II.

ДЕТСТВО ФЕДОРА ДОСТОЕВСКОГО.

Окончив курс в медицинской академии в Москве, мой дед Михаил поступил на военную службу штаб-лекарем, в этой должности принял участие в походе 1812 г. Можно предположить, что он хорошо изучил свою специальность, так как вскоре был назначен главным врачом большого казенного госпиталя в Москве. К тому времени он женился на девице Марии Нечаевой, молодой москвичке. Она принесла своему мужу небольшое состояние, но это был брак, главным образом, основанный на любви и взаимном уважении. Впрочем, молодая чета не терпела недостатка ни в чем, так как в те времена государственные служба была очень выгодна. Если государство не оплачивало своих чиновников

12

слишком щедро, то оно предоставляло им зато все, что нужно было для беззаботной жизни. Так мой дед Михаил получал, кроме жалованья, казенную квартиру — маленький одноэтажный дом, в стиле ложного ампира, в каком в XIX веке строились все казенные здания. Этот дом был расположен около госпиталя и был окружен садом. Мой дед имел в своем распоряжении прислугу, состоявшую при госпитале, и экипаж для посещения больных в городе. У него была, вероятно, большая практика, так как он вскоре мог приобресть два имения в Тульской губернии, в 150 верстах от Москвы. Одно из этих имений, носившее название Даровое, стало летним местопребыванием Достоевских. За исключением отца, вся семья проводила там лето; мой дед, которого задерживали в городе его обязанности старшего врача, проводил там лишь несколько июльских дней. Эти ежегодные поездки, которые совершались за отсутствием железных дорог, на тройке, приводили в восторг моего отца, питавшего в молодости большую любовь к лошадям.

Несколько лет спустя, после рождения его старших сыновей, мой дед Михаил был занесен вместе с ними в книги московского потомственного дворянства. Он был очень бережлив, почти скуп, но когда дело шло о воспитании его сыновей, он не скупился. Первоначально он поместил своих старших сыновей ‑ Михаила и Федора ‑ во французский пансион Сюшара. Так как там не обучали латыни, то дед взял преподавание латыни на себя.

Когда старшие сыновья закончили курс в пансионе Сюшара, дед определил их в подготовительное училище Чермака ‑ одно из лучших частных учебных заведений в Москве, довольно дорогое и посещавшееся сыновьями московской интеллигенции. Училище Чермака носило патриархальный характер, и там старались дать иллюзию семейной жизни. Сам Чермак ел за одним столом вместе с учениками и обращался с ними ласково, как с собственными сыновьями. Он приглашал в качестве преподавателей лучших московских учителей, и обучение велось там очень серьезно.

Пятнадцати лет от роду мой отец знал уже большинство образцовых произведений нашей литературы. Детей приучали декламировать выученные наизусть стихотворения. Иногда устраивались

13

для мальчиков состязание в декламации. Мой отец и его брат Михаил учили наизусть русские стихотворения, а родители решали, кто из них лучше декламирует. Моя бабушка Мария обнаруживала живой интерес к чтению ее детей. Она была кроткой, красивой, преданной своему мужу женщиной, всецело посвятившей себя семье. Она была слабого здоровья ‑ многочисленные роды совершенно истощили ее¹⁾.

Она не покидала по целым дням постели и любила, когда дети декламировали ей ее любимые стихотворения. Старшие Михаил и Федор нежно любили ее. Когда она умерла, еще молодой, они горько оплакивали ее и составили надгробную надпись в стихах, которую мой дед велел вырезать на мраморном памятнике, сооруженном им на могиле его кроткой спутницы.

Согласно обычаю того времени, мой дед заказал московскому художнику свой портрет и портрет своей жены. Бабушка изображена на нем в костюме и прическе моды 1830 г. ‑ молодой, красивой и счастливой²⁾. Он изображен на портрете в богато расшитом золотом мундире. В то время в России все было поставлено на военную ногу. Врачи, состоявшие на государственной службе, не имели права одеваться в штатское платье, а должны были носить мундир и шпагу. В воспоминании Достоевского его отец оставался всегда чем-то вроде солдата, в виду того, что начал свою карьеру штаб-лекарем и всегда сохранял военную офицерскую выправку. Его четыре сынова очень походили на него. Но у моего отца были карие, чисто украинские глаза, а от матери он унаследовал добрую улыбку. Он был живее, страстнее и предприимчивее своего брата. Его родители называли его: «настоящий огонь».

__________________

¹⁾ У моего деда было 8 человек детей — четыре сына и четыре дочери. Одна из последних, родившаяся близнецом с моей теткой Верой, умерла при своем рождении. Моя бабушка могла сама кормить лишь своего старшего сына Михаила, которого она особенно любила. Остальных детей кормили мамки, которых выбирали из среды крестьянок в окрестностях Москвы.

²⁾ Она принадлежала к семье Котельницких. Это была культурная семья: дядя моей бабушки, Василий Котельницкий, был профессором Московского университета. У него не было детей, и он очень любил своих взрослых племянников, часто приглашая моего отца и его брата на целые дни в свой дом в Новинском.

14