РГБ
93.III.8.3
Достоевский,
Михаил
Михайлович
«Мачеха» —
комедия
Действие
1ое, явл. 1-5.
1851
г. 6
лл.
Начало: «Начата 25 сентября 1851 г. / Мачиха /
Комедия в четырех действиях / Действующие лица / Платон Платонович Дубаев,
отставной корнет, богатый / помещик»
Конец:
«…Катер[ина] / Федор[овна] снова бросает взгляд на мужа и говорит / отрывисто
Шмаг) Вы возвратились?»
Автограф.
Без
подписи.
Мачиха
Комедія въ четырехъ
дѣйствіяхъ
Дѣйствующія
лица:
Платонъ
Платоновичъ Дубасовъ,
отставной корнетъ, богатый
помѣщикъ. Лѣтъ подъ-пять десятъ. Добрѣйшій человѣкъ,
хотя и любитъ подтрунить. Очень-лѣнивъ, хотя и выдаетъ себя за
дѣятельнаго помѣщика. Любитъ поѣсть, поспать, поболтать, а
болѣе всего тишину и покой. Особенный врагъ всякихъ чувствъ и тревогъ
душевныхъ, но за-то большой охотникъ до того, чтобъ ему оказывали почтеніе и
подлаживались подъ его расположеніе духа. Въ противномъ случаѣ онъ самъ
подлаживается, лишь-бы ненарушить своего покоя. Чрезвычайно-привязчивъ къ
людямъ и обыкновенно побаивается тѣхъ, къ кому сильно привязанъ. Костюмъ:
широкія панталоны, холстинное пальто и обнажонная шея.
Катерина
Өедоровна,
жена его; женщина лѣтъ 25.
Варвара
Платоновна,
дочь его отъ перваго брака, 17 лѣтъ.
Пелагея
Платоновна,
сестра его, вдова 55 лѣтъ.
Николай <В рукописи
описка: Николая — ред.> Сергѣичъ Шмыгмильницкій,
лѣтъ подъ-тридцать. Человѣкъ неизвѣстнаго происхожденія и
чрезвычайно-зависимаго образа мыслей. Вкрадчивый и сладкорѣчивый и,
вообще, производящій самое-пріятное впечатлѣніе. Говоритъ плавно и съ
улыбкой, хотя въ этой плавности болѣе проявляется <Было:
проявляется болѣе — ред.> обдуманность и какъ-будто боязнь
проговориться, чѣмъ природный складъ рѣчи. По туалету и по
прическѣ видно, что Николай Сергѣичъ очень занимается своею особою.
Одѣтъ по-лѣтнему, [но] прилично и даже изящно.
Докторъ, старичокъ изъ
русскихъ нѣмцевъ.
Лакей.
Горничная.
Дѣйствіе
въ деревнѣ Дубасова.
___________________________
<В
левом верхнем углу вписано: Начата 25 сентяб. 1851. — Ред.>
// л. 1
Дѣйствіе
первое
Гостиная. Дверь
противъ сцены ведетъ въ садъ; по бокамъ во внутреннія комнаты.
Явленіе
первое.
Дубасовъ, докторъ и Шмыгмильницкій
стоятъ [по]середи сцены.
Дубасовъ. — Только, господа,
ради Бога….. (таинственно взглядываетъ на нихъ)…. Чтобъ это осталось между
нами….. Чтобъ жена и не знала о нашемъ совѣщаніи. Она и слышать не хочетъ
о медицинѣ, ужь ты её пожалуйста извини, Богданъ Өедоровичъ……
(Шмыгмильницкому) Вѣдь мы съ нимъ старые товарищи!
Шмыгмиль<ницкiй> —
Вмѣстѣ служили?
Дубасовъ. — Лучше! Жили
вмѣстѣ студентами…. Сколько тому лѣтъ-то?.. а?..
Докторъ (припоминая) Это было
въ восемьсотъ….
Дубасовъ. — Нѣтъ,
ужь ради Бога, уволь отъ хронологіи…. Еще пожалуй жена узнаетъ сколько
мнѣ лѣтъ, а я…. (смѣясь[)] и на ухо) себя обкрадываю. Говорю,
что сорокъ два, а какое чай сорокъ два…. И полныхъ пять десятковъ будетъ. Давно
ужь я не заглядывалъ въ формуляръ-то, такъ и не помню навѣрное….
Вѣдь вотъ подумаешь, года летятъ и не видишься съ другомъ, а [нужда]
настала нужда, такъ къ нему съ поклономъ. [Вся Москва] /Весь городъ/ кричитъ о
Шпиллерѣ….. того воскресилъ, другаго спасъ отъ смерти….. Ты вѣдь не
сердишься, что я съ тобой безъ церемоніи…. Ужь извини, каковъ былъ, таковъ и
теперь…. Дай еще разъ обнять тебя…. (обнимаются; докторъ морщится)
Докторъ<.> Но… не-пора-ли?….
