ДОСТОЕВСКИЙ

В ИЗОБРАЖЕНИИ ЕГО ДОЧЕРИ

Л. ДОСТОЕВСКОЙ

перевод с немецкого

Л. Я. КРУКОВСКОЙ

под редакцией и с предисловием

А. Г. ГОРНФЕЛЬДА

ГОСУДАРСТВЕННОЕ ИЗДАТЕЛЬСТВО

МОСКВА…1922…ПЕТРОГРАД

I.

ПРОИСХОЖДЕНИЕ РОДА ДОСТОЕВСКИХ.

Предки моего отца происходили из Минской губернии, где невдалеке от Пинска и до настоящего времени существует местность под называнием Достоево ‑ бывшее имение семьи Достоевских. Это была некогда самая дикая местность Литвы, почти сплошь покрытая дремучими лесами; необозримые пинские болота тянулись здесь бесконечно. Достоевские были шляхтичами и принадлежали к гербу Радван; это указывает на то, что они были дворянами, сражались на войне под знаменем своего патрона Радвана и имели право носить его герб. Моя мать велела нарисовать герб Радвана для находящегося в Москве музея Достоевского. Я видела этот герб, но не могла бы описать его, так как не изучала его геральдики.

Достоевские были, повидимому, очень ревностными и нетерпимыми католиками. Изучая происхождение нашей семьи, мы натолкнулись на документ, в котором православный монастырь, предоставленный в ведение семьи Достоевских, жалуется на ее неприязненное отношение к православным монахам. Этот документ доказывает два обстоятельства:

1) что Достоевские пользовались на своей родине хорошим положением, иначе их попечениям не предоставили бы православный монастырь;

2) что Достоевские, как ревностные католики, вероятно, определяли своих сыновей в латинские школы, и что предки моего отца обладали той превосходной латинской культурой, которую католическое духовенство носит всюду, где бы оно появляется.

Когда в XVIII веке Литва была присоединена к России, русские не застали там уже Достоевских – они уже перебрались в Украину. Что они там делали и в каких городах жили – мне

9

неизвестно. Я не имею никакого представления о том, чем был мой прадед Андрей — и по очень странной причине.

Мой дед Михаил Андреевич был очень своеобразным человеком. Пятнадцати лет от роду он вступил в смертельную вражду со своим отцом и братьями и ушел из родительского дома. Он покинул Украину и отправился в Москву для изучения медицины в тамошнем университете. Он никогда не говорил о своей семье и не отвечал, когда его спрашивали об его происхождении. Позже, пятидесяти лет от роду, у моего деда, кажется, появились угрызения совести по поводу того, что он покинул родительский дом. Он напечатал в газетах объявление, в котором просил отца и братьев дать ему сведения о себе. Никто не ответил на это объявление. Вероятно, его родители уже умерли ‑ Достоевские не достигают глубокой старости.

Во всяком случае, мой дед Михаил, вероятно, сообщил своим детям о своем происхождении, так как позже я слышала часто, как мой отец и мои дяди говорили: «Мы, Достоевские, литовцы, но не поляки. Литва совершенно иная страна, нежели Польша».

Мой отец рассказывал моей матери о епископе Стефане, который, по его мнению, был родоначальником православной ветви нашей семьи. К моему великому сожалению, моя мать не обратила на эти слова никакого особого внимания и не спросила его о дальнейших подробностях. Я полагаю, что один из моих литовских предков, перекочевавших в Украину, переменил религию для того, чтобы жениться на православной украинке, и стал священником. После того, как он овдовел, он, вероятно, поступил в монастырь и позже стал архиепископом. Таким образом епископ Стефан, хотя и был монахом, стал родоначальником православной ветви нашей семьи. Мой отец, вероятно, имел более точные сведения о жизни этого епископа, так как он хотел назвать в честь его своего второго сына Стефаном. Моему отцу было в то время пятьдесят лет. Странно, что мой дед Михаил пятидесяти лет от роду напечатал в газетах свое объявление и что в том же возрасте мой отец вдруг вспомнил о существовании этого архиепископе Стефана, о котором он прежде никогда не думал. У обоих в пятьдесят лет появилось желание тем или другим способом войти в сношения со своими предками.

10

Быть может, мой прадед Андрей желал, чтобы его сын избрал духовную карьеру, в то время, как молодой человек чувствовал влечение к изучению медицины. Когда он убедился, что отец не даст ему средств для учения, мой дед Михаил покинул родительский дом. Удивительна энергия этого пятнадцатилетнего мальчика, который без денег и без протекции отправляется в незнакомый город, которому удается получить высшее образование, добиться довольно хорошего положения в Москве, поставить на ноги семь душ своей семьи, снабдить приданым своих трех дочерей и дать очень тщательное воспитание своим четырем сыновьям. Мой дед имел право гордиться собой и ставить себя в пример детям.

Желание Андрея Достоевского, чтобы его сын стал священником, не представляет ничего странного, так как украинское духовенство пользовалось всегда уважением. Украинские приходы имели право сами выбирать своих священников и, естественно, избирали лишь людей достойной жизни. Что касается высшего духовенства, то оно почти всегда выходило из украинского дворянства, что лишь редко бывает в России, где священники образуют отдельную касту. Степан Достоевский, должно быть, происходил из хорошей семьи и получи хорошее воспитание, иначе он не мог бы сделаться архиепископом. Существует еще другое доказательство, что украинские Достоевские принадлежали к интеллигенции. Наши друзья, жившие в Украине, рассказывали нам, что они видели там однажды старую книгу, в роде альманаха или сборника стихотворений, изданного в Украине в начале XIX века. Среди стихотворений в этой книге находилась небольшая буколическая поэма, написанная в довольно искусной форме и на русском языке. Она не была подписана, но из первых букв каждой строфы слагалось имя Андрея Достоевского. Была ли она составлена моим прадедом или каким-нибудь родственником — я не знаю, но эта поэма подтверждает два очень интересных для биографа Достоевского факта:

1) что его украинские предки были образованными людьми, ибо на Украине говорили на украинском языке лишь простонародье и мещане;

11

2) что склонность к творчеству существовала уже в украинской семье моего отца, а не была передана ему его русской матерью, как это полагали литературные друзья Достоевского.

Когда мои предки покинули темные леса и топкие болота Литвы, они были, вероятно, ослеплены светом, цветами и эллинистической поэзией Украины; их душа была согрета южным солнцем и вылилась в стихи. Мой дед Михаил унес немного этой украинской поэзии в жалкой котомке странствующего, покинувшего родительский дом ученика и хранил ее в глубине души, как милое воспоминание о далекой отчизне. Позже он передал этот дар своим обоим старшим сыновьям ‑ Михаилу и Федору. Мальчики подбирали рифмы, составляли эпитафии и стихотворения, мой отец писал в молодости венецианские романы и исторические драмы. Он стал, таким образом, подражать Гоголю, которому поклонялся от всей души. В первых произведениях Достоевского много этой украинской поэзии, столь наивной, сантиментальной и романтической. Лишь после каторги в романах Достоевского появляется широта воззрений, глубина идей, свойственные русскому народу, этому гениальному народу, которого предстоит великая будущность.