Меня к...., б.... оклёскивала,

Говорила она мне таковы слова:

«Глупая ты вдова, честно Блудова жена!

 

157

 

Дойдет ли Офимьюшку взять за собя,

80 Да за свого Хотинушку за Блудова?

Сидит-то моя Офимьюшка во тереме,

Во славноем во тереме, в златом верху:

На ню красное солнышко не оппекёт,

На ню буйные ветры не оввеют,

85 Многие люди не обгалятся.

А твой-то сын, Хотинка Блудович,

Ездит Хотинушка по городу,

Уродует со своим со паробком любимыим,

Ищет бобового зерненка,

90 А где бы-то Хотинушке обед сочинить».

Говорил Хотина таковы слова:

«Свет ты моя родимая матушка!

В честь я Офимью за собя возьму,

А не в честь Офимью за товарища,

95 За свого ли за паробка любимого».

Повернется Хотина на одной ножке,

Скоро шел в палаты белокаменные,

Кунью шубоньку накинул на одно плечо,

Шапочку соболью на одно ушко,

100 Хватил паличку булатнюю под пазушку.

Скоро шел Хотина на широк двор,

Садился на добра коня не седлана;

Повыехал Хотина во чисто поле,

Стал он по чисту полю поезживати:

105 Сердце в нем разгорается,

Кровь-то в нем распылалася, —

Брал-то он плеточку шелковую,

Бил-то коня по тучной бедры,

Давал ён удары великие,

110 Да со всея-то силы богатырския.

Так он ездил по раздольицу чисту полю,

Шуточки шутил он не малые:

Кидал палицу булатнюю под облаку,

Подъезжал-то Хотина на добром коне,

115 Подхватывал-то паличку одной рукой,

Как лебединыим перышком поигрывал;

Не малая та паличка булатняя:

Весом-то она до девяноста пуд.

Он разъехался с раздолья из чиста поля

120 Ко славному ко терему, злату верху,

Бил-то он палицей булатнеей

По славному по терему, злату верху,

Бил-то он палицей нежалухою

Со всея со силы богатырския:

 

158

 

125 Палица в руках погибалася,

По маковкам она отломилася,

Во тереме околенки рассыпались,

На тереме все маковки покри΄вились.

Соскочит Хотина со добра коня,

130 Подходит он ко терему, злату верху,

Стал он замочиков отщалкивать,

Стал он дверцы выставливати;

Приходит он во терем, во златой верёх:

Ходит Офимьюшка — купец-дочи

135 По славному по терему, по злату верху,

В одной тонкой рубашечке без пояса,

В одних тонкиих чулочиках без чеботов,

У ней русая коса-то пораспущена.

Говорил Хотина ёй Блудович:

140 «Ай же ты, Офимьюшка —купец-дочи!

Идешь ли ты замуж за Хотинушка,

За того Хотину за Блудовича?»

Говорит Офимья таковы слова:

«Три года я господу молилася,

145 Чтоб попасть мне замуж за Хотинушка,

За того Хотину за Блудовича».

Брал-то он за ручушки за белые,

За нея за перстни за злаченые,

Целовал ю во уста во сахариние

150 За нея за речи за умильные,

Вывел ю со терема, злата верха.

Сели на добрых коней, поехали

По славному по городу по Киеву.

Молодой Хотинушка Блудович

155 Приехал во свои в палаты белокаменны

Ко своей ко родимой ко матушке,

Сам-от говорил таковы слова:

«Свет ты моя родимая матушка,

Честна вдова, честно Блудова жена!

160 В люби-то я Офимьюшку взял за собя».

Сходили-то во матушку божью церкву,

Оны господу богу помолилися,

Ко господнему кресту приложилися,

Приняли собе оны чудны венцы,

165 Стали жить да быть, много здравствовать.

 

159

 

16

О Дюке Степановиче

Снаряжался Дкж Степанович, княженецкий сын,

Из славного богатого Волын-города,

Из тоя Индеюшки богатый;

Снаряжался Дюк во стольно-Киев-град,

5 Посмотреть хоти΄т на князя на Владимира

И на русских на могучих на богáтырей.

Говорит ему родна матушка,

Честна вдова Настасья Васильевна:

«Молодой Дюк Степанович, княженецкий сын!

10Хоть ты сряжаешься во стольно-Киев-град,

Посмотреть хотишь на князя на Владимира

И на русских на могучих на богатырей,

А охвочь ты упиваться в зелено вино —

Так ты не хвастай-ка своим художеством [bb]

15 Супротив русских могучиих богатырей».

Садился Дюк на добра коня,

То он ехал по раздольицу чисту полю

Ко славному ко городу ко Киеву.

И приехал к князю ко Владимиру на широкий двор,

20Вшел-то он в палаты белокаменны.

Крест-то он клал по-писаному,

Поклоны вел по-ученому,

На все на три, на четыре на сторонки поклоняется,

И спросил-то он про князя про Владимира.

25 Владимира-то в доме не случилося:

Ушел-то князь Владимир во божью΄ церкву΄

Господу богу помолитися,

Ко господнему кресту приложитися.

Идет Дюк Степанович, княженецкий сын,

30 По славному по городу по Киеву,

И заходит он во матушку во божью церкву,

Крест-от он кладет по-писаному,

Поклоны ведет по-ученому,

На все на три, на четыре сторонки поклоняется,

35 Самому князю-Владимиру в особину

И всем его князьям подколенныим.

По праву΄ руку Владимира

Стоит молодой Добрынюшка Никитинец,

 

160

 

По леву΄ руку Владимира

40 Стоит Чурилушка Пленкович.

Владимир-князь стал у молодца выспрашивать:

«Ты скажи-тко, молодец, проведай-ка,

Ты коей орды да из коей земли,

Тобя как-то, молодца, именем зовут,

45 3величать нам, удалого, по отечеству?»

Отвечает Дюк Степанович, княженецкий сын:

«Есть я из Галицы проклятия,

Из тоя Индеюшки богатыя,

Со славного с богата Волын-города,

50 Молодой Дюк Степанович, княженецкий сын».

Говорит Чурила таковы слова:

«Ай же ты, Владимир стольно-киевский!

Во глазах мужик-то усмехается,

Во глазах-то он да подлыгается:

55 Походочка-то есть в нем не Дюкова,

Поговорюшка не Дюкова,

Должен быть холопина дворянская».

Это слово Дюку не слюбилося,

Не слюбилося то слово, не к люби пришло.

60 Оны господу как богу помолилися,

Ко господнему кресту да приложилися,

Выходили-то со матушки с божьей церквы,

То пошли оны по городу по Киеву;

Молодой Дюк Степанович, княженецкий сын,

65 Стал загодочек Владимиру отгадывать [cc],

Говорил-то Дюк да таковы слова:

«Владимир — князь стольно-киевский!

Ощé в Киеве у вас все не по-нашему:

У вас настланы мосточики кирпичные

70 И порученки положены калиновы;

Пойдешь по мосточикам кирпичныим,

Медное гвоздье-то приущиплется,

Цветное-то платье призабрызжется.

Как во нашей во славной Индеюшки в богатыя,

75 И во славном богатом Волын-городе,

У моей у родителя-матушки,

У честной вдовы Настасьи у Васильевны,

Настланы у нёй мосточики калиновы,

Порученки положены серебряны,

80 И настланы-то у ней сукна кармузинные:

И пойдешь по мосточикам калиновым,

По этыим по сукнам кармузинныим,

 

161

 

Медное гвоздье не ущиплется,

Цветно платьице на нас да не забрызжется».

85 К тым речам Владимир-князь не примется.

Как вошли оны в палаты белокаменны

Ко ласкову ко князю ко Владимиру,

И во этыя во гредни во столовые,

И садилися за столики дубовые

90 И за тыя за скамеечки окольные,

Стали есть-то ествушку сахарнюю,

Подносили калачиков им пшенныих,

Дюк Степанович, княженецкий сын,

Берет калачик в руки пшенныий,

95 Корочку кругом кусал,

А середочку-то он кобелям бросал.

Сам он говорит таковы слова:

«Владимир — князь стольно-киевский!

У вас все в Киеве не по-нашему:

100 Сделаны-то бочечки дубовые,

И набиваны обручики еловые,

И положено-то свежей ключевой воды —

Тут у вас и колачики месят;

Покладены-то печечки кирпичные,

105 Топлены-то дровца еловые,

Поделаны помялышки сосновые —

Тут у вас и колачики пекут.