Дубасовъ (схватывая его за
плеча и смотря ему въ оба) Чай крестовъ себѣ нахваталъ….
Докторъ. — Слава Богу….
слава Богу….
Дубасовъ. — И чиновъ!…
Докторъ. —
Дѣйствительный статскій.
Дубасовъ (отступая) Ваше
превосходительство! Ка-ко-во? А я-то корнетъ въ отставкѣ! [а] Николай Сергѣичъ?
а?
Шмыгмильн<ицкiй> — Однако
Платонъ Платонычъ, чтобъ Катерина Өедоровна….. (въ-сторону) Онъ кажется
никогда неначнетъ.
Дубасовъ (скоро) И въ
самомъ-дѣлѣ…. и въ самомъ дѣлѣ. Такъ пожалуйста,
господа, о чемъ я васъ просилъ-то?… Чтобъ жена…..
Шмыг<мильницкiй> — Это
очень-легко будетъ устроить Платонъ Платоновичъ….. Богданъ Өедоровичъ
здѣсь не докторъ, а просто
// л. 1 об.
вашъ добрый знакомый; пріѣхалъ навѣстить васъ…. Вы такъ его
и представьте Катеринѣ Өедоровнѣ.
Дубасовъ. — Именно,
именно. Я только хотѣлъ это сказать. Такъ приступимте же къ дѣлу….
Сядемте, господа… (садятся, у стола; докторъ въ серединѣ) Я васъ просилъ,
почтеннѣйшій Богданъ Өедоровичъ…. (останавливается и смотритъ въ
раздумьѣ на Шмыгмильницкаго) ты бы, Николай Сергѣичъ,….
посмотрѣлъ….
Шмыг<мильницкiй> —
(поспѣшно встаетъ и идетъ къ двери) Чтобъ не застала васъ Катерина
Өедоровна?… Съ большимъ удовольствіемъ<.>
Дубасовъ. — Нѣтъ,
нѣтъ, нѣтъ…. ты намъ н[о]/у/женъ, не уходи!… Я говорю не затворить
ли намъ дверей?
Шмыг<мильницкiй> — (затворяетъ
и садится на свое мѣсто)
Дубасовъ. — (доктору) Я
не знаю[,] что сдѣлалось съ женою!
Докторъ. — Что съ нею?
Дубасовъ. — Самъ не
понимаю….. Однакожъ, Николай Сергѣичъ, мы съ тобой кажется маху дали.
Шмыг<мильницкiй> — А что-съ?
Дубасовъ. — Да вотъ двери-то
заперли, а увидитъ Катенька, что мы въ заперти сидимъ, такъ и не хорошо.
Шмыг<мильницкiй> — Такъ
отворить?
Дубасовъ (въ раздумьи) Право,
кажется, лучше? а?
Шмыг<мильницкiй> — Оно и
точно лучше. Мы какъ-будто говоримъ о постороннемъ, а войдетъ Катерина
Өедоровна, такъ мы же её первую увидимъ….
Дубасовъ. — (скоро) Такъ
отворить, отворить, отворить… Мы какъ-будто о постороннемъ…. Пожалуйста,
любезный другъ…. (Шмыг<мильницкiй> отворяетъ;
Дубасовъ доктору) Прекрасный молодой человѣкъ! (Шмыг<мильницкiй>
садится на прежнее мѣсто) Такъ на чемъ-бишь я остановился<?>
Докторъ. — Вы сказали,
что ваша жена…..
Дубасовъ. — Совсѣмъ
перемѣнилась…. Я её просто не узнаю…
Докторъ. —
Похудѣла?
Дубасовъ. — Э,
нѣтъ. Она така/я/ же свѣженькая, Богъ съ ней какъ и прежде<.>
Докторъ. — Если я не
ошибаюсь, она должна быть уже въ лѣтахъ.
Дубасовъ (въ недоумѣніи
смотритъ на него) Двадцать четыре года….. [развѣ] это вы называете
лѣтами?
Докторъ. — Но если не
ошибаюсь, у нея уже взрослая дочь….
Дубасовъ. — У моей жены?
Шмыгм<ильницкiй> — Его П-во,
вѣроятно, говоритъ объ Аннѣ Васильевнѣ.
Дубасовъ. — А! Понимаю….
Ха… ха…. ха…. (вдругъ перестаетъ хохотать и съ постною миною) Ея уже нѣтъ
Богданъ Өедоровичъ…. она меня покинула…
Докторъ (качая головою) Ахъ
Боже мой! Кто бы могъ подумать!…. Бѣ-жа-ла?
Дубасовъ (съ сильнымъ
движеніемъ) Умерла, говорю я, умерла, послѣ продолжительной болѣзни
и вашей же тамъ какой-то микстуры.
Докторъ. — Ахъ, а я….
Ахъ Боже мой!… Кто бы могъ подумать!
Дубасовъ. — (равнодушно)
Ничего нѣтъ удивительнаго. Болѣла
и умерла.
Докторъ. — А вы вступили
во второй бракъ… понимаю.
