XV.

‑ Поѣдемте сегодня въ палаццо М. – предложилъ Гжатскій Иринѣ въ одно солнечное утро, въ серединѣ марта ‑ сегодня тамъ праздникъ и очень любопытный. Кромѣ Рима его, пожалуй, нигдѣ не увидишь.

Они поѣхали въ старый кварталъ Рима, гдѣ находятся почти всѣ дворцы римской аристократіи.

140

Палаццо М. не отличается наружной красотой. Построенъ онъ какъ-то полукругомъ, что прежде, когда улица была узка и извилиста, казалось вполнѣ естественнымъ, но теперь на расширенномъ прямомъ Корсо имѣло нѣсколько странный видъ.

Когда-то, въ средніе вѣка, св. Филиппъ де Нери сотворилъ чудо въ этомъ дворцѣ: воскресилъ одного изъ дѣтей рода М. Легенда очень трогательно объ этомъ повѣствуетъ.

Святый Филиппъ вошелъ въ комнату, когда маленькій Paolo М. только что скончался. Родители безумно рыдали надъ тѣломъ своего дорогаго мальчика. Филиппъ де Нери, тронутый ихъ скорбью, приказалъ маленькому мертвецу: «встань!» и тотчасъ Paolo воскресъ. Посмотрѣвъ на родителей, онъ съ укоромъ сказалъ имъ: «зачѣмъ вернули вы меня на землю? Я такъ былъ тамъ счастливъ!» Пораженные его словами, родители стали молить св. Филиппа вновь умертвить Paolo, и онъ мановеніемъ руки отпустилъ молодую безгрѣшную душу въ болѣе свѣтлый и счастливый міръ…

Чудо совершилось 16 марта, и съ тѣхъ поръ въ этотъ день верхній этажъ палаццо съ часовней, въ которой хранятся реликвіи св. Филиппа, открытъ для всего Рима. Непрерывнымъ потокомъ спускаются и поднимаются по лѣстницѣ бѣдняки сосѣднихъ кварталовъ со своими маленькими дѣтьми, монахи, монахини и неизбѣжные туристы съ бедекеромъ въ рукахъ. Входъ палаццо украшенъ по случаю праздника яркими драпировками и позументами. Въ дверяхъ стоитъ раззолоченный швейцаръ съ перевязью и булавою въ рукахъ. Красивый дворъ переполненъ

141

народомъ. Сверху, изъ третьяго этажа, въ маленькія окошки выглядываютъ головы любопытныхъ.

Комнаты, предшествующія капеллѣ, низки, съ деревянными потолками, узенькими темными стеклами и старинной средневѣковой мебелью. Маленькая капелла ярко освѣщена. Одна за другой опускаются женщины на колѣна и долго, горячо молятся. Это дѣтскій праздникъ, и всякой матери особенно дорогъ. Монахи и монахини разсказываютъ столпившимся вокругъ нихъ богомольцамъ легенду во всѣхъ ея подробностяхъ. Народъ слушаетъ набожно, умиленно вздыхая; туристы – внимательно, насмѣшливо улыбаясь.

Въ этотъ-же день, въ парадныхъ комнатахъ палаццо, князья М. принимаютъ отъ четырехъ до семи своихъ знакомыхъ. Это одна изъ старѣйшихъ римскихъ фамилій, ведущая свой родъ отъ древнихъ римлянъ. Какъ всѣ старыя семьи Рима, князья М. принадлежатъ къ «monde noir», т. е. преклоняются передъ Ватиканомъ.

Ирина съ большимъ интересомъ осматривала огромную, въ два свѣта переднюю, съ дивными потолками, античными статуями и краснымъ балдахиномъ у одной изъ стѣнъ. Имѣть такой балдахинъ могутъ лишь древнѣйшіе семьи Рима. Подъ нимъ стоитъ кресло Папы, который нерѣдко навѣщалъ знатныхъ римлянъ, когда еще не былъ узникомъ. На перила, окружающія возвышеніе, лакеи въ какихъ-то необычайныхъ ливреяхъ, голубыхъ съ земляничнымъ, раскладывали пальто пріѣзжавшихъ гостей. Дворецкій въ черномъ фракѣ съ цѣпью предлагалъ имъ расписаться въ книгѣ.