Как во нашей в Индеюшки в богатыя,

И во славном во богатом Волын-городе,

110 У моей у родителя у матушки,

У честной вдовы Настасьи у Васильевны,

Сделаны-то бочечки серебряные,

И обручики набиты золоченые,

И положено медов туды стоялыих — 

115 И тут у ней колачики месят;

Поделаны-то печечки кирпичные,

И топятся дровца дубовые,

И сделаны помялышки шелковые —

И тут у нас колачики пекут».

120 Владимир-князь ко этым речам не примется.

Подносили им хмельные напиточки,

Наливали чару зелена вина,

Подносили-то к Дкжу Степановичу;

Дюк Степанович, княженецкий сын,

125 Берет-то эту чарочку во белы руки,

Подносил он ко устам сахарниим;

Эта водочка ему да не понравилась,

Через золот стул всю повыплескал

 

162

 

По той по славноей по горенке,

130 Сам он говорил да таковы слова:

«Ты Владимир — князь стольно-киевский!

У вас в Киеве все: не по-нашему:

У вас бочечки поделаны дубовые,

Набиваны обручики еловые,

135 Туды водочкой винцё у вас положено,

И во этыих во погребах глубокиих

Водочкой винцё-то призадохнулось.

Как во нашей в Индеюшки богатый,

И во славноем богатом Волын-городе,

140 У моей родителя у матушки,

У честной вдовы Настасьи у Васильевны,

Сделаны-то бочечки серебряные

И обручики набиты золоченые,

Туды водочкой винцё у ней положено

145 И на цепи на медныя повешено,

Туда подведены ветры буйные:

Как повеют ветры буйные,

Пойдут воздуха по погребам —

Никогда там водочкой винцё не задохнется:

150 Как чарочку-то выпьешь,

По другой душа горит».

Владимир-князь ко этым речам он не примется.

Ко этыим ко столикам дубовыим

Подходит Чурилушка Пленкович

155 В одной тонкой рубашечке без пояса,

В одних тонкиих чулочиках без чеботов.

Говорил ему Чурила таковы слова:

«Что же ты, холопина дворянская, порасхвастался

Своим именьем и богачеством?

160Ударим-ка со мною о велик заклад

На три году поры-времени,

Чтоб проездить нам по городу по Киеву

На добрых на конях богатырскиих,

На собе носить одежицу бы сменную,

165 Сменную одежицу-то каждый день,

Каждый день носить одежа снова-нáново,

Снова-наново да что ни лучшая».

Говорит ему Дюк таковы слова:

«Просишь ты, Чурила Пленкович,

170 Бить со мною о велик заклад:

Как живешь ты в своем стольно-Киеве,

Кладовые-то полны одежицы наполнены,

А мое ведь дело есть дорожное,

Мое платьице, стало, здесь завозное».

 

163

 

175 И ударил с ним Дюк Степанович о велик заклад

На три году поры-времени,

Чтоб проездить им по городу по Киеву

На добрых на конях богатырскиих,

На себе носить одежицу бы сменную,

180 Сменную одежицу-то каждый день,

Каждый день носить одежа снова-наново,

Снова-наново одежа драгоценная.

Тут Дюк Степанович, княженецкий сын,

Скорешенько садился на черленый стул,

185 Скоро он писал письма скорописчаты,

Писал-то он эты письма, запечатывал,

Полагал во сумки переметные,

И выходил-то Дюк на широкий двор

К своему коню ко богатырскому,

190 Полагал он эты сумки переметные

Под славное седелышко черкасское

И отпущал добра коня да во чисто поле,

Пошел-то его добрый конь чистым полем

Во славную Индеюшку в богатую.

195 Прибегает добрый конь на широкий двор,

На широкий двор на княженецкиий.

Усмотрели его Дюковы конюхи любимые,

Что прибежал-то добрый конь от Дюка Степановича,

И сказали его родителю-матушки,

200Честной вдовы Настасьи Васильевны:

«Видно, нет жива Дюка Степановича».

Тут она скорешенько бежала на широкий двор,

Подходила ко добру коню,

Сама горько она заплакала,

205 И говорила-то она таковы слова:

«Мой любимый сын Дюк Степанович

Положил буйну головушку

На матушке на святой Руси!»

И подходят к ему конюхи любимые

210 И стали Как добра коня расседлывать,

И под этыим седелышком черкасскиим,

На том на потницьке семишелковом,

Нашли оны сумки за печатямы,

Подают оны честной вдовы Настасьи Васильевной.

215 Берет она скорéнько во белы руки,

Скоро-наскоро сумочки распечатала,

Она вскоре-то смотрела эти письма скорописчаты,

Весьма-то она дело взрадовалася,

Что жив-то ея любимый сын

220 Дюк Степанович, княженецкий сын;

 

164

 

Приказала своим конюхам любимыим

Насыпать коню пшены белояровой,

Подносить велит свежей ключевой воды;

Сама скоренько шла в палаты белокаменны,

225 Брала-то она золоты ключи,

Шла она во погреба глубокие,

С собою брала-то оценщичков,

Оценщичков брала и расцешцичков.

И складали, и укладали одежицу драгоценную,

230 И дали сметы на три году поры-времени,

Всякой день носить одежда снова-наново,

Снова-наново одежда драгоценная.

Приказала своим конюхам любимыим

Седлать коня да богатырского:

235 Под седелышко черкасское

Полагали потничек оны шелковенький,

Шелковенький потничек, недёржаный,

И под этот потничек полагали письма скорописчаты,

И ко этому седелышку черкасскому

240 Привязали-то одежи драгоценные

И отпущали коня в стольно-Киев-град.

Шел-то добрый конь чистым полем — не замешкался,

Он скорешенько прибежал в стольно-Киев-град

Ко князю ко Владимиру на широкий двор.

245 Выходил Дюк Степанович на широк двор.

От эвтого седелышка черкасского

Он снимает одежицу драгоценную,

Из-под потничка шелковенького

Вынимает он письма скорописчаты

250 От своей родителя от матушки,

От честной вдовы Настасьи Васильевны;

Пришел в палату белокаменну

И одел одежи драгоценные;

И поехали по городу по Киеву

255 С молодым Чурилушкой Опленковым

На своих на добрых конях богатырскиих.

Стали оны ездить-то день за день,

День за день и още год за год,

Проездили поры-времени по три году,

260 Последний день поехали к заутрени христосския [dd],

Молодой Чурилушка Пленкович

Надел-то он одежицу драгоценную:

Строчечка одна строчена чистыим серебром,

 

165

 

Другая строчена красныим золотом;

265 В пуговки воплетано по доброму по молодцу,

В петелки воплетано по красной по девушке:

Как застенутся — так обоймутся,

А расстенутся [ee] — и поцелуются.

Поглянул Владимир на праву руку,

270 На молода Чурилушку на Пленкова,

Говорил-то Владимир таковы слова:

«Молодой Дюк Степанович, княженецкий сын,

Прозакладал все свое имение-богачество!»

А молодой Дюк Степанович, княженецкий сын,

275 Он одел одежицу драгоценную:

Строчечка строчена в одежице чистыим серебром,

Дру΄гая строчена красныим золотом;

В пуговки воплетано по доброму по молодцу,

В петелки воплетано по красной по девушке:

280 Как застенутся — так обоймутся,

А расстенутся — и поцелуются;

На головушке у Дюка сделана шляпонька:

Спереду так введено красно солнышко,

И сзаду введё΄н светё΄л месяц,

285 А на верховьице шляпы быдто жар горит.

Говорил ему тихий Дунаюшка Иванович:

«Ты Владимир — князь стольно-киевский!

Посмотри-тко теперь на леву руку:

Молодой Чурилушко Опленкович

290 Прозакладал свою буйную головушку».

Сели на добрых коней, поехали

По славному по городу по Киеву

И ко ласкову князю ко Владимиру.

Приехали они на широкий двор

295 И садилися за столики дубовые,

За этыя скамеечки окольные,

Есть-то они ествушки сахарине,

Испивать-то стали питьицев медвяныих.

Подходит-то Чурилушка Пленкович,

300 Подходит он ко столикам дубовыим

В одной тонкоей рубашечке без пояса,

В одних тонкиих чулочиках без чеботов,

Говорил Чурилушка таковы слова:

«Что же ты, холопина дворянская, расхвастался

305 Своим великим имением-богачеством?

Ударим-ка со мною ты в велик заклад,

Чтобы на своих на добрых конях богатырскиих

 

166

 

Нам разъехаться с раздольица чиста поля

И скочить нам через матушку славную Непру-реку».

310 Молодой Дюк Степанович, княженецкий сын,

Говорит ему ведь таковы слова:

«Ай же ты, Чурила Пленкович!

Тобе просто бить со мною в велик заклад:

Как твой-ёт богатырский конь

315 Стоит у своих у конюхов любимыих,

Ест-то он пшену белоярову,

Испивает свежу ключеву воду,

А мое-то есть конишечко дорожное,

Дорожное конишечко, заезжено».