Дубасовъ. — Ну да, для
собственнаго покоя. У меня осталась дочь на возрастѣ….. Правда она все
время гостила у бабушки; но все таки…... остался домъ безъ хозяйства; нужно
было смотрѣть за каждою бездѣлицей, обо всемъ самому думать.… Ну да
и дочь къ тому же.… (махнувъ рукою) Пропащее дѣло, скажу я вамъ домъ безъ
женщины… Я люблю, чтобъ около меня все улыбалось, все было весело. Я самъ
веселый человѣкъ. Непогнался и за приданымъ, женился на дѣвушкѣ
бѣдной, только бы быть покойну.
Докторъ. — И,
надѣюсь, счастливы?
Дубасовъ. — Ну да.…
стараюсь по мѣрѣ силъ и возможности. Кто же врагъ собственнаго
покоя? Только вотъ теперь-то у насъ что-то все не ладится.
Докторъ. — Гмъ…
Дубасовъ. — Сначала было
я подумалъ, что она это съ падчерицей неладитъ…. Ужь я вотъ и съ Николаемъ
Сергѣичемъ объ этомъ разсуждалъ… Онъ тоже когда-то медицинѣ учился
и всѣхъ крестьянъ моихъ лечитъ….. и онъ постичь не можетъ.
Докторъ. — Гмъ…. Но что
же съ нею[?]/,/ однако?
Дубасовъ. — И разобрать
трудно. Вы съ ней говорите одно, она вамъ отвѣчаетъ другое. То вдругъ ужь
такъ весела, что страшно за неё становится…. Веселье-то, впрочемъ, я люблю, я
самъ человѣкъ веселый, даже слугъ своихъ подбираю съ веселымъ, открытымъ
этакимъ выраженіемъ въ лицѣ…. а ея веселость сущая истерика. — То
вдругъ ужь такъ задумается, что и не слышитъ, когда говоришь ей. Катенька,
Катенька, послушай….. а куда моя Катенька за тридевять земель, тамъ
гдѣ-то въ царствѣ фей витаетъ. На дняхъ какъ-то поѣхали мы на
именины къ сосѣду. Я, дочь и она. Хорошо. Ѣдемъ въ коляскѣ,
погода была прекрасная, дорога гладкая<,> мы всѣ такіе веселые….
Вдругъ ни съ того, ни съ сего поблѣднѣла; дурно… дурно. Хорошо еще,
что въ эту самую минуту подскакалъ къ намъ Николай /вотъ/ Сергѣичъ. Онъ
покапризничалъ, остался дома, да послѣ видно раздумалъ… А то-бы
бѣда…
Докторъ. — Гмъ… Что жъ
вы?
Дубасовъ. — Что жь я?
Отвезъ ихъ назадъ домой, да одинъ съ Николаемъ Сергѣичемъ поѣхалъ.
Подозрительная такая стала. Тихо слова при ней не скажи, сей-часъ что нибудь
дурное подумаетъ. Да вотъ чего лучше. (Пказывая на Шмыг<мильницкаго>)
Человѣкъ прекраснѣйшій, благороднѣйшей души человѣкъ…
Не взлюбила его. Приходитъ онъ ко мнѣ вчера. Что ты? — Проститься,
говоритъ — Куда? — Въ городъ — Надолго? — Да на все
лѣто, говоритъ. — Я такъ и всплеснулъ руками. Сталъ распрашивать и
что же узнаю? Жена его не взлюбила. Я ужь давно замѣчаю, что она все его
такъ и покалываетъ, такъ и покалываетъ и мнѣ нѣсколько разъ о немъ
намекала….
// л. 2 об.
Шмыг<мильницкiй> (съ нѣкоторою
живостію) Что же такое?
Дубасовъ. — Мало-ли что!
Я ужь теперь и не припомню. Извѣстно, что съ бѣшеными не спорятъ.
Ну и поддакиваешь: да, душенька, хорошо душенька…. Да хоть бы вотъ вчера. (Шмыг<мильницкiй>
впродолженіе всей этой сцены читавшій какую-то газету, начинаетъ
прислушиваться.) Николай-то Сергѣичъ уѣхалъ, вотъ я отъ скуки и
пошелъ къ ней въ комнату. Плачетъ. Сидитъ и плачетъ. Признаться вамъ, жаль
мнѣ её стало. Подсѣлъ я къ ней да и говорю: что ты, душенька, говорю,
плачешь? — Молчитъ. — Скажи мнѣ, душенька, говорю я, не
обидѣлъ ли кто тебя? Не сгрубилъ ли кто тебѣ изъ слугъ? —
Молчитъ. — Скучно что ли тебѣ здѣсь, говорю, такъ все брошу
для тебя, хозяйство брошу, кобылъ брошу, — у меня заводъ — въ Москву
поѣдемъ, говорю я. — Молчитъ. Серд[е]/це/ меня взяло. Я
человѣкъ добрый, веселый, люблю, чтобъ всѣ смотрѣли у меня
весело, но и тутъ, когда подъ-часъ увижу, что какая-нибудь изъ дѣвокъ
плачетъ, или лакей изъ подъ-лобья смотритъ, то непремѣнно спрошу: что съ
тобою, о чемъ ты? Ну и приласкаю….. А тутъ…. (вставая) Чего ужь я не говорилъ,
какъ не утѣшалъ, какъ не старался развеселить. Ничего не помогаетъ —
Молчитъ — Меня и взяло сердце…. Я чувствую, что у меня ужь здѣсь
закипаетъ, что я вотъ прорвусь, что у меня ужь губа [прорвется] трясется, колѣнки
дрожатъ, слюна брызжетъ…..
