XX.

Былъ душный сѣрый день. Горы и море съ утра заволокло дымкой. Воздухъ стоялъ неподвижно и дышать становилось тяжело.

Ирина тотчасъ послѣ завтрака уѣхала съ Сергѣемъ Григорьевичемъ въ Ниццу съ цѣлью примѣрить «сорокъ третій костюмъ и семьдесятъ четвертую шляпу», какъ увѣрялъ ее Гжатскій. Къ пяти часамъ они устали отъ бѣготни по магазинамъ и пришли пить чай въ Jetée-Promenade.

Казино доживалъ свои послѣдніе дни. Оркестръ игралъ въ огромномъ залѣ для двухъ старушекъ, мирно спавшихъ въ партерѣ. Роскошныя залы напоминали Сахару въ знойный лѣтній день. Лакей обрадовался имъ, какъ роднымъ, и поспѣшилъ усадить на лучшее мѣсто у окна.

180

Передъ ними тянулась прекрасная Quai des Anglais, съ заколоченными отелями, чахлыми пальмами и откуда-то къ вечеру набѣжавшей публикой. Волны лѣниво плескались о берегъ, обдавая полуголыхъ дѣтишекъ, игравшихъ на пляжѣ. Въ открытое окно несся соленый запахъ моря. Гжатскій и Ирина молчали, отдыхая и наслаждаясь поднявшейся легкой морской brise

Чьи-то шаги, гулко отдававшіеся по пустымъ заламъ, заставили ихъ обернуться. По променуару шла высокая эффектная брюнетка въ бѣломъ костюмѣ и огромной шляпѣ на тяжелой массѣ волосъ. То была южная красавица во всемъ ея разцвѣтѣ. Краски, покрывавшія ея лицо, служили ей больше вывѣской, чѣмъ украшеніемъ. Несомнѣнно, что безъ нихъ она была-бы еще лучше. Красавица двигалась царственной походкой женщины, привыкшей обращать на себя повсюду вниманіе. Небрежно опустилась она въ соломенное кресло, заложила ногу на ногу и повелительно, не глядя на лакея, заказала уиски и сода.

‑ Вотъ какія богини водятся еще въ Ниццѣ – говорилъ Гжатскій, внимательно разглядывая незнакомку, ‑ а я-то называлъ ее Аравійской пустыней.

‑ Да она вовсе не изъ Ниццы – отвѣчала Ирина – а изъ Монте-Карло и живетъ въ одномъ отелѣ съ нами.

‑ Вы почему знаете? – удивился Сергѣй Григорьевичь.

‑ Я какъ разъ сидѣла на балконѣ, когда вчера вечеромъ омнибусъ гостиницы привезъ ее съ желѣзной дороги. Помню, меня поразили размѣры ея шляпной картонки. Теперь я имъ болѣе не удивляюсь.

181

Гжатскій нахмурился.

‑ Никогда я не думалъ, что такой респектабельный отель, какъ нашъ, станетъ пускать подобныхъ «дамъ», ‑ сердито проворчалъ онъ.

‑ Да намъ какое до нея дѣло – смѣялась его гнѣву Ирина.

‑ Нѣтъ, позвольте! Никому не можетъ быть пріятно, что подъ одной крышей съ его невѣстой, съ той, что ему дороже всего, живутъ подобныя твари и ежеминутно могутъ попасть ей на глаза.

‑ Э полноте! Что за старомодные предразсудки! Увѣряю васъ, что эта дама меня не развратитъ. Я, напротивъ, жалѣю ее, что она принуждена вести такую ужасную жизнь. Почемъ я знаю: если-бы родители не позаботились оставить мнѣ состояніе, можетъ, и мнѣ пришлось-бы заниматься тѣмъ-же ремесломъ.

‑ Не смѣйте этого говорить! Не оскорбляйте меня! Точно я васъ не знаю! Да вы съ голоду скорѣе-бы умерли, чѣмъ пошли на позоръ. Вся эта жалость къ падшимъ женщинамъ – преступная и глупая жалость. На свѣтѣ такъ много работы, что всякій человѣкъ, если только желаетъ трудиться, найдетъ себѣ пропитаніе. Въ томъ-то и дѣло, что эти негодницы не желаютъ труда, а требуютъ жирной, праздной и веселой жизни.

Гжатскій разгорячился и покраснѣлъ. Красавица обернулась въ ихъ сторону и съ любопытствомъ прислушивалась къ «ссорѣ» на незнакомомъ ей языкѣ. Слуга поставилъ передъ нею соду, маленькую рюмку уиски и ушелъ. Она залпомъ выпила стаканъ и вынула золотой кокетливый портсигаръ. Держа въ зубахъ тоненькую папиросу, красавица искала на столѣ

182

спичекъ. Не находя ихъ, она встала, спокойно, какъ къ знакомому, подошла къ Гжатскому и попросила огня.