320 Тут eгo сердце приужахнулось,

Скоренько он бежал да на широкий двор,

Пал-то он на стену [ff] на лошадиную,

Сам-то он лежал да выговаривал:

«Ай же ты, мой добрый конь богатырскиий!

325 Не смею бить в велик заклад, закладаться,

Чтобы нам с Чурилушкой Опленковым

Скочить через матушку Непру-реку

На своих на добрых конях богатырскиих».

Проязычил ему добрый конь языком человеческим:

330 «Не убойся-тко страха, Дюк Степанович,

Бейся с ним в велик заклад:

Перенесу я через матушку Непру-реку

На своих на подложных крылах лошадиныих,

Не уступлю я братьям большиим,

335 А не столько что братцу меньшему:

Мой больший брат у Ильи у Муромца,

А средний брат у Добрыни Микитинца,

А я третий брат у Дюка Степановича,

А четвертый уж брат у Чурилы Опленкова».

340 Тут он сшел в палату белокаменну,

И ударили оны во велик заклад,

И стали добрых коней заседлывать.

Молодой Дюк Степанович, княженецкий сын,

Сам выходил на широкий двор

345 И своима рукамы добра коня заседлывал,

Заседлывал он и улаживал.

И садился Дюк на добра коня,

И поехали оны с молодым Чурилушкою Опленковым

По славному раздольицу чисту полю,

350 И поразъехались с раздольица чиста поля

Во всю-то оны пору лошадиную,

И скочили через матушку Непру-реку

 

167

 

На добрых на конях богатырскиих:

Молодой Дюк Степанович, княженецкий сын,

355 Скочил через матушку Непру-реку

На добром коне на богатырскоем

За целый за помах лошадиныий

И за целую за версту он за мерную;

И зглянул он на правую на ручушку,

360 Как нет подле него товарища,

Молода Чурилушки Опленкова.·

Чурила-то Пленкович посеред Непры приогрюшился

Со добрым конем со богатырскиим.

Молодой Дюк Степанович скорешенько поворот держал,

365 Через матушку Непру-реку повыскочил,

И Чурилушку Опленкова за желты кудри повытащил

Из матушки из Непры-реки,

И посадил того Чурилу на крутой берег,

И говорил он Чурилы таковы слова:

370 «Ай же Чурилушка Пленкович!

Не твое-то дело есть охвастати,

Да не твое дело бить о велик заклад,

А твое дело столько ходить тобе по Киеву,

По Киеву ходить тобе за бабамы».

375 И приехали оны в стольно-Киев-град.

Тут Владимир — князь стольно-киевский

Стал посылать обценщиков

Во тую Индеюшку богатую

Его Дюково имение описывать и обценивать.

380 Отправляют туда тихого Дунаюшку Иванова,

Во-вторых още Василья Казимирова,

А во-третьих смелого богатыря Алешеньку Поповича.

Сели оны на добрых коней, поехали

И приехали в Индеюшку богатую,

385 Ко Дюку Степановичу на широкий двор.

Не спущали оны коней на посыльный двор,

Ставили оны коней середи΄ двора,

Пошли оны в палату белокаменну,

На пяту оны двери поразмахивают,

390 Вошли-то в палату белокаменну,

Оны господу богу помолилися,

Крест оны клали по-писаному,

Поклон-то вели по-ученому,

На все на три, на четыре на сторонки поклонялися,

395 Честной вдовы Настасьи Васильевной в особину:

«Здравствуешь, честна вдова Настасья Васильевна,

Дюкова Степанова матушка!»

Говорит она таковы слова:

 

168

 

«Не есть я Дюковая матушка,

400 А есть я Дюковая рукомойница».

Вошли оны во другой покой,

Опять низенько поклоняются:

«Здравствуешь, честна вдова Настасья Васильевна,

Дюкова Степанова матушка!»

405 Говорит она таковы слова:

«Не есть я Дюковая матушка,

А есть я Дюковая портомойница».

Вошли оны во третий покой,

Опять низенько поклоняются:

410 «Здравствуешь, честна вдова Настасья Васильевна,

Дюкова Степанова матушка!»

Говорит она таковы слова:

«Не есть я Дюковая матушка,

А есть я Дюковая стольница».

415 Проводили их красные девушки ко Дюковой матушки;

Поклоняются оны и удивляются:

«Здравствуешь, честна вдова Настасья Васильевна,

Дюкова Степанова матушка!»

Ответ держит Дюкова матушка:

420 «Вы удаленькие дородни добры молодцы!

Не знаю вам имени, ни изотчины,

Вы зачем сюда приехали?

Знать, сиротского именьица описывать?»

Говорят оны таковы слова:

425 «Послал-то нас сам Дюк Степанович

Описать свое имение-богачество».

Кормила их ествушками сахарними,

Поила их питьицами медвяными:

Чарочку выпьют — губы слипаются,

430 А другую выпьют — по третьей душа горит,

А четверта чарочка с ума вон нейдет.

Повела их она во погреба глубокие,

Посадила ко сбруи лошадиной описывать и обценивать.

Описывали оны, обценивали

435 Эту сбрую лошадиную ровно три года,

По три года обценивали и по три дни —

Не могли обценить этой сбруи лошадиныя.

Повела их она на погреба глубокие

Описывать-обценивать имение-богачество.

440 Тут бочки висят чиста серебра,

А другие висят красна золота,

А третьи висят скатна жемчуга.

Эты мужики-обценщики

Не могут оны сметы дать,

 

169

 

445 Описать того имения-богачества.

Тут писали оны во стольно-Киев-град

Ко славному ко князю ко Владимиру:

«Ты славный Владимир стольно-киевский!

Продай-ко свой стольно-Киев-град

450 На эты на бумаги (на гербовые)

Да на чернила-перья, продай още Чернигов-град,

Тогда можешь Дюково имение описывать».

 

17

О Василье Буслаевиче

Во славном во Нове-граде

Жил Васильюшка Буслаевич.

Говорит Васильюшка Буслаевич:

«Есть бы у меня была дружинушка хоробрая,

5 Тридцать молодцев без единого,

Сам-то я, Васильюшка, в тридцатыих,

Так ехал бы я биться со всим Новым-градом».

Молодой Васильюшка Буслаевич

Садился-то он на черленый стул,

10 Писал-то он письма скорописчаты.

Шел-то Василий на широкий двор,

Садился на добра коня не седлана,

Ехал по дорожкам по крестовыим,

Рыл эти письма скорописчаты:

15 «Кто хочет сладко есть да красно носить,

Тот поди на двор к Василью ко Буслаевичу».

Молодой Васильюшка Буслаевич

В ноченьку спит на кроватке тесовоей,

На перинке на пуховоей;

20 Его рóдная матушка,

Честная вдова Мамелфа Тимофеевна,

Поутрышку ранешенько по терему похаживает,

На свой на широкий двор посматривает:

Нашло-то к ним силушки на двор черным-черно,

25 Черным-черно, как черна ворона;

Подходит к своему сыну любимому,

Ко тому Васильюшке Буслаеву,

Говорит она таковы слова:

«Спишь ты, Васильюшка, проклаждаешься,

30 Над собой незгодушки не ведаешь:

Набралось к тоби на двор силушки черным-черно,

Черным-черно, как черна ворона».

Молодой Васильюшка Буслаевич

 

170

 

Скорешенько ставал на резвы ноги,

35 Брал-то черленый вяз в белы руки,

Выходил Василий на широкий двор,

Говорит Василий таковы слова:

«Кто может мой черленый вяз повытерпеть,

Тот ступай к Василью на широкий двор

40 Сладко есть и красно носить».

Пошли мужички со двора, заохкали:

«А будь ты проклят, Василий Буслаевич!

Сладко мы не ели и красно не носили,

А нажили усовы собе вечные».

45 Тут опять Васильюшка Буслаевич

Пришел в свои палаты белокаменны,

И садился Василий на черленый стул,

Писал-то он письма скорописчаты,

И садился Василий на добра коня,

50 Ехал по дорожкам по крестовыим,

Рыл тыя письма скорописчаты.

В этых письмах у него было написано:

«Кто хочет сладко есть да красно носить,

Тот поди на двор к Василью ко Буслаеву».

55 Приезжали к Василью на широкий двор,

Ко его палатам белокаменным,

Тридцать молодцев без единого,

Сам-то Васильюшка в тридцатыих.

Свел он их во терем, во златой верех,

60 Кормил-то их ествушкой сахарнею,

Поил-то их питьицем медвяныим,

Дарил-то им дары драгоценные.

Тут оны сели на добрых коней, поехали.