Докторъ (встаетъ въ
испугѣ; Шмыг<мильницкiй> тоже) Um
Gottes Willen! Что же вы?
Дубасовъ (садясь и спокойно)
Ничего. Хлопнулъ дверью и ушелъ на конюшни ради собственнаго покоя.
Докторъ. — А супруга
ваша?
Дубасовъ. — Садитесь же,
господа. Что же вы встали? Ну вотъ я этакъ прошелся по конюшнямъ, потолковалъ
съ управляющимъ и прошелъ прямо къ себѣ. Смотрю черезъ часъ этакъ
времени, входитъ ко мнѣ жена. Я было знаете нахмурился для приличія, но
нѣтъ! Вижу моя Катерина Өедоровна улыбается; глаза это, знаете, еще
мокрые, но за-то какъ двѣ звѣздочки. Подсѣла ко мнѣ, ну
и такъ и этакъ, она виновата, сама знаетъ, что у нея дурной характеръ, ну и
все…. А какое дурной характеръ! просто ангельская душа. Такой кроткой,
сговорчивой женщины, какою она была до болѣзни я и не видывалъ. Я ей и
говорю: вѣдь это у тебя болѣзнь. — Да, говоритъ,
болѣзнь. Что жь душенька, говорю, пошлемъ за докторомъ, выбирай самаго
дорогаго, денегъ что ли у насъ мало, говорю…. И слышать не хочетъ. Все это, по
ея мнѣнію, пройдетъ, она совсѣмъ не такъ-серьёзно больна, чтобъ
тревожить факультеты... и мало ли чего еще она не наговорила и все это съ
шуткой [пополамъ], смѣясь. Она знаетъ, что я люблю шутку. Пой, пой, думаю
я про себя….
// л. 3
А за докторомъ таки
я пошлю и тутъ вспомнилъ о васъ, почтеннѣйшій мой Богданъ
Өедоровичъ. Вамъ, какъ старому другу, могу я все повѣрить (съ
чувствомъ жметъ ему руку) Помогите, почтеннѣйшій.
Докторъ. — Гмъ…. Вы
ныньче ея не видали?
Дубасовъ. — Видѣлъ.
Когда я шолъ на конюшни — я утромъ какъ встану, обыкновенно отправляюсь къ
моимъ кобыламъ — это ужь моя утренняя прогулка — Такъ вотъ когда я
шолъ на конюшни, я нарочно остановился у ея окна. Увидала меня, улыбнулась и
головой кивнула. (Шмыгмильницкому) О тебѣ спросила.
Шмыг<мильницкiй> — Въ
самомъ-дѣлѣ?
Дубасов. —
Т.-е. не о тебѣ собственно, а такъ вскользь. Что это, говоритъ, ты ныньче
одинъ ходишь?
Шмыг<мильницкiй> — Что жь вы
отвѣчали?
Дубасовъ. — Ну что ты
теперь въ городѣ, а о томъ, когда ты воротишься и не говорилъ.
[Шмыг<мильницкiй>] /Докторъ./ —
Не припомните ли какъ [нач] давно начинались съ нею эти….
Д[окт]/убасовъ/. — Эта
неровность въ характерѣ…. Постойте…. (смотритъ на Шмыг<мильницкаго>)
Ты не припомнишь?
Шмыг<мильницкiй>
(нерѣшительно) Право не припомню.
Дубасовъ. — Вспомнилъ!
Это было въ Петровъ-день. У насъ обѣдало много гостей. (Шмыгмильницкому)
Ты еще тогда въ первый разъ къ намъ пріѣхалъ. Ты не замѣтилъ какъ
она была блѣдна тогда?
Шмыг<мильницкiй> — Да очень.
(Въ-сторону) Разговоръ принимаетъ прескверный оборотъ.
Докторъ. (Шмыгмильницкому съ
мягкою любезностію) А вы изволили быть прежде знакомы съ нею.
Дубасовъ. — Э,
нѣтъ! Николай Сергѣичъ года три прожилъ за границею.
Шмыг<мильницкiй> — (скоро)
Да-съ я былъ за границей…. Платонъ Платонычъ, кажется, идутъ… (всѣ
встаютъ)
Явленіе
II
Дубасовъ, докторъ, Шмыг<мильницкiй> и Варвара
Платоновна.