Гжатскій сталъ мрачнѣе тучи. Очень нелюбезно протянулъ онъ коробку спичекъ смѣлой незнакомкѣ, не обратилъ никакого вниманья на ея «merci monsieur», произнесенное съ очаровательной улыбкой, и поспѣшилъ увести Ирину изъ казино.

‑ Чортъ знаетъ, до чего онѣ здѣсь, на Ривьерѣ, обнаглѣли! – горячился онъ шагая по набережной. – Этакая дерзость! Видитъ, что я нахожусь въ обществѣ порядочной женщины, и осмѣливается приставать.

‑ Да полно, полно! – успокаивала его Ирина – какого знанія свѣта можно требовать отъ этихъ несчастныхъ? Вчера еще, можетъ быть, она стирала бѣлье въ прачешной – гдѣ-же ей было научиться хорошимъ манерамъ?

‑ Ей, прежде всего, слѣдуетъ знать свое мѣсто и не забываться. Но довольно объ этомъ! Завтра-же я переговорю съ управляющимъ гостинницы, и если онъ, дѣйствительно, собирается превратить отель въ публичный домъ, то намъ лучше поискать себѣ другое помѣщеніе.

Вечеромъ они, по обыкновенію, пошли на рулетку. Народу въ залахъ было такъ мало, что даже пустовали стулья возлѣ игорныхъ столовъ. Ирина сѣла рядомъ съ крупье, любезно ей улыбавшемуся, какъ обычной посѣтительницѣ. Она съ азартомъ принялась было играть, но удача покинула ее въ этотъ вечеръ, и Ирина скоро все проиграла. Поднявъ глаза на Гжатскаго, который по обыкновенію помѣстился противъ нея, чтобы съ укоромъ и неодобреніемъ

183

слѣдить за ея игрой, Ирина увидѣла рядомъ съ нимъ давишнюю смѣлую даму. Она переодѣлась въ роскошное открытое черное платье, лиловую накидку и огромную шляпу съ перьями. Брилліанты дрожали въ ея ушахъ, крупная нитка жемчугу обвивала прекрасную шею. Вечеромъ краски были менѣе замѣтны, и красавица такъ была хороша, что Ирина невольно на нее залюбовалась.

Гжатскій хоть и стоялъ рядомъ со столь разгнѣвавшей его давича дамой, но ее не видалъ. Все его вниманіе было поглощено оригинальнымъ игрокомъ, сидѣвшимъ въ концѣ стола. То былъ глубокій старикъ, сморщенный, желтый, совсѣмъ пергаментный. Передъ нимъ лежала груда золота, и онъ не считая, передвигалъ ее съ одной ставки не другую, играя безо всякой системы, а стараясь лишь ставить поближе, куда легче было дотянуться его скрюченной ревматизмомъ рукѣ. Какъ ни странно, но онъ почти всегда выигрывалъ, такъ что многіе принялись ставить на одни съ нимъ нумера.

Почувствовавъ взглядъ Ирины, Гжатскій ласково ей улыбнулся, но, замѣтивъ, что она смотритъ не на него, а рядомъ съ нимъ, повернулъ голову и встрѣтился глазами съ красавицей. Гжатскій покраснѣлъ, нахмурился и отошелъ отъ стола. Ирина догнала его, и оба, молча, спустились въ садъ. Сдѣлавъ нѣсколько шаговъ по направленію отеля, Гжатскій, вдругъ, остановился и съ горечью воскликнулъ:

‑ Да неужели же мы такъ сейчасъ и закупоримся въ этомъ проклятомъ отелѣ! Теперь только одиннадцать часовъ, пойдемте куда-нибудь поужинать;

184

ну, хоть, въ Grill-room; мы тамъ еще ни разу не бывали.

Ирина съ недоумѣніемъ посмотрѣла на Гжатскаго. Еще наканунѣ онъ восторгался гостинницей, ея комфортомъ, чудесными видами, близостью къ парку. Почему же, вдругъ, онъ возненавидѣлъ отель? Но, привыкнувъ за послѣднее время ни въ чемъ Сергѣю Григорьевичу не противорѣчить, она послушно повернула къ Café de Paris.

