XIV.

ВОЗВРАЩЕНИЕ В РОССИЮ.

Это было в июле месяце, и мои родители нашли город пустым — все их друзья выехали на дачу. Первым явился пасынок отца, Павел Исаев, только что женившийся на красивой девушке. Так как он видел, что моя мать еще слаба после только что перенесенных родов, то предложил свои услуги. Он бегал по целым дням, рисовал планы квартир и по вечерам показывал их моей матери.

‑ Но почему вы ищете все большие квартиры? — спросила она его: — до тех пор, пока мы не уплатим долгов, мы должны довольствоваться не больше, как четырьмя или пятью комнатами.

‑ Как, четырьмя или пятью комнатами? Где же в таком случае буду жить я с женой?

Вы рассчитываете жить с нами? — очень удивленно спросила мать.

— Понятно. Неужели у вас хватит духу разлучить отца с сыном?

Моя мать рассердилась.

‑ Вы не сын моего мужа. Вы только его пасынок. В сущности, между вами нет никакого родства. Мой муж действительно заботился о вас, пока вы были малы. Теперь он обязан заботиться о своих собственных детях. Вы уже достаточно взрослый человек, чтобы работать и зарабатывать на свое содержание.

71

Павел Исаев не мог притти в себя от удивления, слушая эти слова. Как, он не сын знаменитого Достоевского? Другие, а не он имеют отныне право называть его «папой»? Праведное небо! Он был крайне возмущен, и его молодая жена еще больше.

— Он обещал мне, — рассказывала она совершенно наивно моей матери, — что мы будем жить все вместе, что вы будете вести хозяйство, а я ничего не буду делать. Если бы я знала, что он обманывает меня, я наверно не пошла бы за него.

Эта маленькая эгоистка стала современем и после многих ударов судьбы, отличной матерью семейства, которую уважали все, знавшие се. Бедная женщина! Ее супружеская жизнь была я не чем иным, как длинною цепью страданий.

Так как Павел Исаев убедился, что ничто не может сломить волю моей матери и что Достоевский разделяет в этом вопросе мнение своей жены, он пожаловался родственникам моего отца. Он рассказывал с горечью о темных интригах его «мачехи», желающей разлучить «сына с отцом».

Родственники Достоевского были умнее. Они поняли, что характер моей матери изменился и что робкая новобрачная уступила место серьезной женщине, решившей защищать свой домашний очаг от непрошенного вмешательства. Они удовлетворились этим и прекратили свои проделки. Их положение, впрочем, очень изменилось за эти четыре года. Мои двоюродные братья окончили, наконец, курс и могли уже сами зарабатывать на свое содержание; мои кузины вышли замуж, были обеспечены и их мужья поддерживали мать. Моя тетка Александра овдовела и вышла вторично замуж за богатого человека. Из всей этой родни продолжал быть в тягость отцу лишь несчастный дядя Николай и вечный бездельник Павел Исаев.

Лишь только здоровье моей матери было снова восстановлено, она наняла скромную квартиру и обставила ее мебелью, купленной по случаю. Ее красивая обстановка была давно продана. Павел Исаев, которому поручено было, в отсутствии моей бабушки, платить проценты за заложенные вещи, предпочел истратить высланные ему моими родителями из заграницы деньги на свои удовольствия. Второе, еще большее разочарование ожидало мою мать в Петербурге. Усадьба моей бабушки

72

была по распоряжению полиции продана с аукциона и несколько раз сменило своего владельца. Благодаря неудачно составленному арендному договору, арендатор мог объявить ее своею собственностью. Приходилось судиться, но процессы слишком дороги в России. Поэтому моя мать предпочла отказаться от своей доли наследства, и бабушка последовала ее примеру, хотя после злосчастной поездки заграницу, она была совершенно разорена. К счастью, мой дядя Иван женился в Дрездене на богатой. На приданое своей жены он купил в Курской губернии хорошее имение и стал прилагать на практике теоретические знания, приобретенные им в Петровской академии. Моя бабушка жила с ним и его семьей, живо интересуясь всеми сельско-хозяйственными затеями своего сына. С тех пор, как умерла ее любимая дочь, она бывал в Петербурге редко. Ее отношения к Достоевскому было всегда сердечное, но она не играла почти никакой роли в его жизни.