Дубасовъ. — (въ смущеніи) Смотрите же, Богданъ
Өедоровичъ,…. Николай Сергѣичъ, пожалуйста…. (дочери) Здравствуй,
здравствуй Варя; гдѣ же Катенька?
Варв<ара> Плат<оновна> —
Катерина Өедоровна сей-часъ придетъ.
Дубасовъ. — (строго)
Какая Катерина Өедоровна.
Варвара Плат<оновна>
(съ нѣкоторою вспыльчивостію) Моя мачиха…. Здравствуйте, Николай
Сергѣичъ! (Шмыг<мильницкiй> ей кланяется)
Дубасовъ. (также) Варя, жена
моя для тебя мать, а не Катерина Өедоровна…. Но мы объ этомъ поговоримъ
послѣ. Такъ скоро придетъ….. (ищетъ слова)
// л. 3 об.
Варв<ара> Плат<оновна> (насмѣшливо)
Маменька?
Дубасовъ. — Да,
ма-мень-ка.
Варв<ара> Плат<оновна> — Маменька
придетъ скоро; маменька надѣваетъ теперь шляпку, потому что
маменькѣ угодно ѣхать къ сосѣдямъ, у которыхъ маменька
такъ-давно не была.
Дубасовъ (доктору) Подите вотъ
толкуйте съ этими женщинами…. вѣдь вотъ дѣвчонка, а туда же….
Впрочемъ, позвольте васъ познакомить: [Д]/д/очь моя, Варвара Платоновна…
Шмыг<мильницкiй> (перебивая его)
Катерина Өедоровна!… (отходитъ на задній планъ)
Дубасовъ (дочери скоро) Она
хочетъ ѣхать?
Варв<ара> Плат<оновна> Да, къ Красновымъ….
Ужь карета подана.
Дубасовъ. — Одна?
Варв<ара> Плат<оновна> — Нѣтъ, съ
тётушкой. (Дубасовъ говоритъ съ докторомъ)
Шмыг<мильницкiй> (къ которому
между-тѣмъ подошла Варвара Платоновна) Знаетъ она, что я воротился?
Варв<ара> Плат<оновна> — Нѣтъ,
она думаетъ, что вы въ городѣ,... Какъ я рада, что вы опять у насъ.
Шмыг<мильницкiй> — О, благодарю васъ…
Но тсс…. она идетъ. (отходитъ совершенно въ сторону. Варвара Плат<оновна>
приближается къ отцу)
Явленіе
III.
Дубасовъ, докторъ, Шмыг<мильницкiй>, Варв<ара>
Плат<оновна> [и] Катерина Өедоровна въ
шляпкѣ и надѣвая перчатки и Пелагея Платонов<н>а
тоже въ шляпкѣ.
Катер<ина>
Өедор<овна> (въ дверяхъ
лакею) Скажи, когда подадутъ карету. (Обѣ входятъ, не замѣчая Шмыг<мильницкаго>.
Мужу) А я къ тебѣ проститься, мой другъ. Хочу съ нынѣшняго дня
расплачиваться съ долгами. На мнѣ вѣдь столько визитовъ. Ктому-же
ныньче такая прекрасная погода, что невольно хочется. ‑
Дубасовъ. — Подышать
воздухомъ. Дѣло, дѣло.
Кат<ерина>
Өедор<овна> — Нѣтъ, просто послушать деревенскихъ
сплетенъ; вотъ мы и собрались съ Пелагеей Платоновной…
Пелагея Платоновна —
Прошу не мѣшать меня въ свои затѣи. Я вовсе не охотница до
сплетенъ.
Катер<ина> Өед<оровна> —
Но это я про себя. О васъ я не говорю. Я знаю, что вы жертва моего каприза.
Пелаг<ея> Плат<оновна> — Мнѣ,
матушка, не привыкать стать /быть/ жертвой. Была бы моя воля, я вовсе бы не
поѣхала. Охота смертная тащиться по такому жару…. Я уже о-сю-пору вся въ
поту и хоть сей-часъ готова раздѣться….
Варвара Плат<оновна> — (смѣясь)
Тетушка!
Пелагея Плат<оновна>
(скоро) Чтобъ остаться дома, т. е.
// л. 4
перемѣнить платье, а
ты ужь сударыня…. (качая головою) Таранта, таранта!…. Сидѣла бы лучше за
работой, чѣмъ тарантить здѣсь…. Сколько это лѣтъ будешь
вышивать подушку-то, а?…. Что это, Катерина Өедоровна, хоть бы вы за нею
посмотрѣли, да уняли ея язычекъ….
Катер<ина>
Өедор<овна> —
Успокойтесь, сестрица….. Варинька пошутила (смотритъ на доктора) Но я, кажется,
тебѣ помѣшала?
Дубасовъ. — Напротивъ. (беретъ доктора за руку) Вотъ
позволь тебѣ, душенька, представить — Богданъ Өедоровичъ
Шпиллеръ, мой старинный другъ и однокашникъ.