142

За передней тянулся рядъ комнатъ съ чудесными гобеленами, «gli arazzi», какъ ихъ называютъ итальянцы, съ портшезомъ – экипажемъ прабабушекъ, картинами, статуями и такими древними вещами, какія давно уже исчезли изъ продажи. Такъ заинтересовала Ирину вырѣзанная изъ дерева и раскрашенная фигура дѣвочки, служащая экраномъ.

Гости собрались въ главной гостиной, огромной, въ два свѣта, комнатѣ, съ деревяннымъ потолкомъ XV столѣтія, когда архитектура не знала еще нынѣшнихъ гладкихъ потолковъ, а лишь тщательно расписывала и украшала бревна и стропила. Стѣны были затянуты краснымъ шелкомъ и покрыты картинами старинныхъ мастеровъ. Портьеры изъ тяжелаго краснаго бархата съ позументами, мебель золоченая, массивная. Посреди залы, затянутой краснымъ сукномъ, лежали шкуры бѣлыхъ медвѣдей. То были единственные соотечественники, которыхъ Ирина встрѣтила на пріемѣ.

Вся семья М. была въ сборѣ. Бабушка, дѣдушка, внукъ, красивый пятнадцатилѣтній мальчикъ въ курточкѣ одной изъ коллегій и, даже, восьмимѣсячный бамбино въ бѣломъ кружевномъ платьицѣ, важно возсѣдающій на колѣняхъ своей кормилицы, одѣтой въ традиціонный костюмъ албанскихъ крестьянокъ: красный суконный корсажъ съ позументами и головной уборъ изъ красныхъ лентъ, приколотый къ волосамъ большими золотыми шпильками.

Маленькій принчипе веселился, казалось, болѣе всѣхъ. Онъ усердно теребилъ за усы всѣхъ наклонявшихся къ нему мужчинъ, сдергивалъ вуали съ дамъ, бойко поглядывая вокругъ пытливыми сѣрыми

143

глазками. И, Боже, съ какою нѣжностью смотрѣла вся семья на этого послѣдняго члена своего древняго рода!

Какъ весь этотъ праздникъ былъ патріархаленъ и аристократиченъ тѣмъ стариннымъ, истиннымъ аристократизмомъ, когда дворяне любили народъ и дружили съ нимъ, открывая передъ нимъ двери своего дворца въ дни семейныхъ торжествъ. Такъ было во всѣхъ странахъ и, лишь, съ появленіемъ средняго сословія, неувѣреннаго въ себѣ, безъ твердой почвы подъ ногами, тянущагося за аристократіей и съ отвращеніемъ отталкивающаго отъ себя низшіе слои, изъ которыхъ только что вышелъ, появилась пропасть между классами, глубоко противная христіанскому духу и здравому смыслу.

Въ углу гостиной былъ накрытъ чайный буфетъ, гдѣ, по римскому обычаю, гостямъ предлагали чай, шоколадъ и мороженное. Итальянцы, выпивъ чашку горячаго чая или шоколада, тотчасъ принимаются за мороженное и, ничего, не умираютъ. Они лишь старательно обходили огромный каминъ, гдѣ по случаю торжества горѣлъ огонь, хотя въ Римѣ стояла уже жара.

Ирина сѣла въ уголку и, молча, съ наслажденіемъ наблюдала красивое своеобразное зрѣлище. Она вспоминала, какъ въ Петербургѣ стариной считались вещи временъ Екатерины II или Александра I. Въ этомъ домѣ, сохранившемъ меблировку XV столѣтія, подобная «старина» могла считаться почти что style moderne. Въ первый разъ почувствовала Ирина, какъ молода, какъ нова еще ея родина. Гордая дѣвушка, считавшая себя равной всѣмъ русскимъ фамиліямъ,

144

невольно присмирѣла, вспоминая, что предки князей М. когда-то въ тогахъ ходили по Форуму, принимали участіе въ управленіи государствомъ, имѣли литературу, искусства, давали свои законы всему міру. Ирина старалась припомнить, чѣмъ была тогда Россія: дикіе скифы въ звѣриныхъ шкурахъ, кочевыя орды, блуждающія со своими стадами по необъятному пространству, въ дремучихъ лѣсахъ, въ невылазныхъ болотахъ…

Ея мечты прервалъ старый князь, замѣтившій, что она одна, и съ древнимъ чувствомъ гостепріимства подошедшій ее занять. Ирина заговорила о легендѣ, о св. Филиппѣ и наивно прибавила, что вѣроятно верхнія средневѣковыя комнаты и капелла отворяются лишь разъ въ годъ. Князь съ удивленіемъ на нее посмотрѣлъ.