Крытая терраса привѣтливо свѣтилась огоньками. Звуки модныхъ вальсовъ и оперетокъ лились оттуда. За круглыми столиками сидѣло не мало народу. Все это была обычная монтекарловская разнокалиберная публика. Корректные англичане въ смокингахъ; нѣмцы, заигравшіеся въ рулетку и опоздавшіе на поѣздъ въ Монтону, ужинавшіе въ обществѣ своихъ толстыхъ женъ въ безобразныхъ, канареечнаго цвѣта, блузахъ и шляпахъ, съѣхавшихъ на сторону. Хорошенькія, сильно подкрашенныя, дѣвицы въ вечернихъ открытыхъ туалетахъ, входившія со скучающимъ видомъ и не глядя, сбрасывавшія свои роскошныя манто на руки лакеевъ. Онѣ садились за столъ и съ брезгливой миной изучали меню. То были содержимыя рулеткой дамы, изъ тѣхъ, про которыхъ французы говорятъ: «qu'elles ne sont pas fixées». На ихъ молодыхъ, унылыхъ лицахъ ясно читалось глубокое утомленіе роскошной, вѣчно одной и той же, жизнью.

Посреди террассы ужинала странная компанія. Мужчины въ поношенныхъ жакеткахъ и яркихъ галстукахъ, въ пыльныхъ сапогахъ, съ грязными ногтями. Дамы рыжія, вульгарныя, крикливыя. Весь столъ ихъ былъ заставленъ изысканными блюдами,

185

которыя они ѣли въ перемѣшку, не позволяя уносить ихъ лакеямъ. Лангуста, спаржа, страсбургскій пирогъ, огромная земляника, ананасъ, шампанское и ликеры – все это ѣлось неумѣло и неряшливо. Прочіе посѣтители смотрѣли на нихъ съ недоумѣніемъ; прислуга перемигивалась. Но болѣе всѣхъ были возмущены элегантные французы, что сидѣли рядомъ съ Ириной.

 Vous verrez qu'ils se moucheront dans leur serviette et embrasseront les femmes au dessert, ‑ говорилъ пожилой французъ, внимательно разглядывая ихъ въ лорнетъ.

 Ma foi, j'ai envie de téléphoner au commissaire de police, ‑ отвѣчалъ другой, ‑ навѣрно кого-нибудь зарѣзали на большой дорогѣ и тотчасъ, сгоряча, побѣжали въ ресторанъ насладиться благами жизни.

‑ Повезло въ рулетку, ‑ завистливо вздыхая, говорилъ третій, ‑ такимъ всегда удача!

Ресторанъ, между тѣмъ, наполнялся. Вошли двѣ пожилыя англичанки съ отвислыми щеками и тройнымъ подбородкомъ, небрежно одѣтыя, но въ тысячныхъ брилльянтахъ и мѣхахъ. Эти благородныя леди столько видали и испытали въ своей жизни, что сохранили интересъ лишь къ двумъ огромнымъ собакамъ, которыхъ онѣ, вопреки правиламъ, привели съ собою въ ресторанъ. Псы рвались у нихъ изъ рукъ, вылѣзали изъ ошейниковъ и совали морды въ тарелки ужинающихъ. Тѣ протестовали, но безуспѣшно: слуги, видимо, обожали этихъ собакъ, ласкали и называли ихъ по именамъ. Метрдотель отвелъ англичанкамъ лучшій столъ и, почтительно наклоняясь, принималъ заказъ. Музыканты въ красныхъ

186

съ золотомъ кафтанахъ заиграли съ новымъ рвеніемъ.. Скрипка то пѣла, то плакала, то танцовала. Нѣкоторые посѣтители апплодировали; другіе подзывали скрипача и давали ему на чай. Увы! этотъ артистъ, извлекавшій изъ своей скрипки столь прелестные звуки, съ восторгомъ принималъ подачки.

Рядомъ съ Гжатскимъ, облокотясь на столъ, сидѣлъ въ задумчивости молодой и красивый нѣмецъ. Онъ пришелъ раньше всѣхъ и заказалъ на двоихъ тонкій ужинъ. Шампанское давно уже стояло въ холодильникѣ, алыя розы были разбросаны по бѣлоснѣжной скатерти, а «она» все не шла. Бѣдный нѣмецъ волновался, вскакивалъ, выбѣгалъ на крыльцо и въ десятый разъ принимался допрашивать метрдотеля, которому успѣлъ сильно надоѣсть.

‑ Mais, m-r le baron, j'ai déja eu l'honneur de vous dire – устало отвѣчалъ онъ ему – viendrai, si je puis – tel est message, pris au téléphone.