Катер<ина>
Өедор<овна> —
(кланяется)
/Докторъ —
Платонъ Платоновичъ мнѣ сей-часъ столько говорилъ…
Дубас<овъ> (впадая въ слово) Да, мы говорили все о постороннемъ,
о хозяйствѣ, о лошадяхъ, скотномъ дворѣ, все о постороннемъ.
Катер<ина>
Өед<оровна>
(поглядѣвъ на мужа) Отъ меня что-то скрываютъ (въ-слухъ)./
Пелагея Платон<овна> Очень-рада. Вы постоянный московскій житель?
Докторъ. Да, я живу въ Москвѣ.
Катер<ина>
Өед<оровна> — Какъ
же это до-сихъ-поръ мы не пользовались удовольствіемъ видѣть васъ у себя
зимою?
Докторъ. — Къ-сожалѣнію мои занятія…..
Дубасовъ. — Огромныя занятія, душа моя[;]/,/ огромныя…
[Катер. Өед.
—] Богданъ Өедоровичъ работаетъ даже ночью.
Кат<ерина>
Өед<оровна> —
Скажите пожалуйста, я и не знала, что есть такія занятія. До-сихъ-поръ я
думала, что одни только доктора имѣютъ право на подобныя оправданія.
(Дубасовъ дѣлаетъ гримасу и смотритъ на Шмыг<мильницкаго>)
Покрайней-мѣрѣ изъ всѣхъ своихъ друзей….
Дубас<овъ> (чтобъ перемѣнить разговоръ) Николай
Сергѣичъ тебѣ, душенька, кланяется.
Катер<ина>
Өед<оровна> (скоро) А?
Пелаг<ея> Плат<оновна> — Голубчикъ!
Дубасовъ. — Я говорю Николай Сергѣичъ тебѣ
кланяется.
Катер<ина>
Өед<оровна> (спокойно)
Что-жь онъ пишетъ?
Дубасовъ (съ удивленіемъ) Ни-че-го.
Катер<ина>
Өед<оровна> — Такъ
это онъ, вѣрно, съ кучеромъ. Однако, прощай мой другъ.
Дубасовъ. — Какое съ кучеромъ. Вотъ онъ самъ на лицо.
Шмыг<мильницкiй> —
(кланяясь и договаривая) Свидѣтельствуетъ свое глубочайшее почтеніе.
Пелагея Плат<оновна> — Вотъ сюрпризъ!
Катер<ина>
Өед<оровна> —
(услышавъ его голосъ, быстро оборачивается къ нему и стоитъ какъ пораженная.
Голосъ ея замѣтно дрожитъ) Какъ?…. вы… уже возвратились?
Дубасовъ. — Как-же, душа моя, возвратился…. возвратился,
а ты и не знала?
Катер<ина>
Өед<оровна> Признаюсь, я
этого никакъ не ожидала.
Шмыг<мильницкiй> —
(съ почтительнымъ видомъ, сквозь который [вл] мелькаетъ, однакожъ,
насмѣшка) Я очень счастливъ, если мое отсутствіе могло быть
замѣчено вами…
Дуб<асовъ> — (доктору, съ чувствомъ) Всегда умѣетъ
сказать что-нибудь пріятное.
Пелаг<ея> Плат<оновна> — Сей-часъ видно образованнаго человѣка.
Шмыг<мильницкiй> —
(продолжая) Впрочемъ, я такъ обласканъ всѣми вами, такъ цѣню ваше
расположеніе и дружбу, что, повѣрьте,
// л. 4 об.
нѣтъ
дома, гдѣ бы я былъ болѣе счастливъ, гдѣ бы я чувствовалъ….
(Катер<ина> Өед<оровна> быстро отворачивается отъ него и
отходитъ. Шмыг<мильницкiй> Варварѣ
Платоновнѣ.) Она не поѣдетъ.
Варвара
Плат<оновна> —
(съ сердцемъ) И вы позволяете ей такъ обращаться съ собою?
Пелаг<ея>
Плат<оновна> —
Какъ груба!
Кат<ерина> Өед<оровна> (мужу, показывая на
Шмыг<мильницкаго>) Отойдемъ подальше.... вы видите, здѣсь все
какія-то тайны…
Варв<ара> Плат<оновна> (вспыхнувъ) Извините,
я сочла неприличнымъ говорить о васъ громко.
Катер<ина> Өед<оровна> (съ упрекомъ)
Варенька!
Варв<ара> Плат<оновна> — Я удивлялась
вашей вѣжливости.
Пелаг<ея> Плат<оновна> — (Шмыг<мильницкiй>)
Вотъ вамъ мачиха! Слова сказать не дастъ…. (подходитъ къ Варв<арѣ>
Плат<оновнѣ>) Неплачь, моя душенька, неплачь! (тихо) Заплачъ!
Заплачъ!…
Варв<ара> Плат<оновна> (плачетъ) Я не
заслуживаю вашихъ упрековъ…..
Дуб<асовъ> — Варя!