Идет к ним силушки настрету черным-черно,

65Черным-черно, как черна ворона.

Наперед этой силушки великия

Идет старчище Елизарище:

На головушку надет колокол девяноста пуд.

Говорит ему Васильюшка Буслаевич:

70 «Ай же ты, крестовый мой батюшка!

Не дано тоби у меня о Христове дни,

А дам тоби яичко о Петрове дни!»

Бил его палицей булатней по головушке

И расколол ему колокол девяноста пуд.

……………………………………………………………

 

171

 

18

Поездка Василья Буслаевича [gg]

……………………………………………………………

Приезжал Васильюшка Буслаевич

Ко белу горючу ко камешку.

На этом на камешке подписано:

«Кто на эту гору захаживал,

s Тот оттуль жив не выхаживал;

Кто скочит через этот бел горюч камень,

Тот буде жив,

А не скочить, не бывать живу».

Вся его дружинушка хоробрая

10 Перескочила через бел горюч камень.

Славный Васильюшка Буслаевич

Он скорешенько скочил через бел горюч камень,

Похотелось ему, Васильюшке,

Скочить назад через горюч камень:

15 И задел каблучком за горюч камень,

Тут ему Василью и славу поют.

 

19

О Садке-купце, богатом госте

Жил-был Садкó, богатый гость.

Все-то у Садкá по-небесному:

На небе солнце — во тереме солнце,

На небе звезды — во тереме звезды,

5 На небе месяц — во тереме месяц,

Все-то у Садка по-небесному.

Говорил Садко, богатый гость:

«Ай же слуги мои верные!

Возьмите бессчетной золотой казны по надобью,

10 Откупите весь товар в Новé-граде».

Тут-то его слуги верные

Брали золотой казны по надобью,

Откупили весь товар в Нове-граде:

На другой день товару больше того.

15 Говорил Садко, богатый гость:

«Ай же слуги мои верные!

Возьмите золотой казны по надобью,

 

172

 

Откупите весь товар в Нове-граде».

Тут-то слуги его верные

20 Брали золотой казны по надобью,

Откупили весь товар в Нове-граде:

На третий день товару больше того.

Опять говорил Садко, богатый гость:

«Ай же слуги мои верные!

25 Возьмите золотой казны по надобью,

Откупите весь товар в Нове-граде».

Тут-то слуги его верные

Брали золотой казны по надобью,

Откупили весь товар в Нове-граде.

30 Тут Садко-купец, богатый гость,

Строил он себе черлен корабль:

Корму в нем строил по-гусиному,

А нос в ём строил по-орлиному,

В очи выкладывал по камешку,

35 По славному по камешку по яхонту;

Нагрузил-то он товару на черлен корабль,

Поехал он по славну по синю морю:

Все-то корабли вверх идут,

А Садков-то корабль оставается... (Не кончено.)

 

20

О Грозном царе Иване Васильевиче

Не сине-то море колыбается,

Не сырой-то бор разгорается,

Воспылал-то Грозный царь Иван Васильевич,'

Что надоть казнить Новгород да Опсково.

5 По горенке на честном пиру похаживат,

Пословечно государь он выговариват:

«Достал я перфилушку [hh] из Царя-града,

Повывел я туман из синя моря,

И повывел я измену с каменной Москвы:

10 Хочу вывести изменушку со Опскова».

Говорит его больший сын Иванушка Иванович:

«Батюшка наш, Грозный царь Иван Васильевич!

Достал ты перфилушку из Царя-града,

Повывел ты измену с каменной Москвы,

15 А не вывел ты тумана из синя моря,

 

173

 

Да и не повывести изменушки со Опскова·

У тебя изменщик за столом сидит,

Он ест да пьет с одной чашечки».

Говорил-то Грозный царь Иван Васильевич:

20 «Мне скажи-тко про изменщика великого».

Молодой Иванушка Иванович закручинился,

Закручинился он и запечалился:

«На братца мне-ка сказать — братца не видать,

На себя сказать — мне живу не бывать».

25 Говорил Иванушка Иванович:

«Батюшка наш, Грозный царь Иван Васильевич!

Как мы шли-то с Новгорода до Опскова,

Мы-то шли по правую руку Волхова,

А по левую руку Волхова шел Федор Иванович,

30 Так он делал изменушку великую:

Казнил он только старого да малого,

А что ни лучший он народ садил во погреба,

Опосля он выпущает их на белый свет».

Говорит тут Грозный царь Иван Васильевич

35 Громким голосом да во всю голову:

«Ай же вы, мои слуги верные,

Палачи мои немилосливые!

Берите-ка моего сына царского,

Того ли Федора Иванова,

40 За него за ручушки за белые,

За него за перстни за злаченые,

Ведите-тко на поле на Куликово,

На это-то на место на торговое,

Срубите-тко ему буйную головушку

45 За него изменушку великую».

Все тут палачи затулялися,

Не смеют подойти ко сыну ко царскому

И не смеют казнить сына царского.

Молодой Иванушка Скурлатов сын

50 Скорешенько ставал он на резвы ноги,

Подходил-то он ко сыну ко царскому,

Ко тому ли Федору Ивановичу,

Берет его за ручушки за белые,

За него за перстни за злаченые,

55 Повел его на поле на Куликово,

На этое на место на торговое,

Положить его на плаху на дубовую,

Срубить-то ему буйную головушку.

Этая царица московская,

60 Молода Настасьюшка Романовна,

Видит: дело есть не малое,

 

174

 

Не стало у ней сына любимого;

Бежит она по славной каменной Москвы

В одной тонкой рубашечке без пояса,

65 В одниих тонкиих чулочиках без чеботов

Ко своему ко братцу ко любимому,

Ко тому Микитушке Романовичу,

На пяту она дверь поразмахивает.

Поглянул туда Микитушка Романович,

70 Говорил-то Микита таковы слова:

«Подошла-то ко мне гостейка незваная,

Незваная гостейка и нежданная?»

Говорит ему Настасья Романовна:

«Ай же ты, мой братец родимый,

75 Молодой Микитушка Романович!

Сидишь-то ты во тереме, златом верху,

Видно, надо мной незгодушки не ведаешь:

Не стало моего сына любимого,

Того ли Федора Ивановича, —

80 Повел его Иванушка Скурлатов сын

На тое на поле на Куликово,

На место на торговое,

Срубить-то ему буйная головушка».

Молодой Микитушка Романович

85 Он скорешенько скочил как на резвы ножки,

Кунью шубоньку накинул на одно плечо,

Шапочку соболью на одно ушко,

Хватил паличку булатнюю под пазушку.

Бежит-то Микита на широкий двор,

90 Он садился на добра коня не седлана,

Ехал он по славной каменной Москвы,

Ехал Микитушка он улицмы,

Перемахивал Микита переулкамы,

И кричал Микитушка во всю голову,

95 Во всю голову кричал громким голосом:

«Если кто показнит сына царского,

Того я разжалую;

Кто не показнит сына царского,

Того я пожалую».

100 Скурлатов сын Иванушка расслухался,

Порасслухался и пораздумался:

«Царский сын-то не простой мужик,

Чем-нибудь меня, может, и пожалует!»

Молодой Микитушка Романович

105 Он скорешенько наехал на добром коне,

Соскочил-то Микита со добра коня

На своего на крестничка любимого:

 

175

 

Стоит детинушка Скурлатов сын,

Во руке он держит нож булатниий;

110 Молодой-то Федор Иванович

Положен на плаху на дубовую —

Хочет он срубить ему буйну головушку.

Молодой Микитушка Романович

Берет он крестничка за ручушки за белые,

115 За него за перстни за злаченые,

Становил-то он его на резвы ноги,

Целовал его во уста во сахарине,

Называл его крестничком собе любимыим.

И схватил-то он детинушку Скурлатова,

120 Положил его на плашку на дубовую,

Срубил ему буйную головушку,

Срубил головушку, выговаривал:

«Не твой-то кус, да не тобе-то есть,

И не тобе, собаке, насмехатися,

125 И не тобе казнить сына царского!»

Говорил-то Федор Иванович:

«Ай же ты, мой крестовый батюшка,

Молодой Микитушка Романович!

Сам-то погинешь и меня сгубишь:

130 Наш батюшка — Грозный царь Иван Васильевич».

Говорил ему Микитушка Романович:

«Не убойся-тко ты, крестничек любимый:

Ты жив — и я буду жив».

Охватил его шубонькой куньею,

135 Садился на добра коня,

И поехали по славной каменной Москвы;

Приехали в свои палаты белокаменны,

Ко своей сестрицы ко родимыя,

К молодой Настасьюшке Романовны.