Сосѣди подсмѣивались, лакеи съ улыбкой посматривали на бѣднаго молодого человѣка. Шампанское два раза уносили и приносили обратно, публика рѣдѣла, музыканты доигрывали послѣднія пьесы, когда, наконецъ, къ крыльцу подъѣхала коляска. Влюбленный съ восторгомъ бросился навстрѣчу входившей блондинкѣ въ бѣломъ платьѣ и такой же шляпѣ. То была Гретхенъ, голубоглазая и нѣжная, изъ тѣхъ французскихъ Гретхенъ, что рѣдко доходятъ до паденія, а всю прелесть любви видятъ лишь въ одномъ «минодированіи». Смутно чувствуютъ онѣ, что въ немъ главная ихъ сила, и не спѣшатъ уступить:

‑ Нашелъ въ кого влюбиться, бѣдняга, ‑ жалѣлъ барона Гжатскій, ‑ у ней на грошъ нѣтъ темперамента.

187

Но «бѣдняга» чувствовалъ себя на седьмомъ небѣ. Онъ угощалъ свою даму, подливалъ ей шампанскаго, самъ почти не ѣлъ, съ нѣжностью смотрѣлъ на Гретхенъ и глубоко вздыхалъ. Онъ былъ бы смѣшонъ, если бы не искренняя страсть, которой свѣтилось все его молодое и наивное лицо. Облокотясь на столъ, онъ въ чемъ-то горячо убѣждалъ свою даму и вдругъ вполголоса задекламировалъ.

‑ Сейчасъ виденъ нѣмецъ, ‑ смѣялся Гжатскій, ‑ пора намъ уходить, не то придется прослушать всего Гëте.

Но Сергѣй Григорьевичь ошибался. Молодой человѣкъ на недурномъ французскомъ языкѣ декламировалъ извѣстное Déclaration Richepin:

L'amour que je sens, l'amour qui me cuit,

Ce n'est pas l'amour chaste et platonique

Sorbet à la neige, avec un biscuit,

C'est l'amour de chair, c'est un plat tonique.

* * *

C'est l'amour brûlant comme un feu grégeois,

C'est l'amour féroce et l'amour solide

Surtout ce n'est pas l'amour des bourgeois

Amour de bourgeois, jardin d'invalide.

* * *

Ce n'est pas non plus l'amour de roman

Faux, prétentieux, avec une glose

De si, de pourquoi, de mais, de comment

C'est l'amour tout simple et pas autre chose.

* * *

C'est l'amour puissant, c'est l'amour vermeil.

Je serai le flot, tu seras la dune,

Tu seras la terre et moi, le soleil

Et cela vaut mieux, que leur clair de lune!

188

Гретхенъ притворилась испуганной, но Ирина молча посмотрѣла на Гжатскаго, и оба подумали: «это правда!» Вино, ужинъ, музыка начинали на нихъ дѣйствовать. Они мало говорили, съ таинственной улыбкой смотрѣли другъ на друга и, сами того не замѣчая, вздыхали не хуже сосѣдняго нѣмца.

Изъ ресторана они вышли разнѣженные, прижимаясь другъ къ другу и напѣвая только что слышанные мотивы. Ночь стояла темная, жаркая, душная. Идти было недалеко. Отель ихъ по случаю мертваго сезона рисовался среди деревьевъ мрачный и тихій. Лишь дверь, выходившая въ садъ, стояла полуотворенной, и изъ нея лился на дорогу электрическій свѣтъ ночника. Подойдя ближе, они замѣтили, что не всѣ еще спали въ гостиницѣ. Давишняя красавица стояла неподвижно на крыльцѣ, облокотясь на перила и точно кого-то поджидала. Она сняла свою огромную шляпу и накрыла волоса чернымъ кружевомъ. Въ зубахъ она держала пунцовую розу. Гжатскій, не глядя на нее, прошелъ въ отель впередъ Ирины. Красавица съ насмѣшливой и торжествующей улыбкой посмотрѣла ему въ слѣдъ.

‑ Знаете кого она напоминаетъ? – говорила Ирина, идя по корридору рядомъ съ Гжатскимъ. – Карменъ въ первомъ актѣ, когда та соблазняетъ Донъ Хозе.

Сергѣй Григорьевичь неожиданно разсвирѣпѣлъ.

‑ Карменъ? Скажите, какъ поэтично! Не Карменъ она, а, просто с-чь!

‑ Что съ вами, Сергѣй Григорьевичь?!!

‑ Что? Не салонное слово сказалъ? Ну я его назадъ не беру: оно прекрасно выражаетъ мою мысль. Однако, довольно разговоровъ! Пора спать. Вотъ ваша дверь. Покойной ночи!

189