Кат<ерина> Өед<оровна> — Полно, другъ
мой, виновата я… (беретъ падчерицу за руку) Не сердитесь на меня, Варенька, я
такъ разстроена…
Дубасовъ (доктору) — А ему хоть бы слово!…
Съ какимъ истинно-христіанскимъ смиреніемъ переноситъ онъ выходки больной
женщины.
Явленіе IV
(входитъ лакей.)
Лакей. — Карета готова-съ.
Кат<ерина> Өед<оровна> —
Я не поѣду. (снимаетъ шляпку и перчатки)
/Дубасовъ. — Какъ-же, не поѣдешь?/
Пелаг<ея> Плат<оновна> — Какъ-же….
Какъ-же, вы не поѣдете?
Кат<ерина> Өед<оровна> (лакею) Скажи, чтобъ
откладывали. (Лакей хочетъ идти)
Дубасовъ. — Погоди, болванъ. (женѣ,
мягко, почти-жалобно) Почему же ты, душенька не поѣдешь?
Пелаг<ея> Плат<оновна> — Помилуйте, что
же это вы со мною дѣлаете? Отчего вы непоѣдете?
Кат<ерина> Өед<оровна> (садясь на диванъ)
Такъ… мнѣ будетъ веселѣе съ вами.
Дубас<овъ> Но вѣдь ты
совсѣмъ собралась. Помилуй, матушка, и карета подана, и погода такая
славная…. Вѣдь этакъ ты дома-то корни пустишь. А новости-то? а сплетни,
которыя ты такъ хотѣла слышать?
Пелаг<ея> Плат<оновна> — Вѣдь
этакъ заплеснѣешь, сидя въ четырехъ стѣнахъ!.. Однѣ вы можете
это выдержать. Этакъ не будешь знать что дѣлается на бѣломъ
свѣтѣ.
Кат<ерина> Өед<оровна> (съ улыбкой) Эти
господа намъ все раскажутъ… Они сами только что изъ города. А погода и
здѣсь хороша: окна отворены; воздухъ свѣжій, на этомъ диванѣ
такъ <В рукописи описка: тахъ — ред.>
хорошо…. Я не поѣду.
Дуб<асовъ> (доктору) Начинается!
(женѣ) Но вѣдь ты ужь одѣта?.. Вѣдь это просто капризъ.
Пелаг<ея> Плат<оновна> — И я вѣдь
одѣта! Не раздѣваться же мнѣ по вашему капризу.
// л. 5
Катер<ина> Өед<оровна> — Но вы сами
хотѣли остаться дома?
Пелаг<ея> Плат<оновна> — Какой
характеръ.
Катер<ина> Өедор<овна>
(мужу съ легкой досадой) Когда я собралась мы были одни, а теперь….
Докторъ. — Если только это васъ удерживаетъ, то
я долженъ вамъ сказать, что сей часъ ѣду…
Катер<ина> Өед<оровна> (насмѣшливо)
Вѣроятно, ваши занятія.
Докторъ. — Къ несчастію, я такъ спѣшу.
Катер<ина> Өед<оровна> — Въ
такомъ-случаѣ вы намъ сдѣлали ныньче визитъ самый докторскій.
/Пелаг<ея> Плат<оновна> —
Змѣя!/
Дубасовъ (скоро) Но Богданъ Өедоровичъ
совсѣмъ…..
Катер<ина> Өед<оровна> — Не докторъ, — я въ этомъ не сомнѣваюсь.
Дубасовъ. — Онъ ко мнѣ заѣхалъ
по дѣламъ.
Кат<ерина> Өед<оровна> — Но такъ-какъ
онъ не докторъ, и потому у него нѣтъ больныхъ, и, надѣюсь, не
стряпчій, хотя у него и есть дѣла, то Богданъ Өедоровичъ долженъ
остаться у насъ покрайней-мѣрѣ обѣдать. Изъ деревни иначе не
уѣзжаютъ.
/Пелаг<ея> Плат<оновна> — Да, прошу васъ./
Дуб<асовъ> — Богданъ
Өедоровичъ остается, но ты вѣдь поѣдешь, неправда-ли? —
Николай Сергѣичъ, чтожъ ты ничего не скажешь?
Шмыг<мильницкiй> — Катер<ина>
Өедоровна знаетъ, что я не самолюбивъ и не считаю себя въ числѣ
причинъ, побудившихъ её остаться дома.
Дубасовъ (съ восторгомъ) Какъ онъ говоритъ!
Какъ онъ говоритъ!
Пелаг<ея> Плат<оновна> — Любо, дорого
слушать!
Шмыг<мильницкiй> (продолжая) Скажу [Б]/б/олѣе,
я счелъ бы себя обиженнымъ, лишеннымъ вдругъ безо всякаго повода, безо всякой
причины той дружбы, того родственнаго участія, какими пользуюсь въ вашемъ
домѣ.
Дуб<асовъ> (жметъ ему руку;
доктору) Какъ онъ говоритъ! Какъ онъ говоритъ!