‑ Но мы сами, вся наша семья, живемъ въ этихъ комнатахъ – отвѣчалъ онъ – что до капеллы, то священникъ ежедневно совершаетъ въ ней богослуженіе.

Ирина смутилась и, въ то-же время, какое-то своеобразное чувство зависти охватило ее.

«Какъ счастливы эти люди», подумала она, «что столько вѣковъ живутъ въ томъ-же городѣ, въ томъ-же домѣ, окруженные тѣнями предковъ, старыми традиціями и легендами. Они дѣйствительно живутъ, а не маскируются въ чужіе костюмы, вѣрованія, обычаи, какъ то дѣлаютъ всѣ эмигранты, безчисленные американцы, русскіе, поляки, всю жизнь странствующіе по бѣлу свѣту, въ погонѣ за новыми впечатлѣніями.

Вспомнилась Иринѣ одна изъ ея пріятельницъ,

145

страдавшая маніей сниматься въ національныхъ костюмахъ тѣхъ странъ, гдѣ она бывала. Цѣлая полочка въ петербургской гостиной Ирины была покрыта рамками, изъ которыхъ выглядывало кругленькое, чисто-славянское личико, то въ фескѣ крымскихъ татаръ, то въ испанской мантильѣ, то въ костюмѣ неаполитанской рыбачки. Не было-ли и ея, Ирины, стремленіе въ католическій монастырь лишь желаніемъ переодѣться въ живописный костюмъ?

Эти мысли напомнили ей о Père Etienne, и Ирина, вернувшись домой, написала ему, прося ее навѣстить. За послѣднее время они рѣдко видѣлись. Père Etienne понялъ, что въ Ассизи что-то измѣнилось въ мысляхъ Ирины, но сколько ее не разспрашивалъ, ничего не могъ добиться. Видя, что она увлеклась римскимъ обществомъ, онъ пересталъ навѣщать ее ежедневно, хотя эти посѣщенія вошли въ привычку, и ему ихъ недоставало. Какъ всѣ истинные пастыри, онъ привязался къ своимъ духовнымъ чадамъ и горячо ихъ любилъ. Добрый старикъ утѣшалъ себя мыслью, что онъ ошибся въ монашескомъ призваніи Ирины, и что она будетъ счастливѣе, выйдя замужъ за своего соотечественника. Но что-то въ сердцѣ его отказывалось повѣрить въ матримоньяльное счастье Ирины. Никто такъ хорошо не знаетъ человѣческую душу, какъ умный священникъ. Слишкомъ много приходилось ему выслушивать откровенныхъ исповѣдей. Слишкомъ обнажена бываетъ передъ нимъ человѣческая совѣсть.

Получивъ призывъ Ирины, онъ тотчасъ поспѣшилъ къ ней, и они вдвоемъ провели чудесный вечеръ. О монастырѣ въ улицѣ Gallia рѣчи болѣе не

146

заходило. Говорили о Филиппѣ де Нери, о его жизни и ученикахъ, о чудесахъ и молитвѣ.

На другой день Ирина поднялась умиленная, серьезная и отказалась отъ какого-то раута, на который собирался повезти ее Гжатскій. Тотъ понялъ свою ошибку и, какъ опытный стратегъ, поспѣшилъ произвести диверсію. Онъ на время исчезъ, о чемъ-то хлопоталъ, куда-то ѣздилъ и черезъ три дня объявилъ Иринѣ, что кардиналъ R. назначилъ ей аудіенцію въ 7 ч. вечера.

‑ Мнѣ! – изумилась Ирина – да зачѣмъ мнѣ къ нему идти?

‑ Отчего-же не познакомиться съ кардиналомъ, если онъ такъ добръ, что соглашается васъ принять! Разъ вы рѣшили перейти въ католичество, вамъ слѣдуетъ имѣть понятіе о всемъ католическомъ духовенствѣ, а не ограничиваться однимъ допотопнымъ Père Etienne. Въ Римѣ много просвѣщенныхъ умныхъ людей, а не одни, лишь, дикіе фанатики.

147