140 Молодая Настасьюшка Романовна

Обозрила своего сына любимого:

Тут ей сердце взрадовалося,

Тут ей слезушки-то приутихнули;

Она шла по славной каменной Москвы

145 Во свои палаты белокаменны.

Грозный царь Иван Васильевич

Схватился за своего за сына за любимого:

Не стало своего сына любимого.

Он делал повеление с каменной Москвы

150 И во всем царстве Московскоем,

Чтобы народ-люди постилися

И ходили бы во матушку божью церкву,

Господу богу молилися

 

176

 

И носили бы одежицы опальные.

155 Идет Грозный царь Иван Васильевич

Во матушку божью церкву

Со своей царицею московскою,

Настасьею Романовной,

И со своим сыном любимыим

160 Иванушкой Ивановичем.

Приходит он во божью церкву

В одежицы опальные.

Молодой Микитушка Романович

Приходит во матушку божью церкву

165 Что ни лучшия в одежицы драгоценные,

Пришел к царю да и проздравствовал:

«Здравствуй, батюшка, Грозный царь Иван Васильевич,

Со своей любимою семеюшкой, моей сестрицей любимою,

Царицей московскою Настасьей Романовной,

170 Со своима любимыма со детушкамы:

С Иванушкой Ивановичем и Федором  Ивановичем!»

Говорил ему Грозный царь Иван Васильевич:

«Ай же ты, Микитушка Романович!

Что ты в глазах насмехаешься,

175 Надо мною ты надлыгаешься?

Али надо мной незгодушки не ведаешь,

Что не стало у меня сына любимого,

Того ли Федора Ивановича?

Уведен он на поле на Куликово

180 У того Иванушки Скурлатова,

Положен на плашку на дубову,

Срублена ему буйна головушка

За него изменушку великую».

Говорил ему Микитушка Романович:

185 «Есть бы кто тебе сына жива привел,

Того чем бы ты пожаловал?»

Говорил ему Грозный царь Иван Васильевич:

«Есть бы кто ко мне сына жива привел,

Дарил бы я города с пригородкамы,

190 Села дарил бы со приселкамы,

Бояр дарил бы со крестьянамы,

И дарил бы я бессчетну золоту казну,

Силу-армию дарил бы великую,

И дарил бы я одежицы драгоценные».

195 Молодой Микитушка Романович

Выпустил сына царского ис-под правыя с-под пазушки.

Грозный царь Иван Васильевич

Не целует он сына любимого,

А целует он Микитушка Романовича,

 

177

 

200 И говорит он Микиты таковы слова:

«Ай же ты, Микитушка Романович!

Чим тобя теперь пожаловать?

Города ли ты берешь с пригородкамы

Али села берешь со приселкамы,

205 Бояр ли ты берешь со крестьянами,

Али силушку-армию великую,

Али бессчетную золоту казну,

Али одежицы берешь драгоценные?»

Говорил ему Микитушка Романович:

210 «Не беру я городов с пригородкамы,

Не надо мне сел со приселкамы,

Не надо мне бояр со крестьянамы,

Не надо мне силы-армии великия,

Не надо мне бессчетной золотой казны,

215 Да и не надо мне одежицы драгоценные:

У меня силушка велика в могучих плечах,

Есть бессчетной золотой казны по надобью,

Одежица драгоценная на мне-то не держится, —

Есть под Микитой богатырский конь.

220 А ты пожалуй-ка Микитину вотчину:

Кто коня угнал да кто жену увел

Да ушел в Микитину вотчину,

Того в Микитиной вотчины не взыскивати».

Тут Грозный царь Иван Васильевич

225 Пожаловал его Микитиной вотчиной:

Кто коня угнал, кто жену увел

Да ушел в Микитину вотчину,

Того в Микитиной вотчины не взыскивати.

 

21

О князе Скопине и Никите Романовиче

Когда владел Москву Грозный царь Иван Васильевич,

В тую порушку, в тое времечко,

Обошла Москву литва поганая.

Садился тут Скопин на добра коня,

5 Ехал Скопин он в Новгород,

Служил заутрену пречистой богородицы,

На заутрену он положил пятьсот рублей,

На обедню полагал он целу тысящу.

Собирал он мужиков новогородскиих,

Говорил-то таковы слова:

«Ай же мужики новогородские!

 

178

 

Соберите-ка мне силы сорок тысячей

Повыгнать из Москвы литва поганая».

Эти мужики новогородские

15 Ему силушки собрали сорок тысячей.

Садился тут Скопин на добра коня,

Ехал с силушкой великой к каменной Москвы;

Становил он эту силушку в чистом поле,

Сам проехал по славной каменной Москвы,

20 Ко тому к Микитушке Романову,

Приходил к нему в палату белокаменну,

Говорил-то он Микиты таковы слова:

«Ай же ты, Микитушка Романович!

Привел-то я силушки сорок тысячей.

25 Как бы нам повыгнать из Москвы литва поганая?»

Садился Микитушка на черленый стул,

Приклонил свою головушку к сырой земле,

Очи ясные втопил он во кирпичен мост,

Говорил Микита таковы слова:

30 «Ай же молодость, ты моя молодость!

Улетела от меня да во чистó поле,

Во чисто поле улетела ясным соколом!

Ай же старость моя, старость глубокая!

Налетела ко мне старость из чиста поля,

35 Из чиста поля налетела черным вороном,

Садилась на плечика могучие!»

Становился Микита на резвы ноги,

Пал-то Микита о кирпичен мост,

Обвернулся тонкиим белым горносталем,

40 И бежал-то он по славной каменной Москвы,

Забегал он в магазеи в оружейные,

От оружий он замочки прочь выщалкивал.

Обвернулся Микита серы΄м волком,

Бежал он на конюшни лошадиные,

45 У коней все глоточки повыторкал.

Тут Никитушка Романович

Обвернулся тонкиим белыим горносталем,

И бежал он тонкиим белым горносталем

По матушке по славной каменной Москвы;

50 Прибежал в свои палаты белокаменны,

Пал Никита о кирпичен мост,

Обвернулся Микита добрым молодцем,

Вшел-то Микита на широкий двор,

Брал добра коня он богатырского,

55 Брал коня да он заседлывал,

И садился Микита на добра коня,

Брал он в руки палицу булатнюю,

 

179

 

И повыехал за славную каменну Москву

Биться он с литвою со поганою...

(Не окончено.)

 

22

О двух королевичах из Крякова — Петрое

Петровиче и Луке Петровиче

Из того из города из Крякова,

Из того села ли из Березова,

Из того подворья богатырского

Охвóчь ездить молодец был за охвотою

s Во славное раздольице чисто поле,

Охвочь-то был стрелять гусей, лебедей,

Малыих перелетныих серыих утушек.

Молодой Петрóй Петрович, королевский сын,

Он проездил день с утра до вечера

10 По славну по раздольицу чисту΄ полю,

Не наехал ни гуся, ни лебедя,

Ни малого перелетного утеныша.

Още ездил дру΄гой день с утра до пáбедья,

Подъехал он ко синему ко морюшку

15 И насмотрел-то он на синéм море,

На той на тихоей зáбереги,

На зеленоем на зáтресьи,

Плавают две белые лебедушки, колыблются;

Становил-то он коня богатырского,

20 От правого от стремечка булатнего

Свой тугий лук разрывчатый отстегивал,

То он стрелочки каленые накладывал,

Тетивочки шелковеньки натягивал,

Хотит подстрелить двух белыих лебедушек.

25Эты белые лебедушки

Проязычили язы΄ком человеческим:

«Ты удаленький дородний добрый молодец,

Славный богáтырь святорусскиий!

Хоть ты подстрелишь двух белыих лебедушек.

30 Не укрятуешь плеча ты могучего

И не утешишь сердца богатырского.

Не две белые мы есть-то не лебеди,

Есть-то мы две девушки две красныих,

Две прекрасныих Настасьи Митриевичны,

35 Со тоя мы со славной с Золотой Орды,

 

180

 

Летаем мы от пана [ii] поганого по три году,

Улетели мы за синее за морюшко.

Поезжай-ко ты раздольицем чистым полем

Ко славному ко городу ко Киеву

40 И подъезжай к сыру дубу крякновисту,

Насмотри-ка ты птицу во сыром дубу:

Сидит-то птица черный ворон во сыром дубé,

Перьице у ворона черным-черно,

Крыльице у ворона белым-бело,

45 Перьица распущены до матушки сырой земли.

Эдакой птицы на свете не видано,

На белоем не слыхано».

Стоит богатырь, пораздумался:

«Хоть я подстрелю двух белыих лебедушек,

50 Так не укрятую плеча могучего

И не утешу сердца богатырского».

