II.

Не смотря на недовольство карнаваломъ, красивая русская явилась черезъ два дня въ Вилльфраншъ на Combat naval fleuri. Она опять была въ обществѣ своего мрачнаго спутника и опять въ такихъ-же дорогихъ мѣстахъ. На этотъ разъ оба сидѣли далеко отъ меня, и я не могла слышать ихъ разговора. Замѣтила лишь, что та-же презрительная

10

брезгливая усмѣшка не сходила все время съ породистаго, правильнаго и гордаго лица красавицы.

А между тѣмъ было чѣмъ полюбоваться. Если въ карнавальныхъ процессіяхъ участвовала толпа, и маски подчасъ казались вульгарны, то здѣсь, на рейдѣ, все было красиво и изящно. Главными устроителями «цвѣточнаго сраженія» оказались моряки французской эскадры, на время карнавала приплывающей изъ Тулона въ Вилльфраншъ. Французское правительство любитъ, очевидно, соединять полезное съ пріятнымъ. Моряки, вообще, всемірные баловни. Въ то время, какъ армія годами стоитъ въ жалкихъ медвѣжьихъ углахъ, умирая отъ скуки и однообразія, жизнь моряка проходитъ на яркомъ солнцѣ, среди тропической природы, при безпрерывной смѣнѣ впечатлѣній, въ постоянныхъ праздникахъ и весельи. Немудрено, что они жизнерадостны и до старости сохраняютъ почти юношескую веселость.

Небольшой бассейнъ былъ окруженъ трибунами съ пріѣхавшей изъ Ниццы публикой. Множество лодокъ, катеровъ и барокъ, затѣйливо разукрашенныхъ цвѣтами, изображающихъ то корзину розъ, то гигантскую бутылку шампанскаго, то дракона, то бабочку, медленно плыло мимо трибунъ. Веселая нарядная толпа наполняла эти лодки. Молоденькія дѣвушки и дѣти въ бѣлыхъ платьяхъ и соломенныхъ шляпахъ перекидывались цвѣтами съ публикой, хохоча и вступая въ разговоры съ незнакомыми людьми. Югъ слишкомъ экспансивенъ, чтобы довольствоваться одними лишь своими друзьями. Ласковое солнце согрѣваетъ сердца, ближній становится дорогъ и милъ, и всѣ по-братски разговариваютъ и смѣются,

11

не смущаясь тѣмъ, что другъ другу не представлены.

Особенно веселы были моряки, и чѣмъ старше, тѣмъ веселѣе. Всеобщее вниманье возбуждалъ пожилой уже капитанъ одного катера, яростно кидавшій букеты. Его со всѣхъ сторонъ засыпали цвѣтами. Онъ ловко отстрѣливался и хохоталъ.

‑ Il est enragé, parole d'honneur, ‑ смѣялись съ трибунъ.

Катеръ два раза проѣхалъ мимо насъ и, наконецъ, совсѣмъ остановился. Что-то испортилось въ машинѣ.

‑ Ah, bah! C'est la première fois que je suis en panne! – воскликнулъ веселый капитанъ. Взрывъ хохота раздался въ отвѣтъ съ трибунъ.

‑ Je vous assure, mesdames, que je dis la vérité! – сконфуженно увѣрялъ капитанъ, слегка поднявъ фуражку и смотря на незнакомыхъ ему дамъ.

На этотъ разъ смѣялись всѣ: и трибуны и гости капитана; мичманы отвертывались, чтобы скрыть улыбку.

Одинъ изъ матросовъ сбросилъ куртку и перевѣсившись черезъ бортъ, принялся вытаскивать запутавшійся канатъ. Онъ поднялся, дрожа отъ холоду; вода стекала съ его волосъ. Капитанъ заботливо, отечески накрылъ его плащемъ и надвинулъ капюшонъ на мокрую голову.

‑ Un bouquet pour le sauveur! – закричала какая-то дама, и дождь цвѣтовъ посыпался на матроса.

‑ Merci mesdames! – галантно раскланивался онъ передъ трибунами, весьма польщенный всеобщимъ вниманіемъ.

Въ это время съ катеромъ поравнялась огромная

12

барка офицеровъ мѣстнаго полка, изображавшая римскую галеру. Она была задрапировала желтой матеріей и гирляндами зелени. На кормѣ важно стояли два pioupious въ желтыхъ туникахъ, зеленыхъ плащахъ и въ сверкающихъ на солнце римскихъ каскахъ.

‑ Ah! ah! la marine! – закричали офицеры, какъ будто встрѣтили своего злѣйшаго врага и ожесточенно атаковали цвѣтами неподвижный катеръ.

‑ Ah! ah! l'armée! – не менѣе враждебно отвѣчали моряки, бросаясь къ борту и опустошая корзины съ букетиками. Особенно ловко и быстро бросалъ ихъ одинъ юный розовый мичманъ.

‑ Bravo, midchip, bravo! – одобряли, смѣясь, офицеры.

Насъ, зрителей, безпрестанно безпокоили продавцы цвѣтовъ, вѣеровъ, леденцовъ и шампанскаго, сновавшіе мимо, мѣшая намъ видѣть рейдъ и нарядныя лодки. Иностранцы ворчали и протестовали.

‑ Il faut que nous vendions! – внушительно отвѣчали имъ торговцы.

‑ C'est juste, il faut qu'ils fassent des affaires! – поддерживали французы, терпѣливо перенося ихъ приставанья.

Французъ съ дѣтства воспитывается въ мысли, что каждый человѣкъ долженъ кому-нибудь что-нибудь продавать. Это преклоненіе передъ торговлей чрезвычайно поражаетъ иностранца и вызываетъ въ немъ презрѣніе къ Франціи. Англія и Германія торгуютъ не меньше, но нигдѣ, ни въ какой странѣ, торговля не возведена въ такой культъ, какъ во Франціи. Нигдѣ богъ Меркурій не пользуется такимъ поклоненіемъ.

13

Битва кончилась. Лодки тѣснились вокругъ большой яхты, съ которой раздавались призы. Публика спѣшила наверхъ, на шоссѣ, гдѣ ожидали ее вагоны трамвая. Не успѣли они тронуться въ путь, какъ вся эскадра засверкала огоньками, красиво отражаясь въ неподвижномъ морѣ.

Я возвращалась въ Ниццу довольная оригинальнымъ зрѣлищемъ, и въ то-же время какое-то непріятное воспоминаніе омрачало мнѣ всю картину: я не могла забыть скорбнаго взгляда красивой русской.

«Какой вздоръ!» возмущалась я, «мало-ли на Ривьерѣ русскихъ капризницъ! Неужели-же я позволю имъ испортить мнѣ карнавалъ?

А что, если она – героиня моей будущей книги», пришло мнѣ вдругъ на мысль «и мнѣ суждено разсказать ея горе? Не потому ли я такъ интересуюсь этими людьми? Только какъ-же я стану ихъ описывать, когда не знаю ни имени ихъ, ни адреса? А, впрочемъ, къ чему тревожиться! Мое дѣло писать, а дѣло судьбы устраивать мнѣ интересныя встрѣчи!»