На письмо твое, полученное мною еще 19-го февраля, до сихъ поръ никакъ не собрался отвѣчать; тебя оставляютъ пробыть тамъ до весны; теперь уже нечего больше дѣлать; видно, тамъ на­добно остаться и родныхъ утѣшить и самой от­дохнуть, какъ ты пишешь. Для меня странно, что ты ублажаешь теперешнее твое безскорбное положеніе, а монастырскихъ скорбей ужасаешься. Не Богъ-ли тебя позвалъ на оный прискорбный и тѣсный путь? Онь и устроиваетъ скорби по мѣрѣ твоего устроенія и по силѣ; ктожъ безъ скорби проживетъ вѣкъ? И мірскіе люди находятся въ большихъ скорбяхъ, они также желаютъ по­лучить спасеніе, а Богъ невольно поставляетъ ихъ на прискорбный путь, чтобы ввести въ животъ вѣчный. Остерегись обольщаться мнимымъ твоимъ спокойствіемъ, оно не надежно, не прочно, вре­менно: при какой нибудь перемѣнѣ, ты уже и спокойствія не найдешь, а притомъ же ежели бы ты и миръ обрѣла, то и тутъ надобно опасаться подсадъ, какъ бы не попасть въ прелесть. Миръ пріобрѣтается бореніемъ со страстьми; побѣжденіемъ ихъ и глубокимъ смиреніемъ только можетъ быть проченъ, ты хотя временно и утѣ­шишься мнимымъ спокойствіемъ, а не увидишь, какъ подойдетъ душевное смущеніе, тоска, уныніе безъ всякой причины; ты еще не испытала сего. I. М. 9-го марта 1848 года.

 

 

***

Письмо твое отъ 28 марта получилъ. Все описанное тобою въ ономъ о твоемъ намѣреніи, ко­леблющемся въ переходѣ, и что остановилась въ С–ѣ, видѣлъ. Нимало не удивляюсь твоей неустроенности, когда ты полагаешь теперешнюю твою жизнь въ мірѣ лучшею монастырской, видя себя удаленною отъ винъ и потому не согрѣшающую; но за то имѣешь такой грѣхъ, котораго не видишь, и не каешься въ немъ, — это есть мнѣніе, что ты не согрѣшаешь. Ты находишься въ духовномъ воинствѣ, на что жъ бѣжишь съ поля сраженія? — Пала, — возставай! предъ Богомъ лучше грѣшникъ смиренный и кающійся, нежели праведникъ не кающійся и мнящій о себѣ. Совѣтую мысль сію оставить, прочти въ 4-й части Добротолюбія св. Iоанна Карпаѳійскаго посланіе къ индійскимъ инокамъ. Ты, вѣрно, получа отъ Ф. X—ны письмо, что матушка игуменія опять показала немирство, смутилась; но теперь она пишетъ, что умиротворилась и опять спокойна; нельзя, чтобъ было все въ одномъ устроеніи, какъ и погода: когда вёдро, когда дождь и когда вѣтеръ, буря, а послѣ тишина. Я пишу къ тебе не понуждая тебя оставаться, но предлагаю на твое разсужденіе и волю, слѣдуй лучшему. I. М. 18-го апреля 1848 г.

 