Снимает эты стрелочки каленые,

Отпущает он тетивочки шелковеньки,

Свой тугий лук разрывчатый пристегивал

55 Ко правому ко стремену к булатнему,

Берет он в руки плеточку шелковеньку,

Бьет-то он коня да по тучной бедры,

То он ехал по раздольицу чисту полю

Ко славному ко городу ко Киеву.

60 И подъехал ко сыру дубу крякновисту,

И насмотрел он птицу черна ворона:

Сидит-то птица черный ворон во сыром дубе,

Перьице у ворона черным-черно,

Крыльице у ворона белым-бело,

65 Перьица распущены до матушки сырой земли.

Эдакой птицы на свете не видывал,

На белоем не слыхивал.

Становил он коня богатырского,

Свой тугий лук разрывчатый отстегивал

70 От правого от стремечка булатнего,

Налагает он стрелочку каленую,

Натянул тетивочку шелковеньку,

И говорил-то он таковы слова:

«Я подстрелю эту птицу черна ворона,

75 Расточу его я кровь-то по сыру дубу,

Тушицу его спущу я на сыру землю,

Перьицо распущу я по чисту полю,

 

181

 

По славному раздольицу широкому».

Проязычит птица языком человеческим:

80 «Ты удаленький дородний добрый молодец,

Славный богатырь святорусскиий!

Ты слыхал ли поговóрье на святой Руси:

«В келье старца убить — то есть не спасенье,

Черна ворона подстрелить — то не корысть получить»?

85 Хоть ты подстрелишь птицу черна ворона

И расточишь мою кровь-то по сыру дубу,

Тушу мою спустишь на сыру землю

И перьицо распустишь по славной по долинушке,

По раздольицу широкому чисту полю, — 

90 Не укрятуешь плеча ты могучего,

Не утешишь сердца богатырского.

Поезжай-ка раздольицем чистым полем

Ко славному ко городу ко Киеву,

Ко  ласковому князю ко Владимиру.

95 У ласкова князя у Владимира

Хорош честён пир-пированьице;

Над собой он князь незгодушки не ведает:

Ездит паленичища в чистом поле

На добром коне на богатырскоем,

100 Она кличет-выкликает поединщика,

Супротив себя да супротивника.

Говорит-то паленица таковы слова:

«Ежели Владимир стольно-киевский

Не пошлет ко мне он поединщика,

105 Супротив меня да супротивника,

Самого Владимира под меч склоню,

Под меч склоню, голову срублю.

Черных мужичков-то всех повырублю,

Божьи церкви я все на дым спущу».

110 Стоит молодец, он пораздумался:

«Слыхал я поговорье на святой Руси:

В келье старца убить — то есть не спасенье,

Черна ворона подстрелить — то не корысть получит!

Хоть подстрелю я птицу черна ворона

115 И расточу его я кровь-то по сыру дубу,

Тушицу его спущу я на сыру землю,

Перьицо-то распущу я по чисту полю,

По славному раздольицу широкому,

То не укрятую плеча я могучего

120 И не утешу сердца богатырского».

Снимает он стрелочку каленую

И отпустил тетивочку шелковую,

Свой тугий лук разрывчатый пристегивал

 

182

 

Ко правому ко стремечку булатнему

125 И поехал по раздольицу чисту полю.

Поехал молодец, сам пораздумался:

«Прямоезжею дорогою поехать в стольно-Киев-град,

То не честь мне-ка хвала от богатырей

И не выслуга от князя от Владимира.

130 Если бы поехать во раздольице чисто поле,

Поотведать мне-ка силы у татарина,

То побьет меня татарин во чистом поле,

Не бывать-то молодцу на святой Руси,

Не видать мне, молодцу-то, света белого».

135 Ён зовет себе да бога нá помочь,

Спустил-то добра коня раздольицем чистым полем,

ён наехал паленичищу в чистом поле.

Оны съехались да поздоровкались,

Становили добрых коней богатырскиих,

140 Оны сделали сговор да промежду собой,

Что разъехаться с раздольица чиста поля

На своих на добрых конях богатырскиих,

Приударить надо в палицы булатние.

Разъехались оны с раздольица чиста поля

145 На своих на добрых конях богатырскиих,

Приударили во палицы булатние,

Оны друг-то друга били не жалухою,

Не жалухою-то били по белым грудям,

Со всея били со силы богатырский;

150 Под нима доспехи были крепкие:

У них палицы в руках-то погибалися,

По маковкам отломилися,

Оны друг друга не сшибли со добрых коней,

Оны друг друга не били и не ранили,

155 Никоторого местечка не кровавили.

Становили добрых коней богатырскиих,

Оны сделали сговор да промежду собой,

Что разъехаться с раздольица чиста поля

На своих на добрых конях богатырскиих,

160 Приударить надо в копья муржамецкие.

Разъехались оны с раздольица чиста поля

На своих на добрых конях богатырскиих,

Приударили во копья муржамецкие;

Оны друг-то друга били не жалухою,

165 Не жалухою-то били по белым грудям,

И со всея били силы богатырские;

Под нима доспехи были крепкие:

У них копья в руках-то погибалися,

По маковкам копья отломилися,

 

183

 

170 Оны друг друга не сшибли содобрых коней,

Оны друг друга не били и не ранили,

Никоторого местечка не кровавили.

Становили добрых коней богатырскиих,

Выходили добры молодцы с добрых коней:

175 Надо биться боем-рукопашкою,

Поотведать друг у друга силушки великия.

Молодой Петрой Петрович, королевский сын,

Он весьма обучен был бороться об одной ручке;

Он подходит к паленицы ко удалыя,

180 То он схватит паленицу на косу бедру,

Здынул он паленицу выше  головы,

Спустил он паленицу на сыру землю,

Ступил он паленицы на белы груди,

Берет свое кинжалище булатнее,

185 Заносил он ручку правую выше головы,

Спустить хотит он ниже пояса.

Ручка правая в плече застоялася,

Во ясных очушках свет помущается,

То он стал у паленицы выспрашивать:

190 «Скажи-тко, паленица, проведай-ка:

Ты с коей земли, да ты с коей литвы,

Как тебя, паленицу, именем зовут,

Звеличают удалую по отечеству?»

Говорила паленица таковы слова:

195 «Ах ты старая базыга, новодревная!

Тобе просто надо мною насмехатися,

Как стоишь ты над моею грудью белою,

Во руках держишь кинжалище булатнее;

Есть бы был я на твоей белóй груди,

200 Пластал бы я твои груди белые,

Доставал бы твое сердце со печенью,

И не спросил бы ни батюшки, ни матушки,

Ни твоего роду и ни племени».

Берет свое кинжалище булатнее,

205 Заносил он ручку правую выше головы

И спустить ю хочет ниже пояса.

Ручка правая в плече застоялася,

В ясных очушках свет помущается,

Стал у паленицы выспрашивать:

210 «Скажи-тко, паленица, попроведай-ка:

Ты с коей земли, да ты с коей литвы,

Как тебя, паленицу, именем зовут,

Удалую звеличают по отечеству?»

Говорила паленица таковы слова:

215 «Ах ты старая базыга, новодревная!

 

184

 

Тобе просто надо мною насмехатися,

Как стоишь ты над моею грудью белою,

Во руках держишь кинжалище булатнее!

Есть бы был я на твоей белой груди,

220 Пластал бы я твои груди белые,

Доставал бы твое сердце со печенью,

И не спросил бы ни батюшки, ни матушки,

Ни твоего роду и ни племени».

Молодой Петрой Петрович, королевский сын,

225 Берет свое кинжалище булатнее,

Заносил он ручку правую выше головы

И спустить ю хочет ниже пояса.

Ручка правая в плече застоялася,

В ясных очушках свет помущается,

230 стал у паленицы выспрашивать:

«Скажи-тко, паленица, попроведай-ка:

Ты с коей земли, да ты с коей литвы,

Как тебя, паленицу, именем зовут,

Удалую величают по отечеству?»

235 Говорила паленица и заплакала:

«Ты удаленький дородний добрый молодец,

Славный богатырь святорусскиий!

Когда ты у меня стал выспрашивати,

Я стану тебе про то высказывать.

240 Есть я со тоя со темной литвы,

От тых татаровей поганыих;

А увезен был маленьким робеночком

Из того из города из Крякова,

Из того села да из Березова,

245 Со тоя со улицы с Рогатицы,

Со того подворья богатырского,

Молодой Лука Петрович, королевский сын.

Увезли меня татаровья поганые

Маленьким робеночком во эту во темну орду,

250 И возрос я там до полного до возраста,

И имею в плечах силушку великую.

Избирал собе коня я богатырского

И поехал я на матушку святую Русь

Поискать собе-то роду-племени

255 И поотведати собе-то отца-матери».