Пелаг<ея> Плат<оновна> — Умѣетъ
жить въ обществѣ.
Шмыг<мильницкiй> (продолжая)…. и
которыми такъ горжусь, — еслибъ вы, Катерина Өедоровна, или вы мой
почтенный, мой добрый Платонъ Платоновичъ, почему-нибудь измѣнили бы
вдругъ ваше простое, безцеремонное обращеніе со мною на пустую свѣтскую
вѣжливость, на холодное соблюденіе приличій, отъ которыхъ съ такимъ
восторгомъ я вс[егд]/якій/ разъ укрываюсь въ вашемъ гостепріимномъ домѣ.
Кат<ерина> Өед<оровна> — (Все время
холодно смотрѣвшая на него) Теперь слѣдуетъ, кажется но,
если я не забыла реторики. (продолжая за него) Но самая эта дружба, самое это
родственное участіе, самая эта пріязнь, самая…. еще что-то тамъ такое
позволяютъ вамъ присоединить свою просьбу ко всеобщей и настаивать, чтобъ я
ѣхала, чтобъ я непренебрегала здоровьемъ и пр. и пр. Не такъ-ли Mr Шмыгмильницкій?
[Шм] [Плат. Плат.] /Дубас<овъ>
(жестами/ изъявляетъ досаду<)> [; Пелаг. Плат.]
Пелаг<ея> Плат<оновна> — Ехидна!
Шмыг<мильницкiй> (съ поклономъ)
Совершенно такъ, до одного слова такъ. В[ъ]/отъ/ тысяча-первое доказательство
того, какъ легко угадать мысли простаго и откровеннаго человѣка.
// л. 5 об.
Да я точно хотѣлъ присовокупить свою просьбу
к[о]/ъ/ [всѣ]общей.
Катер<ина> Өед<оровна> —
Такъ нетрудитесь, потому что я на васъ разсчитываю….. Вы ныньче у насъ, какъ и
всегда обѣдаете, и послѣ обѣда прочтете намъ Тартюфа,
котораго вы такъ прекрасно читаете.
Шмыг<мильницкiй> — Вы находите?
(въ-сторону) Никогда не читалъ ей Тартюфа.
Катер<ина> Өедор<овна> (мужу) Ты неслыхалъ,
мой другъ, как Mr Шмыгмильницкій
читаетъ Тартюфа?
Дубасов (съ досадой) Я просилъ тебя не называть его
по фамиліи (замѣчаетъ лакея) Ты чего ждешь, болванъ? Слышалъ, что барыня
не ѣдетъ…. (женѣ) Вѣдь ты непоѣдешь, [мой другъ?]
душенька?
Катер<ина> Өедор<овна> — Нѣтъ,
мой другъ.
Дубасовъ — Такъ чего же ты ждешь, дубина[,]/?/
[п]/П/ошолъ! (Лакей уходитъ)
Пелаг<ея> Плат<оновна> — Погодите! Я
поѣду.
[П] Дубасовъ — Ну это вздоръ! Для
тебя лошадей я морить не стану.
Пелаг<ея> Плат<оновна> — Ахъ Господи!
Да развѣ я у васъ не заслужила? Что я вамъ, не сестра что-ли? У меня свои
кареты были…. (племянницѣ, которая и не думала говорить) Молчи,
Варя! — Это, Катерина Өедоровна, ни начто не похоже! Я вамъ не
служанка досталась.
Катер<ина> Өедор<овна> —
Но Боже мой! [п]/П/оѣзжайте, поѣзжайте! (мужу) Ужь позволь, мой
другъ.
[Платонъ Плат.] /Дубасовъ —/
Ну по-ѣз-жай!
Шмыг<мильницкiй> — Вѣдь не
хорошо, Платонъ Платонычъ, если и застоятся лошади!…
Пелаг<ея> Плат<оновна> (въ-сторону) Такъ-бы
и разцѣловала его!
Дубасовъ — Поѣзжай! Поѣзжай!….
Что жъ, провѣтрись!… да и лошади поразомнутся…
Пелаг<ея> Плат<оновна> — Такъ
прощайте!… Прощайте, Катерина Өедоровна (въ-сторону) Что взяла[,]/?/
Аспидъ! (уходитъ)
Явленіе V
Дубасовъ — Это, право ни начто не похоже! (беретъ доктора
за руку, уводитъ его на задній планъ комнаты и садится съ нимъ рядомъ на
диванъ) Отъ болѣзни это въ ней? Какъ вы думаете, Богданъ
Өедоровичъ? (разговариваютъ тихо)
Катер<ина> Өед<оровна> (оглянувшись на мужа,
падчерицѣ) Варинька, chère
amie, принесите мнѣ, пожалуйста, мое вышиванье… оно въ
моей комнатѣ. (Варвара Платоновна уходитъ[)]; Катер<ина>
Өедор<овна> снова бросаетъ взглядъ на мужа и говоритъ отрывисто
Шмыг<мыльницкому>) Вы возвратились?