Когда кредиторы моего дяди Михаила узнали, что Достоевский возвратился в Петербург, они поспешили к нему и снова грозили посадить его в тюрьму. Тогда моя мать вступила в борьбу, к которой готовилась в Дрездене. Она убеждала, представляла разумные доводы, отыскивала других ростовщиков, у которых занимала деньги, чтобы иметь возможность удовлетворить самых настойчивых. Достоевский был удивлен легкостью, с которой моя мать складывала большие числа и владела тяжелым нотариальным языком. Если его посещали издатели, предполагавшие какое-нибудь новое издание, то он выслушивал их внимательно и затем говорил: — «Я не могу сейчас ничего сказать — я должен сначала посоветоваться с моей женой». Поэтому вскоре поняли, кто в семье Достоевского ведет дела, и обращались прямо к его жене. Таким образом мой отец был освобожден от всяких скучных мелочей и мог всецело отдаться своему творчеству.

Для того, чтобы скорее уплатить долги, моя мать ввела в хозяйстве самую строгую бережливость. В течение многих лет мы вынуждены были довольствоваться скромными квартирами, только двумя служанками и очень простым столом. Моя мать сама шила себе платья и шубки для детей. Она не ходила в гости и лишь очень редко в театр, который она так любила. Такая скучная жизнь совершенно не соответствовала ее

73

возрасту и делала ее несчастной. Моя мать часто плакала; ее склонный к меланхолии ум заставлял ее смотреть на веши мрачно, рисовал ей старого и дряхлого мужа, больных детей и нищету всей семьи1). Она не могла понять беспечность моего отца. – «У нас никогда не будет недостатка в средствах», говорил он уверенным тоном. — «Но откуда они могут явиться? Не с неба ли упадут?» ‑ спрашивала моя мать, удивляясь и досадуя на его беззаботность.

Моя мать была тогда слишком молода; лишь на сороковом году мы начинаем понимать известные истины. Мой отец знал, что все люди божии работники, и что, если они верно выполнят свою задачу, небесный покровитель позаботится о том, чтобы они не нуждались ни в чем. Достоевский беззаветно надеялся на Бога и никогда не заботился о судьбе своей семьи. Он был прав, думая так, ибо после его смерти мы не нуждались ни в чем. Для того, чтобы успокоить свою жену и облегчить ей тяжелое бремя, мой отец принял место редактора журнала «Гражданин», издававшегося князем Мещерским, ограниченным человеком, служивший посмешищем для всех других журналистов. Воспитанный английскими боннами и французскими гувернерами, князь Мещерский не умел даже правильно говорить по-русски, мой отец должен был всегда следить, чтобы он не сказал в своем журнале какой-нибудь глупости. Это занятие очень утомляло моего отца, и, лишь только были уплачены самые неотложные долги, он поспешил предоставить своей судьбе «Гражданина» и его издателя.

Моя мать, в свою очередь, не теряла времени на причитания. Она начала издавать романы моего отца, появившиеся в журналах, и таким способом добывала средства. При этом она приобрела опыт, стала современем отличной издательницей и посте смерти своего мужа руководила несколькими изданиями полного собрания его сочинении.

________________

1) Тетка Куманина не могла больше оказывать никакой помощи нашей семье. Она умерла во время пребывания моих родителей заграницей и оставила очень запутанное наследственное дело. Наследники провели несколько лет в споре между собой, и лишь после смерти моего отца мы получили, наконец, нашу долю.

74

Мой отец вел в первые годы после своего возвращения в Россию очень уединенную жизнь, он мало бывал в обществе и встречался лишь с некоторыми близкими друзьями. Публично он выступал редко; петербургские студенты продолжали питать к нему неприязнь и редко приглашали его на свои вечера. Едва они начали забывать, что Достоевский «оскорбил русских студентов в лице Раскольникова», как мой отец снова и еще ужаснее оскорбил их. В своем романе «Бесы» он говорит им как нельзя более ясно, что считает революционеров безумцами и глупцами. Молодежь была очень поражена ‑ она полагала, что представляет собой великих мужей Плутарха.

Достоевский не придавал никакого значения гневу студентов и не скорбел о своих прежних успехах у них. В его глазах они были не чем иным, как бедными, заблуждающимися молодыми людьми, и, как серьезный человек, он не нуждался в их детских восхвалениях. Радость, которую ему доставляло создание его художественных произведений, была богатой наградой за его труд; вульгарные выражения одобрения не могли ничего прибавить. Мне кажется, мой отец был счастливее в течение первых лет после своего возвращения в Петербург, чем в более поздний период его больших успехов. Он был любим своей женой; его дети, еще маленькие, развлекали его своим детским смехом и своими наивными вопросами; старые друзья посещали его часто, и он мог делиться с ними своими любимыми идеями. Его здоровье окрепло, припадки эпилепсии стали реже, и смертельная болезнь, положившая конец его жизни, еще не проявлялась.

75