Молодой Петрой Петрович, королевский сын,

Он скорешенько соскочит со белых грудей,

Берет его за ручушки за белые,

За него за перстни за злаченые,

260 Становил его да на резвы ноги,

Целовал его во уста в сахарние,

 

185

 

Называл-то братцем собе родныим.

Оны сели на добрых коней, поехали

По славному раздольицу чисту полю,

265 Ко славному ко городу ко Крякову,

Ко тому селу да ко Березову,

По той улицы по Рогатицы

И к тому подворью богатырскому.

Молодой Петрой Петрович, королевский сын,

270 Приехал он на свой на ши΄рок двор,

И он скорешенько соскочит со добра коня

И бежит в свою палату белокаменну.

Молодой Лука Петрович, королевский сын,

Как он соскочит со добра коня,

275 Стал он по двору похаживать,

Стал добра коня поваживать.

Молодой Петрой Петрович, королевский сын,

Пришел в свою палату белокаменну

Ко своей к родителю ко матушке,

280Сам-от говорит да таковы слова:

«Свет ты государыня рóдная матушка,

Честная вдова Настасья Васильевна!

Был-то я в раздольице чистом поле,

Наехал в чистом поле татарина,

285 Кормил-то его ествушкой сахарнею,

Поил его питьицем медвяныим».

Говорит ему родная матушка,

Честная вдова Настасья Васильевна,

Сама слезно заплакала:

290 «Свет ты мое чадо милое,

Молодой Петрой Петрович, королевский сын!

Как был ты во раздольице чистом поле

Да наехал во чистом поле татарина,

Ты б не ествушкой кормил его сахарнею

295 И не питьицем поил его медвяныим,

Бил бы его палицей булатнею

Да колол бы его копьем вострыим.

Этые татаровья поганые

Увезли братца у тя родного маленьким робеночком,

300 Молода Луку Петровича».

Говорил Петрой Петрович таковы слова:

«Свет ты моя родная матушка!

Не татарина наехал я в чистом поле,

А наехал братца собе родного,

05 Молода Луку Петровича».

Молодой Лука Петрович, королевский сын,

Он по двору похаживает,

 

186

 

Добра коня поваживает

И нейдет в палаты белокаменны.

310 Тут честна вдова Настасья Васильевна

Скорешенько бежала на широк двор,

Брала его за ручушки за белые,

За него за перстни за злаченые,

Целовала во уста его сахарние,

315 Называла она сыном собе родныим

И вела в палаты белокаменны;

Кормила-то их ествушкой сахарнею,

Поила-то их питьицем медвяныим.

Тут оны стали жить да быть,

320 Долго здравствовать.

 

23

О Горюшке и добром молодце

У батюшки, у матушки жил молодец,

Одинáкий сын во дрокушке;

Ел сладкó и носил краснó, работáл легко.

Захотелося дородню добру молодцу

5 Сходить на чужую дальнюю сторонушку

Людей посмотреть и собя показать.

Унимали молодца отец-матушка:

Он отца-матушки не слушает,

Сряжается во путь во дороженьку;

10 Шубоньку сшил он собе куньюю,

По подолу острочил чистым серебром,

По рукавчикам и окол ворота

Строчил шубоньку красныим золотом;

Ворот в шубоньке он сделал выше головы:

15 Спереду-то не видать лица румяного

И сзаду не видать шеи беленькой;

Шапочку на головушку сшил он соболиную,

Дорогих-то соболей заморскиих;

Кушачок он опоясал семишелковый,

20 Перчаточки на руках с чистым серебром;

Сапожки-то на ноженьках сафьянные:

Вокруг носика-то, носа яйцо кати,

Под пяту, под пяту воробей лети;

Денежек-то взял он пятьдесят рублей,

25 Пятьдесят рублей он взял да со полтиною.

Он пошел на чужу дальню на сторонушку,

Приходил-то он ко городу ко чу΄жему:

Город чуж, люди незнаемы,

 

187

 

Не знает он, куда бы приютитися,

30 Подошел-то ко царевому ко кáбаку,

Прикручинившись стоит он, припечалившись,

Приклонил буйну головушку к сырой земле,

Ясны очушки втопил он во сыру землю.

Из того царевого из кабака

35 Выходила бабища-курвя΄жища,

Турыжная бабища — ярыжная:

Станом ровна и лицом бела,

У ней кровь в лицы΄, быдто у заяцы,

В лицы ягодицы [jj] цвету макова.

40 Она стала вокруг молодца похаживать:

«Ты чего стоишь кручинен, добрый молодец?

Али город тебе чуж, люди незнаемы,

Не знаешь ты, куда приютитися?

Поди-ка ты со мною на царев кабак,

45 Испей-ка чарочку зелена вина:

Тут-то, молодец, пораскуражишься,

Со мною ли, молодец, позабавишься».

Он послушал этой бабищи-курвяжищи,

Заходил он на царев кабак,

50 Выпивал он чару зелена вина,

Выпивал он още другую,

Выпивал молодец още третьюю.

Тут молодец пораскуражился,

И денежек он пропил пятьдесят рублей,

55 Пятьдесят рублей он пропил со полтинкою.

Обвалился молодец он на царев кабак.

Подошли тут к нему голюшки кабацкие,

Отпоясали кушачок семишелковый,

Сняли с него шубоньку-то куньюю,

60 С него шапочку-то сняли соболиную,

Сапоженьки разули сафьянные,

Перчаточки сняли с чистым серебром;

Обули лапотики липовы,

Поношены тыи, брошены,

65 Рогожку одели липову,

Поношену тую, брошену,

На головушку одели колпачок липовый,

Поношенный тот, брошенный.

Пробудился он ото сна молодецкого,

70 Пораскинул свои очи ясные:

С него снята одежица драгоценная,

Надета одежица липова,

 

188

 

Поношена да тая брошена.

Сидит тут молодец — закручинился,

75 Закручинился — сидит, сам запечалился,

Приклонил буйну головушку на правую сторонушку,

Очи ясные втопил он во кирпичен мост.

Подходила к нему бабища-курвяжища,

Турыжная бабища — ярыжная,

80 Она стала вокруг молодца похаживать:

«Не кручинься-тко, дородний добрый молодец,

Встань-ка ты скорешенько на резвы ноги,

Испивай-ка чару зелена вина:

Тогда ты, молодец, раскуражишься

85 И со мною, молодец, позабавишься».

Подносила к нему чару зелена вина,

Подносила она другую,

Подносила она третьюю.

Тут молодец пораскуражился.

90 Он пошел по городу похаживать,

Стал по чужему погуливать,

Гулял день с утра до вечера.

И загулял он ко хозяину к басонщику,

Он задался во работушки в басонские.

95 Живет он поры-времечки день за день,

День за день живет да год за год,

Прожил он поры-времени три года.

Денежек он нажил пятьдесят рублей,

Пятьдесят рублей он нажил со полтиною;

100 Одежицу собе сделал драгоценную:

Шубоньку сшил он собе куньюю,

По подолу острочил чистым серебром,

По рукавчикам и окол ворота

Строчил шубоньку красныим золотом;

105 Ворот в шубоньке он сделал выше головы:

Спереду-то не видать лица румяного

И сзаду не видать шеи беленькой;

Шапочку на головушку сшил он соболиную,

Дорогих-то соболей заморскиих;

110 Кушачок он опоясал семишелковый,

Перчаточки на руках с чистым серебром;

Сапожки-то на ноженьках сафьянные:

Вокруг носика-то, носа яйцо кати,

Под пяту, под пяту воробей лети.

115 Пошел молодец по городу похаживать,

Он пошел по чужему погуливать,

Гулял день с утра до вечера,

И не знает он, куда приютитися.

 

189

 

Подошел-то ко цареву ко кабаку.

120 Прикручинившись стоит он, припечалившись,

Приклонил буйну головушку к сырой земле,

Ясны очушки втопил он во сыру землю.

Из того царевого из кабака

Выходила бабища-курвяжища,

125 Турыжная бабища — ярыжная:

Станом ровна и лицом бела,

У ней кровь в лице, быдто у заяцы,

В лице ягодицы цвету макова.

Она стала вокруг молодца похаживать:

130 «Ты чего стоишь кручинен, добрый молодец?

Али город тебе чуж, люди незнаемы,

Не знаешь ты, куда приютитися?

Поди-ка ты со мною на царев кабак,

Испей-ка чарочку зелена вина:

135 Тут ты молодец, пораскуражишься,

Со мною ли, молодец, позабавишься».

Он послушался этой бабищи-курвяжищи,

Заходил он на царев кабак,

Выпивал он чару зелена вина,

140 Выпивал он още другую,

Выпивал молодец още третьюю.