***

Изъ письма твоего вижу твое смущеніе и не­рѣшительное устроеніе, оставаться ли въ С., или куда переходить, а еще хуже всего отвращеніе отъ всѣхъ даже монастырей, что и въ первыхъ твоихъ письмахъ выражалось. Скажу тебѣ, что это для меня такъ прискорбно, что не знаю, какъ и выразить тебѣ это. Не всегда ли мы поучаеми, что скорбнымъ путемъ должно внити въ царствіе Божіе! а между тѣмъ отвращаемся отъ него, какъ отъ какого чудовища; кто же изъ живущихъ въ монастырѣ находится безъ скорби? всѣ несутъ оныя; но намъ не видно, — а всякій чувствуетъ оную; не ужели ты не вѣруешь, что никто и ничто не можетъ насъ оскорбить, аще не попу­стить Богъ? и Богъ, посылаетъ по мѣрѣ нашихъ силъ и потребностей ко спасенію. Тягостны же и неудобоносимы скорби бываютъ намъ отъ насъ самихъ, за ропотъ нашъ, за обвиненіе ближнихъ и неукореніе себя, какъ учить св. Исаакъ Сиринъ въ 51-мъ словѣ: «когда мы принимаемъ скорби, считая себя достойными таковыхъ и больше оныхъ, предоставляя праведному промыслу Божію, то облегчаются скорби и скоро проходятъ; а когда ропщемъ, обвиняя другихъ, а себя ставимъ неповинныхъ, то скорби со всѣхъ сторонъ яко ýжемъ привязуются и бываютъ зѣльны и неудобоносимы». Вотъ твое такое устроеніе, потому тебя такъ и отягощаютъ скорби. Какой же я могу дать тебѣ совѣть: тамъ ли остаться, или куда перейдти въ другой монастырь, когда ты имѣешь отвращеніе и отъ всѣхъ монастырей? Не могу ни­гдѣ обезпечить тебя безскорбною жизнію — и въ В. Л. и С—ѣ могутъ быть скорби, а при ропотѣ и неудобоносимы. Ежели жъ предашь себя на волю Божію и согласишься все терпѣть, чтó Ему угодно послать, то во всякомъ мѣстѣ будешь спо­койна. Какъ я скажу утвердительно тебѣ остать­ся въ С—ѣ, когда ты не готова къ ношенію скорбей ? онѣ будутъ для тебя тягостны, и тогда возропщешь на меня. Не ужели для меня интересъ какой нудить васъ къ С.? Но каковъ переходъ въ нашихъ обителяхъ? съ какимъ оный сопряженъ трудомъ и соблазномъ? и знаемъ ли, чтó намъ обѣщано будущее въ другихъ обителяхъ? Когда просишь совѣта въ чемъ, то надобно и вѣровать: чтó сказано, будетъ, — такъ Богъ возвѣстилъ; уже не колебаться и не смущаться за скор­би, а считать, что такъ нужно и угодно Богу дѣйствовать въ дѣлѣ нашего спасенія; но когда дѣлаемъ напротивъ, при какихъ-либо встрѣчахъ скорбныхъ, забываемъ, что тутъ есть промыслъ Божій, а люди суть орудіе Его промысла, роп­щемъ и смущаемся, людей винимъ: то и остав­ляеми бываемъ отъ Бога. Посылаю тебѣ отрывокъ письма Ф. Х—ны, изъ коего видимъ ея благоразуміе; она ожидаетъ твоего рѣшенія, а ты просишь отъ меня совѣта; но не вижу покорности волѣ Божѣей, а напротивъ отвращеніе отъ монастырей. По моему мнѣнію, лучше остаться въ С., а ежели и переходъ куда сдѣлать, не противорѣчу; но чтобы одобрять съ тобою безскорбную, кажущу­юся для тебя, мірскую жизнь, не могу. Кто не призванъ въ монастырь, для тѣхъ она да будетъ угѣшеніемъ и благоденствіемъ, а для обратившихся вспять не можетъ послужить управленнымъ быть въ царство Божіе. I. М. 8-го мая 1848 года.

 

***

Вижу, къ сожалѣнію, что брань твоя еще не престаетъ, касательно жизни монастырской; и давно ли ты находила утѣшеніе въ сей жизни и въ своей келліи, хотя прежде онаго и скорбь велію терпѣла, но все не гнало изъ монастыря. Разсмотри, отъ чего сіе произошло? — не иначе, какъ отъ долгаго пребыванія въ мірѣ и отъ зазрѣнія ближнихъ въ ихъ немощахъ. Противься діаволу, и бѣжитъ отъ тебя[1]. Когда очистится твоя атмосфера отъ мрачныхъ облаковъ сихъ, тогда сама увидишь, куда ты себя ввергала. Хотя ты и худо живешь, но не дерзай въ міръ для лучшей жизни, — обманешься и будешь тужить невозвратно. Прочти въ 4-й части Добротолюбія у Iоанна Карпаѳійскаго посланіе къ индійскимъ инокамъ, оное тебя воспользуетъ, и понудь себя на церковное правило и на труды, спознай свою немощь: то и миръ получишь; ибо гдѣ смиреніе, — тамъ миръ и помощь Божія. Смущаешься отъ пустыхъ движеній и не открываешь матери В., симъ даешь на себя врагу болѣе вооружаться. Еще другой тебя помыслъ гонитъ изъ монастыря: попеченіе о келліяхъ имѣть не хочется, а лучше въ общину въ К–ъ! Тамъ очень хорошо, — гдѣ насъ нѣтъ; а куда мы придемъ, — и бѣсъ съ своими искушеніями явится. Я имѣю и отъ тѣхъ письма и знаю тамошнія неустройства; да ты думаешь, тамъ тебя и посадятъ, какъ отшельницу, или великую старицу, — схимницу заслуженную. Нѣтъ, непремѣнно пошлютъ за сборомъ, ибо тамъ этимъ и живутъ, общину чѣмъ же больше поддержать? а ты не способна ни къ рукодѣлію, ни къ другимъ дарованіямъ, то и изволь лѣтъ десятокъ пошляться по міру. Нѣтъ, моего благословенія нѣтъ тебѣ на выходъ; да притомъ же и келлію продать можно ли будетъ, не знаю; когда кто выходитъ самъ собою, безъ послушанія, то не позволяютъ продавать, по закону. Да укрѣпитъ тебя Господь на мѣстѣ семъ. I. М. 9-го іюля 1848 года.[2]

 


[1] Ср.: Иак. 4:7.

[2] Дальнейшую переписку преподобного Макария с Александрой Степановной Юревич, принявшей монашество под именем матери Августы, см. в томе «Письма к монахиням».