XII

XII.

ВТОРОЙ БРАК ДОСТОЕВСКОГО.

Убедившись, что им не удалось расстроить свадьбу, родственники Достоевского попытались теперь внести между новобрачными рознь. Они изменили тактику, из врагов превратились в друзей, изображая себя страстными поклонниками моей матери. Она обивали пороги дома моих родителей и почти не оставляли их

одних. Они, раньше пренебрегавшие Достоевским и почти не посещавшие его, теперь проводили у новобрачных целые дни, завтракали и ужинали с ними и не покидали их раньше полуночи. Моя мать была очень удивлена их поведением, но не осмеливалась протестовать; она была приучена с юных лет быть вежливой и любезной со всеми гостями ее матери, даже с теми, которые ей не нравились. Коварные родственники воспользовались робостью молодой женщины, завладели ее хозяйством и распоряжались, как у себя дома. Под видом доброго совета они убедили мою мать не слишком часто мешать своему мужу и оставить его в покое в его рабочем кабинете. «Вы слишком молода для него, ‑ говорили эти лукавые люди, ‑ ваши детские разговоры не могут его интересовать. Ваш муж серьезный человек и должен обдумывать свои романы». ‑ Другие же отводили моего отца в сторону и говорили, что он слишком стар для своей молодой жены и наводит на нее скуку. ‑ «Вы слышите, как она хохочет и как мило болтает с вашим молодым племянником, ‑ шептала емy на ухо его невестка. — Ваша жена нуждается в обществе ровесника. Предоставьте им занимать друг друга, иначе вы можете скоро надоесть ей». Мой отец чувствовал себя обиженным, что его считают слишком старым для его молодой жены, а моя мать возмущалась, что она слишком глупа и скучна для великого человека, который стал ее мужем. Они дулись друг на другa, но были слишком горды для взаимного открытого объяснения. Если бы мои родители были влюблены друг в друга, они стали бы спорить и укорять друг друга в фантастических поводах к разладу и таким образом расстроили бы все каверзные проделки. Но мои родители чувствовали при своем вступлении в брак лишь склонность друг к другу. Эта склонность могла при благоприятных условиях превратиться в большую любовь, но могла и перейти в глубокий разлад. Моя мать с ужасом заметила, как быстро уменьшалось ее преклонение перед Достоевским, которое она чувствовала до замужества. Теперь она находила его довольно слабым, слепым и наивным. «Его обязанностью, как мужа, было защитить меня от этих интриганов и всех их выгнать из дому, — говорила себе новобрачная. — Вместо того, чтобы защитить меня, он позволяет своим родственникам распоряжаться

в моем доме, обедать у меня и позволяет им еще совершенно открыто смеяться над моею неопытностью молодой хозяйки». В то время, как мать плакала в своей комнате, отец сидел одиноко в своем рабочем кабинете и, вместо того, чтобы работать над своими романами, говорил себе печально, что надежда на осуществление его мечты о домашнем очаге очень слаба. «Неужели она не понимает различия между мною и моим тупоумным племянником?» — упрекал он мысленно мою мать и строго осуждал мнимое легкомыслие своей молодой жены. Родственники Достоевского самодовольно потирали руки — их затея давала хорошие результаты...

Наступила весна, и начали строить планы на лето. Моя мать сказала своему мужу, что она предпочла бы провести лето заграницей, ибо у нее давно было желание посетить Германию и Швейцарию. Мой отец также очень хотел снова увидеть Европу, о которой сохранил лучшие воспоминания. Он совершил путешествие заграницу уже три раза — в третий раз исключительно для игры в рулетку. Он предполагал, что теперь излечился от этой роковой страсти, но он ошибался. Во время путешествия по Европе в сопровождении моей матери, у него было еще несколько припадков этой болезни. Но с течением времени она ослабевала и совершенно исчезла к пятидесяти годам. Как его страсть к женщинам, так и страсть к игре в рулетку длилась приблизительно десять лет.

Мой отец кинулся на поиски денег для предполагаемого свадебного путешествия. К тетке Куманиной он не хотел обращаться, так как она незадолго перед тем дала ему десять тысяч рублей, которые были истрачены на издание «Эпохи». Он предпочел обратиться к Каткову, в журнале которого теперь печатались произведения Достоевского. Отец поехал к нему в Москву, изложил свой план нового романа, который он собирался начать, и просил у него аванс в несколько тысяч рублей. Катков, считавший Достоевского главной притягательной силой его журнала, поспешил удовлетворить просьбу. После этого отец объявил своим родственникам, что предполагает отправиться вскоре с молодой женой заграницу. Изумленные интриганы заявили Достоевскому, что если он в самом деле желает покинуть их на три месяца, то должен, по крайней мере, оставить им денег. Каждый явился

с перечнем предметов, необходимых для него, и после того, как мой отец удовлетворил все требования, у него осталось так мало денег, что он должен был отказаться от предполагаемого путешествия.

Моя мать была в отчаянии. «Они разлучат меня в течение этого лета с моим мужем, — жаловалась она с плачем своей матери, ‑ я чувствую это, я понимаю их интриги». Моя бабушка была очень озабочена; брак ее младшей дочери принимал, повидимому, скверный оборот. К сожалению, она не могла ей доставить необходимые для этого путешествия деньги. Капитал моего деда был истрачен на постройку двух других доходных домов, кроме того, в котором они проживали сами. Овдовев, моя бабушка жила на доходы с этих домов. Она была вынуждена заложить часть своих доходов для того, чтобы иметь возможность дать своей дочери хорошее приданое и обставить ее новую квартиру. Поэтому ей было теперь очень трудно немедленно добыть большую денежную сумму. После долгих размышлений, моя бабушка посоветовала своей дочери заложить мебель. «К осени, когда вы вернетесь в Петербург, я раздобуду деньги для того, чтобы выкупить их, — сказала она; — теперь самое важное, чтобы вы по возможности скорее уехали и чтобы твой муж был устранен от рокового влияния всех этих интриганов».

Каждая новобрачная гордится своим приданым, любит свою красивую мебель, свое серебро, свой красивый фарфор, хрусталь и даже свою так ярко сверкающую кухонную посуду. Это — первые вещи, которые действительно принадлежат ей и которыми она может распоряжаться по собственному благоусмотрению. Поэтому совет, чтобы она после трехмесячного обладания рассталась с этими вещами, был действительно ужасен. Но нельзя не признать, что моя мать не медлила ни минуты и с радостью последовала доброму совету своей матери. Ее супружеское счастье было для нее дороже, чем все серебро в мире. Она просила мать привести в исполнение свой совет и выслать ей деньги заграницу. С небольшой суммой денег, которую бабушка могла ей дать немедленно, моя мать поспешила как можно скорее увезти своего мужа, который также очень радовался отъезду. Они выехали за два дня до Пасхи, что противоречило всем религиозным привычкам

моей матери. Но ее страх перед новыми проделками, к который могут прибегнуть коварные родственники в последний момент, был столь велик, что она вздохнула свободно, лишь переехав границу. Ужас моей матери был бы велик, если бы кто-нибудь сказал ей в этот день, что она лишь четыре года спустя переедет обратно.