Тут молодец пораскуражился,

И денежек он пропил пятьдесят рублей,

Пятьдесят рублей он пропил со полтинкою.

145 Обвалился молодец он на царев кабак.

Подошли к нему тут голюшки кабацкие,

Отпоясали кушачок семишелковый,

Сняли с него шубоньку-то куньюю,

С него шапочку-то сняли соболиную,

150 Сапоженьки разули сафьянные,

Перчаточки сняли с чистым серебром;

Обули лапотики липовы,

Поношены тыи, брошены,

Рогожку одели липову,

155 Поношену тую, брошену,

На головушку одели колпачок липовый,

Поношенный тот, брошенный.

Сидит тут молодец — закручинился,

Закручинился — сидит, сам запечалился,

160 Приклонил буйну головушку на правую сторонушку,

Очи ясные втопил он во кирпичен мост.

Подходила к нему бабища-курвяжища,

Турыжная бабища — ярыжная,

Она стала вокруг молодца похаживать:

 

190

 

165 «Не кручинься-тко, дородний добрый молодец,

Встань-ка ты скорешенько на резвы ноги,

Испивай-ка чару зелена вина:

Тогда ты, молодец, раскуражишься

И со мною, молодец, позабавишься».

170 Подносила к нему чару зелена вина,

Подносила ему другую,

Подносила она третьюю.

Тут молодец пораскуражился.

Он пошел по городу похаживать,

175 Стал по чужему погуливать,

Гулял день с утра до вечера,

И загулял он ко хозяину к басонщику,

Он задался во работушки в басонские.

Живет он поры-времечки день за день,

180 День за день живет да год за год:

Прожил он поры-времени три года.

Денежек он нажил пятьдесят рублей,

Пятьдесят рублей нажил со полтиною;

Одежицу собе сделал драгоценную:

185 Шубоньку сшил он собе куньюю,

По подолу острочил чистым серебром,

По рукавчикам и окол ворота

Строчил шубоньку красныим золотом;

Ворот в шубоньке он сделал выше головы:

190 Спереду-то не видать лица румяного

И сзаду не видать шеи беленькой;

Шапочку на головушку сшил он соболиную,

Дорогих-то соболей заморскиих;

Кушачок он опоясал семишелковый,

195 Перчаточки на руках с чистым серебром;

Сапожки-то на ноженьках сафьянные:

Вокруг носика-то, носа яйцо кати,

Под пяту, под пяту воробей лети.

Пошел молодец по городу похаживать,

200 Он пошел по чужему погуливать,

Гулял день с утра до вечера,

И не знает он, куда приютитися.

Подошел-то ко цареву ко кабаку,

Прикручинившись стоит он, припечалившись,

205 Приклонил буйну головушку к сырой земле,

Ясны очушки втопил он во сыру землю.

Из того царевого из кабака

Выходила бабища-курвяжища,

Турыжная бабища — ярыжная:

210 Станом ровна и лицом бела,

 

191

 

У ней кровь в лице, быдто у заяцы,

В лице ягодицы цвету макова.

Она стала вокруг молодца похаживать:

«Ты чего стоишь кручинен, добрый молодец?

215 Али город тебе чуж, люди незнаемы,

Не знаешь ты, куда приютитися?

Поди-ка ты со мною на царев кабак,

Испей-ка чарочку зелена вина:

Тут ты, молодец, пораскуражишься,

220 Со мною ли, молодец, позабавишься».

Он послушался этой бабищи-курвяжищи,

Заходил он на царев кабак,

Выпивал он чару зелена вина,

Выпивал он още другую,

225 Выпивал молодец още третьюю.

Тут молодец пораскуражился,

И денежек он пропил пятьдесят рублей,

Пятьдесят рублей он пропил со полтинкою,

Обвалился молодец он на царев кабак.

230 Подошли к нему тут голюшки кабацкие,

Отпоясали кушачок семишелковый,

Сняли с него шубоньку-то куньюю,

С него шапочку-то сняли соболиную,

Сапоженьки разули сафьянные,

235 Перчаточки сняли с чистым серебром,

Обули лапотики липовы,

Поношены тыи, брошены,

Рогожку одели липову,

Поношену тую, брошену,

240 На головушку одели колпачок липовый,

Поношенный тот, брошенный.

Сидит тут молодец — закручинился,

Закручинился — сидит, сам запечалился,

Приклонил буйну головушку на правую сторонушку,

245 Очи ясные втопил он во кирпичен мост.

Подходила к нему бабища-курвяжища,

Турыжная бабища — ярыжная,

Она стала вокруг молодца похаживать:

«Не кручинься-тко, дородний добрый молодец,

250 Встань-ка ты скорешенько на резвы ноги,

Испивай-ка чару зелена вина:

Тогда ты, молодец, раскуражишься

Я со мною, молодец, позабавишься».

Подносила к нему чару зелена вина,

255 Подносила ему другую,

Подносила она третьюю.

 

192

 

Тут молодец пораскуражился.

Встает молодец на резвы ноги,

Пал молодец о кирпичен мост,

260 Обвернулся молодец серым волком,

Побежал он по раздольицу чисту полю — 

А Горюшко за ним вслед собакою;

Пал он о матушку сыру землю,

Обвернулся молодец ясным соколом,

265 Полетел он по подóболочью — 

А Горюшко за ним вслед черным вороном.

Тут молодец он преставился:

Свезли-то на могилу на родительску,

Положили во матушку сыру землю;

270 Горюшко сидит, само заплакало:

«Ты хорош-то был, дородний добрый молодец!

А я още пойду на чужую сторонушку,

«Найду-то я много лучше тобя!»

 



[a] Т. е. мой

[b] Совершенно местный образ: в Заонежье и Пудожском уезде почва чрезвычайно каменистая и нивы буквально усеяны камнями.

[c] По рассказу другого певца, кобылу оратая звали «Обнеси голова».

[d] Шалыга, шелепуга, шалапуга — плеть, кнут с тяжелым привеском на конце. — Сост.

[e] Повыстегнул: «г» здесь не произносится.

[f] Хошь — вм<есто> хочешь, мошь — вм<есто> можешь.

[g] Виском.

[h] Пристегнул.

[i] Побывальщина так замещает этот пропуск:

Как поехал он ко зятю ко бóльшему

Хочет убить Илью Муромца.

Старшая сестра была догадлива,

Илье-то было не к суду пришло,

Поднимала вверёх подворотенку

Увидал он над собою подворотенку,

Подворотня весом-то ста пудов,

Отбивал ю ручкой правою,

Хочет спустить на буйную головушку,

Убивал-то сестрицу бóльшую.

 

[j] Меч.

[k] Из-за.

[l] По маковкам. — Сост.

[m] Из последующих слов паленицы видно, что она, в случае победы, никак не стала бы спрашивать об имени и отчестве побежденного; поэтому я эти четыре стиха почитаю вставными.

[n] Вскинул.

[o] Идолище.

[p] Колено — значит старший в семье; следовательно, подколенные князья — младшие, удельные князья.

[q] Скрутили, захватили в полон (по объяснению певца).

[r] Отстегнул.

[s] Тавлеи. — Б.

[t] Дорожное.

[u]  Лечь.

[v] Елозить.

[w] Владимир славился красотою, и в помещенных выше былинах Добрыня желает «спородиться красотою во князя во Владимира».

[x] Обгалиться — насмеяться. — Сост.

[y] Сокращение из знав — знает.

[z] Пропуск, дан в примечании № 12. — Сост.

[aa] Здесь, очевидно, пропуск: я обратил на это внимание певца, он отвечал мне, что Василиста поборола всех борцов-поединщиков. Ильи Муромца еще не было при князе Владимире, а Добрынюшка Никитич был слабее и меньшой дочери Микулы Селяниновича — Настасьи. Тогда Василиста потребовала Ставра.

[bb]  От худоба, небольшое хозяйство,  имение; «художество» здесь то же самое, что в других былинах «животинки сиротские».

[cc]  Загадки отгадывать — задавать загадки.

[dd] Заутреня в первый день Пасхи у заонежан называется христосскою, а у пудожан — воскресенскою.

[ee] Застегнутся, расстегнутся.

[ff] На стегно — на бедро. — Г.

[gg] Рукописный текст имеется. Название дано по 1-му изд. Рыбникова. — Сост.

[hh] Порфира — верхняя торжественная одежда государей, широкий и долгий плащ багряного шелка, подбитый горностаем. — Сост.

[ii] В каждом почти уезде Олонецкой губернии есть предания о набегах иноземцев; иноземцев этих вообще называют панами, потому что самые жестокие опустошения здесь были сделаны литовцами.

 

[jj] Ягодица — щека.